CC BY
25
в
ii ¡¡1 I
ч
\JlbIT ПОСТРОЕНИЯ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО КУРСА-НАВИГА ТОРА ДЛЯ УЧЕБНОЙ ТЕМЫ «ИСТОРИЯ И ФИЛОСОФИЯ НА УКИ»
В. М. РОЗИН
а
ее о
■в ш
и
В декабре прошлого года в рамках подготовки к нововведениям в практике философского образования по просьбе зав. кафедрой философии Марийского государственного технического университета проф. Г. М. Пурыни-чевой я прочел перед аудиторией, включающей преподавателей философии и довольно большую группу аспирантов, методологический курс из пяти лекций по теме «История и философия науки». Задача курса была помочь слушателям в организации и осмыслении большого материала по истории и философии науки. При этом я исходил из следующих соображений.
Насколько я знаю, уже подготовлены программы нового курса «История и философия науки» (сейчас они утверждаются в УМО), функционально и содержательно состоящие из трех блоков. Первый блок - это фактически программа «философии науки», второй - программа «философские проблемы отдельных наук» (естествознания, гуманитарных наук, социальных и т. д.), третий - программы «исто-
рии отдельных конкретных наук». Понятно, что авторы этих курсов старались согласовать все эти три подпрограммы. Тем не менее, достигнуть этого в полной мере вряд ли удалось в силу объективных трудностей.
Действительно, писались эти подпрограммы разными авторами, и дальше их будут реали-зовывать и конкретизировать разные преподаватели, которые, что вполне' естественно, по-своему понимают, что такое наука и часто исходят из разных методологических установок. Другое существенное обстоятельство - в преподавании философии (до сих пор не решена проблема осмысления, структурирования и отбора многочисленных версий, концепций и реконструкций науки и ее истории). Понятно, что появление еще одной версии философии и истории науки не приближает нас к уяснению сути дела и схватыванию сущности этого явления.
Вероятно, чтобы разобраться в существующих в литературе версиях и реконструкциях науки и выстроить на их основе осмысленную педагогическую концепцию, необходим определенный подход, какой-то принцип организации и осмысления материала. На мой взгляд, такой подход задается, с одной стороны, позицией и проблемами современности в отношении к науке, с другой - автор-
ским пониманием сущности изучаемого феномена (в данном случае науки и философии науки). То есть разработанные программы, вероятно, должны быть дополнены еще одним курсом, выступающим по отношению к ним в функции своеобразного методологического навигатора. Более того, желательно, чтобы таких навигаторов было несколько, под разные задачи и дисциплины, а также подходы. Поскольку я имею опыт исследований в истории науки (моя кандидатская диссертация посвящена анализу формирования античной геометрии), в философии науки (докторская диссертация и чтение курса по философии науки в ГУГНе), наконец, в методологии, я взялся построить и прочесть подобный методологический курс. Что же нас сегодня волнует в отношении понимания науки и философии науки?
Первая проблема может быть сформулирована следующим образом: что такое наука и когда она сложилась? Известно, что на этот счет существуют две разные точки зрения. Более распространенная, что наука возникла только на рубеже ХУ1-ХУП вв. в рамках естествознания, представляет собой вид познавательной деятельности, «нацеленный на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о мире», причем истин-
О. Ф
ао
7 Зак. 2250
97
Щ
<ч«
!ч1 !Р'>'<.
а
ЕС ф
"8-
и
ность научных знании проверяется в особой практике - научном эксперименте. Менее разделяемая концепция - что наука возникла уже в античности, и, скажем, «Начала» Евклида или работа Архимеда «О плавающих телах» вполне могут считаться науками. Если соглашаться с первой версией, то тогда античные науки - гуманитарные, социальные и философские (не говоря уже о паранау-ках) - это не науки, а преднауки или квазинауки. Если принять вторую версию, то надо пересматривать точку зрения, по которой именно естествознание является идеалом науки.
Вторая проблема такова: под влиянием каких факторов и условий наука (науки) складывается и развивается? Являются ли эти факторы имманентными (логическими и эпистемологическими) или внешними, социокультурными, или действуют обе группы факторов и условий, но спрашивается, в каком отношении? В зависимости от того, каково решение этой дилеммы, по-разному решается вопрос о природе научных революций, а также возможности управлять наукой, например определять научно-техническую политику.
Третью проблему (точнее, целую группу проблем) можно обозначить выражением «наука и современность». Здесь и кри-
тика сциентизма, и обвинения в адрес естествознания как ответственного за экологический кризис, и проблемы демаркации между наукой и ненаукой, и обсуждение нового статуса науки, и споры о том, какой тип науки (естественные науки, технические, гуманитарные или социальные) наиболее представителен в наше время и необходим для того, чтобы ответить на вызовы модернити.
Четвертая группа проблем относится к формам осознания науки. С одной стороны, сохраняется традиционная философская рефлексия с идеями единой истины и организации научного знания. С другой стороны, популярна постмодернистская концепция, в соответствии с которой науки - это просто «языковые игры», причем правила этих «игр» на свой страх и риск устанавливают сами ученые. Наличие в рамках философии науки множества концепций науки заставляет поставить вопрос о сущности и функциях этой рефлексивной дисциплины, о критериях истинности и эффективности отдельных концепций науки. Еще одна проблема в этой области -проведение демаркации между философией науки и методологией науки. Теперь о том, каково авторское понимание, точнее, предпонимание науки и философии науки.
На лекциях я старался провести следующее представление о науке. Наука - это специализированная, культурно обусловленная форма построения знаний о действительности (включающей первую и вторую природу), тесно связанная с построением идеальных объектов, разрешением проблем, описанием выбранной области действительности, определенными способами концептуализации научной деятельности.
