CC BY
10Ц 3 JEL classification: N55, P48, O13
Ц § УДК 332.2.021.8(571.53)(091)
Si | DOI 10.17150/2308-2488.2022.23(2).298-320
ее А.М. Курышов
to Байкальский государственный университет,
™ г. Иркутск, Российская Федерация
Щ И.В. Курышова
Ц Иркутский национальный исследовательский
Ц технический университет,
Si г. Иркутск, Российская Федерация
сэ ш
| Основания землеустроительной реформы
| конца XIX—начала ХХ столетия на землях
западных бурят: теоретический аспект
Аннотация. Землеустроительная реформа рубежа XIX-XX вв., призванная урегулировать землевла-^ дение на сибирских территориях, прежде фактиче-
И ски не становившееся объектом пристального вни-
| мания российского правительства, предпринятая, в
| первую очередь, с целью формирования земельного
| фонда для переселенцев, затронула и хозяйство ко-
st ренных народов Сибири. На территории Иркутской
I губернии она коснулась западных (прибайкальских)
| бурят. Реформа, сопровождавшаяся изъятием из
$ пользования бурят значительных земельных угодий
§ (в теории — около половины) вызвала сопротивле-
ние бурятской элиты, указывавшей на то, что новое | землеустройство приведет к упадку скотоводческого
хозяйства бурят и будет угрожать самому существо-^ ванию народа. Однако исследование хозяйственного
^s быта западных бурят, предварявшие реформу, пока-
| зало, что они фактически не пользуются значитель-
¡^ ной частью своих земель и ведут по преимуществу
комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйка ство, что стало основанием для распространения на ^ них новых порядков землеустройства. При этом законодательно этот процесс был оформлен так, что оставалось множество возможностей учесть особенности ¡^ хозяйственного быта бурятского населения в каждом
298
"■•»»» © Курышов А.М., Курышова И.В., 2022
конкретном случае. Безотносительно к тому, как реформа проводилась на практике и к каким реальным результатам привела (здесь вносили свои коррективы, помимо практических трудностей, и масштабные события начала ХХ столетия — «столыпинские реформы», Первая мировая война), даже теоретически она не могла привести к разрушению традиционного хозяйства западных бурят, если рассматривать его не как простую совокупность хозяйственных традиций, а как систему социально-экономических отношений. В контексте же более «глобальных» процессов землеустроительная реформа на землях коренного населения Сибири может рассматриваться как включение сибирского землепользования в сферу государственного регулирования и инструмент переселенческой политики в контексте закрепления Россией за собой сибирских пространств в условиях ожесточения борьбы за передел мира на рубеже Х1Х-ХХ столетий.
Ключевые слова. История Сибири, Иркутская губерния, западные буряты, традиционное хозяйство, землеустройство.
Информация о статье. Дата поступления 24 апреля 2022 г.; дата принятия к печати 18 мая 2022 г..; дата ^ онлайн-размещения 30 июня 2022 г. &
I.V. Kuryshova
Irkutsk National Research Technical University, Irkutsk, the Russian Federation
The Rationale behind Land Reform of the Late XIX—Early XX Centuries on the Lands of the Western Buryats: A Theoretical Aspect
г
A.M. Kuryshov
Baikal State University, g Irkutsk, the Russian Federation <5
Abstract. Land reform at the turn of the XX centu- ^
ry meant to regulate land tenure on Siberian territories, a,
which had actually not been a focus of attention of Rus- J?
sian government, and undertaken primarily to form a |
land fund for Russian settlers, also affected the economy of indigenous peoples of Siberia. On the territory of the Irkutsk Governorate it affected the Western (living in Cis-baikalia region) Buryats. The reform, which resulted in withdrawal of vast land holdings from the Buryats' use (in theory, about a half of them), aroused opposition of the Buryat elite, who pointed out that this land reallocation
2 would bring to decline the cattle breeding economy of the = Buryats and would threaten the very existence of the peo-s ple. However, a study of the economic life of the Western = Buryats, which had preceded the reform, showed that they
3 actually did not use much of their land and practiced a J predominantly integrated crop and livestock farming; this
became the basis for applying new land use management 3 procedures to them. In addition, this process was legally
formalized in such a way that there were many opportunities to take into account the peculiarities of the economic s life of the Buryat population in each specific case. No mat-
^ ter how the reform was carried out in practice and what
results it led to (the great events of the early XX century — ^ the Stolypin reforms, World War I), even theoretically it
§ could not lead to the destruction of the Western Buryat
| economy, if we consider it not as simple set of economic
! traditions but as a system of social and economic relations.
st In the context of more "global" processes, the land reform
! on the lands of the Siberian natives can be considered as
the inclusion of the Siberian land-use into the sphere of £ the state regulation and an instrument of the resettlement
| policy as part of securing the Siberian territories by Russia
«! in the conditions of the fierce struggle for the world redi-
je vision at the turn of the XX century.
Keywords. History of Siberia, Irkutsk Governorate § (Gubernia), Western Buryats, traditional economy, land
reallocation.
| Article info. Received April 24, 2022; accepted May
I 18, 2022; available online June 30, 2022.
