CC BY
78
ИСТОРИЯ НАРОДОВ ДОНА И СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
© 2005 г. М.Х. Багаев
ОПЫТ ИЗУЧЕНИЯ ПАМЯТНИКОВ СКИФО-САРМАТСКОГО И РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОГО ВРЕМЕНИ ГОРНОЙ ЧЕЧНИ И ДАГЕСТАНА В XIX в.
Археолого-этнографическое изучение Северо-Восточного Кавказа, как и всего Кавказа, началось с первых академических экспедиций Российской академии наук в эти края. Так, в 1768-1770 гг. Кавказ был включен в число территорий Российского государства, взятых Академией на учет для комплексных исследований [1, с. 13]. Полевые научные изыскания первых российских академиков вошли в историю отечественной науки как «физическая» или «академическая» экспедиция 1768-1774 гг. [1, с. 13]. За сорок лет, с 1768 по 1808 г., Кавказ стал объектом исследований трех академических экспедиций РАН под руководством академиков И. А. Гильденштедта, в 1768-1774 гг.; П.-С. Палласа в 1793-1794 гг. [2]; Г.Ю. Клапрота в 1807 и 1808 г. [3]. Они собрали уникальный материал по истории, этнографии, лингвистике, фольклору и другим научным дисциплинам. Вместе с тем ни одна из этих экспедиций не ставила перед собой археологических задач [4, с. 25-26]. Все дело в том, что изучение археологии даже в самой РАН началось позже [5, с. 2], чем были проведены указанные экспедиции. Так, только в 1804 г. впервые в России создается Московское общество истории и древностей. И лишь через 40 лет, в 1846 г., в Санкт-Петербурге организуется русское археологическое общество, а в 1859 г. - Императорская археологическая комиссия. В 1864 г. было основано Московское археологическое общество [5, с. 2].
Первые археологические раскопки на Северном Кавказе были проведены в 1849 г. представителем Русского археологического общества А. Фир-ковичем [4, с. 26; 6, с. 352]. В Чечне же в 1850 г. у крепости Воздвиженской на реке Аргун (близ современного села Старые Атаги) при строительных работах были найдены бронзовые и железные предметы [4, с. 26]. С этих находок и начинается археологическое изучение Чечни [7, с. 15]. После этого интерес к археологическим памятникам республики из года в год возрастает в среде представителей научных обществ Петербурга и Москвы. Так, в 1871 г. известный академик-кавказовед А.П. Берже представил II Всероссийскому археологическому съезду записку об археологии Кавказа. Достойное место в ней заняли наземные памятники каменного зодчества вайнахов [4, с. 27]. Подобное же внимание было уделено многим древним и средневековым памятникам Чечни и при подготовке и проведении V археологического съезда в Тифлисе в 1881 г. После него начался более активный процесс накопления археологических предметов. Это делалось благодаря усилиям представителей Санкт-Петербургской
Академии наук и почти всех вышеназванных научных обществ и комиссий, а также работников музеев, большой армии краеведов, тогда и позже коллекционеры выкупали у местных жителей уникальные археологические предметы. Именно таким путем были приобретены известным австрийским археологом Фр. Ганчаром замечательные археологические коллекции I тыс. до н.э. - I тыс. н.э. в «селении Чинухой» в Аргунском ущелье и были вывезены в Австрию, где и хранятся в Венском музее [8]. Скупка древних предметов заезжими людьми, к сожалению, породила в местной среде кладоискательство и «...в конце XIX в. кладоискательство и хищнические разрушения памятников старины приняли катастрофические размеры» [9, с. 9]. Особенно бурно такой бизнес процветал в Чечне, о чем свидетельствует статья «Чеченцы-археологи», увидевшая свет в 1895 г. [10]1.