Как культурно обусловленный способ получения знаний наука ориентирована на решение разных социальных задач и поэтому самоорганизуется в отдельные типы. В античности наука была ориентирована на построение непротиворечивых систем знаний об отдельных областях бытия - «античный тип»; в средние века - на рациональное осмысление действительности, заданной Священным Писанием, - «средневековый тип науки»; в Новое время - сначала на овладение природными и техническими феноменами - «естественные и технические науки», затем на рациональное освоение духовных, социальных и культурных явлений - «гуманитарные и социальные науки».
Ядром научной деятельности является построение идеальных объектов и теории. Идеальные объекты - это интеллектуальные конструкции (в
семиотическои теории - «онтологические схемы»), выступающие в функции моделей по отношению к «реальным» объектам, которые теория берется описать, а по отношению к способам научного мышления - как своеобразные «онтологические нормы». Например, в работах «О душе» и «Физика» Аристотель создает один из первых образцов идеальных объектов: это конструкции, позволяющие, во-первых, описывать реальные объекты (наблюдаемые феномены - ощущение, воображение, мышление, равномерное и неравномерное движение), во-вторых, - рассуждать без противоречий, в-третьих, на основе этих конструкций Аристотель решает определенные социальные задачи (блокирует архаическое понимание души, обосновывает необходимость в ходе рассуждений пользоваться логическими правилами и категориями, разрешает апории Зено-на и др.). Поскольку способы мышления со временем меняются, видоизменяются и принципы конструирования идеальных объектов.
Научная теория включает построение идеальных объектов и относящихся к ним теоретических знаний. Она описывает выделенную предметную область (например, феномены души или физические движения), ориентирована на разре-
Г'М И,.1'!
а ч ш
т
а ч ф
га
шение возникших по поводу этой области проблем (в данном случае, противоречий и неструктурированности знаний), удовлетворяет нормам и принципам научного мышления (например, сформулированным в «Аналитиках» и «Метафизике» Аристотеля). Как концептуализированные построения научные теории (науки) обусловлены соответствующими формами осознания научной деятельности в философии, а в XX ст. также в науковедении и методологии. В истории науки эти формы осознания выполняли разные функции и соответственно рефлексировались по-разному.
С одной стороны, речь шла о «логике науки», причем понимаемой двояко: как нормы построения самой науки (например, «Вторая Аналитика» и отчасти «Метафизика» Аристотеля или «Трактат о системах» Кондильяка) и как программа логического обоснования науки (логический позитивизм и постпозитивизм, а также работы по логико-методологиче-скому анализу развития научного знания и науки). С другой стороны, начиная со второй половины XIX и главным образом в XX ст., идет исследование науки, т. е. создаются разные варианты «науки о науке». С третьей стороны, в этот же период формируются «философия
науки» и «методология науки» - комплексные дисциплины, в которых или на философской, или на методологической основе обсуждается природа науки, формулируются и реализуются программы ее исследования, строятся нормы и программы развития науки. Часто исследователи, говоря о философии науки, включают в эту дисциплину все три указанных здесь типа работ.
Обсудив проблемы, заставляющие нас сегодня изучать и осмыслять науку, а также задав свое понимание науки и философии науки, я перешел во второй лекции к обсуждению предпосылок становления науки. При этом полемизировал с достаточно распространенной точкой зрения, что уже в древнем мире мы встречаем научные рассуждения и другие элементы науки, например алгебраические, геометрические и астрономические счисления у вавилонян и египтян (например, работы известных историков математики О. Нейгебауе-ра, А. Ваймана, Б. Ван-дер-Вар-дена). В противоположность этому я утверждал, что научных рассуждений (вообще рассуждений) и научных систем знаний (пусть даже очень простых) в то время не могло быть в принципе, что подобные утверждения - результат неправильной реконструкции древних зна-
нии и семиотических систем, что современные культурологические и методологические реконструкции рисуют совершенно другую картину. А именно новые знания в древнем мире получались не в рассуждениях, а на «семиотических схемах» (например, моя работа «Проникновение в мышление», 2000). Примером подобных схем являются архаические представления о душе или языческих богах; действуя с ними как со «знаковыми объектами», человек древнего мира мог получить новые знания, например, что «души умерших переселяются в тела родившихся», или «когда боги покидают человека, его дела идут плохо». Эти знания проверялись на прочность в коллективном опыте социальной жизни, наконец, осмыслялись они не рационально, а сакрально, т. е. считались принадлежностью богов, которые почему-либо поделились знаниями с людьми.
В качестве предпосылок науки я выделяю следующие три: становление личности на рубеже середины первого тысячелетия до н. э., изобретение рассуждений и появление связанных с этим серьезных проблем (противоречий и различного понимания реальности; в результате можно было показать, что существует то, что может продемонстрировать в
рассуждении человек) и создание норм (правил), позволяющих рассуждать без противоречий, а также получать знания, оправдывающие или расширяющие социальный опыт.
Становление личности, т. е. человека, действующего самостоятельно и создающего поэтому представления о мире и себе, расходящиеся с общепринятыми, а также взаимодействие разных культур и субкультур (разных полисов в античной культуре и последней с другими культурами) обусловили возможность видеть действительность по-разному и различно действовать в обществе, что не могло не вести к социальным конфликтам и напряжениям. Преодолевая их, греки изобретают рассуждения и создают ряд новых социальных практик и институтов (например, новое судопроизводство, театр, философию), где рассуждения становятся основным инструментом согласования несовпадающих представлений о мире. Именно рассуждения позволяли приводить в движение представления другой личности, направляя их в сторону рассуждающего.
