CC BY
68
УДК 947.083.1
ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ РАЗВИТИЯ КРЕСТЬЯНСКОГО ЖИВОТНОВОДСТВА ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА (ПО МАТЕРИАЛАМ КАЛУЖСКОЙ, ОРЛОВСКОЙ И СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИЙ)
Барынкин В.П., доцент кафедры философии, истории и педагогики ФГБОУ ВО «Брянский государственный аграрный университет»
В статье рассматривается специфика функционирования крестьянского
животноводства в Центральной России в начале ХХ века и в годы первой мировой войны. Проанализированы социально-экономические факторы, сдерживающие становление интенсивной модели
животноводства в крестьянских хозяйствах Калужской, Орловской Смоленской губерний.
Ключевые слова: крестьянское животноводство, трехполье, кормовая база, реквизиции, натурализация крестьянского хозяйства.
The article deals with the specifics of the functioning of peasant livestock in the Western provinces of Central Russia in the early twentieth century and during the First World War. The author gives a detailed analysis of the socioeconomic factors constraining the development of intensive livestock production in Kaluga, Orel, Smolensk provinces.
Keyword: peasant livestock, three-field system, forage base, requisition, naturalization of peasant agriculture.
Одним из важнейших составных элементов материально-производственной базы
крестьянского хозяйства Центральной России являлось животноводство. Скот
эксплуатировался трояким способом: как рабочая сила (лошади), как производитель удобрений и как товар определенной ценности на рынке.
Накануне первой мировой войны наибольшая сосредоточенность скота наблюдается на Смоленщине, которая выделялась среди соседних губерний по такому показателю как обеспеченность скотом на 100 жителей [1].Одним из последствий аграрного перенаселения в Центральной России было отставание роста численности скота от роста численности населения. Все еще устойчивое трехполье не позволяло создать необходимую площадь лугов и пастбищ. Так, например, в Орловской губернии на 10 десятин всего количества земли приходится 1,2 лошадей, а на 10 десятин лугов - 13 лошадей [2]. В Мещовском уезде Калужской губернии на одну десятину посевной площади приходится 0,69 единицы крупнорогатого скота, а на десятину луговой - 3,83 [3]. В Калужской губернии площадь сенокосов составляла 16,9 %, в Орловской - 10,3 % от всего количества удобных земель [4]. Отчасти экономическая конъюнктура не способствовала становлению кормовой базы. В Смоленской губернии
сильно истощалась. Поэтому Смоленщина в годы войны будет испытывать
катастрофическую ситуацию в животноводстве. Оставалось и небрежное отношение к лугам. Правительственный специалист по
животноводству в Орловской губернии отмечал полное отсутствие ухода за лугами: "...на естественные луга обычно смотрят так: скосили траву, убрали и теперь есть место, куда пустить скотину. С наступлением ранней весны, как только сойдет снег, ... как только покажутся молодые отпрыски трав, скот выгоняют на луга, нисколько не заботясь, какой громадный вред, наносят лугам, для лугов только и служит отдыхом это зима" [6].
Такое состояние кормовой базы определяло и содержание скота. Сравнивая питание крестьянского и владельческого скота, можно видеть, что крестьянский скот получал меньше кормовой массы, чем владельческий (помещичий). Особенно резкую разницу можно заметить в расходе овса на лошадей, которого крестьянская лошадь получала вдвое меньше. Стоимость годовой нормы содержания скота у владельцев была выше, чем у крестьян. Среди недостатков в скотоводстве Орловской губернии правительственным специалистом отмечалось: "... неправильный уход за телятами, отсутствие теплых помещений для скота, в хлеве много щелей, плохая пригонка дверей, поение скота ледяной водой, общее недоедание
накануне войны посевы трав служили не цели увеличения скота и удобрения (навоза), а для продажи сена. Если в 1905 году в Москву было вывезено 510 тысяч пудов сена, то в 1909 - 3277 тыс. пудов [5]. В свою очередь и льноводство сокращало посевы кормовых трав. Следовательно, земля под воздействием этих двух факторов
интенсификацию животноводства. "Скот мельчает и вырождается", - отмечал земский специалист по Брянскому уезду [8]. Мы можем сказать, что животноводство губерний Западного региона Центра России после реформенных десятилетий XX века находилось на начальных этапах интенсификации. Отсутствие
качественных изменений в земледелии, так же сдерживало развитие животноводства. Для всех трех губерний к 1917 году в области животноводства в целом не решены следующие проблемы: 1) создание кормовой базы; 2) содержание и разведение высокоинтенсивных пород скота; 3) организация молочной артели.
