CC BY
114
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2016. № 5
Николай Митрофанович Ракитянский,
доктор психологических наук, профессор кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: [email protected]
Сунь Цзыци,
аспирант кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: sqjt123@gmail. com
ОПЫТ КОНЦЕПТУАЛЬНОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ КИТАЙСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО МЕНТАЛИТЕТА. ЧАСТЬ 21
В настоящей части статьи авторы рассматривают особенности власти в китайском ритуальном социуме, ее имперсонализм, а также ментальный потенциал политической общности и проблемы ее модернизации. Сделан вывод о том, что со второй половины ХХ в. Китай впервые в своей истории стремится соединить адаптивно-имитационную ирепродуктивно-утилитарную традицию с постижением субъектной роли, перенимая и повторяя опыт достижений СССР, копируя принципы экономики, сменяемости политических элит, стандарты цивилизации потребления у референтных субъектов Запада. Сохраняя основы китайской идентичности, принимая извне и калькируя ментальные модели, Коммунистическая партия Китая организует строительство буржуазного общества по заемному образцу. В ХХI в. китайский менталитет с его прагматизмом, ориентацией на получение материальных благ, китаецентричностью и высокомерием не производит инноваций, не предлагает миру цивилизационных альтернатив, креативных идей, культурных ориентиров, мировоззренческих смыслов и образов желаемого будущего.
Ключевые слова: менталитет, история, традиция, ритуал, китаецен-тризм, политеизм, конфуцианство, даосизм, буддизм, легизм, адаптивно-имитационный, репродуктивно-утилитарный, легитимация, заимствование, воспроизведение.
Nikolai Mitrofanovich Rakityansky,
Doctor of Psychology, Professor, Chair of Sociology and Psychology of Politics, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Russia), e-mail: [email protected]
1 Продолжение. Начало см.: Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2016. № 2. С. 57-79.
Sun Ziqi,
Graduate student, Department of Political Sociology and Psychology, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University (Russia), e-mail: sqjt123@gmail. com
CONCEPTUAL MODELING OF THE CHINESE POLITICAL MENTALITY (PART 2)
In this second part of their article the authors examine the particularities of power in the Chinese ritualistic society, it impersonalism, the mental capacity of the political community and the problems of its modernization. The article concludes that beginning in the second half of the 20th century, China sought for the first time in its history to combine adaptive-imitative and reproductive-utilitarian tradition with the realization of a subjective role, adapting and repeating the lessons of the achievements of the Soviet Union and copying the principles of economy, the turnover ofpolitical elites and standards ofconsumer civilization from referenced subjects of the West. Keeping the basics of Chinese identity, takingfrom outside and calculating mental models, the Chinese Communist Party is organizing the construction of a bourgeois society on borrowed models. In the 21st century the Chinese mentality, with its pragmatism, orientation towards material benefits, Sino-centrism and arrogance is not producing innovation and does not offer the world civilizational alternatives, creative ideas, cultural landmarks, philosophical meanings or images of a desirable future.
Key words: mentality, history, tradition, ritual, Sino-centrism, polytheism, Confucianism, Taoism, Buddhism, legalism, adaptive imitating, reproductive, utilitarian, legitimation, adoption, reproduction.
Почтительность без ритуала приводит к суетливости; осторожность без ритуала приводит к боязливости; смелость без ритуала приводит к смутам; прямота без ритуала приводит к грубости.
Конфуций
Истоки традиций власти и политики
Социокультурные основания китайского политического менталитета сложились в древний период (У-Ш вв. до Р.Х.) и на протяжении всей истории Срединного государства оставались неизменными2. В силу этого китайская адогматическая3 цивилизация, ментально обособленная от внешнего мира, отличается беспрецедентной
2 Жамсаев М.Б. Традиции легизма и конфуцианства в политической культуре Китая: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Улан-Удэ, 2005.
3 Ракитянский Н.М. Феномен англо-американской ментальной экспансии в контексте психологии веры // Информационные войны. 2009. № 4. С. 78-89.
стабильностью воспроизводства традиций власти и политики в потенциально нестабильном Китае, в результате чего различия между политическими институтами и практиками Древнего и современного Китая практически невидимы4. Даже в периоды завоеваний страны монголами и маньчжурами стандарты властвования и политического поведения заимствовались новыми правителями5.
В русле сложившихся традиций власти конфуцианство, получившее статус официальной идеологии еще при императоре У-ди (Лю Чэ, 156-87 гг. до Р.Х.), оказало решающее влияние на формирование основ политического менталитета китайцев6. Целостность конфуцианского учения во многом обеспечила постоянство передачи от одного поколения к другому традиций политической культуры. После слияния с легизмом оно составило концептуальную основу традиционных тенденций7.
Более того, конфуцианство является не только основанием традиционных политических устоев, но играет еще и роль своеобразного медиатора между даосизмом и буддизмом с их аполитизмом и тоталитарным легизмом8 с его склонностью к позитивизму и реальной политике9. В этих учениях правящие элиты видели источник легитимности, из которого они черпали принципы властвования и, опираясь на них, осуществляли контроль над порядком и обеспечивали социально-политическую неизменность государства и общества10.
Будучи антиподом даосизма и буддизма, легизм как материалистическое, политико-ориентированное учение11 узаконивал тотальную власть государства и легитимировал применение жестких санкций ради ее сохранения и укрепления12. Легизм сыграл боль-
4 Воропаев Д.С. Китайская модель политической модернизации в контексте феномена коинволюции цивилизаций. М.: Издатель A.B. Воробьев, 2011. С. 12-18, 21.
5 Переломов Л.С. Традиции в политической культуре Китая // Китай в диалоге цивилизаций: К 70-летию академика М.Л. Титаренко / Гл. ред. С.Л. Тихвинский. М.: Памятники исторической мысли, 2004. С. 577.
6 Zhenghuan Zhou. Liberal Rights and Political Culture. Envisioning Democracy in China. London: Routledge, 1999. Р. 146.
7 Жамсаев М.Б. Указ. соч. С. 15.
8 Подробнее о легизме и его основоположнике Шан Яне (390-338 гг. до Р.Х.) см.: Книга Правителя области Шан / Пер. Л.С. Переломова. М.: Ладомир, 1993.
9 Мельников А.П. Национальные модели политической культуры. Минск: РИВШ, 2013.
10 Турыгин С.А., Добродеева И.Ю., Гученко К.Д. Конфуцианство в Китае: проблемы и перспективы. Шуя: Шуйский филиал ИвГУ, 2014. С. 3.
11 Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М.: Наука, 1981.
12 Царьков И.И. Легитимационные ресурсы политического принуждения государств древних цивилизаций (из истории политических и правовых учений) // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. 2013. № 2 (78). С. 219-228.
шую роль в формировании ортодоксального конфуцианства, став одной из его основных частей. Он привлекал государственных и политических деятелей, мечтавших о создании сильной централизованной империи. Легисты ставили законы во главе угла, так как видели в них залог стабильности политической власти. Строгое соблюдение законов, карательные меры в случае их нарушения использовались ради обуздания «дурной человеческой природы», стремящейся к удовлетворению низменных желаний. Легизм предполагал установление всеобъемлющего контроля государства над своими подданными13.
Философско-религиозные учения, зародившиеся в древности, до сих пор продолжают влиять на жизнь, мышление14 и политическое поведение китайского народа15. Так, конфуцианство с его табуиро-ванием критического мышления и доминированием дидактической функции на всех стадиях социализации16 и ныне присутствует практически везде.
