CC BY
15ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ОСМЫСЛЕНИЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1914-1918 ГГ.) ДУХОВЕНСТВОМ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ (НА МАТЕРИАЛАХ ТОБОЛЬСКОЙ ЕПАРХИИ)
Белоус Павел Владимирович
старший научный сотрудник Нефтеюганского городского муниципального автономного учреждения
культуры «Историко-художественный музейный комплекс», г. Нефтеюганск
Russian Orthodox Church clergy's understanding of the First World War (1914-1918) (on materials of the Tobolsk diocese) Belous Pavel Vladimirovich, Senior researcher of the city of Nefteyugansk municipal autonomous institution of culture "Historical and Art Museum Complex", Nefteyugansk
АННОТАЦИЯ
В статье предпринимается попытка исследования мнений духовенства Тобольской епархии применительно к Первой мировой войне 1914-1918 гг. В целом конфликт анализировался современниками в геополитическом, нравственно-этическом и культурном измерениях. Внимание уделено осмыслению нравственного долга солдата, нарушению законов войны Германией и Австро-Венгрией, а также провиденциальной роли России. Церковной публицистике того времени было свойственно диаметральное противопоставление российского и германского миров, в контексте которого также рассматриваются проблемы культурного заимствования.
ABSTRACT
The research attempts to study the views of the clergy of the Diocese of Tobolsk relative the First World War of 19141918. The whole war was analyzed by contemporaries in the geopolitical, moral-ethical and cultural dimensions. Attention is given to understanding the of moral duty soldier, break the law of war by Germany and Austria-Hungary, as well as the providential role of Russia. Church publicism at that time was typical a diametric opposition between the Russian and German worlds, in the context of which also discusses the problems of cultural borrowing.
Ключевые слова: духовенство; Первая мировая война; Русская Православная Церковь; Тобольская епархия; нравственный долг солдата; смысл войны; германский мир; российская цивилизация.
Keywords: clergy; First World War Russian Orthodox Church; Tobolsk diocese; the moral duty of a soldier; meaning of the war; German world; Russian civilization.
Такая болезнь человечества, как постигшая мир в начале XX в. Первая мировая война, полиэтиологична. Исследуя мнения духовенства Российской империи относительно ее причин, выясняется следующее. Немаловажным основанием глобального конфликта считалось в т.ч. моральное разложение обществ как европейских государств, так и России. Следствием этого нравственного декаданса стал «суд Божий» над народами Европы, выразившийся в невиданном ранее конфликте. В России война обострила все социальные антагонизмы, обнажила недостатки государственного строя, привела к развитию в народных массах осознания своих прав и необходимости государственного обновления [11, с. 230]. Сознание простонародья в 1914-1917 гг., хотя и оставалось в своей основе с доминантами патриархальности и религиозности, но принимало иные, порой достаточной искаженные формы [4, с. 261].
Касаемо осмысления военных событий, вынужденная защита Родины обусловливалось несовершенством мира, поврежденностью всего мироздания вследствие космической катастрофы грехопадения. Одним из последствий искаженности и поврежденности человеческой природы [6, с. 54] явилась вынужденная необходимость обеспечивать принципы добра и справедливости силой:
«Бог любит добродушный мир, и Бог же благословляет праведную войну» [9, № 10, с. 120].
Для современников смысл войны заключался в отстаивании чести Царя и отечества, в противостоянии германской агрессии, для защиты родственного сербского народа. России предписывалась миссия освободительной войны с немцами, попирающими международное право и столь важное для народов политическое равновесие [8, № 23, с. 410]; а также миссия праведной борьбы за независимость славянства, за честь и достоинство, за нормальную жизнь всей Европы [9, № 15, с. 219]. Духовенство выражало имперские и мессианские идеи, говоря о России как о «третьем Риме»; о стране-носительнице «православно-христианского самосознания», выразительнице идеала истинной христианской гражданственности, защитницей православия на Востоке. Миссия России рассматривалась широко, вплоть до освобождения Иерусалима из-под власти османов [9, № 5, с. 65].
В более чем 300-летие царствования дома Романовых призвание России оставалось неизменным: быть православно-христианской державой. В начале XIX в. Россия избавила Запад от ига Наполеона, позже спасла Балканские народы, сейчас несет Европе свободу. Одним - свободу веры, другим - свободу независимого существования.
