CC BY
20
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 8 (430).
Философские науки. Вып. 53. С. 22—28.
УДК 001.1:316 — 101.1:316 DOI 10.24411/1994-2796-2019-10804
ББК 60.027
Осмысление гражданской идентичности: между ориентацией на традицию и глобализацию
Е. Г. Прилукова, Р. Н. Бондаренко
Южно-Уральский государственный университет, Челябинск, Россия
Актуальность осмысления феномена гражданской идентичности приобретает особую значимость в мире современности, предлагающем человеку многомерность и динамизм государства и общества. В статье рассматриваются особенности становления идентичности гражданина на основе анализа репрезентаций ее основных факторов в России. Методологические рамки исследования — положения методологического герменевтического стандарта. Применение результатов исследования возможно в повседневной практической деятельности.
Ключевые слова: глобализация, государство, гражданская идентичность, культура, общество, сознание, человек.
Мир настоящего времени прочно закрепился не только в научном, но и в общественно-политическом дискурсе как мир глобальный и цифровой, характеризующийся кардинальными изменениями во всех сферах жизнедеятельности общества и человека [6; 7; 26—28]. Идея глобализации претендует на основание новой мировой идеологии начавшегося XXI столетия [7; 24 и др.]. Термины «глобализация» и «цифровизация» стали настолько распространенным, что сегодня ими пытаются означить и объяснить практически все происходящие процессы в мире и снять ответственность с инициирующих их субъектов за последствия [7; 25]. Частота упоминания терминов создает ощущение их общепонятности, что далеко не совсем так. Поэтому мы уточним их содержание через призму нашего исследования.
Прежде всего глобализация и цифровизация представляют собой результат развития и усложнения деятельности человека и, несмотря на всю палитру существующих сегодня определений их содержания, не признать явлений, скрывающихся за ними, нельзя. Первое характеризуется усилением тенденций взаимозависимости мира и его зависимости от деятельности человека как субъекта, второе — «вторжением» информационно-коммуникационных технологий в существование мира и онтологизацией информации, которая способна конструировать мир. В результате про-явления глобализации и цифровизации изменяются статусы национальных государств и пред-став-ления о государственном суверенитете — они (государства) вынуждены открывать свои границы и искать новые формы существования своей национально-государственной укорененности. Все чаще звучит тезис о «смерти государства» и фор-
мировании некого нового миропорядка — порядка мира без границ [6; 9 и др.]. Цифровизация, превращая мир в сетевое пространство, способствует описанию мира как мира «Сети сетей». Однако трансформации государств, связанные с глобализацией, говорят прямо противоположное — решать глобальные проблемы может только государство (сдерживание распространения оружия массового уничтожения, решение экологических проблем, выработка стратегии миграционной политики и т. п.). Кроме того, именно государство призвано обеспечивать безопасность граждан [1—2; 6] — государство должно отстаивать интересы своих страны и народа. Поэтому особое звучание приобретает вопрос гражданской идентичности и нарастает число ее исследований на рубеже XX—XXI вв., вызванное лавинообразными миграционными процессами, европейской интеграцией/дезинтеграцией и активизацией идентификационных процессов на уровне гражданской общности в результате образования новых государств и становления гражданских обществ [9; 12]. Попытка определить сущность и механизмы гражданской идентичности — одна из обсуждаемых тем не только научным сообществом, но и политиками, журналистами и рядовыми гражданами [3—5 и др.].
Хотя термин «идентичность» и ввел в научный оборот Э. Эриксон, сам он использовал его, постоянно уточняя [22—23]. В русском языке термин, по мнению исследователей истории языка, впервые появляется в 60-х гг. XIX в., до этого времени применялся в качестве инструмента означивания соответствия, совпадения с кем-или чем-либо термин «тождество». Обращение к этимологии термина позволяет увидеть его
значение как узнавание и отождествление (от лат. idem — тот же самый, нем. — identitat, англ. — identity, фр. l'identite) или, иными словами, во-первых, тождественность одного события, величины, вещи или явления другому и, во-вторых, ощущение человеком принадлежности к определенной группе, этносу, религии, партии и пр. [18, с. 299—300].
