CC BY
108
Гражданское общество и права человека
Л. А. Гайнутдинова
ОСЛАБЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
В условиях глобализации происходит ослабление государства, выражающееся в разрушении его способности контролировать и защищать внутреннюю жизнь общества. В то же время акторы гражданского общества, заинтересованные как в изменении сложившейся ситуации, так и в сохранении прежних условий, получили власть и влияние не только на формирование внутригосударственного, но и мирового устройства. Все эти процессы способствуют усилению глобального гражданского общества в качестве третьей силы наряду с государством и частным бизнесом.
Ключевые слова: глобализация, национальное государство, ослабление роли государства, ТНК, глобальная культура, группы интересов, международные межправительственные организации (МПО), НПО, индивидуальные акторы, конвергенция, взаимопроницаемость, гражданское общество, глобальное гражданское общество.
Ослабление роли государства активно обсуждается в научной литературе, посвященной проблемам глобализации. Р. Фолк объясняет это следующим образом: «Государство по-прежнему остается основным политическим актором на глобальной сцене, однако совокупность государств, то есть то, что было названо "системой государств", больше не контролирует глобальный политический процесс. Территориальный суверенитет серьезно ослаблен по целому спектру вопросов до такой степени, что это разрушило способность государств контролировать и защищать внутреннюю жизнь общества, а негосударственные акторы получили все возрастающую власть и влияние на формирование мирового порядка» (Falk, 1997, p. 8-9).
Власти государства бросают вызов и изнутри, и извне со стороны: а) формирующейся глобальной культуры постмодерна, фраг-ментирующей целостности любого рода; б) могущественных в финансовом отношении транснациональных корпораций, которые конкурируют с экономической мощью некоторых из наиболее состоятельных государств; в) различных групп интересов и НПО, обладающих моральным авторитетом, которые, так или иначе, могут
© Л. А. Гайнутдинова, 2010
влиять на мировое общественное мнение и опираться на него при решении внутренних проблем; г) отдельных лиц, сила которых благодаря возможностям, предоставляемым им средствами современных коммуникаций, возрастает настолько, что они могут оказать влияние на решение национальных и глобальных проблем (см.: Хантер, Йейтс, 2004). На каждом из этих уровней могущество технологий изменяет функцию и «дух» политики. В результате чрезвычайно широкого распространения средств массовой коммуникации институты государства, в конце концов, ослабляют контроль над тем, что считалось их прерогативой раньше. Люди, как и информация, постоянно пересекают рубежи и границы, и если сохранится эта тенденция, то в ближайшее время единственными, кто будет заботиться о национальных границах, могут остаться политики.
Формирующаяся глобальная культура постмодерна имеет мало общего с любой из традиционных национальных культур. В этом смысле она оказывает на них, без всякого преувеличения, подрывное воздействие. Такой подрыв или, точнее, размывание национальной культуры, является, по сути, разрушением самого фундамента классического национального государства, так как именно культурная общность, историко-традиционное единство того или иного народа служили в свое время основным аргументом для легитимации политических претензий соответствующих национальных элит, строящих и укрепляющих государства-нации. Соответственно в ситуации глобализации и постмодернизации культуры формально сохраняющиеся классические государства-нации утрачивают этот ключевой ресурс оправдания собственной власти.
