CC BY
16УДК 330.566
ОСНОВНЫЕ ВИДЫ АНОРМАЛЬНЫХ ДОХОДОВ В АДМИНИСТРАТИВНО-КОМАНДНОЙ ЭКОНОМИКЕ
О.А. Сергиенко
В статье предложена классификация анормальных доходов, характерных для административно-командной экономики: незаработанная заработная плата, получаемая за производство непотребляемой продукции и фиктивное производство, административная (коррупционная) и торговая рента. Основным источником анормальных доходов автор считает централизацию планирования производства и распределения ресурсов, неизбежную в условиях государственной собственности на средства производства.
Ключевые слова: анормальный доход; административная (коррупционная) и торговая рента; фиктивное производство.
O-А. Sergienko. PRINCIPAL ABNORMAL INCOMES IN THE ADMINISTRATIVE-COMMAND ECONOMY
The article proposes a classification of abnormal incomes typical for the administrative-command economy, not earned wages received for the production of non-consumed products and bogus production, administration (corrupt) and commercial annuity. The author considers the main source of abnormal revenues to be the centralization of the planning of production and distribution of resources, inevitable, in the conditions of state ownership of the means of production.
Keywords: abnormal income; administrative (corrupt) and commercial annuity; bogus production.
Под анормальным доходом мы понимаем доход производителя, изменение которого либо не связано с изменением объемов производства и реализации потребляемой продукции, либо получаемый за производство непотребляемой продукции и фиктивного производства. Советские экономисты определяли их как «нетрудовые доходы». На наш взгляд, это можно объяснить тем, что в условиях абсолютного господства государственной собственности социально-политическая оценка дохода превратилась в средство борьбы государства за наиболее полную реализацию своего права собственника практически всех средств производства. Поскольку государственная собственность отождествлялась с общенародной, априори противоположной любому нетрудовому доходу, постольку любая экономическая деятельность, ущемлявшая экономическую реализацию государством его прав собственника средств производства, рассматривалась как незаконная, а доходы, полученные в ее результате, - как незаконные, нетрудовые, что не могло не привести к изменению сущностного содержания самой категории «нетрудовой доход», как доход, полученный за счет присвоения чужого труда: «Различные виды народного дохода распадаются на две глубочайшим образом различные между собой группы - доходы, основанные на труде (заработная плата), и доходы, основанные на владении имуществом (прибыль и зе-
мельная рента), иначе говоря, трудовые и нетрудовые доходы» [12, с. 350].
Нетрудовой доход определялся не как экономическая, а как юридическая категория. Так, например, основой классификации нетрудовых доходов А.Н. Шохина, подразделявшей их на законные и незаконные, стали законность получения дохода и его количественная определенность. К категории «законных нетрудовых доходов» он относил [15]:
- заработную плату, не соответствующую количеству, качеству и общественно признанным результатам труда;
- процентный доход по банковским вкладам;
- доходы от личного подсобного хозяйства, «превышающие общественно-нормальную оценку трудового вклада».
Незаконные нетрудовые доходы включали [15]:
- доходы от спекуляции и коррупционный доход (взятки);
- доходы от хищения государственной собственности; фиктивная стоимость (расхождение между реальным движением стоимости и фиксируемым в отчетности - приписки); доходы от запрещенных промыслов и частнопредпринимательской деятельности.
Еще менее содержательным, на наш взгляд, можно считать определение К.А. Улыбина, предложившего рассматривать категорию до-
хода с точки зрения его общественной полезности, исходя из чего он определял нетрудовой доход как доход, получаемый от деятельности, наносящей «вред обществу и его членам» [11], что превращало нетрудовой доход в антисоциальный. Как и А.Н. Шохин, К.А. Улыбин относил заработную плату, выплаченную «за выпуск фактически ненужной продукции» (непотребляемой продукции), к нетрудовым доходам. Однако доходы от частнопредпринимательской деятельности, по его мнению, должны были считаться «трудовыми доходами» [11, с. 20]. Такое понимание нетрудового дохода не только полностью утрачивало свое социально-экономическое содержание, но и перекладывало ответственность за организацию производства с собственника, которым в СССР было государство, на наемных работников.