Но одновременно рассуждения представляли собой новый способ построения знаний, кардинально отличающийся от традиционного: в данном случае новые знания получались
а ч ф
■е-
(О
на основе других знаний за счет их преобразования (например, знание «Сократ смертен» на основе двух других знаний - «люди смертны» и «Сократ человек» путем умозаключения, устанавливающего тождество Сократа с людьми). При этом, осуществляя подобные преобразования и умозаключения, каждый исходил из собственных задач и представлений о действительности. В результате -множество представлений о действительности, а также пара-; доксы.
Из истории античной философии мы знаем, что возникшее | затруднение, грозившее парали-! зовать всю социальную жизнь античного общества, удалось пре-! одолеть, согласившись с рядом идей, сформулированных Сократом, Платоном и Аристотелем. Они предложили подчинить рассуждения логическим законам (правилам), которые бы сделали невозможным противоречия и другие затруднения в мысли (рассуждения по кругу, произвольный перенос знаний из одной области в другие и прочее). При этом оказалось, что необходимое условие применения таких правил к кон-Р кретному случаю - представле-^ ние этого случая в виде «иде-с[ альной конструкции», заданной д на специальной схеме (Аристова тель такие схемы назвал кате-гориями).
Например, чтобы применить правило совершенного силлогизма к Сократу, его необходимо было представить как «вид» по отношению к «роду» (людей). Практически это означало, что свойства рода (например, «смертность») можно приписывать виду (Сократу), но не наоборот (хотя Сократ лыс и мудр, нельзя утверждать, что люди лысы и мудры). В «Категориях» Аристотель так и определяет, что такое вид и род: «вид есть подлежащее для рода, ведь роды сказываются о видах, виды же не сказываются о родах». Короче говоря, чтобы рассуждать без противоречий и получать знания, соответствующие социальному опыту или расширяющие его, нужно было не только применять правила логики, но и с помощью специально построенных схем (категорий) строить «идеальные объекты», к которым и относились знания, полученные с применением правил логики.
В работах «О душе», «Физика» и ряде других Аристотель демонстрирует, каким образом можно строить идеальные объекты по поводу разных предметных областей и как на основе них можно заново получить непротиворечивые знания об этих предметах. При этом в качестве логических инструментов он использует созданные предварительно правила и
категории. Кроме того, рефлексируя опыт построения первых вариантов «Начал» Евклида, Аристотель в своих работах формулирует идеи новой (теоретической) организации знаний: а) выделение определений, аксиом и постулатов, задающих исходные знания и характеристики идеальных объектов (Аристотель называет их «началами»), и б)сведение в доказательствах к ним всех остальных знаний и объектов (доказательства строились в соответствии с правилами логики и особенностями изучаемого в науке предмета). Это и были образцы и рефлексивные описания первых античных наук, которые, однако, Аристотель относил к прикладной («второй») философии. Позднее, например в творчестве Архимеда, мы видим, что научная работа действительно обособляется от философской и рассматривается как самостоятельная, а науки уже понимаются как самостоятельные дисциплины.
Реконструкция работ Платона и Аристотеля показывает, что идеальным объектам приписывались такие свойства, которые обеспечивали три основные функции: идеальные объекты описывали (моделировали) реальные объекты определенной предметной области науки, позволяли получать непротиворечивые, связанные процеду-
рами доказательства научные знания, наконец, были ориентированы на решение задач, которые выше я назвал социальными. Например, Платон, приписывая в «Пире» любви как идеальному объекту такие свойства, как «поиск своей половины», «стремление к целостности, благу, прекрасному, бессмертию», необходимость для влюбленного «духовного совершенствования», по сути, создает новое понимание любви для становящейся античной личности, которую не устраивало мифологическое народное понимание любви как страсти и спонтанной реакции на действия богов любви. Аристотель, наделяя душу (в работе «О душе») способностями ощущения и мышления (первое - это «форма чувственно воспринимаемых качеств», а второе -«форма форм»), склоняет греков перейти к новому пониманию рассуждений и мышления как опирающихся на логические правила и категории.
В средние века задачи научного мышления кардинально меняются: главным теперь становится рациональное объяснение и описание новой реальности, зафиксированной в текстах Священного Писания. Поскольку мир и природа в этой реальности понимаются как созданные Творцом, складывается и новое понимание идеальных
Ьм
о.
ф
•е-
га
1
£3
объектов. Средневековые ученые приписывают им не только, так сказать, «античные характеристики», но и такие свойства, как наличие «скрытых сил и энергий» (фактически божественных, определяющих протекание природных процессов), «активность и голоса» (вещи в средние века понимались как живые; они были созданы Богом, и последний в них присутствовал), «любовная потенция и ориентация» (мир был создан любящим человека Творцом).
Так как человек понимает себя как «созданного по образу и подобию» Бога, он приходит к убеждению, что может проникнуть в замыслы Творца и воспользоваться его работой. Отсюда средневековые науки (алхимия, магия, астрология и др.), нацеленные на такое описание мира, которое позволяет действовать синхронно с божественными силами и энергиями, как бы на волне божественной активности и любви. Практически это означало, что идеальным объектам науки приписывались свойства двоякого рода: одни заимствовались из античных наук, а другие - из религиозных учений.
В третьей лекции я наметил схему формирования естественных наук. Известно, что в Новое время науки формировались в рамках своеобразного нового «социального проекта» - овла-
дения природой (этот проект можно рассматривать как первую предпосылку становления естественных наук). Как писал Ф. Бэкон в «Великом восстановлении наук», «пусть человеческий род только овладеет своим правом на природу, которая назначила ему божественная милость, и пусть ему будет дано могущество».
Второй предпосылкой можно считать установку на использование математических знаний. Вслед за Николаем Кузанским Галилей и его последователи считали, что в сфере интеллекта «математическое знание равно божественному», а природа устроена по принципам математики. Поскольку математические науки были сформированы еще в античности, а их семиотические конструкции обладали высокой степенью оперативности, применение математики в качестве моделей, описывающих природные процессы, обещало опережающее развитие естественных наук и возможность расчетов в инженерной практике, которая ориентировалась на эти науки.