Существующие различные подходы к определению только самого термина подчеркивают сложность идентичности как явления. Анализ его содержания может стать предметом самостоятельного рассмотрения, что не входит в наши задачи. Мы понимаем идентичность как определенную форму процесса со-ответ-ствия человека и культуры (мы сознательно в слове выделяем курсивом основную характеристику — ответ как основу ответственности человека перед культурой). В свою очередь, культура (от лат. cultura — возделывание, воспитание, почитание) есть универсум искусственных объектов, как материальных, так и духовных, созданных человеком [18, с. 411—413]. Поэтому понятие идентичности будет зависеть от содержания двух важнейших аспектов социокультурной динамики: сравнения и развития. От первого зависит уровень соответствия сущему, от второго — постоянство в изменениях к должному.
В онтологическом плане бытия общества и человека идентичность предстает как необходимое и достаточное условие их присутствия в мире, существуя в различных формах, одной из которых выступает гражданская. Понятие ее относительно новое и уточняющееся, поскольку любое понятие отражает те или иные аспекты реальности [16, с. 44—45].
Гражданская идентичность довольно часто в научной литературе понимается как синоним социальной, что не совсем корректно. По нашему мнению, социальная роль и гражданская не всегда однозначно воспринимаются (сравните: мое личное благополучие и мое служение долгу во имя блага всех). Существует прямая взаимосвязь между устойчивостью гражданской идентичности и реальной деятельностью институтов общества и государства. Более того, гражданская идентичность не подразумевает тотально единых культуры, языка и одной ценностной ориентации (мы социально различны, но едины как граждане государства).
Следовательно, гражданскую идентичность мы представляем как о-со-знанный (о-смысл-ен-ный) выбор ориентаций и ценностей человеком, обществом, государством для фиксации и понимания своего места в мире. Это о-со-знан-ный процесс со-от-нес-енности (тождественности) человека
с определенной государственной общностью в конкретном социокультурном контексте (политика часть культуры — она сотворена человеком). Гражданская идентичность — результат о-со-знания людьми принадлежности к со-обществу граждан государства, выражающийся в целе- и ценностно ориентированной социальной деятельности [3—4; 9]. Поэтому наряду с социальным явлением гражданская идентичность — феномен сознания, признак (качество) гражданской общности, которая есть коллективный субъект. О-смысл-ен-ие выбора гражданской принадлежности человеком происходит на основе влияния экономических, политических и культурных факторов на его предпочтения. При этом, как показывают многочисленные исследования, отношение человека к государству вступает либо в диалог и приходит к консенсусу, либо отстраняется и вступает в конфликт с другими идентичностями (национальной, религиозной, языковой и т. п.), что неизбежно требует рационально-критическое осмысление этого факта. Понимаемая в таком ракурсе рассмотрения идентичность про-является и являет собой акт-ивность в становлении Человека подобным Другому в рамках конкретной системы, что является необходимым и достаточным условием конструирования и конституирования себя рамках системы и «системы в себе» [10—11 и др.]. Она защищает государство, нацию, культуру от экспансии и поглощения другими государствами, нациями и культурами. В силу природы человека она (гражданская идентичность) — характеристика со-знания и чувство принадлежности к общности граждан конкретного государства, позволяющие им действовать в качестве коллективного субъекта (принимать решения и отвечать за их последствия).
В идентичности нами выделяются: во-первых, о-со-знание и пред-став-ление человеком себя как имеющего прошлое, настоящее и будущее; во-вторых, о-со-знание собственной уникальности и, в-третьих, о-со-знание солидарности с социальными, групповыми идеалами и стандартами. Идентичность обладает как индивидуальным, так и коллективным характером и включает самоидентификацию (представления о группе — «образ "мы"») и интересы, связывающие отношение к этим представлениям с поведением групп и индивидов. Следовательно, гражданская идентичность развивается и изменяется в процессе социокультурной динамики, фиксируя и характеризуя ступень роста со-знания человека и само-со-знания членов общества.
