CC BY
1747
УДК 61; 930.1
Балалыкин Дмитрий Алексеевич
доктор исторических наук, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой истории медицины, истории Отечества и культурологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова katerina@msm-medical .ru Dmitrii A. Balalykin
doctor of medicine sciences, doctor of historical sciences, professor, Head of the Department of medical history, national history and cultural studies I.M. Sechenov First Moscow State Medical University katerina@msm-medical. ru
Основные направления критики натурфилософской системы Галена
в современной историографии
The main directions of the critics of Galen's natural philosophical system
in modern historiography
Аннотация. В статье рассматриваются и анализируются направления критики Галена. Развитие науки и техники, начиная с XVI в., послужило причиной к недооценке вклада античных ученых, в том числе и Галена. Автором отмечается, что галенизм в истории медицины и естествознания представляет собой явление, которое необходимо комплексно исследовать на основе непосредственного изучения источников -работ Галена. Анализируя публикации ученых, изучающих наследие Галена, автор обобщает неисследованные ранее аспекты.
Ключевые слова: Гален, натурфилософия, история медицины, история
науки
Summary. The article is devoted to the analysis of the Galen's critics directions. From the XVI century the development of science and technology caused to the underestimation of the ancient scholars contribution, including Galen. The author notes that galenism in the history of medicine and natural science is a phenomenon that needs to be investigated comprised on the direct study of sources - works of Galen. Analyzing the publication of scientists studying the heritage of Galen, the author summarizes previously unexplored aspects.
Key words: Galen, natural philosophy, history of medicine, history of science
Начиная с последней трети XIX в., опубликовано значительное число исторических исследований, посвященных Галену. Однако, в течение более
1
чем 150 лет ученые не пришли к единой оценке деятельности великого врача и предложенной им теоретико-практической системы [3]. Среди наиболее актуальных направлений критики Галена, оказывающих существенное влияние на оценку его роли в истории медицины, в современной историографии мы выделяем следующие:
1) утверждения, что он не располагал адекватным анатомическим опытом, компенсируя его нехватку вскрытием тел животных;
2) оценки Галена как мыслителя и естествоиспытателя, выходящие за рамки его сугубо медицинской деятельности и носящие порою полярный характер.
На их анализе мы и сосредоточимся.
Активное развитие анатомии в XVI в. выявило следующую проблему: не все факты, которые были изложены в трудах Галена, находили подтверждение на практике[11]. В историографии распространено мнение, что представление о строении человеческого тела формировалось у Галена в рамках сравнительной анатомии Аристотеля [12]. Это приводило к вольным экстраполяциям данных об анатомии высших животных на строение человеческого тела. Впервые о наличии противоречий между работами Галена и современной медицинской практикой открыто заявил в 1543 г. А. Везалий в работе «De humani corporis Fabrica», вызвавшей неоднозначную реакцию профессионального сообщества. Некоторые сторонники Галена утверждали, что А. Везалий работал в его традициях, реализуя на практике методологию, предложенную своим великим предшественником [12]. Другие последователи Галена считали, что А. Везалий грубо заимствовал значительные части из трудов римского врача без соответствующих ссылок [10], но исключая при этом моменты, в которых Гален непосредственно обращался к исследованию человеческого тела. Таким образом, в научной среде оппонентов А. Везалия сложилось мнение о том, что тот неверно перевел Галена. Многие ошибки Галена, на которые указал А. Везалий, были не чем иным, как непониманием Галеновой анатомии самим А. Везалием [9]. Как считает современный историк медицины В. Наттон, большая часть возражений в отношении непонимания Галеновой анатомии А. Везалием верна [14]. А. Везалий, по мнению британского ученого, действительно неправильно понял и некорректно перевел некоторые работы Галена. В. Наттон связывает это с тем, что Везалий и сам в значительной степени исходил из представлений Галена о строении человеческого тела, хотя и пытался их опровергать. Однако, эти замечания не снимали главного спорного момента: система Галена оставалась частью общей анатомии высших позвоночных, предложенной еще Аристотелем [14]. Несмотря на наличие большого хирургического опыта, у Галена не было системной практики анатомических вскрытий. Добавим к этому лишь то, что, по нашему мнению, в рамках его исследовательской программы и возможностей она ему и не требовалась.
В отечественной историографии с середины XX в. закрепилась точка зрения на открытия эпохи Возрождения как на принципиально новое
2
явление. В соответствии с ней ученые новой формации, «стихийные материалисты», решительно порвали со средневековой схоластикой, базирующейся на Аристотелевой системе естествознания. В отечественной научной литературе сложился взгляд на работы А. Везалия как на преодоление и отрицание системы Галена — некий реформистский разрыв с прошлым [8].
Точка зрения, согласно которой работы Галена практически не обоснованы анатомически, остается популярной и ныне. Многие историки продолжают считать, что у него не было достаточно возможностей для проведения вскрытий человеческих тел в силу того, что в Древнем Риме действовал соответствующий запрет религиозного характера. Поэтому, не обладая достаточным секционным материалом, он якобы проводил анатомические исследования на животных, экстраполируя их результаты на строение организма человека. Издание в 1971 г. работы Галена «О назначении частей человеческого тела» под редакцией В. Н. Терновского имело определяющее влияние на формирование отношения к Галену в отечественной историографии. Позволим себе цитату из комментариев В. Н. Терновского (это необходимо для уточнения оценки вивисекций Галена): «Все свои исследования Гален проводил преимущественно на трупах различных животных: собак, свиней, медведей, однокопытных, жвачных и особенно обезьян, главным образом низших. В силу культовых законов римлян, запрещавших вскрытие умерших, он вынужден был прибегать к исследованию органов животных, сравнивая их с органами человеческого тела. Эти эпизодические возможности сравнений были редки. Анатомию человека Галену удавалось изучать на трупах убитых на войне, на телах осужденных на съедение дикими зверями, при исследовании ран гладиаторов и на трупах тайно рожденных младенцев, выброшенных на улицу. Трудность добывания человеческих трупов и их исследования являлась причиной многих ошибок Галена в описаниях органов человеческого тела» [5]. Подобная постановка вопроса не может не вызывать некоторого удивления: можем ли мы предположить, что данные об анатомии свиней или собак Гален прямо переносил на представления об анатомии человека? Разве он не видел разницы между анатомией коровы и человеческого тела? Тем более что далее В. Н. Терновский отмечает, что описание строения тела человека являлось основной целью анатомических исследований Галена [5].
