CC BY
43
26. Программа тамбовского поселения // Красный архив. 1926. № 6. С. 173.
27. Реброва-Харизоменова Е.А. С.А. Харизоме-нов // Каторга и ссылка. 1924. № 4. С. 266.
28. Из воспоминаний Л.Н. Гартмана // Воспоминания русских революционеров. Берлин, 1904. С. 26.
Поступила в редакцию 8.04.2009 г.
Pudovkin S.V. The populism movement of 1870-s in Tambov region. The author’s attention is concentrated on
consideration of the two important moments of populism movement of 1870-s. - «walking to folk» and establishing of propagandists settlements. Majority of Tambov socialists were supporters of legal methods of struggle for folk's rights, subsequently they had left from populism views. Within the framework of populism Tambov intellectuals tried to find a solution of difficult social problems. But in the interaction of society and state only the elements of persecution of reasonable ideas coming from beneath were present.
Key words: populism; socialist; terrorism; intellectuals.
УДК 947
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ В ПРИГРАНИЧНЫХ РАЙОНАХ СЕВЕРО-ЗАПАДНЫХ ОБЛАСТЕЙ РСФСР В 1930-е гг.
© С.Е. Матвеев
В статье показаны основные направления подготовки сотрудников спецслужб. Глубокие изменения в политической и социально-экономической сферах жизни в СССР в качестве одного из последствий вызвали рост оппозиционных настроений в стране. Это привело к необходимости повышения эффективности работы органов НКВД сразу по многим направлениям. В работе показаны основные формы и методы взаимодействия правоохранительных структур с местным населением.
Ключевые слова: политические репрессии; политическая система; образ врага; административнокомандная система; ВКП(б).
Перестройка государственного механизма под новые задачи отразилась и на организации псковской милиции. Период 1930-х гг. характеризовался созданием в ее структуре специализированных подразделений и принятием ряда ведомственных актов, которые определяли их функции в деле укрепления общественного порядка и безопасности. Приоритеты в этой сфере задавались общей логикой господствовавшего политического режима.
В результате выселения за пределы Псковского края значительного числа недовольных советской властью граждан социальная напряженность, вызванная форсированной коллективизацией, постепенно пошла на спад. Однако число лиц, подозреваемых в нелояльном отношении к чрезвычайным мерам советской власти, оставалось достаточно внушительным. Поэтому перед псковской милицией была поставлена задача «очистить» территорию округа, прежде всего пограничные его районы, от уголовных и дру-
гих нежелательных или враждебно настроенных элементов.
Выполнению указанной задачи способствовало отнесение к компетенции милиции вопросов, связанных с регистрацией места жительства и передвижения населения. Предварительные нормативные указания на этот счет содержало принятое в 1931 г. Положение о рабоче-крестьянской милиции, которое предусматривало милицейский надзор «за соблюдением домоуправлениями и гражданами правил о прописке и выписке», а также за учетом «населения по особым правилам об адресных столах» [1].
После издания 27 декабря 1932 г. постановления ЦИК и СНК СССР «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР» на Псковщине началась подготовка к введению паспортного режима, который должен был облегчить централизованный учет физических лиц. Согласно принятому в то же время Постановлению о паспортах, «все граждане Союза ССР в возрасте от 16 лет, постоянно проживающие в городах,
рабочих поселках, работающие на транспорте, в совхозах и на новостройках, обязаны иметь паспорт» [1]. Ответственность за обеспечение соблюдения гражданами паспортного режима была полностью возложена на органы милиции. С этой целью в 1932 г. в отделениях милиции Псковского края создаются паспортные столы.
Установление паспортного режима, несомненно, способствовало более эффективной охране общественного порядка. Институт прописки позволил милиции существенно облегчить поиск подозреваемых и обвиняемых, скрывавшихся от правосудия. Но он также являлся инструментом «чистки» территории Псковщины от политически нежелательных для властей элементов. Введение паспортной системы препятствовало и возвращению домой граждан, переселенных в процессе коллективизации в другие районы. Однако в целом положительный эффект от введения паспортной системы превышали некоторые издержки, вызванные стремлением использовать ее возможности не только для нормального административного регулирования общественных отношений или борьбы с уголовной преступностью, но и для усиления политического контроля за населением со стороны правящей партии.
