CC BY
143
33 Проблема несметного множества мучеников как Католической, так и Православной церкви, пострадавших на протяжении ХХ столетия, - именно как проблема не только церковной истории, но и истории всеобщей - еще далека от своего серьезного осмысления.
34 См.: Рашковский Е.Б. На оси времен. Очерки по философии истории. М.: Прогресс -Традиция, 1999. С. 151-174; Рашковский Е.Б. Владимир Соловьёв и гражданское общество // Соловьёвский сборник... С. 398-408.
35 Из стихотворения «Ночь на Рождество» (1894).
36 Соловьёв В.С. Собр. соч. Изд. 3. Т. 10. Брюссель: Жизнь с Богом, 1966. С. 92.
37 Мой комментированный перевод этого памятника вышел в свет отдельным изданием в 1999 г.
38 См.: Барщевський Т. Евангелсью притчг - Л^в, 1999.
Вообще, как полагают библеисты, библейский притчевый жанр ориентирует слушателя-читателя - через активизацию его повседневных наблюдений и впечатлений - на «возможность познания Божьей славы» и тем самым «ставит человека перед нравственным и духовным выбором» (Ринекер Ф. и Майер Г. Библейская энциклопедия Брокгауза. Paderborn: Christliche Verlagsbuchhandlung, 1999. C. 785).
39 На такой идейный расклад указывает и сам Соловьёв в предисловии к «Трем разговорам» (см.: Соловьёв В.С. Собр. соч. Изд. 3. Т. 10. Брюссель: Жизнь с Богом, 1966. С. 87-88).
40Из предисловия к «Трем разговорам» (Там же С. 89).
41 Ин 1: 9.
42 То есть нисхождение хора в середину храма, лицом к Царским вратам.
43 То есть исполнится, свершится. Вообще, этот псалом относится к жреческому богослужению в древнем Иерусалимском храме, разрушенном римлянами в 70 г. н.э.
44 Из стихотворения «Ночь на Рождество» (1894).
45 Из стихотворения «Если желанья бегут, словно тени.» (1893).
46 См.: Энцикл. 7:28.
47 Ин 5:26.
Г.П. КУЗЬМИНА
Чувашский государственный педагогический университет им. И.Я. Яковлева, г. Чебоксары
ОРГАНИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА В РАБОТАХ РОССИЙСКИХ СОЦИОЛОГОВ-ОРГАНИКОВ
Рассматривается органическая концепция российских социологов середины и второй половины Х1Х века (П.Ф. Лилиенфельда-Тоаля, А.И. Стронина, Я.А. Новикова), которая позволяет репрезентировать основные идеи, принципы и проблемы органицизма, представленные в малоизученных работах наших соотечественников. Экстраполируя естественнонаучные представления на социальную реальность, социологи-органики создают модель, в рамках которой возникает представление о конкретном реальном организме.
The article is devoted to the integral concept of Russian sociologists of the Td part of XIXth century (P. F. Lilienfeld-Toal, A. I. Stronina, Ya. A. Novikova) which allows to represent the main ideas, principles and problems of organicism mentioned in our compatriots' works. Extrapolating scientific ideas of social reality organic sociologists create a model where the idea of specific real organism appears.
Ключевые слова: органический, механический, органицизм, позитивизм, натурализм, социальный организм, социальная наука, социология, система, модель, общество.
Key words: integral, mechanical, organicism, positivism, naturalism, social organism, social science, sociology, system, model, society.
Начиная с середины XIX века, интерес к социальной проблематике в России возрос. Это было обусловлено в значительной степени тем, что эпоха Николая I, которая подавляла любое свободомыслие, сменилась эпохой Александра II, с именем которого все слои общества связывали свои надежды на существенные преобразования как в сфере материальной, так и духовной. Уже в 1855 году появляется «Записка об освобождении крестьян», в которой К.Д. Кавелин - русский философ и публицист убеждал сограждан в необходимости отмены крепостного права. «Положение 19 февраля» освобождает крестьян от крепостной зависимости. Принимая непосредственное и активное участие в реализации крестьянской реформы 1861 года, П. Лилиенфельд - социолог и общественный деятель пытается как-то упорядочить, систематизировать свои взгляды по крестьянскому вопросу, что находит отражение в его работе «Земля и воля», опубликованной в 1868 году.
Начиная с апофеоза реформе, пишет он: «Великое дело освобождения крестьян свершилось. Акт дарования гражданских прав двадцати двум миллионам людей вписан в историю русского народа, в историю всемирной цивилизации, и имя того, кто совершил этот подвиг великодушия и правды, вознесено будет превыше громких имен завоевателей »\ Вместе с тем он пытается доказать, что подобный скачок от крепостного права к «теперешнему положению дел слишком велик и лишил новые земельные и прежние учреждения твердей исторически устоявшейся почвы»2, что привело, по его мнению, к излишним жертвам и расстройствам. Выражая интересы правого крыла участников крестьянской реформы, явно преувеличивая её историческую задачу, он в то же время считает, что она слишком решительно и поспешно осуществила историческую задачу, не оставив за поместным дворянством, в недрах которого «хранились те задатки общественной жизни, которые при известных приспособлениях и новых жизненных условиях могли дать надежду на успешное, последовательное развитие в будущем»3, роли решающей и ведущей силы социального прогресса. Отсюда, якобы, и все гибельные реформы, как для крестьян, так и для помещиков.