Фундаментальной интенцией новой эпохи являются фрагментация и распад самодовлеющих целостностей любого рода, в том числе и систематизированных макросистем. Однако речь идет не только о тотальном распаде или уничтожении, но и о переконфигурации элементов или деконструкции. В связи с этим под сомнение ставятся возможность и необходимость существования крупномасштабных политических сообществ старого типа, к которым относится и классическое национальное государство (см.: Сидорина, По-лянников, Филатов, 2008). Из естественных элементов, образовавшихся в результате трансформации государств-наций, вполне могут быть собраны новые, отвечающие современным постмодернистским критериям, политические комбинации наподобие Европейского союза. Р. Купер, например, так характеризует ситуацию в Европе: «ЕС является наиболее "продвинутым" примером постмодернистской системы. Он обеспечивает безопасность на основе прозрачности и прозрачность — через взаимозависимость. ЕС является скорее транснациональной, чем наднациональной системой, добро-
вольной ассоциацией государств, скорее, чем подчинением государств центральной власти согласно субординации» (Cooper, 2002, p. 14-15). С. Сассен считает, что рынки теперь имеют то же влияние на правительство, которым раньше обладали граждане страны. Рынок переформировал «отношения подотчетности между правительствами и гражданами, которые оперируются через избирательный процесс». В данном случае ключевыми агентами являются глобальный капитализм и поток идей, усиленные развитием современных технологий, которые делают возможным быстрый переброс капитала и информации (Sassen, 1996, p. 38, 39). Снизилась способность государства регулировать обменный курс валют, ссудный процент и все с этим связанное: налоги, государственные расходы, контроль кредитов, контроль капитала, политику доходов и т. п. (см.: Ibid., 1996; Cerny, 1996; Lentner, 1999; Cox, 1997).
Неподотчетные частные агентства принимают все более важные финансовые решения, иногда более важные, чем те, которые принимаются правительственными агентствами, и часто напрямую затрагивающие также и государственные интересы. А. Калтер подчеркивает важность международного коммерческого арбитража, международных торговых споров, которые улаживаются такими структурами, как арбитражный суд Международной торгово-промышленной палаты, а не национальными судами (Culter, 1995, p. 384-385). Последствия этого включают в себя разрешение компаниям внедрять процедуры саморегулирования и вывод из-под государственного контроля важных вопросов их деятельности. Как пишет У. Бек, «мы имеем дело с переходом от территориальной модели производства, которая была ориентирована на локальный или национальный рынок, к детерриторизированным формам производства, ориентированным на несколько национальных рынков одновременно или на мировой рынок. Не только компании, но и сам рынок стал транснациональным» (Бек, 2003, с. 41).
Конечно, рост мобильности капитала, его способность уходить из недружественной политико-экономической среды в целом изменяют взаимоотношения между капиталом и национальными государствами, экономической и политической властью, меняют соотношение сил между ними. Национальные государства все более утрачивают контроль над частным капиталом в смысле эффективного регулирования его в интересах общества: транснациональный капитал с легкостью ускользает от локальной, ограниченной определенной территорией, власти государства. Как отмечают Д. Хелд и Э. Макгрю, «глобализация экономической деятельности превосходит регулирующую досягаемость национальных правительств, тогда как, в то же самое время, существующие многосторонние инсти-
туты глобального государства, до сих пор ревностно охраняя свой национальный суверенитет, отказываются уступать этим институтам существенную власть. При таких условиях глобальные рынки могут эффективно ускользать от государственного политического регулирования» (Held., McGrew, http://www.polity.co.uk/). Но одновременно расширяются и возможности применения капиталистами негативных санкций к национальным правительствам в виде изъятия капитала из данной страны и перевода его в другие страны, если правительство не в состоянии обеспечить достаточно благоприятный инвестиционный климат или, тем более, ущемляет интересы бизнеса. Э. Херман считает, что «многонациональное рассредоточение международных корпораций повышает их мобильность и их свободу от эффективного правительственного контроля. Подъем транснациональных корпораций связывает экономики вместе даже более тесно благодаря обычным корпоративным операциям; кроме того, политическое действие, противоположное интересам международных корпораций, вызвало бы серьезные изменения в балансе инвестирования и размещения производства через политические границы. Это уменьшает автономию национальных властей, которые сдерживаются не столько индивидуальными компаниями, сколько международным корпоративным порядком, обычные рыночные реакции которого налагаются сами на национальных политических деятелей в качестве координирующей силы» (Herman, 1981, p. 185). То есть в условиях глобализации экономика и автономия демократически избранных национальных правительств все более ограничивается невыборной, непредставительной и неподконтрольной обществу частной экономической властью инвесторов капитала.
