CC BY
14
DOI 10.26105/SSPU.2020.65.2.024 YAK 94(571.121)"19":342.5 ББК 63.3(253.3)62-3
Д.Н. ШКАРЕВСКИИ
D.N. SHKAREVSKY
ОРГАНЫ ТУЗЕМНОЙ ЮСТИЦИИ
И ОБЫЧНОЕ ПРАВО ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1920-х гг.
THE NATIVE JUSTICE AND THE CUSTOMARY LAW IN THE SECOND HALF OF THE 1920s.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Ханты-Мансийского автономного округа-Югры в рамках научного проекта № 18-49-860012 «Формирование и развитие судебной системы ХМАО
в 1930-1950-е гг.»
The reported research was funded by Russian Foundation for Basic Research and the government of the Khanty-Mansiysk Autonomous Okrug-Yugra, grant № 18-49-860012 "The formation and development of the judicial system of the Khanty-Mansiysk Autonomous Okrug in the 1930-1950s."
Создание и деятельность туземных судов относятся к малоизученным темам. В статье уточняется процесс создания туземных судов на современной территории ХМАО-Югры и ЯНАО во второй половине 1920-х гг.
Цель статьи состоит в выявлении особенностей реализации данного проекта, а также в определении причин его неудачи.
Статья основана на широком круге ранее не опубликованных архивных источников. При написании статьи автор основывался на использовании принципа историзма и сравнительно-исторического метода.
Автор приходит к выводу о том, что местные органы власти стремились реализовать проект по повышению статуса северных регионов и расширению автономии за счет реализации трех групп мероприятий. К первой группе относятся мероприятия, связанные с созданием органов туземной юстиции. Однако, несмотря на согласие центра, местные власти не смогли оперативно создать сеть туземных судов. К тому же качество их работы было достаточно низким. Ко второй группе относятся мероприятия по изучению и внедрению в судебную практику обычного права коренных народов. Однако во многих регионах деятельность по их реализации более походила на имитацию. Зачастую прокуратура, на которую и были возложены эти задачи, просто саботировала данное направление. Третья группа мероприятий связана с внесением поправок в УК РСФСР для выделения особой группы преступлений, характерных для северных регионов. Однако властям даже не удалось составить полный список преступлений, которые бы можно было отнести к данной группе. Единственным успехом в данном направлении являлось создание проекта «Северного кодекса», который так и не был принят.
К основным причинам неудачи попытки повышения статуса северных регионов относятся: отсутствие развитых горизонтальных связей между ними, централизация власти в конце 1920-х гг. и переход к политике коллективизации и индустриализации в стране.
The creation and operation of native courts are among little-studied topics. The article specifies the process of creating native ships on the modern territory of the Khanty-Mansi Autonomous Okrug-Yugra and Yamalo-Nenets Autonomous Okrug in the second half of the 1920s.
The purpose of the article is to identify the features of the implementation of this project, as well as to determine the reasons for its failure.
The article is based on a wide range of previously unpublished archival sources. When writing the article, the author was based on the use of the principle of historicism and the comparative historical method.
The author concludes that local authorities sought to implement a project to improve the status of the northern regions and expand autonomy through the implementation of three groups of activities. The first group includes activities related to the establishment of indigenous justice bodies. However, despite the consent of the center, local authorities were
unable to quickly create a network of native ships. In addition, the quality of their work was quite low. The second group includes measures for the study and implementation of the customary law of indigenous peoples in judicial practice. However, in many regions, the activities for their implementation were more like imitation. Often the prosecutor's office, which was entrusted with these tasks, simply sabotaged this area. The third group of measures is connected with the amendment of the Criminal Code of the RSFSR to highlight a special group of crimes characteristic of the northern regions. However, the authorities were not even able to compile a complete list of crimes that could be attributed to this group. The only success in this direction was the creation of the Northern Code project, which was not adopted so.