Формирование гражданской идентичности происходит на базе «идентификационных матриц»,
включающих нормы, оценки и категории социального характера и определяющих картину мира человека. Любая информация о мире воспринимается посредством наложения на идентификационную матрицу (духовного вакуума не бывает — одни идеи сменяются другими).
В современной России на смену объективным факторам формирования матрицы идентичности на первый план выходят субъективные, основанные на различиях в восприятии человеком своих социальных позиций. Поэтому в ней присутствуют одновременно традиционалистские установки и установки нового общества — общества глобального мира и господства цифровых техники и технологий. Государство со всеми его атрибутами «уходит» на периферию идентификационной матрицы, хотя следует помнить, что Россия принадлежит к странам, ориентирующимся исключительно на государство, а не общество (исторически сложившийся характер организации общественной жизнедеятельности «от центра к периферии», доминирующая и постоянно идеологически за-креп-ляемая многовековая идея о «сильной руке» сильного государства). Однако несмотря на то что гражданское общество «предложено» центром («сверху»), оно пока еще начинает свои первые самостоятельные шаги. Сами граждане оказались неготовыми к нему и поэтому «в цепких объятиях» всемогущих политиков, но не государства, которое их отпустило, предоставив свободу. По сути, политики своей «бурной деятельностью» симулятивно под-мен-или государство, решая зачастую собственные вопросы (примеров коррупции оказалось на текущий момент достаточно — она стала основным делом даже тех, кто приносил присягу на верность и защиту интересов государства). Государство и политики оказались слишком далеки друг от друга, что наиболее отчетливо манифестируют образы масс-медиа. Одни только новостные сюжеты предлагают широкую палитру образов (разрушающийся после капитального ремонта дом, уходящее вместе с снегом дороги, оптимизированная медицина и т. п.). Только обращение к главе государства позволяет решать многие повседневные проблемы и беды. Следовательно, «сильное и управляемое из центра» государство выступает в качестве той скрепы, которая своей силой способна интегрировать российское общество, пытаясь решать задачи становления и реализации идентичности в новых условиях глобализирующегося мира, что не всегда пока удается
[1; 3; 9].
Индикатором идентичности, большинство исследователей указывают уровень доверия к окру-
жающим людям, государственным и общественным институтам [1; 8; 14; 17; 20—21]. С этим мнением нельзя не согласиться, поскольку власть насилия некоторое время в состоянии решать проблему социального порядка, но «не способна сама по себе обеспечить основу для поддержания этого порядка в долговременной перспективе» [14, с. 7].
Хотя осмысление доверия в организации жизнедеятельности общества началось еще в глубокой древности, оно не утратило своей актуальности и сегодня. Более того, современный мир поставил под сомнение многие проверенные временем истины, создав виртуальную и дополненную реальности, демонстрируя динамизм событий, «смерть» вещей и непоследовательность действий властвующих элит, создав многочисленные симу-лякры общественного понимания политики государства. Напомним, что симулякры всего лишь подобие реальности, но не сама реальность во всей своей сложности и противоречивости. Покажем это на нескольких примерах репрезентации факторов, лежащих в основе формирования гражданской идентичности.
Одним из оснований становления гражданской идентичности выступает обращение к общему историческому прошлому («общей судьбе»), которое укореняет и обеспечивает легитимацию существования той или иной общности, постоянно воспроизводится в мифах и преданиях, легендах и сказаниях различными знаками и символами. Однако знаем ли мы их?! Современная индустрия грез в форме образов масс-медиа неоднократно переписала историю, а не только легенды и сказания, в угоду конъюнктуре общества потребления. Экранные версии истории нашей страны настолько разнообразны и порой полярно противоположны, что современное поколение оказалось не в состоянии отличить Отечественную войну 1812 г. от Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. и т. п. [15]. Герои экрана военного времени Великой Отечественной слишком оказались похожими на героев настоящего по манерам поведения, поступкам и речи (стрижки, маникюр, слова сленга и т. п.) [13].
