CC BY
172
9. Назаров, А.И. Повседневная жизнь молодежи в советском тылу в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. (на материалах Тамбовской области): автореф. дис. канд. ист. наук. - Тамбов, 2010. - 25 с.
10. Поляков, Ю.А. Человек в повседневности (исторические аспекты) // Отечественная история. - 2000. - № 3.
11. Потемкина, М.Н. «Выковыренные»: личностное восприятие эвакуации в годы Великой Отечественной войны. - Магнитогорск: МГТУ им. Г.И. Носова, 2016. - 132 с.
12. Репина, Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. - М.: ЛКИ, 1998. - 320 с.
13. Сперанский, А.В. Культура Урала в годы Великой Отечественной войны: автореф. дис. д-ра ист. наук - Екатеринбург, 1997. - 25 с.
14. Худенко, А.В. Повседневность в лабиринте рациональности // Социологические исследования. - 1993. - № 4.
15. Шаповалов, С. Н. Праздник и война - опыт проведения праздников в 1941-1942 гг. (по материалам Краснодарского края и Ростовской области) // Общество: философия, история, культура. - 2014. - № 1.
Д.А. Никадимов
ОРГАНИЗАЦИЯ РАБОТЫ ШКОЛ НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ ЮГА РОССИИ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Аннотация. В статье рассматривается процесс организации оккупационными властями работы школ на юге России в годы Великой Отечественной войны. Выделяется основной круг вопросов: функции отделов просвещения при бургомистрах, количество открытых школ, их материальное обеспечение, характеристика преподавательского состава, посещаемость школ. Это позволяет получить целостное представление о результатах немецкой оккупационной политики в сфере образования.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Северный Кавказ, оккупационный режим, коллаборационизм, образовательная система, школьная политика.
D.A. Nikadimov
ORGANIZATION OF SCHOOLS IN THE OCCUPIED TERRITORY OF SOUTHERN RUSSIA
DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR
Abstract: The article deals the process of organization of the occupation authorities of schools in the south of Russia in the Great Patriotic War. Provided the main range of issues: the function of education departments at Burgermeister, the number open schools, their material provision, the characteristic of the teaching staff, school attendance. This allows you to get a holistic view of the results of the German occupation policy in the sphere of education.
Key words: the Great Patriotic War, North Caucasus, occupation regime, collaboration, education system, school policies.
Советская система образования в полной мере ощутила на себе все трудности военного времени. В довоенных планах германского руководства не предусматривалось проведения специальных мероприятий для удовлетворения элементарных социальных потребностей населения СССР. Более того, подобные мероприятия прямо противоречили бы конечным целям, преследовавшимся Германией в войне. Учебный год осенью 1941 г. для многих школьников не начался. Нацистская Германия рассчитывала на молниеносную войну, поэтому к осени 1941 г. никаких долгосрочных школьных программ не существовало. Коррективы в планы нацистов вносит поражение под Москвой. В связи с провалом планов «блицкрига» решение хозяйственных и политических задач поставило оккупационную администрацию перед необходимостью проведения определенной политики. Отношение нацистов к вопросам образования на части оккупированных земель тоже стало изменяться. Первоначальные жесткие установки в подходе к этой проблеме становились все более либеральными в точном соответствии с развитием ситуации на фронте.
В первую очередь, изменения в образовательной политике были характерны для Северного Кавказа, где проводилась особая оккупационная политика. В августе 1942 г. гитлеровцы установили свою власть на всей территории Северного Кавказа. Практически одновременно приступили они к созданию такой системы образования, которая полностью отвечала их идеологическим установкам. На Северном Кавказе, находившемся в оккупации вплоть до начала октября 1943 г., немецкие власти осуществили целый комплекс мер для обеспечения работы системы образования, с целью обеспечить лояльность и готовность к сотрудничеству местного населения, готовое сотрудничать с оккупационной властью. Такое послушное воле гитлеровцев население предназначалось для обслуживания немецких колонистов, для обеспечения нормальной работы всех отраслей хозяйства и деятельности социально-культурных учреждений. Поэтому «забота» немецко-фашистских захватчиков о развитии на Северном Кавказе образования на самом деле и по сути
своей была политикой колонизаторской. Как пишет И.Г. Ермолов: «Оккупантам пришлось настраиваться на долговременное сотрудничество с населением Советского Союза. Для этого были необходимы демонстрация внимания к нуждам населения, с одной стороны, а также эффективный контроль за настроениями населения, в первую очередь интеллигенции и молодежи, — с другой. Это достигалось путем воспитания советских граждан, в основном подрастающего поколения, в духе лояльности к нацистскому режиму»[5].
Фашистские лидеры считали возможным открытие для «туземцев» школ низших ступеней, чтобы воспитывать в них преданных рейху ремесленников. В целом политика захватчиков в сфере образования имела доктрину, общий смысл которой можно сформулировать так: «вполне достаточно, если население оккупированных местностей будет учиться писать, считать, а также выучит немецкий язык»[1;67].
В первые дни оккупации территории Германской армией нельзя было и думать об открытии школ для обучения и воспитания подрастающего поколения. Начало Великой Отечественной войны совпало с периодом летних каникул у советских школьников. Большинство из тех , кто оказался на оккупированной территории РСФСР, в школу в 1941 г. так и не пошли. Однако организация школ, с одной стороны, должна была отвлечь беспризорных детей от разлагающего влияния на них улицы, а с другой давала работу хотя бы части учителей, материальное положение которых было очень тяжелое, кроме того целью было завоевание симпатий гражданского населения. Весной 1942 г. немецкое командование приняло решение о необходимости обязательного посещения на всей оккупированной советской территории детьми в возрасте с 8 до 12 лет четырехклассной начальной школы. В.А. Агеева считает: «Проявление заботы о детях со стороны немецко-фашистских властей носило пропагандистский характер и являлось одной из форм заигрывания с местным населением. В то же время желание оккупантов охватить обучением в школе как можно больше детей было направлено на недопущение безнадзорного времяпровождения юношества и стремление держать под своим контролем процесс формирования подрастающего поколения как будущей социальной опоры нового режима»[1;77]. «Новая русская школа» должна была воспитывать людей, пронемецки и пронацистски настроенных. Для нацистов в условиях срыва плана молниеносной войны школа и ее работники должны были стать той силой, которая позволила бы контролировать русскую молодежь, способствовала ослаблению на нее влияния со стороны представителей антифашистского сопротивления. На это постоянно обращалось внимание руководителей «новой русской администрации». Разведуправление 61 пехотной дивизии вермахта признавало, что «в отношении молодёжи необходимо констатировать очень сильное влияние большевиков. Большевики сознательно уделяли много внимания молодёжи, воспитывали и продвигали её... Они сумели пробудить в ней сознание превосходства большевистской культуры и техники, а также вселили веру в лучшее будущее советского народа»[6;212].