Вступление Турции в войну на стороне Германии рассматривалось в распространенном ключе провиденциальной роли России, миссия которой заключалась в освобождении Константинополя. Это не суждено было сделать Западу, уклонившемуся от чистоты христианского учения. Но суждено русскому царю, который достоин быть орудием Промысла Божия для великой цели: русский царь, как государь третьего Рима, призывался встать на освобождение «Византии» и Святой Земли. Происходящие события характеризовались автором как «суд Божий о святом граде Иерусалиме» [9, № 5, с. 66-67].
Закономерным представляется изложение Церковью своего учения о нравственном долге солдата. На вопрос о необходимых моральных качествах воина отвечали евангельскими словами: никого не обижать, не клеветать, довольствоваться своим жалованьем (Лк. 3:14). В этом случае подвиги солдата, необходимые для «отечества земного», не будут забыты и в отечестве небесном [9, № 10, с. 119]. Военная служба рассматривалась как деятельность, близкая к самой высокой степени христианского совершенства. Ни один из видов человеческой деятельности не способствует таким явным образом реализации христианской заповеди о любви к ближнему, как служение воина [9, № 12, с. 166]. Ввиду этого солдаты были названы «новыми иноками», а фронт - монастырем [9, № 12, с. 166]. Пока иные люди только вступают на путь спасения своей души, прилагая усилия для достижения возможностей отказа от излишней привязанности к миру и его благам, солдату все это присуще как данность - указывал тобольский автор [9, № 10, с. 119].
Таким образом, путь воина является не только нравственно высоким подвигом, но и несет неоспоримые духовные преимущества. Актуализация таковых происходит через осознание и следование своему христианскому и гражданскому долгу [9, № 10, с. 119]. Законными принципами несения воинского подвига является перенесение лишений без ропота, зависти, гордости и лжи. На этом пути, включающем собственное нравственное совершенствование, солдату следовало вести борьбу не только с внешними политическими врагами, но и с внутренними, которыми являются страсти и дурные наклонности человека [9, № 10, с. 120].
При добросовестном исполнении солдатского долга, согласно современнику, поистине нет той меры, которой можно измерить высоту его служения; «нет смерти угоднее пред Богом, как смерть... павшего в честном бою за веру, царя и отечество» [9, № 37, с. 573-574]. Указывалось на несравненно большее достоинство смерти на поле боя в сравнении с внезапной смертью без покаяния, насильственной, или от несчастного случая.
Вопрос этического осмысления убийств на войне также не остался без внимания современников. На страницах Тобольских епархиальных ведомостей поднималась проблема совмещения христианского стремления ко спасению с необходимостью лишения жизни других людей. Приводя примеры из Священного Писания и исторические аналогии, автор приходит к выводу о благословении Божием на применение оружия в случае защиты родины и соотечественников, чести государства и искоренения насилия и зла [8, № 28, с. 513]. В данном случае «злом» явилась германская агрессия по отношению к соседним государствам и России.
Война рассматривалась как временная необходимость, пока человечество не сумеет разрешать конфликты мирным путем, исходя из христианских идеалов и на основе права. При этом необходимо честное ведение войны по ее традиционным законам, запрещающим грабежи и убийства мирного населения, Германия же обесчестила войну. Ее кредо было: «война, как таковая, не должна иметь никаких границ» - писал современник. В этом понимании войны тевтонцы дошла до небывалых жестоко-стей. Расстреливались мирные жители, насиловались женщины, добивались раненые, детей убивали на глазах у родителей. Случаи нарушений законов ведения войны Австрией и Германией, выразившиеся в «страшной дикости» и «зверствах», наблюдались уже в начале первого мирового конфликта [8, № 32, с. 572]. В печати приводились случаи репрессий по отношению к священнослужителям и их убийств [8, № 29, с. 533-534; 9, № 4, с. 53-54].
