CC BY
19Gray, A. The Fall ofKelvin Walker/A. Gray. L.; NY., 1999.
Harvie, Ch. Scotland & Nationalism Scottish Society and Politics 1707 - 1994/ Ch. Harvie. L.; NY., 1994.
Stevenson, R.L. A postmodern Scotland / R.L. Stevenson, (на англ. яз.) /Культура «Пост» как диалог культур и цивилизаций/ под. ред. МК. Поповой и В. Стрюкова. Воронеж: Воронеж, гос. ун-т. 2004. С.168 -186.
Watson, R. The Literature of Scotland / R. Watson. L., 1984.
©Т.Н. Романова, 2008
ЕА. Шаравьев
Основания герменевтической гносеологии
Рассмотренные нами ранее герменевтика вопрошания [Шаравьев 2007: 72-83] и герменевтика отвечания [Шаравьев 2008] являются двумя неразрывно связанными аспектами единого процесса познания, полагаемого как процесс диалогический, предполагающий активное взаимодействие на уровне понимания и его субъекта, и объекта. Разделение данных аспектов носит методологический характер, делая возможным определение многообразия тех черт и свойств, что присущи единому процессу познания. Вопрос о том, что «первично» - вопрошание или отвечание - довольно парадоксален, если учесть, что вопрошание уже предполагает некий смысловой горизонт, в рамках которого осуществляется понимание вопроса и отвечание на него, который, в свою очередь, формируется в итоге отвечания. Решение данной проблемы достигается двумя путями: во-первых, отправной точкой исследования является человек, способный понимать и познавать, т.е. наличие противоречивого соотношения вопрошание - отвечание полагается данным («принимается на веру») без уточнения его происхождения. Такое аксиоматическое утверждение довольно формально, но далеко не безосновательно, поскольку сам факт постановки вопроса о «первичности» одного из аспектов познания указывает на наличие метамышления, пытающегося осмыслить процессы познания, смысловой горизонт которого (его ключевыми, образующими точками в данном примере будут обладающие категориальной значимостью понятия «первопричина», «вопрошание», «отвечание») был также сформирован в процессе вопрошания и отвечания. «Формальность» данной причины фактического отказа от вопроса о первопричине заключается в выборе рациональности, основанной на доказательстве утверждаемого; разумеется, противоположный выбор также возможен, но он необходимо влечет за собой отказ от диалога, понимаемого как взаимодействие Я - Другой, что ведет < подавлению одной из сущностных характеристик человека.
Во-вторых, понятие «первопричины» неприменимо к познаний процессов самого познания как таковых, вне их становления и развития, так К®*
под самой направленностью понимания на познание мы полагаем наличие, У*еноСХЬ, существование всех тех процессов, которые мы в нем выделяем, ** тНОсительно к их линейной обусловленности во времени. Последнее 0 ^0>кНо только в случае смещения направленности понимания познания в В° пону иных по своей природе процессов; это не только возможно, но и С есообразно, поскольку позволяет прояснить различные аспекты становления цС шления (физиологические, нейрофизиологические, психические, МЬягвистичсскис и т.д.), лежащие в основе его протекания. Но и при таком 1]0дходе проблема первопричинности относительно познания не решается, а скорее скрадывается за обилием частнонаучных знаний, что четко проявляется прй рассмотрении онтологических импликаций познания как диалогического процесса: вопрошание можно представить в его самом общем смысле как «воздействие» (предполагает наличие как активнодействующего, так и пассивно воспринимающего его субъектов, а также его отражение в воспринимающем субъекте, т.е. его познание и понимание), а отвечание в таком случае предстает как «реакция» (т.е. понимание и действие). Как за реакцией, так и за воздействием стоит нечто иное, отличное от них, также сформированное в процессе взаимодействия двух субъектов (т.е. его участников, будь то люди, животные растения или объекты физической природы), а принципиальная бесконечность такого рассмотрения ограничивается реальным смысловым горизонтом (т.е. наличными знаниями, принципами и способами познания), возможное же его ограничение путем своеобразного «назначения» первопричины носит метафизически произвольный (зависящий в конечном итоге от воли и предпочтений утверждающего данную причину индивида) и агностический характер (отрицание не познаваемости мира, но наличия непознанного, полагание завершенности познания).
Кроме того, в герменевтике познания выявляется источник данной проблемы, заключающийся в направленности понимания на познание причины данного («Герменевтика Автора»), Однако выделение этого типа направленности понимания делает возможным отграничение его от двух других («Герменевтика Текста» и «Герменевтика Интерпретатора») [Шаравьсв 2005: 157-165], неразрывно с ним связанных, что позволяет утверждать принципиальную ограниченность и несостоятельность каждого из них, взятого в отдельности, доведенного до метафизического абсолюта. Действительно, стремление познать причину (-ы) данного предоставляет возможность изучить становление объекта познания (ключевую роль здесь играют такие категории Диалектики как причина и следствие, необходимость и случайность), позволяет Уловить и зафиксировать его развитие; направленность понимания на системное рассмотрение объекта обеспечивает более полное и точное Отражение его как такового, во всей совокупности его элементов и связей категории части и целого, системы, структуры и элемента); доминирование Самопознания помогает определить и проанализировать то, как мы познаем °бъект (что играет важную роль при решении вопросов, связанных с формой и содержанием, явлением и сущностью данного объекта). Одинаковые по своему
функционированию и психической сущности данные типы направленное^ понимания различаются не только тем, какой критерий создания единогГ| смыслового горизонта является доминирующим (а следовательно, ^ направляющим познание определенным образом), но и отношением человек познающего к тому, что он познает, и самому себе.