При этом свою аргументацию П. Лилиенфельд основывает на биологических аналогиях между обществом и природным организмом. Успех начатых реформ он связывает с необходимостью соблюдения исторической последовательности, ибо «всякий внезапный перерыв, всякий крупный перескок в организме, как и в обществе, только в таких случаях может пройти без пагубных последствий, а иногда и обновления сил, если здоровые охранительные жизненные начала возьмут верх над началами растлевающими и враждебными органическому развитию»4. В этой же работе он
развивает свою идею, которую будет отстаивать и в будущем: о невозможности и ненужности экономического равенства, которое может привести к деградации общества.
Интерес к социальному вопросу в России был обусловлен, на наш взгляд, существующим в русской культуре расслоением на получивших европейское образование аристократов, дворян и крестьян, которые отличались традиционным мировосприятием. Это и обусловливало противоречие между ценностями, привитыми европейским образованием, и русским образом жизни. Социальное расслоение в обществе породило и такой специфический фактор российской действительности, как народничество, которое становится идеологией крестьянской демократии.
Органическое направление социально-философской мысли пореформенного периода отражало потребность дворянства и крупной буржуазии в своей идеологии, которая бы обслуживала их запросы и интересы. Социальная же принадлежность совсем не предполагала, что идеолог будет выражать интересы своего круга. Так, видный русский социолог П.Л.Лавров (1823 - 1900) - народник по убеждению, происходил из семьи дворян Псковской губернии, а его идейный противник А. Стронин, убежденный социолог-органик, - из семьи крепостного крестьянина, управляющего имением князя Юсупова. Анализ тенденций общественного развития первых десятилетий второй половины XIX века позволяет заключить, что перед Россией открывались новые возможности, побуждавшие правительство к принятию все новых и новых реформ. Так, в 1864 году начали проводить земскую реформу, затем судебную, была проведена реформа в сфере образования, приняли закон о печати, который ограничивал произвол цензуры. Российским ученым не только удавалось удерживать уровень, соответствующий развитию западноевропейской научной мысли, но и превосходить его. Открытый Д.И. Менделеевым периодический закон стал событием во всей мировой науке, а труды И.М. Сеченова положили начало изучению процессов нервной деятельности. Данные, которые были получены учеными в ходе исследовательской работы, имели большое значение для экономического развития России.
Перестройка хозяйственного уклада, буржуазные реформы требовали повышения уровня образования всех слоев общества, что нашло отражение в «Положении о начальных народных училищах». Для распространения грамотности в сельских районах использовались земские школы. Будучи горячим и убежденным сторонником народного образования, Ли-лиенфельд в селе Губаницах построил первую волостную школу, тем самым, положив основание, на новых началах, народному образованию в этом уезде. Предлагая учитывать в процессе воспитания все стороны человеческой натуры, он большое внимание уделял духовному развитию личности. По мнению мыслителя, духовность, как таковая, не поддается осмыслению в рамках научной теории, это прерогатива христианской ре-
лигии. Отсюда стремление человечества к христианскому милосердию рассматривается им как высшее проявление духовности. Чем выше уровень духовности в обществе, утверждает социолог, тем значительнее бла -госостояние людей, тем больше у них индивидуальных свобод, тем совершеннее человечество.
Общество должно стремиться к накоплению духовного потенциала путем постепенного совершенствования всех сфер социального бытия, в том числе и сферы образования, являющейся важной формой социализации человека. П. Лилиенфельд писал: «Духовное образование, духовное воспитание индивида и народа обусловливается, в обширном смысле, социальным складом всего общества»5. Представление об обществе как органической целостности позволяет социологу сделать вывод, что свобода человека и народа ограничена «тем жизненным капиталом, который в виде определенных физических и духовных свойств, способностей, стремлений и потребностей уже сложился и перешел по наследству к тому или другому народу. Он, кроме того, обусловливается историческим развитием са -мого общества и сложившимся под его влиянием строем социальной жизни. Отрешиться от этого наследства индивид и народ могут лишь постепенно и в определенных границах. И если это возможно, то именно преимущественно только посредством образования и воспитания»6. Именно этим путем, согласно ученому, «слагается в народе то, что немцы называют Си11иг£^кей способность к культуре, которою так называемые культурные расы отличаются от низших. Подобно всякой способности, и культурная способность не только может в течение времени приобретаться, но и теряться. История представляет нам множество народов, отошедших в сторону от общего прогрессивного движения человечества »7.
Систему обучения и воспитания П. Лилиенфельд связывает, в первую очередь, с повышением уровня культуры как общества, так и индивида. Задаваясь вопросом, из каких элементов слагаются культурные способности народа, он приходит к выводу о том, что образование должно сочетаться с воспитанием духовных качеств человека, и в основном религиозно-нравственных, в основе которых лежит идея о Высшем существе. Понятие «Высшее существо» у П. Лилиенфельда многозначно. Это и стремление к идеалу, и высшая цель духовного развития человека, и Бог. Иными словами, в системе образования социолог значительное место отводит религии, точнее ее нравственным принципам, ибо «заглушить или не развить в индивиде или народе понятие, чувство, идею о Боге значит лишить их той точки опоры, около которой вращается все миросозерцание человека и откуда исходит вся его духовная деятельность; значит оставить во мраке центр пересечения в человеке всех радиусов бытия; значит на -править все его духовное развитие лишь в одну какую-либо сторону науки или искусства; значит заменить в жизни, науке и искусстве отдаленные, высшие, цели ближайшими, низшими»8.