Черногорский митрополит Гавриил описывал действия австрийцев к сербскому и соседним народам. Солдаты убивали мирных жителей, причем издеваясь, убивая родителей на глазах у детей. Тех, кто осмеливался плакать, били насмерть ружейными прикладами. Митрополит описывал множество трупов младенцев с ужасающими колотыми ранами в живот [9, № 21, с. 301]. По свидетельствам очевидцев, в г. Фоча австрийцы заставляли живых рыть себе могилы, приказывали туда лечь, затем убивали. Следующая очередь смертников зарывала своих братьев. В первую очередь истреблялась интеллигенция: священники, учителя и народные представители - эти категории люди были уничтожены полностью. Подобные случаи нередко приводились в периодической печати [9, № 26, с. 391; № 28, с. 423-425].
Негодование современников вызывали и газовые атаки германцев [9, № 43, с. 677]. В то же время Тобольский архиерей указывал на гипертрофированную жалость к германским военнопленным российских женщин, забывавших в уходе за немцами своих мужей и свои семьи [9, № 34, с. 513]. Сложно себе представить указанную жестокость в Отечественной войне 1812 г., при всех амбициозных планах Наполеона. Действительно, распавшаяся связь времен привела к началу нового века «вывихнутого времени», когда незначительная разница между в несколько десятилетий будет подобна временному разрыву в тысячи лет [12, с. 9].
Военное противостояние двух блоков - Антанты и Четверного союза - естественно предполагало идеологическое противопоставление на «своих» и «чужих». Явная агрессия германского народа и столь явно-праведное вступление русского народа за униженную единоверную Сербию давала публицистам возможность диаметрального противопоставления «рассудочности» немцев и «сердечности» русских, «нахрапа» - и «скромности»; «плоскости души» - и ее «бездонной глубины» - иллюстрировал современник цивилизационные, с его точки зрения, различия [9, № 24, с. 348].
Германский мир характеризовался как мир «сухой рассудочности», бездушного всепроникающего механизма, «мертвой расчетливости», внешнего, показного «лоска». В противоположность германскому, русский мир являлся «народом-богоносцем», «территорией чутких душ, в тиши совершающих великую миссию - развитие и углубление богодарованной природы, требующей и ищущей самоуглубления, внутренней настроенности» [9, №
24, с. 349]. К сожалению, в России того времени происходили дезинтеграционные процессы, для романтически настроенных публицистов бывшие, видимо, незаметными. Революционные события 1917 г. позволили понять утопичность подобных высказываний, но в патриотическом подъеме, наблюдаемом в 1914-1915 гг., грохот падающих снарядов и крики «ура!» заглушали диссонирующее звучание внутри российского социума.
Поляризация России и Германии настолько огромна, что какое-либо конструктивное взаимодействие между ними невозможно - резюмирует автор, уходя в некоторую крайность, забывая многовековой опыт успешного экономического и культурного сотрудничества. Происходившую милитаризацию тевтонцев Россия наблюдала, как считал современник, по-детски искренне, ничего не подозревая. Более рациональной мыслью являлось заключение о важности сопротивления злу, поскольку отрицание необходимости борьбы будет содействовать его повсеместному господству. По мысли тобольского автора, Россия строила Царство Божие на земле, тевтонцы же воздвигали «золотого тельца» - материализацию духа, искушающего Христа в пустыне (Исх. 32:1-8; Мф. 4:1-11). Далее вновь следовала мысль о провиденциальной роли России для искоренения зла, скрытого идо-лослужения и восстановления правды Божией.
По убеждению автора, каждая жертва войны служила осуществлению пророчеств Откровения, согласно которому человечество в конце веков раскует «мечи на орала» (Ис. 2:4) и придет к Царству Божию на земле. Соответственно, военные потери приближали для мира этот период, в силу осознания человечеством губительности и недопустимости военных действий. Следующее утверждение современника характеризуется определенной фантазийностью. Автор, проводя аналогию с Римской империей первых веков нашей эры, отмечал, что кровью многих мучеников «купилась великая христианская идея». В начале XX в. Вильгельм явился новым Юлианом Отступником, но уклонение в язычество будет недолгим, и после определенного периода в мире вновь воссияет свет Христов, более того - близится воскресение России -считал современник. Более логичное мнение представлено тобольским священником Е. Давыдовым, писавшем (возможно, под влиянием об «ангеле смерти», веющем над миром: «почти всю землю покрыла тень его крыльев... Весь мир участвует в кровопролитной войне» [9, № 8, с. 96].