Несмотря на все перемены, произошедшие в Китае за последние сто лет, — крах империи, длительный период смут и революционных потрясений, десятилетия маоизма — нынешняя власть сохранила в себе немало того, что сегодня сближает ее с бюрократией конфуцианско-легистского типа, господствовавшей в Чжунго на протяжении двух тысячелетий. Как и традиционная имперская бюрократия, современная китайская администрация способна оказывать влияние на политические процессы и решение крупных социально-политических задач. Это делает ее ментальной преемницей древнекитайской бюрократии17 и ревностным хранителем укрепившейся в тысячелетиях традиции жесткого политического авторитаризма1. По словам Дэн Сяопина, старый Китай оставил в наследство современному обществу «намного больше традиций феодальной деспотии, чем традиций демократии и законности»19.
13 Жамсаев М.Б. Указ. соч. С. 14-15.
14 Маринов М.Б. Принципы китайского стратегического мышления // Теория и практика общественного развития. 2009. № 2. С. 55-62.
15 Омурова Б.Н. Основные характеристики политической культуры Китая // Вестник Кыргызско-Российского славянского университета. 2014. Т. 14. № 6. С. 183.
16 ВоропаевД.С. Указ. соч. С. 13.
17 Лугвин С.Б. Китайская государственная бюрократия как результат трансформационных процессов древнекитайского общества // Вестник Гомельского государственного технического университета имени П.О. Сухого. 2000. № 3. С. 90.
18ДилЖ.Н. По следам долгосрочной китайской стратегии // ИНОСМИ.РУ. 2013. 21 октября. URL: http://inosmi.ru/world/20131021/213982844.html
19 Дэн Сяопин. Избранное. Т. 2: 1975-1982. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 1985. С. 367.
Власть в ритуальном социуме
Вл. Соловьев в труде «Китай и Европа» в свое время писал о значении китайской бюрократии и чиновничества в системе власти. Так, он считал, что официальный Китай никогда не знал и не знает другого духовенства, кроме бюрократии. Всякий начальник, высший и низший, есть тем самым и религиозный глава народа в пределах своей юрисдикции. И как сын Неба, совмещая в себе всю полноту власти, есть не только верховный жрец и правитель, но также и проповедник и учитель народа20.
Неприятие таких принципов, как либерализм и индивидуализм, проистекает из конфуцианства, которое устанавливает приоритет общего над частным, строгую иерархию и подчинение вышестоящим в пространстве традиционного «ритуального социума»21. Обладание должными моральными качествами как важнейшее требование к руководителям высшего звена перекликается с конфуцианским «цзюнь-цзы» — «благородный муж»22. В попытке создать образ неподкупного чиновника Коммунистическая партия Китая обращается к конфуцианским идеалам и традициям23. Так, до сих пор важным компонентом политической жизни Китая является древний институт «старцев-советников», который включает в себя людей из числа бывших начальников, вышедших в отставку. Они, как правило, имеют значительный политический вес и немалое влияние.
Традиция безоговорочного повиновения и почитания власти, единства с ней и в наши дни является характерной чертой политической жизни китайского общества. В менталитете людей закрепилось убеждение, что любое решение, принятое государством или его представителями, важнее воли народа24. Эта традиция, будучи одним из источников сплоченности нации, а также ее мобилизационного ресурса, является важным средством политических стратегий власти, в том числе и в качестве регенерирующей, стабилизирующей и легитимирующей силы.
Основная масса китайцев, как правило, не проявляет политической активности. Это происходит не столько из чувства страха
20 Соловьев Вл.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. 2-е изд. СПб.: Книгоиздательское товарищество «Просвещение», 1914. С. 93-150. Цит. по: Электронная библиотека Одинцовского благочиния. иИЪ: http://www.odinblago.rU/soloviev_6/4
21 Чэнь Ц. Поставторитарная модернизация: проблематизация понятия на примерах стран конфуцианской цивилизации // Государственное управление. Электронный вестник. 2015. № 53. С. 107-131.
22 Омурова Б.Н. Указ. соч.
23 Аллаберт А.В. Роль конфуцианских ценностей в формировании морально-нравственного облика современного китайского руководителя // Восток. 2005. № 4. С. 92.
24 Омурова Б.Н. Указ. соч. С. 183.
перед властью, сколько из-за укрепившейся в сознании мысли, что нельзя идти против «верхов», но необходимо соблюдать гармонию и выполнять свои функции на отведенном месте25. Традиционное политическое сознание китайского населения чаще обращено к морально-этическим принципам, чем к писаным законам. Это говорит о том, что конфуцианская традиция воспитывает в людях безропотных рабов строя, которые, даже восставая, боролись во имя строя26.
Власть и государство по своему назначению и смыслу являются носителями морального начала в обществе, связующим звеном между Небом и людьми. Власть, не ведающая трансцендентальной легитимации, тем не менее сакральна как ретранслятор высших космических сил. Она действует в соответствии с природными циклами и мировыми ритмами21 и никак не соотносится с онтологией, так как в конфуцианской философской системе она отсутствует28.
Прагматическая конфуцианская ортопраксия и в наше время фокусирует сознание и поведение китайцев на сугубо практическом и утилитарном решении социальных и политических проблем, но не на субъектно-креативном познании мира и не на личностном смысле бытия.
Сфера власти предстает как комплекс ритуалов, связывающих управляющих и управляемых, между которыми существовал не столько общественный договор, сколько молчаливое соглашение, подразумевающее послушание, поддержку, опеку, согласие и т.п. Наконец, власть не только выражалась в каких-то действиях или процедурах, но была и некой тайной, поскольку источники ее уходили в глубинные основы мироздания, а те или иные ее решения объяснялись иррациональными причинами.
Если в обществе нарушались устоявшиеся принципы, то власть принимала меры по «возвращению» всех — управителей и подчиненных, старших и младших и прочих — на «правильные» позиции. Собственно, одно из значений понятия «политика»29 по-китайски
25 Там же.
26 Виноградов А.В. Китайская модель модернизации. Поиски новой идентичности. М.: Памятники исторической мысли, 2005. С. 32.
27 Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: Астрель АСТ, 2001. С. 105-106.
28 шда [Лю юйли].
ЙЙ^Е [Философия «любви к мудрости» и «прагматическое» конфуцианство. Об ошибках западного анализа конфуцианства] //
Ш) [Хунаньский университет науки и технологий. Социологическая серия]. 2005.
8#. 5®. 52-56Ж.
29 Понятие «политика» в Древнем Китае впервые встречалось в тексте «Шу цзин» или «Шан шу» — «Книга истории» или «Книга документов». Подробнее см.: ФЯ^НЙ^^'Й^п^ [Китайская энциклопедия по политическим наукам]. ^Ь^:
и означает буквально «исправление» — «правитель должен исправлять поступки и мысли людей и начинать с себя»30. Каждый правитель, даже самый деспотичный, всегда заявлял о своей приверженности официально декларируемым принципам человечности, справедливости и т.д., объяснял и оправдывал каждое свое решение необходимостью заботиться о нуждах и интересах народа. Мягкость на словах, благие намерения, призывы использовать убеждение, а не грубое давление, чередовались и совмещались в старом Китае с самыми бесчеловечными методами насилия31.
Несмотря на определенные различия, наиболее значимые ветви философской мысли в Китае отстаивали принцип «естественности» в политике32. Все они, так или иначе, придерживались идеи «великого выравнивания» — не только ориентации на относительную уравнительность в доходах населения, но и поддержания оптимального соотношения между «корнем» — земледелием и «верхушкой» — торговлей33.