Религия, наука, искусство, по П. Лилиенфельду, находятся в неразрывной связи между собой, составляя основу культуры любого народа, общества в целом. Более того, «народу, лишившемуся религиозного чувства, заглушившему в себе идею о Боге, неминуемо по самой силе вещей грозит опасность сделаться односторонним, направиться в сторону от общего прогрессивного пути человечества. Такой народ не может остаться культурным народом, он неминуемо сделается нравственным уродом»9. Религия, согласно социологу, носит всеохватывающий характер, потому что идея о Боге - самая общая идея, лежащая в основании мироздания, а так как человек представляет собой все мироздание в малом виде, то первоначальная идея о боге у него общая с окружающим его миром. В общественной жизни россиян второй половины XIX века большое внимание уделялось вопросам участия науки в решении социальных проблем, подчеркивалось, что она выступает на стороне прогресса, отстаивая идеалы истины и добра. «Предрассудки современного общества происходят от давно преодоленного суеверия в существование чертей и ведьм, - писал П.Лилиенфельд, - в настоящее время они подогреваются ложными воззрениями, духом партийности и политическими страстями, которые, подобно религиозным в средневековье, принимают форму фанатизма10. Задачу социальной науки ученый видел в борьбе с подобными предрассудками, в поисках решений выхода из запутанных и сложных социальных ситуаций. «Когда социальные науки получат такое полное право гражданства, - вторит ему Я. Новиков, - благосостояние увеличится еще в больших размерах, чем увеличилось от подчинения общества указаниям наук естественных. Социальные науки имеют несравненно больше значения, чем естественные»11. Господствующая в ту пору теология, опирающаяся на вековую клерикальную традицию на Руси, осознавала угрожающую опасность от естественных наук и поэтому оказывала упорное сопротивление их возросшему в те годы влиянию. Столь же откровенно против роста авторитета естествознания выступала традиционная метафизика, на борьбу с которой выступили многие ученые, писатели, общественные деятели: И.М. Сеченов, И.М. Мечников, М.А. Антонович, Д.И. Писарев, Н.К. Михайловский и др.
Обращение к идеям О. Конта представителей естественных наук и обществоведов сопровождалось быстрым распространением и ростом популярности позитивизма, ставшего надежным заслоном против традиционных метафизических воззрений. В России идеи позитивизма начинают распространяться уже в 40 - 50-е годы XIX века. С середины 60-х годов и до начала XX века позитивизм оставался одним из влиятельнейших направлений в развитии русской социально-философской мысли, охватившим все отрасли наук. Многие из будущих российских ученых, социологов, философов (К.А.Тимирязев, И.И. Мечников, П.Ф. Лилиенфельд, А.И.Стронин и др.) познакомились с позитивистскими воззрениями, будучи учащимися. Так,
К.А. Тимирязев в статье, посвященной Г.Н. Вырубову, писал, что «студентом был убежденным позитивистом»12. Можно предположить, что и П. Ли-лиенфельд испытывал на себе влияние позитивизма, обучаясь в лицее, где преподавал тогда французскую словесность Помье, который находился в деятельной переписке с активным пропагандистом позитивистского учения Э. Литтре. Э. Литтре был кумиром многих лицеистов, окончивших, как и П.Лилиенфельд, Александровский лицей, бывший Царскосельский. Это и будущий автор биосоциальной теории общества Е. де-Роберти - потомок испанских грандов, Г. Вырубов, который посвятил себя разъяснению и распространению идей О. Конта, освободившего науку от пут теологии и метафизики. Учеба в Александровском лицее приравнивалась в правах к университетам. Согласно уставу 1848 года целью лицея было воспитание юношей для государственной службы. Как правило, те, кто успешно завершал учебу в лицее, получали право на чин 9-го класса, т.е. титулярного советника. В этом качестве П. Лилиенфельд начал свою карьеру в Министерстве внутренних дел. В том же году окончил Киевский университет А. Стронин. Окончившие университет тогда имели право на чин 10-го класса (коллежский секретарь). Что же касается Я. Новикова, то, будучи значительно моложе своих единомышленников, он уже жил в атмосфере всеобщего восхищения идеями О. Конта.
В 1860 году выходит в свет первая книга П. Лилиенфельда «Основные начала политической экономии», в которой он предпринял попытку теоретически обобщить свои экономические и социальные воззрения в духе позитивизма. «Общество человеческое, - пишет он, - не есть дело случая, насилия или мудрости людской. Оно не получило начала по взаимному, гласному или безмолвному уговору его членов »13. Выступая против идеи Ж.-Ж. Руссо об искусственном создании общества путем договора, российский обществовед выдвигает здесь положение о том, что общество не является продуктом произвольного соглашения людей, а есть живая система, которая развивается и функционирует, подчиняясь действию всеобщего закона, и отвратить или уничтожить те последствия, которые должны проистекать в необходимой, естественной между явлениями и событиями связи, лежит вне человеческой власти. По Лилиенфельду, человек может лишь «направлять эти силы согласно своим видам и потребностям, но не в состоянии создавать их или изменять, основанную на природе вещей, связь между явлениями »14.
