CC BY
234
М. П. ПРОНИНА,
доцент кафедры гражданского права и процесса, кандидат юридических наук (Нижегородская академия МВД России) E-mail: [email protected]
Научная специальность: 12.00.08 -уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право.
УДК 340.132.6
M. P. PRONINA, Candidate of Law,
Associate Professor at the Department of Civil Law and Procedure (Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation)
Scientific speciality: 12.00.08 — Penal Law and Criminology; Correctional Law.
Определение понятия и содержания толкования уголовно-правовых норм
The Concept of Interpretation of Criminal Law Provisions
В данной статье исследуется определение понятия толкования правовых норм, его содержание, значение и признаки, составляющие основу интерпретационной деятельности. Определяются общие правила герменевтики, цель и результат толкования уголовно-правовых норм, рассматриваются различные мнения ученых, устанавливающих признаки толкования, выделяются группы интерпретационных норм в уголовном законодательстве, формулируется авторское определение толкования права.
Толкование, интерпретационная деятельность, уголовное законодательство, конфликт, юридические противоречия.
The article considers the concept of interpretation of criminal law provisions, its content, meaning and attributes that form the basis of interpretive activity. General rules of hermeneutics, purpose and result of interpretation of criminal law provisions are defined. Different scholars' views identifying interpretation and groups of interpretive provisions in criminal legislation. The author formulates the definition of interpretation of law.
Interpretation, interpretive activity, criminal legislation, conflict, legal dispute.
Толкование сегодня все чаще упоминают как способ преодоления конфликтов в праве, которых с каждым годом становится все больше. Обусловливается это значительным количеством существующих пробелов, поэтому правоприменитель, сталкиваясь с такими дефектами, вынужденно прибегает к использованию оперативных способов их преодоления. В качестве одного из них выступает толкование закона.
Несовершенство закона затрудняет его применение и требует оперативного вмешательства в целях правильного и грамотного разрешения возникшего правового спора. Качество правоприменения в данном случае напрямую зависит от круга используемых ресурсов, восполняющих отсутствующие в законе предписания. Это еще раз подтверждает тот факт, что толкование права остается значимым направлением юридической техники.
В современной юридической науке, как и в советской, понятие толкования правовых норм воспринимается существенно шире, чем на предыдущих исторических этапах. Под ним понимается деятельность государственных органов, общественных организаций, должностных лиц, граждан, направленная на уяснение или разъяснение смысла и содержания законов и иных нормативных предписаний [5, с. 521; 9, с. 78—95].
Такой безграничный подход породил дискуссии среди ученых по вопросу необходимости более четкого определения и содержания толкования права. По этой причине сегодня существуют различные мнения, устанавливающие признаки интерпретационной деятельности. Первая группа ученых определяет толкование через процесс уяснения смысла юридической нормы (С. И. Вильнянский, Б. В. Щетинин); вторая — отводит толкованию
124
роль разъяснения содержания права (С. А. Го-лунский, М. С. Строгович, Ю. Г. Ткаченко); а третья — полагает, что толкование — это процесс уяснения и разъяснения смысла правовых предписаний (П. П. Недбайло, А. С. Пиголкин) [6, с. 42; 8; 13, с. 269; 15; 20; 23].
Уяснение и разъяснение смысла правовых норм являются двумя взаимосвязанными и неразрывными сторонами процесса толкования [19, с. 25]. Обусловлено это тем, что особенности толкования юридических текстов требуют познаний в области иных отраслей права, так как при юридико-техническом конструировании регуляторов общественных отношений законодателем используются специальные термины, поэтому без их разъяснения, а затем уяснения с использованием выработанных юридической наукой и практикой правил толкования невозможно верное применения таких норм.
Отметим, в науке существуют и противники разработки и применения общих правил интерпретационной деятельности. По их мнению, толкование — это искусство, основанное на профессиональном чутье, и использование каких-либо условностей при разъяснении смысла законов не только исказит идею толкования, но и смысл юридической деятельности [3, с. 6]. Такого же мнения придерживался и Г. Ф. Пухта. С его точки зрения, правила толкования исключают возможность самостоятельного мышления, переводят данный процесс с интеллектуального на технический уровень, что может привести к искажению смысла применяемых норм права [14, с. 38], поэтому правила и приемы толкования в своей совокупности создают основания лишь для искусства толкования, а не для науки [22, с. 296].