Другим основанием можно назвать самоназвание гражданской общности: русский — это гражданин или национальность. Очень многие при заполнении анкеты путают термины «гражданство» и «национальность». Если с юридической точки зрения это два разных понятия, то с точки зрения повседневного означивания многие считают их идентичными. Действительно данные понятия похожи, однако означают совершенно различное [12]. «Русский» воспринимается в настоящее время как относящийся к России как государству, его
территории, истории, культуре, характеру и образу жизни.
Третьим основанием мы бы определи общий язык как средство коммуникации и условие выработки, передачи, хранения смыслов и ценностей. Сегодня русский язык переживает далеко не лучшие времена — он подвергается «нашествию» англицизмов. Бесспорно, что английский язык в современном мире становится языком lingua franca, или универсальным языком переговоров, благодаря глобализации и цифровизации. Проникновение языков вполне закономерный процесс, обусловленный развитием коммуникации, способствующий пониманию и установлению диалога культур. Использование чужой терминологии вполне применимо в силу отсутствия соответствующего понятия в когнитивной базе языка, но у нас он заменяет присутствующее. Более того, это чаще всего происходит в силу проникновения не собственно английского языка, а американского варианта английского за счет тиражирования различной продукции массовой культуры (фильмы, шоу-бизнес и т. д.). Анализируя язык масс медиа, следует отметить, что он излишне «эксплуатирует» англицизмы, поскольку в языке уже существуют средства для обозначения тех или иных явлений. Например, «встречи» заменяются на «саммиты», «розничная торговля» на «ри-тейл», «друг» на «бойфренда», магазин и рынок на «маркет» и т. п. Ни для кого не секрет, что язык отражает и выражает дух народа. Становится риторическим вопрос — дух народа какой страны выражают и отражают так часто употребляемые модные англицизмы? Кроме того, язык формализует мыслительные процессы через понятия, суждения и умозаключения. Не зная, что означает то или иное понятие, невозможно осмысливать то, что оно номинирует. В результате мы приходим к власти номинаций [19], симулирующей конкретные явления и события. Справедливости ради следует отметить, что интенсивное заимствование
чужой лексики нельзя оценивать однозначно: оно активизирует, с одной стороны, толерантность к ее носителям и продуктивность аналитической деятельности, с другой — содержание уходит на второй план и начинает доминировать форма (не что, а как выражено). Во втором случае речь начинает идти о доверии к говорящему — оно выше, когда разговор идет на одном языке. Более того, в погоне за всем «не нашим», преимущественно западным, в языке мы все больше теряем свою самобытность, выходя далеко за ее пределы.
Таким образом, репрезентация факторов становления гражданской идентичности отражаются в доверии как комплексе различных представлений и установок, существующих и воспроизводящихся в обществе. Доверие становится основой интеграции общества и условием его развития. Доверяя государству, человек отождествляет себя с ним, становясь его субъектом.
Однако конструированию гражданской идентичности сегодня мешает наличие недоверия между различными сообществами («свой-чужой») и кризис доверия власти (отстраненность от участия в организации жизнедеятельности страны, что показывает такой показатель, как явка на выборы и результаты осенних выборов — 2019).
Основание формирования гражданской идентичности, на наш взгляд, — формирование и доверие национальной идее, наполненной позитивным гражданским и патриотическим содержанием. Сегодня все меньше и меньше граждан считает важным связывать свои собственные перспективы и перспективы своих близких с развитием российского государства и общества. Медийные образы благополучного и успешного Запада, диктатура рынка и потребления и деятельность/бездеятельность политиков сделали свое дело. Мы полагаем, что наступило время осмысления оценки доминирующих ценностей идентичности в осознании своей идентичности гражданина России.
Список литературы
1. Арапов, Н. А. Реализация принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства в сфере функционирования институтов гражданского общества / Н. А. Арапов // Конституционное и муниципальное право. — 2014. — № 11. — С. 4—7.
2. Бокачев, И. А. Глобальное и национальное в условиях современного миропорядка / И. А. Бокачев // Власть. — 2010. — № 3. — С. 123—126.
