CC BY
116
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 3 (218). Филология. Искусствоведение. Вып. 50. С. 74-77.
Т. С. Кожевникова
ОСНОВНОЙ КОНФЛИКТ РУССКОЙ РОК-ПОЭЗИИ И ЕГО ФОРМООБРАЗУЮЩИЕ СВОЙСТВА
Данная статья посвящена рассмотрению основного конфликта русской рок-поэзии, заключающегося в поиске рок-героем свободы в «больной» действительности. Также в статье рассматриваются черты поэтики рок-текста как «открытого произведения».
Ключевые слова: русская рок-поэзия, художественный конфликт, тема свободы, деконструкция, абсурдистская литература, «открытое произведение», дзэн-поэтика.
Русская рок-поэзия - разнородное и непрестанно развивающееся литературное явление, которое сложно объединить по каким-либо однозначным признакам. Песни представителей отечественной рок-словесности отличаются друг от друга разным кругом культурных аллюзий, способами построения текста, степенью экспрессии. Тем не менее, на уровне поэтического мировоззрения рок-поэтов при внимательном рассмотрении можно обнаружить явную общность художественного конфликта, связывающего внешне разнородный поэтический материал.
Конфликт как способ организации литературного материала в рамках одного творческого метода применяет Ю. В. Манн, анализируя не менее многогранный русский романтизм. «<...> если выявляется достаточно прочное единство конфликта при всех его модификациях и усложнениях, то овеществляется некая формула организации материала, не притягиваемая к нему извне, но развивающаяся и распространяющаяся в самом материале. При этом она связывает различные части конструкции, берет материал с разных ее этажей - из стилистического, сюжетного, композиционного и других уровней <.. ,>»:.
То есть, эмпирически изучая ключевые темы, мотивы и сюжеты русской рок-поэзии в их развитии, а также философские и творческо-эстетические принципы рок-авторов, опосредованные культурно-исторической обстановкой конкретных десятилетий, мы можем осознать проблематику данного поэтического направления, в которой «максимально проявляется авторская индивидуальность, самобытный авторский взгляд на мир»2. А понимание проблематики рок-поэзии, в свою очередь, как раз и должно привести нас к представлению о художественном конфликте русского рока как модели взаимоотношений героя с изображен-
ным автором художественным миром и населяющими его персонажам. И, выявляя основной конфликт русской рок-поэзии как структуру, «на основе которой различные феномены сравниваются между собой и складываются в единую систему»3, мы можем приблизиться к представлению о специфической поэтике рок-текста.
Рок появился в 1950-е годы XX века как «музыка «рассерженного», бунтующего поколения», главным критерием «аутентичности которого [стала] <.> - его искренность»4. Это был бунт молодежи за свободу и против различных форм общественного и государственного лицемерия и принуждений. «<...> основной "посыл" любого рока - это раскрепощение, сбрасывание всех и всяческих пут, не дающих молодому человеку существовать так, как ему хочется, и чувствовать себя хорошо»5, - пишет А. Троицкий.
Поиск свободы (духовной, любовной, политической, бытовой и т. д.) на долгие годы стал смысловым центром русской рок-поэзии. Соответственно, в рок-поэзии сформировался и типичный конфликт, заключающийся в существовании вольнолюбивого и критично мыслящего рок-героя в тотально несвободном мире. В советские годы оплотом этой несвободы стала государственно-идеологическая система, а в постперестроечный период - массовая культура, основанная на форматах (отсюда и классическая оппозиция 'рок - попса', возникшая в 1990-е годы).
Реальность, преломляясь в творческом сознании русских рок-поэтов, породила различные формы творческого выражения вышеобо-значенного конфликта. Причем, рок-конфликт синтезировал в себе как романтические, так и реалистические тенденции. Многим рок-авторам свойственно реалистичное (и даже натуралистическое) изображение действительно-
сти (да и художественный мир их героев будничен: городские квартиры, улицы), но вместе с тем их рок-герои наделены типичными чертами романтического героя (таинственность, исключительность, избранность, изгнанничество и т. п.). А вот конкретные взаимоотношения в системе 'рок-герой - окружающий мир' у рок-поэтов разнообразны.