Главной причиной ограничения прав граждан являлась вовсе не паспортизация сама по себе, а то обстоятельство, что она не была всеобщей. В частности, паспорта не полагались колхозникам. Их учет осуществлялся по спискам сельских советов, которые составлялись и велись под строгим надзором районных отделов милиции. Поэтому даже для кратковременной поездки за пределы своего сельсовета крестьянину каждый раз требовалась специальная справка-разрешение от правления колхоза. Без подобной справки сельский житель не мог ни устроиться на работу, ни поступить на учебу в городе. Таким образом, возводились административные барьеры для оттока рабочей силы из колхозов, которые очень напоминали прикрепление крестьян к земле.
Одновременно усиливались государственный контроль над оборотом официальных справок и борьба с подделкой служебных документов. С 21 июля 1935 г. органы милиции получили соответствующие полномочия для выдачи разрешений на открытие пред-
приятий по изготовлению различного рода печатей и штампов.
Задачи псковской милиции по обеспечению паспортного режима были тесно связаны с пограничным положением Псковского края. На основании постановления ЦИК и СНК СССР от 17 июля 1935 г. «О въезде и проживании в пограничных полосах» органам милиции предоставлялось право рассматривать вопросы, связанные с выдачей разрешений на въезд и проживание граждан в приграничной зоне [1, с. 142]. Этим же постановлением милиция обязывалась привлекать нарушителей пограничного режима к юридической ответственности. Почти одновременно к концу 1935 г. в структуре милиции создаются отделы виз и регистрации иностранцев и других категорий лиц, находящихся на территории СССР. Они заменили ранее существовавшие при исполкомах местных советов иностранные столы, напрямую замкнув, таким образом, всю работу по учету населения на органы внутренних дел.
Создание паспортно-визовой службы в структуре органов милиции способствовало укреплению пограничного режима. Особенно он усилился после подтверждения в 1935 г. статуса Псковского края в качестве пограничного округа в составе Ленинградской области (Великолукский округ был передан Калининской области). Въезд сюда ограничивался не только для иностранцев, но и для жителей внутренних районов страны. Для пребывания на территории Псковского округа последним требовалось получить временную прописку. Согласно разъяснению начальника паспортного отделения Псковского горотдела РКМ-НКВД младшего лейтенанта Аристова, такая прописка предоставлялась только при наличии: личного заявления, справки о предоставлении жилой площади, пропуска и документа, удостоверяющего цель приезда [2].
О необходимости данной работы свидетельствовала, например, массовая проверка домовых книг, проведенная псковскими милиционерами в апреле 1940 г., в результате которой на территории округа было выявлено 19 иностранцев, самовольно находившихся здесь начиная еще с 1917 г. (из них 7 человек непосредственно в городе Пскове) [3].
В случае несоблюдения установленных правил регистрации на территории Псков-
ского края милиция могла применять достаточно суровые меры воздействия. Так, с января по май 1940 г. за нарушение паспортного режима к ответственности в административном порядке был привлечен 531 человек, к уголовной ответственности по ст. 192 УК «а» - 3 человека, по ст. 111 УК -
1 человек и по постановлению ЦИК и СНК СССР от 17 июля 1935 г. - 5 человек [3, л. 8].
Объективно деятельность милиции по наведению общественного порядка в городах и районах Псковщины способствовала укреплению пограничного режима и усилению постоянной бдительности населения. Это было тем более важно, что иногда сил одних пограничников для этого оказывалось недостаточно. Во всяком случае, согласно оценке окружного бюро ВКП(б), например, весной 1940 г., борьба с нарушителями пограничного режима в городе Пскове со стороны 9-го погранотряда осуществлялась «неудовлетворительно», т. к. необходимые проверки организовывались только в период повышения охраны госграницы [3, л. 9].
Вспомогательные функции при охране тылов пограничных войск в той или иной степени выполняли все подразделения псковской милиции. Участковые инспектора следили за соблюдением правил пограничного режима приезжими гражданами и дачниками. В процессе этой работы в Струго-Красненском районе был арестован немецкий инженер, неоднократно проводивший фотосъемку местности [3, л. 70].
Среди населения проводилась разъяснительная работа о необходимости содействия борьбе с закордонным шпионажем, которая носила по настоящему массовый характер. Так, 1 сентября 1937 года во всех районах Псковского округа был организован единый политдень на тему: «Капиталистическое окружение, цели и методы иностранных разведывательных органов и их троцкистско-бухаринской агентуры». По неполным данным в ходе указанного мероприятия с соответствующей политинформацией ознакомились 85846 граждан, в качестве докладчиков выступили 1043 агитатора, а в прениях - 5485 слушателей, от которые поступило приблизительно 10570 вопросов [3, д. 60, л. 30].