3. Володажская, Т. В. Идентичность гражданская / Т. В. Володажская // Образовательная политика. — 2010. — № 5. — С. 140—142.
4. Воробьев, С. М. Некоторые аспекты формирования гражданской идентичности в полиэтническом регионе / С. М. Воробьев // Наука. Инновации. Технологии. — 2012. — № 1. — С. 59—63.
5. Жаде, З. А. Проблема идентичности в современных социальных теориях / З. А. Жаде // Философия и общество. — 2007. — № 2. — С. 173—184.
6. Задохин, А. Г. Мировая политика и дилеммы развития человеческой цивилизации / А. Г. Задохин // ОБОЗРЕВАТЕЛЬ — OBSERVER. — 2010. — № 7. — С. 50—60.
7. Кожевников, Н. Н. Философские проблемы глобализации / Н. Н. Кожевников, В. С. Данилова // Научное обозрение. Реферативный журнал. — 2016. — № 3. — С. 98—114.
8. Козырева, П. М. Межличностное доверие в контексте формирования социального капитала / П. М. Козырева // Социологические исследования. — 2009. — № 1. — С. 43—54.
9. Лапкин, В. В. Метаморфозы идентичности в условиях глобализации / В. В. Лапкин // Политическая экспертиза: Политекс. — 2011. — Т. 7, № 2. — С. 25—41.
10. Латур, Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию : пер. с англ. / Б. Латур ; под ред. С. Гавриленко ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М. : Изд. дом Высш. шк. экономики, 2014. — 384 с.
11. Луман, Н. Общество как социальная система : пер. с нем. / Н. Луман. — М. : Логос, 2004. — 232 с.
12. Малахов, В. С. Культурные различия и политические границы в эпоху глобальных миграций / В. С. Малахов. — М. : Новое литературное обозрение : Институт философии РАН, 2014. — 227 с.
13. Прилукова, Е. Г. Индустрия образов войны / Е. Г. Прилукова // Наука ЮУрГУ : материалы 67-й науч. конф. — Челябинск : Изд. центр Юж.-Урал. гос. ун-та, 2015. — С. 804—810.
14. Селигмен, А. Проблема доверия / А. Селигмен ; пер. с англ. И. И. Мюрберг, Л. В. Соболевой. — М. : Идел-Пресс, 2002. — 254 с.
15. Слабые места у выпускников ЕГЭ по истории. — URL: https://educatory.Org/ru/blogs/2017/may/2/ slabyie-mesta-u-vyipusknikov-ege-po-istorii (дата обращения: 22.07.2019).
16. Сорина, Г. В. Философские ассоциации (на базе критического мышления) / Г. В. Сорина // Труды научно-исследовательского семинара логического центра Института философии РАН. — М. : ИФ РАН, 1999. — С. 41—48.
17. Сорокин, Д. Е. Фактор доверия / Д. Е. Сорокин // Журнал экономической теории. — 2016. — № 3. — С. 133—138.
18. Философия : энцикл. слов. / под ред. А. А. Ивина. — М. : Гардарики, 2004.
19. Фуко, М. Ненормальные: курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в 1974—1975 учебном году / М. Фуко. — СПб. : Наука, 2004. — 432 с.
20. Фукуяма, Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию / Ф. Фукуяма. — М. : АСТ : Ермак, 2008. — 730 с.
21. Штомпка, П. Доверие: социологическая теория / П. Штомпка // Социологическое обозрение. — 2002. — Т. 2, № 3. — С. 56—67.
22. Эриксон, Э. Детство и общество / Э. Эриксон. — СПб. : Речь, 2000. — 416 с.
23. Эриксон, Э. Идентичность: юность и кризис : пер. с англ. / Э. Эриксон. — М. : Флинта, 2006. — 342 с.
24. Beck, U. What Is Globalization? / U. Beck. — Cambridge : Polity, 2000. — 180 p.
25. Chanda, N. Bound Together: How Traders, Preachers, Adventurers, and Warriors Shaped Globalization / N. Chanda. — New Haven ; London : Yale University Press Publ., 2007. —391 p.