Будучи основной единицей общества, человек «не может существовать сам по себе независимо от окружающего его мира»15, он органически связан как с природой, так и с другими людьми. Таким образом, связь человека с природой определяется его потребностями, как физическими, так и духовными. И если «безграничность потребностей, с одной стороны, оставляет человека вечно неудовлетворенным, то в ней заключается, с другой стороны, побудительная причина к постоянной деятельности»16.
Причем связи эти реальны, потребности людей реальны, следовательно, согласно П. Лилиенфельду, общественная позитивная наука имеет дело не с умозрительными категориями, а с понятиями, основой которых являются реальные отношения и связи. В «Основных началах политической экономии» социолог высказывает мысли, которые будет развивать в своих последующих работах, в частности, о реальности общественного организма, необходимости научного исследования социальных явлений, подобно тому, как исследуются в естествознании явления природные и др.
Неприятие мыслителем идей философии Просвещения связано, на наш взгляд, с противопоставлением механической познавательной модели просветителей XVIII века - модели органической, научно более значимой. Смена познавательной модели вела к смене приемов исследования. Так органиками была использована естественная классификация общественных явлений, которая не ограничилась выбором того или иного признака, а стремилась принять во внимание их совокупность, что позволяло рассматривать объект в его органической целостности. Естественная классификация как метод исследования была использована французским ученым конца XVIII века А. Лоран Жусье, позднее Ж.Б Ламарком. Путь, указанный учеными, т.е. использование наиболее естественной, наиболее согласованной с природой, классификации, привлек внимание обществоведов, в частности О. Конта, учение которого послужило основанием для пересмотра многих социально-философских проблем. Не случайно его называли и Аристотелем, и новатором, и зодчим, и прочими лестными именами. «О. Конт есть зодчий, - пишет А. Стронин, - положивший вечный и незыблемый фундамент обществоведению»17. Действительно, учение О.Конта послужило развитию философской и социологической мысли в России, ее национальной самостоятельности и теоретико-методологической обоснованности.
Позитивизм 60-х годов XIX века в отечественной литературе принято называть «первым позитивизмом». Именно он, как нам представляется, наиболее интересен. Во-первых, мало исследован по сравнению со «вторым позитивизмом» рубежа ХК - ХХ веков, во-вторых, представляет собой множество форм выражения. Органическая теория общества одна из них. Поэтому ее представителей П. Лилиенфельда, А. Стронина и Я. Новикова можно по праву называть позитивистами-органиками. Это говорит о том, что основой их социальных систем являются принципы позитивизма, такие как:
-подчинение всех явлений неизменным естественнонаучным законам и сведение их числа к минимуму; -бессмысленность поисков бесконечных причин;
-использование естественнонаучных методов анализа социальных явлений.
Будучи позитивистами, они были и органиками, что свидетельствует о специфике их учений в сравнении с классическим позитивизмом. Так, Е. де Роберти, более последовательный контист, писал: «Говоря вообще, по-
зитивизму в наше время повезло. Не посчастливилось только родоначальнику этого умственного направления, Огюсту Конту»18. Такая оценка была обусловлена уверенностью Де Роберти в правоте положительной философии, отступление от основоположений которой ведет социологов -позитивистов «к отсутствию от всякой определенной философии»19. Оценивая сочинения П. Лилиенфельда и А. Стронина, он резко критиковал их за то, что они, якобы, во-первых, не усвоили позитивистского мировоззрения, во-вторых, находились под влиянием мыслителей, далеких от позитивной философии, в-третьих, были увлечены аналогиями.
С середины 60-х годов практически все журналы начинают помещать материалы, так или иначе касающиеся позитивистской проблематики. Вот лишь несколько таких примеров: Д.И. Писарев. Исторические идеи О. Конта (Русское слово. 1865. № 9); П.Л. Лавров. Герберт Спенсер и его опыты (Женский вестник. 1867.№ 6); Н.К. Михайловский. Что такое прогресс? (Отечественные записки. 1869.№ 2, 9, 11). Это было время усиленной популяризации воззрений позитивизма, попыток применения выводов положительной философии к назревшим потребностям русского общества. Подобные статьи не только знакомили россиян с западноевропейской научной мыслью, но и прививали вкус к объяснению сложных явлений природной и социальной жизни. Следует заметить, что позитивизм по-разному воспринимался в ученом мире России второй половины XIX века. Для философа-идеалиста Э.Л. Радлова это течение скорее материалистическое, а для материалистов, подобных Н.Г. Чернышевскому, не принимавшему позитивистскую гносеологию с ее неверием в возможности человеческого разума, это мировоззрение идеалистическое. Наиболее благосклонное отношение к позитивизму сложилось у естествоиспытателей. Он воспринимался представителями науки как попытка открыть постоянные законы, действующие в природе и обществе, выработать строгую систему, в которую бы входили не только основные отрасли человеческого знания, но и принципы практической деятельности людей.
Среди русских ученых-естествоиспытателей имеются интересные высказывания о позитивизме и позитивистах. Любопытным и многое объясняющим фактом является описание К. Тимирязевым отношения к позитивизму официальной России 90-х годов, когда, будучи профессором, он попросил в Публичной библиотеке «Курс положительной философии» О. Конта, а ему ответили, что «не выдается». «Когда весь мир, - пишет ученый, - праздновал столетие дня рождения Конта и нашелся целый ряд лекторов, предложивших свои услуги обществу», заправилы его устроили так, что чествование не состоялось. Это «не признаем» московских философов, не красноречивее ли оно «не выдаем» петербургского чиновника ?» - вопрошает К. Тимирязев20. Конец XIX века по сравнению с 60-ми годами был трудным периодом для развития наук. Но и в это время здравомыслящие ученые утверждали, что «человек со всем, что происходит в его те-
ле и душе, чувствует себя реально существующим, в том смысле, как признает реальным все видимое и осязаемое?»21.
