CC BY
70
1. Странник // Толковый словарь живаго великоруска-го языка Владимира Даля. URL: http://slovardalja.net/word. php?wordid=39268 (дата обращения: 22.12.2017).
2. Безрукова В. С. Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога). Екатеринбург, 2000. 937 с.
3. Малеев М. Подвиг странничества. URL: http:// rusderjavnaya.ru/news/podvig_strannichestva/2016-04-06-2326 (дата обращения: 16.12.2017).
4. Иеромонах Серафим (Параманов). URL: http:// azbyka.ru/dictionary/15/paramonov_o_palomnichestve_i_ strannichestve-all.shtml (дата обращения: 16.12.2017).
5. О нестяжании. URL: http://lib.pravmir.ru/library/readbook/ 937#part_3261 (дата обращения: 16.12.2017).
6. Протоирей Г. Флоровский. URL: http://www.vehi.net/ florovsky/puti/ (дата обращения: 16.12.2017).
7. Откровенные рассказы странника духовному своему отцу. URL: https://azbyka.ru/^iction/otkrovennye-rasskazy-strannika-duxovnomu-svoemu-otcu (дата обращения: 16.11.2017).
8. Дорофеев Д. Введение в историю странничества в западноевропейской и русской культурах. URL: http:// anthropology.rchgi .spb .ru/dok16.htm (дата обращения: 22.12.2017).
9. Франк С. Л. Смысл жизни. М. : Правда, 1990. 608 с.
УДК 130.2
Науч. спец.: 09.00.13
ОПЫТЫ ДЕПРИВАЦИИ В РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ
В статье рассматриваются аспекты депривационного опыта (отсутствие возможности иметь приватное пространство) в российской культуре. Указывается на психологическую потребность в приватности как возможности для человека самостоятельно устанавливать границы между собой и окружающим миром. Отмечается существование потребности в наличии приватного пространства для физического тела, территории, личных вещей, временных привычек, социальных связей и духовных ценностей. Отсутствие такого права (например, тюремный опыт или опыт проживания в коммунальной квартире) приводит к нарушению личных границ, агрессии или виктимному поведению. Невозможность иметь личное жилое пространство ведет к безбытности человека, его безразличному отношению к окружающей обстановке. Неуважение к личной свободе и приватной сфере гражданина является одной из характеристик тоталитарного государства.
Ключевые слова: приватное пространство, публичное пространство, депривация, личные границы, коммунальная квартира, дом, быт, российская культура.
10. Бердяев Н. А. Судьба России. М. : Изд-во МГУ, 1990. 240 с.
11. Лермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); науч.-ред. совет изд-ва «Совет. энцикл.»; гл. ред. В. А. Мануйлов; редкол.: И. Л. Андроников, В. Г. Базанов, А. С. Бушмин, В. Э. Вацуро, В. В. Жданов, М. Б. Храпченко. М. : Совет. энцикл., 1981. 746 с
12. Золотусский И. Гоголь. М. : Молодая гвардия, 1984. 527 с.
13. Розанов В. В. О происхождении некоторых типов Достоевского (Литература в переплетениях с жизнью). М. : Директ-Медиа, 2015. 95 с.
14. Некрасов Н. А. Собр. соч. : в 4 т. М. : Правда, 1979. Т. 3. 415 с.
15. Ильин С. С. Странничество в позднесоветской художественной культуре: поэтика и репрезентация : дис. ... канд. культурологии. М., 2013. 232 с.
16. Горнова Г. В. Антиномии города : моногр. Омск : Изд-во ОмГПУ, 2011. 214 с.
17. Разенков А. Странничество и наше время. URL: https://www.proza.ru/2009/08/22/71 (дата обращения: 15.12.2017).