Система власти в Срединном государстве складывалась на патриархальной почве — источником и началом ее легитимности были традиция и ритуал34. Так, в одном из главных канонов конфуцианства в книге «Ли цзи» говорится о «принципе Сао» — «сыновней почтительности», являющемся основой службы правителям (Ли цзи. Гл. 30), на который подданные предпочитали опираться35. Власть зиждилась в первую очередь на этических принципах, но не на преданности конкретной персоне государя.
ФЯ^НЗД^^ЖШ^, 1992. 482^. Политика значила управление народом, а ее целью было установление порядка в обществе и подчинение народа государству. Подробнее об этом см.: [Лю Цзехуа]. ФВ^^Шп^Й^ЙЙ (^.Ш^Ш)
[Понятие политики в Древнем Китае и Европе: сравнительный анализ] // АЙ0 Ш [Жэньминь жибао]. 2015. 06Д. 23 0. 7Ж. ЦЯЬ: http://paper.people.com.cn/rmrb// Йт1/2015-06/23^.В110000гептгЬ_20150623_2-07^
30 Малявин В.В. Указ. соч. С. 105-106.
31 Иванова Ю.В. Традиции и их роль в политической жизни общества: Дис. ... канд. филос. наук. М., 1994. С. 125.
32 Только для легизма «естественным» состоянием общества и большинства населения были война и тяжелый труд, на что должна была подвигнуть власть.
33 Малявин В.В. Указ. соч. С. 179-180.
34 Маслов А.А. Китай: колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала. М.: Алетейя, 2003. С. 64-70.
35 «Ли цзи» (кит. варианты перевода — «Записки о правилах благопристойности», «Книга ритуалов», «Книга установлений», «Книга обрядов», «Трактат о правилах поведения», «Записки о нормах поведения») — один из главных канонов конфуцианства, составлен в 1У-1 вв. до Р.Х., вошел в состав конфуцианского Пятикнижия. Подробнее см.: [Сюй Лин]. [Анализ причин принципа сыновней почтительности при династии Хань] //
Ш [Журнал педагогического колледжа Шанцю]. 2007. 23^. 4Д. 58-61Ж.
Имперсонализм власти
Р. Джонстон (1874-1938)36, говоря о безличностном характере власти, считал, что в Китае люди прагматично желали только мира и порядка в обществе. Они не различали форму правления — конституционная ли монархия или республика, китайцы относились к ним безразлично. Кто наведет порядок в провинциях, тот и принимается как государь37.
Фундаментальная константа национального менталитета — культ статуса первого лица38. Император в Китае — это «сын Неба», имеющий «Небесный мандат»39 на правление. Он почитался как «средоточие космического всеединства», посредник между Землей и Небом, «регулятор вселенской гармонии». Формально его власть была абсолютной, но в реальности она имела существенные ограничения. Так, например, главный советник мог наложить вето на решение императора, который являлся координатором деятельности своих приближенных, а нередко и того меньше — имперсо-нальным символом, удостоверяющим своим присутствием тот или иной ход событий. В качестве такого символа он мог быть вполне заменен другим претендентом на престол, что и происходило в действительности — почти треть императоров за всю историю Китая были насильственно умерщвлены. Поэтому императорский Китай не был персонализированной «восточной деспотией», хотя порой это качество ему приписывали40.
В Срединной империи исторически сложилось довольно сильное местное самоуправление. Власть более высокого уровня практически не контролировала деревни. В стране даже не было органов власти ниже уездного уровня41. Деревнями управляли общины и местные
36 Учитель английского языка последнего китайского императора Пу И.
37 Johnston R.F. Twilight in the Forbidden City. 4th ed. Vancouver: Soul Care Publishing, 2008.
38 В Китае существует культ должности, особенно первого лица, в соответствии с которым должность является главным критерием оценки достоинств и качеств человека. Для многих стремление к высокому статусу является высшей целью жизни. Подробно см.: K^fe [Чэнь Баолян]. ФНШ^-ЙШДЙЙ^^Й [Исторические причины образования сознания официального стандарта ранга в Китае] // У [Вестник Чжунчжоуского университета]. 2014. 2Д. URL: http://www.zhongdaonet. com/NewsInfo.aspx?id=9940
39 Небесный мандат тяньмин) — источник легитимации правящей династии. Подробнее см.: Крил Х.Г. Становление государственной власти в Китае. Империя Западная Чжоу. СПб.: Евразия, 2001. С. 65-78.
40 Малявин В.В. Указ. соч. С. 78, 83.
41 В Китае по этому поводу есть поговорка: «Императорская власть в деревни не войдет (кит. ЖЙ^Т^)» Подробно см.: [Чжан Мин].
[Китайская империя: отрывочные мысли о режиме] // URL: http://
www.gongfa.com/zhangmingzhonghuadiguo.htm
помещики. Многочисленные ритуалы и обряды выполняли функцию консолидации общества и научили народ безусловному подчинению власти.
В сфере властных отношений ритуал служил инструментом, распределяющим полномочия и привилегии, и был показателем положения отдельного представителя бюрократии на иерархической лестнице42. Чиновники и масса простых людей жили в двух различных мирах, и для большинства подданных власть была чем-то далеким от их реальной жизни. Соответственно, для них не важно, кто конкретно стоит у власти. Видимо, по этой причине Китай безболезненно заимствовал у Запада либерально-демократические принципы сменяемости политической элиты.
Ментальный потенциал политического социума
Ментальная матрица китайской цивилизации не содержала в себе оснований для формирования и существования политических партий43. Там всегда была лишь одна партия — конфуцианская44. Кроме того, власть никогда не относилась к населению как к гражданам, а лишь как к подданным. Соответственно была выстроена вся система права45. По словам Ф. Фукуямы, в конфуцианском обществе не было традиции противостояния права государству, и те немногочисленные права и свободы, которые имелись, исходили от самого государства. Предпочтение всегда отдавалось согласию и сотрудничеству, но не разнообразию мнений и конкуренции. Конфликт идей, групп и партий рассматривался как вредный и незаконный46.
Было ли в Китае гражданское общество? В европейском понимании его, конечно, не было. Но это не значит, что здесь отсутствовали
42 Жамсаев М.Б. Указ. соч. С. 10.
43 В Китае слово «партия» имело негативное значение. Древнекитайский философ Сюнь-цзы (прибл. 313-238 гг. до Р.Х.) писал: «Чиновники, создававшие партию, мечтали узурпировать власть, поэтому являются изменниками» (Сюнь-цзы. Гл. 13). Другими словами, тот, кто создает или вступает в партию, есть изменник и заговорщик.
44 Однако в истории Китая были нередкими случаи, когда чиновники формировали различные партийные фракции, которые вели борьбу между собой, например: Ню-Ли (кит. — политическая борьба за власть между группировками Ню Сэнжу и Ли Дэюй в 808-846 гг.; борьба между сторонниками «Синьфа» (кит.
— «нового политического курса» реформатора Вана Аньши и его противниками, продолжавшаяся с 1069 г. примерно 50 лет; политическая борьба между членами «Дунлиньской партии» и сторонниками евнуха Вэй Чжунсяня в 1604-1637 гг.; борьба Северной и Южной партий в 1645-1688 гг. и т.п.
45 Хорос В.Г. Попытка синтеза различных срезов китайской цивилизации // Китайская цивилизация в глобализирующемся мире. Т. II. М.: ИМЭМО РАН, 2014. С. 58.
46 Фукуяма Ф. Конфуцианство и демократия // Русский журнал. 1997. № 12. иИЬ: http://old.russ.ru/journal/predely/97-11-25/fUku.htm
элементы общественной самодеятельности, возможность воздействия тех или иных групп и слоев на государственную власть.