Районы, захваченные немецко-фашистскими войсками, находились в ведении образованного в Берлине министерства оккупированных восточных территорий, возглавляемого А. Розен-бергом. Функции непосредственного руководства на советских территориях выполняли ортско-мендатуры и фельдкомендатуры в городах и в сельских районах соответственно. В качестве административных органов оккупационных властей были организованы бургомистерства, которые занимались решением политических и экономических проблем, а также в сфере духовной жизни. При них существовали и специальные подразделения, руководившие работой системы образования. В Ростове это был «Отдел просвещения», в Таганроге - «Отдел школ и культурных учреждений», в Краснодаре- «Отдел просвещения и культуры», в Ейске - «Отдел образования и культуры» и т.д. В.А. Агеева указывает, что «именно работники этих отделов рассматривались германским руководством в качестве «строителей» школьной системы, соответствующей интересам оккупационных властей»[1;68]. Отделы образования обеспечивали сохранность школьного имущества, производили учет педагогических кадров, поддерживали порядок в учебных заведениях. В качестве первоочередных задач, решаемых этим отделами, нацисты называли следующие: 1. Составление новых учебных планов и программ. 2. Подготовка зданий к учебным занятиям. 3. Регистрация педагогов. 4. Замена советских учебников новыми [7].
Численность личного состава отделов образования была небольшой В 1941 году в отделе школ Таганрога работало 5 человек: заведующий отделом Космин, ответственный секретарь В.Г. Бойко-Родзевич, машинистка-делопроизводитель, рассыльная-уборщица, конюх. В начале 1942 добавились заведующий зрелищными предприятиями и его помощник, два инспектора, сторож и счетовод [18;58].
В 1942 г. приказом №10 начальника отдела школ в феврале 1942 г. из отдела вывели детские приюты и передали их в ведение отдела благотворительных учреждений. Приказами бургомистра №91 от 30 июня 1942 г. в ведение отдела школ переходит Цензурный комитет, а №108 от 21 августа 1942 г. в ведение отдела пропаганды переданы драмтеатр, украинский театр, кино, оркестр, эстрадная группа, типография, библиотеки, музеи, книжный магазин, подотдел искусств.
Финансирование работы школ осуществлялось из бюджетов соответствующих органов местного самоуправления. С этой целью население облагалось соответствующим налогом. Кроме того, с родителей, допускающих пропуски их детьми школьных занятий без уважительных причин, взимались штрафы. Их размер колебался от 100 рублей до 500 рублей[5]. Одновременно предписывалось привлекать к уголовной ответственности родителей, которые и после уплаты штрафов будут препятствовать детям посещать школы.
Одним из источников финансирования являлось введение в ряде школ платы за обучение. Учащиеся за обучение в школах должны были вносить определенную сумму. В сельской местности в 1-м классе стоимость обучения составляла 20 рублей в месяц, во втором - 30, в 3-м - 40, в 4-м - 50 рублей [12;282]. В городах эти ставки были выше, как минимум, в два раза. Только в начальных школах отдельных местностей преподавание было бесплатным, на это в нацистской пропаганде постоянно обращалось внимание, хотя появились и частные школы для местной новоявленной «элиты» с углубленным изучением правил хорошего тона, немецкого языка и немецкой культуры. Немецкой администрацией открывались специальные школы для местного немецкого населения. Но из-за отсутствия необходимого количества детей и преподавателей эти школы были малочисленными. 6 сентября 1942 г. состоялось открытие в Таганроге школы для детей немецкого происхождения[30;73]. Немецкая школа в Таганроге была закрыта в 1938 г. С помощью Орст-комендатуры она вновь открылась по адресу Северный переулок, 103. Школа обучала детей немецких граждан. При школе был также организован детский сад. Кроме того, при школе был организован клуб, который проводил политико-просветительскую и культурно-воспитательную работу среди немецкого населения. Для детей немецкого населения, в возрасте от 6 до 13 лет посещение школы было обязательным.
Материальные возможности местной администрации были незначительны. В большинстве случаев она ограничивалась выплатой заработной платы учителям, которая составляла в среднем 300-400 руб. в зависимости от стажа работы и учебной нагрузки. Оклады в денежном выражении выросли по сравнению с довоенными, но реальная зарплата снизилась вследствие кризиса системы снабжения и инфляции. В отдельных местах педагоги получали дополнительные пайки 150-200 г хлеба в день. Предусматривались и денежные надбавки: за проверку тетрадей, за классное руководство, директорам школ (10-15 % от ставки), за стаж более 25 лет (50 %) [5].
Точное количество школ, действовавших на оккупированной территории СССР, неизвестно, но данные по отдельным регионам свидетельствуют, что оно резко сократилось по сравнению с довоенным периодом. Для сравнения, к началу Великой Отечественной войны в регионе были достигнуты большие успехи в области народного образования. Так, в 1940 г. в основном завершилась работа по ликвидации неграмотности. В 1940/1941 учебному году в Краснодарском крае до оккупации работало 2447 школ[12;274]. К началу войны в них обучалось 539616 школьников. В Ростовской области до оккупации функционировало 2656 школ. К началу войны общее число обучающихся составляло 562035 человек. В Ставропольском крае работала 1641 общеобразовательная школа, а число учащихся выросло до 428 тыс. человек[12;274]. За пятимесячный период оккупации здесь были открыты 220 школ, что составляло менее 13,4 % от их прежней численности [12;240]. Примерно столько же школ действовало и на территории Дона и Кубани.
