CC BY
159
УДК 94.04.14.(072)
ББК Т3(0)4р+Т3(2Рос.Калм)р30
В. И. Колесник ОШИБКА ХАНА УБАШИ
В статье анализируются причины последней трансконтинентальной миграции евразийских кочевников, которую совершили приволжские торгоуты, вернувшись в 1771 г. из Восточной Европы в Центральную Азию. Автор полагает, что таким образом торгоуты пытались спасти свой суверенный самобытный мир от разрушающего воздействия превосходившей его по уровню развития, совершенно иной по характеру и поэтому казавшейся им опаснойрусской цивилизации. Эта попытка спасти традиционный кочевой мир была обречена на провал, потому что его эпоха закончилась вместе с феодализмом, и места для суверенного развития кочевого общества в Евразии не оставалось. Бежав из России, торгоуты подчинились Китаю. Их возвращение на историческую родину подвело символическую черту под историей Средних веков. Подобно тому, как падение Западной Римской империи в 476 г. поставило точку в истории Древнего мира, в этом плане «торгоутский побег» 1771 г. принадлежит к выдающимся событиям всемирной истории.
V.I. Kolesnik UBASHI-KHAN'S ERROR
The article analyzes the reasons of the last transcontinental migration of the Eurasian nomads, which was made by the Volga torghutswhen they returned from Eastern Europe to Central Asia in 1771. The author believes that it was torghuts's intention to save their sovereign distinctive world from damaging effects of Russian civilization that surpassed their level of development, had different nature and therefore was thought to be a dangerous threat to them. This attempt to save the traditional nomadic world was doomed to failure, because its era has ended with feudalism, and there was no space for an independent development of nomadic societies in Eurasia. Having left Russia the torghuts had to obey China. Their exodus to their historic homeland drew a symbolic line under the history of the MiddleAges. Compared to the fall of the Western Roman Empire in 476 which put an end to the history of the ancient world«torghuts's exodus» of 1771may be considered an outstanding event in world history.
Ключевые слова: Россия, Калмыки, Ханство, Торгоуты, Федераты, Кочевники, Миграция.
Keywords: Russia, Kalmyk, Khanate, Torgouts, Federates,Nomads, Мigrations.
5 января 1771 г. на юго-восточной окраине Европы произошло событие, не привлекшее к себе особого внимания ни современников, ни историков. Калмыки, уже полтора столетия обитавшие на просторах Нижнего Поволжья от Дона до Яика, внезапно откочевали на свою историческую родину в Центральную Азию. В историографии эта миграция известна под названием «торгоутского побега» и оценивается как явление регионального уровня.
Действительно, на исходе XVIII в. имели место более важные события. Промышленный переворот в Англии, война за независимость в Северной Америке - именно эти явления задали главное направление развитию человеческой истории в Новое время. Они вызвали структурообразующие последствия, смысл которых заключался в окончательном переходе от феодализма к капитализму, от Средних веков к Новому времени. Однако в своем роде «торгоутский побег» был не менее значим, чем эти исторические феномены, и тесно связан с ними.
Как известно, достоверность картины прошлого во многом зависит от того, насколько ему адекватна периодизация истории. И здесь историческая наука не может обойтись без выделения событий, исполняющих роль условных вех в пограничных зонах, соединяющих разные исторические эпохи. Речь идет именно о вехах, поскольку исторический процесс многопланов, и его составляющие - экономика, политика, культура - развиваются вразнобой и никогда в один и тот же момент не находятся в точках равной высоты. События на роль таких вех отбираются не случайно. Они попадают в поле зрения потому, что наиболее полно и ярко воплощают в себе господствующие тенденции переломных этапов, имеют яркую символическую окраску. В их последовательности неизбежно устанавливается иерархия. Одни выходят на первый план, другие отступают в тень.
Рубеж Средних веков и Нового времени датируется историками в зависимости от собственного понимания приоритетов либо второй половиной XIV в., концом XV - началом XVI вв., серединой XVII в., последней третью XVIII в.[7; 8; 25]. Представляется, что важным аргументом в пользу последней точки зрения может послужить причисление к условным вехам обойденного вниманием историографии «торгоутского побега» 1771 г.