Между тем Чечня продолжала притягивать внимание столичных ученых. Так, в 1886 г. здесь работала экспедиция Московского археологического общества, организованная профессором В.Ф.Миллером. Ее сотрудники изучали в горах Чечни средневековые архитектурные памятники [14]. Через два года, в 1888 г., археологические исследования в Чечне провел председатель Императорской археологической комиссии А. А. Боб-ринский. Им были обследованы курганы и бытовые памятники в окрестностях селений Алхан-юрт, Алхан-кала, Урус-мартан, Кулары, Алды и др. [15, с. ССЫ-ССЬХХ1; 4, с. 35-36]. С 1888 г. начинает вести раскопочную и собирательскую работу представитель царской военной администрации Н.С. Семенов, публикуя насыщенные фактами сообщения о своих археологических раскопках в местной прессе [16]. Активно работает в Чечне чиновник местной администрации, краевед Г.А. Вертепов. В 1900-1901 гг. он раскопал более двадцати курганов около сел. Урус-Мартан [17], а материалы этих раскопок были переданы в Эрмитаж [18, с. 20]. В первое десятилетие XX в. у станицы Фельдмаршальской (на левом берегу р. Аргун у ее выхода из гор на равнину) погребения УШ-1Х вв. были исследованы подъесаулом Ф.С. Панкратовым, который публиковался под псевдонимом Ф.С. Гребенец [19, 20].
В руках любителей древностей постепенно накапливалось много разновременных археологических коллекций, в том числе скифо-сарматского и раннесредневекового времени. Среди них целый ряд уникальных предметов из высокогорной зоны Чечни.
1. Шароевские 1-е находки. Речь идет о бронзовых статуэтках людей и животных, а также ритоне, оканчивающемся головой оленя. Они были найдены во 2-й половине XIX в. в Аргунском ущелье, у села Шарой [21, с. 50; 22, с. 132-146; 23; 24, с. 372; 25, с. 5]. Датированы находки V в. до н.э. [9, с. 69, № 341].
1 В наши дни этот чудовищный промысел, также как и по всей Российской Федерации, вновь возродился в Чечне. Вандалы разрывают могилы своих предков экскаваторами, бульдозерами и другими механизмами [11, с. 65-66; 12, с. 3; 13, с. 176], а найденные вещи сбывают на «черном» рынке.
2. Химойские находки. К этому же времени относятся предметы, найденные у села Химой, в верховьях реки Шаро-Аргун. В комплекс входили бронзовая фигурка овцы, у которой окончания ног оформлены в виде колечек (высота находки 8 см), и сильно стилизованная фигурка оленя (ноги соединены попарно). Высота предмета 11 см. Помимо них, здесь были найдены подвески в виде птицы, фибулы и обломки гривны. Вещи хранятся в ГИМе за № 54746 [9, с. 70, № 346].
3. Шатоевская 1-я находка. Это бронзовая женская статуэтка. Найдена она в окрестностях сел. Шатой. У нее широкие плечи, расставленные руки, согнутые в локтях. Подчеркнуты признаки пола. Высота около 20 см. По П.А. Головинскому, в Шатое находили по несколько десятков медных (бронзовых - ? - М.Б.) статуэток, «уложенных тщательно не в могиле, а особо в земле». Это, по его словам, фигурки баранов, козлов, оленей, голых людей в шапочках. В собрание П. С. Уваровой входят бронзовые литые статуэтки людей. Хранятся в ГИМе за № 57766 [23, с. 251, № 348; 9, с. 70, № 348; 25, с. 52, № 69]
4. Шатоевская 2-я находка. Она представляет собой кованную плоскую железную статуэтку с двуликой головкой из бронзы (на голове колпак в виде пилотки). Правая рука прижата к груди (левая отломана). Высота 32 см [23, с. 251; 9, 1966, с. 71, №349].
5. Ишкоройская находка. Это бронзовая фибула арбалетного типа Х-XII вв. Найдена в окрестностях села Ишкорой (Осхорой) в верховьях реки Шаро-Аргун. Хранится в ГИМе [9, с. 72, № 355]1.
6. Ишкаройская находка. На склоне горы Петхой-Лам в Шаро-Ар-гунском ущелье у села Ишкарой (Лашкирой) найдена фибула У1-Х вв. арбалетного типа. Хранится в ГИМе [9, с. 81, № 426].