В России, где наука, как фактор культуры, не уступала западноевропейским образцам, наиболее успешно развивалось учение о живой природе, опирающееся на дарвинскую теорию, активным защитником и пропагандистом которой стал К. Тимирязев. Его работы «Жизнь растений», «Чарльз Дарвин и его учение» и др., посвященные вопросам биологии, внесли весомый вклад как в отечественную, так в мировую науку. В нашей стране и до Дарвина были натуралисты, которые совершенно самостоятельно пришли к эволюционным воззрениям на живую природу. Эволюционные идеи, задолго до дарвинской теории, высказывал крупнейший ученый-эмбриолог К. Бэр (1792 - 1876), значимость которого среди естествоиспытателей подчеркивал сторонник и пропагандист учения Дарвина Э. Геккель (1834 - 1919). «Я, прежде всего, назову Карла Эрнеста Бера, великого основателя истории развития животных. В докладе 1834 года, озаглавленном «Наиболее общий закон природы во всяком развитии, он превосходно выясняет, что только младенческое миросозерцание может рассматривать органические виды как постоянные и неизменные типы и что они могут быть рассматриваемы, напротив, только как преходящие ряды поколений, развившихся из общей основной формы путем преобразования»22.
В России также имелась единственная в мире додарвинская школа биологов-эволюционистов, наиболее видным представителем которой был известный русский ученый К. Ф. Рулье (1814 - 1858), умерший за год до появления книги Дарвина «Происхождение видов». Таким образом, эволюционные представления существовали еще до появления эволюционной теории Ч. Дарвина. Здесь можно вспомнить Ф. Бэкона, французского естествоиспытателя Ж. Бюффона, предшественника Ч. Дарвина, Ж. Ламарка, которые высказывали представления об эволюции природы, ее единстве и о трудностях ее познания. Именно эти идеи легли в основу лилиенфельдо-вой картины социального бытия. Вместе с тем до Дарвина никто не обладал представлением о механизмах эволюционного развития. Именно он показал естественноисторические причины эволюции, открыв принцип естественного отбора.
Серьезные перемены к середине прошлого века произошли как в области морфологии, так и в области физиологии. Русский физиолог Н. Е. Введенский писал: «Виталистическое воззрение, тормозившее почти два столетия прогресс научных исследований, было вытолкнуто из физиоло-гии»23. Этому способствовал и ряд открытий. Впервые была раскрыта А.М. Бутлеровым картина взаимодействия и система отношений атомов в химических явлениях. Осуществленный Ф. Велером в 1824 году синтез мочевины разрушил представление о принципиальном различии между органической и неорганической природой. Разрушалось представление об
организме как замкнутой системе. Было доказано, что организм черпает энергию извне и в нем нет ничего, кроме превращений различных видов энергии.
Представление об организме как подсистеме, включенной в общую энергетику природы, приобрело следующее значение. Во-первых, на его основе детерминистский взгляд на жизнедеятельность получил новое выражение, утверждающее единство организма и среды на уровне энергетического, а не макромеханического взаимодействия, во-вторых, начались поиски способов совместить новый закон с социальной реальностью. Именно на эти идеи опирается П. Лилиенфельд в своих попытках представить картину реального социального бытия, которое постепенно, последовательно развивается на основе единого субстрата (энергии). Наметившаяся в учении П. Лилиенфельда тенденция построения социальной системы на основе естественнонаучных знаний была характерна для А. Стронина и Я. Новикова. Новизна органического подхода к социальным проблемам, как нам представляется, связана, прежде всего, с тем, что анализ рассматриваемых проблем переносится на исследование социальной реальности как органической целостности, включающей в себя людей, социальные группы и институты. Такой подход обусловливал поиски метода анализа социального организма. Поскольку социальная наука только зарождалась, постольку вполне закономерным было обращение к наукам, более развитым на тот период времени, в частности биологии, с тем чтобы использовать и методы уже себя оправдавшие, и более совершенный вокабуляр.
Следует отметить, что П. Лилиенфельд, А. Стронин, Я. Новиков, будучи социологами-позитивистами, в прочтении О. Конта были самобытны. Это выразилось в том, что органическая концепция была использована ими как новая оптимистическая идеология будущего общества. Это нашло отражение в названии работы одного из главных представителей органической теории общества П. Лилиенфельда «Мысли о социальной науке будущего». Согласно органикам, демократия как путь развития будущего российского общества возможна при наличии определенных условий, одним из которых является просвещенное правительство. Причем для органиков в целом свойствен эволюционный взгляд на развитие общества. Но бывают и исключения. Так, А. Стронин допускал наличие революционного толчка, способствующего появлению нового общественного порядка. При этом для всех троих была характерна вера в то, что настанет время, когда откроются большие возможности для деятельности интеллигенции, выдающихся личностей в создании просвещенных правительств, которым удастся, наконец, решить сложнейшие социальные вопросы. Здесь следует отметить, что органики отнюдь не умаляли роли личности в истории, как им это инкриминировали субъективные социологи (П.Л.Лавров, Н.К. Михайловский), для которых личность служила исходным пунктом социологических построений. Органики исходили из того, что существуют объективные связи, законы, зна-
ние которых позволит личности проявить себя, в противном случае, ее роль снижается до минимума.
