CC BY
158
УДК 930.1(478) «1917»:930.1(498) «199»
С. М. Назария
Орган молдавских националистов Сфатул Цэрий (1917 г.) и его оценки в современной румынистской историографии
В современной историографии румыно-унионистской ориентации господствуют оценки Сфатул Цэрий как истинного «репрезентативного органа Бессарабии». Когда в румынистской историографии возникает дилемма «истинное или „патриотическое” отражение истории», мы сталкиваемся с попыткой отражения исторических событий в пользу «патриотизма» в ущерб исторической истине.
The assessments that Sfatul Tarii is a true «representative body of Bessarabia» are dominated in modern historiography of rumynist -unionist orientation. When the dilemma of "truth” or "patriotic” reflection of history appears in rumynist historiography, then we face with an attempt to reflect the historical events in favor of "patriotism” and in the detriment of the historical truth.
Ключевые слова: Бессарабия, Сфатул Цэрий, историография, румынизм.
Key words: Bessarabia, Sfatul Tarii, historiography, rumynizm.
В результате русской революции молдаване получили возможность самим решать свою судьбу. Вскоре после февраля 1917 г. частью интеллигенции овладела идея автономии Бессарабии. Наиболее энергично выступали за неё активисты Молдавской национальной партии и некоторые солдаты-молдаване российской армии.
Правда, при этом следует иметь в виду, что с самого момента создания по причине своих националистических устремлений МНП не пользовалась поддержкой среди молдавских крестьян [12. Ф. 727. Оп. 2. Д. 8. Л. 140-141; 19, p. 81]. Кроме её румынизма (этнократи-ческая концепция, не признающая идентичность молдаван, считая их румынами и выступающая за «объединение всех румын в единое государство - Великая Румыния», соседние народы и национальные меньшинства представлены как «извечные враги румынского рода»), у большинства молдаван, являвшихся малоземельными крестьянами, были и другие причины для недоверия лидерам МНП. Дело в том, что сразу после образования этой организации в её руководство вошли крупнейшие бессарабские помещики и капиталисты, а также некоторые граждане Румынии.
© Назария С.М., 2013
Вот как оценивает настроения различных слоёв населения Молдовы после Февральской (Мартовской) революции американский историк Кейт Хиткинс: «Крестьяне приступили к захвату и разделу принадлежавших крупным помещикам земель, в то время как молдавские офицеры русской армии, священники, интеллигенты либеральных взглядов и консервативно настроенные собственники земли требовали политической автономии» [17, р. 418].
Следует отметить, что и часть молдавской интеллигенции была далеко не в восторге от программы МНП [3, 1917. 28 мая]. А вот что в связи с этим писали активисты самой партии из Оргеевского уезда: «Интеллигенция, священники и учителя к вопросу автономии относятся отрицательно. Найдётся 3-4 надёжных». Примерно в тех же тонах характеризовали состоянии дел на своих участках и кишинёвские активисты МНП [12. Ф. 727. Оп. 2. Д. 8. Л. 8-11, 5-6, 11-13].
Как и по всей России, в Бессарабии также возникли Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые активно включились в политическую борьбу за власть в крае. В этих условиях
20 октября в Кишинёве собрались около 600 делегатов, представлявших 300 тыс. соотечественников, мобилизованных на фронт. Правда, их никто не избирал, и это были лица, которых персонально пригласили организаторы Первого Всероссийского военномолдавского съезда [9, с. 174]. Исходя из нормы представительства, на съезд должны были прибыть около 9000 делегатов, а явились не более одной пятнадцатой части от необходимого [1, с. 165-166; 2, с. 335].
Делегаты поддержали предложение о создании Сфатул Цэрий (Совета страны) - высшего органа территориально-политической автономии края [26, р. 147-150; 43, р. 47-55]. Примечателен и тот факт, что из 32 депутатов, избранных на съезде, только семь были солдатами и матросами [37, р. 46-47]. Остальные являлись офицерами и военными чиновниками. В резолюции съезда отмечался временный характер Сфатул Цэрий, полномочия которого истекали с момента созыва Учредительного собрания Бессарабии [18, р. 63-64].