В этой связи важно вспомнить, что условной вехой, отделяющей Античность от Средних веков, признано формально-юридическое упразднение Западной Римской империи в 476 г., хотя никакого реального воздействия на ход исторического процесса оно не оказало.
Несравнимо более важным было вторжение в Европу гуннов в 375 г., которое ознаменовало перемену главного вектора человеческих миграций. Если в Древности он был ориентирован с Запада на Восток, то в Средние века - с Востока на Запад. Главной дорогой миграций средневековья стал евразийский степной пояс, протянувшийся почти на 7 000 км от Маньчжурии до Венгрии [30]. Гунны, первые на этой дороге, начали ее в Джунгарии в середине II в. и закончили, растворившись среди других народов, в Паннонии во второй половине V в. За гуннами в Паннонию в 560-е годы пришли авары и создали здесь каганат, который в 796 г. был уничтожен Карлом Великим. В 896 г. в Паннонии осели и основали королевство венгры, вышедшие из Приуралья. Венгров вытеснили в Паннонию печенеги, которые в IX в. перешли Волгу и Дон и заняли все Северное Причерноморье вплоть до нижнего течения Дуная. В XI в. они были разгромлены половцами, частично уничтожены, частично рассеяны и впоследствии ассимилированы в Румынии, Венгрии и на Балканах, где они укрылись от половцев. Половцы, или кипчаки, в свою очередь перешли Волгу в середине X в. и дошли до Карпат. Они заняли огромную территорию от отрогов Тянь-Шаня до Дуная, которая в XI-XV вв. так и называлась Половецкая земля, или Дешт-и-Кипчак. Половцев разгромили монголы, которые впервые проникли в Европу через Дербентские ворота в 1222 г., дошли в 1241 г. до Польши, но после поражения под Оломоуцем от немецких и чешских рыцарей повернули назад. Крайней границей их распространения на Запад остались Карпаты [26].
Последними в этой череде кочевых азиатских народов оказались калмыки, которые начали свой путь в конце XVI в. и в середине XVII в. заняли Волго-Уральское междуречье. Примечательно, что свое движение на Запад калмыки, подобно гуннам, начали из Джунгарии и остановились там, откуда гунны начали свои знаменитые завоевания в Европе.
Таким образом, миграции кочевников из Азии в Европу образуют особый пласт в жизни феодального общества. Каждая волна кочевых переселений обладала соб-
ственной степенью воздействия на мир Средневековья. Вторжение гуннов имело структурообразующие последствия в масштабах всей Европы. Оно непосредственно инициировало Великое переселение народов, которое окончательно подорвало этническую, экономическую, социальную и политическую основы античного мира и тем самым освободило становление основ феодального общества. Влияние авар, венгров, печенегов, половцев ограничилось рамками политической истории. Монгольское завоевание предопределило совершенно особый характер российского феодализма. Присутствие калмыков в Нижнем Поволжье стало одним из факторов политической истории здесь и в Причерноморье. В борьбе за влияние в этом регионе между Россией и Турцией оно помогло склонить чашу весов в пользу первой.
В целом же влияние кочевников на европейские дела постоянно уменьшалось, что особенно отчётливо проявилось в сужении территории их расселения. Гунны, авары, венгры обитали в Паннонии и отсюда в своих набегах доходили до южных оконечностей Пиренейского и Апеннинского полуостровов. Проникновение печенегов и половцев ограничилось Балканским полуостровом. Пределом распространения монголов стали Карпаты. Калмыки локализовались в Нижнем Поволжье.
При этом прослеживается зависимость между сжиманием ареала расселения номадов и динамикой феодальных отношений. Феодализм развивался медленнее и сохранялся дольше в тех регионах, которые продолжительное время находились под прямым контролем или испытывали на себе особенно сильное опосредованное влияние кочевников.