Во-первых, социальные образования традиционного китайского общества — общины, кланы, корпорации, а также тайные общества, обладали такими организационными возможностями, которые давали им определенную автономию от государства.
Во-вторых, конфуцианство было как строителем государственной, имперской власти, так и ее ограничителем. Термин ши относился не только к «мудрым чиновникам», но и к «ученым людям», появившимся как раз во времена Конфуция. Они претендовали на то, чтобы наставлять власть, время от времени оппонировать ей, демонстративно находясь вне ее. Таким было, к примеру, течение «чистой критики» в позднеханьский период (25-220). Кроме того, своеобразное общественное мнение в разные времена создавали учащиеся конфуцианских школ47. Наконец, проявлением общественной самодеятельности являлись периодические массовые протестные выступления «народа», право на которые вошло в саму политическую традицию48.
Вплоть до XX в. конфуцианство культивировалось в рамках института «большой семьи»49 как модели мини-государства, где отец считался «представителем» императора и нарушение домашних устоев рассматривалось как попирание государственных основ50. Так, в трактате «Да-сюэ гу-бэнь» (У-Ш вв. до Р.Х.)51 предписано следующее: прежде чем упорядочить государство, необходимо навести порядок в своей семье. Не существует таких людей, кто, не умея научить собственную семью, был бы способен научить других
47 Малявин В.В. Империя ученых. М.: Европа, 2007. С. 196, 190-204, 214, 227, 236-238.
48 В Древнем Китае было большое количество крестьянских восстаний и бунтов. Точное их число неизвестно. Например, в период правления династии Сун (960-1279) было зафиксировано около 433 бунтов и крестьянских восстаний. Подробно об этом см.: ÄMGDPÄW^t^Kfe^W [Почему в династии Сун при высоком ВВП крестьяне бунтовали регулярно, 1,4 раза за год?] // RfiN [Феникс Онлайн]. 2014. 03Д. 140. URL: http://cq.ifeng.com/zhuanti/naoshi/ lishi/detail_2014_03/14/1983223_0.shtml
49 Liu Shing-I. Die Begründung des Rechtes und des Staates nach der klassischen chinesischen Philisophie — im Vergleich mit den Grundgedanken der klassischen abendländischen Naturrechteslehre: Dissertation. München: Universität München, 1983. Р. 49-50.
50 По Конфуцию государь должен быть государем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном. Подробнее об этом см.: Конфуций. Лунь Юй (Беседы и Суждения). М.: Восточная литература, 2001.
51 Подробнее о нем см.: Духовная культура Китая: Энциклопедия: В 5 т. Т. 1: Философия / Гл. ред. М.Л. Титаренко. М.: Восточная литература, 2006. С. 239-242.
людей. Поэтому упорядочение государства начинается со своей семьи52, где отношения, как и связи между правителем и подданными, базировались на нормах конфуцианской этики53, установки которой стали предпосылкой для возникновения политической культуры переходного периода54.
Традиционным компонентом политики надолго остается преувеличенное значение идеологических факторов, духовной культуры и пренебрежение материальными условиями жизни, характерное для многих китайских идеологов. Сама политическая идеология при этом характеризуется интерпретационной гибкостью. Сохранение «идейной чистоты» китайского народа, недопущение его заражения иностранными идеями — эти задачи рассматривались китайскими политическими деятелями как наиважнейшие. Даже вынужденные прагматически воспринимать западные идеи и технологии, они всегда думали о сохранении основ национальной культуры55.
Профессор Ю.В. Иванова в своих исследованиях социокультурной динамики рассматривает традиционные методы политической борьбы в Китае. К ним она относит обычаи формального оптимизма, привычку «сохранять лицо» при любых обстоятельствах, выдавать поражение за победу, представлять своего противника низким, слабым, варваром и дикарем. Активно используются и традиционные методы фальсификации событий, как прошлого, так и настоящего, намеренного искажения исторической правды, приукрашивания своих биографий и соответствующего очернения противников, что влечет за собой строгий надзор за деятельностью историков и установление жесткой цензуры. Накопленные методы борьбы передавались от поколения к поколению и постоянно пополнялись новыми приемами.
К политическим традициям, сложившимся в Китае уже в ХХ в., Ю.В. Иванова относит гипертрофированную роль военных; слияние
52 Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу») / Отв. ред. Л.С. Переломов. М.: Восточная литература, 2004.
53 Почагина О.В. Модели семейной организации в Китае и на Филиппинах. М.: Институт Дальнего Востока РАН, 1997.
54 В развитии Китая ХХ в. принято выделять три этапа: первый начался в 1911 г. после Синьхайской революции и краха империи; второй — в 1949 г. после создания КНР, а третий этап — в 1978 г. после принятия политики реформ и открытости, которая положила начало экономическим реформам и продолжается до сих пор. Подробнее об этом см.: ^ЩШ [Ли Чунгэн].
[Активная реформа: идеальный выбор трансформации общества Китая] // tt^li sW? [Цзянсу. Социальные науки]. 2014. 4Д. URL: http://people.chinareform.org. cn/L/lichanggeng/Article/201408/t20140824_205142.htm
55 Иванова Ю.В. Указ. соч. С. 126.
партийного и административного аппаратов, ведущее к структурному и функциональному сращиванию экономической и политической структур; чрезмерную централизацию и антидемократизм политической жизни56.
Современный Китай как государственный, этнический и ментальный монолит традиционно обладает первым по мощности ассимиляционным потенциалом, который, несомненно, имеет и политическое измерение. Так, устойчивость политической системы Китая определяет прежде всего ее способность к ассимиляции необыкновенно широкого спектра разнообразных идей и концепций на базе старого, но при этом китайское всегда должно оставаться китайским57.
Традиции власти и политики, как важнейшие структуры национального менталитета, подверглись испытанию после событий 4 мая 1919 г. и движения так называемой Новой культуры. Тогда был запущен процесс распространения марксизма в Китае58, который активизировался после прихода к власти коммунистов в 1949 г. С этого времени новой «школой» и государственной идеологией стал маоизм, основанный на культе его создателя Мао Цзедуна59. Но до самого последнего времени тысячелетние политические установления в Китае по своей структуре и функциям следовали законам феодально-автократической системы. По заключению китайских ученых, феодальная природа власти глубоко внедрилась во все сферы жизни китайского общества, и для ее искоренения потребуются усилия нескольких поколений60. Феодальные традиции наряду с
56 Там же. С. 126-131.
57 Этот принцип можно распространить и на межэтнические браки. Хотя раввины считают евреем любого, рожденного еврейской женщиной, однако для членов еврейской общины в Кайфыне они делают исключение и родившихся от китайских отцов не признают евреями. Подробнее см.: Русаков Р. Дыхание драконов (Россия, Китай и евреи). М.: Москвитянин, 1995; Девятов А.П. Красный дракон. Китай и Россия в двадцать первом веке. М.: Алгоритм, 2002; Борсоев Б. Кайфынские евреи — иудейская община в Китае // ARD. 2015. 25 февраля. URL: http://asiarussia. ru/articles/6262
58 В широком смысле движение 4 мая 1919 г. обозначило поворот во взглядах китайской интеллигенции: массовую переориентацию с традиционной культуры на вестернизацию. Движение затронуло все стороны интеллектуальной жизни Китая: оно проявилось в пересмотре конфуцианских этических норм, критике традиционной историографии, новых требованиях к образованию, осмыслении республиканской формы правления вместе с распространением новых политических теорий: национализма, социал-дарвинизма и социализма.
59 Шорт Ф. Мао Цзэдун. М.: АСТ, 2001.