2 ноября 1917 г. для организации Сфатул Цэрий было создано Бюро, установившее численность этого органа в 160 чел., включая 10 мест для молдаван, проживавших на левобережье Днестра. Бессарабцам молдавской национальности выделили 105 мест [20, р. 115], и позднее в «первом парламенте» они создали Молдавский блок. Каждая политическая партия, социальная группа, национальная, кооперативная, студенческая, женская организация, профессиональный союз, культурное общество получили мандаты [9, с. 19-20].
Национальным меньшинствам, составлявшим 50 % населения края, выделили только 36 мандатов, то есть меньше 25 %. Рабочим не выделили ни одного, а крестьяне (80 % населения) получили
лишь 30 % мандатов. Следует отметить, что и эти места до 22 января 1918 г. оставались вакантными, и Сфатул Цэрий был образован без участия самой многочисленной социальной силы Молдовы - крестьянства. Политическим формированиям достались в Сфатул Цэрий места не в соответствии с их социальным весом, а в зависимости от их политико-идеологической ориентации. Больше всего мест получили организации прорумынской ориентации. А наиболее влиятельной партии в Бессарабии - эсерам, за которых на выборах в Учредительное собрание проголосовало 31,2 % участвовавших в выборах, было предоставлено всего одно место, в то время как за МНП, набравшей на этих выборах 2,2 % голосов, было закреплено четыре места. По одному месту - как и эсеры - получили малоизвестные общества интеллигенции, Лига женщин, а Коллегия юристов и работники связи - даже по два места.
21 ноября 1917 г. открылись заседания Сфатул Цэрий. В приглашениях указывалось, что он «является временным Верховным краевым органом автономной Бессарабии впредь до созыва Бессарабского Учредительного собрания» [12. Ф. 727. Оп. 2. Д. 3. Л. 27]. 2 декабря 1917 г. Сфатул Цэрий провозгласил Бессарабию Молдавской Демократической (Народной) Республикой, равной в правах частью единой Российской Советской Федеративной Социалистической Республики [12. Ф. 727. Оп. 2. Д. 57. Л. 36-36 об., 40-40 об., 129-130; Д. 21. Ч. I. Л. 61-68, 69-70, 74-75].
В современной историографии румыно-унионистской ориентации господствуют оценки Сфатул Цэрий как истинного «репрезентативного органа Бессарабии», «избранного на демократической основе» [33, р. 1432; 39, р. 3-6], как «собрания, представлявшего все классы и социальные слои бессарабского населения» [29, р. 75], «организма с чёткими парламентскими атрибутами» [41, р. 93]. Утверждается, что Сфатул Цэрий «вобрал в себя единогласное одобрение населения Бессарабии» [25, р. 148; 28, р. 21], «отразил национальную структуру, весь политический, профессиональный и институционный спектр общества» [28, р. 19; 40, р. 108, 113], а выборы в этот «парламент» происходили в условиях, когда «население могло свободно выражать свою волю, избирая своих представителей в состав этого великого форума» [41, р. 82] и, наконец, «объединение» от 27 марта 1918 г. «соответствует всем общепринятым критериям в деле национального самоопределения и принципа национальностей» [15, р. 5].
И.М. Опря считает, что «этот парламент Бессарабии отражал истинное национальное, социальное и политическое представительство румын и национальных меньшинств.., являлся законодательным органом, созданным посредством всенародных консультаций, имеющих плебисцитарный характер и поэтому
имеющий полное право решать все вопросы Бессарабии» [36, р. 168]. В «патриотическо-демократическом» рвении академик доходит до утверждения, что «те, кто ставят под сомнение значение Сфатул Цэрий, не желают признавать, что данный парламент был образован посредством демократической процедуры, а его решения представляли собой завершённую форму западных демократических принципов» [35, р. 718].
Георгий Кожокару, выражая и собственное мнение, отмечает, что «румынские историки увидели в Сфатул Цэрий верховный орган государственной власти, избранный в полном соответствии с демократическими нормами своего времени, обладавший необходимыми законодательными демократическими прерогативами и в точности отражавший социальную, политическую и национальную структуру бессарабского общества. Очень похвально отметить, что в своих исследованиях посткоммунистического периода большинство румынских историков характеризовали Сфатул Цэрий в качестве "представительного органа (собрания)" Бессарабии, в то время как большинство молдавских исследователей склоняются к интерпретации Сфатул Цэрий в качестве "парламента" Бессарабии. В принципе и одни, и другие чётко придерживаются мысли, что с момента своего учреждения Сфатул Цэрий был единственным законным выразителем суверенитета Молдавской Республики (Бессарабии)» [27, р. 19].