С данным подходом сложно согласиться, так как толкование законов имеет смысл не только при буквальном их применении, но и при выработке текста нормативного акта, а также для проверки его юридической правильности [3, с. 6], поэтому ошибочно утверждать, что интерпретационная деятельность не поддается никаким научным правилам и свободна от творчества.
Применение уголовного закона невозможно без разъяснения его содержания, т. е. уяснения смысла заложенных правовых положений в нем в точном соответствии с волей законодателя.
Толкование уголовно-правового законодательства должно рассматриваться как особый вид юридической деятельности, осуществляемый уполномоченными на то субъектами, основной целью деятельности которых является единообразное понимание и применение уголовно-правовых норм.
Толкование используется не только в законотворчестве, но и при непосредственном применении уголовно-правовых норм. В част-
ности, разработка новых нормативных правовых актов требует знаний содержания уже ранее принятых документов в целях недопущения пробелов и противоречий.
Толкование также необходимо и для установления сферы действия норм уголовного права, что дает возможность определить их место в общей системе правового регулирования. Это способствует недопущению рассистематизации отраслевых законодательств и противоречий с другими нормами.
Следует подчеркнуть, что востребованность толкования уголовно-правовых норм вызвана рядом следующих причин: потребностью в объяснении смысла уголовной нормы в четком соответствии с волей законодателя; несовершенством законодательной техники; использованием в законотворческой деятельности двусмысленных и расплывчатых формулировок, существенно искажающих буквальное содержание уголовного закона. В целом интерпретационная деятельность способствует познанию смысла, значения и логической связи норм уголовного законодательства [12, с. 441—442].
По этой причине толкование уголовно-правовых норм сегодня — это не только инструмент устранения законодательных дефектов, а в первую очередь способ их сглаживания. Толкование способствует познанию теоретических положений, закономерностей, принципов права, которые могут быть использованы для разрешения возникающих юридических противоречий [2, с. 9].
В ходе интерпретационной деятельности субъект, толкующий уголовный закон, опираясь на знания языка, системных связей уголовно-правовых норм и их генезиса, получает другие знания, раскрывающие содержание этих норм, т. е. интерпретационная деятельность может рассматриваться как самостоятельный вид юридического познания.
Следует иметь в виду, что толкование как форма познания обладает одновременно объективными и субъективными признаками. Объективность выражается в объекте познания, т. е. в уже существующей уголовно-правовой норме независимо от особенностей познающего субъекта. Это означает, что процесс интерпретационной деятельности основан на законах формальной и диалектической логики, а также соответствующих правилах толкования, не зависящих от субъекта, толкующего уголовный закон, однако рассматриваемый вид юридической техники обладает и рядом субъективных особенностей.
В частности, субъект, применяющий уголовно-правовую норму, прибегает к толкованию в том случае, когда ее буквальное выражение для него становится неясным в результате предварительного ознакомления с содержанием правового регулятора.
Вышеизложенное дает нам основание выделить следующие причины уголовно-правового толкования.
1. При создании уголовной нормы использовались специальные правовые понятия, имеющие неоднозначный, расширительный смысл, такие как иные тяжкие последствия, существенный вред и т. п.
2. Текст уголовно-правовой нормы содержит термины других наук или отраслей права (медицины, экономики, биологии, техники и т. д.), в частности информационно-телекоммуникационные сети, объект жизнеобеспечения, объект культурного наследия и т. п.
3. При юридико-техническом конструировании используются нормы оценочных понятий, требующие разъяснения (особая жестокость, общеопасный способ и др.).
Рассматриваемые понятия включают в себя как количественные, так и качественные характеристики уголовно-правовых норм. Проверка возможности и обоснованности их распространения на те или иные фактические обстоятельства и становится объективной задачей при толковании правовых норм.