7. Хатунинская 1-я находка. Село Хатуни находится в междуречье Басса и Хулхулау, в их верхнем течении. Из окрестностей аула в 1891 г. происходит большая бронзовая поясная пряжка, выполненная в зверином стиле (УН-ГУ вв. до н.э.). Хранится в Государственном Эрмитаже [9, с. 9697, № 517; 25, с. 53, № 85].
8. Хатунинская 2-я находка. В 1887 г. в окрестностях села Хатуни была найдена бронзовая фигурка с бараньей головкой. Не исключено, что она исходит из могильника, который был обнаружен близ села в том же, 1887 г. Возможно, что именно здесь вел раскопки каменных ящиков Н.С. Семенов в 1887 г. [9, с. 97, № 518, 519].
9. Мескетинские находки и могильник. Мескеты - селение на левом берегу р. Аксай. Здесь были найдены вещи позднескифского времени. Среди них 3 булавки, каменное навершие булавы [25, с. 54, № 101]. Видимо, в 1902 г. В.И. Долбежев обнаружил в окрестностях села грунтовый
1 Кстати, у этого же села, но уже в 1928 г. местным жителем А.Д. Шериповым были найдены бронзовые литые фигурки людей и животных, датированные УГ-ГУ вв. до н.э. [9, с. 69-70, № 343]. Не исключено, что все шароевские находки исходят из одного могильника или из единого святилища.
могильник скифского времени. Отдельные захоронения находились под каменными завалами. Вещи хранятся в ГИМе за № 43927. Тогда же В. И. Долбежев исследовал, за версту от аула, могильник из каменных ящиков. При этом были найдены сосуды, пастовые бусы, пластинчатые височные подвески. Вероятно, могильник датируется I тыс. до н.э. [9, с. 104, № 570, 571].
10. Ножай-Юртовская находка. Ножай-юрт - центральное село одноименного района, в правобережье р. Аксай. Вблизи селения в конце XIX в. была найдена бронзовая поясная пряжка - умбон, относящаяся к VI-IV вв. до н.э. Хранится в Государственном Эрмитаже [9, с. 104-105, № 572].
11. Курен-Бенойская находка. Курен-Беной (Беной) - селение в верхнем течении реки Гумс. В Государственном Эрмитаже за № 1740 хранятся находки, найденные здесь в 1897 г. Н.С. Семеновым - бронзовая булавка с выступом, фигурная пряжка в виде распластанной птицы и ажурные прямоугольные бляхи-пряжки скифского времени [9, с. 106, № 582; 26, с. 164, табл. XXXI, 4, 5, 7, 9].
Аналогичная картина наблюдается и в соседнем горном Дагестане. Здесь, также как и в Чечне, найдено много бронзовых антропоморфных и зооморфных фигурок. Например, знаменательны раскопки П. Д. Тарарина (1882 г.) «малого кургана» в окрестностях села Чалияхо. Исследователь нашел в нем 88 антропоморфных статуэток. В 1883 г. французский путешественник Г. Бапст в высокогорном Дагестане, близ села Кидеро провел небольшие раскопки и также обнаружил несколько бронзовых антропоморфных фигурок. В 1885 г. на том же месте, где копал Г. Бапст, заложил раскоп К. Россиков и нашел несколько статуэток. Все эти находки были введены в научный оборот [27, с. 37-42; Архив ГАИМК, д. 6 за 1836 г.]. Но более полно они опубликованы и интерпретированы А. А. Захаровым [28, р. 65-113], В .И. Марковиным [29, с. 74-124], Л.И. Абакаровым и О.М. Да-вудовым [30, с. 63, рис. 23-26; 31, с. 30-31].
Таким образом, на начальном периоде исследования в горах Чечни и Дагестана, археологические вещи попадали в руки ученых либо через третьих лиц, либо благодаря случайным раскопкам краеведов. Предметы же из горной Чечни, скорее всего, были раскопаны местными жителями и доставлены на равнину, где и были проданы коллекционерам или краеведам (за исключением некоторых раскопок Н.С. Семенова и В.И. Долбеже-ва).