The main reasons for the failure of attempts to increase the status of the northern regions include: the lack of developed horizontal ties between them, centralization of power in the late 1920s. and the transition to a policy of collectivization and industrialization in the country.
Ключевые слова: туземные суды, специальные суды, обычное право.
Key words: native courts, special courts, customary law.
Введение. В современной литературе описаны отдельные аспекты формирования и деятельности туземных судов в северных районах СССР, а также изучения обычного права представителей коренных малочисленных народов Севера (КМНС) [8, 12, 11, 10, 9, 14, 13]. Представляется, что эти явления были частью более крупного процесса по повышению статуса данных территорий, расширению их автономии и включению туземных судов в состав органов специальной юстиции, а также для использования норм обычного права народов Севера в судопроизводстве.
С 1917 г. в Советской России формируется две системы органов юстиции - общая и специальная. Согласно ст. 2 Положения о Судоустройстве РСФСР 1922 г., к органам специальной юстиции относились военные трибуналы, военно-транспортные трибуналы, особые трудовые сессии народных судов, земельные комиссии, арбитражные комиссии.
По мнению автора, местные власти попытались реализовать данный проект с помощью реализации трех основных групп мероприятий: создание туземных судов; изучение обычного права КМНС и эксперимента по его применению на практике, что привело к созданию проекта т.н. «Северного кодекса»; попытка определения особой группы преступлений, характерных для северных территорий (т.н. «бытовые преступления [на Тобольском севере]») и внесение соответствующих поправок в УК РСФСР.
Цель статьи состоит в выявлении особенностей реализации данного проекта, а также в определении причин его неудачи.
Материалы и методы. Статья основана на широком круге ранее не опубликованных архивных источников. При написании статьи автор основывался на использовании принципа историзма и сравнительно-исторического метода.
Результаты и обсуждение результатов. Процесс создания органов специальной юстиции на Севере начался с лоббирования местными властями идеи по созданию туземных судов. Географическая удаленность, небольшая плотность населения вызывали недовольство представителей КМНС по организации судопроизводства на данных территориях [6, л. 34а]. Воспользовавшись этим, местные власти настойчиво лоббировали идею создания особых судов для данной категории населения [14, с. 55].
Центральные органы власти длительное время затягивали с разрешением данного вопроса. Достаточная нормативно-правовая база для организации и деятельности туземных судов появилась лишь в конце 1927 г. Однако в Постановлении ЦИК СССР от 1 июня 1927 г. «О возложении судебных функций на туземные органы управления северных окраин» подчеркивалось, что разрешение на их создание и деятельность было дано лишь в качестве временной меры.
Несмотря на положительное разрешение вопроса о создании органов туземной юстиции в центре под давлением местных элит, складывается впечатление, что последние оказались не готовы к этому. Дело в том, что создание этих органов серьезно затянулось. Так, на территории ХМАО-Югры с 1 января 1928 г. действовал лишь Балыко-Пимский туземный суд [4, л. 1]. Ряд судов (Казымский и Сосьвинский) не были сформированы до конца 1928 г. [2, л. 224]. Тазовский совет организовал судебную работу лишь с середины 1928 г. [6, л. 96].
К этому следует добавить, что нагрузка на эти органы оказалась небольшой: Балыкский родовой суд рассмотрел в первой половине 1928 г. лишь 8 дел [7, л. 177-178]; а районный туземный суд Балыко-Пимского тузРИКа с 1 октября 1928 г. по 20 марта 1929 г. рассмотрел 5 дел из 6 поступивших [1, л. 5]. Тазовский суд за июль-октябрь 1928 г. рассмотрел 13 дел [6, л. 97]. Из этого правила были исключения. К примеру, в первой половине 1928 г. Шурышкарский тузРИК рассмотрел 67 судебных дел. Однако и эту нагрузку следует признать достаточно небольшой (в среднем, 11 дел в месяц). Всего же туземные суды Шурышкарского района рассмотрели немногим более 80 дел (13 дел в месяц).