Изучая причины и условия получения доходов, ставших объективным фактором дестабилизации общественного воспроизводства в СССР, мы пришли к выводу о необходимости введения в научный оборот нового термина, характеризующего вышеуказанные доходы по общим для них признакам, имеющим реальное экономическое содержание. На наш взгляд, термин «анормальный доход» наиболее полно отражает данные требования.
К основным формам анормальных доходов в СССР можно отнести доходы, получаемые от производства непотребляемой продукции, фиктивного производства, административную (коррупционную) и торговую ренту.
В административно-командной экономике основными получателями анормальных доходов от производства непотребляемой продукции были производители продукции, предназначенной для индивидуального потребления, которую потребители не могли или не хотели потреблять. Чтобы понять, почему эта продукция производилась, необходимо охарактеризовать организацию производства в СССР, главной чертой которой была жесткая централизация управления, обусловленная господством государственной собственности на средства производства. Основной задачей управления такого типа являлось централизованное планирование производства и распределения ресурсов. Главным условием нормального функционирования этой системы становится организация производства исключительно общественно полезной (потребляемой обществом) продукции. Поэтому необходимо ответить на вопрос: можно ли в условиях жесткой централизации управления организовать производство только общественно полезной (потребляемой) продукции, чтобы не возникало ни ее дефицита,
ни ее перепроизводства? Для ответа на поставленный вопрос абстрагируемся от анализа производства продукции производственного потребления, предположив, что вся она - общественно полезна, т.е. полностью потребляема. Рассмотрим возможность централизованной организации производства полностью потребляемой продукции, предназначенной для индивидуального (личного) потребления.
Планирование и организация производства полезностей или потребительных стоимостей (продукция в ее натуральном выражении) в масштабах общества, с одной стороны, возможны в силу объективного характера индивидуальных потребностей, с другой - нет, в силу их субъективности. Следовательно, при прочих равных условиях всегда найдутся индивиды, специфика индивидуальных потребностей которых централизованным планированием не будет учтена, а значит, их потребности не будут удовлетворены. Развитие производства, рост его дифференциации и наукоемкости, требовавшие высококвалифицированной рабочей силы, способствовали росту дифференциации доходов населения, повышавшую индивидуализацию потребления. Последнюю усиливали повышение уровня образования и общей культуры части трудоспособного населения. Все перечисленное увеличивало вероятность того, что централизованное планирование производства потребительских благ априори не сможет учесть потенциальных изменений потребностей и платежеспособного спроса населения, так как его основой были достигнутые показатели. В немалой мере этому способствовала инерционность самой системы управления экономикой. Неспособность системы централизованного планирования предвидеть потенциальные изменения платежеспособного спроса, вызванные растущей дифференциацией потребностей населения, фактически закладывала основу невозможности удовлетворения изменившихся индивидуальных потребностей.
Неизбежным следствием становился одновременный рост дефицита потребляемой продукции, провоцировавший кризис ее недопроизводства, и перепроизводство непотребляемой продукции со всеми вытекающими последствиями. Субъективизм индивидуальных потребностей объективно противоречил централизованной организации производства продукции широкого потребления, предназначаемой для удовлетворения индивидуальных потребностей в масштабах всего общества. Для этого было необходимо, чтобы различия индивидуального потребления определялись бы только объективными факторами, позво-
лявшими учитывать их при планировании производства конечной продукции, что невозможно без унификации личных потребностей, а значит без унификации самих потребителей. Следовательно, попытка осуществить централизованное планирование производства продукции, предназначенной для индивидуального потребления, в масштабах всего общества неизбежно должна была привести, во-первых, к кризисам недопроизводства потребляемой продукции; во-вторых, к кризисам перепроизводства непотребляемой продукции, усиливающим неудовлетворенный спрос населения; в-третьих, к расточению живого и овеществленного труда, в-четвертых, к росту скрытой инфляции. Практика исторического развития СССР подтверждает наш вывод. Так, в 1986 г. общая стоимость товаров, подвергшихся уценке, составляла 3,8 млрд руб., из них на начало 1987 г. изделия на сумму 1,2 млрд руб. остались нераспроданными [9].