Более подробно стоит остановится на рассмотрении состояния образования в Таганроге. Именно в Таганроге социальная политика оккупантов приобрела наиболее законченный и планомерный характер, что и обусловливает особый интерес к рассматриваемой проблеме. Таганрог на всем протяжении оккупации играл важную роль для немецко-фашистских захватчиков, так как обладал не только экономическим потенциалом, но и являлся «зоной отдыха» для солдат вермахта, приходивших с фронта. Поэтому оккупационным властям было необходимо обеспечить порядок в городе и не допускать волнений среди населения. Но, по мнению Т.Г. Курбат, «предпринимавшиеся меры в реализации различных направлений социальной политики не могли быть очень эффективны уже в силу тех разрушений, которым подвергся Таганрог в ходе боевых действий, а также недостаточного выделения средств для развития социальной сферы» [11;209].
До Октябрьской революции в Таганроге при 68 тысячах населения было 9 средних учебных заведений разного типа, в которых обучалось около 8 тысяч учащихся [21;18]. Учебные заведения были следующих типов:
1. Мужские и жен. гимназии - общеобразовательные школы, в которых преобладали гуманитарные науки и которые готовили учащихся к поступлению в университет.
2. Реальные училища давали тоже общее образование, но большой удельный вес здесь имели не гуманитарные, а точные и прикладные дисциплины.
3. Техучилища готовили техников средней квалификации.
4. Коммерческое училище - преобладали прикладные науки, необходимые для службы в коммерческих. предприятиях, выпускали товароведов, счетных работников, будущих коммерсантов и готовило к поступлению в коммерческий институт.
Кроме того в Таганроге было высшее начальное мужское училище, женская 4-х классная прогимназия, дававшее высшее начальное образование и 22 городских начальных училища[21;18]. После революции на основе этих школ возникло сначала 18 школ с семилетним курсом обучения. В дальнейшем по мере роста населения в городе росло и количество школ. В 1940 г. было 6 начальных школ, 7 неполных средних, 20 полных средних школ. В них обучалось до 25 тысяч человек [21;18].
Отдел школ напрягал все усилия, изыскивая все возможности к возрождению культурной жизни города, приходя в этом случае на помощь Германскому командованию в его стремлении ввести в надлежащее русло все стороны жизни городского населения. Была проведена регистрация детей школьного возраста, найдены подходящие помещения, составлены программы, набраны штаты школьных работников и, наконец, 1 апреля 1942 г. в городе было открыто 8 начальных школ. Несмотря на неблагоприятные условия прифронтовой полосы, занятия в школах протекали нормально, а работа школ получила одобрение обследовавших работу представителей Зондерко-манды.
После занятия города немецкими войсками часть школьных зданий была совершенно свободна, хорошо сохранилась и могла немедленно вступить в строй после небольшого ремонта: №8, 28, 33, 23, 15-я ж/д, Авиатехникум[16;6]. Однако этих зданий было недостаточно, чтобы охватить всех учащихся, разбросанных по всем районам города. Между тем в городе имелось много школ, которые только частично были заняты немецкими частями. Руководствуясь соображениями территориального характера, отдел школ считал необходимым получить в свое распоряжение данные школьные помещения. Наличие этих школ в распоряжении отдела школ дало бы возможность более или менее полно охватить всех детей, живущих в различных частях города. Система народного образования в захваченных районах создавалась немецкими властями не на пустом месте. Материальная база учебных заведений Дона и Кубани частично сохранилась. Этому способствовало то, что летом 1942 г. из-за острой нехватки транспорта и дефицита времени эвакуация людских и материальных ценностей учреждений образования Северного Кавказа проходила в крайне тяжелых условиях. С.И. Линец указывает: «За пределы региона не удалось вывезти имущество многих школ, ВУЗов и детских домов. Учащиеся школ, студенты институтов и воспитанники детских домов также вынуждены были в большинстве своем остаться в оккупации. Не были эвакуированы советским правительством и большинство работников сферы просвещения» [12;275].
Новым властям не пришлось также сильно изменять и структуру организации учебного процесса. Во время оккупации была установлена следующая структура образования: начальные школы, высшие начальные училища, средние учебные заведения (реальные училища, гимназии), университеты. Кроме того были открыты профессиональные училища для ремесленников, купцов, домохозяек, и т.д. Как видно, структура оккупационной системы образования похожа на ту, что существовала в Российской империи и на чьей основе была создана советская система образования. Перед оккупантами встала задача не столько ликвидировать советскую систему образования, сколько изменить ее идейно-политическую сущность.
Одним из важных в комплексе подготовительных мероприятий стала перепись детей, позволившая руководящим структурам установить их возрастные категории и определить необходимое количество школьных мест. Учет юношества проводился под контролем немецкой администрации и бургомистерств. Были организованы специальные участки для регистрации детей и их записи в школу под угрозой применения к родителям детей санкций за невыполнение данного распоряжения[1;69]. В Таганроге прием документов проходил с 25 марта по 1 апреля в помещении восьми школ. Распределение детей по классам предполагалось осуществить после испытаний по русскому языку и арифметике, работа школ планировалась на период с 1 апреля по 1 июня 1942 г. Обучение было платным - по 40 рублей в месяц за ученика[12;277]. Родителям предлагалось записывать своих детей в ближайшие к месту их жительства школы: Школа №1 (Разинская ул.); №2 (ул. Дзержинского); №3 (Некрасовский); №4 (Греческая); №5 (Карла Либнехта); №6 (Смирновский); №7 (Красный пер); №8 (Новый Базар)[29;44]. Кроме того, при школах образованы группы детей неграмотных. Первоначально в начальных школах города обучалось 2170 детей - 1035 мальчиков и 1135 девочек [20;4].