Также были существенные претензии к качеству работы данных органов, т.к. они нередко нарушали действующее законодательство. К примеру, не соблюдались правила подсудности (принимали к разрешению дела, одной из сторон в котором выступали кооперативные организации [1, л. 6], рассматривали дела «о шаманстве», дела «о взыскании царских долгов»); определяли такие виды наказаний, которые не имели права выносить (запрещение сходиться супругам без решения тузсовета), штрафовали в случае заявления отвода суду, нарушали принцип «никто не может быть судьей в собственном деле» [3, л. 128об.-129]. Также нарушались правила, определявшие состав суда. В исключительных случаях суд мог состоять из судьи и двух выборных заседателей, однако это исключение стало правилом. Суды рассматривали дела очень медленно, в надежде на примирение сторон. Все эти факторы вызывали недоверие местного населения к этим судебным органам и их значение, вероятно, снижается в конце 1920-х - начале 1930-х гг.
Следующей составляющей проекта по повышению статуса северных территорий и расширению их автономии являлась деятельность по изучению обычного права местного населения и создание проекта т.н. «Северного кодекса».
Интерес к изучению обычного права местные власти стали проявлять с середины 1920-х гг. К примеру, уже в конце 1925 г. П.С. Ярославцевым была составлена записка «О юридических обычаях (обычном праве) остяков северной части Тобольского округа (район с. Мужи)» [6, л. 2-10]. В предисловии к данной записке отмечалось, что, несмотря на работу большого количества этнографических экспедиций по его изучению, это первое систематизированное описание обычного права.
Записка идеализирует общинно-родовые отношения коренного населения и обычное право, а основной причиной их разложения называет деятельность торговцев и князей в дореволюционный период. При этом автор отмечает, что значение старейшин уже не играет существенной роли, а «вся власть ... в настоящее время находится у выборных, ... поскольку они аккредитованы ею от сельсовета».
По мнению автора, в XX в. обычное право («закон тундры») очень серьезно изменилось, эволюционировало. К примеру, при характеристике семейного права автор указывал на наличие требования не заключения браков между родственниками до девятого колена. Однако отмечал несоблюдение местным населением этой нормы обычного права и делал вывод о том, что ранее к соблюдению этого правила относились более строго.
Составитель записки уточнял обычай левирата, согласно которому разрешалось только младшему брату после смерти старшего брать в жены вдову
(в случае смерти младшего брата старший не мог пойти на это). Описывалась традиция, согласно которой, замужние женщины должны были скрывать лицо от мужчин-родственников мужа. Указывалось на то, что основная масса браков (до 60%) не регистрировалась и являлась «простым сожительством».
В дореволюционный период браки заключались в церкви. Однако развод в случае заключения такого брака не оформлялся, «заключалось новое сожительство». Брак представлял сделку по купле-продаже женщины, которая рассматривалась как новая работница в семье мужа. Жених должен был уплатить калым за невесту, в случае же наличия нескольких претендентов невесту получал тот, кто готов был заплатить больший размер калыма. В итоге применения данной нормы обычного права получил развитие обычай воровства невест и замужних женщин. Также отмечалось, что в результате советской политики раскрепощения женщин «наблюдается более-менее стойкий уклон в сторону стойких сожительств» и «традиционные нормы семейного права не соблюдаются».
В области гражданско-правовых отношений обычное право различало три вида имущества: личное (самостоятельно созданное, произведенное: орудия труда, лодка, одежда и т.п.); семейное (угодья, скот, лодки (если их более 1), жилища, крупный хозяйственный инвентарь, находящийся в пользовании семьи) и т.н. «остальное семейное имущество».