Таким образом, попытка осуществить централизованное планирование производства продукции, предназначенной для индивидуального потребления, в масштабах всего общества порождала появление анормальных доходов производителей в виде так называемой незаработанной заработной платы наемных работников, получаемой за производство непотребляемой продукции. Неизбежным следствием данного процесса стало появление еще одной формы анормальных доходов - торговой ренты, порождаемой не только всеобщим дефицитом потребительских товаров, но и спецификой организации торговли, действовавшей в СССР
Основной функцией любой торговли является посредничество между производителем и конечным потребителем товаров, работ, услуг. Однако в отличие от рыночных предприятий торговли государственные торговые предприятия в СССР не приобретали товары, предназначавшиеся для их реализации населению. Продукция потребления распределялась управляющей системой между организациями торговли, которые, в конечном итоге, должны были ее реализовать конечному потребителю по установленным государством ценам. Главной задачей учреждений советской торговли было распределение продукции широкого потребления, за что их работники получали заработную плату. Положение работника советской торговли приобретало двойственный характер: с одной стороны, он - служащий со строго ограниченным доходом (официальная заработная плата), с другой - распорядитель богатства, в которое дефицит превращал любой товар, пользующийся спросом населения. Создавались объек-
тивные предпосылки, во-первых, фактического присвоения работниками советской торговли товаров (так называемое придерживание) с целью их дальнейшей реализации «из-под прилавка» по завышенным ценам; во-вторых, создания искусственных дефицитов потребительских товаров с целью увеличения личных доходов работников торговли. На наш взгляд, продажу товаров работниками советской торговли по завышенным ценам нельзя считать спекуляцией в полном смысле этого слова, хотя именно так она определялась в СССР законодательством, юристами и экономистами. В отличие от рыночной спекуляции, в СССР отсутствовал ее главный элемент - приобретение товаров самим спекулянтом. Работник советской торговли фактически присваивал его для получения разницы между ценой, по которой он продал его потребителю, и ценой, которую на этот товар установило государство. Товары для работника советской торговли выступали в роли даровых благ, присваивая (придерживая) которые он мог получить дополнительный доход. Данный дополнительный доход мы назвали торговой рентой, которую потребитель должен был заплатить работнику государственной торговли за допуск к приобретению дефицитного товара, удовлетворяющего его потребность. Размер торговой ренты прямо зависел от степени дефицитности потребительских товаров, поэтому стремление ее максимизировать объективно способствовало созданию искусственных дефицитов. Экономическая заинтересованность представителей советской торговли в получении торговой ренты разрушала саму возможность адекватного планирования производства потребительских товаров. С этой точки зрения все существовавшие в СССР «закрытые» системы торговли, созданные для удовлетворения спроса привилегированных потребителей, можно рассматривать как попытку управляющей системы оградить ее субъектов от уплаты обязательной для всех остальных потребителей торговой ренты. Привилегированное распределение в административно-командной экономике можно считать опосредованным признанием права субъектов государственной торговли на получение анормальных доходов в форме торговой ренты. При прочих равных условиях ее величина зависела от места субъекта в иерархии государственной торговли и уровня дефицитности тех товаров, которые он распределял. Прямая зависимость величины торговой ренты от степени дефицитности потребительских товаров стимулировала создание искусственных дефицитов субъектами государственной торговли. Последние
были экономически заинтересованы в ограничении предложения, что неизбежно приводило к искажению статистических данных, использовавшихся при планировании производства потребительской продукции. Из вышесказанного следует, что торговую ренту нельзя считать спекулятивным доходом, это - плата (торговая рента) работнику советской торговли за допуск к покупке дефицитных товаров, к которым в СССР относилось большинство товаров широкого потребления.