Однако и родители, и ученики не проявили ожидаемого немецкой властью энтузиазма, и набор учащихся пошел очень медленно. Пришлось сроки приема документов продлить до 1 мая 1942 г.[12;277]. Следовательно, время обучения было сокращено на месяц, т.е. в два раза. Но и после этого ситуация не улучшилась. Учебный процесс на оставшийся месяц обучения оказался фактически сорванным. 46% детей Таганрога в школы не записались [14;87]. Оккупанты были вынуждены еще раз произвести корректировку своих планов, причем уже осенью, в ходе учебного процесса. Ортскомендатура и бургомистерство города в конце ноября 1942 г. объявили об обязательном и бесплатном обучении в школах всех детей от 7 до 13 лет. Все граждане были обязаны
до 5 ноября 1942 г. направить своих детей, не прошедших 4-х классов начального обучения, в школы. Родители, уклонявшиеся от посылки детей в школы, могли быть наказаны за пропуски штрафом, нередко они также лишались хлебных карточек. Запрещалось учиться только еврейским детям.. Удивителен тот факт, что этим на полном серьезе занимались и военные из немецких комендатур, а не только работники органов просвещения, управления, бургомистры и старосты.
Абсолютное большинство школ, открытых на Юге России - начальные четырехклассные. В Ставрополье из 220 их было 192. Неполных средних школ или семилеток было 13, а средних школ, получивших название гимназий - 15[12;280]. Эти показатели - конкретное подтверждение нацистских установок на развитие в оккупированных советских районах в основном начального образования, считавшееся обязательным. Четырехклассные школы были первыми учебными заведениями, создававшимися немецкими властями по всему региону[25;58]. Гимназии находились только в городах. Организация гимназий выступала отражением стремления возродить традиции дореволюционного российского образования. Большая их часть была открыта в городах Кав-минводской группы, прежде всего - в Кисловодске. С. И. Линец пишет: «Город Кисловодск немецко-фашистские оккупанты решили сделать эталоном своего «нового порядка» на Северном Кавказе. В их глазах Кисловодск должен был предстать образцовым городом, где все отрасли хозяйства, в том числе и народное образование, находились бы в образцово-показательном состоянии» [12;280].
В оккупированном Краснодаре в январе 1943 г. также шла подготовка к открытию классической гимназии. В нее набирались лучшие ученики, окончившие четыре класса начальной школы. Плата за обучение в классической гимназии Краснодара была высокой 1150 рублей в месяц. Дирекция гимназии собиралась принять в свое учебное заведение 180 человек[12;280]. Разумеется, это могли быть дети только очень состоятельных родителей. Впрочем, гимназию в Краснодаре немцам так и не удалось открыть. Уже в феврале 1943 г. Краснодар был освобожден Красной Армией. По такой же причине не удалось открыть 9 января 1943 г. гимназию в Майкопе.
Однако, несмотря на большие планы отделов образования, одной из главных проблем, как отмечает В.А. Агеева «...зачастую задерживавших на продолжительный срок открытие объектов образования, являлось отсутствие специализированных помещений. Многие школьные здания пострадали от бомбежек и артобстрелов, сохранившиеся находились в ведении германских военных частей»[1;68-69]. Некоторые корпуса школ на Кубани были частично или полностью разрушены в ходе августовских боев 1942 г. Их восстановлением занимались отделы народного образования, созданные по приказу немецких властей в городах и районных центрах края. В справке о результатах обследования школьных помещений служащими городского отдела школ и культурных учреждений Таганрога отмечалось, что «из 25 школ 16 были заняты воинскими частями, остальные нуждались в капитальном ремонте»[18;16]. Школьное имущество повсеместно расхищалось солдатами и местными жителями. В этой обстановке руководство отделов приспосабливало под школьные классы квартиры, частные дома, бараки. Учебное заведение могло размещаться в двух и более зданиях. В «Наставлении бургомистрам» говорилось о необходимости устройства школ на открытом воздухе: «В населенных пунктах, в которых из-за размещения в них войсковых частей учебная работа невозможна, следует попытаться обеспечить школьную молодежь воспитанием и обучением путем учебной работы в школах на открытом воздухе. Такого рода школы можно соорудить в садах, парках, скверах, под временно оборудованными для этой цели навесами и т. п.»[7]. При этом летние каникулы отменялись, в связи с необходимостью использования теплого времени года И лишь незначительная часть школ работала в специализированных помещениях. Об открытии новых школ и о начале учебного года по завершению ремонта зданий и внутренних помещений школ обязательно сообщали средства массовой информации. Прежде всего, местные оккупационные газеты. К примеру, в номере за 9 декабря 1942 г. в газете «Пятигорское эхо» говорилось: «На Лермонтовском разъезде при известковом заводе открывается начальная школа № 10. Приступлено к ремонту здания школы № 4 за вокзалом. Ремонт предполагается завершить во второй половине декабря» [12;283].
Как уже говорилось, уцелевшие школы находились в ведении германских военных частей. В ряде городов и сельских населенных пунктов фашисты использовали школьные помещения для развертывания госпиталей, под складские помещения и ремонтные мастерские. К примеру, в Майкопе в семилетней школе № 1 размещалась конюшня, а в здании учительского института - немецкий военный госпиталь [12;283]. В станице Пашковской в здании школы № 6 в сентябре 1942т. готовилось открытие церкви [12;283]. При этом на улицу выбрасывалось практически все. Один из свидетелей этого варварства позднее вспоминал, как гитлеровцы разоряли географический и геологический кабинеты Ставропольского педагогического института: «Коллекции минералов, собранных со всех концов земли, летели в грязное месиво двора вместе с экспонатами по палеозоологии и палеоботанике. Туда же вышвыривались наглядные пособия: картины, приборы, вплоть до оптических.» [6;213]. Школы в случае необходимости могли переходить в распоряжение военно-
го командования. В таких случаях учебное заведение закрывалось, а учащиеся переводились в соседние школы. Подобные обстоятельства приводили к сокращению школьных мест и продолжительности сроков учебного года [27; 118]. Так, например, в связи с тем, что фронт задержался вблизи Таганрога и обстоятельства прифронтовой полосы давали себя чувствовать на каждом шагу, уже 27 апреля 1942 г. помещения школы №3 по Некрасовскому переулку, 42, было занято частями армии. Учащиеся школы были влиты в состав школы №7, а школа №3 как таковая перестала существовать [20;4]. Вскоре по военно-тактическим соображениям были заняты школы №1, 6, 4. Для школ № 1 и № 6 были подысканы другие помещения и они продолжили свою работу почти без перерывов. Школа №4 до конца учебного года ютилась в помещении школы №7, частично слившись с ней в одну школу [27; 118]. Таким образом, первый отрезок учебного периода нормально закончили только 5 начальных школ.