Основной задачей в данном случае является детализация и конкретизация уголовно-правовых норм, а также возможность их распространения на уже конкретно существующие фактические обстоятельства.
Для аргументации данной причины необходимо обратиться к постановлению Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве»1.
Ознакомление с п. 82 этого постановления позволяет выделить две группы признаков, со-
1 О судебной практике по делам об убийстве: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 3.
2 При квалификации убийства по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ надлежит исходить из того, что понятие особой жестокости связывается как со способом убийства, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости. При этом для признания убийства, совершенным с особой жестокостью, необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью.
Признак особой жестокости присутствует, в частности, в случаях, когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялись пытки, истязание или совершалось глумление над жертвой либо когда убийство совершено способом, который заведомо для виновного связан с причинением потерпевшему особых страданий. Особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что своими действиями причиняет им особые страдания.
Глумление над трупом само по себе не может расцениваться в качестве обстоятельства, свидетельствующего о совершении убийства с особой жестокостью. Содеянное в таких случаях, если не имеется других данных о проявлении виновным особой жестокости перед лишением потерпевшего жизни или в процессе совершения убийства, следует квалифицировать по соответствующей части ст. 105 и по ст. 244 УК РФ, предусматривающих ответственность за надругательство над телами умерших.
Уничтожение или расчленение трупа с целью сокрытия преступления не может быть основанием для квалификации убийства как совершенного с особой жестокостью.
ставляющих основу толкования настоящей причины. Первый признак является объективным и характеризует способ совершения преступления (применение пытки, истязание, нанесение большого количества телесных повреждений, использование мучительно действующего яда, сожжение заживо, длительное лишение пищи, воды и т. д.).
Второй — субъективный, указывающий на то, что виновный, использующий вышеуказанные способы лишения жизни, преследовал цель причинения потерпевшему дополнительных моральных и физических страданий, т. е. отсутствие хотя бы одного из этих обязательных признаков не дает нам возможности признать преступление, совершенным с особой жестокостью. Такой вывод можно сделать только на основе толкования, данного Пленумом Верховного Суда РФ. Отсутствие указанного разъяснения повлекло бы за собой разрозненность в правоприменительной и интерпретационной деятельности.
4. Наличие существующих противоречий между нормативными регуляторами общественных отношений, которые необходимо не только разъяснить, но и по возможности преодолеть. В частности, существуют противоречия между содержанием ч. 1 ст. 76.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) и примеч. 1 к ст. 198 и 199 УК РФ3.
5. Несовпадение текста изложения нормы права с его языковой формой, основанной на принципах законодательной экономии (например, законодатель излагает все уголовно-правовые запреты через призму такой категории, как «наказывается»). При этом в диспозиции статьи определяются не признаки лица, совершившего преступление, а самого деяния, т. е. буквально толкуя такой прием, мы приходим к выводу о том, что наказывается не субъект, а деяние. Все это, конечно же, не соответствует не только законам формальной логики, но и принципам уголовного права. Например, в ч. 1 ст. 158 УК РФ «Кража» отмечено: «Кража, то есть тайное хищение чужого имущества — наказывается...». Однако наказывается не сама кража, а человек, ее совершивший.
6. В текстуальном изложении юридической нормы могут быть использованы неудачные либо неточные формулировки, существенно искажающие то, что хотел сказать субъект, создавший уголовно-правовую норму. Допустим, не совсем ясным остается вопрос использования при установлении ответственности за легализацию имущества, заведомо добытого преступным путем, такого неюридического по-
3 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
126
нятия, как «отмывание». Полагаем, что использование такого приема никаким образом дополнительно не раскрывает сущность рассматриваемого преступления, а наоборот усложняет применение положений ст. 174 и 174.1 УК РФ, так как заставляет правоприменителя искать сходства или различия между юридическими и неюридическими категориями, закрепленными в этих статьях.