© Федорова Н. В., 2019
A. B. HecHOKOBa L. V. Chesnokova
EXPERIENCES OF DEPRIVATION IN THE RUSSIAN CULTURE
The article conciders the experiencies of deprivation (lack of possibility to have a private space) in the Russian culture. A psychological need in privacy as possibility to independently set one's own boundaries between the person and the world around is noted. It is noted that there is a need for a private space for the physical body, territory, personal belongings, temporary habits, social connections and spiritual values. The lack of such possibility (e.c. experience of life in prison or communal flat) leads to the breach of personal borders, aggression or victi-mity. The impossibility to have a personal dwelling space leads to rootlessness of a person, his indifference to conditions of life. Disrespect for a personal freedom and the private sphere of citizens is one of the characteristics of a totalitarian state.
Keywords: private space, public space, deprivation, personal borders, communal flat, home, everyday life, Russian culture.
Privat (от латинского privare - «отделенный», privatum -«собственное») означает область человеческой жизни, которая не является открытой для общества. Приватное, как правило, используется в качестве антонима публичному или
общественному пространству. Публичное пространство - то, на которое у всякого есть право (общественный транспорт, кафе, магазины и т. п.). Приватное - «свое», персональное пространство. Это область жизни, отделенная от сферы пуб-
личного, где человек может развивать отношения с другими на желательной ему социальной дистанции. Здесь отсутствуют внешний контроль и наблюдение. Неуважение к приватному пространству является одной из важнейших характеристик тоталитарных систем. В демократическом государстве общество должно гарантировать «неприкосновенность приватности, обеспечивать саму ее возможность как интегральной составляющей общего блага и не вмешиваться в нее, не пытаться изменить природу индивидуальности» [1].
Отношение к приватному пространству имеет обусловленные культурой, эпохой и социальным слоем вариации. Границы и содержание того, что является приватным, различаются у разных культур и индивидуумов. Защита приватной сферы является обязанностью современного государства. Однако такое благо, как неприкосновенность личности стала возможной для широких слоев населения совсем недавно. «Исторический путь закрепления этого права как закона, а потом и международного стандарта, был растянут на несколько столетий, и развитие общества, его политических и социальных благ, постепенно приводил к возвышению роли человека, его прав и свобод, как высшей ценности» [2, с. 19].
Потребность в наличии закрытой от посторонних людей сферы усиливалась в результате политических, экономических и культурных изменений в ходе модернизации. В эпоху Нового времени вместе с процессом индивидуализации появляется современный человек. Постепенно снижается значимость коллективных ценностей, появляется разделение публичного и приватного пространства. Приватная сфера становится важной для отдыха, общения с близкими людьми и личностного развития. Наличие приватного пространства является важным условием формирования психически стабильной личности. Право на приватность дает чувство безопасности, свободы и самоуважения, а также умение устанавливать и защищать личные границы.
В 1890 г. в США юристы С. Уоррен и Л. Брандейс написали статью «Право на приватность», в которой они провозгласили право индивида на уединение. Мыслям и эмоциям человека требуется защита, выражаемая в «праве быть оставленным в одиночестве» («пдЬМоЬе^аЬпе»). «Оно подобно праву не быть подвергаемым угрозам и физическому насилию, праву не быть посаженным в тюрьму, праву не быть ложно обвиненным в чем-либо, праву не быть оклеветанным» [3, р. 82] (пер. наш. - Л. Ч.). Имеется в виду возможность для индивида выбрать уединение от других, если он этого хочет, и право быть защищенным от чужих взглядов в приватном пространстве, например в собственном доме. На сегодняшний день право не подвергаться несанкционированным вторжениям в приватную сферу со стороны государства, общества или других лиц является частью законодательства во всех развитых странах.