В Таганроге с 1 июля по 01 сентября 1942 дети были отпущены на время летних каникул, которые затянулись на более продолжительный срок в связи с обстоятельствами военного времени. Занятия в большинстве уже существующих школ возобновились лишь 5 октября и то только в школах №1, 2, 5 и 8, так как большинство школьных зданий было занято частями немецкой армии. Осенью 1942 г Школы №4 и 6 не возобновили занятия в срок за отсутствием помещения [27; 118]. Однако помещения вскоре были найдены, и обе школы приступили к регулярным занятиям, хотя и с некоторым опозданием.
Однако со стороны отдела школ принимались все меры к тому, чтобы не только сохранить уже существ. школы, но и расширить школьную сеть путем открытия новых школ с целью полнее охватить обучением и воспитанием детей различных районов города. Отделом были найдены помещения, были составлены сметы и намечен к открытию целый ряд начальных, высших начальных и полных средних учебных заведений. Необходимо отметить, что немецкое командование, занятое событиями на фронте, старалось уделять время и внимание вопросам культурной жизни населения и отзывалось благожелательно на все запросы и представления отдела школ. На активизацию процесса создания учебных заведений неполного среднего и среднего звена был направлен указ А. Розенберга от 23 февраля 1943 г. об изменениях в области образования на оккупированной территории. В нем приказывалось открывать 4-классные народные, 3-классные средние, профессиональные школы, специальные школы, высшие специальные школы [4;23]. Однако актуальным это распоряжение оставалось лишь для г. Таганрога, части местностей Куйбышевского, Матвеево-Курганского и Федоровского районов Ростовской области. Для других территорий этот указ уже не имел принципиального значения, так как к этому времени фактически весь Юг России был освобождён.
В результате ходатайства отдела школ Таганрога было разрешено открыть еще несколько начальных школ в разных районах. Так, 16 октября открылась школа металлургического городка, 15 ноября - школа №22. Школа на Владимирской площади - 16 ноября, Школа №33 и 23 - 20 ноября, школа №32 - 23 марта 1943 г.[20;5].
20 апреля 1943 г. в Таганроге открылось для детей обоего пола первое высшее начальное училище им. Тургенева (1-7 классы). Прием заявлений о поступлении в училище был открыт с 1 апреля. А 23 мая 1943 г. при школе №6 началась запись во Второе высшее начальное училище им. Пушкина. 3-е высшее начальное училище было создано на базе школы №1 14 августа 1943, но начать свою работу оно не успело, в связи с освобождением Таганрога 30 августа 1943 г.[20;6].
Как явствует из отчетов директоров школ, в 1943 году занятия в большинстве школ происходили регулярно и бесперебойно. Перерывы в отдельных школах объяснялись или временным занятием помещения воинскими частями или слишком низкой температурой. Школы почти все время оставались в отведенных им помещениях. Исключением в этом отношении являлась школа №7, которая использовалась помещением совместно с 8-й школой, школа №2 перешла в помещение бараков металлургического завода, школа №4 была размещена в частных помещениях. Большой перерыв в работе имела школа №8 с 01.01. по 01.03.43., в связи с занятием помещения школы немецкой почтовой конторой [20;10-12].
Ещё одной проблемой системы образования в течение всего периода оккупации оставалось материальное обеспечение. Как пишет Е.Ф. Кринко: «Значительную часть школьного оборудования разграбили солдаты вермахта, а то и сами жители. Поэтому школы испытывали острый недостаток в мебели и инвентаре, бумаге и письменных принадлежностях, а также топливе, что затрудняло обучение в зимнее время»[9;43]. Несмотря на все усилия отдела школ и директоров школ, обеспечить топливом школы в достаточной степени не удалось, и школы к зиме оказались за немногим исключением неподготовленными. В Таганроге, например, более или менее благополучно дело обстояло в этом отношении в школе №1, которой очень помогли кожевенный завод, №8 и в школе городка металлургического завода [20;13]. Остальные школы перебивались топливом как могли. Некоторым школам приходили на помощь сами родители учащихся, принося в
школу уголь и дрова. Обычным явлением было прекращение занятий в холодную погоду, о чем сообщалось либо по радио, либо вывешиванием на здании школы специального знака [19;11].
Не одинаково школы были снабжены и школьной мебелью. В этом отношении показания заведующих школами резко расходятся. В отчетах таких таганрогских школ, как 5, 6, 32, 1, 7 и 8 написано: «Школьной мебелью школа обеспечена» [20;4]. Другие же школы заявляют, что мебели у них недостаточно, что в некоторых случаях практиковался такой порядок, когда каждый учащийся приносил для себя стул из дома и в конце учебного года получал его обратно. Однако, изучив отчеты директоров школ, а также сообщения инспекторской части отдела, можно сделать вывод, что, несмотря на все трудности, отделы образования старались помочь учебным заведениям в вопросах улучшения материального обеспечения. Были организованы так называемые учебные кабинеты. В Таганроге до 1 января 1943 г. кабинет представлял собою склад учебных пособий, в его функции входило только снабжение школ учебными пособиями. С 1 января 1943 г кабинет после соответствующей подготовительной работы начал существовать как центральный физический кабинет и лаборатория Учебный кабинет выдавал начальным школам различные учебные пособия, такие как линейки, циркули, счеты, таблицы и т.д. Ряд музыкальных инструментов был передан музыкальной школе. Учебным кабинетом были укомплектованы 2 физических кабинета в высших начальных школах, в ремесленно-техническом училище, а также были выделены пособия по сельскому хозяйству сельхозшколе. Лаборатория физического кабинета давала возможность развернуть все основные лабораторные работы по физике в количестве 5 рабочих мест. Были даже подготовлены, составлены и отпечатаны методические руководства к ним [28;25].