При переходе от Средних веков к Новому времени вектор евразийских миграций вновь меняется. Навстречу затухающей переселенческой волне с Востока с рубежа XVT-XVП вв. поднимается волна с Запада. Первый этап русской колонизации Сибири открывается походом Ермака в 1581 г. и в 1618 г. завершается основанием Кузнецкого острога. Тогда были основаны Тюмень, Тобольск, Пелым, Березов, Тара, Верхотурье, Туринск, Томск [18; 24]. В Тару прибыл в 1606 г. первый посланец к русским властям от калмыков Катачей Бурулдаев за разрешением на кочевание по рекам Камышлову и Ишиму и торговлю в Таре [21]. Так впервые соприкоснулись двигавшиеся навстречу друг другу русские и калмыки.
На втором этапе (1619-1719) [29; 22; 1] встречное движение двух народов происходило параллельными курсами. Русские селились в северном лесном и лесостепном поясе, калмыки - в южном степном. До определенной степени это снижало остроту неизбежных конфликтов. Западная граница соприкосновения русских и калмыков время обозначалась Белгородской чертой, отстроенной Русским государством в 1635-1646 гг. от Ахтырки на юге через Белгород, Новый Оскол, Острогожск, Воронеж, Козлов до Тамбова на севере.
Третий этап пришелся на XVIII в. В это время русское население смещается на юг, а Великая степь окружается укрепленными линиями. В 1718 г. началось сооружение Царицынской линии, соединившей Дон и Волгу в месте их наибольшего сближения. В 1739 г. по р. Яику от г. Гурьева до Верхне-Уральска была заложена Оренбургская линия, которая отсекла от Великой степи его европейскую половину. В том же году по р. Уй до крепости Звериноголовской ее продолжила Уйская линия. Далее в 1752-1754 гг. через Петропавловск на р. Ишиме до Омска была устроена Та-боло-Ишимская линия. Здесь она сомкнулась с обустроенной в 1745-1750 гг. Иртышской линией, которая длилась на юго-восток по Ишиму до Усть-Каменогорска [16]. С юга калмыцкую степь замкнула по Тереку Кизлярская линия.
И как бы подводя черту под переменой вектора евразийских миграций, в 1771 г. калмыки возвращаются из Европы в Азию. Эпоха великих переселений азиатских номадов завершилась.
Именно сокращением в XVIII в. площади кочевий, которые до этого были вполне достаточны, поскольку простиралась от предгорий Северного Кавказа до Самары с юга на север и от Урала до Дона с востока на запад, а также затруднением доступа к самым обильным кормами и водами местам вследствие колонизации заволжских степей объясняют «торгоутский побег» калмыковеды с XIX в. и до настоящего времени. В числе других причин называются «ликвидация относительной самостоятельности Калмыцкого ханства и подчинение калмыков действию общероссийских законов», «упорно и последовательно проводимая политика христианизации» калмыков, падёж скота в суровую зиму 1767/68 гг., обременительное участие в русско-турецкой войне 1768-1774 гг. [9, Т. 1, с. 421-426].
При этом достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться, что опоясанная укреплёнными линиями территория калмыцких кочевий практически не уменьшилась. Она по-прежнему простиралась от Терека до Самары и от Урала до Дона и составляла, по самым скромным подсчетам, более 450 тыс. кв. км.
Что касается колонизации, то в XVIII в. переселенцы осваивали наиболее отдаленные от калмыцких кочевий Саратовский и Петровский уезды Саратовской губернии. В Дмитриевском и Царицынском уездах вообще не было земледельческого населения. В Астраханской губернии русское население увеличивалось, главным образом за счет его притока в Астрахань. Нижнее Поволжье и Северный Кавказ начали осваиваться только с 1780-х гг., когда из Заволжья ушла большая часть калмыков [10, с. 74-91].
