CC BY
146
А.Е. Епифанов, И.В. Федюкин
Организационные и правовые основы борьбы с гитлеровскими военными преступлениями и их пособниками в боевых условиях и прифронтовой полосе (1941 - 1945 гг.)
До настоящего времени одним из наименее исследованных вопросов в истории и правовом положении военнопленных и интернированных гитлеровской Германии и ее союзников остается их преследование по обвинению в совершении военных преступлений и преступлений против человечности, особенно непосредственно в ходе военных действий. Между тем в годы Великой Отечественной войны в данной сфере сложилась особая сфера правового регулирования и система компетентных органов Советского государства. Представляется, что рассмотрение связанных с ними обстоятельств позволит дополнить и скорректировать представления, сложившиеся в данной части нашего недавнего прошлого.
В годы Великой Отечественной войны самое активное участие в установлении и расследовании злодеяний гитлеровских военных преступников принимали органы военной прокуратуры, а также военной контрразведки «Смерш». С момента своего возникновения в апреле 1943 года ее структура как в центре, так и на местах имела такие подразделения, как 2-й отдел (работа среди военнопленных), 6-й отдел (следственный) и 7-й отдел (оперативный учет и статистика), которые наиболее активно проявили себя в данной сфере.
Главная же роль при выявлении и разоблачении военных преступников (как в годы войны, так и в мирное время) принадлежала Управлению (Главному управлению) по делам военнопленных и интернированных НКВД (МВД) СССР*, Управлениям (отделам) по делам военнопленных и интернированных республиканских, областных и краевых органов внутренних дел. Для выполнения соответствующих задач с 1942 года их структура как в центре, так и на местах согласно приказу НКВД СССР включала оперативные управления (отделы), имевшие такие отделения (впоследствии отделы и управления), как 1-е (агентурно-оперативное), 2-е (следственное) и учетно-информационную группу (впоследствии отделение) [1]. Непосредственное участие в осуществлении оперативно-следственных мероприятий по делам данной категории принимали оперативно-чекистские отделы (далее ОЧО) лагерей и спецгоспиталей лагерей и спецгоспиталей военнопленных, которые находились в подчинении Оперативного управления УПВИ (ГУПВИ). Их организация и деятельность регулировались специальным положением, введенным в 1944 году приказом НКВД СССР.
На первом этапе войны, когда гитлеровские военные преступники и их пособники в большинстве случаев были вне досягаемости компетентных органов Советского государства, единственной возможностью для их преследования оказалась организация и проведение диверсионно-террористических актов по их физическому уничтожению.
Одними из первых к практическим мероприятиям по борьбе с военными преступниками и их пособниками непосредственно на оккупированной территории СССР приступили спецподразделения органов внутренних дел и государственной безопасности. Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 ию-ня 1941 года «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков» и выступлением И.В. Сталина по радио 3 июля 1941 года предписывали в числе прочего создание в тылу противника «невыносимых условий» для врага и его пособников. 17 июля 1941 года Постановлением ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск» перед разведывательными органами в числе основных задач было предусмотрено создание спецотрядов для разведывательно-диверсионных операций в тылу противника, включавших физическое уничтожение организаторов, исполнителей и соучастников гитлеровских злодеяний на оккупированной территории [2, с. 25-32]. Уже 27 июня 1941 го-да по приказу НКВД СССР было сформировано соединение для выполнения особых заданий наркоматов внутренних дел и обороны СССР «по уничтожению немецко-фашистских захватчиков и их приспешников во вражеском тылу». В октябре 1941 года оно было переформировано в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН НКВД СССР), в октябре 1943 года - в Отдельный отряд.
Прошедшие специальную подготовку, их бойцы и командиры в рамках поставленных им диверсионно-боевых и разведывательных заданий в ходе десантных операций в тылу противника, действуя подразделениями, мелкими группами и индивидуально, занимались выявлением и
физическим уничтожением лиц, являвшихся организаторами и исполнителями массовых злодеяний в отношении советских граждан на оккупированной территории. Для этого с февраля 1942 года и до конца войны отрядом в тыл противника были направлены 108 спецотрядов и групп общей численностью 2 537 человек и более 50 одиночных исполнителей. Соответствующие задачи указанным формированиям ставились НКВД и НКГБ СССР*, а также командованием соответствующих соединений РККА, - по мере продвижения линии фронта.