Основной тягловой силой в хозяйствах Западного региона являлась лошадь. Большая часть конского состава была сосредоточена у крестьян. По военно-конской переписи 1912 года крестьянству Калужской губернии принадлежало 89,5 % лошадей, Орловской и Смоленской соответственно 85,8 и 86,1 % [9]. Но среди сословий и между крестьянскими дворами лошади были распределены неравномерно. Большинство крестьянских дворов были однолошадными. Наибольшее количество многолошадных дворов было сосредоточено в Трубчевском и Брянском уездах Орловской губернии, где было зарегистрировано 1428 и 1798 (соответственно) хозяйств с четырьмя лошадьми - это один из самых высоких показателей в регионе.
Главную массу лошадей Западного региона составляла крестьянская порода, которая характеризовалась низкорослостью и универсальностью в применении. Она была больше приспособлена для извозного промысла, но в тоже время, выносливая и неприхотлива в земледелии и больше пригодная для одноконных плугов. Несмотря на то, что Брянский уезд был богат лугами, сено с них было грубое и малопитательное, более того, болота уезда были потенциальными гнездами сибирской язвы. Молодняк был недостаточно развит из-за "выбивания паров, вследствие чего не хватало подножного корма, добавочных кормов не хватало" [10]. По Орловской губернии в 1914 году лишь 30 % лошадей были признаны улучшенной породы. В начале войны крестьянство могло быть отчасти
скота и ранний выгон в поле" [7]. Крестьянский скот и продукты животноводства в силу вышеупомянутых причин расценивались дешевле частновладельческого. Неурожайные годы приводили к падению численности скота и слаборазвитой кормовой базе, что сдерживало железнодорожных станций, лесозаготовок). К 1917 году крестьянская лошадь по-прежнему оставалась объектом поставок для армии и нужд тыла. Помещики же пытались через земства зачислить свой скот как работающий на оборону. Исправник Мещовского уезда Калужской губернии отмечал в своем докладе, что эти льготы являются источником особой ненависти крестьян [11]. К концу войны наличие лошади являлось для крестьян лучшим залогом для восстановления хозяйства.
В годы первой мировой войны крестьянское животноводство находилось под воздействием политики военных и гражданских властей вплоть до октября 1917 года. В губерниях региона более 90% крупного рогатого скота, свиней и овец принадлежало крестьянству, по реквизиционным правилам крестьянский скот не освобождался от реквизиций, он не был занесен в племенные книги и в своей массе был отнесен к беспородному скоту. В ходе военных действий 1915 года Россией были потеряны губернии с высокоинтенсивным животноводством и потребности армии, тыла удовлетворялись за счет внутренних губерний. Калужская, Орловская, Смоленская губернии оказались наиболее привлекательны для мобилизаций и реквизиций. Близкое расположение столичных центров привлекало скупщиков и прасолов. "Орловская губерния, как очень близкая к фронту, опустошена выводом скота для нужд тыловых частей армии, а в последнее время значительными покупками из Москвы и Московской области", - отмечалось Орловским губернским земством [12]. При этом во внимание ни сколько не бралось, что еще до войны Орловская губерния занимала одно из последних мест по запасам скота (на 100 жителей приходилось 15 голов, тогда как Тургайская, Пермская, Астраханская, Уральская имели 83-100 голов на 100 жителей).