Потребность в разъяснении смысла юридических предписаний возникает еще и потому, что нормы права носят общий, т. е. абстрактный характер, именно поэтому их смысл не всегда ясен, в то время как реальные общественные отношения всегда конкретны, имеют ряд индивидуальных особенностей.
В связи с этим в каждом случае реализации норм уголовного права необходимо установить, относится ли возникший юридический факт к тому виду отношений, который регулируется этой нормой, и предусмотрел ли его законодатель в рамках созданного нормативного регулятора. Кроме того, в правоприменительной практике также могут встречаться проблемы, когда недостатки законодательной техники порождают юридические коллизии, обосновывающие необходимость в толковании уголовно-правовых норм.
Таким образом, толкования уголовно-правовых норм имеют следующее значение:
1) толкование уголовно-правовых норм представляет собой важное условие эффективности реализации юридических норм;
2) неправильно истолкованная норма уголовного права представляет собой угрозу для интересов личности, общества и государства, так как влечет нарушение законности;
3) толкование уголовно-правовых норм является одним из инструментов оперативного устранения пробелов в применении законодательства.
В этом случае невозможно не согласиться с И. Я. Фойницким в том, что толкование должно быть основано на точности разума и общего смысла. Применение такого вида юридической техники обусловливается неполнотой, неясностью или противоречивостью норм закона. При этом толкование производится в том случае, когда присутствуют существенные сомнения в понимании нормы, и такой прием свойственен для их снятия при установлении действительного значения и объема содержащихся в законодательстве правил поведения субъектов общественных отношений [18, с. 171—177].
Толкование уголовно-правовых норм направлено на выяснение их законодательного смысла. Учитывая, что свою волю законодатель излагает с помощью правил русского языка, а также синтаксиса и лексики, то словесное вы-
ражение его представления о праве в конкретном юридическом предписании может и не совпадать с действительным ее содержанием.
Фактическое толкование уголовного закона сосредоточено на получении конечного результата, т. е. установлении наличия или отсутствия уголовно-правовых отношений, требующих применения уголовно-правовых норм. По этой причине в уголовном праве применяется толкование норм по объему, подразделяющееся на буквальное, расширительное и ограничительное [7, с. 99—103]. Наиболее приемлемым и одновременно распространенным, конечно же, является буквальный вид толкования, раскрывающий действительный смысл нормы, исходя из его словесного выражения.
Однако в доктрине не прекращается спор о том, может ли являться объектом толкования воля законодателя. В настоящее время наблюдается трансформация исследуемого института. В частности, толкование закона по цели стало противопоставляться толкованию нормативных правовых актов по букве. В связи с этим в науке обосновано несколько направлений интерпретационной деятельности.
По мнению первой группы ученых, толкование представляет собой процесс, раскрывающий истинный смысл законов, изъясняющий волю законодателя. Целью толкования является раскрытие истинной воли субъектов, издающих нормы права [4, с. 82].
Представители второго направления отождествляют подверженный исследованию вид юридической техники с причиной, побудившей законодателя принять закон. Понятие цели принятия соответствующего нормативного правого акта раскрывает и смысл закрепленных в нем регуляторов [16, с. 109—110].
Третье направление, существующее в науке, акцентирует внимание на том, что смысл закона в первую очередь должен вытекать в зависимости от времени его применения, а не принятия, что в целом может частично трансформировать волю законодателя [21, с. 18]. Этим обосновывается использование при юридико-техниче-ском конструировании правовых норм оценочных формулировок [17, с. 115]. Полагаем, что это вполне обосновано и осознано законодателем. Применение такого приема допускает возможность определенного варьирования при определении содержания соответствующих понятий, что не требует постоянного изменения законодательства. Данный подход является распространенным и в уголовном законодательстве России. Например, использование таких понятий, как «существенный вред», «значительный вред», «иные тяжкие последствия» и так далее, выступает в качестве эффективного инструмента экономии репрессии, поскольку позво-
ляет оперативно реагировать на активно видоизменяющийся мир и появление новых, ранее неизвестных регуляторов общественных отношений. В подобных случаях воля законодателя не изменяется, а только происходит процесс адаптации ранее принятых норм права к изменившимся социальными условиям путем такого толкования, которое обеспечивает их четкое соответствие с волей законодателя, вложенной в закон в момент его принятия.