Относительно доступа к воде сами калмыки свидетельствовали, что в 1766 г., когда «все скотские корма выгорели» от засухи, многие улусы вынуждены были «прижаться» к Волге, где «по множеству народа и скота ныне в скотском корму является недостаток, отчего в прокормлении онастановится не без нужды» [27, с. 186]. Таким образом, не было дефицита ни кочевий, ни волжских водопоев, ни прибрежных пастбищ, якобы подрывавших традиционную экономику и вызвавших «торгоутский побег».
Что касается падежа скота, то кочевая экономика по определению была подвержена такого рода периодическим кризисам. «От великих морозов и глубоких снегов» скот у калмыков пропадал, и «улусы приходили в крайнее изнеможение» в 1711/12, 1732/33, 1739/40 гг. В 1765 и 1766 гг. «все скотские корма выгорели» от засухи [11, с. 79; 27, с. 186].
Относительно военных тягот следует отметить, что в войну калмыки выступили в апреле 1769 г., а план ухода из России начал обговариваться на тайных совещаниях калмыцкой элиты не позднее февраля 1767 г. [9,Т. 1, с. 419, 425]. Причинно-следственной связи между этими событиями не было.
Не было и «упорно и последовательно проводимой политики христианизации». Была другая проблема в русско-калмыцких отношениях. Русские власти были обязаны возвращать в улусы всех калмыков, неважно по каким причинам бежавших от своих владельцев, за исключением тех беглецов, которые принимали христианство [23,Т. II. № 672]. Но решалась эта коллизия без видимых трудностей. Аюка-хан (первенствующий тайша с 1669, хан с 1690 - 1724) получал за каждого новокрещён-ного калмыка по 30 руб. отступных. А крестившимся калмыкам запрещалось ездить в улусы для склонения сородичей к чужой вере, и вообще предписывалось селить их подальше от улусов [23, Т. III. № 1591; Т. V. № 3062].
Правда, в бытность астраханским губернатором А.П.Волынского в 1724 и 1725 гг. появились указы «О калмыках, чтоб склонять владельцев и законников их в христианство дачею и учением и книги нужные перевести на их язык» и «О приискании учителей способных обращать калмыков к благочестию» и «Инструкции Иеромонаху Никодиму. - О просвещении новокрещеных Калмыков учением Христовым» [23,Т. VII. № № 4427, 4492, 4683].
О практических результатах этой инициативы сообщает «Реестр калмыкам обоего пола, вышедшим из разных улусов, крещенным и некрещенным живущим при городах в Саратове, в Дмитриевске, и в Царицыне с показанием кто откуда и когда вышел» за 1728-1733 гг. Всего за шесть лет вышло 589 душ, из них крещенными названы 338 душ [2, Ф. 119. Оп. 1. 1728-1734 гг. Д. 23].
Царской администрации нельзя отказать в способности извлекать опыт из ошибок. Миссионерская деятельность Никодима Леенковича завершилась, едва начавшись. Даже принятие в 1741 г. православия вдовой Дондук-Омбо ханшей Джаной и ее детьми не вызвало в Санкт-Петербурге у лиц никаких иллюзий относительно перспектив христианизации калмыков и, соответственно, непродуманных действий в этом плане. Прием в православие был ограничен. Определением Верховного кабинета от 4 февраля 1736 г. было предписано: «калмык, которые в улусах учинят буйство или иное какое явное злодейство, хотя для крещения будут приходить в российские города, не принимать, а отдавать по-прежнему в улусы». Позднее Сенат ввел запрещение на крещение должников, не рассчитавшихся со своими кредиторами [4, ВыпИ, с. 528-529]. Таким образом, «политика христианизации» осталась не более чем кратким досадным эпизодом в русско-калмыцких отношениях в XVIII в.
Ограничение суверенитета назвали Убаши и нойоны единодушно назвали причиной своего ухода из российского подданства: «что они во всем их поведении прежних своих прав и законов лишились, а принуждены были исполнять одни российские повеления и без российского пристава во обществе своем по внутренним делам ничего делать власти не имели» [19,Ф. 36. Д. 431. Л. 16].