С. К. Нартова-Бочавер связывает с приватностью два понятия: территориальность и персонализацию. Территориальность основана на фиксации некоторого пространства, вынесенного за пределы телесности человека (например, своя комната или рабочее место). Собственная территория присутствует и в животном мире как относительно безопасный участок, где животное свободно передвигается, кормится, выводит потомство. Это пространство помечается звуковыми
или обонятельными сигналами и защищается от конкурентов. У человека тоже есть участок, который контролируется индивидом или группой индивидов (семьей). Но если животные живут в природной среде, то человек - в искусственно созданной. Границы его жилища также помечаются - с помощью дверей, стен, заборов и т. п. Приватная территория защищается от вторжения правовыми или этическими нормами. Владелец регулирует поведение других на своей территории. Персонализация - это маркировка приватного пространства, уведомляющая окружающих о его принадлежности индивиду. Человек производит в принадлежащей ему среде определенные изменения «как способ воздействия на окружение с целью преобразования его в свое, как возможность оставить свой индивидуальный отпечаток на окружении» [4, с. 87]. Персонализация делает среду не анонимной, а личной, носящей отпечаток собственных вкусов и ценностей.
А. Высоковский определяет функции дома как территориального ядра личного мира. Это «ощущение социальной, физической, психологической защищенности; обеспечение индивидуальности среды, служащей для экспозиции «себя» внешнему миру и для создания персонализированной среды, точно соответствующей вкусам и смыслам ее обитателей» [5, с. 163]. Обустроенное по своему вкусу пространство дает чувство защищенности и уюта. Иначе возникает ощущение казенного помещения, которое выглядит как «дом, и не знающий, что мой, как госпиталь или казарма» (М. Цветаева). Дома человек чувствует себя укрытым от контроля и наблюдения, тревог и напряжений внешнего мира. Персонализа-ция пространства способствует поддержанию идентичности. В потребности в приватном пространстве кроется желание иметь контроль над физическим и социальным окружением, самостоятельно устанавливать дистанцию между собой и внешним миром. Давая человеку возможность регулировать собственное взаимодействие со средой, приватность является одной из важнейших потребностей.
Защищают личное пространство условные границы - место взаимодействия «Я» и «не Я», благодаря наличию которых человек может отгородиться от своего социального окружения. Прочность и гибкость границ позволяет чувствовать себя уверенно в ситуациях социального взаимодействия. Напротив, если нет четких границ, может возникать агрессия к предполагаемой угрозе извне или формироваться виктимность. Границы помогают осознать пределы личной ответственности и компетентности. Неспособность осознавать личные границы, с одной стороны, приводит к тому, что человек не может защищать собственную неприкосновенность, а с другой стороны, не уважает личного пространства других людей.
С. К. Нартова-Бочавер называет психологическое пространство с целостными границами суверенным, а с нарушенными границами - депривированным (от англ. deprive -лишать), имеющим тот же корень, что и приватность, и означающим лишение права на приватное пространство. «В широком смысле слова депривируется потребность в приватности, то есть возможности управлять потоком информации и взаимодействием с миром» [4, с. 105]. По ее мнению, существуют шесть измерений психологического пространства личности: физического тела, территории, личных вещей, временных привычек, социальных связей, ценностей. «По отношению к телу чаще говорят
о жестоком обращении или насилии, по отношению к территории - о вторжении, по отношению к системе ценностей -об идеологическом давлении» [4, с. 122]. Чаще всего, если происходит нарушение личных границ, оно затрагивает все сферы. По силе оно может различаться от игнорирования вплоть до физического уничтожения человека. Постоянные нарушение приватности могут привести к таким психическим нарушениям, как агрессия, пассивность, виктимное поведение, равнодушие.
Часто нарушения пространства происходят в условиях перенаселенности, скученности, делающими невозможным наличие приватности. Наиболее значительное нарушение психологического пространства происходит в местах заключения. Вот как описывает Ф. М. Достоевский жизнь в остроге: «Мне всегда было тяжело возвращаться со двора в нашу казарму. Это была длинная, низкая и душная комната, тускло освещенная, с тяжелым, удушающим запахом. Не понимаю теперь, как я выжил в ней десять лет. На нарах у меня было три доски: это было все мое место. На этих же нарах размещалось в одной нашей комнате человек тридцать народу. Зимой запирали рано; часа четыре надо было ждать, пока все засыпали. А до того - шум, гам, хохот, ругательства, звук цепей, бритые головы, клейменые лица, все -обруганное, ошельмованное» [6, с. 10].