Реконструкция происхождения математики показывает, что оперативность математических конструкций связана, во-первых, с тем, что идеальные объекты математики строятся так, чтобы полностью снять в своем строении отношения и
характеристики исходной предметной области (например, геометрические фигуры снимают в своем строении отношения, которые были установлены в практике земледелия: определение площадей полей, раздел и соединение полей, определение одних элементов полей, если известны другие), во-вторых, с тем, что нащупываются (задаются) самостоятельные операции с идеальными объектами математики (эти операции, как правило, отличаются от действий, направленных на исходные объекты, но могут их имитировать, например наложение геометрических фигур друг на друга имитирует сравнение полей по величине площадей).
Третья предпосылка - новое понимание соотношения между наукой и практикой, естественным и искусственным. Л. Косарева обращает внимание на то, что в работах Галилея уравниваются в правах «естественное» и «искусственное», которые в античности мыслились как нечто принципиально несоединимое. Начиная с эпохи Возрождения, снимается граница, которая существовала между наукой и практически-технической деятельностью. Если живая природа ассоциировалась с аффектами, свойственными «поврежденной» природе, то искусственные, механические устройства, артефакты ассоци-
ировались с систематически-разумным устроением жизни. Образ механизма начинает приобретать в культуре черты са-кральности; напротив, непосредственно данный, естественный порядок вещей, живая природа десакрализуется.
Но разве не механизм свободного падения тел пытается описать в своей революционной работе по механике Галилей? Сначала он считает, что свободное падение полностью описывается математической моделью, предложенной еще в средние века Н. Оремом (она представляла собой прямоугольный треугольник, где основание обозначало время падения тела, а опущенные на основание высоты - равномерно увеличивающиеся скорости). Но оппоненты Галилея показали, что эта модель не описывает реальные случаи падения тел: например, наблюдаются случаи, когда легкие тела в воздухе падают равномерно. Отстаивая оремовскую модель, Галилей, во-первых, предлагает учесть среду (действие на падающее тело выталкивающей архимедовой силы и сопротивление воздуха), во-вторых, техническим путем создает для падающего тела специальные условия (первый эксперимент), в результате которых свободное падение строго описывается оремовской моделью. Галиле-
I > ,
П>;
! I Л
О.
Ф
■е-
га
М
а
ЕЕ Ф
-8-т
М
евскии эксперимент подготовил почву и для формирования инженерных представлений, а именно, представлений об инженерном механизме.
Действительно, всякий механизм содержит не только описание взаимодействия определенных естественных сил и процессов (например, у Галилея механизм свободного падения тел включает процесс равномерного приращения скоростей падающего тела, происходящий под влиянием его веса), но и условия, определяющие эти силы и процессы (на падающее тело действует среда - воздух, создающая две силы - архимедову выталкивающую силу и силу трения, возникающую потому, что при падении тело раздвигает и отталкивает частички среды). Важно и такое обстоятельство: среди параметров, характеризующих эти условия, ученый новой формации, ориентированный на инженерию, как правило, выявляет такие, которые он может контролировать сам. Так, Галилей определил, что объем падающего тела, вес, обработку поверхности, он может контролировать; можно, оказалось, контролировать даже скорость тела, замедлив на наклонной плоскости его падение. В результате Галилею удалось создать условия, в которых падающее тело вело себя строго в
соответствии с теорией, т. е. приращение его скорости происходило равномерно, и скорость тела не зависела от его веса.
Тактика «спасения» Галилеем оремовской модели довольно интересна. С одной стороны, он вынужден обратиться к анализу наблюдаемой реальности и признать роль среды, с другой - Галилей эту роль осмысляет в духе платонизма, как искажение процесса падения. При этом он был вынужден рассматривать сущность свободного падения двояко: как идеализированный случай -«падение тела в пустоте» (т. е. некий мыслимый случай падения тела, когда полностью устранено сопротивление среды) и как факторы, искажающие этот идеализированный процесс (один фактор - сила трения тела о среду, другой - архимедова выталкивающая сила).
Галилей не ставил своей специальной целью получение знаний, необходимых для определения параметров реальных объектов, которые можно положить в основание технических устройств. Когда он вышел на идею использования наклонной плоскости и далее определил ее параметры, то решал эту задачу как одну из побочных в отношении основной - построения новой науки, описывающей законы природы.
Христиан Гюйгенс в качестве основной ставит задачу, которая по отношению к галилеевой выступает как обратная.
Если Галилей считал заданным определенный природный процесс (свободное падение тела) и далее строил знание (теорию), описывающее закон протекания этого процесса, то X. Гюйгенс по заданному в теории знанию (соотношению параметров идеального процесса) определяет характеристики реального природного процесса, отвечающего этому знанию. Кроме того, выявленные параметры он конструктивно увязывает с другими, определяемыми на основе технических соображений так, чтобы в целом получилось действующее техническое устройство, в котором бы реализовался природный процесс, описываемый исходно заданным теоретическим знанием.
С работ Гюйгенса естественнонаучные знания (механики, оптики и др.) начинают систематически использоваться для создания разнообразных технических устройств. Для этого в естественной науке ученый выделяет или строит специальную группу теоретических знаний. При этом именно инженерные требования и характеристики создаваемого технического устройства влияют на выбор таких знаний или формулирование
новых теоретических положений, которые нужно доказать в теории. Эти же требования и характеристики показывают, какие физические процессы и факторы необходимо рассмотреть, а какими можно пренебречь.