Основной задачей жизни и деятельности российских социологов-органиков стало полное, всестороннее раскрепощение современного им человека из-под власти многочисленных предрассудков, унаследованных от прошлого. Они принадлежали к тому типу ученых, которые пытались свои теоретические положения в сфере социальной науки использовать на практике, что и обусловило, на наш взгляд, их выход к прикладной социологии, которой как таковой тогда просто не существовало. Более того, стремление, в частности, П. Лилиенфельда обосновать значимость экспериментальной социологии было высмеяно швейцарским философом Людвигом Штейном, усматривавшим в этом очередную блажь российского мечтателя. Необходимость поставить социологию на основу точного опытного знания была характерной особенностью социологов-органиков, стремившихся преодолеть идеалистические представления о социальной науке.
Коль скоро социологи-органики опирались на естественнонаучные воззрения в интерпретации социальной реальности, они не могли не касаться проблемы соотношения биологического и социального. Действительно, органическая концепция основана на структурно-генетической аналогии общества и биологического организма. Отсюда их стремление к поиску сходных признаков между обществом и природой, попытка сведения высших явлений к низшим, основополагающим.
Постулируя основные положения своей социальной концепции, П.Лилиенфельд основывается на контовском понимании состояний человеческого разума, усматривая свою задачу не в выявлении сущности явлений, а в наблюдении, изучении законов. Как говорил О. Конт, позитивная философия «заменяет недоступное определение причин в собственном смысле слова простым исследованием законов, т.е. постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями»24. Как и для основателя позитивизма, для П. Лилиенфельда закон - это итог простого наблюдения связей между изучаемыми явлениями без проникновения в их сущность.
Основным пафосом позитивистской философии в целом была вера в науку, которая может решить все общественные вопросы посредством на -учного знания. Все это делало данное учение весьма авторитетным в глазах русской публики. Идеи позитивной философии оказались созвучными интеллектуальным поискам российской интеллигенции пореформенных десятилетий, которая стремилась в новом знании найти опору в борьбе с крепостническими порядками, сословной монополией на культуру, клерикальными настроениями в обществе. Позитивизм постепенно становился философско-теоретической основой идеологии широких кругов населения России, благодаря разъяснению и распространению идей автора «Положительной философии» его сподвижниками и поклонниками. Обществоведы
этого периода, опираясь на позитивистские принципы, пытались не только определить предмет социальной науки, но и моделировать реальность согласно своим мировоззренческим установкам.
Изложенные П. Лилиенфельдом сначала в «Основных началах политической экономии», а затем «Земле и воле» взгляды на природу и сущность общества, характер социальной связи легли в основу его более поздних работ, в частности такого фундаментального труда, как «Мысли о социальной науке будущего». Первый том выходит на русском языке в 1872 году, под криптонимом «П»...«Л». Царская цензура запретила это сочинение, считая, что оно принадлежит перу П.Л. Лаврова. Лилиенфель-ду, как должностному лицу, пришлось выполнить приказ об изъятии из общественных библиотек собственного произведения.
С 1873 года по 1881 год публикация книги осуществляется на немецком языке. Она составляет 5 томов, первый из которых идентичен русскому изданию 1872 года. Большой объем данной работы и печатание ее вдали от тех мест, где разрабатывались основные социологические кон -цепции, - одна из причин, по мнению известного французского социолога, отстаивавшего на первых порах идеи органицизма, Р. Вормса (1869 -1926), ее популярности. В этом же он усматривает причину того, что П. Лилиенфельд в своей стране «менее читаем, чем почитаем». Мы думаем, что отчасти французский социолог прав. Действительно, расплывчатость, туманность многих положений текста, представленного на немецком языке, затрудняет понимание основной мысли автора, но все же главным фактором того, что работа читалась незначительным количеством лиц, является социальный. Препятствия, с которыми сталкивались социологи при издании своих научных трудов, вынуждали их печататься за границей. Для русской действительности рассматриваемого периода было характерно наличие жесточайшей цензуры, жертвой которой оказалась подавляющая часть отечественных социологов, многие из которых были далеко не радикальных настроений, как например, П. Лилиенфельд. Курьезная ситуация с его первым томом сделала невозможным печатание всей работы на русском языке, что, в конечном счете, не способствовало увеличению количества читателей среди русской публики.
В «Мыслях» П. Лилиенфельд последовательно рассматривает человеческое общество как реальный организм (1 т.), социальные законы (2 т.), социальную психофизику (3 т.), социальную физиологию (4 т.) и заканчивает свой труд исследованием естественной теологии (5 т.). В этой работе аккумулированы все основные идеи, высказываемые им ранее, а также те, которые только намечаются здесь и будут развиты П. Лилиенфельдом в более поздних работах.
«Социальная патология», написанная им в 90-е годы, в известном смысле, подытоживала развитие его социально-философских взглядов. Если в «Мыслях о социальной науке будущего» акцентировалось внима-
ние в основном на аналогии между эволюцией органических сил природы и историей человеческого общества, то в «Социальной патологии» исследовались аномалии, которым подвергается социальный организм в процессе его жизнедеятельности. Эта часть его учения, как мы думаем, вообще не была предметом сколько-нибудь внимательного изучения, не считая работы Р. Вормса «Общественный организм», в которой он с большим уважением относится к взглядам автора по данному вопросу.