Исследование различных аспектов реформы землеустройства Сибири, осуществленной в конце XIX — начале ХХ вв. и коснувшейся и коренного (не-¡^ русского) населения, актуальным является в связи с
двумя основными обстоятельствами. Во-первых, эта 22! реформа представляется важной попыткой россий- -! ского правительства распространить устоявшиеся 88 < для Европейской России правила землепользования : на сибирские территории, в том числе — на земли | коренных народов, всегда управлявшиеся особым образом. Сам по себе факт обращения царского пра- | вительства к вопросу урегулирования вопросов землеустройства сибирских губерний свидетельствует о перемене отношения к Сибири: до этого она рассма- ! тривалась почти исключительно как колония (со все- ] ми вытекающими отсюда издержками использования территории — от ссылки до выкачивания ресурсов без систематических попыток развития региона), теперь же, со строительством Транссиба и активизацией переселения (а «освобождение» земельных ресурсов — прежде всего, ресурсов, использующихся «кочевыми инородцами» — для переселенцев и было одной из «ближних» целей реформы), — как неотъемлемая часть России. Попытка эта, со всеми своими выгодами ^ (активизация переселенческой политики объективно способствовала русификации малозаселенных сибир- § ских территорий; это было важно и с точки зрения ^ обострившихся на рубеже Х1Х-ХХ столетий геополи- ^ тических противоречий в Азии — между Британской <1 империей и Россией (элемент «Большой игры»), меж- = ду Россией и Японией, между Россией и США) и недо- ® статками (обострение «национального вопроса», хотя ^ и вызванное не притеснениями коренного населения, ™ а нежеланием национальных элит терять привилегии | и экономические рычаги воздействия на соплемен- § ников, но объективно приводящее к дестабилизации межнациональных отношений) требует детального ^ изучения, поскольку сегодня Россия находится на том ^ историческом этапе, когда, без преувеличения, опре- § деляется ее будущее как цивилизации: останется ли она таковой — огромной, многонациональной, но |
со ав
при этом имеющей внутреннее единство, или займет место периферии других цивилизаций.
Во-вторых, в исторической науке с советских времен сложилось довольно стереотипное мнение о реформе сибирского землеустройства как о плохо продуманной, искусственной, не имеющей под собой достаточных оснований (в особенности — относитель-= но коренного сибирского населения), типично для Ё «царского режима» (в самом негативном смысле этого | словосочетания) реакционной. И такое отношение к - реформе поддерживается и сегодня многими исследо-с вателями традиционного хозяйства коренного населе-| ния Сибири, ведь она привела (вернее, должна была привести, если бы проводилась так, как было задумано) к изъятию из пользования «инородцев» значитель-з ного количества земель, что коренным образом меняло Ц хозяйственные устои аборигенов Сибири. Это мнение зиждется на тех же аргументах, которые в ходе проведе-' § ния реформы высказывали ее противники: а) «кочевые | инородцы» — есть скотоводы по типу своего хозяйства, | а изъятие у них земель приведет к упадку животновод-¡1 ства, разрушит его; б) упадок скотоводческого хозяй-Ц ства будет способствовать обеднению «инородческого | населения», падению рождаемости и, в конечном ито-£ ге, поставит под угрозу само существование коренных § сибирских народов. Сильной стороной такой аргумен-§ тации, на наш взгляд, является увязка хозяйственного уклада с физическим существованием этноса — пер-§ вый как совокупность традиций материальной жизни ^ является в условиях традиционного хозяйства одним § из важнейших (наряду с языком и иными традиция-^ ми жизни духовной) факторов самоидентификации народа. Но есть и слабая сторона: далеко не все «коче-^ вые инородцы»-скотоводы были таковыми по факту. В | том числе и с этим связан наблюдающийся в современ-^ ной исторической науке «непростой, противоречивый процесс нового видения проблемы» [1, с. 69].
Целью настоящей работы является рассмотрение 22! одного из аспектов — довольно узкого, но от этого -! не менее остальных значимого — землеустроитель- 88' ной реформы сибирского населения: оснований реформы в контексте ее влияния на традиционное хозяйство одной из этнических групп Восточной Сибири — западных (иркутских, прибайкальских) бурят (землеустроительная реформа не затрагивала восточных (забайкальских) бурят). Предваряя такой разговор, необходимо прояснить два обстоятельства. Во-первых, под «основаниями» реформы в данном случае понимаются те условия, которые делали ее возможной. Их представляется возможным объединить в две группы: хозяйственные условия и законодательные основы. Первые выступают экономическими предпосылками реформы, вторые характеризуют механизм реализации ее (с теоретической точки зрения). Рассмотрение означенных оснований реформы, т.е. ее теоретической составляющей, важно с той точки зрения, что оно позволяет понять, ^ являлось ли принятие решения о распространении нового землепользования на «кочевых инородцев» § шагом необоснованным по сути и радикальным по ^ содержанию. Такое понимание важно для определе- ^ ния целеполагания реформы (в отношении коренно- <1 го населения Сибири), которое, в свою очередь явля- = ется маркером причины. Иными словами, мы можем ® попытаться ответить на вопрос: являлось ли желание ^ российского правительства изъять земли у «кочевых ™ инородцев» для нужд колонизации единственным | или приоритетным его мотивом. Практическая реа- § лизация реформы (серьезно отличающаяся от того, что должно было быть в теории, причем — не в поль- ^ зу государства) уже рассматривалась на страницах ^ журнала «Историко-экономические исследования» § [2]. Во-вторых, под традиционным хозяйством западных бурят здесь будет пониматься не совокупность