Усложним нашу задачу, абстрагируясь от рассмотренных выше проблем, связанных с производством, распределением и потреблением потребительских товаров, попробуем ответить на вопрос, возможна ли вообще централизация управления производством продукции.
Основной функцией любого собственника средств производства является организация и управление производством. В отличие от капиталиста задачей государства-собственника становится не только организация и управление производством, но и распределение производственных ресурсов. Главным элементом управления советской экономикой стало централизованное планирование - сознательное управление (мышление), использовавшее абстрактные образы, воссоздававшие реальность посредством использования идеальных заместителей, которыми неизбежно становились экономические показатели производственной деятельности государственных предприятий. Оперируя показателями деятельности государственных предприятий, органы управления могли оценить их работу, сопоставляя информацию о ней с плановыми показателями, одновременно выполнявшими и отчетную, и директивную функции: для производителя они представляли отчет о результатах его деятельности, для управляющей системы были средством директивного руководства ею. Следствием этого становится забота производителя не о реальных результатах своей деятельности, а о «том образе, который может сложиться у вышестоящего органа» [4, с. 129]. В результате план - идеальное отражение экономических процессов - все больше отрывается от своей реальной основы, переставая соответствовать действительности, что в условиях директивного планирования означало «превращение его во внешнюю неконтролируемую силу и по отношению к центру, и по отношению к основным производственным звеньям» [4, с. 129]. Результатом этого стала так называемая «плановая стихийность» - рост искажений экономической информации, принявших массовый характер. Данное явление
способствовало появлению так называемого «фиктивного производства».
В условиях оценки результатов производства по плановым показателям целью производителя становится лишь тот вид производственной деятельности, который имеет наилучшие показатели, запускающие процесс «производство - ради производства» (фиктивное производство). В экономической действительности данное явление нашло свое выражение в так называемой «незавершенке» - незавершенном строительстве, размеры которого в СССР были огромны. Так, в 1980 г. объем незавершенного строительства составлял 67 % от годового объема капитальных вложений, в 1985 г. - 72 %, а в 1989 г. - 74 % [4]. Сверхнормативное незавершенное строительство в 1990 г. возросло в 1,7 раза по сравнению с 1989 г. Только за выполненные строительно-монтажные работы, омертвленные в приросте сверхнормативного незавершенного строительства, было выплачено около 6 млрд руб. заработной платы, фактически не имевшей товарного покрытия [5]. Ускорение темпов роста незавершенного строительства означало превращение плановой экономики в стихийную.
Оценка производственной деятельности по ее соответствию плановым показателям означала экономическую и финансовую независимость производителя от реальных результатов его производственной деятельности, поэтому кроме незавершенного строительства еще одной разновидностью фиктивного производства в СССР стали приписки - завышение статистической отчетности о размерах и результатах производственной деятельности. По некоторым оценкам объем приписок в фонде заработной платы в 1988 г. составлял от 30 до 40 млрд руб. [7]. Н. Шмелев и В. Попов, ссылаясь на оценку института экономики АН СССР, считали, что в целом по стране приписки составляли около 3% стоимости производства, а в сырьевых отраслях - от 5 % до 25 % [14].
В условиях рынка приписки абсурдны, но в административно-командной системе они неизбежны, так как доход производителя, выступавший в форме оплаты труда производственного коллектива, определялся не выручкой от реализации произведенной продукции, а отчетностью о выполнении плановых показателей. По мнению экспертов, «вероятность появления искажений в действовавших системах первичного учета превышала допустимые значения в сотни раз. Около 80 % ошибок совершал человек на начальной стадии учетного процесса. Значительное их количество является сознательным искажением первичных данных с
целью личных или групповых интересов» [10, с. 28-29]. Результаты расследования так называемого «хлопкового дела» в Узбекской ССР показали, что к объемам производства хлопка-сырца было приписано 4,5 млн тонн, что позволило производителям выплатить 1,2 млрд руб. заработной платы [6]. В 1988 г. приписки были обнаружены на 1700 промышленных предприятиях. По данным Минфина СССР, из 67 предприятий Миннефтепрома СССР, проверенных в 1988 г., на 55 (77 %) были выявлены приписки [8]. Приписки объемов произведенной продукции в сельском хозяйстве, по оценкам экспертов, составляли до 30 %.