26. Robertson, R. Globalization: Social Theory and Global Culture / R. Robertson. — London : Sage Publications Publ., 1992. — 224 p.
27. Scholte, J. A. Globalization: a critical introduction / J. A. Scholte. — New York : Palgrave Macmillan Publ., 2005. — 492 p.
28. Waters, M. Globalization / M. Waters. — London ; New York : Routledge, 1995. — 185 p.
Сведения об авторах
Прилукова Екатерина Григорьевна — доктор философских наук, профессор кафедры международных отношений, политологии и регионоведения, Южно-Уральский государственный университет (национально-исследовательский университет), Челябинск, Россия. prilukova74@gmail.com
Бондаренко Ростилав Николаевич — доцент кафедры международных отношений, политологии и регионоведения, Южно-Уральский государственный университет (национально-исследовательский университет), Челябинск, Россия. bondarenkorn@susu.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2019. No. 8 (430). Philosophy Sciences. Iss. 53. Pp. 22—28.
Understanding civil identity: between orientation on tradition and globalization
E.G. Prilukova
South Ural State University, Chelyabinsk, Russia. prilukova74@gmail.com
R.N. Bondarenko
South Ural State University, Chelyabinsk, Russia. bondarenkorn@susu.ru
The relevance of understanding the phenomenon of civic identity is of particular importance in the modern world.
The world offers person. the multidimensionality and dynamism of the state and society. The article discusses the
features of the formation of a citizen's identity based on the analysis of representations of its main factors in Russia. Methodological framework of the research is the provisions of the methodological hermeneutical standard.
Application of research results is possible in every day practice.
Keywords: globalization, state, civic identity, culture, society, consciousness, person.
References
1. Arapov N.A. Realizatsiya printsipa podderzhaniya doveriya grazhdan k zakonu i deystviyam gosudarstva v sfere funktsionirovaniya institutov grazhdanskogo obshchestva [Implementation of the principle of maintaining citizens' trust in the law and actions of the state in the field of functioning of civil society institutions]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noepravo [Constitutional and municipal law], 2014, no. 11, pp. 4—7. (In Russ.).
2. Bokachev I.A. Global'noe i natsional'noe v usloviyakh sovremennogo miroporyadka [Global and national in the modern world order]. Vlast' [Power], 2010, no. 3, pp. 123—126. (In Russ.).
3. Volodazhskaya T.V. Identichnost' grazhdanskaya [Civic identity]. Obrazovatel'naya politika [Educational policy], 2010, no. 5, pp. 140—142. (In Russ.).
4. Vorob'ev S.M. Nekotorye aspekty formirovaniya grazhdanskoy identichnosti v polietnicheskom regione [Some aspects of the formation of civic identity in a multi-ethnic region]. Nauka. Innovatsii. Tekhnologii [The science. Innovation Technologies], 2012, no. 1, pp. 59—63. (In Russ.).
5. Zhade Z.A. Problema identichnosti v sovremennykh sotsial'nykh teoriyakh [The problem of identity in modern social theories]. Filosofiya i obshchestvo [Philosophy and Society], 2007, no. 2, pp. 173—184. (In Russ.).
6. Zadokhin A.G. Mirovaya politika i dilemmy razvitiya chelovecheskoy tsivilizatsii [World politics and the dilemmas of the development of human civilization]. OBOZREVATEL' — OBSERVER, 2010, no. 7, pp. 50—60. (In Russ.).
7. Kozhevnikov N.N., Danilova V.S. Filosofskie problemy globalizatsii [Philosophical Problems of Globalization]. Nauchnoe obozrenie. Referativnyy zhurnal [Scientific Review. Abstract journal], 2016, no. 3, pp. 98—114. (In Russ.).
8. Kozyreva P.M. Mezhlichnostnoe doverie v kontekste formirovaniya sotsial'nogo kapitala [Interpersonal trust in the context of social capital formation]. Sotsiologicheskie issledovaniya [Case studies], 2009, no. 1, pp. 4—54. (In Russ.).