Острая нужда в кормах побудила сельское население увеличить посевную площадь кормовых трав, но предотвратить кормовой кризис в 1917 году было сложно. В Сычевском уезде Смоленской губернии в 1916 году население собрало 40-50 % обычного сбора сена. "Благодаря этому население очутилось перед тяжелой перспективой.. , либо сбывать за бесценок до половины наличного по осени
заинтересовано в сдаче лошадей. Это была возможность сбыть по выгодным ценам 1911 года лошадей более низкого качества или расстаться с лошадью из-за кормового кризиса. Но в ходе дальнейших мобилизаций и реквизиций домохозяйство лишалось лошадей рабочего возраста и больше оставалось молодняка, старых лошадей и жеребых маток, не подлежащих мобилизации. Качество стад ухудшалось, на лошадей увеличивалась нагрузка по выполнению работ не только в хозяйстве, но и повинностей
(обслуживании заводов,
Реквизиционные цены, конечно же, не устраивали крестьян, корова весом в 14 пудов при реквизиции стоила 87 рублей, а на рынке 180. Крестьяне сдавали много молодняка, не было гарантии продуктивности на последующие годы из-за прокорма. Реквизиционные подразделения
разборчивостью не отличались. Более того, реквизиционный скот, переданный
интендантству, использовался как молочный с целью продажи молока и масла, что вызывало недовольство населения.
К 1916 году крестьянство по своему отреагировало на реквизиции. Это продажа скота скупщикам, на ярмарках или убой скота, торговля продуктами животноводства в городе. В Орловской губернии был распространен перевод овец в солонину, как более удобная форма сохранения рыночной стоимости своего скота. Земства добивались от властей повышения цен, понимая, что иначе придется прибегать к реквизициям скота. Хотя, представители Орловского земства в случае не выполнения плана поставок предлагали реквизировать солонину и скот на ярмарках, как это делалось в Черниговской губернии. Командование Минского военного округа, понимая, что основная нагрузка при реквизициях приходится на крестьян, пыталось упорядочить реквизиционные правила. Но, военные и гражданские власти были заинтересованы в натурализации крестьянского хозяйства, это позволяло бы обеспечивать фронт и тыл мясом и молоком по необходимым расценкам и нормам. Мероприятия по укреплению крестьянских хозяйств носили эпизодический характер и существенной помощи не приносили. Животноводство находилось в тяжелом положении. "Скотные дворы не удовлетворяют требованиям рационального скотоводства. Хлева темны, без вентиляции, зимою очень холодно и плохо защищены от ветра. На чистоту коров и выравнивание мороза никакого внимания не
скота, либо изыскивать средства на покупку кормов, чтобы сохранить до весны хотя бы то количество скота, которое по техническим условиям крестьянского хозяйства является для него необходимым" [13]. В свою очередь, предстоящие реквизиции толкали крестьян распродавать имеющиеся запасы сена, т.к. и они могли быть реквизированы на содержание прогоняемого через губернии региона скота с захваченных немцами территорий. вести скот на рынок" [15]. Но, рост цен на 50 % на молочные продукты поддерживал, а местами и расширял рыночное молочное хозяйство в Западном регионе. Сложившаяся конъюнктура в молочном хозяйстве способствовала открытию молочных кооперативов и артелей. В начале войны в Брянском уезде образовалось 5 таких артелей. Но, несмотря на благоприятную конъюнктуру, из-за недостатка кормов и реквизиций развивать молочное хозяйство было сложно. В годы войны артели нередко прекращали свою деятельность, как например, в сентябре 1914 года в одном из крупных сел Смоленщины Велиже крестьянская маслодельная артель прекратила свое существование из-за недостатка молока и дороговизны доставки на пункт сдачи. В Орловской губернии отмечалась невысокая продуктивность скота - среднегодовая удойность 115-130 ведер молока. В Карачевском уезде скот содержали почти исключительно на соломе, из Севского уезда было вывезено накануне войны 500 тысяч тонн жмыха на экспорт, в самом же уезде он широко не применялся. В Калужской губернии в1914 году резко увеличились цены на сено (на 40 %). С одной стороны, мы видим наличие неограниченного спроса со стороны армии, городов на молочную продукцию, а, следовательно, возможность развития рыночного молочного хозяйства, но, с другой, реквизиции, эпизоотии и рост потребления молока в самой деревне из-за недостаточности продовольствия ограничивали развитие молочного хозяйства.