Однако высокогорная зона Северо-Восточного Кавказа, в основном, по-прежнему оставалась «белым пятном». Трудности проникновения в нее привлекали меньше исследователей, чем равнинные и предгорные районы. Даже археологические работы, развернувшиеся на Кавказе в связи с подготовкой и проведением в 1881 г. V Археологического съезда в Тифлисе, практически не коснулись гор Северо-Восточного Кавказа [32, с. 11-12]. Такая ситуация, на наш взгляд, сложилась по объективным причинам. Кроме трудностей проникновения, исследователи не были увере-
ны, что в горах они найдут высоко художественные или материально ценные вещи [33, с. 12]. Но немаловажной причиной было и то, что небезопасными были сами экспедиции в горы, где могли ограбить, убить или украсть кого-либо из членов экспедиции, с последующей продажей в рабство [1, с. 16; 34, с. 193; 35, с. 36-42; 36, с. 180; 37, с. 524-528].
Тем не менее, уже невозможно было остановить поступательный процесс накопления предметов старины из горной полосы Северо-Восточного Кавказа.
Более того, начальники экспедиций, а также путешественники и местные краеведы постоянно печатали статьи о результатах своих поисков, сопровождая их историческими интерпретациями [10; 14; 21, с. 50; 22, с. 132-146; 23; 24, с. 372; 38 и др.].
Сегодня эти публикации, несмотря на некоторые ошибочные суждения авторов, стали важными источниками при освещении тех или иных страниц истории кавказских народов. Например, акад. Д. Н. Анучин, не обнаружив в горах Дагестана следов эпохи камня, омолодил древнюю историю Дагестана и полагал, что регион этот освоен человеком только в эпоху металла [24, с. 449]. Еще более спорным оказалось мнение акад. В.Ф. Миллера. Им «было высказано поспешное и явно ошибочное заключение о якобы извечной культурной отсталости народов Кавказа» [39, с. 21]. В.Ф. Миллер писал: «Кавказ всегда был труднодоступным захолустьем, лежавшим вдали от культурных центров» и поэтому «дикари», населяющие «горные трущобы Кавказа», всегда, якобы, должны были «отставать от западноевропейских культурных стран на целые столетия» [9, с. 10; 14]. Несостоятельность этого тезиса была подвергнута сомнению еще в 1910 г. крупнейшим археологом В. А. Городцовым [40, с. 315]. А в дальнейшем доказана уникальными памятниками мирового значения, открытыми на Центральном и СевероВосточном Кавказе [4, 7, 11, 25, 26, 31, 32, 41-44 и др.].
Таким образом, картина первоначального изучения памятников VI в. до н.э. - XII в. н.э. в горной зоне Чечни и Дагестана свидетельствует о том, что высокогорная часть Северо-Восточного Кавказа к началу XX в. была изучена крайне слабо [29, с. 113; 31, с. 9; 32, с. 11-12; 42, с. 20; 45, с. 5; 46, с. 6]. Справедливость этого вывода особенно подчеркнута при публикации прекрасных материалов из раскопок Большого Буйнакского кургана Е.И. Козубским и Ф.А. Афанасьевым в самом конце XIX в., где ими были исследованы 26 могил [47]. Но сами материалы увидели свет только в публикациях А. А. Захарова в 1930-1931 гг. [28, р. 183-216] и позже М.П. Абрамовой, давшей полную подробную их характеристику, научную интерпретацию и датировку с учетом новых археологических исследований на Кавказе. В этой обширной работе представлен доскональный разбор всех погребений, а также погребальный обряд и инвентарь Буйнакского кургана [31, с. 12, 31; 48, с. 54-73; 49, с. 115-143].