В. Н. Терновский, и вслед за ним другие авторы, тем не менее, утверждают, что Гален исправлял ошибочные взгляды других анатомов. Подобные «исправления» по силам только исследователю, имеющему достаточные знания в данной области, полученные отнюдь не на основе вскрытий кроликов или собак.
Ранее нами было показано, что А. Везалий также проводил вскрытия животных в учебно-демонстрационных целях [3]. Очевидно, речь идет вовсе не о нехватке анатомического материала, а о системном, «аристотелевском» подходе к сравнительной анатомии.
Б. Д. Петров, говоря о вивисекциях Галена, называет его основоположником экспериментальной физиологии [5]. В доступных нам работах Галена мы не встретили прямого указания на то, что исследования анатомии животных должны были компенсировать недостаток человеческого анатомического материала. Более того, мы видим нечто прямо противоположное: сравнительная анатомия помогала Галену глубже понять отличия устройства человеческого тела от других живых существ. Как говорил сам Гален: «Природа ответила бы тебе, что животному, смешному по своей духовной сущности, следовало бы дать тело соответствующего строения; впрочем, продолжение этой речи покажет, каким образом все тело обезьяны является смешным подражанием человеческому. Что же касается кисти — взгляни теперь, насколько ее кисть смешна, представив себе вместе со мной, что, если бы живописец или скульптор, изображая кисть человека, ошибся в своем изображении достойным осмеяния образом, его промах имел бы лишь тот результат, что он воспроизвел бы кисть обезьяны. Ведь мы находим именно забавными те подражания, которые, передавая сходство большинства частей, жестоко ошибаются в наиболее важных. Какую пользу можно извлечь из четырех хорошо сложенных пальцев, если большой палец так плохо устроен, что не может больше носить название большого? А ведь таков он у обезьян; больше того, он абсолютно смешон и мало отстоит от указательного. И в этом случае природа оказалась справедливой, как часто привык называть ее Гиппократ, облекая смешную душу в смешное тело. Итак, Аристотель вполне прав, заявляя, что все животные обладают возможным для них строением, стараясь доказать искусство, с которым создано каждое из них. Но на ложном пути находятся те, которым недоступно понимание порядка, господствовавшего при создании животных, и в особенности понимание того, кто создан совершеннее всех; они вступают в горячий спор и страшатся, как бы им не доказали, что они обладают или душой более мудрой, чем неразумные животные, или телом, устроенным, как подобает животному, но одаренному разумом» [5].
Приведем еще одну цитату: «Человек, даже если бы он хотел, не мог бы ходить, как следует, на четвереньках, так как у него сочленения лопаток далеко отстоят от грудной клетки. Обезьяна, которая, как я говорил раньше, во многом является смешным подражанием человеку, конечно, должна была быть им и по своим конечностям. Ведь насколько и ее бедра отличаются от человеческих, это было мной доказано в специальных книгах, и это относится также к устройству кисти руки. Что же касается ее лопаток и ключиц, то в этом обезьяна особенно похожа на человека, хотя ей далеко до подобия с человеком, так как она уступает ему в быстроте движения. В этом отношении обезьяна занимает как бы среднее место, не являясь вполне ни двуногим, ни четвероногим; как двуногое она хромает и не может стоять прямо, а как четвероногое она уродлива и медлительна, так как грудная клетка у нее далеко отстоит от плечевого сочленения, подобно тому, как если бы у другого какого-либо животного это сочленение плеча было отделено от грудной клетки. Подобно тому как обезьяна, имеющая смешной нрав, по этой
4
причине имеет и тело, устроенное смешным образом, точно так же и человек, обладающий душой разумной, единственный из всех живущих на земле, имеет и тело божественное, прекрасно созданное соответственно силам его души. А то, что из всех живых существ человек один может стоять прямо, доказано уже раньше. И то, что он один надлежащим образом пользуется руками, тоже объяснено раньше» [5].
Неверная оценка рядом исследователей причин пристального внимания Галена к сравнительной анатомии, как и его наследия в целом, на наш взгляд, обусловлена непониманием Галена как философа-энциклопедиста. Теоретико-практическую систему Галена (как и любую другую) необходимо анализировать, исходя из главных ее частей, основного направления рассуждений, принятых в этой системе, и способа их рассмотрения.
