CC BY
90
ской деревне. Киров, 1956. С. 10; См.: Алексеев Ю. П. Экспедиция А. Г. Шлихтера и С. П. Середы за хлебом в 1918 г. // История СССР. 1966. № 3. С. 138.
21. Медведев А. В., Слепченкова А. А. Указ. соч. С. 190.
22. Быстрова А. С. Указ соч. С. 8; ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6. Л. 2.
23. ГАКО. Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 1а. Л. 124; См. также: Китаев Д. Н. Борьба за хлеб в Вятской губернии летом 1918 г. // Вятская земля в прошлом и настоящем: сб. материалов регион. науч.-практ. конф. Киров, 2012. С. 133-139.
24. Быстрова А. С. Указ. соч. С. 11.
25. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6. Л. 15.
26. Новоселов А. Н. Указ. соч. С. 118; ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6. Л. 13; Загвоздкин Г. Г. Гражданская война // Энциклопедия Земли Вятской. Киров, 1995. Т. 4. С. 352.
27. Бакулин В. И. Драма в двух актах ... С. 161.
УДК 93.908
Е. Е. Шеремеев
ОППОЗИЦИОННЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ ПАРТИИ
НАРОДНОЙ СВОБОДЫ (НА ПРИМЕРЕ СУДЬБЫ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ЛИБЕРАЛА А. К. КЛАФТОНА)
Проблема русского либерализма в начале XX в. является дискуссионной как для отечественной, так и зарубежной историографии. Автор на примере судьбы секретаря Самарской губернской земской управы 1897-1918 гг. А. К. Клафтона, который в 1918— 1919 гг. был лидером кадетов Сибири, пытается интерпретировать политическое кредо конституционно-демократической партии (народной свободы) как оппозиционный либерализм, в рамках определения Б. Н. Чичерина (1862 г.).
The problem of Russian liberalism in the early XX century is debatable both in Russian and foreign historiography. The paper reviews the life of A. K. Klafton a, who was the secretary of Samara provincial Zemstvo (County) Council in 1897—1918 and the leader of cadets of Siberia in 1918 —1919. The author tries to interpret the political credo of Constitutional-Democratic Party (the Party of National Freedom) — as oppositional liberalism, within the limits of B. N. Chicherin's definition (1862).
Ключевые слова: русский либерализм, земство, конституционно-демократическая партия (народной свободы), либералы в провинции, А. К. Клафтон, оппозиционный либерализм, диктатура адмирала А. В. Колчака.
Keywords: Russian liberalism, zemstvo, Constitutionally-Democratic Party (of national freedom), liberals in province, A. K. Klafton, oppositional liberalism, dictatorshi p of admiral A. V. Kolchak.
140-летию со дня рождения уроженца г. Вятки и видного земского деятеля г. Самары А. К. Клафтона (1871-1920) посвящается
Начальным шагом современной российской исторической науки в области изучения конституционно-демократической партии (народной свободы) [1] стала статья Ш. Галая в журнале «Вопросы истории» (1991. № 12), где КДП впервые в СССР провозглашалась «левоцентристской и надклассовой партией» [2].
Это вызвало пересмотр принятой в советской историографии классификации политических партий, что совпало с системной трансформацией нашей государственности [3]. В. В. Шелохаев подчёркивает, что в 1990-е гг. «начался качественно новый этап в изучении и осмыслении проблем либерализма. ...Существенно изменились теоретические и методологические подходы к проблеме...» [4]. Об этом весьма репрезентативно свидетельствует новейшее диссертационное исследование А. Н. Егорова [5].
© Шеремеев Е. Е., 2012
В настоящее время в исторической науке очевиден научный плюрализм, что является бесспорным завоеванием конца XX столетия. Но наряду с этим следует признать, что негативные элементы в области изучения российской многопартийности начала XX в., отмеченные в 1998 и 2007 гг. В. В. Шелохаевым применительно к проблеме российского либерализма (отсутствие единой методологической основы изучения, категориального аппарата, «автономный режим» исследований, хронологический разнобой, пренебрежение принципом историзма, появление работ конъюнктурного характера и др. [6]), сохраняют своё присутствие и в настоящее время. Это выражается, в частности, в непрекращающемся стремлении, вслед за отдельными представителями западной историографии, сделать кадетов «авторами теории конвергенции» между капитализмом и социализмом (В. А. Кувшинов, Т. В. Кисельни-кова, Ф. А. Селезнёв) [7].
Одной из практических мер для объективного репродуцирования социокультурной среды и политических процессов начала XX в. в настоящее время предлагается «изучение эволюции партийных структур либералов в российской провинции», «исследование повседневной жизни провинциального либерала... исходя из норм и ценностей изучаемой культуры» (М. М. Кром, И. В. Нарский, В. Ю. Карнишин) [8].