«хозяйственных традиций» (приемов ведения хозяйства и связанных с ними особенностей организации быта), а система социально-экономических отношений, т.е. связей, возникающих в процессе производства, распределения и потребления продукта в рамках некоторой общности людей. Соответственно, нас ; интересует возможное влияние реформы (если бы = она была проведена, что называется, «идеально») не Ё на изменение покроя одежды, формы конской упря-| жи или даже способа возделывания земли, а на транс- формацию отношений между людьми, возникающих с в процессе хозяйственной деятельности, а также от-| ношений людей к средствам производства (включая собственно способ природопользования, т.е. изъятия из природной среды необходимых для удовлетворе-з ния потребностей человека ресурсов) [3]. Ц Экономические условия землеустроительной ре-
формы у западных бурят в контексте ее возможного § отрицательного влияния на систему традиционного | хозяйства, т.е. изъятие из их пользования земель без Л ущерба для традиционного способа природополь-•Ц зования сводятся к следующему: 1) большая часть Ц иркутских бурят занималась преимущественно зем-| лепашеством, скотоводство имело вспомогательный £ характер; 2) в силу этого значительная часть земель, § считавшихся за бурятами, фактически ими не ис-§ пользовалась по назначению, а сдавалась в аренду; 3) бурятский род — номинальный владелец и распоря-§ дитель земель — фактически перестал существовать к ^ концу XIX столетия, господствовало «булучное» (т.е. § поселенное) землевладение, аналогичное землевладе-^ нию «сельского общества» у русских крестьян, и это противоречие, порождающее чересполосицу и много-^ численные земельные споры, требовало разрешения. | Земледельческо-скотоводческий характер (а не
^ наоборот!) хозяйства западных бурят зафиксирован в ходе проведенного иркутскими учеными-статисти-
ками в 1887-1889 гг. масштабного исследования сель- 221 ского хозяйства Восточной Сибири, итогом которого -! стало издание нескольких томов «Материалов по ис- 88' следованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губер- ¡ ний». В Иркутской губернии «подворной переписью» были охвачены четыре из пяти округов — Иркутский, Балаганский, Нижнеудинский и Верхоленский (ровно те, в которых компактно проживало бурятское население). Исследование показало, что уровень земледелия | иркутских бурят сопоставим с таковым у местного рус- ] ского населения: средний показатель площади пашни (с залежами) на приписную душу по губернии у бурят и русских оказался одинаковым — 4 дес. (десятины); по округам он варьировался следующим образом: Иркутский — 3,1 дес. у бурят, 3,4 дес. — у русских, Балаганский — 5,5 дес. и 4,7 дес., Нижнеудинский — 3,5 дес. и 4,7 дес., Верхоленский — 4 и 3,1 дес. соответственно1. Более объективный показатель — площадь запашки («мягкой пашни», т.е. пашни без залежей) на налич- ^ ную душу («наличные души» в отличие от «приписных» — люди обоего пола, постоянно проживающие § в селении) — еще более красноречив: средний показа- § тель по губернии у бурят и русских — 2,1 дес. и 2 дес. ^ соответственно; по округам: Иркутский — 1,7 дес. и <1 1,8 дес., Балаганский — 3 дес. и 2,3 дес., Нижнеудин- = ский — 1,9 дес. и 2,2 дес., Верхоленский — 1,8 дес. и § 1,5 дес. соответственно2. Средняя урожайность в трех 2
1 Материалы по исследованию землепользования и хозяй- Д ственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской гу- | берний. Иркутская губерния. М., 1890. Т. 2. Вып. 3. С. 106; там же. § Прил. IV, С. 42-43; Материалы по исследованию землепользования
и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Иркутская губерния. М., 1890. Т. 2. Вып. 4. С. 91. ^
2 Материалы по исследованию землепользования и хозяй- ^ ственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской гу- Й берний. Иркутская губерния. М., 1890. Т. 2. Вып. 4. С. 92-93; там ^ же. Поселенные таблицы. С. 62, 67, 72, 77.
наиболее развитых в сельскохозяйственном отношении округах (Иркутском, Нижнеудинском и Балаган-ском; аналогичные данные по Верхоленскому округу отсутствуют) в бурятских хозяйствах мало отличается от урожайности в хозяйствах русских крестьян: ярица (яровая рожь) — 42 против 45 пудов с дес., озимая
2 рожь — 39 против 44 пудов с дес., пшеница — 41 про-= тив 44 пудов с дес., овес — 48 против 53 пудов с дес. Не-= сколько меньшая урожайность бурятской пашни кор-| релирует с несколько большей ее средней площадью - на наличную душу. Это в целом объясняется специ-с фикой природных условий хозяйственной деятельно-| сти западных бурят: они проживали преимущественно в степных и лесостепных районах и, следовательно, имели для увеличения запашки возможность (мень-
3 шие затраты на разработку почвы) и ощущали в этом Ц необходимость (низкое качество песчаных почв, которые быстрее переводились в залежи, неглубокий
» снежный покров, создававший проблему для посевов | озимой ржи). В силу этого же обстоятельства буряты | в сравнении с русскими обладали большим количе-•Ц ством скота и, соответственно, большими площадями Ц выгонов, однако состав скота (крупный скот преобла-| дал над мелким, а в составе крупного скота — крупно-£ го рогатого скота над лошадьми [4, с. 55]) и порядок § ухода за ним (короткие периодические перекочевки § между «летниками» и «зимниками» (летними и зимними усадьбами), постепенно прекращающиеся3) § никак не позволяет считать западных бурят «кочев-^ никами». Иногда их скотоводство специалисты иден-§ тифицируют как «полуоседлое», признавая при этом ^ доминирующую роль в хозяйстве земледелия [5, с. 96, ^ 115]. Интересно, что и по официальным документам ^ часть иркутских бурят была причислена к «оседлым о инородцам», но при этом их статус «оседлых», равно
^ 3 Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 293.