Личное имущество наследованию не подлежало (подлежало захоронению вместе с покойником). Семейное имущество наследовалось ближайшими родственниками (дети, братья, родители). При этом владельцев семейного имущества составитель записки называет «вотчиниками», которые были ограничены в праве распоряжения данным имуществом. Так, они не могли их разделить, выделить свою часть и т.п. В результате возникали ситуации, когда после смерти родственников в одних руках могли концентрироваться достаточно обширные угодья. Их владельцу не воспрещалось сдавать такие угодья в аренду. Причем «условия аренды вырабатывались по личному согласию».
Выделялись следующие категории угодий: рыболовные, урман (район охоты за пушным зверем), тундра (пастбище для оленей). Право распоряжения имуществом семьи (жилище, скот, инвентарь) принадлежало главе семьи (отцу). Однако в случае наличия в семье совершеннолетних сыновей - зачастую с обоюдного согласия.
«Остальное семейное имущество» после смерти отца делилось между сыновьями поровну, а также выделялись доли пережившей супруге и незамужним сестрам. При этом пережившая супруга получала имущество только в случае заключения законного брака (в церкви или зарегистрированного). Сожительницы к наследованию обычно не призывались, за исключением случаев длительного проживания с умершим и наличия общих детей. При этом, в случае заключения нового брака, собственниками наследства становились дети. Выморочное имущество обычно сдавалось государству после возмещения расходов по захоронению. В случае отсутствия имущества по возмещению расходов на захоронение тот, кто нес расходы по обряду, имел право использовать часть вотчины покойника.
Какие-либо формы заключения сделок, например, «рукоприкладство при свидетелях» отсутствовали. Наличие свидетелей при их заключении не было обязательным.
Автор записки отмечал, что традиционно отправлением судопроизводства занимался старший в роду, который ориентировался не только на нормы обычного права, но и на «мнение народа, какой и является создателем этого права». Он указывает на то, что старейшины продолжали осуществлять судебные функции и в середине 1920-х гг., «беря взятки направо и налево, с правых и виноватых». Поэтому авторитет народного суда среди местного населения был достаточно высок. Также он отмечал, что царскому, а позже народному суду местное население предавало лишь совершивших убийство,
вооруженный грабеж или неоднократные кражи («воров-рецидивистов»). При этом последних сначала «судили своим судом много раз . просили стать честным, бросить воровство. [Он] не хотел нас послушался. . пусть [его] . судит русский, чужой суд».
Из особенностей по применению санкций автор документа выделял следующие. Прежде всего, в традиционном праве отсутствовали такие виды наказаний, как лишение права голоса, лишение права пользоваться угодьями. П.С. Ярославцев выделяет три вида наказаний: телесные («побои по лицу»), нравственные («выговор при народе»), материальные (возмещение в двух-четырехкратном размере).
Однако, несмотря на наличие пристального внимания к проблеме изучения обычного права КМНС и наличия определенных положительных результатов, в июле 1929 г. Тобольская окружная прокуратура констатировала следующую ситуацию: «кроме бесчисленного множества различного рода схем, опросников, программ, рассчитанных на изучение туземного обычного права вообще, а также видов обычной преступности . пока ничего существенного нет» [3, л. 129].
Также необходимо отметить очень важный момент. Сотрудниками Комитета содействия народностям северных окраин, расположенного в г. Красноярске, в середине 1920-х гг. при участии члена этого комитета Лаппо, был разработан проект документа, получивший название «Северный кодекс (Положение об управлении территорией РСФСР, занятой северными туземными племенами)» [5, л. 46-58об.]. Проект состоял из 7 разделов: комитет содействия народностям северных окраин, о власти тундровых советов, о родовом обществе, о туземном родовом совете, туземный родовой суд, о северном туземном фонде, о северных инспекторах. Таким образом, этот документ фактически являлся актом конституционного характера, основной целью которого было зафиксировать систему основных органов управления северными территориями РСФСР.