Данный вопрос имеет не только научное значение, он достаточно идеологизирован и политизирован, поэтому, как говорил классик, если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, то они, наверное, опровергались бы [10, с. 17]. Поэтому даже некоторые истины, касающиеся исследуемых событий, опровергаются и ещё долго будут опровергаться, а то, чего не было, но очень хотелось бы, чтобы было, признаётся в качестве действительности. Так, академик Опря без тени смущения заявляет, что «провозглашение Молдавской Демократической Республики завершает очередной этап политической подготовки к отделению Бессарабии от Российской империи» [36, р. 169].
Очевидно, что подобного рода эпитеты отражают не столько действительное положение вещей, сколько желание этих авторов. Здесь, как и в большинстве случаев, когда возникает дилемма румынской чаушистской и постчаушистской историографии - «истинное или "патриотическое" отражение истории», - мы сталкиваемся с попыткой отражения исторических событий в пользу «патриотизма» в ущерб исторической истины [21; 22; 23]. Данную мысль очень чётко выразил российский историк Михаил Мельтюхов: «Никакой критики своей собственной истории румынские авторы не допускают, их страна всегда была всего лишь зажатой меж двух „хищников” жерт-
вой обстоятельств... В румынской исторической литературе создана своя собственная слабо связанная с исследованиями соседних стран картина событий международной политики. Понятно, что в этих условиях румынские авторы стараются не затруднять себя сколько-нибудь обстоятельной аргументацией своих тезисов» [11, с. 5].
И это понятно, ведь румынская историография зиждется на мифах, а их малейшая критика неизбежно докажет несостоятельность румынистской концепции «истории румын» и приведёт к её полному отторжению. Эти «научные постулаты» имеют исключительное предназначение лишь для «внутреннего пользования». Так, тезис «Бессарабия - румынская земля!» - это «священная корова» и всегда является квинтэссенцией любого «исследования» любого «доброго румына». Утверждается, например, что до 1917 г. Бессарабия «представляла собой фрагмент румынского государства, насильственно удерживаемого в составе царской империи» [36, р. 187].
В то же время данное единомыслие доказывает тот факт, что в профессиональной среде румынских и молдавских националистических историков румыно-унионистской окраски господствует нездоровая психологическая атмосфера, когда выражение иной точки зрения становится опасной, люди боятся быть «другими».
В принципе эту же мысль поддерживает и голландский исследователь В.П. ван Мёрс. Он отмечает, что «проблема Сфатул Цэрий несёт в себе сильнейший политический заряд как в румынской историографии, так и в советской» и она «не была достаточно и объективно изучена ни одной из них... Советские историки всегда считали Сфатул Цэрий реакционной и контрреволюционной организацией, ответственной за аннексию Бессарабии румынами в 1918 году... Румынская точка зрения в отношении Сфатул Цэрий с точностью до наоборот являлась зеркальным отражением советских догм: парламент представлял население Бессарабии и выражал волю большинства... Румынские интерпретации концентрируются на законном праве парламента решать вопрос об объединении, но и эти слабые аргументы перекрываются тяжестью изначально сформулированного румынами предположения, будто бы результат был исторически предопределён. Это означает, что имевшее место в ходе апрельского голосования сопротивление, а также карикатурное декабрьское голосование* представлены в румынских исторических текстах как события незначительные» [32, р. 401, 402-404].
*
Автор имеет в виду «голосования» Сфатул Цэрии в условиях военной оккупации края и непосредственно под дулами румынских пулемётов в зале заседания 27 марта / 9 апр. и 27 нояб. / 10 дек. 1918 г. за «объединение» Бессарабии с Румынией.