Ранняя русская рок-поэзия лежит ближе к романтической стезе. А. Макаревич активно использует в своей рок-лирике 1970-х - начала 1980-х мотивы двоемирия, утраты идеального мира («Все очень просто, нет гор золотых. / Падают звезды в руки других»). Присутствуют у него и мотивы игры, кукольного театра, зазеркалья («Лица стерты, краски тусклы./ То ли люди, то ли куклы»; «Был город полон отражений, / Они брели за мной, как тени»). Способом выживания в антиидеальном мире для рок-героя Макаревича становится обращение к мечте, к смутной надежде на наступление «белого дня», обретение подлинной жизни.
Театральный и зазеркальный мир порой окружают и современного рок-героя. Таков «недобитый романтик» Э. Шклярского. Реально-абсурдный город этого рок-героя - Королевство Кривых - уже не враждебное пространство, а привычное место обитания, с которым у него сложились определенные правила игры («то, что мое, ему не отнять», «я сам по себе»), герою даже «нравится здесь, в Королевстве Кривых». Герой приспособился к своему странному миру, но одновременно (не без помощи восточных духовных практик) научился в «смутные дни» приподниматься над ним, «скользить по земле, / души не оставив нигде». Игра главного действующего персонажа в «театре абсурда» неприметно выходит за рамки бессмысленно-увлекательного процесса, вызволяя на волю подлинные чувства («Ведь что-то да значит, / Когда зрители плачут, / Рыдают и плачут, / Сраженные игрой»). Герой, скрываясь за игровой личиной «куклы с человеческим лицом», отыскивает потайные ходы к чему-то большему, осмысленному, неизъяснимому.
Но немало рок-поэтов при изображении героя и его мира обходится без театральных декораций. Так поступает М. Науменко, который «имеет дело с реальными предметами и ситуациями, не пряча ничего за привычной символикой»6. Но его отчетливая «стенограмма действительности» оказывается горькой метафорой беспросветного существования рок-героя, отупело перебирающего в своем изму-
ченном сознании рутинные бытовые эпизоды («У меня есть жена, и она мила, / <...>, / Она прячет деньги в такие места, / Где мне не найти их никогда. / <.> / И, как у всех, у меня есть друг, / У него на стене повешен круг, / В круге нарисован мой портрет, / <.> / Он стреляет в этот круг. / <.> так мы жили, так мы живем, / Так и будем жить, пока не умрем»), беспощадной пародией на жизнь. В таком мире даже любовь оказывается пародией, музой и героиней - так же обреченная на страдания и гибель распутная Сладкая N. Выход из этого порочного круга для героя и героини, как и возможность воссоединения, спасения, лежит за пределами жизни («Я буду ждать тебя всю жизнь. / Жизнь не самый долгий срок»).
Сходную натуралистическо-
метафорическую картину города, дома как искаженной модели вселенной рок-героя изображает и И. Кормильцев («в нашей семье каждый делает что-то, / но никто не знает, что же делает рядом / такое ощущенье, что мы собираем / машину, которая всех нас раздавит»). Герой переживает тотальное отчуждение, одиночество, постоянный гнет. Все встает с ног на голову, то, что должно быть самым родным -семья, - оказывается самым чужим, превращается в «странное нечто». Рок-герой Кормиль-цева отгораживается от этого сошедшего с ума мира, где «ни секунды без драки», скепсисом, цинизмом, но в глубине души, хоть ему и трудно «быть молчаливым и мудрым», сохраняет надежду, внутренний свет. И в конце концов находит себе верных спутниц - «сестер печали», которые удерживают его от самоубийства, приводят к вере.