В середине 1915 г. тобольское духовенство провело анализ той особенности российской действительности, которую позже Н.Я. Данилевский назвал «европейни-чаньем» [1, с. 315]. К исходу первого года войны современники осознали, с одной стороны, затяжной характер военных действий, с другой - необходимость более глубокого осмысления происходивших событий, несколько иного, нежели отсылка лишь к Божественному наказанию и мессианской роли России. Начали говорить о слепом культурном заимствовании и преклонении перед Западом, о неуважении своих святынь и культурных, нравственных традиций.
Тобольский автор приводил слова святителя Феофана Затворника (1815-1894), говорившего о бездумном
копировании всего немецкого, в т.ч. их богословских протестантских сочинений. Вот Господь и послал «немчуру, чтобы они пушками и штыками выбили из нас все немецкое» [10, № 13, с. 179] - делает вывод священник. «Когда устроена была чудовищная бойня, когда груды отравленного пулями или газами народа заставили содрогнуться ужасом весь мир, тогда все поняли, что и у культуры может быть оборотная сторона. Культура - обоюдоострое оружие. В руках немцев культура обратилась в гекатомбу, какой не видел свет» [9, № 26, с. 391]. Осознав это, Церковь и общество заговорили о немецкой культуре как о мишуре. Война опрокинула авторитет «дутого величия Германии» - писал современник, приводя слова пророка Исаии, говорившего о таких людях: «мудрость твоя и знания твои - они сбили тебя с пути, и ты говорил в сердце своем: я и никто кроме меня» (Ис. 47: 10).
Точка зрения современника состояла в возможности для государства достижения огромных высот во всех областях человеческого знания, науках и искусстве, а также внешнеполитическом влиянии, при одновременном отсутствии истинной культуры. Россия долгое время считала Германию эталоном прогресса, но Мировая война показала всю эфемерность этого мнения.
Как известно, еще члены Религиозно-философского общества обсуждали проблему. А. В. Карташев в ходе обсуждений проблемы культурного влияния Запада на Россию на заседаниях Религиозно-философского общества писал о «загадочном факте» равнодушия российской интеллигенции к своему национально сознанию: «мир Вальтера Скотта» для современников был милее мира Виктора Васнецова [3, 28-29].
Тобольский автор связывал происходящий на Западе технический прогресс с параллельно идущим, по его мнению, культурным регрессом - с забвением религиозных идеалов христианства. При этом религиозно-нравственное ориентирование и соотнесенность науки и прогресса с христианской моралью «способно родить истинную культуру. Только знание, профильтрованное через религиозное сознание, даст истинно культурных людей». Германия же в начале XX в. готова была выдать христианству «свидетельство о смерти». Ввиду утраты немцами религиозных основ происходила и утрата истинной культуры, с сохранением лишь «специально-немецкой закваски» [9, № 26, с. 391].
Таким образом, рассматривая отношение современников к «Великой войне» 1914-1918 гг., а также ряд фактов, возможно сделать следующие выводы. Первый -ужасы фашистского режима имели определенные предпосылки, проявляющиеся уже на первом этапе «Новой тридцатилетней войны». Второе вывод относится к утопическому взгляду современников на мессианскую роль России, величие и незыблемость империи. Революция в России 1917 г. способствовала отрезвлению сознания и более адекватному взгляду на происходящее.
Осмысление же духовенством Тобольской епархии Русской Православной Церкви причин и характера Мировой войны, несомненно, находилось в русле традиционного церковного учения, но выражалось порой в несколько не соответствующих реалиям времени формулировках и идеях.
Список литературы
1. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Составление и комментарии А. В. Белова / Отв. ред. О. А. Платонов. Изд. 2-е. М.: Институт русской цивилизации, Благословение, 2011. С. 315.
2. История России. XX век: 1894-1939. Под ред. А.Б. Зубова. М.: Астрель: АСТ, 2009. С. 269.
3. Мейер А. Религиозный смысл мессианизма / Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): История в материалах и документах 1907-1917 / М. Русский путь. 2009 г. С. 28-29.
4. Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период Первой мировой войны (1914-1918 гг.). Екатеринбург, 2000. С. 261.
5. Приводятся примеры, когда человек давал обещание Богу идти на военную службу, подобно тому,
как другие дают обет уйти в монастырь. Данные пути мыслились современником как равноценные.
6. Свешников Владислав, прот. Очерки христианской этики. Паломник. М.: 2001. С. 54.
7. Стрелков А. Война, «затертая в памяти потомков». Газета «Курская правда» (Курск) от 02.08.2005 г. [Электронный ресурс]: http://www.kpravda.ru /article /society/011438/
8. Тобольские епархиальные ведомости. 1914.
9. Тобольские епархиальные ведомости. 1915.
10. Тобольские епархиальные ведомости. 1916.
11. Шавельский Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. Нью-Йорк: Издательство им. Чехова, 1954. С. 230.
12. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Том 1. Перевод с немецкого, вступительная статья и примечания К.А. Свасьяна. Москва, Мысль 1998. С. 9.
ИЗ ИСТОРИИ ОШСКОГО УЕЗДА
Каракулов Давыд Мажакыпович
Ст. преп. Ошского филиала КНУ им. Ж. Баласагына г. Ош. Республика Кыргызстан
From the history of Osh uezd (region)
Karakulov Davyd Majakypovich, Senior teacher of Osh Branch of Kyrgyz National University named after Zh. Balasagyn, Osh city, Kyrgyz Republic АННОТАЦИЯ
После ликвидации Кокандского ханства 1876-году. В составе Ферганской области образовалась Ошский уезд, и она имеет особая места в истории Кыргызстана и Центральной Азии. Так как старинный Ош был транзитной торговой центром по Шелковой пути и уездным центром Ошского уезда. ABSTRACT
The Osh uezd (region) was formed in Fergana valley (oblast) in 1876 after elimination of Kokand Hanstvo. It has the main place in the history of Kyrgyzstan and Central Asia. The Osh city was the transit trade center of Silk Road and the capital of Osh uezd. Ifhasthemainin History of
Ключевые слова: Волост, империя, уездь, указ, племя, муфтий, ханства. Key words: Volost, imperium, uezd, ukaz, species, mufti, hanstvo.
Особое место в истории города Ош занимает время когда после ликвидации Кокандского ханства в 1876 году сюда пришли русские.
Вся Фергана и столица ханства Коканд оказались в руках М.Д.Скобелева Царь Александр II еще недавно выступавшей «противником» территориальной преобразований в Коканде, теперь с занятием его русскими войсками дал согласие на присоединение территории ханства к России 7-февраля 1876 года. Исполняющему должность генерал губернатора Г.А. Колпаковский в обращении к местным жителям объявил весь Кокандский народ, как оседлый, так и кочевой принят российское подданство, и земли, ими занимаемые составляющие прежде Ко-кандское ханство присоединение к Российской империи. А 19 февраля 1876-года царь подписал указ, узаконивля-ющий присоединение к России новых территории. Первым военным губернатором Ферганской области образованный из земель бывшего ханства, был назначен «святы его величества генерал майор М.Д. Скобелев». [3,5]
Как на карте Туркестана появилась новая административно-территориальная единица под названием Ферганской области.
В административно-территориальном отношении уезда в начале 1876-года разделено на три волости. 1. Гульчинскую волостным назначен мунгуш Ишан Кульбий. 2. Ак-Буринская волостным назначен адигене Мулла Мырза. 3. Наукатскую волостным назначен адигене Нал-либай-бий. Волости подразделены на отделения во главе которых стоят бии.
Ошский уезд по территории занимал первое место в Ферганской области. Тогда как по плотности населения уезд и город Ош оказались на самом последнем месте вновь завоеванной территории России. [7]
Согласно «Проекта всеподданнейшего отчета генерал-адъютанта К.П. фон-Кауфман 1-го по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства 7-ноября 1867-года - 25 марта 1885-года». В 1881-году в состав Ферганской области входили 7 уездов. Чустский, Наманганский, Андижанский, Ошский, Исфаринский, Маргиланский и Кокандский. [7]
По материалам из фонда музея Сулайман-Тоо к 1916-году в Ошском уезде было 13 волостных разделений.