По твердому убеждению дагестанского археолога О.М. Давудова, материалы этого могильника позволяют проследить последовательную линию развития материальной культуры албанского времени и раннего сред-
невековья, а также охарактеризовать контакты племен плоскостного Дагестана со степными ираноязычными и сопредельными кавказскими племенами. «Однако, - подчеркивает археолог, - ко времени раскопок большого Буйнакского кургана (конец 90-х гг. XIX в.) сведения о материальной культуре Дагестана албанского времени были весьма скудными и значение памятника оставалось не реализованным» [31, с. 30-31].
После этих исследований, вплоть до 30-х гг. XX в. памятники Дагестана албанского времени не изучались. Музейные же коллекции пополнялись благодаря сборам случайных находок, собранных сотрудниками музеев: А.М. Завадским (1903 г.), А.К. Сержпутовским (1910 г.), А.Л. Млоко-севичем (1911-1914 гг.) и др. [31, с. 31].
Как видим, к началу XX в. археологическая карта Северо-Восточного Кавказа, и в частности его горная часть, выглядела довольно пустынной.
Планомерное же археологическое изучение Дагестана и Чечни началось лишь с 1936 г., когда здесь стали работать ленинградские археологические экспедиции А.П. Круглова (1936 и 1939 г.), М.И. Артамонова (1937, 1938 г.), организованные Институтом истории материальной культуры (ИИМК). Особенно объемные работы провел А.П. Круглов. Он обследовал многие места региона, что позволило ему выделить памятники, включенные в каякентско-харачоевскую культуру эпохи бронзы, а также памятники более позднего времени [31, с. 31].
В целом археологическая деятельность академических экспедиций, а также работа представителей многих научных обществ России и просто любителей старины на территории Северо-Восточного Кавказа, в том числе в Чечне и Дагестане, до 20-х гг. XX в. заслуживает самой высокой оценки. Именно они положили начало последующим крупнейшим археологическим открытиям Северокавказских археологических экспедиций АН СССР. В то же время, было бы не справедливым не отметить, что к этому времени в изучении края имелся значительный задел.
Начиная со знаменательной экспедиции И. А. Гильденштедта и до начала 20-х гг. XX в., на протяжении более 150 лет, шел процесс накопления разновременных археологических источников по древней и средневековой материальной и духовной культуре чеченцев. Все экспедиции из Санкт-Петербурга и Москвы не придерживались какой-либо системы в своей деятельности, за исключением выполнений правительственных заданий, связанных с упрочением Российской империи на ее окраинах. Археологические раскопки носили случайный характер, зачастую преследуя цель пополнения частных коллекций раритетов. Ни один исследователь никаких археологических и историографических задач по изучению местных народов перед собою не ставил. Недооценивались бытовые памятники, их даже не фиксировали, за редким исключением (А.А. Бобринский). Основной упор делался на христианские памятники, которых на Северном Кавказе было довольно много [50]. Например, в 1886 г. профессору МГУ В.Ф. Миллеру, согласно инструкции от Московского археологического
общества, «было поставлено на первый план собирание сведений о монументальных остатках древнего христианства» (МАК, iSSS). Это был своеобразный поиск почвы для сохранения и укрепления христианства на Кавказе. Центральные археологические учреждения царской России -Археологическая комиссия (Петербург) и Археологическое общество (Москва) - по-настоящему не являлись ни организующими, ни тем более планирующими археологическую работу организациями. Мало уделялось внимание теоретическим вопросам. Методика полевых исследований находилась на низком уровне. Отсутствовала деловая связь центральных учреждений с местными музеями, исследовательскими обществами и отдельными краеведами. Исследователями не делалось даже попытки серьезно подойти к каким-либо историческим обобщениям или научной систематизации всего материала по эпохам и территориям за исключением издания каталога коллекций Тифлисского музея П.С. Уваровой [5i].
Но тем не менее, как отмечал Е.И. Крупнов, если мы сейчас имеем обильные коллекции самых разнообразных и разновременных археологических источников, собранных до начала XX в., то этим мы обязаны как богатству памятников, оставшихся от прошлой жизни племен и народов Кавказа, так и благодаря усилиям руководителей всех центральных академических экспедиций, а также и усилиям той группы местных интеллигентов-краеведов, патриотов своего края, для которых археология не была ни специальностью, ни долгом службы [4, с. 4G]. Многие из них руководствовались не только предписаниями свыше, но и собственными подвижническими представлениями о долге ученого перед наукой и обществом [i, с. i4].