Однако тип направленности понимания определяет лишь конечную цель понимания, процесс же его формирования и протекания обусловливает^ доминирующей структурой психики («сознание», «осознание» „ «самосознание»); если тип направленности задает критерии оценивания понимания, то доминирующая структура определяет его стратегию и методы у конкретного индивида в конкретной ситуации. Можно заметить, что данные структуры являются психическим основанием того или иного типа направленности понимания. «Герменевтика Текста» есть проявление стремления «осознания» к всеобъемлющему рассмотрению и пониманию объекта познания безотносительно к его творящей причине и самому факту познания (или равноправно включая их в единый смысловой горизонт); в «Герменевтике Интерпретатора» преобладает направленность «самосознания» на понимание Я. Связь между «сознанием» и «Герменевтикой Автора» далеко не столь однозначна, поскольку сущностью «сознания» является чистое содержание без какой-либо активности, включая исторически первичную для него телеологическую направленность на познание творящей причины (да и в настоящее время очень многие люди в случае неприятных событий склонны искать и обвинять то, что, по их мнению, эти события породило, а не пытаться понять их или свое к ним отношение). В первом приближении становление этой связи можно отнести ко времени персонификации и последующего обожествления сил природы, однако тогда возникает вопрос о том, почему понимание тогда не пошло по пути целостного и равноправного познания причины объекта, его самого и Я, его познающего, или же по пути познания своего отношения к объекту и его причине*. Ответ на данный вопрос потребует детального рассмотрения как всего спектра антропологических знаний (исторических, социологических, психологических, лингвистических и т.д.), так и установления взаимоотношений и взаимодействия выделяемых структур психики на сегодняшний день и в исторической перспективе с точки зрения их развития.
Общее значение данных структур психики для процесса познания заключается в том, что «сознание» образуется из всей совокупности предшествовавшего отдельно взятому моменту познания опыта3, включающему в себя как конкретные знания отдельных объектов и явлений (соответствующие сущностным, конкретизирующим и операциональным вопросам относительно
г"Г
Пгч I
3 Метафизическое представление 'сознания' как своеобразного хранилища всей этой информации недопустим0' поскольку предполагало бы его расчленение на некую бессодержательную психическую сущность ' информацию, существующую без какой-либо основы (нарушение диалектического единства формы ! содержания); это возможно лишь при частнонаучном изучении отдельных аспектов познания (напри^еР психофизиологических основ знаний), но не при рассмотрении его как целостного процесса.
дьных фрагментов опыта4), так и более общие, имеющие о'ГД о3зренческую ценность знания, сформированные в ходе отвечания на М^Р „оГИчески те же вопросы, но относительно всего того смыслового ТИ"цз°нта' в Рамках КОТОРОГО и происходит познание отдельных объектов и Г0Р£НЙЙ (воззрения на жизнь вообще и её смысл; ценности; убеждения и Минины и т.д.). Помимо знаний, «сознание» также содержит и способность 11Р счанИЯ, сводящуюся, однако, всего лишь к рефлексоподобному "^произведению того, что бьшо усвоено ранее; единственное вопрошание, на воторое оно отчасти способно, это подтвердительные вопросы, причем К'условленные не сомнением в утверждаемом/отрицаемом, а иными, не имеющими никакого отношения к активно вопрошающему познанию (простая пивычка или психическая потребность в поддержке или одобрении). В отличие от «сознания» «осознание» является опытом не статическим, закрепленным в знаниях (стоит подчеркнуть ещё раз - знаниях чувственных, эмоциональных, логико-вербальных, концептуальных), а динамическим; его сущностью является стремление к включению всего многообразия знаний в единую и целостную систему. Именно «осознание», руководствуясь5 данным стремлением (конкретное выражение которого обусловлено концептуально-мировоззренческими знаниями!), выделяет явно противоречивые или ещё не осмысленные в своем взаимоотношении моменты опыта и осмысляет их взаимосвязь в рамках той или иной направленности понимания, формирующейся во взаимодействии «сознания» и «осознания». То есть, с одной стороны, направленность понимания обусловливает обращение «осознания» к конкретным знаниям (личностная обусловленность познания), с другой, оно само во многом определяется стремлением «осознания» к созданию единой системы6, необходимо воплощающемся в опытах «сознания», на становление которых огромное влияние оказывает социокультурная среда: поскольку «сознание» лишено активности, знания, в нем содержащиеся, формируются в ходе диалогического взаимодействия, инициируемого кем-либо, кроме самого «сознания» (социально-историческая обусловленность познания).