Побег из промозглого города задумывает и рок-герой Д. Арбениной («А я прощаюсь с городом просоленным, куда / в любое время не доходят поезда»). Его поиск свободы нелегок, сопряжен с раздумьями и сомнениями: «Свобода это когда грызешь веревку зубами, / <...>, / свобода это пот на лбу это пот на висках / <.> / это изумрудная чистота / и вопрос: почему буквы вдоль белого листа черны». В понятие свободы вкладываются и боль, и напряжение, и чистота, и череда озарений, и недосказанность. «Обретение свободы - это процесс, длящийся всю жизнь, не укладывающийся во временные рамки и четкие определения, ибо все конечное мертво. Для описания свободы в роке более всего подходят всполохи поэтического сознания, передающие "чистый опыт", прямое, непосредственное переживание факта жизни»7.
76
Т. С. Кожевникова
Истерика и мрачное ерничанье как реакция на «кривой» мир, подавляющий человека, и постмодернистская деконструкция, разрушающая бессмысленную логику этого мира, -основные принципы построения текста в панк-роке. Неприкаянный рок-герой Е. Летова - это и народный дурачок, который «ходит по миру» и «ищет глупей себя», и Маленький принц, пародийно и в то же время вынужденно примеряющий на себя исторические маски («Маленький принц возвращался домой. / Приплясывал с саблей, как Ленин в Октябре / Катался на лодочке, лазил по веревочке / <...>/ Гадал по трупам, ошибался как Гитлер»). Описание мучений героя максимально физиологичны (частотные семы у Летова - рвота, судороги, удушье, страх, грязь), герой фактически переживает болезнь своего мира, является рефлектирующей частью этого погибающего организма и его же разрушителем. Для этого героя выходом за пределы больного мира становится смерть, безумие как отказ мыслить в категориях этого мира. «.Маленький Принц все-таки вернулся домой, на свою планету, когда его укусила змея!»8.
А герой Б. Гребенщикова находит свой способ обретения свободы в отказе от конфликта с реальностью в ходе его осознания, уходит от «разграничения идеального и реального миров»9. Причем, это не значит, что герой попадает под власть иллюзий. От него не укрывается, что «новости украшают наш быт, / Пожары, катастрофы, еще один убит, / И всенародная запись на курсы, / Как учиться бодаться». Тем не менее, «базовая идея его картины мира есть тезис о том, что Небесный град Иерусалим находится здесь, на земле, или, если говорить языком буддийской Махая-ны, нирвана есть адекватно понятая сансара»9. Блуждания, поиски истины, духовный сон сменяются «просветлением» - пониманием того, что в мире все идет своим чередом, что «задача человека - "встроиться" в божественный миропорядок и исполнить свое предназначение»9. «Может быть, будет тепло, как ты хочешь. / Может быть, с каждым днем будет делаться все холодней. / Не верь ни единому сказанному мной слову, / Но прислушайся к мерцающей звезде. / Господу видней».
Характер ключевого конфликта рок-поэзии во многом определяет и стилистическую природу рок-текста. Свобода как мировоззренческий принцип становится и принципом формообразующим. Не в последнюю очередь
это связано и с обращением отечественных рок-поэтов к восточным духовным практикам (дзэн, даосизм). Одного игрового постмодернистского текста для русского рока недостаточно. Неприятие жесткой логики и четких литературных формул, стремление свести к абсурду отрицательные явления действительности не исключает для рок-авторов поиска полноценных духовных ориентиров. И в насыщенных аллюзиями, цитатами, многозначными символами поэтических рок-текстах можно уловить логику, «скрытую под маской игры и бессмыслицы»10, ведущую к «просветлению», умиротворению. В отличие от постмодернистской литературы, принимающей «абсурд как суть мира», основанная на восточной логике рок-поэзия куда чаще «соотносит с миром те же самые алогичные схемы, которые характерны и для мировосприятия литературы кризиса, но дает понять, что именно в глубине этих алогичных схем <...> и заключается разрешение кризиса, наступает покой»11, яркий пример чего - рок-поэзия того же Б. Гребенщикова.