Действительно, царская администрация участвовала во внутренних делах калмыков. Впервые это произошло в 1722 г. по просьбе Аюки-хана, который, воспользовавшись личным участием Петра I в Персидском походе, дважды лично «просил их Императорское Величество о содержании по нем, хане, жены его и детей в высочайшей Их Императорского Величества милости и о учинении по нем наследником старшего сына его Черен Дондука. И по тому его прошению он, Аюка, и с фамилиею его высочайшею милостию Их Императорского Величества обнадежен» [3, с. 35].
Обещание было выполнено, после смерти Аюки возглавил ханство Церен-Дондук (1724-1735). Случилось это благодаря поддержке русских и вопреки позиции самих калмыков. Казалось, Российское государство удачно воспользовалось возможностью влиять на Калмыцкое ханство. Однако вскоре выяснилось, что всё обстоит ровно наоборот. В ханстве началась гражданская война, ситуация полностью вышла из-под контроля русских властей, которые осознали, что манипулировать калмыками нельзя.
Поэтому Церен-Дондук был отрешен от должности, и отправлен в Петербург, где скончался в январе 1738 г. [2, Ф. 119.Оп. 1. 1738 г. Д. 18]. Его злейший противник, открыто отрицавший право России на какое-либо вмешательство в калмыцкие дела Дондук-Омбо (1735-1741), присягнул на верность российской короне и был пожалован титулом хана [23, Т. X, № 7191]. Российская администрация не вмешивалась в его правление, пока он сам не просил о содействии.
Переход власти к Дондук-Даши (1741-1757) и Убаши-хану (1757-1771) произошёл при участии российской администрации, о которой просили все претенденты на власть. Однако возможности выбирать из претендентов у нее не было. Империя фактически лишь санкционировала выбор калмыцкой элиты, поддерживая самого достойного из нее - как это было, когда она признала Дондук-Омбо - и тем самым оптимизировала переход власти, сокращая поле для кровопролития и междоусобиц.
И ханы, и нойоны стремились к власти - одни в масштабах ханства, другие в масштабах улусов. Для достижения этих взаимоисключающих целей они охотно прибегали к поддержке Российского государства и готовы были платить за нее военной службой. Но они не хотели расплачиваться за помощь в обретении власти какой-то ее частью, подчиняясь совершенно чуждому им государству.
В Санкт-Петербурге это понимали и проводили соответствующую политику. Типичным ее проявлением является Указ от 14 апреля 1742 г. астраханскому губернатору В.Н.Татищеву, предписавший не вмешиваться в калмыцкие проблемы, предоставив их регулирование самим калмыкам по их законам, и, чтобы не вызвать подозрений в посягательстве на их вольности, на многое «сквозь перстов смотреть» [19,Ф. 36. Д. 150. Л. 63].
Таким образом, в реальности никакой «ликвидации относительной самостоятельности Калмыцкого ханства и подчинения калмыков действию общероссийских законов» в рассматриваемый период не было.
Но что же тогда стало причиной «торгоутского побега»? Представляется, что она таилась в самой природе русско-калмыцких связей в XVII-XVIII вв. Для них имеется точное определение «федератские отношения» (от лат. йэе^Б - союз, союзный договор), которые впервые появились в Римской империи периода упадка [13].
Федераты (foederati) отличались от союзников (босп). Различие состояло в том, союзные договоры Рим навязывал соседям во время роста своего могущества, для закрепления господства над ними [17]. ,FoederatГ сами навязывали союзничество Риму в период его упадка исключительно для собственных выгод без реального подчинения Империи.
Федераты получали под расселение пограничную имперскую провинцию, вещевое и денежное довольствие от имперских властей, никаких налогов Империи не платили, сохраняли полное самоуправление и брали на себя единственное обязательство - воевать на стороне Империи, в первую очередь, защищать свою провинцию от её врагов.
Федератские отношения были персонифицированными и устанавливались от имени императоров с варварскими вождями. Поэтому в случае смерти одной из сторон foedus автоматически расторгался и затем возобновлялся, причем иногда на иных условиях [6, с. 38].