Постижение прошлого, согласно Л. Фейхтвангеру, - это всегда «укол в сердце», так как оно невозможно без изучения противоборства прогресса с реакцией, что всегда сопряжено с жертвами.
Объектом исследования статьи является комплекс научной и историко-публицистической литературы, посвящённый русскому либерализму и конституционно-демократической партии.
Предметом изучения выступает проблема идентификации идеологии КДП на примере судьбы её видного регионального деятеля, секретаря Самарской губернской земской управы в 18971918 гг., участника Московского Государственного совещания 1917 г., председателя Восточного отдела ЦК ПНС и директора-распорядителя «Русского бюро печати» - «Русского общества печатного дела» А. К. Клафтона.
Александр Константинович Клафтон родился в г. Вятке (ныне г. Киров) 15 (28) декабря 1871 г. в семье обрусевших немцев - купца Константина Клафтона и Елизаветы (Элизабеты) Фабер. Помимо него в семье воспитывались ещё двое детей: Эдуард (1870 г.) и Юлия (1875 г.). По вероисповеданию они были лютеранами, приверженцами религии, призывающей не к бегству от «мира», а к «мирской» повседневной деятельности [9].
Фамилия Клафтон (в исконном английском варианте написания "Cloughton") образована от аналогичного прозвища, которое восходит к двум древнеанглийским корням: "cloh" (ущелье, овраг, лощина) и "tun" (дом, усадьба, поместье). Возможно, основателем рода был человек, дом которого находился близ некого оврага или лощины. Существуют и иные транскрипции этимологии этой фамилии [10].
Однако, на взгляд автора, к биографии А. К. Клафтона более применим избранный Александром Константиновичем в 1895 г. литературный псевдоним «Сфинкс», так как, несмотря на широкий перечень мемуарной литературы, в которой встречается его имя [11], значительное исследовательское внимание к его личности [12], многие сюжеты его жизни так и остаются ещё не до конца раскрытыми. К наиболее значимым из них можно отнести: имя его супруги; арест за
агитацию среди рабочих в начале XX в. и месяц странствий между эвакуацией из Омска в 1919 г. и арестом в 1920 г. Публикации государственного обвинителя А. Г. Гойхбарга, равно как и протоколы стенографических отчётов с судебного процесса над колчаковскими министрами 1920 г. [13], по которому А. К. Клафтон был расстрелян 23 июня 1920 г., также не восполняют отмеченные пробелы в его жизни.
Анализ изученной литературы позволяет согласиться с А. Н. Егоровым в том, что «политическая ангажированность либеральной проблематики отражалась на всех этапах развития исторической науки, диктуя многим исследователям заранее заданные установки, исходные методологические позиции» [14]. Это в полной мере выразилось в освещении биографии А. К. Клаф-тона.
В роковые майские дни 1920 г., когда Чрезвычайный революционный трибунал при Сибирском революционном комитете рассматривал вопрос об его участи, Александру Константиновичу, наряду с другими обвиняемыми, было отказано в произнесении «биографических подробностей». В последующем, если о нём и упоминали, то исключительно в контексте «Обвинительного заключения по делу самозваного и мятежного правительства Колчака и его вдохновителей» - как о негативном персонаже отечественной истории. Во многом этому содействовала характеристика, данная А. К. Клафтону как лидеру Восточного отдела Центрального Комитета Партии народной свободы (далее - ЦК ПНС) левым кадетом, автором термина «конституционная диктатура» Л. А. Кролем, который именовал своих товарищей по партии в г. Омске не иначе как «азиатским отделом» «матёрых реакционеров» типа Жардецкого и «обезумевшего от ненависти» Клафтона [15].
Иная же оценка А. К. Клафтона как человека, олицетворявшего «лучшие традиции» конституционно-демократической партии, «благородного, умного либерала предреволюционной эпохи», «лишённого узкоинтеллигентских шор и предрассудков», высказанная его ближайшим сподвижником по «Русскому бюро печати» профессором Н. В. Устряловым, долгое время была сокрыта от широкого круга читателей, так как не соответствовала канонам советской историографии.
«Реинкарнация» стадиально-отсталого капитализма в России в конце XX - начале XXI в. содействует идеализации антибольшевистского движения 1917-1922 гг., подменяет одних «героев» национальной трагедии на других, забывая, что судьба каждого человека многогранна.