Поэтический рок-текст многомерен, часто дает возможности для индивидуального слушательского толкования, каждый может угадать в нем что-то свое. «<...> явно чувствуется тяготение к открытости, стремление не замыкать пластическое событие в строго определенной структуре, не заставлять <.> [слушателя] воспринимать сообщение заданной конфигурации, а представить ему целый ряд свободных вариантов восприятия, чтобы он сам выбирал те формотворческие развязки, которые кажутся ему наиболее близкими»12. Рок-тексты зачастую лишены поэтической прямоты (исключение здесь - рок-поэзия острой социальной направленности). То, о чем поется (любовь, свобода и т. п.), не называется напрямую («Дао, которое вообще может быть названо, не есть настоящее дао <.. .>»13).
Задачей рок-поэта как человека, пытливо и непредвзято осознающего мир, свое место в нем («Я не живу, я слежу за собственной жизни развитием», А. Васильев), становится «постичь жизнь в ее свободном течении, в ее позитивной прерывистости»14 и передать свой непосредственный опыт в свободной форме рок-произведения. Детская непосредственность, шутовская экспрессия и безграничное стремление к поэтическим и музыкальным экспериментам граничат в русском роке с загадочным взором восточного мудреца, драматизм - с ироничной улыбкой духовно свобод-
ного человека, и из этого «дзэнско-рокерского» сочетания противоположностей и рождается неповторимый и гармоничный стиль отечественного поэтического рок-слова («Пускай все чаще угрожают мне расправой, / Но я и в драке хорош собой! / Как, голова, ты горяча! / Не стань трофеем палача! / Искренне прошу -смейтесь надо мной, / Если это вам поможет. / Да я с виду шут, но в душе король, / И никто, как я не может!», А. Князев).
Примечания
1 Манн, Ю. В. Поэтика русского романтизма. М., 1976. С. 368.
2 Есин, А. Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения : учеб. пособие. М. : Флинта : Наука, 2000. С. 28.
3 Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб. : Петрополис, 1998. С. 59.
4 Агошков, А. В. «Страсти роковые» / А. В. Агошков, О. Н. Астафьева // Национ. интересы. 2006. № 5. URL : http://www.ni-journal. ru/archive/2006.
5 Троицкий, А. Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е... М. : Искусство, 1991. С. 6-7.
6 Рыбин, А. Майк : право на рок : сб. материалов / А. Рыбин, А. Старцев, А. Липницкий. Тверь : ЛЕАН, 1996. С. 97.
7 Григорьева, Т. П. Дзэн как свобода, свобода как творчество // Космическое мировоззрение - новое мышление XXI века : сб. материалов междунар. науч.-обществ. конф. М. : Изд-во Междунар. центра Рерихов, 2004. URL : http:// nb.icr.su/node/1135.
8 Летов, Е. Я не верю в анархию : сб. материалов. М. : Скит-интернешнл, 2007. С. 79.
9 Румянцев, Д. Мы равны перед небом. Борис Гребенщиков и Андрей Макаревич // Октябрь. 2008. № 5. URL : http://magazines.russ.ru/ october/2008/5/ru26.html.
10 Коренев, С. Восточный постмодернизм. Логика абсурда и «мышление между строк» // Рус. журн. 1998. URL : http://old.russ.ru/journal/ kritik/98-06-16/kornev.htm.
11 Эко, У. Открытое произведение. Форма и неопределенность в современной поэтике. СПб. : Symposium, 2006. С. 277.
12 Там же. С.272.
13 Судзуки, Д. Т. Дзэн и японская культура. СПб. : Наука, 2003. С. 17.
14 Эко, У. Открытое произведение... С. 265.