Федератские отношения позволяли германским анклавам внутри Империи сохранять свою самобытность. Foedus,ы не сопровождались для варварских племен гражданско-правовыми последствиями: федераты не получали гражданства, не вписывались фискальную систему Рима» [14, с. 47].
Всё это в полной мере было присуще русско-калмыцким отношениям. Шерти-foedus,ы сопровождали каждое персональное обновление власти. Хан Аюка шерто-вал в 1673 г. царю Алексею Михайловичу, в 1677 г. - царю Федору Алексеевичу, в 1683 г. - царям Иоанну и Петру Алексеевичам, в 1724 г. Церен-Дондук - Петру I [23,Т. I, № 540; Т. II, № 672, № 990; Т. VII. №. 4576].
В шертовальных записях ни слова не говорится ни о подчинении русским властям административных, правовых и иных институтов калмыцкого общества, ни о распространении на него каких-то элементов российской налоговой системы, каких-то иных поборах или повинностях в пользу России, кроме обязательства военной службы против её врагов.
Таким образом, шерти не содержали даже намека на инкорпорирование калмыков в состав Российского государства на условиях подданства. Более того, калмыки с каждой новой шертью от «послушания» и «подданства» уходили всё дальше и, наконец, в 1690 г. провозгласили фактически суверенное Калмыцкое ханство на юго-восточной окраине России.
О чём, в частности, свидетельствует заключенное 30 сентября 1708 г. соглашение с характерным заглавием «Договорные статьи Калмыцкого Аюки Хана, учиненные на речке Ахтубе с Ближним Министром, Казанским и Астраханским Губернатором Петром Апраксиным. - О вечном и верном Российскому Государю со всеми улусами подданстве, о всегдашнем при Волге кочевании, о защищении низовых городов от всех неприятелей, о неперехождении ему на горную сторону реки Волги, об удержании Чеметя и Мункотемиря от набегов и о преследовании чеченцев и ногайцев» [23, Т. IV, № 2207].
При этом судьбы германских и калмыцких федератов оказались различными, что обусловило кардинальное различие исторических эпох, которые им выпали.
В Риме федератство прошло 5 этапов эволюции. Во-первых, foedus solitum (простой), как правило, против других варваров без каких-либо материальных и территориальных обязательств со стороны Рима. Во-вторых, foedus muneris (союз на жаловании) с выплатой определенного довольствия. В-третьих, foedus terrae - союз с наделением федератов землей. В-четвёртых, foedus summum (полный) с принятием варваров «в подданство», при котором император утверждал власть вождя племени. В-пятых, foedus superior (высший) с предоставлением варварам провинции в собственное управление и наделением их вождя высшими императорскими званиями и титулами. Эта стадия предшествовала возникновению самостоятельных варварских государств и подготовляла эту государственность [14, с. 50-57].
Таким образом, Римская империя задействовала германских федератов в период своего упадка как механизм выживания, и этот выбор стал для неё, в конечном итоге, гибельным. Федератские отношения усиливали зависимость распадавшейся поздней Римской империи от варваров, которые стремились к созданию на её развалинах собственных государств, а foedus" ы политически и юридически оформляли её распад [15, с. 89, 95; 14, с. 69].
Российское государство использовало федератские отношения в период своего подъёма как механизм усиления и экспансии, что несло в себе фатальную угрозу кочевому суверенитету.
Калмыцкая элита вдруг осознала угрозу интеграции в чуждую ей во всех отношениях российскую цивилизацию. Не сокращение площади кочевий, а то, что их приволжская сердцевина, которая долгое время не имела границ, а именно в этом была их главная ценность, вдруг оказалась заключённой в жесткие рамки, встревожило калмыков. В этом был знак принципиальной угрозы кочевому образу жизни как таковому.