60 Делюсин Л.П. Традиции и современность (к постановке проблемы) // Китай: традиции и современность / Отв. ред. Л.П. Делюсин. М.: Наука, 1976. С. 10.
жесткой централизацией, авторитаризмом и сращиванием политики с экономикой определяют ментальную реальность современного китайского общества.
Нынешний процесс перемен в Китае характеризуется изменением отношения китайской молодежи как наиболее активной части общества к власти и политике. В ходе нашего исследования удалось выявить высокий уровень недоверия молодых людей к власти, неуверенность в результатах политических реформ и отсутствие четкого представления об идеальной власти и о власти вообще, при крайне низком уровне политической активности. Причем большинство юношей и девушек аполитично, а немногочисленные политически вовлеченные активисты имеют весьма смутные представления о демократии. Такие понятия, как «свобода», «равенство», «гласность», «свобода слова», стали модными среди молодых китайцев, однако мало кто из них понимает их значения61. В современном Китае появилось понятие «фэньцин» (кит. М^) — «сердитая молодежь», и даже ^^ — «дрянная молодежь». Это — молодые люди, склонные к нерациональному поведению, китаецентризму, экстремизму и насилию, отличающиеся неуважением к представителям других национальностей и нетерпимостью к другим мнениям62. О кризисе нравственного воспитания молодежи свидетельствует рост юношеской преступности.
Слово «демократия» для юных граждан представляет собой весьма неопределенный мифологический конструкт, который предполагает абсолютную свободу каждого при обязательном наличии богатства и «счастья для всех». Абстрактная демократия вместо конфуцианства, даосизма, буддизма, маоизма и легизма стала новым политическим мифом63.
Смутное представление о миссии своей страны, отсутствие национальной идеи и религиозной веры соседствует с крайне негативным образом власти и политических элит, удручающе низкой оценкой их качества64. Это свидетельствует как о политической апатии динамичной части китайского общества, так и о потенциале зреющих протестных настроений.
В широких массах населения современного Китая уживаются различные, противоречащие друг другу представления о власти и
61 Сунь Ц. Трансформация «образа героя» в современной политической коммуникации Китая: Дипломная работа. М., 2014. С. 96.
62 Хуайчан]. ФИЛЙвШЙШ [Кризис мышления китайцев]. ^
ЛйЖШ±, 2010. 44Ж.
63 Сунь Ц. Указ. соч. С. 96.
64 Там же. С. 92.
политике при отсутствии доминирующей ценности, идеологии и веры. Китайцы практически не интересуются синкретической политической идеологией государства в лице марксизма-ленинизма, идеями Мао Цзэдуна, прагматическими концепциями Дэн Сяопина и теорией «трех представительств» Цзян Цзэминя65.
Проблемы обновления
В Х1Х-ХХ вв. Китай испытал небывалые потрясения и потери, но и в наступившем XXI столетии он столкнулся с беспрецедентными и весьма опасными вызовами. Всем ходом новейшей истории он вольно и невольно выходит за охранительные рамки тысячелетних традиций, вынужденно реагируя на нарастающий вал проблем. Так, в условиях роста коррупции усиливаются неформальные и неконтролируемые властями связи между бюрократической верхушкой и олигархами. Все больше денежных средств аккумулируется вне контроля центральной власти в недрах теневой экономики. Китайские компании все больше напоминают западные корпорации, лишь отчасти подчиняясь партийным директивам.
Рядовые граждане получили невиданный доступ к информации — уже более полумиллиарда китайцев сегодня пользуются интернетом. Население сейчас располагает существенно большими, чем когда-либо прежде, ресурсами — материальными средствами, профессиональными навыками и компетенциями. При отрицательной оценке чиновничества наблюдается стремление к доходным должностям в госструктурах.
Наряду с этим в структуре населения современного Китая преобладает малограмотное крестьянство. Серьезными проблемами становятся истощение природных ресурсов, загрязнение окружающей среды и высокий уровень безработицы. Остро стоит вопрос охраны труда и социальной защиты. В атмосфере интенсивного социального расслоения общества углубляется негативное отношение бедных граждан к богатым. На этом фоне появляются новые активисты и лидеры антиправительственных групп и движений различного толка.
Нарастает недовольство и протестная политическая пассивность образованного молодого поколения и среднего класса, как реакция на противоречие между информационной глобализацией и идеологическими табу. В сфере госуправления и в хозяйственной деятельности множится число групп интересов, что не добавляет прочности государству-монолиту.
65 Там же. С. 95-96.
Свою выгоду из происходящих изменений извлекают не только бизнесмены, но и чиновники, партийные функционеры, представители правоохранительных органов, военные, а также криминальные синдикаты — все они получают возможность действовать вопреки интересам граждан и государства66. В этих обстоятельствах существует угроза перехода к посткоммунистическому авторитаризму на основе власти капитала и коррупции67.
В течение последних десятилетий в стране произошла заметная фрагментация общества, экономики и бюрократии, что объективно способствует формированию новой китайской политической полиментальности как нарождающейся и потенциально опасной альтернативы традиционной китайской мономентальности.
Естественно, здесь названы далеко не все проблемы современного Китая. Если учесть еще такие детерминанты ментальной трансформации, как бурная урбанизация, миграция и перенаселенность городов, быстрорастущие и неудовлетворенные ожидания, новые возможности для неформального взаимодействия и реализация разнонаправленных политических устремлений, то становится очевидным, что Китай стоит на пороге очередных политических испытаний в контексте конфликтного взаимодействия традиций и модернизационных процессов.
Вместе с тем вся история Китая и трагических для него XIX и ХХ столетий не свидетельствует о готовности и способности отказаться от своей идентичности, традиций, ценностей, верований и архаичных институций. Речь идет о конвергентной трансформации китайских традиций и западнических новаций, неравномерной и сложной интериоризации последних с сохранением основ национальной ментальной матрицы при отсутствии иммунитета от возможных политических и социальных потрясений.
Предварительные итоги
Удивительно ли, что подобное племя людей мало что открыло в науках, если мерить европейской меркой, и что оно, по сути дела, тысячелетиями топчется на одном месте? Сами книги нравов и законов ходят по кругу и ста различными способами, старательно, дотошно говорят все одно и то же... сила выродилась в жеманную почтительность, подобострастие к государству; не благородный конь, а послушный мул, с утра до вечера блюдя свой ритуал, весьма нередко играет роль хитрого лиса.
Иоганн Готфрид Гердер
66 Лэмптон Д. Система власти в Китае // Россия в глобальной политике. 2014. № 1. С. 103-113.
67 Китай: угрозы, риски, вызовы развитию / Под ред. В. Михеева. М.: Московский центр Карнеги, 2005.
В середине XIX в. Китай был насильственно присоединен к западной цивилизации. Этот момент истории государства был связан с началом принудительного приобщения китайского общества к чуждой ему евроатлантической культуре68, миру «заморского дьявола» — янгуйцзы69.
Последующее столетие национального унижения, позора «опиумных войн», разорения и оккупации Китая было периодом ментальной фрустрации и глубокого политического упадка великой империи, фактически превратившейся в полуколонию ряда европейских стран, а также Японии70 и в известной мере России71.
Примерно со второй половины XX в. в эпоху Мао Цзедуна Срединное государство впервые пытается соединить адаптивно-подражательную и репродуктивно-утилитарную ментальную традицию тысячелетий с постижением несвойственной ему субъектной роли в полисубъектном послевоенном мире через подражательство Советскому Союзу, копируя и воспроизводя опыт его великих достижений.