Для руководства разведывательно-диверсионными группами НКВД, действовавшими в тылу противника, 5 июля 1941 года была организована Особая группа при наркоме внутренних дел. 3 октября 1941 года она была преобразована во 2-й отдел, на основе которого 18 января 1942 года сформировалось 4-е управление НКВД СССР (разведка, террор и диверсии в тылу противника).
Выявление и «разработка» гитлеровцев, назначенных в указанном порядке к «акциям возмездия», производились в основном по линии проведения разведопераций против Германии и ее сателлитов, организации партизанской войны и создания агентурной сети на территориях, находившихся под оккупацией противника. Добытая информация в данной сфере докладывалась И.В. Сталину, а непосредственную координацию разведывательной работы, в том числе в рассматриваемом направлении осуществляли вначале В.М. Молотов, затем Голиков, а в конце войны - Л.П. Берия.
За годы войны подразделения 4-го управления и Отдельной мотострелковой бригады особого назначения ликвидировали 87 высокопоставленных немецких чиновников, повинных в организации и осуществлении массовых злодеяний на оккупированной территории СССР [3, с. 517-521]. Большую помощь фронтовым органам разведки Красной армии, включая уничтожение гитлеровских военных преступников, оказали партизаны. Так, существенный вклад в разведывательно-диверсионные операции подобного рода внесло партизанское соединение под командованием полковника Д.Н. Медведева. Именно на его базе сотрудник Особой группы Н.И. Кузнецов под видом старшего лейтенанта вермахта (кодовое имя Пух) лично ликвидировал нескольких губернаторов немецкой администрации в Галиции. Эти акты возмездия организаторам террора против советских людей были совершены им среди бела дня на улицах Ровно и Львова. Одетый в немецкую военную форму, он подходил к противнику, объявлял о вынесенном смертном приговоре и стрелял в упор. Каждая тщательно подготовленная акция такого рода страховалась боевой группой поддержки [2, с. 45].
Следует отметить, что разведывательно-диверсионные группы НКВД и НКГБ совместно с партизанами оказывали активное противодействие гитлеровцам, совершавшим массовые злодеяния на оккупированной территории СССР. В частности, боевая деятельность омсбоновцев в тылу врага, осуществлявшаяся в 1942-1944 годах по заданиям командующих Западным, Центральным, Брянским, 1, 2, 3-м Белорусскими и 1-м Украинским фронтами, включала такие основные задачи, как всяческое препятствование вывозу в Германию советских граждан, техники и награбленного немцами личного и государственного имущества. С этой же целью производился разгром военных, жандармских и полицейских гарнизонов в тылу врага, являвшихся основными проводниками преступной оккупационной политики гитлеровской Германии и ее союзников [2, с. 62]. Всего за период 1941-1945 годов отрядами ОМСБОН при указанных обстоятельствах было разгромлено 122 гарнизона противника, жандармских и полицейских управлений, комендатур и казарм [3, с. 521].
Начало собственно уголовному судопроизводству в отношении гитлеровских военных преступников, включая предварительное расследование, положил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины». Оперативно-следственные мероприятия по делам данной категории осуществлялись в общем порядке, установленном для органов военной прокуратуры и военной контрразведки «Смерш» и специально не регламентировались.
Некоторые особенности, имевшиеся в данной сфере, были связаны в основном с необходимостью организации комиссий по установлению и расследованию гитлеровских злодеяний, которые явились неотъемлемой частью процесса предварительного расследования по уголовным делам данной категории. Практика показала, что актирование гитлеровских злодеяний комиссиями из представителей общественности удачно вписалось в систему судопроизводства, сложившуюся в отношении гитлеровских военных преступников. При минимуме разыскных и следственных действий его применение позволило компетентным органам Советского государства осуществлять производство по их делам в кратчайшие сроки.