^ Оп. 1. Д. 622. Л. 1; Ф. 171. Оп. 1. Д. 7. Л. 24.
как и статус их соседей — «кочующих инородцев» ни- 2! как не коррелирует с типом их хозяйства. Например, -! наиболее обеспеченные пашней «инородцы» Бала- 8 < ганского округа официально являлись «кочующими», а активно занимающиеся скотоводством буряты Тун- | кинской долины в массе своей были «оседлыми». Таким образом, хозяйство западных бурят — комплексное, безусловно — было приспособлено к природным особенностям Прибайкалья, и именно поэтому оно не | являлось хозяйством «номадного» типа.
Буряты составляли около пятой части населения Иркутской губернии, при этом в их формальном пользовании находилась почти половина (48 %) земель четырех округов, в которых они проживали. На душу сельского населения в Иркутской губернии у «инородцев» приходилось 20,6 дес. «удобной земли», у русских — 12,6 дес. (под «удобной землей» понимались пашни (с залежами), покосы (в том числе удобряемые и орошаемые — утуги), выгоны, усадебная земля и лесные угодья). По округам этот ^ показатель выглядит следующим образом: Иркут- &
ский — 13,2 дес. и 9,8 дес., Балаганский — 22,4 дес. §
§
и 9,7 дес., Нижнеудинский — 66,9 дес. и 20,7 дес., §
Верхоленский — 23,9 дес. и 11,7 дес. соответственно. ^ Без лесов на душу населения приходилось: по гу- <1 бернии — 10,1 дес. у «инородцев» и 4,9 дес. у рус- § ских крестьян; по Иркутскому округу — 6,9 дес. и §
3,7 дес., по Балаганскому округу — 11,1 дес. и 5,2 дес., &
по Нижнеудинскому округу — 14 дес. и 7,2 дес., по ™ Верхоленскому округу — 11,7 дес. и 3,5 дес. соответ- | ственно4. Везде мы видим практически двукратное § превышение землепользования бурятского населения над землепользованием русских крестьян. Та ^
4 Рассчитано по: Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Иркутская губерния. Т. 2. Вып. 2. С. 96-97; Вып. 3. Прил. II к гл. IV. С. 18-20; там же. Вып. 4. С. 4, 5, 60-61, 67.
же картина наблюдается, если проанализировать отдельные виды земельных угодий. Про пашню уже говорилось, по покосам средний показатель по губернии — 2,5 дес. на душу населения у бурят и 1,2 дес. — у русских крестьян; по выгонам — 4,4 дес. у «инородцев» и 1,1 дес. — у крестьян, и только по
2 усадебным землям русские крестьяне превосходят = бурятских (у последних их по данным исследова-= телей нет вовсе). Все это можно объяснить важной | ролью скотоводства для бурятского населения, кото- рое, обладая большим (в сравнении с русскими кре-с стьянами) количеством скота нуждалось и в больших | площадях выгонных и покосных лугов (и именно на
этих землях находились «летники» и «зимники», не попадавшие, таким образом, в «усадебные земли»
3 статистиков). Однако все не так просто — оказыва-Ц ется, бурятские хозяйства фактически не использовали часть «своих» земель. В ходе хозяйственной
§ переписи 1887-1889 гг. исследователи выявили мно-| гочисленные (можно сказать — типичные) случаи Л сдачи в аренду земли: по губернии (без неохвачен-•Ц ного исследованиями Киренского округа) покосы | сдавали в аренду 56,2 % бурятских хозяйств и 32,9 % | хозяйств русских крестьян, пашенные земли — 9,7 % £ и 26,7 % соответственно. 12,3 % бурятских и 32,1 % § русских хозяйств арендовали покосы, 7 % и 21,5 % § соответственно — пашню5. Удивительно в этих цифрах то, что буряты сдают покосы, которые для них, § как для скотоводов, должны иметь особую ценность. ^ В некоторой части это можно объяснить тем, что по-§ косы находились в большинстве селений бурятских ^ крестьян в распоряжении не частном, а «обществен> ном», следовательно, высокий процент сдающих хозяйств может быть объяснен тем, что в него ока-
I
5 Рассчитано по: Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Иркутская губерния. Т. 2. Вып. 4. С. 129, 137.
зались включены все хозяйства селений, сдающих 2 покосы. Но при ближайшем рассмотрении вопроса -! оказывается, что, во-первых, если русские крестьяне 88' сдавали землю своим соседям — также русским крестьянам (т.е. земля перераспределялась, как прави- | ло, внутри общины от более обеспеченных к менее обеспеченным домохозяйствам), то буряты сдавали землю преимущественно русским крестьянам6, а во-вторых, инициатива сдачи «общественных» по- | косов принадлежала «инородческим» начальникам — тайшам и шуленгам, и, видимо, они же распоряжались вырученными средствами7. Кроме того, по общей практике пашня в губернии сдавалась на продолжительный срок (как правило — 40 лет), в то время как покосы — на один год, что позволяло учитывать рыночную конъюнктуру.