Особо надо упомянуть о проекционной аппаратуре, которая имелась во всех видах, что давало возможность широко развернуть экранизацию учебного процесса. Помимо демонстраций диапозитивов и непрозрачных картин и чертежей, Учителя могли спроектировать целый ряд опытов на экран.
Кабинет также оказывал помощь трем производствам в организации химических лабораторий, а лаборатории кожевенного объединения, фабрике пищевых продуктов и лаборатории отдела продовольственного снабжения - реактивами. Отдельные приборы были выданы на постоянное пользование германскому командованию, милиции, больнице №3, ветеринарной лечебнице. Пособия по анатомии человека получил германский госпиталь [28;25].
Помимо вопросов материального характера, своими специфическими особенностями выделяется и работа оккупационных властей по подбору кадров. Состав учителей практически оставался таким же, каким был в мирное время. От работы отстранили только коммунистов и евреев, в большинстве своем уничтоженных. Вследствие мобилизации многих молодых учителей в ряды РККА, а также эвакуации среди педагогов преобладали люди преклонного возраста. В отношении членов ВЛКСМ вопрос о запрете решался в индивидуальном порядке. Каждый работник системы образования подвергался тщательной проверке со стороны местного политико-криминального отдела милиции или полиции на лояльность немецкому режиму [17;20]. Предпочтение отдавалось тем, кто по убеждениям мог быть отнесен к противникам советской власти, а также тем, кто получил образование до революции. Под контролем находилось даже так называемое домашнее образование: ему вменялось обязательное изучение немецкого языка и биографии фюрера. Некоторые учителя, рискуя жизнью, самостоятельно обучали школьников на дому. Так, учительница А. Н. Шестак собрала живших поблизости от нее детей 6-8 лет и научила читать, писать и считать. По воспоминаниям жительницы Краснодара Л. С. Любомирской, дети «шли в ее квартиру на Ставропольской как на праздник, учили стихи, разгадывали загадки» [10;103].
Все преподаватели в обязательном порядке заполняли анкеты. Б.Н. Ковалев перечисляет следующие вопросы, которые были в анкете: «...вероисповедание, место рождения отца, национальность отца, девичья фамилия матери, место рождения матери, национальность матери, образование, профессия, где работал, какую занимал должность, был ли членом или кандидатом в ВКП (б), не было ли в роде жидов до деда, служил ли в армии, с какого времени проживает в данной местности, настоящий адрес»4. Заполнившие данную анкету предупреждались, что за ложные сведения они будут отвечать по законам военного времени.
Список учителей, трудившихся в оккупационных учреждениях и школах Ростовской области, насчитывал более 3500 человек [3;1-207]. На Кубани в различных сферах, в том числе и образовательной, на «новый режим» работало 9325 учителей[6;212]. Преподаватели шли навстречу оккупантам по различным причинам. По мнению В.А. Агеевой, «одни, таившие ненависть к коммунистам, делали это из политических убеждений, другие считали, что детей следует продолжать учить, несмотря на смену власти. А для большинства педагогов это являлось единственной возможностью прокормить себя и своих родных» [1;71].
В Таганроге на 08.11.41. по регистрации оказалось 1022 учителя, из них 757 - женщины. На начальную школу и библиотеки приходилось около 500 человек и приблизительно такое же
количество преподавателей средней школы. Из этого количества в 1000 человек были отсеяны лица, уже порвавшие связь со школой, приезжие из других мест, а также сельские учителя, библиотекари и преподаватели предметов, которые были исключены из школьной программы, так что осталось около 800 человек [17; 1].
Среди записавшихся была значительная часть учителей, окончивших советскую школу и не удовлетворяющих новым требованиям. Их считали чуждым в идеологическом отношении элементом, которому эта работа не могла быть доверена. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что среди таганрогского учительства нашлось необходимое количество учителей, которые получили высшее и среднее педагогическое образование в дореволюционных школах, которых можно было считать полезными работниками в школе при «новом порядке».
Работали учителя под жестким и постоянным контролем немецкой администрации. Специальные немецкие инспекторы посещали школьные уроки, функционеры из органов управления школьной сферой проводили индивидуальные консультации для педагогов, разрабатывали методические рекомендации, организовывали открытые уроки [26;19-20]. Периодически осуществлялись аттестационные мероприятия. Профессор Л. П. Ефанова, в 1942 г. учившаяся во втором классе ставропольской школы № 19, вспоминает: «Как-то на урок немецкого языка вошли сразу несколько гестаповцев в своей страшной черной одежде с черепами и костями на нашивках. Мы сидели, ни живы, ни мертвы. Да и наша молоденькая учительница стала бледной как полотно. Гестаповцы весь урок не проронили ни слова, однако, как мы узнали потом, остались довольны занятием...» [12;276].
Получившие работу во вновь создаваемых школах учителя могли рассчитывать на ряд льгот: кроме жалования им выдавались продуктовые пайки. Во время летних каникул отдельным таганрогским преподавателям предоставлялись путевки в местный дом отдыха[23;21]. Подобное отношение германских властей к местным учителям было направлено на формирование лояльного отношения к немецко-фашистским захватчикам со стороны наиболее образованной прослойки общества и привлечение ее к сотрудничеству.