Далее, уже при Дэн Сяопине Китай начинает заимствовать принципы либерально-рыночной экономики, сменяемости политической элиты, стандарты общества потребления у референтных субъектов Запада, первыми в ряду которых становятся США. Коммунистическая партия организует строительство буржуазного общества по заемному образцу, стремясь сохранить китайскую сущность, принимая извне, копируя и трансформируя правовые, социальные и политические ментальные модели.
В то же самое время китайский политический менталитет, при всей его архаичности, не терпит заимствований без китаизации. Он ассимилирует поток разнообразных воздействий пока без видимого ущерба для своей идентичности и целостности. «Спящий гигант» стремится наверстать упущенное время. Появляется, наконец, возможность реванша после унижения Китая Западом в XIX и первой половине XX в. — «царство истории» никогда никому ничего не забывает.
68 Писарев А.А. Включение Китайской империи в мировые экономические, политические и духовные связи // История Китая / Под ред. А.В. Меликсетова. 2-е изд. М.: Высшая школа, 2002. С. 296-342.
69 Девятов А.П. Новый исторический старт Китая. По итогам 3-го Пленума ЦК КПК 18-го созыва 9-12.11.13 // Мировоззрение русской цивилизации. 2013. 8 декабря. URL: https://www.razumei.ru/lib/article/2067
70 Ромадина Т.И. Эпоха колониализма в истории стран Востока. Братск: ГОУ ВПО «БрГУ», 2009.
71 КоролевА.Е. Московский договор 1896 г.: тайные страницы русско-китайских отношений // Метаморфозы истории: Научный альманах. Вып. 2. Псков: Псковский государственный университет, 2002. С. 55-93.
Страна стремительно становится «мастерской мира» и лидером по темпам экономического роста. Она в огромном количестве воспроизводит заимствования, перенимая и калькируя разнообразные технологии, передовые образцы космической, атомной, военной и другой техники, а также вооружения. Зачастую это делается в качестве, оставляющем желать лучшего72.
При этом китайская цивилизация никогда не показывала человечеству новаторских горизонтов науки и техники, не предъявляла выдающихся открытий и свершений, путей в познании мироздания. И в XXI в. китайский менталитет с его исключительным прагматизмом, ориентацией на получение материальных благ, китаецентричностью и высокомерием не производит инноваций, креативных идей, культурных ориентиров, мировоззренческих смыслов и концептуальных проектов желаемого будущего. В силу отсутствия ментальных основ трансцендентального мышления Китай не демонстрирует человечеству цивилизационных альтернатив и тем более высот человеческого духа. Именно поэтому он в принципе не способен к сколь-либо результативной ментально-политической экспансии в глобальном масштабе.
ЛИТЕРАТУРА
Аллаберт А.В. Роль конфуцианских ценностей в формировании морально-нравственного облика современного китайского руководителя // Восток. 2005. № 4. С. 83-95.
Борсоев Б. Кайфынские евреи — иудейская община в Китае // ARD. 2015. 25 февраля. URL: http://asiarussia.ru/articles/6262
Виноградов А.В. Китайская модель модернизации. Поиски новой идентичности. М.: Памятники исторической мысли, 2005.
Воропаев Д.С. Китайская модель политической модернизации в контексте феномена коинволюции цивилизаций. М.: Издатель A.B. Воробьев, 2011.
Девятов А.П. Красный дракон. Китай и Россия в двадцать первом веке. М.: Алгоритм, 2002.
Девятов А.П. Новый исторический старт Китая. По итогам 3-го Пленума ЦК КПК 18-го созыва 9-12.11.13 // Мировоззрение русской цивилизации. 2013. 8 декабря. URL: https://www.razumei.ru/lib/article/2067
Делюсин Л.П. Традиции и современность (к постановке проблемы) // Китай: традиции и современность / Отв. ред. Л.П. Делюсин. М.: Наука, 1976. С. 3-11.
Дил Ж.Н. По следам долгосрочной китайской стратегии // ИНОСМИ.РУ. 2013. 21 октября. URL: http://inosmi.ru/world/20131021/213982844.html
Духовная культура Китая: Энциклопедия: В 5 т. Т. 1: Философия / Гл. ред. М.Л. Титаренко. М.: Восточная литература, 2006.
72 Фань Юй. Китай не станет сверхдержавой, пока люди не будут доверять его продукции // Великая Эпоха. 2015. 11 июня. URL: http://www.epochtimes.ru/kitaj-ne-stanet-sverhderzhavoj-poka-lyudi-ne-budut-doveryat-ego-produktsii-98987134/
Дэн Сяопин. Избранное. Т. 2: 1975-1982. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 1985.
Жамсаев М.Б. Традиции легизма и конфуцианства в политической культуре Китая: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Улан-Удэ, 2005.
Иванова Ю.В. Традиции и их роль в политической жизни общества: Дис. ... канд. филос. наук. М., 1994.
Китай: угрозы, риски, вызовы развитию / Под ред. В. Михеева. М.: Московский центр Карнеги, 2005.
Книга Правителя области Шан / Пер. Л.С. Переломова. М.: Ладомир, 1993. Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу») / Отв. ред. Л.С. Переломов. М.: Восточная литература, 2004.
Конфуций. Лунь Юй (Беседы и Суждения). М.: Восточная литература,
2001.
Королев А.Е. Московский договор 1896 г.: тайные страницы русско-китайских отношений // Метаморфозы истории: Научный альманах. Вып. 2. Псков: Псковский государственный университет, 2002. С. 55-93.
Крил Х.Г. Становление государственной власти в Китае. Империя Западная Чжоу. СПб.: Евразия, 2001.
Лугвин С.Б. Китайская государственная бюрократия как результат трансформационных процессов древнекитайского общества // Вестник Гомельского государственного технического университета имени П.О. Сухого. 2000. № 3. С. 89-95.
Лэмптон Д. Система власти в Китае // Россия в глобальной политике. 2014. № 1. С. 103-113.
Малявин В.В. Империя ученых. М.: Европа, 2007. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: Астрель АСТ, 2001. Маринов М.Б. Принципы китайского стратегического мышления // Теория и практика общественного развития. 2009. № 2. С. 55-62.
Маслов А.А. Китай: колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала. М.: Алетейя, 2003.
Мельников А.П. Национальные модели политической культуры. Минск: РИВШ, 2013.
Омурова Б.Н. Основные характеристики политической культуры Китая // Вестник Кыргызско-Российского славянского университета. 2014. Т. 14. № 6. С. 182-184.
Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М.: Наука, 1981.
Переломов Л.С. Традиции в политической культуре Китая // Китай в диалоге цивилизаций: К 70-летию академика М.Л. Титаренко / Гл. ред. С.Л. Тихвинский. М.: Памятники исторической мысли, 2004. С. 577-584.
Писарев А.А. Включение Китайской империи в мировые экономические, политические и духовные связи // История Китая / Под ред. А.В. Меликсетова. 2-е изд. М.: Высшая школа, 2002. С. 296-342.
Почагина О.В. Модели семейной организации в Китае и на Филиппинах. М.: Институт Дальнего Востока РАН, 1997.
Ракитянский Н.М. Феномен англо-американской ментальной экспансии в контексте психологии веры // Информационные войны. 2009. № 4. С. 78-89.
Ромадина Т.И. Эпоха колониализма в истории стран Востока. Братск: ГОУ ВПО «БрГУ», 2009.
Русаков Р. Дыхание драконов (Россия, Китай и евреи). М.: Москвитянин,
1995.
Соловьев Вл.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 6. 2-е изд. СПб.: Книгоиздательское товарищество «Просвещение», 1914.
Сунь Ц. Трансформация «образа героя» в современной политической коммуникации Китая: Дипломная работа. М., 2014.