В качестве наиболее тяжелого испытания писатель называет невозможность побыть одному. «Например, я бы никак не мог представить себе: что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет моей каторги ни одной минуты не буду один? На работе всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу - один» [6, с. 11]. Вынужденное общее сожительство оказывается даже более мучительным, чем суровый сибирский климат и каторжный труд. Все заключенные страдают от этого, пусть даже и бессознательно. Тюремная система не ведет к исправлению человека, а вызывает многочисленные психологические нарушения. Заключенные инстинктивно пытаются найти какое-то личное занятие, личную собственность, чтобы сохранить свою психику. «Без своего особенного, собственного занятия, которому он предан был всем умом, человек в остроге не мог бы жить. Да и каким способом весь этот народ, насильно сведенный сюда, оторванный от общества и от нормальной жизни, мог бы ужиться здесь? От одной праздности развились бы в нем такие преступные свойства, о которых он прежде не имел и понятия. Без труда и без законной собственности человек не может жить, развращается, обращается в зверя. И потому каждый в остроге, вследствие естественной потребности и чувства самосохранения, имел свое мастерство и занятие» [6, с. 18].
В более мягком виде опыт территориальной деприва-ции можно увидеть в вынужденном проживании в тесных условиях. Скученность, проживание нескольких поколений на небольшой территории представляют собой типичный советский и российский опыт. В СССР существовал значительный дефицит жилья. После революции, в связи с ускоренной модернизацией и индустриализацией, массы людей хлынули в города. Стали создаваться коммунальные квартиры из бывшего собственного жилья. Эта «война дворцам» была борьбой против привилегий дворянства и способом установления коллективного образа жизни,
лежавшего в основе советской идеологии. В первые годы после революции был разработан план по обобществлению жилья: семьям приходилось делить домашнее пространство с чужими людьми.
С 1920-х гг. возникли новые типы жилья, которые должны были произвести перемены в менталитете. Конструктивисты стремились к тому, чтобы полностью избавиться от приватной сферы с помощью возведения домов-коммун. В домах были приватные и общие помещения, например: общие блоки для стирки, ванные, столовые и кухни. С их помощью должен был произойти переход индивидуума к коллективному образу жизни. Город рассматривался как гигантская лаборатория, в которой «эгоистические импульсы индивида преобразовывались бы таким образом, чтобы люди функционировали как единое коллективное тело или машина» [7, s. 466]. Стремление к частной собственности воспринималась советским государством как буржуазный пережиток, противоречащий принципам нового строя, в основе которого лежал принцип коллективизма. Определенный минимум приватности и свободы предоставлялся лишь узкому кругу привилегированных лиц (руководителям партии и правительства, творческой и научной элите и т. п.
Коллективистская идеология не предполагала никакого «the right to be let alone». Разрушение интимности частной жизни, слом личных границ дает возможности контроля, власти над личностью. Поэтому настолько острым было желание людей советской эпохи получить собственное жилье, где можно было бы спрятаться от всевидящего ока коллектива. Многочисленные катастрофы XX в., тоталитаризм, лагеря, войны, ощущение враждебности окружающего мира усиливают потребность в собственном доме. «Дом мой! Мой дом -моя крепость! Как мудры англичане, первые понявшие эту истину. На твоей маленькой территории существуют только твои законы. Четыре стены и крыша прочно отделяют тебя от любимой отчизны... Коротки часы обеда и позднего вечера, но нет в твоем доме ни сановных надутых дураков, ни прицепчивых злых юношей. То, что составляло работу инженер-полковника, включало в себя столько мук, унизительных положений, насилий над волей, что он охотно бы пожертвовал этой работой, если бы мог - а оставался бы только в своем маленьком уютном мирке, в своем доме» [8, с. 559].