Но вернёмся к событиям декабря 1917 г. и продолжим изучение оценок «первого молдавского парламента». Вот как отмечают значение вышеупомянутой организации И. Негрей и Д. Поштаренку: «Сфатул Цэрий был краеугольным камнем, на котором основывались покой и порядок провинции. Он должен был погасить анархию, собрать разобщённых по различным организациям молдаван, создав основу местной власти, которая проникнется нуждами и болью страны и будет пользоваться всеобщей поддержкой... Выборы в Сфатул Цэрий, чтобы иметь истинно демократический характер, должны были быть проведены всеобщим, прямым и равным голосованием, но это было невозможно в тогдашних условиях» [34, р. 171, 172].
Однако известный румынский историк А. Болдур, говоря о принципах организации Сфатул Цэрий, следующим образом оценил эту структуру: «Направленность организации, недостаточная ясность состава, полная неопределённость компетенции - вот характерные черты органа, который декретирован постановлением Первого Всероссийского военно-молдавского съезда. Может ли этот орган быть авторитетным выразителем воли населения Бессарабии, пользоваться его сочувствием и поддержкой? Увы, сомнениям нет конца!» [13, 1917. № 185. 10 дек.]. Того же мнения относительно законности Сфатул Цэрий был и тогдашний румынский министр Г. Арджетояну, называвший данный орган «советом ничтожеств, собранных с подворотни» [16, р. 28].
Примерно в том же духе пишут об этом органе и некоторые западные исследователи. Так, американский историк Уильям Максвелл следующим образом оценивает его легитимность: «Организовав опереточный парламент, названный "Сфатул Цэрий", созданный из представителей организаций, существующих только на бумаге.. , эта клика румынских агентов и местных контрреволюционеров начала свою деятельность с провозглашения Молдавской республики как части Российской демократической республики, а затем пригласила румынскую армию» [цит. по 8, с. 80].
Лидеры Сфатул Цэрий отрицали свою приверженность к идее румынизма. Так, И. Инкулец говорил: «Сепаратизма в Бессарабии нет, в особенности в сторону Румынии, и если кто-либо не сводит глаз с Прута, то это только кучка людей. Пути Бессарабии сходятся с путями России, ибо нет более свободной страны, чем Россия. Так смотрит на дело и бессарабское крестьянство. Даже теперь, когда на Россию обрушились все беды, ни в одном селе вы не услышите разговора об отделении от России. Напротив, во многих сёлах говорят, что учреждение самостоятельного управления явится сепаратизмом, а из этого следует, что никто о сепаратизме не помышляет. Сейчас нам грозят и будут грозить Украина и Румы-
ния, в особенности сильна угроза со стороны Румынии... Ни у кого из инициаторов создания краевого органа и в мыслях не было сепаратизма, все желают работать в единении с великой Россией» [14, 1917. 24 дек.].
И такого рода заявления звучали из уст лидеров Сфатул Цэрий непрерывно, даже после оккупации края румынскими войсками, так как настроения народных масс были категорически за сохранение дальнейшего единства Молдовы с Россией [12. Ф. 727. Оп. 2. Д. 3. Л. 27; Д. 21. Л. 141, 178 об., 192; Д. 22. Л. 141-142; 7, 1917. № 38. 14 мая; № 110. 6 дек.; 2, 1917. № 268. 25 нояб.; 6, 1917. № 162. 28 нояб.; № 174. 12 дек.; 13, 1917. № 171. 23 нояб.; № 270. 28 нояб.; № 181. 5 дек.; № 278. 8 дек.; 1917. № 186. 12 дек.; № 191. 17 дек.; № 196. 23 дек.; 14, 1917. 24 дек.; 1918. 11 янв.; 9, с. 200-202; 10, с. 44-46; 31, р. 55; 18, р. 72, 73, 75, 76, 79, 81, 89; 30, р. 463-464].
В этом смысле показательно свидетельство Арджетояну. Описывая выступление премьер-министра королевства А. Авереску (в феврале 1918 г., когда уже более месяца Кишинёв находился под румынской оккупацией) перед «депутатами» Сфатул Цэрий, он отмечает, что слушали они его весьма безразлично. Однако, «когда он заговорил по-русски, весь зал встал и, если до того атмосфера была довольно прохладной, взорвался аплодисментами и одобрительными криками. Буквально на глазах генерал Авереску стал очень популярен в Сфатул Цэрий. У меня же сердце ушло в пятки. Я спросил себя, что было бы, если бы какой-нибудь румынский генерал заговорил по-венгерски на заседании народного собрания где-либо в Клуже или Сибиу» [16, р. 55].