Приспособление к глобальной конкурентоспособности становится новым категорическим императивом для государства, которое все более превращается в агентство для приспособления национальных экономических практик и политик к потребностям глобальной экономики. Если раньше государство действовало в качестве бастиона и защищало внутреннее благосостояние от внешних воздействий, то на современном этапе оно становится приводным ремнем от глобальной к национальной экономике. Р. Кокс пишет по этому поводу: «Национальные государства превращаются в "приводные ремни" глобального хозяйства, а в мировом масштабе функционально уподобляются муниципалитетам, поддерживающим необходимую бизнесу инфраструктуру» (Cox, 1996, p. 302). Таким образом, национальное государство как категория действительно оказывается все уязвимее со стороны рынка. Новейшие технологии делают возможным представить мир «единым местом» (см.: Waters,
1996, p. 38-39). Глобализация финансовых и экономических рынков успешно вписывается в эту феноменологию. Государство на фоне быстро адаптирующегося бизнеса остается слишком статичным.
Происходит явное «распыление» политической власти. Первоначально ее хранителем было государство, а политическая деятельность была ориентирована на овладение властью или удержание власти. Тем временем прагматический синтез капитализма и социализма в форме демократического планирования привел к формированию политической партиципации, когда власть перетекла вниз к основным группам интересов, которые принимают политические решения через разработанную систему комиссий и коллективов советников. Со временем способность государства контролировать события уменьшилась, так как оно стало частью мировой политической системы, международных рынков и мирового сообщества, связанных информационными потоками. Важнейшие решения принимаются вне территории одного государства. Например, ключевые решения, касающиеся военной безопасности, находятся часто в зависимости от внешних факторов, определяющих международную безопасность.
Еще одним фактором, способствовавшим ослаблению национального государства, стало расширение сети локальных, национальных и международных неправительственных организаций (Amnesty International, Greenpeace и др.), а также организаций межправительственных (ООН, Всемирный банк и др.). Эти организации с помощью прессы и новых информационных и коммуникационных технологий способны мобилизовать людей и правительства на решение проблем, связанных с охраной окружающей среды, правами человека, правами женщин и т. д. Хотя эти структуры не имеют регулярных армий и не оказывают непосредственного воздействия на мировую политику, они видят свое предназначение в том, чтобы давать нравственную оценку событиям, происходящим в мире, в том числе деятельности транснациональных корпораций и национальных правительств. Они стремятся распространить свою моральную власть не только на события, происходящие в пределах национальных границ, но также и на решения и политический курс, вырабатываемые на государственном уровне.
Активные организации с помощью средств массовой коммуникации могут мобилизовать по какому-нибудь конкретному поводу сочувствующих людей и организации по всему миру. Слух может начаться с сообщения, помещенного кем-нибудь в Интернете. Он может возникнуть и распространиться очень быстро. Например, ажиотаж, охвативший весь мир в связи с генетически измененными пищевыми продуктами, начался с горстки людей во Франции, кото_ 247
ЛОЯИТЭКС. 2010. Том 6. № 1
рые раздули эту проблему за считанные дни. Теперь уже насчитывается миллион групп защиты, пытающихся решить эту проблему, которые очень хорошо финансируются. Но именно скорость распространения информации чуть ли не мгновенно превратила эту проблему в событие глобального масштаба. С этой точки зрения национальные границы становятся все более прозрачными, проницаемыми и бессмысленными.
Национальное государство часто попадает в ситуацию, когда транснациональные коллективные акторы оказываются более настойчивыми и сильными, чем внутринациональные политические силы. Как подчеркивает У. Харкурт, «"глобальное гражданское общество" забирает на себя часть властного влияния и определения государственной политики. Рост международных частных добровольных организаций, профессиональных сообществ, экологистов, профсоюзов, церковных и других организаций является важным фактором, отражающим глобализацию "снизу". Глобальное гражданское общество становится "третьей силой" наряду с государством и частным бизнесом» (Harcourt, 2001, p. 55).