Земли иркутских бурят официально, как правило, числились за родами, за отдельными селениями — лишь в виде исключения. На практике родовой общины у бурят к концу XIX в. уже не существовало, ^ землями вокруг селений пользовались фактически представители разных родов, в данном селении про- § живающие [6, с. 34]. Булук — территориальная общи- ^ на, пользующаяся землей, как правило не совпадала ^ с родом (у русских крестьян была похожая ситуа- <1 ция — фактическая община не совпадала с податной = единицей — сельским обществом)8. Это приводило к § чрезвычайной запутанности землепользования, че- ^
респолосице (относительно официально закреплен- ™
&
_ ^
6 Материалы по исследованию землепользования и хозяй- &
г*
ственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской гу берний. Иркутская губерния. Т. 2. Вып. 3. С. 284.
7 Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. 17. § Оп. 1. Д. 142. Л. 4-6; Д. 600. Л. 16-21; ГАИО. Ф. 171. Оп. 1. Д. 7. ^ Л. 182, 207. §
8 Материалы по исследованию землепользования и хозяй- Й ственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской гу- ^
берний. Иркутская губерния. Т. 2. Вып. 3. С. 105.
2022. Т. 23, № 2. С. 298-320
ного родового землепользования)9, которая даже высшими чиновниками Российской империи признавалась «чрезвычайной»10, что приводило к многочисленным земельным спорам, усугублявшимся имущественной дифференциацией внутри общины: обычным явлением стал самовольный захват общин; ных земель богатыми «инородцами»11. В итоге более = половины пашенных земель оказались в руках бога-= чей, им же принадлежало 60 % скота [7, с. 73]. В целом | ряде случаев «инородческие» общины сами выступа- ли инициаторами передела земли [8, с. 141, 145]. Все с это делало необходимостью новое межевание земель | и юридическое оформление фактически сложившегося землепользования.
Последнее и составляло непосредственную цель з реформы землепользования, хотя, как уже говори-Ц лось, в итоге ее предполагалось «освобождение» земельных ресурсов для нужд колонизации. Начало § реформы землеустройства в Сибири было положено | принятием 23 мая 1896 г. «Главных оснований позе-| мельного устройства крестьян и инородцев, водво-•Ц рившихся на казенных землях губерний Тобольской, Ц Томской, Енисейской и Иркутской»12, дополненных в | 1898 г. законами «О составе чинов и расходах по поземельному устройству сельского населения четырех
*
3
5
«!
о 9 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).
| Ф. 1797. Оп. 1. Д. 542. Л. 86, 96.
щ 10 Российский государственный исторический архив (РГИА).
6 Ф. 396. Оп. 1. Д. 1475. Л. 13.
«I 11 НАРБ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 100. Л. 1; Д.298. Л. 1; Д. 547. Л. 1; Ф. 1.
| Оп. 2. Д. 203. Л. 1; Ф. 201. Оп. 1. Д. 54. Л. 2.
12 Высочайше утвержденное 23 Мая 1896 г. мнение Государ->3 ственного Совета о главных основаниях поземельного устрой-¡а ства крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях ^ губерний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской // Сборник узаконений и распоряжений по поземельному устройству крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях губерний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской. СПб., 1898. С. 1-6.
so
сибирских губерний»13, «О замене взимаемых в Сибири подушных сборов государственною оброчною и поземельною податями»14 и «Правилами о порядке определения земельных наделов и производства поземельно-устроительных работ и об отводе лесных наделов, определении лесного налога и пользовании лесными наделами в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской».
В соответствии с новыми узаконениями земельный надел «инородцев» (не считая «бродячих»), как и русских крестьян, ограничивался 15 десятинами пашни и лугов и 3 десятинами леса на приписную душу. Таким образом, «инородцы» Прибайкалья должны были лишиться значительной части своих пахотных и луговых земель (на приписную душу у них приходилось (без лесов) в среднем 19,2 дес.) и большей части лесных угодий. То есть большую часть потерь для «инородцев» должны были составить лесные пространства, доля потенциально потерянных пашен и
13 Высочайше утвержденное 5 Января 1898 г. мнение Госу- ^ дарственного Совета о составе чинов и расходах по поземельному § устройству сельского населения четырех сибирских губерний // § Сборник узаконений и распоряжений по поземельному устрой- § ству крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях ^ губерний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской. СПб., 1898. С. 6-13. &
о
14 Высочайше утвержденное 19 Января 1898 г. мнение Госу- § дарственного Совета о замене взимаемых в Сибири подушных ^ сборов государственною оброчною и поземельною податями // ^ Сборник узаконений и распоряжений по поземельному устрой- § ству крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях § губерний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской. СПб., Й С. 14-22; Высочайше утвержденные 4 Июня 1898 г. Правила о § порядке определения земельных наделов и производства позе- ^ мельно-устроительных работ и об отводе лесных наделов, определении лесного налога и пользовании лесными наделами в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской // § Сборник узаконений и распоряжений по поземельному устрой- ^ ству крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях Й губерний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской. СПб., ^ 1898. С. 25-57. I
лугов — около четверти. После завершения землеустройства те «инородцы», которые официально считались «кочующими», причислялись к «оседлым» (значительная их часть уже были «оседлыми»; это напрямую не было связано с типом их хозяйства, как уже говорилось выше). Что важнее — вслед за этим
2 должна была быть ликвидирована прежняя система = административно-территориального управления за-= падных бурят («род-ведомство»), вместо нее вводи-| лась однотипная с русской волостная организация. - Одновременно подушные сборы и ясак заменялись с оброчной (для общественного землепользования) и | поземельной (для личного землепользования) податями (что уравнивало в этом смысле сельских жителей Сибири с сельскими жителями Европейской России).