Одновременно в течение политдня прямо на месте рассматривались сигналы о фактах вредительства и происходили разоблаче-
ния «врагов народа». К сожалению, процессуальная сторона дела при этом часто приносилась в жертву политической конъюнктуре. В Ленгосрыбтресте путем такой самодеятельности масс выявили форсунщиков Иванова и Никанорова, которых обвиняли в связях с иностранными разведками. Там же органами НКВД был разоблачен директор Кузнецов [3, д. 119, л. 73].
С должностных лиц строго спрашивалось за халатное отношение к организации подобного рода акций. Заведующего культ-базой Гдовской МТС В. А. Рябова, например, чуть не исключили из партии за срыв беседы «О некоторых коварных методах вербовочной работы иностранных разведок». Особенно представителей власти беспокоило то обстоятельство, что не до конца мобилизовывалась «революционная бдительность» таких групп населения, как рабочие ночных смен, подсобные рабочие, трактористы, единоличники, кустари и домохозяйки [3, д. 60, л. 30, 184].
Местных жителей предупреждали о необходимости проверять документы у всех незнакомых лиц, включая уполномоченных из вышестоящих организаций, т. к. под их личиной могут скрываться шпионы. Первым учреждением, куда граждане обязаны были сообщать о подозрительных прохожих или доставлять лиц, замеченных в нарушении пограничного режима, являлись территориальные органы НКВД. Но иногда приграничные жители относились к своему общественному долгу несколько легкомысленно. В районе Новоселья какого-то человека, отказавшегося назвать себя, колхозники привели в Жабенецкий сельсовет. Секретарь последнего составил акт, вручил его задержанному и велел ему самостоятельно идти в НКВД. Естественно, что неизвестный скрылся, как только оказался за порогом [3, д. 119, л. 72-73].
Конечно, у отдельных людей указанные выше способы противодействия иностранным спецслужбам могли вызвать некоторые вполне понятные колебания. В том же Новосельском районе в бригаду женщин из колхоза «Знамя Труда», работавших на тереблении льна, пришел неизвестный, который заявил, что он представитель Госбанка и стал рассказывать о кредите в сумме 1500 руб. для покупки обуви и платья колхозникам. Когда женщины выразили сомнение, не является ли он шпионом, тот ответил: «Нет никаких
шпионов, это вам все врут. Не о шпионах надо говорить, а о том, чтобы дали хлеба и обувь, прежде чем посылать на работу» [3, д. 119, л. 72-73]. Как с сожалением отмечали компетентные органы, женщины не догадались его задержать, и он скрылся.
Наряду с реальными и мнимыми шпионами содействие населения пограничной полосы помогало органам внутренних дел в борьбе с контрабандистами. Это было очень важным направлением их работы, т. к. в соответствии с Таможенным уставом 1924 г. псковская милиция традиционно привлекалась для оказания помощи таможенным органам. Ее сотрудники проводили обыски, задержания, допросы и прочие процессуальные действия, направленные на пресечение контрабандизма. И хотя его пик в Псковском крае пришелся на годы нэпа, контрабандизм оставался традиционным преступным промыслом некоторых местных групп. В 19371938 гг. сотрудниками НКВД было выявлено 348 псковских контрабандистов, причем на 80 из них имелся проверенный компрометирующий материал [4].
Отдельной проблемой для органов внутренних дел являлись т. н. перебежчики из стран Прибалтики. Если в 1920-е гг. переход псковского участка государственной границы в направлении СССР зачастую приветствовался и даже поощрялся как живое доказательство преимуществ советского строя, то во второй половине 1930-х гг. он стал вызывать все возрастающее недоверие со стороны компетентных органов власти [5].
В связи с тем, что среди массы нелегальных эмигрантов действительно могли скрываться внедренные иностранными спецслужбами агенты, руководство НКВД СССР приняло радикальное решение: «Всех перебежчиков, в отношении которых будет прямо или косвенно установлено, что они перешли на территорию СССР со шпионскими, диверсионными и иными антисоветскими намерениями, предавать суду военного трибунала с обязательным применением расстрела. Дела о всех перебежчиках, в отношении которых будет установлено, что они перешли на территорию СССР не злонамеренно, передавать на рассмотрение Особого совещания НКВД с применением меры наказания к десяти годам тюремного заключения» [6].