В плане изучения и анализа произведений П. Лилиенфельда большое значение имело то обстоятельство, что наряду с Р. Вормсом и другие исследователи обращали внимание на положительные моменты его научной деятельности. В частности, профессор философии Берлинского университета Л. Штейн отмечал, что западноевропейские специалисты знакомятся с русской социологией из работ Е. Де Роберти, Я. Новикова, М. Ковалевского и П. Лилиенфельда, тем самым подчеркивая их заслугу в расширении границ социальных наук. Стремление обществоведов всех стран соединить свои усилия в расширении острых социальных проблем материализовалось в создание в конце 1892 года инициативной группы по изданию ежемесячника «Международное социологическое обозрение». Этот журнал начал выходить с января 1893 года. На его базе образовалось Социологическое общество. В июле 1893 был основан Международный социологический институт. Среди его первых членов-основателей был и сенатор из Санкт-Петербурга П. Лилиенфельд. В основу деятельности этого института были положены позитивистские принципы. Институт ставил перед собой задачу создания руководящего центра молодой социологической науки. В этом институте заметную роль играли русские историки и социологи. Кроме П. Лилиенфельда и Я. Новикова, М. Ковалевский, Н. Кареев, И. Лучицкий, И. Виноградов, Е. Де Роберти и др. С 1893 года институт начал публикацию своих трудов в ежегоднике «Летописи Международного института» под редакцией Рене Вормса. П. Лилиенфельд неоднократно выступал с докладами на конгрессах института и печатался в его изданиях. Так, на первом Международном конгрессе по социологии, проходившем в начале октября 1894 года, П. Лилиенфельд сделал доклад «Индуктивные и биологические методы в социальных науках». На втором конгрессе, проходившем ровно через год под председательством М. Ковалевского, им был прочитан доклад «Об эволюции политических форм». Эти доклады были опубликованы в первых двух томах «Летописей». Именно во втором своем докладе он, отказываясь в организации власти видеть показатель социального прогресса, развивает мысль о компенсации недостатков частей одной политической системы через другие части, пытаясь приукрасить возможности русского самодержавия. Этот доклад вызвал оживленную полемику.
В 1897 году в третьем томе «Летописей» публикуется обширная статья Лилиенфельда «Графический метод в социологии», в которой автор
пытается через посредство «социальной геометрии» обосновать применение математического метода в социологии. Здесь мы встречаемся не только с задачей применения математики к интерпретации социальных феноменов, но и к моделированию последних.
На июльском третьем конгрессе социологов, труды которого опубликовывались в четвертом томе «Летописей», опять на авансцене П. Ли-лиенфельд. Центральная проблема этого конгресса - значение органической теории в связи с пятью докладами - Я. Новикова, П. Лилиенфельда, французского социолога Г. Тарда, польского марксиста Келлес-Крауца, немецкого философа Л. Штейна. Органическую концепцию защищали Новиков и Лилиенфельд, им противостоял Тард со своей психологической доктриной. Крауц атаковал органицизм с позиции экономического материализма, Штейн полемизировал с Новиковым и Лилиенфельдом с точки зрения исторического и психологического подхода к анализу социальных явлений. В прениях выступали выдающиеся социологи того времени: Р. Вормс, пытавшийся определить, что полезного и этического в сближении организма и общества; Н. Кареев со своей излюбленной идеей синтезировать различные концепции(органическая теория, по его мнению, разделяет с социал-дарвинизмом, экономическим материализмом и психологизмом особенности всякий исключительной теории); А. Эспинас с вопросом об обществах животных и др. С заключительным словом выступил президент конгресса П. Лилиенфельд. В процессе работы конгресса особенно решительно нападал на органическую теорию Г. Тард, отмечая не только наличие отличительных признаков общества и природных организмов, но и опасность доктрины. В обширном докладе Я. Новикова, посвященном критике противников органической теории, автор опровергает попытки приписывать ей свойство оправдывать деспотизм и на этом основании считать ее опасной доктриной. Многие его аргументы в пользу этой теории тождественны с лилиенфельдовыми. «Поразить гидру метафизики» в учении об обществе и превратить социологию в науку, по мнению Новикова, может только органическая теория, согласно которой фундаментальные закономерности биологического и социального организма одни и те же. Следует отметить, что социология в России, несмотря на ряд оригинальных заявок, все же отличалась от социологии в западных стран в худшую сторону. В отличие от Запада у российской социологии долгое время не было учебных курсов, кафедр в университетах, специальных журналов. Таким образом, Международный институт социологии стал единственной социологической организацией, в которой принимали активное участие российские обществоведы. Но, несмотря на это, русской социально-философской мысли, как, впрочем, науке в целом, был присущ оптимизм и вера в будущее России.