Несмотря на несомненные успехи в образовании, здравоохранении, развитии промышленности и науки, советское государство отказывало своим гражданам в уважении к их личным свободам. У М. А. Булгакова пресловутый квартирный вопрос, испортивший людей той эпохи, предстает не только в бытовом, но и в философском аспекте. Идеальный образ дома изображен в романе «Белая гвардия», где квартира Турбиных является последним прибежищем посреди рушащегося мира. По словам Лариосика, «у них тепло и уютно, в особенности замечательны кремовые шторы на всех окнах, благодаря чему чувствуешь себя оторванным от внешнего мира» [9, с. 223]. Однако тем острее ощущается хрупкость дома, куда в любой момент могут ворваться чужие люди. В повести «Собачье сердце» профессор Преображенский, понимая тенденции эпохи, с горечью отмечает, что пропал Калабуховский дом.
В пьесе «Зойкина квартира» уже нет той интимности, приватности личного пространства. Всем заправляет управ-
дом, который говорит о себе: «Я всюду могу проникнуть». Здесь даже спальня, «одно из самых интимных пространств личности утрачивает функцию защиты. Разрушение интимности дома представляет собой фундамент возникновения антиутопического пространства, поскольку это тесно связано с контролем над личностью» [10, с. 216]. Стремление человека к покою приватного пространства отражено в романе «Мастер и Маргарита». Маргарита говорит Мастеру: «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду... Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит... Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный колпак, с улыбкой на губах» [11, с. 300-301].
Яркой приметой советской эпохи были коммунальные квартиры. В исследовании И. Утехина отмечается, что территория коммунальной квартиры делится на приватное (свои комнаты) и публичное (общая кухня, туалет, коридор) пространство. Часто одна комната приходилась на несколько поколений семьи, будучи одновременно гостиной, спальней, детской и кабинетом. Очевидно, что в таком помещении существовала лишь очень относительная приватность. Публичное пространство коммунальной квартиры - это общие помещения, которые одновременно принадлежат всем и никому в отдельности, что вызывает к ним специфическое отношение: жильцов редко беспокоит грязь или отсутствие ремонта. «Ремонт в местах общего пользования производится только жилконторой и почти исключительно в случаях, требующих безотлагательного вмешательства. Чем дальше от приватного пространства комнаты, тем меньше заинтересованность в порядке» [12].
Особенность коммунальной квартиры, по мнению И. Утехина, заключается в том, что граница приватного и публичного пространства проницаема, а публичное пространство прозрачно. Соседи одновременно и «свои» и «чужие»: они видят друг друга в разных ситуациях, неприемлемых для нормальных отношений. Осведомленность соседей касается не только быта, но и самых разнообразных сфер жизни друг друга: профессиональных занятий, привычек, отношений в семье, вкусов и мнений. Сфера приватного в коммунальной квартире часто подвергается вторжениям. Повседневное взаимодействие в местах общего пользования неизбежно заставляет производить довольно интимные действия в присутствии соседей. Жители коммунальной квартиры предстают друг перед другом в домашней одежде, непричесанными (например, утром в очереди в ванную комнату), т. е. в виде, в котором недопустимо было бы показаться на улице. Чувство приватности, предполагающее «стыд и смущение в случаях, когда на глаза чужим попадает что-то, что считается неуместным для их глаз, имеет у жителей коммуналки особую конфигурацию» [12]. Не имеющий опыта коммунальной жизни человек испытывает крайне неприятные ощущения.