Однако, каковы бы ни были различия между типами направленности понимания, присущими «осознанию», в основе их всех лежит характерное для «самосознания» стремление к единству смыслового горизонта, порождаемое противоречием между Я и Другим. «Самосознание» влияет на общий подход конкретного индивида к познанию: преобладание Я-компонента приводит к общей субъектной и субъективирующей направленности познания (стремление познать себя, человека вообще, общество, его отдельные культурно-Исторические эпохи и т.д.; восприятие и оценивание чего бы то ни было в
„ англи"ском языке общепринято использование слова 'experiences' ('опыты') для обозначения того, что мы 1аем в ходе жизнедеятельности, в то время как 'experience' ('опыт') имплицитно предполагает s мыпщсние, рассуждение о жизни вообще.
Руководствуясь' - метафора, аналогичная 'хранилищу', по сути надо говорить 'являясь'; с точки зрения в "атики, 'осознание' это причастие
<Чн>Ч1
iHoe стремление великолепно отражается в английском вопросе 'What's it all about?', который дословно
1аст 'О чем же все это?'
рамках и с позиции своих и/или групповых интересов и ценностей), а доминирование Другого обусловливает общую объектную и объективирующую направленность (познание мира физической природы; системно-структурны^ подход к познанию человека и социума, нивелирующий их инаковость; восприятие и оценивание чего бы то ни было с точки зрения ббльшего образования - человек в рамках конкретно-исторического общества, последнее, в свою очередь, с точки зрения истории всего человечества, которое рассматривается как часть истории Земли и т.д.). Данное влияние определяет, какая информация «сознания» выделяется «осознанием», каким образом она в дальнейшем обрабатывается и каким в конечном итоге оказывается результат познания. Тем не менее обратное влияние также немаловажно: «сознание» и «осознание» обусловливают как общий объем информации (чувственные, эмоциональные и логико-вербальные знания; убеждения, принципы и т.д.) и методы её обработки (анализ и синтез, индукция и дедукция и т.д.), так и отношения между Я и Другим в «самосознании», формирующиеся в онтогенезе. Именно последнее отношение и определяет общую степень открытости человека к иному, поскольку открытость «сознания» пассивна (оно включает в себя любые знания безотносительно к их связи), а открытость «осознания» бессубъектна, она ограничена «сознанием» и направляема «самосознанием». Помимо вышеупомянутого взаимодействия с двумя другими структурами психики, специфическая роль «самосознания» заключается в постановке наиболее общих по своему содержанию «открытых» вопросов, имеющих мировоззренческое и общенаучное значение.
Таким образом, познание как диалог представляет собой процесс восприятия вопрошания Другого, отвечания на него и постановки новых вопросов, обусловленный как качественно, так и содержательно определенными структурами психики, формирование которых происходит во взаимодействии с Другим и друг с другом. Кажущаяся субъективность такого подхода к пониманию познания снимается тем, что Другой полагается необходимым условием познания, сущностными чертами которого являются допущение возможности содержательного отличия Другого от Я и утверждение самодостаточности и независимости его бытия относительно Я, что также позволяет избежать и излишней объективации, поскольку само полаганис Другого зависит от «самосознания». Данное отношение Я — Другой, подлежащее типу направленности и доминирующей структуре психики, играет ключевую роль в познании, рассматриваемом как диалогический процесс на самом глубинном его уровне, определяя те «пред-рассудки» (обладающие категориальным значением, конституирующие объем и структуру смыслового горизонта), которые в дальнейшем, зачастую не будучи осознанными' направляют познавательную активность человека, что не может не отражаться в результатах познания, в том числе (и прежде всего!) на знания* мировоззренческого характера. Рассуждая об устройстве мира, цели (целях)11 ценностях жизни, о развитии и структуре общества, о самом рассуждени" (познании), мы изначально выделяем для познания наиболее общие аспект61 мира и человека, в нем существующего, сам факт обращения к которым, ;
е первоначальное о них представление и направление исследования в г3>0>Сцвйшем, являясь наиболее предельными абстракциями, скрывая за собой олее предельные основания их формирования, в подавляющем тиястве случаев неосознаваемых. Однако, будучи лишь составной частью б°ЛЬслового горизонта последующих исследователей, они становятся Дутыми для вопрошания и обеспечивают отправную точку для дальнейшего "знания и его историческую преемственность.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Я[аравьёв, Е. А. Герменевтика вопрошания /Е.А. Шаравьсв // Проблемы романо-гсрманской филологии, философии, педагогики и методики преподавания иностранных языков. Пермь, 2007.
Шаравьёв, Е. А Герменевтика отвечания /Е.А. Шаравьев // Вестник Челябинского государственного университета. Челябинск, 2008 (в печати).
Шаравьев, Е. А. Герменевтический подход к истории западноевропейской философии /Е.А. Шаравьев // Проблемы романо-германской филологии, философии и методики преподавания иностранных языков. Пермь, 2005. С. 157 - 165 .
© Шаравьев Е.А., 2008