Турыгин С.А., Добродеева И.Ю., Гученко К.Д. Конфуцианство в Китае: проблемы и перспективы. Шуя: Шуйский филиал ИвГУ, 2014.
Фань Юй. Китай не станет сверхдержавой, пока люди не будут доверять его продукции // Великая Эпоха. 2015. 11 июня. URL: http://www.epochtimes.ru/kitaj-ne-stanet-sverhderzhavoj-poka-lyudi-ne-budut-doveryat-ego-produktsii-98987134/
Фукуяма Ф. Конфуцианство и демократия // Русский журнал. 1997. № 12. URL: http://old.russ.ru/journal/predely/97-11-25/fuku.htm
Хорос В.Г. Попытка синтеза различных срезов китайской цивилизации // Китайская цивилизация в глобализирующемся мире. Т. II. М.: ИМЭМО РАН, 2014. С. 26-86.
Царьков И.И. Легитимационные ресурсы политического принуждения государств древних цивилизаций (из истории политических и правовых учений) // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. 2013. № 2 (78). С. 219-228.
Чэнь Ц. Поставторитарная модернизация: проблематизация понятия на примерах стран конфуцианской цивилизации // Государственное управление. Электронный вестник. 2015. № 53. С. 107-131.
Шорт Ф. Мао Цзэдун. М.: АСТ, 2001.
Johnston R.F. Twilight in the Forbidden City. 4th ed. Vancouver: Soul Care Publishing, 2008.
Liu Shing-I. Die Begründung des Rechtes und des Staates nach der klassischen chinesischen Philisophie — im Vergleich mit den Grundgedanken der klassischen abendländischen Naturrechteslehre: Dissertation. München: Universität München, 1983.
Zhou Zhenghuan. Liberal Rights and Political Culture. Envisioning Democracy in China. London: Routledge, 1999.
ФН• [Китайская энциклопедия по политическим наукам].
^Ä: 1992.
ÄMGDPÄW^t^Kfe^K [Почему в династии Сун
при высоком ВВП крестьяне бунтовали регулярно, 1,4 раза за год?] // ДМЙ [Феникс Онлайн]. 2014. 03Д. 140. URL: http://cq.ifeng.com/zhuanti/naoshi/lishi/ detail_2014_03/14/1983223_0.shtml [Лю Юйли]. "ЙШ" (Й^Е [Философия «любовь к мудрости» и «прагматическое» конфуцианство. Об ошибках западного анализа конфуцианства] // ЗДШЙЙА^^Ш (^'ШШФ Ш) [Хунаньский университет науки и технологий. Социологическая серия]. 2005. 8#. 5®. 52-56Ж.
ЩЩ^ [Лю Цзехуа]. ФВ^Шп^Й^ЬШ (^Ш^Ш) [Понятие политики в Древнем Китае и Европе: сравнительный анализ] // AK0Ä [Жэньминь жи-
бао]. 2015. 06Л. 230. 7Я- URL: http://paper.people.com.en/rmrb//html/2015-06/23/ nw.D110000renmrb_20150623_2-07.htm
[СонХуайчан]. ФНАЙ/ВШ^Ш [Кризис мышления китайцев]. Aft
АйЖШ±, 2010.
[Чжан Мин]. ф^фД: [Китайская империя: отрывочные
мысли о режиме] // ^ftW^. URL: http://www.gongfa.com/zhangmingzhonghuadiguo. htm
[Сюй Лин]. [Анализ причин принципа сыновней
почтительности при династии Хань] // ^¿ff^^K^W [Журнал педагогического колледжа Шанцю]. 2007. 23#. 4®. 58-6®.
[Ли Чунгэн]. [Активная реформа:
идеальный выбор трансформации общества Китая] // tt^fr&ft^ [Цзянсу. Социальные науки]. 2014. 4Д. URL: http://people.ehinareform.org.en/L/liehanggeng/ Article/201408/t20140824_205142.htm
K^fe [Чэнь Баолян]. ФНШФЙШДЙЙ^^Й [Исторические причины образования сознания официального стандарта ранга в Китае] // ^j'l'l^flj [Вестник Чжунчжоуского университета]. 2014. 2Д. URL: http://www.zhongdaonet.com/ NewsInfo.aspx?id=9940
REFERENCES
Allabert, A. V. "Rol' konfutsianskikh tsennostei v formirovanii moral'no-nravstven-nogo oblika sovremennogo kitaiskogo rukovoditelia," Vostok, No. 4, 2005, pp. 83-95.
Borsoev, B. "Kaifynskie evrei — iudeiskaia obshchina v Kitae," ARD, February 25, 2015, URL: http://asiarussia.ru/articles/6262
Chen', Ts. "Postavtoritarnaia modernizatsiia: problematizatsiia poniatiia na pri-merakh stran konfutsianskoi tsivilizatsii," Gosudarstvennoe upravlenie. Elektronnyi vestnik, No. 53, 2015, pp. 107-131.
Confucius. Lun Yu (Besedy i Suzhdeniia). Moscow: Vostochnaia literatura, 2001. Deliusin, L. P. "Traditsii i sovremennost' (k postanovke problemy)," Kitai: traditsii i sovremennost', ed. L. P. Deliusin. Moscow: Nauka, 1976, pp. 3-11.
Deng Xiaoping. Izbrannoe, Vol. 2: 1975-1982. Pekin: Izdatel'stvo literatury na inostrannykh iazykakh, 1985.
Deviatov, A. P. "Novyi istoricheskii start Kitaia. Po itogam 3-go Plenuma TsK KPK 18-go sozyva 9-12.11.13," Mirovozzrenie russkoi tsivilizatsii, December 8, 2013, URL: https://www.razumei.ru/lib/article/2067
Deviatov, A. P. Krasnyi drakon. Kitai i Rossiia v dvadtsat'pervom veke. Moscow: Algoritm, 2002.
Dil, J. N. "Po sledam dolgosrochnoi kitaiskoi strategii," INOSMI.RU, October 21, 2013, URL: http://inosmi.ru/world/20131021/213982844.html
Fan' Iui. "Kitai ne stanet sverkhderzhavoi, poka liudi ne budut doveriat' ego produktsii," Velikaia Epokha, June 11, 2015, URL: http://www.epochtimes.ru/kitaj-ne-stanet-sverhderzhavoj-poka-lyudi-ne-budut-doveryat-ego-produktsii-98987134/
Fukuyama, F. "Konfutsianstvo i demokratiia," Russkiizhurnal, No. 12, 1997, URL: http://old.russ.ru/journal/predely/97-11-25/fuku.htm
Ivanova, Iu. V. Traditsii i ikh rol' v politicheskoi zhizni obshchestva: Dissertatsiia ... kandidata filosofskikh nauk. Moscow, 1994.
Johnston, R. F. Twilight in the Forbidden City. 4th ed. Vancouver: Soul Care Publishing, 2008.
Khoros, V. G. "Popytka sinteza razlichnykh srezov kitaiskoi tsivilizatsii," Ki-taiskaia tsivilizatsiia v globaliziruiushchemsia mire, Vol. 2. Moscow: IMEMO RAN, 2014, pp. 26-86.
Korolev, A. E. "Moskovskii dogovor 1896 goda: tainye stranitsy russko-kitaiskikh otnoshenii," Metamorfozy istorii: Nauchnyi al'manakh, Vol. 2. Pskov: Pskovskii gosu-darstvennyi universitet, 2002, pp. 55-93.
Kril, Kh. G. Stanovlenie gosudarstvennoi vlasti v Kitae. Imperiia Zapadnaia Chzhou. St. Petersburg: Evraziia, 2001.