Если подвести итог, то можно сказать следующее: в естественных науках идеальные объекты должны включать в себя математические идеачьные объекты и описывать механизмы природных явлений', теория естественной науки помимо требований, сформулированных еще в античности, строится так, чтобы в ней можно было получить знания, необходимые для инженерии. Как следствие, постепенно формируется мировоззрение, что «природа написана на языке математики», представляет собой скрытый механизм, однако в естественной науке этот скрытый механизм можно описать в форме законов природы, а в инженерии, используя эти законы, создавать реальные механизмы. Успехи естествознания и инженерии все больше затеняли тот факт, что идеализированная природа (написанная на языке математики) -это всего лишь небольшой фрагмент действительности, который освоил человек, что «природа в эксперименте» не тождественна реальной природе. Напротив, человек ХУП-ХУШ вв. склоняется к мысли отождест-
0_
ЕС Ф
-8-го
ч «
ш 1
4
&
вить идеализированную природу со всем миром, а естественнонаучное знание - с истинным знанием о мире. Одним из важных последствий развития естественных наук и инженерии было создание в XIX в. «технических наук». Инженерные сооружения (механизмы и машины) в естествознании рассматривались двояко: как природные явления и как технические артефакты. Научное изучение этих явлений предполагало учет обеих этих сторон; в результате формируется новый тип наук - технических, идеальные объекты которых включают естественнонаучные и технические компоненты, а также специфические идеальные объекты математики.
Четвертая лекция была посвящена гуманитарным и социальным наукам. Предпосылками их выступили, во-первых, неудачные (с точки зрения ряда ученых и философов) попытки в XIX в. распространить естественнонаучный подход на человека, историю, культуру, социальные явления, во-вторых, возросшее значение в культуре этих феноменов, в-третьих, осознание специфических способов мышления (таких, например, как методы реконструкции текстов, представление материала сквозь призму ценностей исследователя, этическая интерпретация знаний),
характерных для истории, искусствознания, культурологии, социологии, языкознания и других родственных им наук (позднее они получили название гуманитарных или социальных).
В гуманитарной науке помимо познания подлинной реальности, истолковываемой теперь в оппозиции к природе(не природа, а культура, история, духовные феномены и т. п.), ставится задача получить теоретическое объяснение, принципиально учитывающее, во-первых, позицию исследователя, во-вторых, особенности гуманитарной реальности, в частности то обстоятельство, что гуманитарное познание конституирует познаваемый объект, который, в свою очередь, активен по отношению к исследователю. Выражая различные аспекты и интересы культуры (а также разных культур), имея в виду разные типы социализации и культурные практики, ученые в гуманитарных науках по-разному видят один и тот же эмпирический материал (явление) и поэтому различно истолковывают и объясняют его в гуманитарной науке.
Если для естественнонаучного подхода характерна единая точка зрения на природу и возможность технического использования теоретических знаний, то гуманитарий, как в свое
время писал В. Дильтей, обнаруживает в своем объекте изучения «нечто такое, что есть в самом познающем субъекте». Другими словами, для него характер изучаемого объекта и понимание возможностей использования гуманитарных знаний соотносимы с его собственной личностью, идеями, методологией или, как писал М. Вебер, с его ценностями. Следовательно, допускается много разных подходов в изучении, что влечет за собой разные варианты гуманитарного знания и теорий, объясняющих «один и тот же эмпирический материал и факты».
В норме гуманитарного ученого интересуют другие, нетехнические области употребления научных знаний, а именно те, которые позволяют понять другого человека, объяснить определенный культурный или духовный феномен (без установки на его улучшение или перевоссоздание), внести новый смысл в определенную область культуры либо деятельности (т. е. задать новый культурный процесс или повлиять на существующий). Во всех этих и сходных с ними случаях гуманитарная наука ориентируется не на инженерию, а на другие, если так можно сказать, гуманитарные виды деятельности и практики (педагогику, критику, политику, ху-
дожественное творчество, образование, самообразование и т. д.).
Особый случай гуманитарного познания и практики -возможность в реальности формировать объект, соответствующий гуманитарной теории. Например, для ряда психологических гуманитарных теорий в психологической практике были созданы типы клиентов, хорошо описываемые этими теориями. Наиболее известный случай - психоанализ, создавший своего психоаналитического клиента. В рамках этой практики клиенту внушаются именно те знания, схемы и формы поведения, которые отвечают психоаналитической теории. И в том случае, если это удается (что, естественно, получается не так уж часто), человек частично начинает вести себя в соответствии с теорией. Энтони Гидденс связывает этот феномен с отношением «рефлексивности». Знание, утверждает он, присоединяется к своему предмету, изменяя его, что не характерно для естественных наук.
Социальная наука тоже относится к гуманитарному типу. Специфика же ее состоит в двух моментах: какую именно социальную действительность видит и хочет актуализировать ученый социальных наук, а также какими собственно средствами (с помощью каких со-
I
а
ч:
ф
■в-«
циальных технологий) он рассчитывает решить свою задачу, иначе говоря, какой тип соци-ального действия он принимает и обеспечивает с помощью своего исследования. Обычно, говоря о первой природе, мы в той или иной степени категори-руем материал в естественной модальности. Обычная трактовка естественного плана такова: естественное не предполагает вмешательства деятельности с ее целями и преобразованиями; изменения, вызванные в природном явлении (ими в частном случае может выступить и деятельность), автоматически влекут за собой другие изменения; законы природы схватывают именно эти зависимости автоматических изменений. Но социальная природа устроена совершенно иначе, чем первая природа.