По нашему мнению, цель толкования уголовного закона — это не только установление смысла уголовно-правовой нормы, т. е. установление общего и абстрактного ее содержания, которое обычно устанавливается при ее первоначальном прочтении, но и сложный юридико-технический процесс наложения смысла закона на конкретные юридические факты, снимающий сомнения в правильности выбора нормы права, правил ее применения, а также полученного в комплексе правоприменительной и интерпретационной деятельности результата.
Юридическая квалификация дается только на основе соответствующих нормативных предписаний, что и предполагает их обязательное толкование. Это дает нам основание сделать вывод о том, что суждение, являющееся результатом квалификации, т. е. юридической оценки содеянного, неизбежно исходит из содержания норм права. Такое суждение является результатом всего процесса оценочной деятельности через призму соблюдения правил юридического толкования.
Суждения, ставшие результатом интерпретационной деятельности, в которых фиксируется юридическая квалификация в области уголовного права, являются итогом толкования нормы права и касаются различных содержательных элементов нормативно-правового предписания, например, относятся к характеристике
действия в целом4 либо к его отдельным призна-кам5, к определенного вида ситуациям, результатом действий которых является наступление специального вида юридических последствий [11, с. 7], к признакам субъектов, предмету преступления [10, с. 5—6] и т. д.
Проведенное нами исследование показало, что интерпретационные нормы целесообразно разделять на две группы. Первая — это конкретизирующие нормы, служащие результатом процесса логической деятельности, т. е. выводом из более общих и абстрактных норм, сформулированных самим законодателем. Данные нормы могут быть определены как «регулятивные» интерпретационные [1, с. 183], включающие в себя указания на права и обязанности субъектов юридических отношений, нашедшие более глубоко конкретизированные и детализированные формы изложения по сравнению с общей и абстрактной нормой, их устанавливающей.
Вторая — это нормы, раскрывающие юридическую суть отдельных терминов и выражений, содержащихся в интерпретируемой норме. Такого рода интерпретационные нормы содержатся в актах нормативного толкования.
Подводя итог проведенному исследованию, хотелось бы подчеркнуть, что толкование уголовно-правового законодательства должно рассматриваться как особый вид юридической деятельности, осуществляемый уполномоченными на то субъектами, основной целью деятельности которых является единообразное понимание и применение уголовно-правовых норм.
4 О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2.
5 Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 17 мая 2000 г. № 207п200 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
Список литературы:
References:
1. Алексеев С. С. Теория права. 2-е изд. М., 1. 1995.
2. Белоносов Б. О. Толкование норм права 2. в системе теоретической и практической деятельности в сфере уголовного судопроизводства: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2009.
3. Васьковский Е. В. Руководство к толкова- 3. нию и применению законов для начинающих юристов. М., 1913.
4. Васьковский Е. В. Цивилистическая методо- 4. логия. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002.
5. Венгеров А. Б. Теория государства и права: 5. учебник. 2-е изд. М., 2005.
Alekseev S. S. Teoriya prava. 2-e izd. M., 1995.
Belonosov B. O. Tolkovanie norm prava v sisteme teoreticheskoj i prakticheskoj deyatel'nosti v sfere ugolovnogo sudoproizvod-stva: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk. Saratov, 2009.
Vas'kovskij E. V. Rukovodstvo k tolkovaniyu i primeneniyu zakonov dlya nachinayushchih yuristov. M., 1913.
Vas 'kovskij E. V. Civilisticheskaya metodologi-ya. Uchenie o tolkovanii i primenenii grazhdan-skih zakonov. M., 2002. Vengerov A. B. Teoriya gosudarstva i prava: uchebnik. 2-e izd. M., 2005.
6. Вильнянский С. И. Толкование и применение гражданских правовых норм: метод. матер. ВЮЗИ. М., 1948. Вып. 2.