Для нас примечательно, что ст. 57 проекта «Северного кодекса» гласила: «в связи с географическими условиями местности и хозяйственно-бытовым укладом жизни северного туземного населения, вызывающим необходимость руководствоваться местным обычным правом, наряду с единой системой судебных учреждений, в дополнение к ст. 2-ой [закона] «О судоустройстве РСФСР» в числе временно действующих специальных судов учреждается по делам Северных племен Туземный родовой суд» [5, л. 57] [выделено автором].
Третьей составляющей проекта по расширению автономии северных территорий и включению туземных судов в состав органов специальной юстиции являлась попытка выделить особую группу преступлений, характерных исключительно для северных территорий (т.н. «бытовых преступлений [на Тобольском севере]»). Уже в июне 1926 г. тобольская прокуратура отмечала: «Вопросом о бытовых преступлениях на Севере, до настоящего момента, никто не интересовался, отдельных данных как у Комитета Севера, у окружных органов, так и у отдельных лиц не имеется, но . бытовые преступления имеют место на Тобольском Севере» [6, л. 15]. Была даже составлена специальная программа для изучения подобного рода преступлений на современной территории ХМАО-Югры и ЯНАО и дано поручение 7 научным экспедициям по сбору и обобщению такого материала. Данная программа была составлена на основе обычного права киргизов. Также имели место попытки внести поправки в УК РСФСР с целью сформировать отдельный вид подобного рода преступлений [6, л. 15, 48].
В списке таких преступлений наиболее часто встречались следующие: уплата калыма, двоеженство и многоженство, похищение женщин (умыкание), вступление в брак до достижения установленного возраста и др. Реже к данной группе преступлений относили «шаманство», «батрацкие дела» и т.п. [6, л. 15-16]. Однако сформулировать перечень преступлений, которые бы относились к данной группе, не удалось.
Выводы. Итак, во второй половине 1920-х гг. представители местных органов власти северных территорий РСФСР предприняли попытку повысить статус своих административно-территориальных образований в т.ч. за счет создания туземных судов, внедрения обычного права местного населения в практику судопроизводства, выделения самостоятельной группы преступлений, характерных для северных территорий, и закрепления нового статуса этих территорий в проекте «Северного кодекса».
Однако данная попытка не удалась. Прежде всего это объясняется экономической слабостью данных регионов, отсутствием у них сильного лобби в центральных органах власти. Кроме того, внимание центра на пороге сворачивания НЭПа, коллективизации, индустриализации было привлечено к иным регионам страны. Вполне вероятно, сказывалась и разрозненность усилий северных регионов в разрешении данного вопроса, т.к. их труднодоступ-ность и удаленность мешала наладить устойчивые горизонтальные связи.
Кроме того, все усилия по изучению обычного права, особенностей преступности местного населения, внедрению органов туземной юстиции не сыграли большой роли. Деятельность в рамках первых двух мероприятий более походит на имитацию. Большинство намеченных мероприятий или выполнялись плохо, или не выполнялись совсем.
Создание же туземных органов юстиции в северных районах не сыграло существенной роли в силу их ограниченной компетенции, небольшого количества рассматриваемых дел и достаточно низкого качества работы. Единственным удачным мероприятием в рамках данного проекта стало составление «Северного кодекса», однако данный документ не был принят.
Литература
1. ГАРФ. Ф. 3977. Оп. 1. Д. 437.
2. ГБУТО ГАТО. Ф. 200. Оп 1. Д. 112.
3. ГБУТО ГАТО. Ф. 200. Оп 1. Д. 124.
4. ГБУТО ГАТО. Ф. 200. Оп 1. Д. 141.
5. ГБУТО ГАТО. Ф. 690. Оп. 1. Д. 4.
6. Государственное бюджетное учреждение «Государственный архив Тюменской области в г. Тобольске». Ф. 200. Оп 1. Д. 71.
7. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 3977. Оп. 1. Д. 344.
8. Зибарев В.А. Советское строительство у малых народностей Севера (19171932 гг.). Томск: Изд-во Томского ун-та, 1968. 334 с.