Во-первых, ее явления сложились под воздействием культуры и деятельности, и в этом смысле это артефакты. Как артефакты социальные явления пластичны и могут меняться в значительных пределах. Например, здоровье человека менялось в разных культурах под влиянием культурных и социальных факторов. Человек может прожить в среднем и 30, и 70 лет. Как социальное явление здоровье нагружено массой культурных и исторических смыслов, существенно зависит от
социальных технологий и образа жизни, не менее существенно, что мы сами определяем границы и отчасти особенности своего здоровья. Означает ли сказанное, что здоровье - это произвольная конструкция, и мы можем лепить его как хотим? Например, можем ли мы добиться, чтобы человек не болел вообще или не умирал? Думаю, что нет - здоровье, хотя пластично и может быть изменено, но все же в определенных пределах, выходя за которые это будет уже не здоровье человека, а что-то другое.
Во-вторых, социальные явления, с одной стороны, уни-калъны, а с другой - законосообразны. Уникальны они в том отношении, что являются элементами и составляющими определенной культуры, определенной формы социальной жизни (архаической, античной, средневековой, Нового времени, западной или восточной, российской и прочих). В качестве таких элементов и составляющих социальные структуры отражают в своем строении уникальные проблемы и способы их разрешения, характерные для определенной культуры и времени.
Законосообразны социальные явления, поскольку удовлетворяют логике формирования различных подсистем социума и культуры. Так, я ста-
раюсь показать, что существует взаимосвязь по меньшей мере девяти основных подсистем: базисных культурных сценариев (картин мира), социальной структуры (институтов), хозяйственного обустройства (хозяйства), экономики, власти, общества, сообществ (популяций), образования, личности. Я выделил девять подсистем, но кто-то, решая другие задачи, может выделить меньшее или большее число. Не исключено, что могут сложиться еще какие-то подсистемы. Важно другое -взаимосвязанность подсистем и процессов, позволяющая истолковывать социальные явления в естественной модальности.
Теперь, что такое социальное действие? Оно состоит как бы из двух частей: с одной стороны, это картина действительности, задающая необходимость новых действий и социальных изменений, с другой -указание и задание (осуществление) самих этих действий. С точки зрения этой характеристики социального действия оно всегда поляризовано: с одной стороны, это вменение обществу новой картины действительности, с другой - реализация действий, обусловленных этой картиной, заданных ею. Социальное действие - это действия и представления, отвечающие на некоторую настоятельную социальную потреб-
ность (разрешающие социальную проблему, катастрофу и прочее).
Стоит подчеркнуть, что представления о социальной действительности и социальном действии формируются в связи друг с другом. Например, соответственно сложной социокультурной природе здоровья я конституировал и характер социального действия. В отношении к здоровью неэффективны социально-инженерные программы и проекты, зато осмысленна политика, влияющая на такие «обусловленности», как система здравоохранения, реклама, образование, нормы и идеалы здоровья, доступность медицинских услуг и прочее. Действительно, сегодня здоровье существенно зависит от культивирования медицинских и валеологических концепций (здравоохранения, права и других), развития медицины как важной отрасли хозяйства и экономики, использования медицины в качестве одного из источников власти, ценности здоровья в структуре личности. Означает ли это, что данные закономерности будут воспроизводиться в будущем?
Для выработки эффективной политики в области здравоохранения социальный ученый должен рассмотреть, какие негативные последствия при существующей сегодня меди-
а
с£
Ф
в-(О
М
цинской практике возникают при лечении больных; как человек становится заложником медицинского потребления, какую роль здесь играет реклама, рекомендации врачей, социальные образцы и т. п.; каким образом можно воздействовать на фундаментальные ценности человека, продемонстрировав ему, что успех, власть, развлечения и комфорт не только благо, но и разрушают человека, что, на-( ! против, ценности здоровой простой жизни, семья, любовь, а ,, помощь другим, воспитание '' детей, творчество способству-
ют здоровью; как действуют ,1'1 современные социальные институты, определяющие здоровье населения, и на какие «клавиши» надо нажимать, чтобы они изменялись в нужном направлении; какие идеи и сценарии современной культуры обусловливают представления о здоровье и как на них можно воздействовать.
Ответы на все эти вопросы представляют собой не законы, наподобие естественнонаучных, а схематизации зависимостей при существующих и мыслимых в настоящее время условиях и социальных действиях. На р1 основе данных схематизации
!Гч |
О^1 социальный ученый и практик с£ прорабатывают свой материал, д выстраивают политику в этой ш области и организуют взаимо-действие всех участников про-
екта, выходя на новое понимание как здоровья, так и возможности влиять на него. Это новое понимание здоровья, конечно, основывается на результатах приведенного здесь анализа. Тем не менее социальный ученый и практик способствуют формированию именно нового этапа развития здоровья, создают новое его понимание, ориентированное и на особенности современной ситуации, и на взгляды самих валеологов, и на коммуникацию по поводу здоровья в обществе, и на осмысление негативного опыта в сфере медицины и положительного - в сфере альтернативной валеологической практики.
Суммируем все сказанное в плане предложенной концепции науки. Идеальные объекты гуманитарной науки строятся так, чтобы исследователь мог реализовать относительно изучаемого объекта (человека) свою позицию и ценности и чтобы исследуемый объект (в данном случае он и субъект) мог оставаться человеком и общаться с исследователем. Последнее означает, что гуманитарное познание - это одновременно и форма социальной жизни. Идеальные объекты социальных наук должны обеспечить возможность реализации исследователем его понимания социальной действительности и со-
циального действия. Как вид гуманитарного познания социальная наука тоже является формой социальной жизни.