9. Lapkin V.V. Metamorfozy identichnosti v usloviyakh globalizatsii [Metamorphosis of identity in the context of globalization]. Politicheskaya ekspertiza: POLITEKS [Political Expertise: POLITEX], 2011, vol. 7, no. 2, pp. 25—41. (In Russ.).
10. Latur B. Peresborka sotsial'nogo: vvedenie v aktorno-setevuyu teoriyu [Reassembling Social: An Introduction to Actor-Network Theory]. Moscow, Higher School of Economics Publ., 2014. 384 p. (In Russ.).
11. Luman, N. Obshchestvo kak sotsial'naya sistema [Society as a social system]. Moscow, Logos Publ., 2004. 232 p. (In Russ.).
12. Malakhov V.S. Kul'turnye razlichiya i politicheskie granitsy v epokhu global'nykh migratsiy [Cultural differences and political boundaries in the era of global migration]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., Institut filosofii RAN Publ., 2014. 227 p. (In Russ.).
13. Prilukova E.G. Industriya obrazov vojny [War Images Industry]. Nauka YuUrGU [Science SUSU] Chelyabinsk, South Ural State University Publ., 2015. Pp. 804—810. (In Russ.).
14. Seligmen, A. Problema doveriya [Trust issue]. Moscow, Idel-Press Publ., 2002. 254 p. (In Russ.).
15. Slabye mesta u vypusknikov — EGEpo istorii [Weaknesses of graduates — USE in history]. Available at: https://educatory.org/ru/blogs/2017/may/2/slabyie-mesta-u-vyipusknikov-ege-po-istorii, accessed 22.07.2019. (In Russ.).
16. Sorina G.V. Filosofskie assotsiatsii (na baze kriticheskogo myshleniya) [Philosophical associations (based on critical thinking)]. Trudy nauchno-issledovatel'skogo seminara logicheskogo tsentra Institutafilosofii RAN [Proceedings of the research seminar of the logical center of the Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences]. Moscow, IF RAN Publ., 1999. Pp. 41—48. (In Russ.).
17. Sorokin D.E. Faktor doveriya [Trust factor]. Zhurnal ekonomicheskoy teorii [Journal of Economic Theory], 2016, no. 3, pp. 133—138. (In Russ.).
18. Filosofiya [Philosophy]. Moscow, Gardariki Publ., 2004. (In Russ.).
19. Fuko M. Nenormal'nye: kurs lektsiy, prochitannykh v Kolledzhe de Frans v 1974—1975 uchebnom godu [Abnormal: a course of lectures delivered at the College de France in the 1974-1975 academic year]. St. Petersburg, Nauka Publ., 2004. 432 p. (In Russ.).
20. Fukuyama F. Doverie: sotsial'nye dobrodeteli iput'kprotsvetaniyu [Trust: social virtues and the path to prosperity]. Moscow, AST Publ., Ermak Publ., 2008. 730 p. (In Russ.).
21. Shtompka P. Doverie: sotsiologicheskaya teoriya [Trust: Sociological Theory]. Sotsiologicheskoe oboz-renie [Sociological Review], 2002, vol. 2, no. 3, pp. 56—67. (In Russ.).
22. Erikson E. Detstvo i obshchestvo [Childhood and society]. St. Petersburg, Rech' Publ., 2000. 416 p. (In Russ.).
23. Erikson E. Identichnost': yunost' i krizis [Identity: Youth and Crisis]. Moscow, Flinta Publ., 2006. 342 p. (In Russ.).
24. Beck, U. What Is Globalization? Cambridge, Polity Publ., 2000. 180 p.
25. Chanda N. Bound Together: how Traders, Preachers, Adventurers, and Warriors Shaped Globalization New Haven, London, Yale University Press Publ., 2007. 391 p.
26. Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture. London, Sage Publications Publ., 1992. 224 p.
27. Scholte J.A. Globalization: a critical introduction. New York, Palgrave Macmillan Publ., 2005. 492 p.
28. Waters M. Globalization. London, New York:, Routledge Publ., 1995. 185 p.