Другим, не менее значимым, представителем русской социально-философской мысли середины XIX века был А.И. Стронин. Его основные труды («История и метод, «Политика как наука», «История общественности») читались и обсуждались такими социологами, как Н.К. Михайловский, Е. В. Де Роберти, Н.И. Кареев и др. В С.-Петербургских ведомостях были напечатаны шесть статей Де Роберти, посвященных А.И. Стронину и П.Ф. Лилиенфельду. Н.И. Кареевым была отмечена третья книга социолога «История общественности». Следует сказать, что к работам социологов-органиков, как мы уже отмечали, относились по-разному. Например, Н.К. Михайловский в «Аналогическом методе в общественной науке» критикует этот метод. Он приписывает органикам мысль о безусловном тождестве природных явлений с социальными. П.Н. Ткачев в статье «Ташкентец в науке», напечатанной в журнале «Дело», отзывался о позиции органиков еще более резко, считая неправомерным отождествление законов развития человеческого организма с общественным. Сильное влияние идей П. Ли-лиенфельда и А. Стронина испытывал на себе Я.А. Новиков, наследие которого практически не изучено и не востребовано по настоящее время. Известно, что в 1894 году он председательствовал на Первом социологи -ческом конгрессе, который состоялся в Париже. Он работал там долгое время в качестве вице-президента Международного социологического общества.
Я. Новиков малоизвестен у себя на родине за пределами узкого круга специалистов. Он печатал свои произведения в основном на французском языке, на русском были напечатаны следующие книги: «Борьба национальностей и законы народных слияний» (1899), «Протекционизм» (1890), «Социальный дарвинизм» (1906). Ему давали слово в немецких, французских, итальянских журналах. Во Франции и Италии он был весьма авторитетным публицистом, имеющим свою аудиторию. Знали его и в Германии, где были опубликованы на немецком языке такие работы, как «Федеративная Европа» (1901), «Международная политика», (1886), «Мнимые благодеяния войны» и другие. Вся его жизнь была посвящена идее создания международной организации, основанной на разуме и справедливости, которая бы стала основой современных ему государств в их работе с нациями.
Примечания
1Лилиенфельд - Тоаль П. Ф. Земля и воля. СПб.: Тип. Безобразова, 1868. С. 1.
2 Там же. С. 238 - 239.
3 Там же. С. 224.
4 Там же. С. 225.
5Лилиенфельд - Тоаль П.Ф.Мысли о социальной науке будущего. СПб.: Тип. Безобразова, 1872. С. 271. 6 Там же. С. 272. 7Там же. С. 274. 8Там же. С. 275.
9 Там же. С. 276.
10 Там же. С. 277.
11 Новиков Я. А. Экономисты и протекционисты. Спб., 1891. С. 2.
12 Тимирязев К. А. Григорий Николаевич Вырубов. Сборники личных воспоминаний // Наука и демократия: Сб. ст., 1904 - 1919 гг. М., 1963. С. 98.
13 Лилиенфельд - Тоаль П. Ф. Основные начала политической экономии П. Лилеева. Кн. 1. СПб.: Тип. Н. Тиблеева и К, 1860. С. 1.
14 Там же. С. 4.
15 Там же. С. 5.
16 Там же. С. 25.
17 Стронин А.И. Политика как наука. СПб., 1872. С. 7.
18 Де Роберти Е. В. Наши социологи // Санкт-Петербургские ведомости. 1873; Тимирязев К.А. Наука и демократия: Сб. ст., 1904 - 1919 гг. / Под общ. ред. и послесл. В.Н. Столетова. М.: Соцекгиз, 1963. С. 19.
19 Там же.
20 Тимирязев К.А. Григорий Николаевич Вырубов. Сборники личных воспоминаний // Наука и демократия: Сб. ст., 1904 - 1919 гг. М., 1963. С. 98.
21 Сеченов И.М. Избранные философские произведения / Под ред. со вступ. ст. и примеч. В.М. Каганова. М.: ОГИЗ, 1947. С. 516.
22 Геккель Э. Естественная история миротворения. Общепонятное научное изложение учения о развитии: В 2 ч. Ч. 1: Общее учение о развитии (Трансформация и дарвинизм) Лейпциг - Спб.: Мысль, 1908. С. 83.
23 Введенский Н.Б. О современных течениях в физиологии // Введенский Н. Б. Избранные произведения. М., 1952. С. 558.
24 Конт О. Дух позитивной философии. Спб.: Изв. Вестника Знания, 1910. С. 171.
А.У. ЧЕМУРЗИЕВ
Российская академия государственной службы при Президенте РФ, г. Москва
ВЗГЛЯД В.С. СОЛОВЬЁВА НА ЕВРЕЙСКИЙ ВОСТОК И ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ИУДАИЗМА С ХРИСТИАНСТВОМ
Анализируются воззрения В.С.Соловьёва на национальные особенности и религию еврейского народа и его роль в развитии общечеловеческой культуры. Особое внимание уделено взглядам философа на проблему взаимоотношений иудаизма и христианства, их возможного сближения, прежде всего, на основе признания иудаистами Иисуса Христа как Спасителя мира. Дается анализ тенденций к такому сближению, начавшихся во времена Соловьёва и продолжающихся в наши дни, а также трудностей и противоречий, препятствующих межконфессиональному диалогу.
The author analyzes V.S. Solovyov 's views on national characteristics and the Jewish religion and its role in the development of human culture. The author pays special attention to the philosopher's views on the problem of the relationship between Judaism and Christianity and their eventual convergence, primarily based on recognition of Jesus Christ as the Savior of the world by Jews. The article analyses the trend towards such recognition, which began in the So-lovyov 's days and continues up to the present days. The difficulties and contradictions that impede the inter-faith dialogue are discussed.