3 Более детальный разбор законодательных оснований Ц реформы позволяет говорить о чрезвычайно либеральном подходе к установлению новых правил зем-
» лепользования «инородцев».
| Во-первых, перед началом землеустройства долж-
| но было быть проведено комплексное исследование ¡1 хозяйственного быта «инородцев». Результаты упо-Ц мянутой «подворной переписи» 1887-1889 гг. могли | быть приняты как основания для начала реформы, а £ могли и не стать таковыми (в ряде случаев на практике ке так и произошло — была констатирована необхо-§ димость проведения дополнительных исследований).
Во-вторых, процедура введения нового порядка была § детально прописана и растянута во времени: сначала ^ проводились топографические работы, затем — про-§ ектирование наделов. Проекты земельных и лесных ^ наделов представлялись сельским сходам, которые > должны были их одобрить. В случае такого одобре-^ ния проекты передавались в поземельно-устроительную комиссию, в противном случае проект перерабатывался. Поземельно-устроительная комиссия также должна была утвердить проект. Если она этого не
делала, то проект снова отправлялся на доработку и процедура «откатывалась» к своему началу. Спорные проекты рассматривались Общим присутствием Губернского управления. Проекты, утвержденные комиссией или спорные проекты, принятые в своем конечном виде Общим присутствием, были основаниями для окончательного отграничения наделов. На такие наделы оформлялись отводные записи (т.е. основные документы на право пользования землей). После этого отводные записи должны были быть утверждены Старшим чиновником по составлению отводных записей и вручены пользователям. Только после этого проводилось собственно межевание земель на местности. Но даже на этом этапе «инородцы» имели право подать кассационную жалобу в Сенат (и на практике этим правом пользовались). Одновременно с этим (т.е. после вручения отводных записей) производился перевод «кочующих» (или «кочевых») «инородцев» в разряд «оседлых». В-третьих, закон предоставлял чинам землеустроительных партий и ^ поземельно-устроительной комиссии право изменять установленную общую 15-десятинную норму сооб- § разно с особенностями хозяйства «инородцев» в том ^ или ином конкретном случае. Например, если фак- ^ тическое землепользование превышало 15-десятин- <1 ную норму, можно было его сохранить при условии = «доприселения» новых членов «сельского общества» § (срок на «раздумья» — три года), а в ряде случаев (на- ^ пример, при бедности почв, скотоводческого харак- ™ тера хозяйства конкретного булука и т.п.) с разреше- | ния губернских властей — и без такового. Кроме того, § если у «общества» были официально оформленные
г*
ранее документы на пользование землей, превышающей по площади норму, то она оставалась в пользо-
&
вании (на практике это случалось крайне редко из-за § отсутствия подобных документов). В-четвертых, при отграничении от земель «общества» «лишних» пло-
щадей «инородцы» сами решали, какие земли следует отдать, а какие — оставить за собой; «инородцам» для поддержания скотоводства во временное бесплатное пользование могло быть предоставлено сверх установленного надела до 15 десятин (на приписную душу) выгонных степей, а для поддержания земледелия — уже расчищенных пашен (на 5 лет с момента = окончательного отграничения надела); землями «со-= рокалетнего пользования» (земли, ранее расчищен-| ные от леса и переданные на основе действующего - законодательства в бесплатное пользование общин с на 40 лет) оставались в бесплатном пользовании до | истечения срока; предполагалось также после окончательного отграничения наделов при нехватке у «инородцев» выгонов предоставлять их им из состава з казенных земель на льготных условиях15. Ц Итак, предположим, что реформа землеустрой-
ства была бы проведена в кратчайшие сроки так, как » было задумано (в реальности она не была закончена | до событий 1917 г., хотя ее темп и увеличился в связи | с реформами П.А. Столыпина, но это — отдельный ^ вопрос). Как бы она смогла повлиять на систему тра-Ц диционного хозяйства западных бурят? Очевидно, | что землеустроительная реформа даже теоретиче-£ ски не могла привести к тому, в чем ее обвиняют § некоторые исследователи — упадку кочевого хозяй-§ ства, переходу к оседлости, «созданию чересполосиц» [9, с. 17], ибо западные буряты к моменту на-§ чала реформы уже были оседлыми земледельцами, ^ а одним из результатов реформы как раз должно § было стать преодоление чересполосицы и утвержде-^ ние прав территориальных общин на землю. Правила установления нового порядка землепользования ^ предоставляли «инородцам» многочисленные привилегии, в совокупности полностью нивелирующие
« 15 ГАРФ. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 542. Л. 240 об.
314
возможные негативные последствия потери ими ча- 2 сти земель. Важно, что закон не ставил целью «пре- - ■
4 !
вращение» скотоводов в земледельцев, напротив, 88 животноводческая специализация отдельных территориальных групп бурят могла быть поддержана и поддерживалась.