Главными органами, контролирующими и инспектирующими учебный процесс, являлись директор школы, инспектор района, уездный школьный инспектор, районный субинспектор и др. Директора высших начальных училищ и заведующие школами назначались начальником отдела школ и утверждались бургомистром города. На директоре (заведующем) лежала полная ответственность за состояние школы и которому на этом основании подчинялся весь педагогический и технический персонал. Главная обязанность директора состояла в контроле как за ходом и идеологией преподавания и воспитания, так и за хозяйственным, учебным и материальным состоянием вверенного ему учебного заведения и за точным исполнением всех постановлений, касающихся училищ и школ.
Директор сам распределял по мотивам целесообразности учебные часы и начальные классы среди учителей и назначал классных руководителей. Кроме того, директор состоял преподавателем в вверенном ему училище и получал за даваемые им уроки равную с прочими преподавателями оплату, соразмерно с их числом. Число же даваемых им уроков не должно было быть более 12 в неделю [24;2].
Директор определял время заседаний педсоветов, но не чаще 1 раза в месяц. В чрезвычайных случаях он мог созвать внеочередной совет. По своему усмотрению директор предлагал на обсуждение свои предположения по учебной, воспитательной или хозяйственной части, соблюдал время рассмотрения вопросов, вносимые другими членами, следил за правильностью и порядком заседаний, и следил за выполнением решений педсовета. Директор в случае несогласия с мнением педсовета, представлял об этом начальнику отделу школ на разрешение, а если дело не терпело отлагательства, то исполнял его по собственному убеждению и немедленно докладывал о своем распоряжении начальнику отдела школ, представляя вместе с тем и протокол педсовета и мотивы своих действий. Дела решались в педсовете по большинству голосов. В случае равенства голосов голос председателя давал перевес.
Насильственные мобилизации, выселение и физическое уничтожение затронуло многих учителей. Несмотря на усиленную пропагандистскую работу, учительство на оккупированной территории принимало участие не только в активной борьбе с оккупантами в рядах подпольщиков и партизан, но и всячески саботировало их распоряжения. Лишь незначительная часть педагогов и их воспитанников встала на путь предательства. Б.Н. Ковалев пишет: «Это объясняется не только победой Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны и, как следствие этого ещё большей степенью воздействия советской пропаганды, но и безусловным недоверием русского населения к политике оккупантов в сфере народного образования, хотя на протяжении всей своей деятельности коллаборационисты утверждали обратное» [6; 226].
Но, несмотря на все усилия оккупационных властей, многочисленные свидетельские показания, архивные документы, сводки партизан свидетельствуют о том, что популярностью у насе-
ления и детей открытые школы не пользовались. На территории Ставрополья после освобождения было 192575 детей школьного возраста, что составило 45% от всего числа школьников края на начало 1942 г.[12;281]. Какое количество из них посещало при немцах школу, сказать трудно, - в исторической литературе таких обобщенных данных не имеется. Однако можно с уверенностью сказать, что, к примеру, открытые в Ставропольском крае гитлеровцами 220 школ посещала меньшая часть от всего числа учащихся. Наполняемость школ учащимися была незначительной. Так в Буденновском районе было открыто 24 школы. В них обучалось 1495 школьников, т.е. в среднем 62 учащихся на школу - меньше двух классов [12;282]. В Таганроге, как упоминалось выше, 46% в школы не записалось. Дети особо не горели желанием ходить во вновь открытые немцами школы. И это несмотря на то, что бургомистерство специальным распоряжением предупредило, что «при обнаружении детей, не записанных в школы, торгующих на базаре или хулиганствующих на улице, родители их будут привлекаться к строгой ответственности и повергаться штрафу» [15; 124]. Каждую неделю бургомистру города предоставлялся отчет о посещаемости школ учениками с указанием причин их отсутствия на занятиях. Среди них можно отметить наиболее часто встречающиеся: холод и инфекционные болезни.
Главной причиной отсутствия детей в школах являлось нежелание самих школьников посещать занятия, так как у многих из них родные и близкие служили в Красной армии. Поэтому идти в школу, открытую нацистами, было равнозначно для ребят акту предательства по отношению к сражавшимся на фронте родственникам.
Еще одной причиной, по которой ученики не хотели посещать занятия, была введенная в школах жесткая, а иногда жестокая палочная дисциплина. В Солдато-Александровском и Шпаков-ском районах Ставропольского края по приказу немецкого коменданта в школьных классах вывесили плети, которыми пороли провинившихся учащихся. Тем самым демонстрировалось принудительное привлечение советских людей к образованию. Подчеркивалось их «нежелание учиться, а только работать» [12;282].
Еще одним серьезным препятствием стала для многих семей высокая плата за обучение, введенная оккупационными властями. И хотя в некоторых регионах начальное образование стало бесплатным, одной из причин плохой посещаемости учащимися занятий, которая отмечалась в отчетах отделов образования, было отсутствие обуви и одежды у большинства детей. Так, Л.В. Есипенко вспоминала, что школа во время оккупации работала, однако она ее не посещала, «не в чем было, уже после оккупации ходила в немецком френче» [8;67]. Местные власти и школьные работники пытались по возможности решать бытовые проблемы подростков. В станице Екатериновка Краснодарского края староста получил указание от районного старосты, в котором отмечалось: «...многие учащиеся не ходят в школы из-за плохой обуви, нуждающейся в починке. Приказываю старосте объявить всем артелям сапожников принимать в починку обувь вне всякой очереди и только за деньги, а не за продукты. Кроме того, у некоторых учащихся плохая одежда. В этом случае учителя вместе с любителями могут поставить концерт или спектакль в пользу бедных учащихся и на вырученные деньги купить на толкучке в Ейске необходимое» [2;568] Педагоги посещали квартиры учащихся, знакомились с их семьями, с условиями жизни, с тем, насколько домашняя обстановка влияла на поведение учеников, успеваемость и отношение к ученическим обязанностям. Инспекторы отделов образования в случае необходимости определяли размеры материальной помощи отдельным семьям [22;1-2]. Кроме того, как указывает В.А. Агеева, «особые льготы оккупационные власти предоставляли семьям, подвергшимся со стороны советских властей репрессиям. Они освобождались от оплаты за обучение, получали продуктовые и вещевые подарки» [1;76].