Так, например, военный прокурор одного из воинских соединений Горбунов рассмотрел поступивший к нему акт о зверствах фашистов, составленный 7 июля 1944 года в деревне Иодовец Поставского района Вилейской области. Из него следовало, что солдаты и офицеры 212-й пехотной дивизии германской армии по пути своего отступления чинят расправы над мирными, ни в чем не повинными советскими гражданами: сжигают населенные пункты, угоняют и истребляют скот,
расстреливают и заживо сжигают стариков, женщин и детей, трудоспособное население угоняют на каторгу в Германию.
Принимая во внимание, что изложенные в акте обстоятельства содержали достаточные основания для расследования их в уголовном порядке по признакам ч. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года военный прокурор, руководствуясь уголовно-процессуальным законодательством, вынес постановление о возбуждении уголовного дела в отношении солдат и офицеров указанной дивизии вермахта. После этого, приняв дело к своему производству, он приступил к расследованию. Особенностью подобного порядка уголовного преследования было следующее: упомянутый акт, послуживший поводом для возбуждения уголовного дела, был составлен самим военным прокурором и начальником дивизионного отдела «Смерш» в присутствии 32 жителей деревни Иодовец. Военным прокурором при этом были допрошены свидетели - военнопленные немцы и местные жители. От ОКР «Смерш» была получена справка о дислокации, командном составе и зверствах военнослужащих указанного соединения гитлеровцев.
В дальнейшем следствие развивалось следующим образом. Военным прокурором начальнику отдела «Смерш» было дано указание задерживать всех захваченных пленных 212-й пехотной дивизии вермахта и производить в отношении их расследование по признакам части 1-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года. Одновременно материалы о злодеяниях были выделены им в особое производство и направлены в «Смерш» для дальнейшего расследования в отношении конкретных виновных. Как указывалось в посвященном этому постановлении, военный прокурор из материалов расследования нашел, что 212-ая пехотная дивизия чинила кровавые злодеяния на всем пути своего отступления, причем в преступных действиях принимали участие все солдаты и офицеры этого соединения.
В справке помощника начальника разведки соединения, приобщенной к материалам уголовного дела, содержались разведданные о составе, командовании и передвижениях 212-й пехотной дивизии. Здесь же сообщалось, что, по показаниям пленных, ее командир генерал-майор Зенфиц отдал своим подчиненным приказ сжигать все населенные пункты по пути отступления, угонять скот и истреблять местных жителей. Также из показаний пленных следовало, что в сожжении населенных пунктов и истреблении мирных советских граждан принимали участие все солдаты этой дивизии, причем особая роль по выполнению этого приказа была возложена на ее 743-й саперный батальон.
Обвинительное заключение, составленное в отношении взятого в плен рядового данного батальона П. Зальшева, в качестве одного из основных доказательств ссылалось на упомянутый акт, составленный с участием жителей деревни Иодовец. Для плененного 10 июля 1944 года Зальшева все разбирательство заняло около суток, после чего он был передан в военно-полевой суд, в состав которого входил все тот же начальник ОКР «Смерш», а в судебном разбирательстве принимал участие упоминавшийся военный прокурор.
26 июня 1943 года приказом прокурора СССР было утверждено Положение «О порядке установления и расследования злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников». Положение устанавливало, что в районах военных действий, там, где еще не была восстановлена работа местных органов Советской власти, установление и расследование зверств захватчиков и их сообщников производится органами военной прокуратуры при содействии командного состава частей Красной армии.
Им вводился примерный перечень признаков составов преступных действий нацистов и их пособников, которые военные следователи и дознаватели должны были разоблачать в районах боевых действий. Это были факты: убийств мирных граждан, насилий, издевательств и пыток, учиненных немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками над беззащитными людьми (женщинами, детьми, стариками); увода советских людей в немецкое рабство; пыток и истязаний пленных, больных и раненых советских военнослужащих.