Следствием «фиктивного производства» становились не только фактическое уничтожение производственных ресурсов, неизбежный рост их дефицита, скрытая инфляция, но и анормальное перераспределение доходов производителей в пользу субъектов «фиктивного производства». Отсутствие прямой зависимости между реальными результатами производственной деятельности и доходами производителей, выступавшими в форме заработной платы и премий, выплачиваемых за выполнение и перевыполнение плановых показателей трудовому коллективу, провоцировало производителей расширять размеры «фиктивного» производства. Если расширение производства в условиях рынка стимулируется возможностью получения экономической прибыли, то в административно-командной экономике его стимулом стало стремление к максимизации личного дохода, главной формой которого в СССР были заработная плата и премии. В административно-командной экономике оплата труда наемных работников, к которым относилось большинство трудоспособного населения, персонифицировалась только как доход трудового коллектива. Не персонифицируясь как издержки работодателя - государственного предприятия, расходы на оплату труда перекладывались на собственника - государство, а значит, и на общество в целом. Расширение производственной деятельности, обуславливаемое стремлением производителей максимизировать оплату труда, служило интересам производителей, а не потребителей и общества, что стало предпосылкой неравномерности и диспропорциональности экономического развития СССР, ускоряя рост фиктивного производства. Примером этого служит деятельность Министерства водного хозяйства СССР С 1975 по 1985 г. затраты на водохозяйственное строительство возросли с 5,6 до 6,1 млрд руб. В 1988 г. они составили 7 млрд руб. Одновременно более 3 млн гектаров орошаемых земель были выведены из оборота, так как каж-
дый пятый гектар был засолен. Рост засоленных земель в 1988 г. по отношению к 1980 г. составил 65 % [2]. Превратившаяся в самоцель производственная деятельность стимулировала рост платежеспособного спроса населения, ускорявшего темпы роста скрытой инфляции, дефицита ресурсов и товаров широкого потребления, превращая плановую экономику в неконтролируемый стихийный процесс.
Для выполнения производственных планов предприятиями централизованное планирование производства дополнялось централизованным распределением ресурсов. Эту функцию осуществлял Госснаб - институт государственного материально-технического снабжения, бывший универсальным поставщиком ресурсов. Выполнение плановых показателей производителями зависело от соответствия количества и качества поставляемых ему производственных ресурсов, что фактически превращало их поставщика в монополиста, фактически определявшего размер оплаты труда трудовых коллективов всех государственных предприятий. Натуральное распределение ресурсов, осуществлявшееся институтами государственного материально-технического снабжения, означало совмещение ими функций обмена и обращения материально-вещественных факторов производства. Положение субъекта распределения ресурсов, как и работника советской торговли, носило двойственный характер. С одной стороны, он - государственный служащий, доходы которого «жестко ограничены» [5], с другой - распределитель ограниченных ресурсов, от решения которого зависела их поставка производителю. Социально-экономическое положение такого субъекта практически не зависело от экономических результатов его распоряжений. То же самое в полной мере относится и к субъектам, осуществлявшим планирование производственной деятельности. Субъект планирования фактически превращался во внешнего управляющего, априори устанавливавшего требования к результатам производственной деятельности, способного изменить их, а субъект распределения - в монопольного поставщика («продавца») ресурсов. Доходы субъектов производства в отличие от субъектов планирования и распределения зависели от выполнения плановых показателей, эта зависимость в первую очередь касалась оплаты труда. Поэтому их поведение направлялось на «завоевание поставщика ресурсов», фактически превратившегося в их бесконтрольно-монопольного продавца. Производитель был вынужден оплачивать «выделение» ресурсов субъектами их распределения. То же самое
происходило и в отношениях производителей с субъектами планирования: первые оплачивали вторым «корректировку плановых показателей». Поскольку такая плата официально была запрещена, ее основной формой стала взятка -административная рента.