Империя гарантировала калмыцкой элите сохранение социального ранга и власти над простолюдинами по калмыцким законам в российской общественной системе и
возможность влиться в имперскую аристократию, обменяв кочевой суверенитет на княжеские титулы, офицерские звания, поместья и крепостных крестьян. Первыми такой выбор - потому что другого у них не было - сделали князья Петр и Анна Тай-шиных, Алексей и Вера Дондуковы.
Добровольно этот выбор, осознав его фатальную неизбежность, сделал только хо-шоутский нойон Замьян. В 1766 г. он попросил и получил у царского правительства финансовые и материально-технические средства для обустройства стационарного поселения для себя и своих подданных, а своего девятилетнего пасынка Тюменя отправил в Астрахань учиться русскому языку и грамоте. Что вызвало крайнее недовольство всех остальных калмыцких владельцев и породило, по мнению М.Г. Ново-летова, мысль об откочевке [20, с. 39].
Итак, во второй половине XVII в. торгоуты оказались перед альтернативой - адаптация к российской цивилизационной системе ценой утраты суверенитета или его сохранение в неприкосновенности ценой отказа от приволжских кочевий.
Торгоутская элита выбрала второй вариант и начала готовить возвращение на историческую родину ойратов в Центральной Азии - в Джунгарскую котловину - обезлюдившую и никому не подвластную после разгрома в 1758 г. Цинской империей Джун-гарского ханства. Здесь, в этническом очаге ойратов, Убаши, всё взвесив и продумав, хотел продолжить самобытную историю Калмыцкого ханства, единственного после гибели двух других - Джунгарского и Хошоутского - государства ойратов.
Это был великий и дерзкий план, но Убаши-хан ошибся в главном. Он не знал, что в 1760 г. Цинская империя создала в Джунгарии и Восточном Туркестане провинцию с символическим названием Синьцзян (Новая линия), непосредственно выходившую к Иртышской линии Российской империи [5]. Таким образом, китайцы замкнули Великую степь с востока. И не понимал того, что понял Замьян - торгоутам некуда было возвращаться. Места для суверенного существования номадов, за которыми сохранилась только срединная, самая бесплодная часть евразийского степного пояса, практически не оставалось. Эпоха кочевых империй прошла.
В июле 1771 г. почти у цели своего героического кочевья торгоуты были встречены китайскими пограничными постами, и это стало самым тяжелым из всех испытаний, выпавших на их долю за все время пути. Семь дней совещался Убаши с нойонами о том, что сказать китайцам о целях прибытия торгоутов, и наконец объявил, что единственной причиной и целью возвращения торгоутов является желание вступить в подданство Китайской империи [12, с. 331-333].
Тогда торгоутам была оказана гуманитарная помощь: продовольствие, ткани, юрты, скот для обзаведения хозяйством. Их вождям были пожалованы высокие китайские титулы и выделены земли в четырёх удаленных друг от друга внутренних районах Синьцзяна. Здесь они могли кочевать, управлять подданными по своим обычаям, но под жестким контролем и служить Цинам по китайским правилам [28].
Иными словами, Убаши привел своих подданных к тому будущему в Китае, от отдаленной опасности которого он уводил их из России. Убаши получил от императора Цяньлуна титул хана и умер в 1774 г. в возрасте 29 лет, ненадолго пережив крах своих надежд.
На Волге осталось не более трети калмыков. Ареал их расселения сжался, почти целиком перейдя на левый берег Волги. Ханство упразднилось и превратилось во внутреннюю российскую провинцию, хотя и сохранив гораздо большую административно-культурную автономию, нежели торгоуты в Синьцзяне. История калмыков как федератов России завершилась.
Итак, в последней трети XVIII в. за многие тысячи километров друг от друга произошли четыре разноплановых по содержанию события. Промышленный переворот в Англии, революции в Северной Америке и Франции повлекли за собой кардинальные социально-экономические и политико-идеологические перемены, смысл которых заключался в ускоренном и окончательном утверждении буржуазных отношений во всем мире. «Торгоутский побег» имел значение только для региональной политической истории. Тем не менее все эти четыре события были одного порядка, а их синхронность не была случайной.