Наряду с глобальным гражданским обществом возрастает влияние на национальную политику и индивидуальных акторов, действующих в рамках университетов, международных организаций и объединений. Их значимость оказывается часто даже большей, чем значимость традиционных сил влияния. Т. Лоуи пишет: «При изучении политического процесса определения и достижения целей на макроуровне выявляется, что наиболее значимыми игроками в политике... оказываются не корпоративные элиты и их заинтересованные группы, а ведущие экономисты в университетах, светлые головы, высоко ранжированные эксперты и технократы, занимающие командные посты в немногих центральных банках и нескольких международных агентствах типа МВФ, Всемирного банка, ВТО, ITC и таких региональных организаций, как ЕС и NAFTA» (Lowi, 2001, p. 137).
К их числу относится и западная интеллигенция, которая также пользуется разными средствами для распространения своих идей: академическими структурами, фондами, неправительственными организациями, некоторыми правительственными и межправительственными учреждениями. Интеллектуалы ищут и активно создают рынки по всему миру, однако они предлагают не то, что транснациональные компании: это идеи и правила поведения, такие как учение о правах человека, концепции феминизма, защиты окружающей среды и мультикультурализма, а также представления о политике и образе жизни, в которых воплощаются эти идеологические построения. Однако, по мнению П. Бергера, «представители
интеллектуальной элиты являются скорее интерпретаторами и пророками своего общества, чем его наставниками. Придавая еще больший смысл и без того "смыслоемкому" миру, устанавливая в нем иерархию ценностей, подчеркивая одни проблемы и пренебрегая другими, сосредоточиваясь на определенных приоритетах и отклоняя те или иные возможности, они формируют и порождают такой общий для всех стиль мышления, от которого трудно кому бы то ни было отмежеваться. С точки зрения интеллектуалов, западные ценности обычно мыслятся в соответствии с концепциями философского универсализма и разрабатываемых на этой основе глобальных в политическом смысле точек зрения, не учитывая при этом ни альтернативных, ни национальных ценностей» (цит. по: Многоликая глобализация..., 2004, с. 150-151).
Несмотря на то, что факт влияния глобального гражданского общества на национальный политический процесс в определенной степени подрывает основы политической репрезентации в рамках национальных политических систем, он служит доказательством формирования транснациональной демократии. И наоборот, факт влияния со стороны индивидуальных акторов служит основанием тревоги за демократический процесс принятия решений как на национальном, так и на международном уровнях.
Скорее всего, и концепция ослабления роли государства, и прямо противоположная точка зрения, хотя и содержат в себе серьезные рациональные зерна, являются все-таки односторонними. В мире, который с неизбежностью все больше и больше глобализируется, государство одновременно и не может на основе использования стандартных инструментов выполнять традиционно возлагаемые на него функции, и не должно снимать с себя ответственность за происходящее, перекладывая ее на плечи, например, международных организаций (как межправительственных, так и неправительственных) или транснациональных корпораций. Конечно, глобализация сужает компетенцию национального государства. Однако масштабы этого сужения оцениваются по-разному. К. Омаэ занимает наиболее радикальную позицию. Он считает, что государство превращается в «ностальгическую фикцию»: оно хотя и сохраняет известный политический смысл, но полностью девальвируется с точки зрения экономики (01птае, 1995. р. 12). Автор предлагает смириться с неизбежностью размывания экономических границ под воздействием четырех факторов: инвестиций, индустрии, информационных технологий и индивидуального потребления.
Ф. Баттель предупреждает против преувеличения потерянной государством власти: «Уже понятно, что процессы глобализации сократили некоторые сферы действий государства, в частности
уменьшили влияние социального кейнсианства, которое развивалось после Второй мировой войны... Однако процесс упадка национального государства был неравномерным и частичным. Есть, например, сферы государственного функционирования, такие как монетарное регулирование министерствами финансов, которые благодаря тенденциям глобализации только усилились по отношению к министерствам сельского хозяйства, планирования и социальной защиты. Национальное государство еще играет крайне важную роль с точки зрения поддержания консенсуса, социального контроля и т. д.» (Buttel, 1996, p. 3).