Натурфилософия Галена основана на совершенно определенных суждениях: материальный мир не вечен, а сотворен высшим существом — Богом (иногда Гален использует это понятие, но чаще, в платоновской традиции, слово «Демиург»); в основу творения заложены совершенно определенные, целесообразные законы его функционирования; существует единство акта творения всего живого. Именно с этих позиций Галена чрезвычайно интересует сравнительная анатомия — при этом человек был и остается высшим существом, венцом деятельности Демиурга. Картина мира Галена предполагает возможность получения доказательного знания и конечную познаваемость анатомо-физиологических процессов. При этом его система отличается большой открытостью и внутренней динамикой. По-нашему мнению, это является одним из объяснений столь долгого доминирования галенизма. Жизнеспособность научной системы прямо зависит от ее возможности поддерживать процесс накопления новых знаний. Как только накапливается некий критический объем доказанных фактов, не укладывающихся в старую теоретическую схему, так возникают предпосылки к научной революции. В качестве примера приведем сам кризис галенизма в XVII в.: представления о гемопоэтической функции печени опровергаются В. Гарвеем, открывающего замкнутую систему кровообращения. Новые факты, полученные В. Гарвеем, М. Мальпиги и другими учеными, настолько ясно обоснованы и, вместе с тем, столь очевидно противоречат Галеновой анатомо-физиологической системе, что, естественно, вызывают ее критику и переосмысление. Напротив, работы А. Везалия, при всей их значимости, прекрасно укладываются в рамки именно галенизма. Безусловно, А. Везалий существенно уточняет многие представления об устройстве человеческого тела. Это естественно, ведь в XVI в. растет число анатомических вскрытий, следовательно, накапливается больше информации. А. Везалий иногда критикует Галена, иногда делает ему комплименты, однако исследовательская методология не меняется. Во-первых, не существует разницы между нормальной и патологической анатомией (на это, позднее, обращает внимание Ф. Бэкон в «Новом Органоне», критикуя современную ему медицину). Во-вторых, А. Везалий (как и Гален) видит сравнительную анатомию важнейшей частью познания,
5
начиная свой курс лекций со вскрытия животных. Иначе и быть не могло — он так же воспитан на Аристотеле.
Автор этих строк практически не встречал в историографии комплексных попыток объяснить столь долгое сохранение галенизмом своего господствующего положения. Между тем, с позиций предлагаемой нами концепции религиозно-философских систем, — этот факт находит логичное объяснение [2].
Внутренняя логика системы Галена определяется принципом телеологии. Речь идет о взгляде на устройство животных и человека как целесообразного по отношению к реализуемым их организмом функциям. Однако, этот принцип имеет и другую сторону: он определяет потенциал исследовательской системы (упомянутая нами выше способность господствующей парадигмы воспринимать новые факты). Телеологический взгляд на анатомию человека предполагает глубокое убеждение в крайней важности любых деталей: как известных, так и не известных. Он постоянно стимулирует исследователя к новым наблюдениям и поиску: с одной стороны, организм человека познаваем, с другой — врач всегда не удовлетворен объемом своих знаний и стремится к его расширению.
Попытаемся оценить Галена во всей полноте: как врача и философа, как мыслителя-энциклопедиста. Многие современные авторы оценивают его философскую систему как эклектичную [14]. Нам эта оценка кажется не совсем верной — правильнее говорить о ее оригинальности и практическом характере. Гален, конечно, не является философом в чистом виде, т. е. ярко выраженным приверженцем одной из школ, развивающим идеи ее основателей. Более того, его отличало ярко выраженное скептическое отношение к современной ему философии. Приведем его собственные слова: «Но если я попрошу собраться вместе двадцать философов, из них трех или четырех последователей Платона, трех или четырех эпикурейцев, а также равное количество стоиков и перипатетиков, к ним еще добавим трех или четырех ученых скептиков, то эти двадцать философов, встретившись с таким же количеством не просто обычных людей, но разумных и искушенных в духовной добродетели, при этом не знакомых с различными философскими учениями, то, уверяю вас, большинство философов откажутся прийти на это собрание.
Правда, иногда, под влиянием людей, искусных в диалектике, эти философы могут собраться вместе. Но часто бывает так, что, пока они пререкаются и используют одни и те же доводы, среди них появляются геометры, врачи или другие люди, хорошо разбирающиеся в доказательствах и прекрасно знающие свое ремесло. Они больше не занимаются своей профессией потому, что достаточно богаты, но при этом не являются поклонниками каких-либо философских учений. Среди этих людей я в своей обычной манере попросил, чтобы философы более подробно рассказали о своих первоначальных утверждениях, чем это обычно ими делается. На это один из них сказал нам, что наша полемика закончится очень быстро, если мы сможем проникнуть в пустоту, которая, по мнению этих философов,
6
окружает вселенную. Только тогда мы сможем увидеть, остается ли тело неподвижным или может перемещаться. Этот ответ всех развеселил. При этом философы отказались, из-за собственного упрямства, прекратить спор со мной или другими людьми. Они не могли увидеть разницу между вероятностными утверждениями и теми посылками, которые являются определенными и необходимыми. Когда ни одна из сторон не имеет обусловленных и нужных доказательств, остается только утверждать вероятность того, что тело остается на одном месте или движется в пустоте» [6]. Причина подобных рассуждений — в сугубо практическом характере интереса их автора к философии. Гален — прежде всего врач, от других наук он ожидает целостной и непротиворечивой системы взглядов, помогающей осмыслить и систематизировать данные медицинской практики. Не будем забывать, что и самого Гиппократа историки философии часто относят к числу рационалистически мыслящих реформаторов «науки наук». То же самое мы можем говорить о Галене применительно к реалиям II в. н. э. Главные враги Галена — скептики, отрицающие возможность получения точного, доказательного знания, следовательно, и выработки системных подходов к решению медицинских задач. «То и другое умозаключение Фаворин считает наилучшими для обучения. Ведь академики прибегают к такому способу распознавания [истины], что позволяет им согласиться с противоположным утверждением. Ранние [скептики] считали, что необходимо воздерживаться от суждения, подвергая сомнению окончательное утверждение о том или ином явлении. Более поздние скептики, как и Фаворин, довели [понятие] воздержания от суждения до того, что стали сомневаться в самой достоверности солнца» [6].