В i9i4 г. все археологические изыскания на Кавказе были прекращены в связи с началом i-й мировой войны [4, с. Зб-3S], а потом революций i9i7 г. и гражданской войны i9iS-i92G гг.
После этих событий наступает новый и более яркий и плодотворный период в археологическом изучении горного края.
Литература
1. Шафрановская Т.К., Карпов Ю.Ю. От переводчика и редактора // Гильден-штедт И.А. Путешествие по Кавказу в i77G-i773 гг. СПб., 2GG2.
2. Pallas P.-S. Bemerkungen auf einer Reise in die südlichen Statthalterschaften des Russischen Reiches in der Jahren i793 und i794. Leipzig, i799.
3. Klaproth I. Reise in der Kaukasus und nach Georgien unternommen in den Jahren iSG7 und iSGS. Bd. i, 2. Berlin; Halle, Ш2-Ш4.
4. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 196g.
5. Смирнов К.А. Институту археологии Российской Академии наук семьдесят пять лет // Археологический бюллетень. М., i994. № i(i7).
6. Фиркович А. Археологические разведки на Кавказе // ЗРАО. iS57. Т. 9.
7. Марковин В.И., Мунчаев Р.М. Северный Кавказ: Очерки древней и средневековой истории и культуры. М., 2GG3.
S. Hancar F. Kaukasische Spoossenibeln. Eurasia septentrionalis Antigua. XXI. Helsinki; Wien, i93S.
9. Виноградов В.Б., Маркович В.И. Археологические памятки Чечено-Ингушской АССР: Материалы к археологической карте. Грозный, 1966.
10. Семенов Н.С. Чеченцы-археологи // Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб., 1895.
11. Козенкова В.И. У истоков горского менталитета. Могильник эпохи поздней бронзы - раннего железа у аула Сержень-Юрт. Чечня (Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. 3). М., 2002.
12. Багаев М.Х. Истории взаимоотношений номадов и аборигенов Северо-Восточного Кавказа // Дешт- и Кипчак и Золотая Орда в становлении культуры евразийских народов: Материалы междунар. науч.-практ. конф. 10-11 апреля 2003 г. М., 2003.
13. Козенкова В.И., Савенко С.Н. XXII Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа Ессентуки - Кисловодск, 2002 // РА. 2004. № 1.
14. МиллерВ.Ф. Терская область: Археологические экскурсии // МАК. Вып. 1. М., 1888.
15. ОАК, 1888.
16. Терские Областные Ведомости. 1890.
17. ОАК, 1900, 1910 г.
18. Артамонова-Полтавцева О.А. Культура Северо-Восточного Кавказа в скифский период (по материалам экспедиции 1937-1938 гг.) // СА. 1950. № 14.
19. Гребенец Ф.С. Древнейшие могильники в Ассинском ущелье // Терские ведомости. 1914. № 54-56.
20. Гребенец Ф.С. По Алханчуровской и Сунженской долина // Терские ведомости. 1914. № 58-60 (Владикавказ).
21. Ипполитов А.П. Этнографические очерки Артунского округа // ССКГ. Тифлис, 1868. Т. 1.
22. КондаковН.П. Русские клады. СПб., 1903.
23. Головинский В.И. Чеченцы // Сб. сведений о Терской области. Вып. 6. Владикавказ, 1878.
24. Анучин Д.Н. Отчет о поездке в Дагестан летом 1882 г. // Изв. Рус. геогр. о-ва. СПб., 1884. Т. 20. Вып. 4.
25. Козенкова В.И. Кобанская культура: Восточный вариант // САИ. Вып. В2-5. М., 1977.
26. Козенкова В.И. Типология и хронологическая классификация предметов ка-банской культуры. Восточный вариант // САИ. Вып. В2-5. М., 1982.