Таким образом, когда к государствам апеллируют те, кто страдает от последствий глобализации, — М. Кок говорит о «наиболее уязвимых регионах и социальных группах, т. е. женщинах, меньшинствах, рабочем классе, бедных» (Koc, 1994, p. 275), — то оказывается, что государствам не хватает многих их традиционных инструментов, а некоторые считают, что и воли, с учетом веры их лидеров в ценности неолиберализма для того, чтобы оказать им помощь. А. Боннано приводит конкретный пример: по мере того, как государства теряют «нормативный контроль за процессом производства», частично потому, что транснациональные корпорации должны обращаться куда-то еще за капиталом, когда имеющие долги государства не могут обеспечить их такими фондами или когда находящиеся у власти неолибералы считают, что предоставление правительством такого капитала не является эффективным инструментом экономической политики, проводимой правительством, теряется и «защита интересов подчиненных классов» (Bonanno, 1994, p. 259). Конечно, при помощи таких экономических приемов, как миграция капитала и производств через национальные границы, частично были выхолощены как законодательство, принятое для установления уровня заработной платы, регулирования мер безопасности и здравоохранения, так и региональные и коммунальные программы развития. Несмотря на некоторое «размывание» государственного суверенитета, государство остается основной формой политической организации современного общества, главным актором на мировой арене. Оно не исчезает, а лишь видоизменяется и развивается, адаптируется к новым условиям и приспосабливает их к себе. Основная проблема заключается в том, по какому пути пойдет это развитие, как государство будет взаимодействовать с другими участниками мировой политической системы, которые все отчетливее заявляют о себе. В этой связи Дж. Даннинг, не соглашаясь с тезисом об «отступлении государства», большое внимание уделяет «капитализму альянсов» (alliance capitalism) и указывает на рост значения партнерских связей, возникающих на поч-
ве распределения ресурсов между государством и различными организациями. Он считает, что правительство все в большей степени играет роль арбитра и надзирателя за тем, как работают частные и общественные институты. Скорее всего, по мере интеграции мировой экономики, особенно в условиях преодоления глобального финансово-экономического кризиса, будет усиливаться государственное участие в трансграничных взаимодействиях и переговорах, а значимость функций, выполняемых государственной властью, повышаться, хотя сущность этих функций может несколько измениться (Dunning, 1997).
Роль гражданского общества в создании условий для социального усиления национальных государств заслуживает особого внимания. Национальное государство остается незаменимым местом для обеспечения рамок политических дискуссий по социальным и экономическим вопросам. Однако в результате транснационализации промышленного капитала национальные государства все в большей степени вынуждены пересматривать критерии успешности своей деятельности, исходя из требований мобильного по своей сущности капитала. Это возрастающее доминирование глобального капитала над национальными государствами оказало плохое воздействие на их способность стимулировать экономические изменения, полную занятость и перераспределение доходов. Одним из неизбежных выводов из этого является то, что существующие вызовы развитию человека, социальной и экономической безопасности и демократической стабильности, такие как загрязнение окружающей среды, растущее экономическое, социальное и политическое неравенство внутри и между странами, этнические и региональные конфликты, глобальная организованная преступность и терроризм, требуют, по мнению лауреата Нобелевской премии, кейнсианского экономиста Дж. Тобина, «вбросить немного песка в колеса глобализации с целью ренационализации национального государства и его политических приоритетов» (Tobin, 1989, p. 154).
По мнению М. Шехтера, ренационализация национального государства включает в себя нечто большее, чем конструктивное предложение Дж. Тобина, касающееся налогообложения спекулятивных движений краткосрочных финансовых потоков: национальным государствам нужно договориться по поводу более широкого общего проекта по регулированию частной экономической деятельности в соответствии с минимальными стандартами, которые соблюдала бы каждая из стран. М. Шехтер считает, что эта система глобального регулирования должна включать такие элементы, как: а) ограничения на мобильность краткосрочного капитала; б) стандарты, касающиеся налогообложения экономической деятельности;
в) регулирование рынка труда; г) регулирование защиты окружающей среды; д) определение стандартов систем образования, здравоохранения и социального обеспечения (Schechter, 1999, p. 75).