Гален, таким образом, предстает перед нами как ученый-рационалист, исходящий из тварного характера материального мира, его устройства и функционирования на основе принципа телеологии, отстаивающий возможность получения достоверного, доказательного знания о природе человека и его болезней. Человеческая природа представляется ему во взаимообусловленной связи духовного и телесного, — здесь он развивает идею психосоматического единства, впервые предложенную Платоном в «Тимее». Анатомо-физиологическая система Галена легко может быть понята и осмыслена сквозь призму принципа естественного богословия, что не могло не привлечь к нему симпатий христиан. Этика Галена продолжает заложенные Гиппократом принципы самоотверженного служения врача высоким идеалам профессии, концентрируясь на помощи страждущему пациенту и сакрализируя принцип безвозмездного лечения всех нуждающихся в нем. В своих работах он рисует образ мудреца — врача, равнодушного к материальным благам. «Полезно не всякое ревностное приобретение имущества, а только то, что необходимо для жизни, в первую очередь — пища, одежда и обувь, не исключая и жилье. К необходимым вещам относится все, что требуется больным. Но некоторые вещи, такие как оливковое масло, выгодны и для здорового, и для больного. Все эти необходимые вещи существуют в большей или меньшей соразмерности для
7
потребностей человеческого тела» [3]. «В этой связи видится мне, что те, кто выбрал так называемую жизнь для наслаждения, тратят на нее не в два-три раза больше, чем расходуем мы, но в пять, десять и в тридцать раз больше. Таким образом, я вижу, что вы поступаете так же, как и я, с той лишь разницей, что вы огорчаетесь по любому поводу, в то время как ваше богатство увеличивается каждый год. Ведь вы тратите только одну десятую часть вашего дохода, в то время как девять десятых частей прибавляете к вашему богатству. Но вам не хватает смелости потратить ваше богатство на благородное дело: покупку и написание книг, подготовку искусных писцов, чем вы препятствуете образованию. Вы никогда не поступите так же, как я, разделив свою одежду с некоторыми из моих слуг и предоставив другим все необходимое для питания и жизни. Кроме того, вы могли также видеть, как я заплатил долги за некоторых людей» [4].
По нашему мнению, Гален был знаком с главными монотеистическими религиями того времени — иудаизмом и христианством, о чем косвенно свидетельствует его пребывание в Пергаме. Этот город упоминается в «Откровении» Иоанна Богослова, в нем находилась одна из наиболее значительных христианских общин, иначе — Церквей. Не случайно св. апостол Иоанн Богослов в своем «Откровении» апеллирует только к семи малоазийским Церквям как наиболее значительным. Одна из них — Пергамская: «И Ангелу Пергамской церкви напиши: так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч: знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа»1. Данный текст свидетельствует о весьма серьезных событиях, которые происходили в Пергаме. Конечно, они имели огромный резонанс в городе и обсуждались в высших общественных кругах.
Есть и прямое свидетельство знакомства Галена с современными ему монотеистическими религиями; так, рассуждая о разумности и красоте устройства человеческого лица, он полемизирует с чересчур упрощенным, по его мнению, пониманием деятельности Создателя (Бога) в Пятикнижии Моисея, так как настоящая эстетика творения живого, считает Гален, гораздо тоньше и богаче, чем утверждает пророк Моисей. «Разве этот способ, которым Моисей разрешал естественные вопросы, лучше того, которым пользуется Эпикур? По-моему, лучше не соглашаться ни с тем, ни с другим объяснением; сохраняя, подобно Моисею, начало творения за Создателем, для всех сотворенных веществ следует прибавить то, что вытекает из законов материи. Итак, если наш Демиург сотворил волосы, которые должны были сохранять одинаковую длину, то это потому, что так было лучше. Когда он решил, что следовало создать такого рода волосы, он под одними протянул тело, твердое как хрящ, под другими — толстую кожу, соединенную с хрящом посредством бровей. В самом деле, недостаточно было только желать, чтобы волосы имели это свойство, потому что если бы он захотел в
1 Откр. 2: 12-13.
одно мгновение сделать из камня человека, то это оказалось бы для него невозможным. Вот этим и отличается от взглядов Моисея наше учение, учение Платона и других греческих философов, серьезно занимавшихся вопросами естествознания. Моисей думал, что достаточно, чтобы Бог захотел привести в порядок материю, — и она тотчас же пришла в порядок, так как он считает, что для Бога все возможно, если бы даже Он захотел из пепла создать коня или вола. Мы судим не так, но полагаем, что есть нечто [наибольше - Авт.] возможное для природы, и что Бог не пытается это [т. е. противоположное этой возможности - Авт.] делать, но из многих возможностей выбирает именно наилучшую» [5].
По мнению О. Тёмкина, Гален был хорошо известен среди членов раннехристианских общин. «Христиане, скорее всего, почитали Галена — первого философа в Риме, проявившего к ним уважение и воспевшего их мужество, сдержанность и справедливость, потому что это были те добродетели, которые воспевал он сам. Кроме того, можно припомнить религиозные чувства Галена по отношению к Создателю. Возможно, этого хватило для того, чтобы некоторые из членов секты стали "почти боготворить Галена". Но не стоит упускать из виду вероятность того, что они придерживались более распространенной точки зрения — такой, в основе которой могло лежать больше личных и меньше книжных мотивов. Гален утверждал, что он помог многим и никогда не спросил платы ни с одного пациента. Он намекал на одобрение народных масс, и человек и практикующий врач, коим был Гален, вероятно, был "почитаем, как бог" многими людьми, живущими в Риме, в том числе и некоторыми христианами» [17].