К чему могла бы привести реформа, так это к | сокращению влияния родовой аристократии на поземельные отношения. В этом отношении выделим несколько позиций, которые могли быть утрачены бурятской элитой: 1) распоряжение и, возможно, получение доходов от сдачи в аренду общественных покосов; 2) получение доходов от продажи хлеба из-за уравнительного характера нового землепользования (по крайней мере на некоторое время, пока «естественным» образом не произойдет перераспределение пахотных земель внутри булука), поскольку в сибирских условиях 15-десятинный надел объективно был недостаточен для систематического товарного производства хлеба; 3) потеря привилегий, связанных ^ с практикой управления, в условиях установления волостной организации. Видимо, поэтому представители бурятской элиты активно выступали против реформы. По «стечению обстоятельств» отдельные ^
о
г
члены известных в среде западных бурят аристократических семей являлись и виднейшими представи- = телями бурятской интеллигенции, озвучивавшими § протест против реформы. Яркие примеры — дея- ^ тельность С. Пирожкова, представителя старой тай-шинской династии Балаганской степной думы, главы Боханского инородческого ведомства, и сочинения § М. Богданова, который происходил из зажиточной бурятской семьи, в свое время ведшей борьбу за власть ^ в Идинской степной думе [10; 11]. Такая деятельность представителей бурятской элиты объективно способ- § ствовала актуализации «национального вопроса», в связи с чем вопрос о влиянии реформы на рост на-
ционального самосознания бурятского населения требует отдельного изучения: с одной стороны, она уравнивала бурят в правах на землю, с другой — приводила к активизации националистических настроений местного характера (через деятельность бурятской аристократии); с одной стороны способствовала ! уравниванию бурятского и русского сельского на; селения в правах, с другой — и в обязанностях тоже I (и кое-кто терял при этом привилегии). Между тем > сохранение Россией на присоединенных националь-! ных окраинах местных порядков (как в социально-экономической сфере, так и в практике управления) \ всегда было ее сильной стороной как цивилизации и залогом сохранения внутренней стабильности в плоскости межнациональных отношений. Так что этот з вопрос далеко не однозначен.
Ц То, что реформа землеустройства применительно
к западным бурятам не могла в целом отрицательно
» повлиять на их традиционное хозяйство, посколь-| ку последнее и так было в значительной степени Л земледельческим, не отменяет спорного характера ^ изначальной мотивации российского царского пра-Ц вительства, которое пыталось освободить земли для | переселения крестьян из Европейской России, стра-£ давших от хронического малоземелья, и тем ниве-§ лировать актуальность «крестьянского вопроса», не затрагивая поместного землевладения. Но, с другой стороны, переселенческую политику Российской им-§ перии можно и нужно рассматривать и как одно из
^ проявлений цивилизационного движения России на Восток, как способ освоения русским народом — си-Ц стемообразующим этносом российской цивилизации — евразийских пространств. Распространение на сибирские губернии общероссийского земельного законодательства и связанных с ним норм налогообложения и административно-территориального устройства в этом контексте должно было способство-
Л £
вать укреплению связей «исторической» России с Си- 2 ! бирью, которой, как пророчествовал М.В. Ломоносов, 2 j «российское могущество прирастать будет». 88 <
Список использованной литературы ]
1. Дорофеев М.В. Земельная реформа в Сибири 18961916 гг. (аспекты взаимоотношений власти и крестьянства) / | М.В. Дорофеев // Вестник Томского государственного уни- ! верситета. - 2007. - № 303. - С. 69-73. \
2. Курышов А.М. Итоги сибирской землеустроительной ! реформы рубежа XIX-XX вв. и хозяйство бурят Иркутской губернии / А.М. Курышов // Историко-экономические иссле- 3 дования. - 2011. - Т. 12, № 1. - С. 30-44. |
3. Курышов А.М. Традиционное хозяйство коренных народов как система / А.М. Курышов // Известия Иркутской '• государственной экономической академии. - 2012. - № 3. -
С. 187-194.
4. Батуева И.Б. Скотоводство в системе традиционного хозяйства бурят / И.Б. Батуева // Бурятия XVII - начала ХХ вв. Экономика и социально-культурные процессы. - Новосибирск, 1989. - С. 51-68.
5. Андреев Ч.Г. Коренные народы Восточной Сибири во g II половине XIX века-начале ХХ века (60-е гг. XIX - октябрь S 1917 г.): модернизация и традиционный образ жизни / Ч.Г. Ан- а дреев. - Улан-Удэ : Изд-во Бурят. гос. с.-х. акад., 2001. - 287 с. ^
6. Асалханов И.А. Сельское хозяйство Сибири конца ^
XIX - начала ХХ в. / И.А. Асалханов. - Новосибирск : Наука, к. 1975. - 268 с. Л
s
7. Батуева И.Б. Социальное расслоение в бурятском ското- а водческом хозяйстве в конце XIX в. / И.Б. Батуева // Социаль- § но-экономическое развитие Бурятии, XVII-начала XX в. / отв. ^ ред. С.А. Максанов. - Новосибирск, 1987. - С. 71-81. g
8. Асалханов И.А. Социально-экономическое разви- ^ тие Юго-Восточной Сибири во второй половине XIX века / а И.А. Асалханов. - Улан-Удэ : Бурят. кн. изд-во, 1963. - 494 с. g
9. Балданова А.С.-Д. Трансформация традиционного хо- ^ зяйственного природопользования бурят в конце XIX-начале &
XX в. / А.С.-Д. Балданова // Известия Алтайского государ- ss ственного университета. - 2011. - № 4-2 (72). - С. 13-18. а
10. Богданов М. К вопросу о бурятском многоземелье / ^ М. Богданов // Сибирские вопросы. - 1908. - № 39-40. - а С. 35-46. 3
GO Св
11. Богданов М. Очерк бурятского хозяйства в Балаган-ском уезде Иркутской губернии / М. Богданов // Сибирские вопросы. - 1906. - № 2. - С. 278-288.