В уходе калмыков символически сфокусировалась суть произошедшего на Западе переворота. Он подвел зримую черту под эпохой феодализма. Некогда появление кочевников-гуннов в Европе, хронологически совпав с другими событиями, вместе с ними открыло Историю Средних веков. Последующие волны кочевников вместе с феодализмом распространялись в Европе и вместе с феодализмом отступали из Европы. Последние в их роде - калмыки по следам своих далеких предков гуннов пришли в Европу из Джунгарии и туда же возвратились. Это возвращение азиатских номадов в исходный пункт своего движения на Запад в 1771 г. закрывает историю Средних веков. Образно говоря, феодализм вместе с калмыками ушел из Европы. Подобным образом формально-юридическое упразднение Западной Римской империи в 476 г. закрыло Историю Древнего мира. Погубив Калмыцкое ханство, Убаши-хан вписал имя калмыков во всемирную историю.
Список литературы
1. Александров А.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). - М., 1969.
2. Архив внешней политики России.
3. Бакунин В.М. Описание калмыцких народов и особливо из них торгоутского, и поступков их владельцев. Сочинение 1761 года. Элиста, 1995.
4. Витевский В.И. И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Историческая монография. Вып. 1-5. Казань, 1889-1897.
5. Гуревич Б.П. Вторжение Цинской империи в Центральную Азию во второй половине XVIII века и политика России // История СССР. 1973. № 2.
6. Ермолова И.Е. Римская империя и федераты в IV веке // Новый исторический вестник. 2001. № 2 (4).
7. Жуков Е.М. К вопросу о критериях периодизации истории. // Новая и новейшая история. 1979. № 1.
8. Ивонин Ю.Е. Позднее средневековье или ранняя новая история. // Вопросы истории. 1987. № 1.
9. История Калмыкии с древнейших времён до наших дней: в 3-х т. Элиста, 2009.
10. Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав населения. М., 1990.
11. Колесник В.И. Демографическая история калмыков в XVII-XIX вв. Элиста, 1997.
12. Колесник В.И. Последнее великое кочевье: Переход калмыков из Центральной Азии в Восточную Европу и обратно в XVII и XVIII вв. М, 2003.
13. Колесник В.И. Последние имперские федераты (калмыки в составе России в XVП-XVШ вв.) // Вестник Прикаспия: археология, история, этнология. № 5. Элиста, 2015.
14. Коростелин В. А. Варвары-федераты и падение Рима (Об эволюции, типологии и классификации позднего федератства в ГУ-У вв. н. э.) // Вестник МГУ. Серия 8 История. 2006. январь-февраль. № 1.
15. Корсунский А.Р. Вестготы и Римская империя в конце IV - начале V века // Вестник МГУ. М., 1965.
16. Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Ч. 2-3. СПб., 1861-1865.
17. Маяк И. Л. Характер и роль «Со1отаЯотапа» в распространении римской власти на Апеннинском полуострове // Вестник древней истории. М., 1956. № 2.
18. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1-2. - М.-Л., 1937-1941.
19. Национальный архив Республики Калмыкия
20. Новолетов М.Г. Калмыки: Исторический очерк. СПб., 1884.
21. Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967.
22. Покшишевский В.В. Заселение Сибири. - Иркутск, 1951.
23. Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое.
24. Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XVIII в. -М., 1972.
25. Садовая Г.М. К дискуссии о периодизации истории стран Европы и Америки. // Новая и новейшая история. 1996. № 1.
26. Степи Евразии в эпоху средневековья. - М., 1981.
27. Цюрюмов А.В. Социально-экономическое состояние Калмыцкого ханства накануне откочевки во второй половиуе XVIII в. // Экономическая история России: проблемы, поиски, решения: Ежегодник. Вып. 5. Волгоград, 2003. С. 186.
28. Чернышев А.И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII в. М., 1990.
29. Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII - начале XVIII вв. - М.-Л., 1946.
30. Экологические очерки о природе и человеке / Под ред. Б. Гржимека. - М., 1988.