О. Тёмкин является, без сомнения, одним из крупнейших историков медицины в XX в. Более того, его работы, посвященные Галену, оказали существенное влияние на оценку исторического значения фигуры великого врача. В своем произведении «Галенизм. Расцвет и упадок философии медицины» О. Тёмкин поднимает вопрос о восприятии трудов Галена раннехристианскими авторами, упоминая Немезия Эмесского как первого из крупных деятелей Церкви, определившего свое отношение к Галену: «Епископ Немезий Эмесский, возможно — младший современник Григория Нисского и Орибасия, способствовал тому, чтобы Галена стали рассматривать как авторитет в христианской теологии. Поскольку его книги были переведены на латынь в XI в., они стали влиятельными на Западе даже раньше, чем произошел наплыв арабских переводов Галена... Немезий цитировал Галена, "уважаемого врача", неоднократно: о различных типах души у различных видов животных, о физиологии зрения, о белой горячке, о боли в "горлышке" желудка, а также о женском семени и его соединении с мужским. Его конкретные [медицинские] цитаты были частью прямого использования им трудов Галена» [17].
В данном случае, О. Тёмкин констатирует факт положительного отношения христианского епископа к Галену, который невозможно оспорить. Однако такое отношение, считает О. Тёмкин, связано, прежде всего, с
9
деятельностью Галена как врача. По нашему мнению, это объяснение не является исчерпывающим: галенизм становится господствующей системой очень быстро, и особенно ярко этот процесс выглядит на фоне неразберихи, царившей в медицине в предшествующие четыреста с лишним лет — от Гиппократа до Галена. Обстоятельства утверждения галенизма в качестве господствующей теории становятся еще более интересными, если осознавать тот факт, что система, созданная врачом и философом из Пергама, торжествует, по сути, уже в христианскую эпоху. Мы считаем, что это невозможно объяснить простой симпатией к Галену как знаменитому врачу.
Наша версия, изложенная в целом ряде публикаций, предшествовавших настоящему изданию, состоит в проведении прямой аналогии между исторической судьбой галенизма и комплиментарным восприятием философии Платона и Аристотеля раннехристианской мыслью (начиная от Климента Александрийского) в процессе становления научного богословия на доникейском этапе развития богословия.
В этом случае дело вовсе не в качествах Галена как врача, а в его философских и этических взглядах, которые не могли не импонировать христианам. В комментариях к его работам, собранным в лежащем перед читателем томе, мы сделаем на этом особый акцент.
Рассуждения об агностицизме Галена, широко представленные в историографии, по существу, основаны только на том, что в известных нам трактатах он уклоняется от прямой оценки мнения Платона о бессмертии разумной части души.
Однако, во-первых, значительная часть комментариев Галена к трудам Платона не сохранилась. Во-вторых, нами еще не введены в научный оборот те его работы, где такие суждения могут быть — например, сохранившиеся фрагменты комментариев к диалогу «Тимей». И, наконец, в-третьих, нам кажется логичным не додумывать того, что Гален не написал, а внимательнее изучить ясно им сказанное. Тогда мы увидим в работах Галена целостную религиозно-философскую систему, вполне приемлемую для христиан: в ней он предстает как натурфилософ-рационалист, для которого материальный мир сотворен Творцом по определенным законам; в их основе лежит принцип телеологии; они, по существу, познаваемы человеком, и последнее определяется деятельностью разумной части его души, определенно носящей сверхъестественное происхождение. Отсюда и внимание Галена к некоторым суждениям, высказанным Платоном, в частности, к концепции психосоматического единства человека. Выраженные на этот счет в «Тимее» соображения Гален развивает в стройную теорию в своих работах «Способ распознавания и лечения страстей любой, в том числе и своей собственной, души» и «О распознавании и лечении заблуждений каждой души».
Здесь хотелось бы сделать важную методологическую оговорку: анализируя систему Галена, мы говорим о донаучном периоде развития естествознания, о т. н. «протонауке». Вместе с тем, с учетом этой оговорки, вносящей все необходимые смысловые и понятийные ограничения (в целях удобства изложения), автор использует по отношению к галенизму такие
10
понятия, как «теоретико-практическая система» и «теория рационального познания». Нам это представляется корректным, в том числе и с учетом того факта, что взгляд на медицину и медицинское образование как специальность, имеющую научную и практическую составляющие, складывается и развивается в период VI-XVI вв. — от Александрии до Падуи — именно в рамках галенизма.
Триумф теоретико-практической системы Галена — поистине беспрецедентный факт в истории науки. Г. Фернгрен считает, что она занимает господствующее положение уже к середине III в., остроумно характеризуя остатки оппонентов Галена как «постгаленовские секты» [18]. У В. Наттона более осторожная позиция: он указывает на более долгий временной промежуток, в течение которого галенизм становится общепризнанным фундаментом медицины — до 150 лет с момента смерти Галена [13]. Кроме того, В. Наттон обращает внимание на сильное влияние методистов на территории Западной Римской империи в течение довольно длительного времени (вплоть до V в.). С нашей точки зрения, 50 или 150 лет потребовалось для полного триумфа галенизма, — это не так важно. Обратим внимание на другие цифры: учение Галена сохраняет господствующее положение, как минимум, до XVII в. (т. е. на протяжении 1500 лет!) и не теряет актуальности вплоть до начала XIX в.
В. Наттон упоминает об интереснейшем факте: в XIV-XV вв. в Западной Европе велась дискуссия о принадлежности Галена к христианству [13]. Конечно, такое предположение нельзя счесть исторически достоверным: достаточно прочитать хотя бы несколько текстов Галена, чтобы обратить внимание на его риторику, изобилующую (типично в греко-римском стиле) ссылками на многочисленных языческих богов. Тем не менее, факт подобной дискуссии весьма показателен: образ мыслей и направление рассуждений Галена, безусловно, был симпатичен христианским авторам. Однако понять и оценить это невозможно без сравнительной оценки натурфилософских взглядов Галена и христианских авторов II—IV вв.