References
1. Dorofeev M.V. The land reform in Siberia on 1896-1916 (relations between government and peasants). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta = Tomsk State University Journal, 2007, no. 303, pp. 69-73. (In Russian).
2. Kuryshov A.M. Results of the Siberian land reform at the turn of the XXth century and economy of the Buryats of Irkutsk Governorate (Gubernia). Istoriko-ekonomicheskie issledovaniya = Journal of Economic History and History of Economics, 2011, vol. 12, no. 1, pp. 30-44. (In Russian).
3. Kuryshov A.M. Traditional economy of indigenous peoples as a system. Izvestiya Irkutskoy gosudarstvennoy ekonomicheskoy akademii = Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2012, no. 3, pp. 187-194. (In Russian).
4. Batueva I.B. Cattle breeding in the system of traditional economy of the Buryats. In Buryatia XVII — early XX centuries. Economics and socio-cultural processes. Novosibirsk, 1989, pp. 51-68. (In Russian).
I 5. Andreev Ch.G. Indigenous peoples of Eastern Siberia in the
a
| second half of the XIXth century and the beginning of the XXth cen-§ tury (1860s — October 1917): modernization and traditional way of | life. Ulan-Ude, Buryat State Agricultural Academy Publ., 2001. i? 287 p.
| 6. Asalkhanov I.A. Agricultural economy in Siberia in the late
^ XIX — early XX centuries. Novosibirsk, Nauka Publ., 1975. 268 p. s 7. Batueva I.B. Social stratification in the Buryat cattle breed-
's ing economy at the end of the XIXth century. In Maksanov S.A. g (ed.). Socio-Economic Development of Buryatia of the XVII-Beginning of Pq the XX Century. Novosibirsk, 1987, pp. 71-81. (In Russian). is 8. Asalkhanov I.A. Social-economic development of South-East-
Ǥ ern Siberia in the second half of XIX century. Ulan-Ude, Buryat book | Publ., 1963. 494 p.
9. Baldanova A.S.-D. Transformation of the Buryats traditional natural resource use at the end of XIX — the beginning of XX § centuries. Izvestiya Altaiskogo Gosudarstvennogo Universiteta = Izves-^ tiya of Altai State University, 2011, no. 4-2, pp. 13-18. (In Russian). | 10. Bogdanov M. On the issue of possession of vast lands by
the Buryats. Sibirskie voprosy = Siberian questions, 1908, no. 39-40,
¡^ pp. 35-46. (In Russian).
11. Bogdanov M. Essay on the Buryat economy in the Balag- 2 ■ ansky Uyezd of the Irkutsk Governorate (Gubernia). Sibirskie vo- - ; prosy = Siberian questions, 1906, no. 2, pp. 278-288. (In Russian). 88 j
Информация об авторах
Курышов Андрей Михайлович - кандидат историче- j ских наук, доцент, кафедра международных отношений и таможенного дела, Байкальский государственный ! университет, г. Иркутск, Российская Федерация; e-mail: \ akm882@ya.ru. © 0000-0003-2404-4537; SPIN-код: 6335-8493; i AuthorID: 362477. ;
Курышова Ирина Васильевна - кандидат историче- 3 ских наук, доцент, заведующий кафедрой теории права, j конституционного и административного права, Иркутский национальный исследовательский технический университет, г. Иркутск, Российская Федерация; e-mail: kiw09@mail.ru. © 0000-0003-1979-1247; SPIN-код: 5844-7619; AuthorID: 362482.
Authors
Andrei M. Kuryshov - Ph.D. in History, Associate Pro- g fessor, Department of International Relations and Customs, SS Baikal State University, Irkutsk, the Russian Federation, = e-mail: akm882@ya.ru. © 0000-0003-2404-4537; SPIN-Code: £ 6335-8493, AuthorID: 362477.
Irina V. Kuryshova - Ph.D. in History, Associate Professor, Head of the Department of Theory of Law, Constitutional and Administrative Law, Irkutsk National Research Technical University, Irkutsk, the Russian Federation; e-mail: kiw09@mail. ru. © 0000-0003-1979-1247; SPIN-Code: 5844-7619; AuthorID:
362482.
ft
£
s g
о
я &
Для цитирования
Курышов А.М. Основания землеустроительной ре- j формы конца XIX - начала ХХ столетия на землях за- ^
падных бурят: теоретический аспект / А.М. Курышов, ^ И.В. Курышова. - DOI 10.17150/2308-2488.2022.23(2).298- | 320 // Историко-экономические исследования. - 2022. -
Т. 23, № 2. - С. 298-320. 3
a '»
a s
>o
s
î
« i
For Citation
Kuryshov A.M., Kuryshova I.V. The Rationale behind Land Reform of the Late XIX — Early XX Centuries on the Lands of the Western Buryats: A Theoretical Aspect. Istoriko-ekono-micheskie issledovaniya = Journal of Economic History & History of Economics, 2022, vol. 23, no. 2, pp. 298-320. (In Russian). DOI: 10.17150/2308-2488.2022.23(2).298-320.