Установление указанных фактов облекалось в форму актирования на основе заявлений советских граждан, опроса потерпевших, свидетелей, врачебной экспертизы, а также осмотра мест, где были совершены злодеяния. На этом этапе проверка первичных данных и составление актов должны были производиться либо органами военной прокуратуры, либо представителями командования частей и соединений Красной Армии. Расследование же, согласно Положению, производилось военными следователями с привлечением армейских органов дознания. 12 ноября 1942 г. приказом НКО СССР была объявлена новая инструкция военным органам дознания (взамен прежней - от 1940 года), которая принципиально по-новому разрешала соотношение между дознанием и предварительным расследованием в армии. В этой связи роль военных дознавателей в установлении и расследовании злодеяний военных преступников и их пособников значительно возросла [4, с. 159].
Наряду с этим органы военной прокуратуры обязаны были неукоснительно руководствоваться всеми инструкциями, изданными Чрезвычайной государственной комиссией. То есть их расследования признавались производными от осуществляемых ею и призваны были служить лишь в качестве
дополнения последних. К актам по установлению фактов злодеяний предъявлялись следующие требования: они должны были содержать в себе, по возможности, точное описание обстоятельств военных преступлений, времени, места и способов их совершения. Кроме того, в актах указывались установочные данные лиц, удостоверивших факт совершения гитлеровцами злодеяния.
В качестве приложения акты включали все относящиеся к делу документы, заявления советских граждан, протоколы опросов, заключения медицинских экспертиз, фотоснимки, письма советских людей, угнанных в немецкое рабство, обнаруженные приказы и распоряжения оккупационных властей. При установлении фактов злодеяний фашистов, военные следователи были обязаны выявлять всех их виновников - организаторов, подстрекателей, исполнителей и пособников с указанием фамилий, наименований воинских частей, учреждений или организаций, к которым они принадлежали. Срок следствия по данной категории уголовных дел был установлен в 5 дней. Последнее обстоятельство еще раз подчеркивает то значение, которое придавалось качественному производству по данной категории дел. Предварительное расследование по подавляющему большинству уголовных дел в годы войны военными следователями завершалось в течение 1-3 дней, а зачастую нескольких часов [5, с. 92].
С целью строгого контроля за установлением и расследованием фактов злодеяний, вводилась жесткая система отчетности по их проведению со стороны военных прокуратур фронтов в Главную военную прокуратуру. О проделанной работе надлежало сообщать специальным донесением ежемесячно с подразделением злодеяний на перечисленные виды. В донесениях также надлежало указывать наиболее яркие факты установленных зверств фашистов и их сообщников. Копии обвинительных заключений и приговоров в отношении последних подлежали направлению в следственный отдел Прокуратуры СССР.
Как показало дальнейшее развитие событий, сотрудники военной прокуратуры принялись за производство по указанным уголовным делам без особого энтузиазма. Будучи весьма немногочисленны и имея в производстве сотни уголовных дел одновременно, они вынуждены были систематически уделять много внимания изобличению военных преступников, которое проводилось в подавляющем большинстве случаев заочно и оставляло мало надежд на реализацию указанных уголовных дел в суде, а также реальное наказание виновных.
Все это привело к тому, что руководство органов военной прокуратуры столкнулось с необходимостью наведения порядка в данной сфере судопроизводства. Направленное 28 октября 1943 года на места инструктивное письмо ГВП РККА подчеркивало особую государственную важность и значение работы по изобличению гитлеровских военных преступников и их пособников. Прежде всего, в нем критиковались те многие военные прокуроры, которые отнеслись к подобного рода деятельности формально и занимались работой по расследованию фактов фашистских злодеяний лишь от случая к случаю, не проявляя должной инициативы.
В обзоре Главной военной прокуратуры о работе военных прокуратур Красной армии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков за 4-й квартал 1943 года строго указывалось на недопустимые упрощенчество и нарушения законности при производстве следствия по данной категории уголовных дел. Серьезным браком признавалось, в частности, нарушение ст. 117 УПК РСФСР - выразившееся в стремлении многих следователей объединить в одно производство дела, не связанные друг с другом и возбужденные по поводу совершенно самостоятельных преступлений. Приводился при этом в пример следователь, объединивший уголовные дела на бывшего старосту и немецкого солдата, поджигавшего дома во время отступления из района города Орла. В результате такого объединения недостаточно полно было расследовано дело о немецком поджигателе и его подразделении.