27. Комаров А.В. Краткий обзор археологических находок в Кавказском крае за 1882 г. // Изв. Кавказ. об-ва истории и археологии. Тифлис, 1884. Т. 1. Вып. 2.
28. Zakharov A.A. Contributions to Caucasian Archaeology. A large burrow in Dagestan // ESA. V. Helsinki, 1930.
29. Марковин В.И. Материалы по археологии горной части Восточной Чечни // АЭС. Т. 7. Вып. 1: История. Грозный, 1966.
30. Абакаров А.И., Давудов О.М. Археологическая карта Дагестана. М., 1993.
31. Давудов О. М. Материальная культура Дагестана албанского времени (III в. до н.э. - IV в. н.э.). Махачкала, 1996.
32. Магомедов Р.Г. Гинчинсая культура. Горы Дагестана и Чечни в эпоху средней бронзы. Махачкала, 1998.
33. Мунчаев Р.М. Основные итоги и перспективы историко-археологического изучения Дагестана // Материалы науч. сессии по истории народов Дагестана. Махачкала, 1954.
34. Тотоев Ф.В. Развитие рабства и работорговли в Чечне // Изв. ЧИНИИИЯЛ. Грозный, 1958.
35. АлироевИ.Ю. Язык, история и культура вайнахов. Грозный, 1990.
36. Шидловский 10. Записки о Кизляре // Журн. Министерства внешних дел. Ч. 4. СПб., 1843.
37. Берже А.П. Алексей Петрович Ермолов и его кебинные жены на Кавказе (1816-1827). II Русская старина. Кн. 9. СПб., 1884.
38. Уварова П.С. Могильники Северного Кавказа // ИАК. Вып. 8. М., 1900.
39. Крупнов Е.И. О чем говорят памятники материальной культуры Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1961.
40. Городцов В.А. Бытовая археология. М., 1910.
41. Мунчаев Р.М. Кавказ на заре бронзового века: неолит, энеолит, ранняя бронза. М., 1975.
42. Гаджиев М.С. Древний город Дагестана: Опыт историко-топографического и социально-экономического анализа. М., 2002.
43. Абрамова М.П. Центральное Предкавказье в сарматское время (III в. до н.э. -IV в. н.э.). М., 1993.
44. Гаджиев М.Г. Раннеземледельческая культура Северо-Восточного Кавказа. Эпоха знеолита и ранней бронзы. М., 1991.
45. Котович В.Г. Археологические работы в горном Дагестане // МАД. Т. 2. Махачкала, 1961.
46. Атаев Д.Н. Нагорный Дагестан в раннем средневековье (по материалам археологических раскопов Аварии). Махачкала, 1963.
47. Афанасьев Ф.А. Доисторические мотивы в окрестностях Тимур-Хасан-Шуры // Кавказ. 1899. № 231.
48. Абрамова М.П. Большой Буйнакский курган // Археологические памятки ран-несредневекового Дагестана. Махачкала, 1977.
49. Абрамова М.П. Буйнакский курган // Древние средневековые археологические памятки Дагестана. Махачкала, 1980.
50. Кузнецов В.А. Христианство на Северном Кавказе до XV в. Владикавказ, 2002.
51. Уварова П.С. Коллекция Кавказского музея. Т. 5: Археология. Тифлис, 1902.
Список сокращений
АЭС - Археолого-этнографический сборник. Грозный.
ЗРАО - Записки Русского археологического общества. СПб.
ИАК - Императорская археологическая комиссия.
ИСАА - Институт стран Азии и Африки.
МАД - Материалы по археологии Дагестана.
МАК - Материалы по археологии Кавказа.
МГУ - Московский государственный университет.
ОАК - Отчеты археологической комиссии.
РА - Российская археология. М.
СА - Советская археология. М.
САИ - Свод археологических источников. М.
СПб - Санкт Петербург.
ЧИНИИИЯЛ - Чечено-Ингушский научно-исследовательский институт истории,
языка и литературы.
Чеченский государственный университет 4 июля 2005 г.