Двойственность экономических показателей, порождавшая рост фиктивного производства и анормальных доходов производителей, и фетишизация функций планирования и распределения неизбежно вели к перерождению планового производства в неконтролируемый процесс. Командная экономика превращалась в «экономику торга», «экономику согласований» [1]. Такое превращение свидетельствовало о фактическом выводе институтов управления из-под общественного контроля, преследовании ими собственных интересов, в первую очередь личного обогащения лиц, осуществлявших централизованное планирование производства и распределение ресурсов, неизбежно порождая коррупцию.
Рост коррупции и связанные с ним риски, в отличие от роста рассмотренных выше форм анормальных доходов, осознавался правящей элитой СССР. Однако попытки борьбы с ней ограничивались административными и законодательными мерами. Ужесточалось законодательство, расширялось количество контролирующих органов и полномочия их субъектов. Положение субъектов контроля было таким же двойственным, как положение субъектов планирования и распределения. С одной стороны, они - государственные служащие (с жестким бюджетным ограничением), основной функцией которых была защита интересов государства-собственника, с другой - потребители, способные смягчить свое бюджетное ограничение, увеличив доход за счет использования служебного положения. Растущий дефицит и скрытая инфляция, превращавшие и производственные ресурсы, и потребительские товары в форму общественного выражения богатства и способ сохранения личного располагаемого дохода, стимулировали коррупцию субъектов контроля. Таким образом, круг лиц, способных использовать служебное положение с целью увеличения личного реального дохода постоянно расширялся. Выше отмечалось, что субъекты управления экономикой, включая институты государственного контроля, фактически не зависели от реальных результатов своей деятельности, а издержки ее содержания целиком перекладывались на государство, т.е. на общество в целом. Рост анормальных доходов, включая взятки, требовал ужесточения государственного контроля, расширения полномочий контролирующей системы, приводившего к ее расшире-
нию. Итогом стал рост коррупции, приведший к фактической торговле должностями, так как они стали рассматриваться с точки зрения степени их доходности [4]. Коррумпированность государственных служащих благоприятствовала сращению «клептократии» с верхним эшелоном представителей общеуголовной преступности, появлению мафиозных организаций.
Из вышесказанного следует, что административно-командная экономика неизбежно порождала анормальные доходы в форме доходов производителей непотребляемой продукции, доходов от фиктивного производства, административной (коррупционной) и торговой ренты, рост которых стал одной из объективных причин социально-экономического кризиса и последующего политического распада СССР
Список литературы
1. Авен П.О., Широнин В.М. Реформа хозяйственного механизма: реальность намеченных преобразований // Известия СО АН СССР. 1987. № 13. Серия «Экономика и прикладная социология». Вып. 3. С. 32-41.
2. В зеркале статистики. Сельское хозяйство // Политическое самообразование. 1989. № 6.
3. КорнаиЯ. Дефицит. М.: Наука, 1990. 607 с.
4. Меньшиков С.М. Советская экономика: катастрофа или катарсис? М.: СП «Интер-Версо», 1990. 397 с.
5. Народное хозяйство СССР в 1990 г. М.: Финансы и статистика, 2000.
6. Организованная преступность / Круглый стол издательства «Юридическая литература». М.: Юрид. лит., 1989. 351 с.
7. Реальные доходы населения / В.Ф. Майер [и др.]; отв. ред. В.Ф. Майер, Л.С. Ржаницына. М.: Наука, 1988. 277 с.
8. Советские финансы и бухгалтерский учет // Бухгалтерский учет. 1988. № 5.
9. Стрельцов Е.Л. Уголовно-правовая борьба с нетрудовыми доходами (генезис, квалификация, профилактика). Киев: Вища школа, 1988. 208 с.