В соответствии с полученным указанием начальник штаба 9-го погранотряда, делая обзор за 1937-1938 гг. высказал мнение, что увеличение числа перебежчиков является результатом активизации деятельности иностранных разведок по засылке в СССР шпионов, диверсантов и террористов (по причине разгрома их старых резидентур на территории СССР). Он также предполагал, что «большинство засылаемых к нам агентов инразведок имеет задачу во чтобы то ни стало осесть в СССР не считаясь даже с несколькими годами тюремного заключения и по оставлению на жительство в СССР в течение 1-2 лет не вести никакой разведывательной и подрывной работы, а внедряться в армию, в промышленность и всеми способами и средствами завоевывать авторитет и доверие и только потом осторожно приступать к подрывной работе. В случае возникновения войны против СССР перебрасываемые агенты иностранных разведок имеют задачу совершать диверсии, вредительства и теракты где только можно» [3, д. 119, л. 90].
Наиболее эффективной формой профилактики вероятной подрывной деятельности со стороны таких лиц считалась их своевременная изоляция. Поэтому объяснения перебежчиков, например, о тяжелом положении в Прибалтике русскоязычного населения Особым совещанием НКВД в этот период зачастую не принимались, хотя в 1933-1934 гг. сначала в Латвии, а затем в Эстонии действительно были установлены военно-авторитарные диктатуры, проводившие жесткую политику в отношении национальных меньшинств. За первый квартал 1938 г. число переходов на советскую сторону через псковский участок границы возросло по сравнению с аналогичным периодом 1937 г. на 300 %, а в апреле - даже на 650 % [3, д. 119, л. 90]. Дела подозрительных перебежчиков, среди которых попадались и несовершеннолетние, решались по принципу: «Из-за недостаточности доказательств в шпионаже направлять в суд нельзя, но и выпускать на свободу невозможно - социально опасны» [7, 8].
Пограничники составили даже своеобразную классификацию основных способов переброски иностранных агентов на территорию Псковского края:
1) инсценировка побега со стрельбой вслед перебежчикам;
2) демонстративный переход днем с мнимым преследованием переходящих;
3) переброска под видом потерпевших бедствие на озере и под видом заблудившихся рыбаков;
4) переброска агентов в группе лиц, симпатизирующих СССР и бежавших сюда от невыносимых условий [3, д. 119, л. 90].
По мере нарастания в мире военной напряженности накалялась обстановка и в пограничной полосе Псковщины. В 1938 г., по сообщениям пограничников, Эстонию неоднократно посещали группы немецких и японских офицеров, совершавшие неоднократные поездки вдоль псковского участка государственной границы [3, л. 8]. Отмечалось вызывающее поведение эстонской пограничной стражи, иногда доходившее до перестрелок с нашими пограничными нарядам. Недружественные шаги со стороны Прибалтийских республик и увеличение количества засылаемых в СССР лазутчиков во многом справедливо рассматривались в аппарате НКВД как происки спецслужб тех государств, которые стояли за их спиной.
Начало войны показало в дальнейшем всю опасность подрывной работы вражеской агентуры. И тем не менее массовая охота на шпионов в 1930-е гг. являлась в значительной степени организационно-идеологической формой обеспечения не только внешней, но и внутренней безопасности советской политической системы.
1. Советская милиция: история и современность (1917-1987). М., 1987. С. 141.
2. ГАПО (Гос. арх. Псковской области). Ф. Р-755. Оп. 1. Д. 4. Л. 201.
3. ГАНИПО (Гос. арх. новейшей истории Псковской области) Ф. 3. Оп. 2. Д. 1298. Л. 10.
4. Архив УФСБ РФ по ПО. Д. С-5892. Т. 6. Л. 2039.
5. Егоров А.М. Псковские пограничные районы в 1920-30-е годы: исторические уроки развития: автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1998.
6. От ЧК до ФСБ: сб. документов. Тверь, 1998. С. 145.
7. Киреева Н. НКВД справок не давало, НКВД давало срок // Псковская правда. 1997. 27 февр. С. 3.
8. Панчишин И., Пузанов А. Шпиону было всего 12 лет // Новости Пскова. 1996. 30 нояб.
Поступила в редакцию 12.05.2009 г.
Matveev S.E. The main lines of activity of the internal affairs bodies in the boundary regions of the NorthWest of Russia in 1930-th. The basic directions of the intelligence officers training are shown in the article. Deep changes in political and socioeconomic life in the USSR as one of the last caused the growth of oppositional public mood in the country. It caused the necessity of increasing the National Commissariat of Internal Affairs working effectiveness in many directions at once. The main forms and methods of interaction of the law-enforcement structures with the local population are shown in the article.
Key words: political repressions; political system; image of an enemy; command economy; All-Russian Communist Bolshevik Party.