Но вне зависимости от субъективных устремлений тех или иных лидеров и комментариев современных историков провозглашение МДР ознаменовало возрождение молдавской государственности. В этом контексте очень убедителен проделанный историком В. Степа-нюком анализ данного события: «Все исторические документы, свидетельства современников, общественные настроения доказывают, что... молдаване Пруто-Днестровской Молдовы с непогасшей надеждой хранили и после 1812 г. веру в Молдавское государство и национально-государственное сознание.
В процессе демократизации России, начатой Февральской революцией 1917 г., молдаване левобережья Прута и с обоих берегов Днестра открыто высказали свою волю обустроить собственную жизнь на новой социально-политической основе. Октябрьская революция 1917 г. способствовала дальнейшему национальному возрождению молдаван, позволив им беспрепятственно организовать собственное жизнеустройство» [42, р. 165, 167].
Правда, существуют и другие интерпретации. Так, Валерий Поповский утверждает, что «данный факт никак не связан с каким-либо
идеалом, к которому будто бы десятилетиями стремились бессарабцы» [38, р. 4]. П. Казаку считал провозглашение МДР «транзитным» событием, шагом на пути объединения с Румынией: «ПрутоДнестровская Молдова, посредством ясной воли своих сынов, на пути к объединению всех румын взяла 2 декабря 1917 г. переходное имя молдавской демократической республики» [24, р. 318].
«Вопреки распространяемым в последнее время сторонниками советской школы утверждениям, - продолжает В. Поповский, -Молдавская Республика, созданная скорее вынужденно, не имеет и не может иметь ничего общего с созданными в политических целях Москвой МАССР и МССР... и с современной Р. Молдова, а попытки соответствующих авторов использовать её и эти республики для доказательства "непрерывности" во времени "молдавской национальной государственности" или, как выразился Ион Цуркану, "её вековых традиций", являются ничем иным, как бредом».
По-видимому, г-н Поповский выражает своё желание, а не историческую действительность, но несколько ниже он сам себя опровергает: «Нет ни тени сомнения, что если бы в декабре 1917 г. существовали, хотя бы частично, условия для объединения, бессарабские лидеры не стали бы колебаться с его осуществлением, минуя, таким образом, вопреки своей воле, легальную стадию провозглашения второго румынского государства, то есть МДР. Но тогда таких внутренних и внешних условий не было» [38, р. 5]. На деле «такие внутренние условия для объединения» появились в результате военной оккупации Молдовы, а «внешние» были предоставлены немцами и одобрены Антантой.
Тот факт, что у господ «исследователей» «нет ни тени сомнения», доказывает тоталитарную интолерантную сущность их сознания. В результате этого в 90-е гг. ХХ в. в молдавской «исторической науке» воцарилась «монополия на истину», а несогласных просто травили и выдавливали из научной и образовательной среды. Наука же только тогда может развиваться, когда существуют равные возможности для разных научных школ, для свободной конкуренции творческих идей, а у учёных всегда остаются хотя бы некоторые «сомнения» и даже «колебания»...
Список литературы
1. Антонюк Д.И., Афтенюк С.Я., Есауленко А.С. и др. Победа Советской власти в Молдавии. - М., 1978.
2. Афтенюк С.Я., Есауленко А.С., Иткис М.Б. и др. Революционное движение в 1917 году и установление Советской власти в Молдавии. - Кишинев, 1964.
3. Бессарабская жизнь.
4. Виноградов В.Н., Ерещенко М.Д., Семенова Л.Е. и др. Бессарабия на перекрёстке европейской дипломатии. Документы и материалы. - М., 1996.
5. За власть Советскую. Борьба трудящихся Молдавии против интервентов и внутренней контрреволюции (1917-1920): сб. док. и материалов. Кишинев. - 1970.
6. Изв. Кишиневского Совета рабочих и солдатских депутатов.
7. Кувынт Молдовенеск.
8. Лазарев А.М. Молдавская советская государственность и бессарабский вопрос. - Кишинев, 1974.
9. Левит И.Э. Молдавская республика (ноябрь 1917 - ноябрь 1918). - Кишинёв, 2000.
10. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. - М., 1968.
11. Мельтюхов М.И. Бессарабский вопрос между мировыми войнами. 1917-1940. - М., 2010.