Подводя итог, стоит заметить, что оккупационной администрации во многом удалось сохранить функционирование системы образования на Северном Кавказе. Этому способствовало то, что материально-техническая база учебных заведений региона практически не была вывезена советскими властями во время эвакуации. Тем не менее, материальное обеспечение школ оставалось главной проблемы школьного образования на протяжении всего периода оккупации, т.к. большая часть школ подверглись разграблению, хоть местная администрация и старалась обеспечить их всем необходимым.
Не были эвакуированы в большинстве своем и учителя. Из их числа до работы с в школе допустили всех, кроме коммунистов и евреев, которых по большей части уничтожили. Вопрос с комсомольцами решался индивидуально. Кроме того, приоритет был у тех, кто получил педагогическое образование до революции, либо подвергся репрессиям со стороны советской власти. Также все учителя проходили тщательную проверку на лояльность нацистскому режиму в местных отделениях милиции и полиции. Мероприятия, проводимые оккупационными властями в сфере образования, носили непоследовательный характер и не представляли собой комплексную систему. Б.А. Равдин пишет: «Детализированного, долгосрочного и реального решения всех насущных, ежедневных проблем ни идеологи, ни практики национал-социализма ни до войны, ни во время
войны предложить не могли. Вопросы пытались решать «на коленках», в зависимости от ситуации, времени, отпущенного на «реформы», рекомендаций центра, представлений, желаний, возможностей гражданской администрации и военного командования, в зависимости от «качества» населения захваченной территории» [13].
Общее ухудшение материального положения жителей Кубани на фоне ограниченных возможностей местной администрации порождало у них скептические оценки режима в целом и способствовало нарастанию негативного отношения к оккупантам. Было неоднозначным и отношение населения к намерениям оккупантов возобновить учебный процесс в школах. Часть жителей Северного Кавказа под разными предлогами уклонялась от направления своих детей на учебу. Причины были различным: чувство патриотизма и стремление к сопротивлению оккупантам, жесткая палочная дисциплина в школах, высокая плата за обучение, отсутствие денег на обувь и одежду. Лишь угрозы со стороны немцев и попытки облегчить материальное положение некоторых семей вынуждали их изменить свое решение. Другая часть населения, прежде всего родители школьников, посчитала, что детей следует продолжать учить, несмотря на смену власти.
Оккупация отразилась на нормальном ходе работы школ и нанесла им значительный материальный ущерб. Многие школьные здания были превращены в развалины, часть школ требовали капитального ремонта. Варварски уничтожено школьное оборудование, наглядные пособия, школьные библиотеки. Учебниками, наглядными пособиями, школьным инвентарем немцы топили печи. В результате особые условия, сложившиеся в регионе после немецкой оккупации (отсутствие достаточной продовольственной базы, огромные разрушения и все ещё антисанитарное состояние), не давали возможности в короткий срок оказать здесь существенную помощь пострадавшим детям, мешали их нормальной учебе и воспитанию, создавали предпосылки недоедания, возможных заболеваний и эпидемий.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Агеева, В.А. Войной опаленное детство: система школьного и профессионально-технического образования Дона и Кубани в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). Таганрог: ТГПИ, 2007. - 156 с.
2. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК), Ф. 471, Оп. 1, Д. 1.
3. Государственный архив Ростовской области (ГАРО), Ф. 3983, Оп. 1, Д. 91.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Ф. 7475, Оп. 1, Д. 2175.
5. Ермолов И. Г. Три года без Сталина. Оккупация: советские граждане между нацистами и большевиками. 1941-1944. —
URL:http://www.e-reading.club/chapter.php/1003694/7/Ermolov Igor Tri goda bez Stalina. Okkupaciya sovetskie grazhdane mezhdu_nacista-
mi i bolshevikami. 1941-1944.html (дата обращения 09.02.2017)
6. Ковалев Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России. 1941-1944. М.: АСТ, Транзиткнига, 2004. - 544 с.
7. Ковалев Б.Н. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. — URL: http://militera.lib.ru/research/kovalev_bn03/index.html (дата обращения 09.02.2017)
8. Кринко Е.Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942-1943). Майкоп, 2000. - 242 с.
9. Кринко Е.Ф. Советская школа в условиях нацистской оккупации (1941-1944)// Отечественная и зарубежная педагогика - 2015. - № 2 (23) - С. 40-50.
10. Кринко, Е. Ф., Юрчук, И. В. Школы и детские дома Кубани в период немецкой оккупации (1942 - 1943 гг.)// Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа. Материалы Пятой международ. Кубанско-Терской науч.-просветительской конф.- Краснодар; Армавир, 2006. - С.102 - 106.
11. Курбат, Т.Г. Социальная политика немецко-фашистских захватчиков в оккупированном Таганроге (1941-1943 гг.)// Вестник Южного научного центра РАН, том. 7 - 2011 - № 4, - С. 101-106
12. Линец, С.И. Северный Кавказ накануне и в период немецко-фашистской оккупации: состояние и особенности развития (июль 1942 — октябрь 1943 гг.). Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2003. - 341 с.
13. Равдин, Б. Мама мыла пилораму? Стабильный учебник времен оккупации 1941-1945. - URL: http://www.ruthenia.ru/ document/545595.html (дата обращения 09.02.2017).
14. Таганрогский филиал Государственного архива Ростовской области (ТФ ГАРО), Ф. 513, Оп. 1, Д. 1.
15. Там же, Д. 2.
16. Там же, Д. 3.
17. Там же, Д. 4.
18. Там же, Д. 7.
19. Там же, Д. 24.
20. Там же, Д. 29.
21. Там же, Д. 43
22. Там же, Д. 52.
23. Там же, Д. 58.
24. Там же, Д. 66.
25. Там же, Д. 70.
26. Там же, Д. 71.
27. Там же, Д. 74
28. Там же, Д. 82
29. Там же, Ф. 604, Оп. 1, Д. 9.
30. Там же, Д. 14.