И. А. Бродский в своем эссе «Полторы комнаты», замечает, что коммунальная квартира «обнажает самые основы существования: разрушает любые иллюзии относительно человеческой природы» [13]. Посетитель коммунальной квартиры остро чувствует ненормальность такой жизни, в то время как у ее жителя деформировано это восприятие. Поэтому проживание в коммунальном сообществе приводит к формированию личности, которая постоянно вынуждена
приспосабливаться к невозможности избегнуть присутствия других людей. То есть коммуналка формирует особый тип личности, характеризующейся неумением соблюдать как свои, так и чужие личные границы. По словам Л. А. Якушевой, коммуналка «становится синонимом массового безразличия, отчуждения при видимости некой общности, а также беспардонного вмешательства в частную жизнь» [14, с. 125]. Такая жизнь оказывает негативное влияние на психику.
Коллективизм, связанный с тем, что в условиях нашей страны долгое время человек мог выжить только в общине, породил соответствующие установки, провозглашающие преобладание общественных интересов над частными. Это привело к пренебрежению личными интересами человека, в том числе его приватной сферой. Идеология традиционно осуждала стремление к личному благополучию, покою и комфорту как проявление мещанства. Все связанное с бытом и домашним обустройством воспринималось как нечто недостойное человека, который должен стремиться к высшим ценностям. Слово быт «легко приобретает отрицательную коннотацию: быт понимается как обозначение мелочей повседневной материальной жизни, недостойной внимания человека, имеющего подлинные духовные интересы, и противопоставляется бытию, обозначающему глубинные основы существования» [15, с. 178]. Быт понимается как нечто преходящее и незначительное в противоположность вечности бытия.
Тем не менее человек испытывает потребность как в публичном, так и в приватном пространстве. Когда одна из сфер начинает развиваться за счет другой, происходят деформации как личного, так и общественного сознания. «Стремление перевести человека на казарменное положение, выставляя жизнь индивида на всеобщее обозрение, когда большая часть жизни проводится у станка, на собраниях, в бараках строек века, — все это превращает одухотворенный мир в безразличную взаимозаменяемость» [16]. Домашний очаг превращается в место общего пользования. Отсутствие возможности иметь приватное пространство, как это часто случалось в российской культуре, вызывает разрушение личных границ, агрессивное или виктимное поведение. Обобществление жилища приводит к безбытности человека, его безразличному отношению к месту своего обитания, коммунальному сознанию.
1. Кравченко И. И. Приватность // Новая философская энциклопедия : в 4 т. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_ philosophy/8928 (дата обращения: 07.01.2019).
2. Пржиленский И. В. Частная жизнь в культуре современного российского общества: социологический анализ : автореф. дис. ... канд. социол. наук. Майкоп, 2010. 26 с.
3. Warren S. D., Brandeis L. D. The right to privacy // Philosophical dimensions of privacy: An anthology (ed. by F. Schoe-man). Cambridge: CambridgeUniversityPress, 2007. Р. 75-104.
4. Нартова-Бочавер С. К. Психологическое пространство личности. М. : Прометей, 2005. 312 с.
5. Высоковский А. А. Уют - не герой // Жилище в России: век XX - архитектура и социальная история / под ред. У. Брум-фильда и Б. Рубла. М. : Три квадрата, 2002. С. 162-183.
6. Достоевский Ф. М. Записки из мертвого дома. Омск : Омское книжное издательство, 1982. 304 с.
7. Figes O. Nataschas Tanz. Eine Kultur geschichte Russlands. Berlin : Berlin Verlag, 2003. 720 s.
8. Солженицын А. И. В круге первом. Омск : Кн. изд-во, 1991. 716 с.
9. Булгаков М. А. Белая гвардия // Булгаков М. А. Белая гвардия. Жизнь господина де Мольера. Рассказы. М. : Правда, 1989. С. 27-295.
10. Ли С. О. Мотив «Дом-Антидом» в пьесе Булгакова «Зойкина квартира» // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2008. Т 80. С. 214-218.
11. Булгаков М. А. Мастер и Маргарита // Булгаков М. А. Избранное. М. : Просвещение, 1991. С. 5-311.