Следует отметить, что уголовное преследование гитлеровских военных преступников и их пособников в рамках одного производства в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоенные годы большого распространения не получило. Очевидно, это было вызвано тем, что разыскать, задержать и привлечь к ответственности одновременно гитлеровских военных преступников и их пособников из числа советских граждан, являвшихся соучастниками по одному и тому же делу, в большинстве случаев оказывалось затруднительно. Было бы справедливым отметить лишь единичные случаи в данной сфере. Согласно ст. 117 УПК РСФСР в одном следственном производстве было допустимо соединение лишь таких дел по обвинению нескольких лиц, которые являлись соучастниками в совершении одного или нескольких преступлений.
Если рассмотреть практику соблюдения данного правила на примере следственных мероприятий по подготовке известного Харьковского процесса, считавшегося не только первым по данной категории уголовных дел, но и безупречным с точки зрения соблюдения законности, то становится ясно, что, порой, в интересах пропаганды оно толковалось слишком широко. Так, все обвиняемые по данному делу трое гитлеровских военнопленных и советский изменник Родины никаких отношений между собой по службе, либо по совершению инкриминируемых злодеяний не имели, знакомы друг с другом никогда не были. Ни одно из следственных действий по данному делу не производилось с участием 2-х
и более обвиняемых [6]. Соответствующие производства были объединены лишь в конце ноября 1943 года накануне процесса, призванного продемонстрировать всему миру неотвратимость суровой расплаты для гитлеровских военных преступников и их пособников во всей их совокупности. При этом все они рассматривались как члены единого организованного преступного сообщества, соединенного едиными преступными замыслами и целями.
26 июня 1944 года ввиду низкого качества следствия по делам о гитлеровских военных преступниках и их пособниках ГВП была издана специальная директива «Об устранении недочетов в расследовании органами военной прокуратуры Красной Армии дел о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков и их сообщников». Все недостатки следственных материалов, как это следовало из указанного документа, сводились прежде всего к следующему: не устанавливались конкретные виновники злодеяний как из числа представителей немецкого командования, так и из советских граждан, что лишало возможности вести их учет; не составлялись акты о злодеяниях, что делало материалы следствия недостаточно полноценными; не принимались меры по изъятию и приобщению к уголовным делам трофейных документов, фотоснимков, приказов и других документов; по внешнему оформлению эти материалы были гораздо хуже обычных уголовных дел.
Для устранения перечисленных недостатков военным прокурорам было предложено поручать расследование по делам данной категории наиболее квалифицированным следователям, руководить их деятельностью и осуществлять за ней личный контроль. Особое внимание предписывалось обращать на «культурное и грамотное» составление протоколов допросов и конкретное изложение показаний свидетелей. Категорически предписывалось: во всех случаях в процессе расследования принимать все возможные меры к установлению непосредственных виновников злодеяний, вести их списки с указанием подробных установочных данных. Одновременно надлежало составлять списки потерпевших. По окончании расследования готовились подробные заключения по делу, с изложением его обстоятельств и указанием, кто конкретно виновен в установленном злодеянии.
Постепенно строгие меры по наведению порядка в практике военных прокуратур по уголовному преследованию военных преступников и их сообщников возымели необходимое действие. Уже в обзоре материалов о зверствах немецких оккупантов и их пособников, выявленных и расследованных военной прокуратурой 2-го Белорусского фронта на 14 сентября 1944 года, преимущество отдается положительной оценке ее деятельности. Как отмечалось ГВП, военные прокуроры армий и дивизий проявили инициативу в создании местных комиссий по выявлению немецких зверств в Гродно, Белостоке, Волоковыске и других населенных пунктах.