9. Исаев В.И., Михеев Д.Ю. Становление судоустройства и судопроизводства у малых народов Севера Сибири во второй половине 1920-х - начале 1930-х годов. Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. 2018. № 3 (18). С. 97-106.
10. Кодинцев А.Я. Туземное правосудие на Тобольском Севере в первой четверти ХХ века. Северный регион: Наука. Образование. Культура. 2014. № 1. С. 16-21.
11. Онищук Н.Т. Создание советской национальной государственности народностей Севера. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1986. 156 с.
12. Позан Ю., Темеров Н. Туземные суды Туруханского края. (По материалам обследования). Советская юстиция. 1931. № 10. С. 22-25.
13. Шкаревский Д.Н. Формирование и деятельность кочевых общественных судов на территории ХМАО-Югры в 1930-е гг. Право и государство: теория и практика. 2018. № 8 (164). С. 21-25.
14. Шкаревский Д.Н., Кодинцев А.Я. Деятельность туземных общественных судов на современной территории ХМАО-Югры в 1920-е гг. Право и государство: теория и практика. 2018. № 7 (163). С. 54-59.
References
1. SARF. Fond 3977. Inv. 1. Case. 437.
2. SATRT. Fond 200. Inv. 1. Case 112.
3. SATRT. Fond 200. Inv. 1. Case 124.
4. SATRT. Fond 200. Inv. 1. Case 141.
5. SATRT. Fond 690. Inv. 1. Case 4.
6. Gosudarstvennoye byudzhetnoye uchrezhdeniye «Gosudarstvennyy arkhiv Tyu-menskoy oblasti v g. Tobolske» [State budgetary institution "State Archive of the Tyumen Region in the city of Tobolsk"] (SATRT). Fond 200. Inv. 1. Case 71.
7. Gosudarstvennyy arkhiv Rossiyskoy Federatsii [The State Archive of the Russian Federation] (SARF). Fond 3977. Inv. 1. Case 344.
8. Zibarev V.A. Sovetskoe stroitel'stvo u malyh narodnostej Severa (1917-1932 gg.) [The Soviet construction at the small nationalities of the North (1917-1932)]. Tomsk: Izd-vo Tomskogo un-ta, 1968. 334 p.
9. Isaev V.I., Mikheev D.Yu. [Formation of the judicial system and legal proceedings among the small peoples of the North of Siberia in the second half of the 1920s -early 1930s.]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta [Bulletin of the Orenburg State Pedagogical University]. 2018. N. 3 (18), p. 97-106 (in Russian).
10. Kodincev A.YA. [The native justice in the Tobolsk North in the first quarter of the twentieth century]. Severnyj region: Nauka. Obrazovanie. Kul'tura [The northern Region: Science. Education. Culture]. 2014. N. 1, p. 16-21 (in Russian).
11. Onishchuk N.T. Sozdanie sovetskoj nacional'noj gosudarstvennosti narodnostej Severa [The creation of the Soviet national statehood of the peoples of the North]. Tomsk: Izd-vo Tomskogo un-ta, 1986. 156 p.
12. Pozan YU., Temerov N. Native courts of Turukhansk region. (According to the survey). Sovetskaya yusticiya [Soviet justice]. 1931. N. 10, p. 22-25 (in Russian).
13. Shkarevsky D.N. [Formation and activity of nomadic public courts on the territory of the KMAO-Ugra in the 1930s.]. Pravo i gosudarstvo: teoriya i praktika [Law and the state: theory and practice]. 2018. N. 8 (164), p. 21-25 (in Russian).
14. Shkarevsky D.N., Kodintsev A.Ya. [The activities of the indigenous public courts in the modern territory of the KMAO-Ugra in the 1920s.]. Pravo i gosudarstvo: teoriya i praktika [Law and the state: theory and practice]. 2018. N. 7 (163), p. 54-59 (in Russian).