12. Утехин И. В. Очерки коммунального быта. М. : ОГИ, 2004. URL: http://www.fedy-diary.ru/?page_id=4177 (дата обращения: 07.01.2019).
13. Бродский И. А. Полторы комнаты // Новый мир. 1999. № 2. URL: http://lib.ru/BRODSKIJ/rooms.txt (дата обращения: 07.01.2019).
14. Якушева Л. А. Московская коммуналка как художественный образ // Столицы и столичность в истории русской культуры. Ярославль : ЯГПУ, 2006. С. 123-126.
15. Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. О пошлости и прозе жизни // Зализняк А. А., Левонтина И. Б., Шмелев А. Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М. : Языки русской культуры, 2005. С. 175-202.
16. Климова С. В. Кризис и дом // Социальный кризис и социальная катастрофа : сб. материалов конф. СПб. : С.-Петерб. философское об-во, 2002. С. 35-38. URL: http://anthropology.ru/ ru/text/klimova-sv/krizis-i-dom-0 (дата обращения: 04.07.2018).
© Чеснокова Л. В., 2019
УДК 130.2
Науч. спец.: 09.00.13
СТАНОВЛЕНИЕ РЕГИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ:
СИБИРСКИЙ ВАРИАНТ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА Х1Х-НАЧАЛО XX ВЕКОВ)*
В работе выявляются факторы формирования региональной культуры научных исследований в условиях внутренней колонизации второй половины XIX - начала XX вв. Установлены главные препятствия для развития интеллектуальных сил региона, обоснованы социокультурные обстоятельства деятельности региональной интеллигенции, влияние имперских колонизационных задач на складывание сообщества деятелей науки. При решении ключевых задач исследования выявлены коммуникативные стратегии научного сообщества Западной Сибири и Степного края, в частности Омска, формирующегося в условиях государственной колонизации. Включение интеллигенции в региональный образовательный и общественно-политический процесс инициировало привлечение локальной группы к экспертной работе и наиболее предметно реализовалось в научно-исследовательской деятельности научного сообщества. Обосновано положение, в соответствии с которым продолжительный опыт совместной работы на научном и общественно-политическом поприще активно способствовал росту общественного самосознания ученых, их профессиональной идентичности, а также исследовательской культуре.
Ключевые слова: научное сообщество, регион, культура исследований, коммуникативные стратегии, профессиональная идентичность.
M. K. HypKUH M. K. Churkin
FORMATION OF REGIONAL CULTURE OF SCIENTIFIC RESEARCHES: SIBERIAN VARIANT (SECOND HALF OF THE XIX-BEGINNING OF THE XX CENTURIES)*
The work identifies factors of the formation of a regional culture of scientific research in the conditions of internal colonization of the second half of the XIX - early XX centuries. The main obstacles for the development of the intellectual forces of the region were established, the sociocultural circumstances of the regional intelligentsia, the influence of the imperial colonization tasks on the formation of the community of scientists were substantiated. When solving the key tasks of the research, the communicative strategies of the scientific community of Western Siberia and the Steppe Territory, in particular, the city of Omsk, which is being formed in the conditions of state colonization, are revealed. The inclusion of the intelligentsia in the regional educational and socio-political process, initiated the involvement of the local group in expert work and was most substantively realized in the research activities of the scientific community. The position is justified, according to which the long-term experience of joint work in the scientific and socio-political field has actively promoted the growth of the public self-consciousness of scientists, their professional identity, and also the research culture.
Keywords: scientific community, region, research culture, communication strategies, professional identity.
* Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, грант № 18-49-550002 «Стратегии и практики реализации образовательной политики Российской империи в Омском Прииртышье (вторая половина XIX - начало ХХ в.)».
* The article has been prepared with the financial support provided by RFBR, project No. 18-49-550002 «Strategies and practices for the implementation of the educational policy of the Russian Empire in Omsk Priilrtyshye (the second half of the nineteenth - the beginning of the twentieth century)».