Их представители совместно с членами указанных комиссий произвели надлежащую проверку фактов злодеяний и в соответствии с директивой прокурора СССР от 26 июня 1943 года (рассмотренной выше) оформили их актами. В последних указывалась не только фактическая сторона злодеяний, но и виновные лица. Несколько виновников были задержаны и осуждены военно-полевыми судами, причем вина их была неопровержимо доказана потерпевшими и свидетелями, которых выявили военные следователи. Так, например, при расследовании издевательств над узниками Гродненской тюрьмы и их расстрела следователи военной прокуратуры выявили бывших заключенных, которые подробно охарактеризовали обстановку в тюрьме и указали конкретные факты преступных действий гитлеровцев и их сообщников. Также были выявлены и подробно допрошены свидетели по делу о нацистских концентрационных лагерях № 365 и 521, показавших о существовавшем в них режиме уничтожения заключенных. В целях подтверждения фактов расстрелов женщин, детей и стариков, а также погребения мирных жителей заживо, военные юристы произвели эксгумацию трупов, для чего были привлечены медицинские экспертные комиссии. В процессе расследования были обнаружены и изъяты множество вещественных доказательств, фотоснимков, дневников и прочих улик о злодеяниях в отношении советских военнопленных и мирных граждан.
В целом же следует признать, что уголовное преследование конкретных военных преступников из представителей вражеских государств в период войны не получило большого распространения. На этом этапе оперативно-следственные мероприятия данной категории коснулись их в значительно меньшей степени, чем это имело место по отношению к советским гражданам. Во многом это объяснялось недостатками системы судопроизводства, практиковавшейся в данной сфере, которая относила рассмотрение уголовных дел данной категории к исключительной прерогативе военно-полевых судов, а с 24 мая 1944 года и военных трибуналов Красной армии. В этой связи органы предварительного расследования, к подсудности которых относилось разбирательство по этой категории уголовных дел (ОКР «Смерш» и военные прокуратуры РККА) в подавляющем большинстве случаев оказывались на значительном удалении от мест совершения военных преступлений, нахождения свидетелей и других источников доказательств по ним. Поэтому они вынуждены были ограничиться оперативно-следственными мероприятиями лишь в отношении наиболее чудовищных и очевидных зверств установленных и задержанных гитлеровцев. При этом последних зачастую
приходилось этапировать вслед за продвигавшимися вместе с линией фронта органами расследования на протяжении многих месяцев.
Тем не менее, невзирая на всю сложность сложившейся ситуации, органы расследования в необходимых случаях проявляли настойчивость и применяли при производстве уголовных дел данной категории весь комплекс надлежащих оперативно-следственных мероприятий. Характерным примером в этом отношении может служить уголовное дело по обвинению 6-ти гитлеровцев, повинных в совершении одного из самых тяжких злодеяний в отношении советских военнопленных за весь период Великой Отечественной войны, которое находилось в производстве следственных отделов сначала ГУКР, а затем УКР «Смерш» 3-го Прибалтийского фронта [7]. Подследственным по данному делу вменялось умерщвление более 3 тысяч заключенных немецкого лагеря военнопленных № 205 в селе Алексеевка Сталинградской области, в том числе создании для них таких условий, которые вызвали массовое людоедство. Все шестеро были захвачены в плен в январе 1943 года в Сталинграде.
В ходе следствия оперативными работниками 1-го (агентурно-оперативная работа в центральном аппарате НКО), 2-го (работа среди военнопленных, проверка военнослужащих РККА, побывавших в плену) и 6 (следственный) отделов ГУКР «Смерш» в расположении «действующей армии» были допрошены сами обвиняемые и произведены их очные ставки со свидетелями и потерпевшими. Это позволило раскрыть и уточнить все обстоятельства данного преступления, а также уличить во лжи его виновников, которые не только все отрицали, но и стремились переложить вину друг на друга, всячески запутывая следствие.
В самом Сталинграде следственными работниками ОКР «Смерш» спецлагеря № 0108 были допрошены проходившие фильтрацию бывшие узники гитлеровского лагеря № 205. Благодаря полученным таким образом обличительным материалам преступная деятельность всех подследственных была неопровержимо доказана, и они вынуждены были дать признательные показания. По завершении всех оперативно-следственных действий, которые продолжались около 4-х месяцев, содержавшиеся в полевой тюрьме фронтового УКР «Смерш» обвиняемые в октябре 1944 года были отданы под суд военного трибунала 3-го Прибалтийского фронта в городе Цессие.