Однако эта глобальная регулирующая система может быть определена и реализована на практике только в долговременной перспективе. Одним из первостепенных условий этого является растущая мобилизация глобального гражданского общества. Существующая система глобальной кооперации и проекты ее реформирования помогают напомнить акторам глобального гражданского общества о необходимости канализировать свои предложения через экономическое и политическое общества и конвергировать их с соответствующей политикой национальных государств. Эта конвергенция глобального гражданского общества и национальных политик необходима как для усиления тенденций к демократизации, существующих в глобальном управлении, так и для того, чтобы восстановить укорененность глобальных рынков в обществе через действия национальных государств. Хотя Й. Хирш считает, что «даже если национальное государство все еще представляет собой важную рамочную конструкцию и фокус демократической политики, оно не должно быть ее главным инструментом и целью. В этом смысле национальное государство было опустошено капиталистическим развитием и более не способно выполнять свои предшествующие важные функции» (Hirsch, 1995, p. 282). По мнению А. Ли-питца, необходимо в целом преодолеть исторически сложившуюся форму государства новыми и более сложными связями между региональной и глобальной, а также централизованной и децентрализованной политическими организациями (Upietz, 1994). Таким образом, реформа политической организации — ренационализация национального государства — является необходимой частью проекта глобального гражданского общества, которая также позволила бы создать новые микро- и макрорегиональные формы политического сообщества и государства.
Развитие гражданского общества было ключевым механизмом формирования базовых основ либеральных государств, стержнем внутреннего и миросистемного порядка. Кроме того, гражданское общество использовалось в качестве символа, интегрирующего социальную энергию граждан на формирование структур либерального государства там, где они раньше не существовали. Но, прежде всего, гражданское общество исторически служило средством как сдерживания потенциально разрушительного насилия со стороны государства, так и предотвращения социальных конфликтов на классовой основе. И. Валлерстайн считает, что «гражданское общество может существовать лишь постольку, поскольку существуют
государства, достаточно сильные, чтобы поддерживать то, что называют "гражданским обществом" — ведь по существу оно означает не что иное, как организацию граждан в рамках государства с целью осуществления узаконенной им деятельности и вовлечения в непрямые (то есть непартийные) политические отношения с государством» (Валлерстайн, 2003, с.10).
Из формально монолитного объединения современное развитое общество все более превращается в «союз союзов». Однако каждый из этих союзов должен иметь свои автономные права, а государственные институты должны сохранять достаточную эффективность, чтобы обеспечить всю полноту прав за теми, кто в эти союзы не входит. Чтобы эти права не были пустым звуком, государственные структуры, защищающие всех граждан, должны обладать достаточной силой. Конечно, в эпоху глобализации и государство, и гражданское общество становятся более проницаемыми: невозможно определить, где заканчивается одно и начинается другое. Ни государство само по себе, ни гражданское общество в отрыве от государства не способны создать эффективный механизм для решения общественных проблем, поэтому разделение обязанностей между правительственными и неправительственными структурами каждый раз необходимо начинать с переговоров.
Таким образом, с одной стороны, глобализация, ослабляя национальное государство, ослабляет и национальное гражданское общество, однако в определенной степени это происходит под влиянием самой природы плюралистической и децентрализованной жизни ассоциаций. С другой стороны, в ответ на влияние глобализации происходит усиление влияния гражданского общества на государство. Благодаря особому правовому статусу институт государства, являясь одним из важнейших факторов в мировой политике и экономике, очень нервно реагирует на любые попытки вмешательства в свою компетенцию. В данной ситуации создается своеобразная ниша для деятельности различных социальных групп, заинтересованных как в изменении сложившейся ситуации, так и в сохранении прежних условий. И эту нишу может заполнить гражданское общество.
Литература
1. Бек У. Космополитическое общество и его враги // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Т. IV. № 1.
2. Валлерстайн И. После либерализма. М.: УРСС, 2003.
3. Многоликая глобализация: культурное разнообразие в современном мире / Под ред. П. Бергера, С. Хантингтона. М.: Аспект Пресс, 2004.