10. Суйц В. Человеческий фактор и достоверность первичного учета // Вестник статистики. 1990. № 4.
11. Теневая экономика: сборник / сост. Б.А. Дружинин. М.: Экономика, 1991. 160 с.
12. Туган-Барановский М.И. Основы политической экономии. СПб: АО «Слово», 1909. 771 с.
13. Хозяйственный бюрократизм и пути его преодоления / Н.А. Волчков [и др.]. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 221 с.
14. Шмелев Н., Попов В. На переломе: экономическая перестройка в СССР. М.: Изд-во АПН, 1989. 400 с.
15. Шохин А.Н. Непримиримость к нетрудо- справедливости в сфере распределения. М.: Зна-вым доходам: проблемы усиления социальной ние, 1986. 62 с.
СЕРГИЕНКО Ольга Александровна - кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики и инноватики. Казанский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации. Россия. Казань. E-mail: sergienko_kki@mail.ru.
SERGIENKO, Olga Alexandrovna - Candidate of Science (Economics), Associate Professor of the Department of Economy and Innovatics. Kazan Cooperative Institute (branch) of the Russian University of Cooperation. Russia. Kazan. E-mail: sergienko_kki@mail.ru.
УДК 658.15:334.732.2
ПРАКТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К УПРАВЛЕНИЮ ДЕНЕЖНЫМИ ПОТОКАМИ В КРЕДИТНОМ КООПЕРАТИВЕ
А.Г. Соколова, С.А. Шабарин
Финансовые операции кредитного кооператива основаны на движении денежных средств во времени. Методы управления денежными потоками в кредитном кооперативе требуют глубоких теоретических исследований и в первую очередь определения оптимального остатка денежных средств и прогнозирования будущих поступлений для обеспечения непрерывности бизнес-процессов. Наличие регуляторных и финансовых рисков доказывает необходимость изучения денежных потоков кредитного кооператива на основе научно обоснованных методов.
В статье рассматривается практическое применение современных принципов и методов эффективного управления денежными потоками в кредитном кооперативе, что позволит осуществлять самостоятельное финансирование деятельности и регулировать величину привлеченных от пайщиков сбережений, а также обеспечивать его переход к новому качеству экономического роста.
Ключевые слова: кредитные кооперативы; управление денежными потоками; чистый денежный поток; некредитные финансовые организации; профессиональная деятельность по предоставлению займов.
A.G. Sokolova, S.A. Shabarin. PRACTICAL APPROACHES TO MANAGING CASH FLOWS IN THE CREDIT COOPERATIVE
The article considers the practical application of advanced principles and techniques of effective cash flow management in a credit cooperative that will allow self-financing activities and to regulate the amount raised from shareholders savings, which ensures its transition to a new quality of economic growth.
The financial operations of a credit cooperative are based on cash flows over time. Methods of their management require deep theoretical research and, first of all, determination of the optimal balance of funds and forecasting of future revenues to ensure the continuity of business processes. The presence of regulatory and financial risks proves the need to study the cash flows of the credit cooperative on the basis of evidence-based methods.
bywords: credit cooperatives; management of a cash flow; pure cash flow; non-credit financial institutions; professional activity of loaning.
Авторами статьи произведен анализ денежных потоков в кредитном кооперативе, основанный на традиционных методиках И.А. Бланка [1], Е.А. Еленевской [2] и В.В. Ковалева [3], и в результате внесены конкретные предложения по адаптации методов управления денежными потоками применительно к кредитным кооперативам. Основным предметом исследования является система денежных отношений между
кредитным кооперативом и пайщиками, которая определяется понятием «финансы».
В настоящее время в кредитном кооперативе «Байконур-Инвест» управлению денежным потоком уделяется большое внимание, и уже достигнут определенный результат. В статье отражены практические подходы к управлению денежными потоками в кредитном кооперативе на основе моделей Миллера-Орра и