На завершающем этапе Великой Отечественной войны, когда войска Красной армии вступили на территорию сопредельных государств, гитлеровской Германии в том числе, возникла необходимость уголовного преследования находившихся там иностранных гражданских лиц, повинных в организации и совершении злодеяний в отношении мирных советских граждан и военнопленных как на оккупированной территории СССР, так и за рубежом, а также причастных к разграблению национального достояния СССР.
Как и прежде, проведение данной работы осуществлялось под контролем высшего руководства Советского Союза и лично И.В. Сталина, который непосредственно отдавал распоряжения относительно ее форсирования и совершенствования. Так, в январе 1945 года по указанию И.В. Сталина с этой целью из числа руководящих работников НКВД-НКГБ и «Смерш» были назначены особые уполномоченные союзного Наркомата внутренних дел СССР по фронтам: по 2-му Прибалтийскому фронту - начальник УНКГБ Ленинградской области П.М. Кубаткин; 1-му Прибалтийскому фронту - уполномоченный НКВД и НКГБ СССР по Литве И.Н. Ткаченко; 3-му Белорусскому фронту - начальник ГУКР «Смерш» В.С. Абакумов; 2-му Белорусскому фронту -нарком госбезопасности Белоруссии Л.Ф. Цанава; 1-му Белорусскому фронту - заместитель наркома внутренних дел СССР И.С. Серов; 1-му Украинскому фронту - заместитель начальника ГУКР «Смерш» Н.Н. Селивановский; 4-му Украинскому фронту - заместитель начальника ГУКР «Смерш» П.Я. Мешик.
К числу основных задач уполномоченных, определенных приказами НКВД СССР от 11 января и 18 апреля 1945 года, относились аресты лиц, потенциально причастных к массовым злодеяниям на оккупированной территории СССР: командно-оперативного состава полицейских органов; руководящего состава тюрем и концлагерей; прокуроров, следователей, членов военных судов и трибуналов; руководителей областных, окружных и уездных дум и управ; бургомистров; членов фашистских организаций; руководителей крупных административных и хозяйственных организаций; командного и рядового состава вооруженных сил противника, а также прочего подозрительного элемента из числа как советских, так и иностранных граждан.
Для обеспечения этой работы уполномоченным НКВД СССР по фронтам были подчинены находящиеся в полосе их действия внутренние войска по охране тыла, общей численностью 31 099 человек. Кроме того, для усиления им дополнительно выделялись 4 дивизии и 4 отдельных полка войск НКВД, включавших 27 900 бойцов и командиров. Кроме того, в распоряжение уполномоченных были откомандированы 1 050 опытных чекистов. Из числа последних создавались специальные опергруппы, действовавшие на участке каждой армии и продвигавшиеся вслед за наступающими частями соответствующих фронтов. К каждой из них придавались войска НКВД.
Для разработки и обобщения материалов, поступавших от уполномоченных НКВД СССР по фронтам, в центральном аппарате последнего была организована Особая оперативная группа под руководством заместителя начальника секретариата НКВД СССР Б.А. Людвигова.
Согласно приказу НКВД СССР от 18 апреля 1945 го-да по мере продвижения частей Красной армии по зарубежной территории, освобождаемой от войск противника, уполномоченным НКВД СССР по фронтам при проведении чекистских мероприятий по очистке армейского тыла было предписано подвергать аресту ряд категорий враждебных элементов из числа иностранцев. К их числу относились сотрудники гестапо, СД и других немецких карательных органов, потенциально причастные в силу своего служебного положения к злодеяниям в отношении советских граждан и военнопленных. Количественные характеристики мероприятий в данной сфере наглядно иллюстрируют данные, сообщавшиеся по этому поводу Л.П. Берия непосредственно И.В. Сталину.
Так, с января по 15 апреля 1945 года при очистке тылов действующей Красной армии было изъято: агентов и гласного состава разведывательных и контрразведывательных органов противника, террористов и диверсантов - 8 470 человек; участников фашистских организаций - 123 166; командного и оперативного состава полицейских органов, тюрем, концлагерей, сотрудников прокуратуры и судебных органов - 3 319; руководителей крупных хозяйственных и административных органов, газетно-журнальных работников - 2 272; изменников родины, предателей, ставленников и пособников оккупантов, бежавших с немецко-фашистскими войсками - 17 495 [8].