Свою лепту вносили прасола и различные скупщики мяса, которые дезинформировали население. Они распространяли неверные реквизиционные цены или пугали не существующими реквизиционными правилами. Это давало им возможность скупать скот по выгодной цене.
По сравнению с довоенным периодом, общее поголовье скота в Западном регионе не подвергалось резкому изменению, но наблюдается его уменьшение в расчете на одно хозяйство. Особенно это касалось коров.
обращается, коровы облеплены морозными лепешками, попадающими в молоко. Корма просыпаются. Доение старым бабьим способом, намачиваются соски слюною или молоком, чтобы пальцы легче скользили, а само доение щипком, следовательно, корову не выдаивали до конца", - так описывалось положение скотоводства в Поречском уезде Смоленской губернии в 1916 году" [14].
Развитие молочного направления в животноводстве в Калужской и Смоленской губерниях было связано с ростом сыроваренного производства и сбытом масла и сыра в Москву. Ставка крестьян на лен, неурожаи кормов в 1913-1914 годах ухудшили положение в молочном хозяйстве. "Не одно отсутствие кормов, а и общая нужда, созданная неурожаем льна, заставляли
в регионе и низкой обеспеченности крестьянства недорогим и питательным мясом. Инициатива земств Смоленской губернии организовать на льготных условиях раздачу населению поросят для откормки и последующей передачи для армии не получила распространения из-за отсутствия кормов. Свиноводство в регионе базировалось, главным образом, на картофеле, который крестьянство не в состоянии было переводить на корм скоту в годы войны.
Недостаточно развитая кормовая база, отсутствие возможности совершенствования ее, натурализация крестьянского хозяйства, вызванного войной, способствовали тому, что скотоводство не испытывало коренных изменений в крестьянском хозяйстве Западного региона. Мы можем говорить об общем падении уровня этой отрасли к 1917 году, о неравномерном его распределении, отставании от потребностей государства и населения.
ЛИТЕРАТУРА
1. См.: Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год пятый. - СПб, 1912.
2. Положение коневодства в Орловской губернии. - Орел, 1914. - с. 70-71.
3. Статистическое описание Калужской губернии. Мещевский уезд - Калуга, 1912. -, вып.1, т. VI, с. 164.
Наблюдаемый рост поголовья овец и отчасти поголовья свиней не говорит о развитии животноводства, вследствие того, что овцы и свиньи имеют гораздо меньшее хозяйственное значение, нежели лошади и коровы. Это так же может служить показателем натурализации крестьянского хозяйства, типичными чертами которого было обзаведение одной молочной коровой для обеспечения семьи молоком, а несколько голов свиней и овец обеспечивали семью мясом и солониной. Наличие овец и свиней так же могло обеспечивать выполнение разнарядки реквизиции. Убыль количества свиней в годы войны в Смоленской губернии можно считать одной из сторон слабости животноводства
4. Статистический сборник за 1913-1917 гг. М., 1923, вып.1, с. 76-77.
5. К вопросу по обследованию животноводства в Смоленской губернии // Доклад М.Н. Нестерова агрономическому совещанию при Смоленской губернской земской управе 9 ноября 1912 года. - Смоленск, 1912. - с.5.
6. Брянский сельскохозяйственный вестник, 1913, № 2.
7. Отчеты о деятельности правительственных инструкторов сельского хозяйства в Орловской губернии. - Орел, 1910. - с. 9.
8. Брянский сельскохозяйственный вестник,1914, №12.
9. Военно-конская перепись 1912 года. Пг, 1914, с. 403-406.
10. Положение коневодства в Орловской губернии. - Орел, 1914. - с. 6.
11. Калужский курьер, 1916, 13 мая.
12. ГАОО, ф. 525, оп. 1, д.301, л.37.
13. Смоленский вестник, 1916, 2 апреля.
14. Молочное хозяйство, 1916, N 36, с. 657.
15. Смоленский вестник. 1916,11 февраля.