Таким образом, мы видим непреодолимые ограничения, которые кроются в узкоспециальном подходе к истории медицины при рассмотрении Галена только как врача. Собственно, к мультидисциплинарному подходу нас призывает и сам Гален: «Чтобы знать о природе тела, о разновидностях болезней, а также разбираться в лекарствах, врач должен упражняться в логике. Чтобы быть сведущим в этих исследованиях, он должен презирать деньги и вести умеренный образ жизни; кроме того, он должен обладать всеми познаниями в области философии, логики, физики и этики» [7].
Его натурфилософская система определяет направление научного и практического поиска, и, наоборот, обширные данные, полученные опытным путем, уточняют натурфилософские взгляды Галена. Значительное место в работах Галена занимает полемика с эпикурейцами в отношении их взглядов на природу материи, которая, по мнению последних, состоит из мельчайших неделимых частиц — «атомов», находящихся в постоянном движении. Но самое главное здесь в том, что это движение эпикурейцы считали хаотичным,
11
происходящим по воле случая. Полемика вокруг этой теории сопровождала развитие естествознания на всем его протонаучном этапе — вплоть до научной революции XVII в. Время от времени дискуссия то обострялась, то затихала, но во II-III вв., т. е. в эпоху Галена, она отличалась исключительной интенсивностью. Для естествоиспытателей такая теория была совершенно неприемлема, и этим объясняется ее резкая критика со стороны самого Галена. Объяснение движения атомов хаотическим направлением воли случая означало, по сути, отсутствие всякого научного объяснения. Это прямо вело к представлению о непознаваемости материального мира, что совершенно не устраивало ученых-практиков (врачей, архитекторов, математиков, инженеров и др.). Успешная познавательная деятельность могла вестись только на базе такой религиозно-философской системы, которая бы положительно отвечала на вопрос о познаваемости природы в целом и человеческого организма как ее части.
Начиная со II в., важнейшей частью общей палитры натурфилософских дискуссий в Александрии становится мнение философов-христиан. Именно Александрийская богословская школа вносит определяющий вклад в синергию античной философии и христианской теологии. Это широко известный и хорошо описанный в историографии процесс, начало которого, как правило, связывают с деятельностью Климента Александрийского и его трудом «Строматы». Однако, этот процесс практически не исследован в отношении натурфилософских взглядов представителей ранней александрийской христианской школы богословия. Находились ли практические вопросы философии естествознания в фокусе внимания первых поколений отцов и учителей Александрийской церкви?
Ответ на этот вопрос мы находим в трудах св. Дионисия Великого (III в.), так как актуальные вопросы натурфилософии того времени находились под пристальным вниманием этого видного представителя раннехристианской мысли. Нами обнаружено отрицательное мнение о виднейшем представителе школы Эрасистрата — Асклепиаде, прямо высказанное александрийским святителем в контексте общей критики атомизма Эпикура.
Интересующие нас соображения св. Дионисия Александрийского (Aiovugio^ AXs^avSpsia^, Aiovugio^ о MsTa^) были изложены в его труде «О природе». Семь довольно значительных фрагментов этого произведения сохранились до нашего времени только в 14-й книге обширного исследования Евсевия Кесарийского под названием «Приготовление к Евангелию» [16]. По существу, трактат «О природе» представляет собой блестящее опровержение философской системы Эпикура о неделимых частицах (атомах). Обращает на себя внимание и мнение о целостности вселенной, высказываемое св. Дионисием Великим со ссылкой на «самых мудрых из греков, таких как Платон, Пифагор...» [16]. Св. Дионисий сразу же подчеркивает приемлемость определенных направлений греческой философии для христианской мысли. В этом проявляется общая линия Александрийской богословской школы, заложенная еще Св. Климентом. Св.
12
Дионисий сразу обозначает суть разногласий между платоновской моделью мироздания и христианской натурфилософской мыслью, с одной стороны, и линией Левкиппа / Демокрита / Эпикура — с другой. Одни подчеркивают целостный и тварный характер вселенной, другие «стремятся разделить целостную сущность и предположить, что вселенная бесконечна и не создана в своей основе» [1]. Вслед за этим св. Дионисий переходит к характеристике собственно атомизма эпикурейцев. В соответствие с ним, атомы — это мельчайшие, бесчисленные и неуничтожимые тела, которые «как утверждают, в пустом, неопределенном, огромном пространстве случайно сталкиваются в пустоте и посредством беспорядочного движения переплетаясь друг с другом». Отсюда со всей определенностью следует вывод об их соединении во множество случайных форм (материальных образований) и возможности бесконечного производства из этих случайных форм всё новых и новых миров. Это очень логичный вывод: в самом деле, если массы хаотически движущихся атомов складываются в отдельные объекты, то что мешает этим объектам, в свою очередь, складываться в целые миры, и так далее? Соответственно, если, по Демокриту и Эпикуру, это движение случайно и хаотично, таких миров может возникать бесконечное множество. При этом разница во мнениях относительно размера неделимых частиц (атомов ) между Демокритом (который считал, что атомы могут быть очень большими) и Эпикуром (который полагал, что атомы чрезвычайно малы) несущественна. Главное состоит в том, что хаотическое движение частиц (вне зависимости от их размера) не дает возможности для разумных объяснений законов природы и ведет к идее бесконечного множества случайно образующихся и произвольно существующих миров. Ремарка св. Дионисия - «но Гераклит, как говорят, назвал их телами, а врач Асклепиад унаследовал это название» - обращает наше внимание на вовлеченность крупных врачей в натурфилософскую полемику.