4. Сидорина Т. Ю., Полянников Т. Л., Филатов В. П. Феномен свободы в условиях глобализации. М.: РГГУ, 2008.
5. Хантер Дж. Д., Йейтс Дж. Мир американских глобализаторов // Многоликая
_ 253
ПОЛИТЭКС. 2010. Том 6. № 1
глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / Под ред. П. Л. Бергера, С. П. Хантингтона. М.: Аспект Пресс, 2004.
6. Bonanno A. The Locus of Polity Action in a Global Setting // From Columbus to ConAgra: The Globalization of Agriculture and Food / Ed. by A. Bonanno et al. Lawrence: University Press of Kansas, 1994.
7. Buttel F. W. Theoretical Issues in Global Agri-Food Restructuring // Globalization and Agri-Food Restructuring: Perspectives from the Australasia Region / Ed. by D. Burd, R. E. Rickson, G. Lawrence. Brookfield; Vermont: Avebury, 1996.
8. Cerny Ph. G. What Next for the State? // Globalization: Theory and Practice / Ed. by E. Kofman and G. Youngs. New York: Pinter, 1996.
9. Cooper R. The Post-Modern State // Re-Ordering the World. London: The Foreign Policy Centre, 2002.
10. Cox K. R. Globalization and the Politics of Distribution: A Critical Assessment // Spaces of Globalization: Reasserting the Power of the Local / Ed. by K. R. Cox. New York: Guilford Press, 1997.
11. Cox R. W. Global perestroika // Approaches to World / Ed. by R. W. Cox, T. J. Sinclair. Cambridge, 1996.
12. Culter A. Global Capitalism and Liberal Myths: Dispute Settlement in Private International Trade Relations // Millennium: Journal of International Studies. 1995. N 24 (Winter). P. 384-385.
13. Falk R. False Universalism and the Geopolitics of Exclusion: The Case of Islam // Third World Quarterly. 1997. N 18. March. P. 8-9.
14. Dunning J. H. Governments and the Macro-Organization of Economic Activity: A Historical and Spatial Perspective // Governments, Globalization and International Business. Oxford, 1997. P. 31-74.
15. Harcourt W. Civil Society Responds // Political Internationale. Bimonthly Journal of IPALMO. 2001. N 1/2.
16. Held D., McGrew A. Globalization: Entry for Oxford Companion to Politics // http://www.polity.co.uk/
17. Herman E. S. Corporate Control, Corporate Power. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1981.
18. Hirsch J. Nation-state, International Regulation and the Question of Democracy // Review of International Political Economy. 1995. N 2. Spring.
19. Koc M. Globalization as a Discourse // From Columbus to ConAgra: The Globalization of Agriculture and Food / Ed. by A. Bonanno et al. Lawrence: University Press of Kansas, 1994.
20. Lentner H. Globalization and Power // Rethinking Globalization(s): From Corporate Transnationalism to Local Interventions / Ed. by M. G. Schechter, P. M. Aulakh. London: Macmillan, 1999.
21. Lipietz A. The Nation and the Regional: Their Autonomy vis-a-vis the Capitalist World Crisis // Transcending the State Global Divide: A Neostructionalist Agenda in International Relations / Ed. by R. Palan, B. Gills. Boulder; Colorado: Lynne Rienner, 1994.
22. Lowi T. Our Millennium: Political Science Confronts the Global Corporate Economy // International Political Science Review. 2001. Vol. 22. N 2.
23. Ohmae K. The End of the Nation State: The Rise of Regional Economies. London, 1995.
24. Sassen S. Losing Control? Sovereignty in an Age of Globalization. New York: Columbia University Press, 1996.
25. Schechter G.M. Globalization and Civil Society // The Revival of Civil Society. Global and Comparative Perspectives / Ed. by M. G. Schechter. London: Macmillan, 1999.
26. Tobin J. A Proposal for International Monetary Reform // Eastern Economic Journal. 1989. N 4. July-October.
27. Waters M. Globalization. London; New York, 1996.