В пятой лекции я суммировал общие характеристики научной работы и наметил схему рассмотрения тем философии науки. Хотя все четыре рассмотренных здесь идеала науки различны, они содержат общее «генетическое ядро» (инвариант), которое сложилось в античной философии и науке и далее постоянно уточнялось. Это ядро включает: установку на познание явлений; выделение определенной области изучения (научного предмета); введение идеальных объектов и фиксирующих их научных понятий; сведение более сложных явлений, принадлежащих области изучения, к более простым, фактически же — к сконструированным идеальным объектам; получение теоретических знаний об идеальных объектах в процедурах доказательства; построение теории, что предполагает, с одной стороны, разрешение проблем, выделенных относительно области изучения, с другой - «снятие» эмпирических знаний (они должны быть переформулированы, отнесены к идеальным объектам и затем получены в доказательстве), с третьей -обоснование всего построения (т. е. системы теоретических
знаний, идеальных объектов и понятий) в соответствии с принятыми в данное время критериями строгости и научности. Общими для разных типов наук выступают и способы функционирования научных теорий, а также создания новых теорий. Рассмотрим основные из них (для иллюстрации возьмем психологию).
Объяснение в теории определенного явления, пожалуй, наиболее типичная и стандартная научная задача. Ее можно охарактеризовать так: есть некоторая теория (например, теория деятельности А. Н. Леонтьева), и в ней необходимо описать (теоретически осмыслить) новый интересующий исследователя феномен (скажем, особенности восприятия детьми телевизионных мультиков). Он существует в эмпирическом слое. Чтобы его ввести в теорию, как правило, сначала феномен проблемати-зируется. Например, обсуждаются такие проблемы, как влияние мультиков на художественное видение детей, ориентация сознания на определенные, обычно иллюзорные способы решения проблем и ситуации, блокирование традиционных (чтение, слушание радио и т. п.) форм восприятия и др. Затем, уже под углом данных проблем, феномен схематизируется,, описывается. В ре-
чь' и
а с£
Ф
€■ щ
8 Зак. 2250
112
зультате он переводится в форму эмпирических знаний (эмпирических закономерностей). Например, фиксируются и систематизируются наблюдаемые в практике или в специальных экспериментах особенности детского восприятия мульти-ков. Следующий шаг - построение идеального объекта, который, с одной стороны, может быть истолкован как теоретическое представление схема-! тизированного феномена, а с другой - как удовлетворяющий принципам выбранной теории
> (по Леонтьеву, восприятие мультиков необходимо пред-
I ставить как деятельность или ее составляющие). Чтобы ввести
> ! построенный идеальный объект N | в теорию (при этом он часто
' уточняется и перестраивается), необходимы специальные рассуждения и процедуры сведения, включающие иногда построение новых схем. Параллельно исследователь теоретически объясняет выделенный феномен и разрешает относящиеся к нему проблемы.
Монодисциплинарное и комплексное прикладное исследование - тоже достаточно часто встречающийся вид на-ц11 учных работ. В данном случае О^ для решения поставленной Ч практической задачи использу-д ется определенная существую-Л щая теория. Например, чтобы ^ объяснить, почему при воспри-
ятии мультиков происходит блокирование традиционных способов восприятия и что нужно делать для снятия этой блокировки, можно обратиться к известной теории установки Д. Н. Узнадзе. Чтобы решить монодисциплинарную прикладную задачу, сначала необходимо в выбранной теории создать теоретическое представление, описывающее интересующее ученого явление (т. е. объяснить в теории установки факт блокирования традиционных форм восприятия и описать механизмы блокирования). По характеру эта часть научного исследования относится к предыдущему типу, но имеет одну особенность. Так как исследование здесь нацелено на решение прикладной задачи, про-блематизация и идеальный объект строятся так, чтобы обеспечить это решение. Затем на основе построенного идеального объекта и опирающихся на него теоретических объяснений создаются схемы и представления, которые используются непосредственно для решения прикладной задачи (т. е. исследователь разрабатывает практические рекомендации, призванные снизить или совсем снять блокирование при восприятии мультиков традиционных способов восприятия).
В случае комплексного прикладного исследования уче-
ный обращается к нескольким теоретическим дисциплинам и поэтому вынужден интегрировать (конфигурировать) заимствованные из них теоретические представления. Для этого он строит «диспозитивные схемы» (диспозитивы, конфигураторы), которые объективируются и истолковываются как изображения новой идеальной действительности (например, в психологии таким образом были получены многие теоретические представления - деятельности, установки, либидо и др.; все эти гетерогенные представления, по Фуко, являются дис-позитивами).
Построение новой теории (концепции, науки) - тоже распространенный тип работы. Начинается эта работа нередко с критики существующих, неудовлетворительных теорий и концепций, а также с методологической проблематизации. Примером такой критики и проблематизации является статья Л. С. Выготского 1927 г. «Исторический смысл психологического кризиса (методолбги-ческое исследование)», где он оценивает как неудовлетворительные существующие психологические концепции (психоанализа, гештальтпсихологии, рефлексологии, персонализма), а также идеалы науки и методологию, которые используют психологи. Следующий шаг -
формулирование нового подхода и методологии изучения, на основе которых дальше формируются предмет и объект изучения. Так, с точки зрения Выготского, «общая психология» (так он называет новую науку, которую необходимо построить) должна создаваться в рамках идеала и методологии естественной науки и изучать наиболее общие черты и законы психологической действительности.
Формирование предмета и объекта изучения позволяет перейти к построению идеальных объектов и далее новой теории. Действительно, реализуя программу, намеченную Выготским, А. Н. Леонтьев строит теорию деятельности, следуя классическим образцам научного исследования: конструирует исходные идеальные объекты, сводит к ним остальные случаи, описывает в теории феномены, образующие заданный предмет, разрешает сформулированные на первом шаге проблемы. Процесс построения и разворачивания теории включает в себя также анализ контрпримеров (работы И. Лакатоса) и обоснование теории.