Обратимся к другому важнейшему источнику — труду Галена «О назначении частей человеческого тела» [19]. Гален однозначно увязывает взгляды философов-эпикурейцев и Асклепиада и его учеников: «Теперь не следует обойти молчанием и то, что, рассуждая на эту тему, говорят некоторые из тех, кто разделяет мнения Эпикура-философа и Асклепиада-врача, но следует тщательно изучить их речи и показать, в чем они ошибаются» [5]. При сравнительном анализе натурфилософских воззрений Галена и рассуждений cв. Дионисия Великого мы обращаем внимание читателя на удивительное сходство логики и аргументации. Помимо взгляда на целостность творения, их объединяет телеологический подход — идея целесообразности и порядка творения: «Также, в то время как судно строится, киль не кладет сам себя, и мачта сама не устанавливается посередине судна, и каждая из других деревянных частей судна не занимает любое случайное положение. Как говорят, не устанавливаются сто частей повозки в произвольном, свободном месте, но каждая часть соответствует своему определенному положению. Плотник объединяет их в соответствие с необходимостью» [15]. Далее, переходя к живой природе, александрийский
13
дидаскал продолжает: «И самыми долговечными являются животные и растения. Как они говорят, наиболее долговечными среди животных предстают птицы, такие как орлы, вороны и фениксы. Среди наземных животных — это олени, слоны и змеи. Среди обитателей водных стихий — киты. Среди деревьев — это пальмы, дубы и персеи [род египетского дерева]. Очень долговечны некоторые деревья четырнадцати вечнозеленых пород, как подсчитал кто-то. Как каждый цветок в надлежащее время сбрасывает листву, так и растения и животные рано умирают, имея недолгую и короткую жизнь; на них же похожа и человеческая жизнь, о которой говорит Св. Писание: "Человек, бо рожден от жены, малолетен» («Человек рожденный женою, краткодневен") (Иов 14, 1)» [15]. Гален говорит о целесообразности и порядке творения, используя ту же логику, но широко иллюстрирует ее конкретными, опытными примерами: «Нет ни одного ремесленника, ни среди тех, которые с помощью болтов скрепляют балки, ни среди работающих с камнем, которые когда-либо сумели так точно приладить углубления к входящим в них выступам, как это сделал удачный вихрь атомов по отношению к корням зубов. Он знал, думается мне, хотя он не имел разума, что более широкие ячейки сделали бы более слабой связь зубов с костями, а более узкие — не позволили бы корням зубов дойти до самого основания. А эти крепкие связки, скрепляющие зубы с ячейками (главным образом, у основания, где прикрепляются нервы), разве это тоже не замечательное явление? Еще более замечательное, если это дело случая, а не мастерства. Но вот еще более чудесное явление. Даже в том случае, если мы припишем атомам Эпикура или молекулам Асклепиада то счастье, о котором мы говорили выше, мы все же воздержимся от признания этого и будем утверждать, что правильность зубов есть, скорее всего, дело справедливого руководителя, чем удачного движения. Тот факт, что нижние зубы точно совпадают с верхними, несмотря на то, что челюсти неодинаковы, — это доказательство высшей справедливости. И если существует тождественность между правыми зубами и левыми, ячейками одной стороны и ячейками другой, как и корней — с корнями, нервов — с нервами, связок — со связками, артерий — с артериями, вен — с венами, то что еще может убедить меня, что это дело случая, а не мастерства? Что число тех и других одинаково с правой и левой стороны каждой челюсти, — разве это тоже не признак известной справедливости? Тем не менее, припишем еще и это именно данным счастливым атомам, двигающимся, по словам этих философов, наудачу, и все же, как кажется, заканчивающих каждое дело более обдуманно, чем Эпикур и Асклепиад. Ведь следует восхищаться и другими делами атомов, и тем, что не только у людей, но и у животных они поместили коренные зубы сзади, а резцы — спереди. Что для одного вида животных этот вихрь был довольно благоприятен, это еще допустимо; но что он был одинаково удачен для всех видов, это указывает уже на рассудок и размышление» [5].
Насколько случайны показанные нами совпадения? Подтверждаются ли они глубоким анализом мировоззрения Галена? Как объяснить
14
обнаруженное нами единство логики философа-христианина и врача-платоника? Иными словами, речь идет о возможности двух разных ответов на важнейший вопрос: существовали ли развитые натурфилософские теории в раннем христианском богословии до блаж. Августина? Отрицательный ответ означает случайный (или субъективный) характер положительной оценки аристотелизма в августинианской традиции. Сквозь призму такой точки зрения, доминирование анатомо-физиологической системы Галена в Восточной Римской империи и Западной Европе вплоть до XVI в. носит субъективный и во многом случайный характер. Именно так это явление объяснялось крупнейшими советскими историками медицины. Положительный же ответ на вопрос о существовании раннехристианской натурфилософии означает совсем иное: доказательство гносеологической и онтологической закономерности в синергии религии и естествознания в Западной Европе, приводящее к научной революции XVII в.
Наиболее интересным для нас, историков медицины, является попытка св. Дионисия Александрийского продемонстрировать свои натурфилософские взгляды на примере устройства человеческой природы. В человеке, по его мнению, нет ничего ненужного: все части человеческого тела имеют свое назначение, служат поддержанию жизни или, по крайней мере, ее украшению. Целесообразное устройство человеческого тела не могло произойти от случайного сцепления атомов. Тем более это относится к душе, разуму и слову.
Обратим внимание на название одного из главных трудов Галена — «О назначении частей человеческого тела». Мы видим удивительное совпадение логики и характера аргументации Галена и св. Дионисия: в основе их взглядов находится принцип творения, гармонии и функциональной целесообразности.
Суть кризиса догаленовской медицины лежит в области методологии и критериев истинности познания материального мира. В медицине он проявляется конфликтами между разнообразными школами и отсутствием единой, доминирующей анатомо-физиологической теории. Именно этот конфликт и был успешно разрешен Галеном.