Lempton, D. "Sistema vlasti v Kitae," Rossiia v global'noipolitike, No. 1, 2014, pp. 103-113.
Liu Shing-I. Die Begründung des Rechtes und des Staates nach der klassischen chinesischen Philisophie — im Vergleich mit den Grundgedanken der klassischen abendländischen Naturrechteslehre: Dissertation. München: Universität München, 1983.
Lugvin, S. B. "Kitaiskaia gosudarstvennaia biurokratiia kak rezul'tat transformat-sionnykh protsessov drevnekitaiskogo obshchestva," Vestnik Gomel'skogo gosudarstven-nogo tekhnicheskogo universiteta imeni P.O. Sukhogo, No. 3, 2000, pp. 89-95.
Maliavin, V. V. Imperiia uchenykh. Moscow: Evropa, 2007.
Maliavin, V. V. Kitaiskaia tsivilizatsiia. Moscow: Astrel' AST, 2001.
Marinov, M. B. "Printsipy kitaiskogo strategicheskogo myshleniia," Teoriia ipraktika obshchestvennogo razvitiia, No. 2, 2009, pp. 55-62.
Maslov, A. A. Kitai: kolokol'tsa vpyli. Stranstviia maga i intellektuala. Moscow: Aleteiia, 2003.
Mel'nikov, A. P. Natsional'nye modeli politicheskoi kul'tury. Minsk: RIVSh,
2013.
Mikheev, M. (ed.) Kitai: ugrozy, riski, vyzovy razvitiiu. Moscow: Moskovskii tsentr Karnegi, 2005.
Omurova, B. N. "Osnovnye kharakteristiki politicheskoi kul'tury Kitaia," Vestnik Kyrgyzsko-Rossiiskogo slavianskogo universiteta, Vol. 14, No. 6, 2014, pp. 182-184.
Perelomov, L. S. (ed.) Kniga Pravitelia oblasti Shan. Moscow: Ladomir, 1993.
Perelomov, L. S. (ed.) Konfutsianskoe "Chetveroknizhie" ("Sy shu"). Moscow: Vostochnaia literatura, 2004.
Perelomov, L. S. "Traditsii v politicheskoi kul'ture Kitaia," Kitai v dialoge tsivilizatsii: K 70-letiiu akademika M. L. Titarenko, ed. S. L. Tikhvinskii. Moscow: Pamiatniki istoricheskoi mysli, 2004, pp. 577-584.
Perelomov, L. S. Konfutsianstvo i legizm v politicheskoi istorii Kitaia. Moscow: Nauka, 1981.
Pisarev, A. A. "Vkliuchenie Kitaiskoi imperii v mirovye ekonomicheskie, politicheskie i dukhovnye sviazi," Istoriia Kitaia, ed. A. V. Meliksetova. 2nd ed. Moscow: Vysshaia shkola, 2002, pp. 296-342.
Pochagina, O. V. Modeli semeinoi organizatsii v Kitae i na Filippinakh. Moscow: Institut Dal'nego Vostoka RAN, 1997.
Rakitianskii, N. M. "Fenomen anglo-amerikanskoi mental'noi ekspansii v kontekste psikhologii very," Informatsionnye voiny, No. 4, 2009, pp. 78-89.
Romadina, T. I. Epokha kolonializma v istorii stran Vostoka. Bratsk: GOU VPO "BrGU", 2009.
Rusakov, R. Dykhanie drakonov (Rossiia, Kitai i evrei). Moscow: Moskvitianin,
1995.
Short, F. Mao Tszedun. Moscow: AST, 2001.
Solov'ev, V. S. Sobranie sochinenii: In 10 vol., Vol. 6. 2nd ed. St. Petersburg: Knigoizdatel'skoe tovarishchestvo «Prosveshchenie», 1914.
Sun' Ziqi. Transformatsiia "obraza geroia" v sovremennoi politicheskoi kommunikatsii Kitaia: Diplomnaia rabota. M., 2014.
Titarenko, M. L. (ed.) Dukhovnaia kul'turaKitaia: Entsiklopediia: In 5 vol., Vol. 1: Filosofiia. Moscow: Vostochnaia literatura, 2006.
Tsar'kov, I. I. "Legitimatsionnye resursy politicheskogo prinuzhdeniia gosudarstv drevnikh tsivilizatsii (iz istorii politicheskikh i pravovykh uchenii)," Vestnik Volzhskogo universiteta imeni V.N. Tatishcheva, No. 2 (78), 2013, pp. 219-228.
Turygin, S. A.; Dobrodeeva, I. Iu., and Guchenko, K. D. Konfutsianstvo v Kitae: problemy i perspektivy. Shuia: Shuiskii filial IvGU, 2014.
Vinogradov, A. V. Kitaiskaia model' modernizatsii. Poiski novoi identichnosti. Moscow: Pamiatniki istoricheskoi mysli, 2005.
Voropaev, D. S. Kitaiskaia model' politicheskoi modernizatsii vkontekste fenomena koinvoliutsii tsivilizatsii. Moscow: Izdatel' A.B. Vorob'ev, 2011.
Zhamsaev, M. B. Traditsii legizma i konfutsianstva vpoliticheskoi kul'ture Kitaia: Avtoreferat dissertatsii ... kandidata filosofskikh nauk. Ulan-Ude, 2005.
Zhou Zhenghuan. Liberal Rights and Political Culture. Envisioning Democracy in China. London: Routledge, 1999.
[Chinese Encyclopedia of Political science]. ^b^: ^H
1992.
^MGDP^W^^Kfe^W ["Why did Peasants Rebelled
Regularly, 1.4 Times a Year, in the Song Dynasty Having High GDP?"], MMN [Fenghuang Wang], 03^, 140, 2014, URL: http://cq.ifeng.com/zhuanti/naoshi/lishi/ detail_2014_03/14/1983223_0.shtml [Liu Yuli],
["The 'Intelligence-Loving' Philosophy and the 'Pragmatic' Confucian: Also Discussion on the Misunderstanding of the Studies of Confucian Thought in Western Countries"],
[Journal of Hunan University of Science and Technology (Social Science Edition)], 8^, 5®, 2005, 52-56^K.
[Liu Zehua], ^Bíft^fó^^^tt® (A^^) ["Comparison of Ancient Chinese and Western Political Theories"], AK0ÍK [People's Daily], 06^, 230, 2015, 7K, URL: http://paper.people.com.cn/rmrb/Zhtml/2015-06/23/ nw.D110000renmrb_20150623_2-07.htm
[Song Huaichang]. ^HAWSftfe^ [The Crisis of Chinese People's Thinking]. Aft: 2010.
[Zhang Ming]. HtSMffi ["The Empire of China: the Sketchy
Thoughts of the System"], ^SW^, URL: http://www.gongfa.com/zhangmingzhon-ghuadiguo.htm
[Xu Ling]. ["An Analysis of the Reasons for the
Filial Piety in the Han Dynasty"], [Journal of Shangqiu Teachers
College], 23#, 2007, 58-61^.
[Li Changeng]. ["Active Reform: An
Ideal Choice for China's Social Transformation"], [Jiangsu Social Sci-
ences], 4®, 2014, URL: http://people.chinareform.org.cn/L7lichanggeng/Article/201408/ t20140824_205142.htm
K^fe [Chen Baoliang]. ^HW^&ÄttWffii^S ["The Historical Cause of Chinese Official Consciousness,"] "W'H^flJ [Zhongzhou Journal], 2014, URL: http://www.zhongdaonet.com/NewsInfo.aspx?id=9940