12. Национальный архив Республики Молдова.
13. Свободная Бессарабия. - 1917.
14. Сфатул Цэрий.
15. Anghel Fl. Relatiile romano-sovietice la Conferinta de la Var§ovia (1921) // Studii §i materiale de istorie contemporana. 2003. V. 2. - P. 5-14.
16. Argetoianu C. Memorii. V. 5. - Bucure§ti, 1995.
17. Barbulescu M., Deletant D., Hitchins K., Papacostea §., Todor P. Istoria Romaniei. - Bucure§ti, 1998.
18. Bobeica A. Sfatul Tarii - stindard al rena§terii nationale. - Chi§inau, 1993.
19. Bogos D. Basarabia de la 1812 pana la 1938. - Chi§inau, 1938.
20. Bogos Д. La raspantie. Moldova de la Nistru in anii 1917-1918. -Chi§inau, 1998.
21. Boia L. Doua secole de mitologie nationala. - Bucure§ti, 2005.
22. Boia L. Istorie §i mit in con§tiinta romaneasca. - Bucure§ti, 1997.
23. Boia L. Jocul cu trecutul: Istoria intre adevar §i fictiune. - Bucure§ti, 1998.
24. Cazacu P. Moldova dintre Prut §i Nistru. 1812-1918. - Chi§inau, 1992.
25. Cernovodeanu P. Basarabia. Drama unei provincii istorice romane§ti in context politic international (1806-1920). - Bucure§ti, 1993.
26. Ciobanu §t. Unirea Basarabiei. Studii §i documente cu privire la mi§carea nationala din Basarabia in anii 1917-1918. - Bucure§ti, 1929.
27. Cojocaru Gh. Sfatul Tarii: Itinerar. - Chi§inau, 1998.
28. Constantin I. Romania, Marile puteri §i problema Basarabiei. -Bucure§ti, 1995.
29. Dobrinescu V. Fl. Batalia diplomatica pentru Basarabia. 1918-1940. - Ia§i, Junimea, 1991.
30. Ghibu O. Pe baricadele vietii. In Basarabia revolutionara (1917-1918). Amintiri. - Chi§inau, 1992.
31. Halippa P., Moraru A. Testament pentru urma§i. - Chi§inau, 1991.
32. Meurs W.P. von. Chestiunea Basarabiei in istoriografia comunista. -Chi§inau, 1996.
33. Mu§at M., Ardeleanu I. Confirmarea international a Marii Uniri in 1918 // Revista de istorie. T. 34. - 1998. - Nr. 8.
34. Negrei I., Po§tarencu D. O pagina din istoria Basarabiei. Sfatul Tarii (1917-1918). - Chi§inau, 2004.
35. Oprea I.M. Basarabia la Conferinta romano-sovietica de la Viena (1924) // Revista istorica. Academia Romana. - 1992. - Nr. 7-8. - P. 707-724.
36. Oprea I. Romania §i Imperiul Rus. 1900-1924. V. 1. - Bucure§ti, 1998.
37. Pantea Gh. Rolul organizatiilor militare moldovene§ti in actul unirii Basarabiei. Chi§inau, Tip. „Dreptatea”, 1932. - 112 p.
38. Popovschi V. Republica Democratica Moldoveneasca. 1917-1918 (Formarea, organizarea interna, simbolurile oficiale). - Chi§inau, 2002.
39. Scurtu I. Sfatul Tarii, organ reprezentativ al Basarabiei // Magazin Istoric. -1993. - Nr. 12. - P. 3-6.
40. Scurtu I., Alma§ D., Grosu A., Pavlescu I., lonita Gh. I. Istoria Basarabiei de la inceputuri pana in 1994. - Bucure§ti, 1994.
41. Scurtu I., Alma§ D., Grosu A., Pavlescu I., Ionita Gh. I., §i§canu I., Enciu N., Cojocaru Gh. Istoria Basarabiei de la inceputuri pana in 1998. - Bucure§ti, 1998.
42. Stepaniuc V. Statalitatea poporului moldovenesc. - Chi§inau, 2005.
43. Unirea Basarabiei §i a Bucovinei de Nord cu Romania. 1917-1918. Documente. - Chi§inau, 1995.