Таким образом, мы попытались обобщить основные вопросы, существующие в историографии относительно исторической роли Галена и значения его учения. Гален и галенизм представляют собой мало исследованное явление в истории естествознания, которое необходимо изучать на основе непосредственного знакомства с трудами великого врача и философа.
Литература:
1. Балалыкин Д.А. Зарождение медицины как науки в период до XVII века. - М.: Весть, 2013. - 256 с.
2. Балалыкин Д. А. Религиозно-философские системы и их значение для истории медицины // История медицины. - 2014. - №1. - С. 9-26
3. Балалыкин Д. А., Щеглов А. П., Шок Н. П. Гален: врач и философ. С. 12-108.
4. Балалыкин Д.А., Щеглов А.П., Шок Н.П. Соотношение духовного и физического в понимании Галеном здоровья и болезни. Часть I (на примере работы «Способ распознавания и лечения страстей любой, в том числе и своей собственной души»). // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - 2013. - №7 (Часть 1). - С. 257-268
5. Гален К. О назначении частей человеческого тела / Под ред. В.Н. Терновского. - М.: Изд-во «Медицина», 1971. - 554 с.
6. Гален. О распознавании и лечении заблуждений всякой души.
7. Гален. О том, что лучший врач — еще и философ.
8. Сточик А.М., Затравкин С.Н. Формирование естественнонаучных основ медицины в процессе научных революций 17-19 веков. - М.: Шико, 2011. -144 с.
9. Barcia Goyanes J.J. El mito de Vesalio. Valencia. - Spain: Universitat de Valencia, 1995. - 241 p.
10. Cunningham A. Op. cit. - Р. 131-136.
11. Cunningham A. The anatomical Renaissance: the resurrection of the anatomical projects of the ancients. Aldershot, 1997. - Р. 57-79.
12. Medicine at the Courts of Europe, 1500-1837 / Ed. by V. Nutton. London, 1990.
13. Nutton V. Ancient medicine. - London and New York: Routledge, 2013. - 486 p.
14. Nutton V. The fortunes of Galen // The Cambridge Companion to Galen. Ed. by R.J. Hankinson. - Cambridge, 2008. - P. 377.
15. Praeparatio evangelica. Ed. K. Mras // Eusebius Werke. Bd. 8: Die Praeparatio evangelica [Die grechischen christlichen Schriftsteller, 43. 1; 43. 2. Berlin: Akademie Verlag, 43. 1: 1954, 43. 2: 1956]: 43. 1: - Р. 1-613; 43. 2: - Р. 3-426.
16. Praeparatio Evangelica VII, 19; XIV, - Р.23-27.
17. Temkin O. Galenism: Rise and Decline of a Medical Philosophy. -Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1973. - 229 p.
18. The history of Science and religion in the Western Tradition: an encyclopedia. Ed. by Ferngren G.B. - New York, 2000. - 585 p.
19. Quod optimus medicus sit quoque philosophus / Ed. K. G. Kühn // Claudii Galeni Opera Omnia. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. Vol. 1 (original publication: 1821).
Literature:
1 . Balalykin D. A. Medicine origin as sciences during the period till the XVII century. - M.: Message, 2013. - 256pages.
2 . Balalykin D. A. Religious and philosophical systems and their value for medicine history//medicine History. - 2014 . - No. 1. - Page 9-26
3 . Balalykin D. A. A. P. Goldfinches, Shock N. P. Galen: doctor and philosopher. - Page 12-108.
4 . Balalykin D. A. A.P. Goldfinches, Shock N. P. Sootnosheniye spiritual and physical in understanding Galen of health and an illness. Part I (on the example of work "A way of recognition and treatment of passions any, including
16
own soul"). // Humanitarian, social and economic and social sciences. - 2013 . -No. 7 (Part 1). - Page 257-268
5 . Galen K. about purpose of parts of a human body / Under the editorship of V. N. Ternovsky. -M.: Publishing house "Medicine", 1971. - 554pages.
6. Galen. About recognition and treatment of delusions of any soul.
7. Galen. That the best doctor — also the philosopher.
8 . Hundred-chicks A.M., Zatravkin S. N. Formation of natural-science fundamentals of medicine in the course of scientific revolutions of 17-19 centuries.
- M.: Shiko, 2011. - 144 pages.
9. Barcia Goyanes J.J. El mito de Vesalio. Valencia. - Spain: Universitat de Valencia, 1995. - 241 p.
10. Cunningham A. Op. cit. - P. 131-136.
11. Cunningham A. The anatomical Renaissance: the resurrection of the anatomical projects of the ancients. Aldershot, 1997. - P. 57-79.
12. Medicine at the Courts of Europe, 1500-1837 / Ed. by V. Nutton. London, 1990.
13. Nutton V. Ancient medicine. - London and New York: Routledge, 2013.
- 486 p.
14. Nutton V. The fortunes of Galen // The Cambridge Companion to Galen. Ed. by R.J. Hankinson. - Cambridge, 2008. - P. 377.
15. Praeparatio evangelica. Ed. K. Mras // Eusebius Werke. Bd. 8: Die Praeparatio evangelica [Die grechischen christlichen Schriftsteller, 43. 1; 43. 2. Berlin: Akademie Verlag, 43. 1: 1954, 43. 2: 1956]: 43. 1: - P. 1-613; 43. 2: - P. 3-426.
16. Praeparatio Evangelica VII, 19; XIV,- P. 23-27.
17. Temkin O. Galenism: Rise and Decline of a Medical Philosophy. -Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1973. - 229 p.
18. The history of Science and religion in the Western Tradition: an encyclopedia. Ed. by Ferngren G.B. - New York, 2000. - 585 p.
19. Quod optimus medicus sit quoque philosophus / Ed. K. G. Kühn // Claudii Galeni Opera Omnia. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. Vol. 1 (original publication: 1821).