В городе Цинчув (Восточная Пруссия), например, в указанном порядке чекистами одной из оперативных групп был арестован бывший начальник германской полиции города Харькова генерал-майор полиции Гетерсмерг. С целью установления его преступной деятельности на территории СССР сразу же началось следствие [9].
По изучении компрометирующих материалов на арестованных в указанном порядке иностранных граждан, заместителями союзного наркома внутренних дел В.В. Чернышевым и А.З. Кобуловым, а также начальниками Отдела ПФЛ и ГУПВИ НКВД СССР была организована их фильтрация. До апреля 1945 го-да она осуществлялась непосредственно в Германии, а затем в Советском Союзе, куда были репатриированы арестованные данной категории. При этом гражданские лица (в том числе нетрудоспособные) подлежали содержанию под стражей в лагерях НКВД для интернированных. Арестованный командно-политический и рядовой состав вермахта, СС, СА, а также личный состав тюрем, концлагерей, военных комендатур, органов военной прокуратуры и суда поступал в лагеря НКВД для военнопленных.
Необходимо отметить, что аресты членов фашистских организаций (также как и поголовная мобилизация трудоспособного населения Германии) большинством немцев были восприняты как месть Красной армии за злодеяния, которые нацисты чинили на оккупированных территориях Советского Союза. Соответствующие настроения подтверждались агентурными донесениями, а также данными, полученными в ходе следственной работы [10]. Как выяснилось, они усиленно подогревались гитлеровской пропагандой, утверждавшей, что советские войска будут поголовно истреблять немцев, оставшихся в их тылу.
Уполномоченными НКВД по фронтами отмечались многочисленные случаи самоубийств германских граждан. Например, в деревне Волиц (провинция Бранденбург) после вступления туда частей Красной армии, местный житель Гринвуд бросил в колодец жену и 9 детей, после чего пытался окончить жизнь самоубийством. Будучи задержан, он пояснил советскому офицеру, что как и все немцы, он решился на этот шаг сознавая ответственность за все разрушения и убийства, которые осуществляли немецкие оккупанты на русской территории.
В городе Зельдин опергруппой «Смерш» 3-й танковой армии в течение 6 дней были зафиксированы 35 случаев самоубийств немцев, преимущественно членов фашистских организаций. Среди них покончила с собой заведующая учебным отделом уездной фашистской организации М. Лякнер, которая предварительно перерезала артерии своим детям - 3-х и 5-и лет.
Задержанные члены фашистских организаций на вопросы о причинах столь большого количества самоубийств в их среде поясняли, что несмотря на гарантии нацистского руководства из-за быстрого наступления советских войск их эвакуация не удалась. Сознавая, что русские все равно их расстреляют, они приняли решение добровольно уйти из жизни [11]. К сожалению, подобным проявлениям способствовали достаточно многочисленные факты бесчинств и самочинных расправ над военнопленными вермахта и мирными жителями Германии, имевшие место со стороны отдельных военнослужащих Красной армии.
В заключение необходимо отметить, что многие важные аспекты преследования гитлеровских военных преступников компетентными органами Советского государства, в том числе на его начальном этапе, остаются неисследованными. Научная разработка данной темы имеет большое значение для воссоздания объективной истории отечественного государства и права периода Великой Отечественной войны.
Литература
1. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. Д. 205. Л. 120.
2. Судоплатов А. Тайная жизнь генерала Судо-платова. Правда и вымыслы о моем отце. М., 1998. Кн. 2.
3. Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Документы и материалы. М., 1975.
4. Советское право в период Великой Отечественной войны. М., 1948.
5. Полев А.Н. Организация работы военной прокуратуры армии // Опыт работы органов военной юстиции в годы войны и его творческое использование в мирное время. (Методические рекомендации). М., 1975.
6. ЦА ФСБ. Уголовное дело № Н-16707. Харьковский процесс. Т. 1-7.
7. ЦА ФСБ. Уголовное дело № К-99468 по обвинению Керперт, Медер и других по ст. 1-й Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г.
8. ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 95. Л. 253.
9. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 92. Л. 191.
10. ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 94. Л. 85. 11. ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 93. Л. 334.