7. Гаврилова Ю. А. Категория «смысл права» и толкование права по объему // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 9: Исследования молодых ученых. 2007. № 6.
8. Голунский С. А, Строгович М. С. Теория государства и права. М., 1940.
9. Залоило М. В., Ибрагимова Э. Ю. Современные проблемы толкования права // Журнал российского права. 2016. № 8 (236).
10. Определение судебной коллегии Верховного Суда РСФСР по гражданским делам от 6 января 1970 г. // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1970. № 4.
11. Определение судебной коллегии Верховного Суда РСФСР по уголовным делам от 20 ноября 1970 г. (извлечение) // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1971. № 2.
12. Осипов А. В. Толкование права. Теория государства и права. М., 1997.
13. Пиголкин А. C. Толкование нормативных актов в СССР. М., 1962.
14. Пухта Г. Ф. Курс римского гражданского права. М., 1874. Т. 1.
15. Ткаченко Ю. Г. Толкование юридических норм в СССР: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1950.
16. Трубецкой E. H. Энциклопедия права. СПб., 1998.
17. Уголовное право. Общая часть / отв. ред. И. Я. Козаченко. 4-е изд. М., 2008.
18. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. 1.
19. Хабриева Т. Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. М., 1998.
20. Хропанюк B. Л. Теория государства и права. М., 1998.
21. Шаргородский М. Д. Закон и суд // Ученые записки ЛГУ. Л., 1956. Вып 8.
22. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1995. Т. 2.
23. Щетинин Б. В. Проблемы теории советского государственного права. М., 1974.
6. Vil'nyanskij S. I. Tolkovanie i primenenie grazhdanskih pravovyh norm: metod. mater. VYUZI. M., 1948. Vyp. 2.
7. Gavrilova Yu. A. Kategoriya «smysl prava» i tolkovanie prava po ob"emu // Vestnik Volgo-gradskogo gosudarstvennogo universiteta. Seri-ya 9: Issledovaniya molodyh uchenyh. 2007. № 6.
8. Golunskij S. A, Strogovich M. S. Teoriya gosu-darstva i prava. M., 1940.
9. Zaloilo M. V., Ibragimova E. Yu. Sovremennye problemy tolkovaniya prava // Zhurnal rossij-skogo prava. 2016. № 8 (236).
10. Opredelenie sudebnoj kollegii Verhovnogo Suda RSFSR po grazhdanskim delam ot 6 yanvarya 1970 g. // Byulleten' Verhovnogo Suda RSFSR. 1970. № 4.
11. Opredelenie sudebnoj kollegii Verhovnogo Suda RSFSR po ugolovnym delam ot 20 noyabrya 1970 g. (izvlechenie) // Byulleten' Verhovnogo Suda RSFSR. 1971. № 2.
12. Osipov A. V. Tolkovanie prava. Teoriya gosu-darstva i prava. M., 1997.
13. Pigolkin A. C. Tolkovanie normativnyh aktov v SSSR. M., 1962.
14. Puhta G. F. Kurs rimskogo grazhdanskogo prava. M., 1874. T. 1.
15. Tkachenko Yu. G. Tolkovanie yuridicheskih norm v SSSR: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk. M., 1950.
16. Trubeckoj E. H. Enciklopediya prava. SPb., 1998.
17. Ugolovnoe pravo. Obshchaya chast' / otv. red. I. Ya. Kozachenko. 4-e izd. M., 2008.
18. Fojnickij I. Ya. Kurs ugolovnogo sudoproizvod-stva. SPb., 1996. T. 1.
19. Habrieva T. Ya. Tolkovanie Konstitucii Rossij-skoj Federacii: teoriya i praktika. M., 1998.
20. Hropanyuk B. L. Teoriya gosudarstva i prava. M., 1998.
21 . Shargorodskij M. D. Zakon i sud // Uchenye zapiski LGU. L., 1956. Vyp 8.
22. Shershenevich G. F. Obshchaya teoriya prava. M., 1995. T. 2.
23. Shchetinin B. V. Problemy teorii sovetskogo gosudarstvennogo prava. M., 1974.
128