Поскольку, как отмечалось выше, существуют по меньшей мере четыре идеала научного познания (античный, естественнонаучный, гуманитарный и социальный), структура работы
а ч ф
(О
а
ч: ф
■е-
п
для разных видов наук существенно различается. Если ученый ориентируется на первый идеал, он стремится в теории разрешить сформулированные им проблемы и теоретически описать феномены, образующие сформированный предмет, и только. Реализуя идеал естественной науки, он вынужден экспериментально подтверждать свои теоретические построения и ориентировать их на технические приложения (прогнозирование изучаемых явлений и управление ими). Разделяя идеал гуманитарной науки, ученый стремится, во-первых, реализовать свое видение действительности, во-вторых, так объяснить эту действительность, чтобы в ней нашлось место для него самого и исследуемого феномена. При этом ученый-гуманитарий не должен экспериментально подтверждать свои теоретические построения. Наконец, ученый, разделяющий идеал социальной науки, должен быть озабочен построением такой теории, которая бы отвечала его пониманию характера социального действия и природы социальной действительности. Особый случай образует сочетание отдельных подходов (например, ряд крупных ученых искусно скрещивали естественнонаучный и гуманитарный подходы).
Оптимизация (совершенствование) сложившихся практик, как правило, осуществляется на основе определенных теоретических представлений и схем, которые еще нужно построить. Первый этап работы состоит в проблематизации и формулировании требований к сложившейся практике. В результате ставится задача оптимизации или совершенствования данной практики. На втором этапе происходит поиск подхода или теоретической дисциплины, которые бы обеспечили формирование представлений, обещающих решение поставленной задачи оптимизации или совершенствования. Часто для ее решения существующие теории необходимо развернуть, например, объяснить в них определенные феномены. Другой вариант -построение диспозитивных (конфигурирующих) схем, на которых объединяются представления нескольких теоретических дисциплин. На третьем этапе на основе «нащупанных» теоретических представлений и диспозитивных схем вырабатываются рекомендации, позволяющие оптимизировать или совершенствовать существующую практику.
Конституирование новой практики, на первый взгляд, -задача, относящаяся к практической, а не научной деятель-
ности. Но, чтобы конституировать новую практику, необходимы методологические и теоретические соображения и представления. Как правило, становлению новой практики предшествует определенный опыт нововведений. Например, предпосылкой психоанализа выступал опыт работы с пациентами, накопленный в работе И. Брейера и 3. Фрейда. Рефлексия и описание накопленного опыта позволяют выделить исходные диспозитивные схемы и теоретические представления. Для Фрейда это были представления о «подавленных», «защемленных», «противоположных» аффектах, а также «гипноидных» состояниях души. На основе диспозитив-ных схем создаются идеальные объекты и строится диспозитив возможного объекта. При этом последний должен был ориентирован на проблемы и дискурсы, отрефлексированные и сформулированные в данной области деятельности (практике). Иначе говоря, анализ проблем и дискурсов - второе(первое - опыт нововведений) необходимое условие конституи-рования новых практик. При построении диспозитива возможного явления исследователь конфигурирует не только представления разных теоретических дисциплин, но и основные стратегии социального дей-
ствия. Последний этап консти-туирования новой практики состоит в построении «диспо-зитивной дисциплины» и ее обосновании (подробнее см. наши работы «Философия техники», 2002; «Любовь и сексуальность в культуре, семье и во взглядах на половое воспитание», 1999; «Здоровье как со-циально-философская и психологическая проблема», 2000).
Последняя часть лекции была посвящена анализу направлений осознания и изучения науки. В античной культуре наука складывалась, и понятие науки служило для ее консти-туирования, понимаемого в методологическом и логическом ключе. По отношению к новым наукам, которые только-только создаются, этот подход сохраняется и поныне.
Кант, хотя и говорит в «Критике чистого разума», что его задача сходна с аристотелевской, описывает науку для решения другой задачи и понимает науку не так, как Стаги-рит. Для него образцом науки выступает естествознание и математика, и описывает он их для целей реформирования философии. Поэтому, кстати, в своей знаменитой книге Кант разворачивает своеобразную «философскую математику» (в ее роли выступают системные представления) и «философскую физику» (учение о рассудке и разуме).
а пс
ф «■
го
> и X ' I,
Позитивисты и постпозитивисты анализируют науку в контексте задач ее обоснования, понимаемого как описание науки в рамках естественнонаучного или неокантианского подхода и затем ее перестройку на основе полученного описания. Критика этого направления показала, что ни концепция верификации, ни концепция фальсификации не могут объяснить типы, функционирование и развитие науки.
Начиная с XX ст. разворачивается исследование науки в рамках того или иного типа наук (античного, естественнонаучного, гуманитарного, социального) и с разными целями (управление наукой и ее прогнозирование, построение научно-технической политики, объяснение научных революций, уяснение роли науки в современном мире и т. д. и т. п.). Однако эти исследования науки не вылились в построение самостоятельной метадисципли-ны - «науки о науке», а были включены или в философию науки, или методологию науки. При этом каждая из последних претендовала на главенствующий статус: т. е. философы
науки настаивали, что методологические исследования науки должны входить в философию науки, а методологи науки утверждали, что, наоборот, философские осмысления науки должны быть частью методологии науки.
Таким образом, не существует просто объективного знания о науке. Наука анализируется с разными целями и по-разному. Философия науки или должна стать интегральной ме-тадисциплиной, включив в себя различные исследования и разработки науки, а также методологию науки, или, если это невозможно, застолбить свой специфический участок в изучении и конституировании науки.
Заканчивая последнюю лекцию, я подчеркнул, что предложенная концепция и схема представляют собой не самостоятельный курс «История и философия науки», а методологический навигатор к этому курсу. С его помощью, если принимается сам подход, проблемы и исходные гипотезы могут уже выстраиваться конкретные курсы истории и философии науки.
Ф
•в"