Окончив 8 июня 1889 г. Вятскую классическую гимназию, Александр Клафтон поступил на медицинский факультет Казанского император-
ского университета. Согласно воспоминаниям его современника, «студенческая жизнь, - тогда, -складывалась из двух элементов: наука - с одной и политика - с другой стороны. Даже самые аполитичные студенты не могли остаться в стороне от политики.» [16]. В 1894 г. из-за политического доноса студента Острянина в числе многих Клафтон был привлечён к дознанию по делу клуба Износковой, где обсуждался вопрос согласования социал-демократической теории с народовольческой. Отсидев в предварительном заключении казанской тюрьмы несколько месяцев, 25 мая 1894 г. он был освобождён с приговором суда о гласном надзоре полиции сроком на 3 года.
Благодаря внесённому денежному залогу в размере 1 тыс. руб., Клафтону удалось получить высшее образование и выехать 21 июня в Самару, становившуюся в то время обителью многих представителей освободительного движения России.
Первый год своего поселения он пытался подрабатывать частными уроками. Благодаря яркому журналисту Н. П. Ашешову, редактировавшему с 15 января 1894 г. молодое издание «Самарская газета», Александр Константинович был вовлечён в журналистику, которая станет делом всей его жизни.
В 1895 г. началось знакомство и последующая дружба А. К. Клафтона с членом местной губернской земской управы, почётным мировым судьёй, дворянином Н. К. Реутовским, издателем и редактором газеты «Самарский вестник», и вскоре он с группой единомышленников покинет «Самарскую газету», объясняя свою позицию так: «Ушли потому, что не поладили с "хозяйскими" аппетитами и "талантом" г. Ашешова, и потому, что литератор - не приказчик, не купеческий "молодец". Его работа, его мысли и убеждения должны быть всегда свободны». В 1895-1896 гг. «Самарский вестник» уже редактировался Клаф-тоном [17].
Согласно воспоминаниям русского эмигранта Я. Л. Тейтеля (Париж, 1925), «Самарский вестник» в это время был единственным социал-демократическим печатным органом в провинции [18]. В газете постоянно проводилась мысль о том, что Россия страдает не от капитализма, а от недостаточности его развития. Возглавляемые Клафтоном публицисты восхищались быстрыми темпами экономического роста Самарской губернии. Именно им принадлежит знаменитая фраза о том, что Самара конца XIX столетия - это русский Чикаго.
В это время А. К. Клафтон вступил в открытую полемику с «Иегудиилой Xламидой» (М. Горьким - А. Пешковым), представлявшим Самару исключительно в «рваных» и «голодных» тонах. Избрав себе литературный псевдоним
«Сфинкс», он объявил, что «Хламида» есть «опасный элемент разложения в прессе». Краелюбы Демидовы отмечают, что Клафтон выступал против нигилизма Горького [19], тогда как Тейтель связывал это с тем, что «многие влиятельные и видные деятели, узнававшие... себя...», были раздражены едкими фельетонами «Хламиды» [20]. Похожего мнения придерживался и директор местного публичного музея Смирнов-Треплев, который считал, что Клафтон на протяжении всей своей жизни пребывал «в состоянии идеологического брожения.» [21].
Духовный наставник А. М. Горького (Пешкова) В. Г. Короленко просил его в своём письме из Нижнего Новгорода «не переходить на личности», а полемику «направлять лишь туда, где она нужна по существу дела». Однако «Иегудиил Хламида» в своём ответе учителю вновь не смог сдержать эмоций: «Я зол, как зверь. Сегодня вызову Клафтона на дуэль».
Даже в 1933 г., как и прежде, Горький (Пешков) вспоминал об Александре Константиновиче не без раздражения: «Клафтон - молодой щё-голь, английского типа. вместе с Вале де Баром вели довольно "весёлую жизнь". с купеческой молодёжью. Они казались мне слишком высокомерными» [22]. Демидовы допускают любопытную гипотезу-гиперболу: «Вероятно, своё представление о личности А. К. Клафтона писатель реализовал в литературном образе интеллигента Клима Самгина».
Определённым подтверждением «весёлой жизни» Клафтона, подмеченной Горьким, выступает тот факт, что только за один 1895 г. он трижды сменил адрес проживания в г. Самаре, что отчасти свидетельствует также о нестабильности его материальных доходов.
После кратковременной службы в управлении Самаро-Златоустовской железной дороги (18951896 гг.) Александр Клафтон приступил к работе в канцелярии уездного предводителя дворянства, хотя в Самарском губернском жандармском управлении (далее - ГЖУ) отмечали, что фактически Клафтон «состоял на службе в губернской земской управе, получая жалованье 4050 рублей». В 1896 г. с него был снят гласный надзор полиции [23].
Земство вбирало в себя в этот период наиболее энергичную и демократически настроенную интеллигенцию, непосредственно связанную, с одной стороны, с народом, а с другой - с интеллектуальными высшими сферами. 3 мая 1897 г., после длительных хлопот председателя Самарской губернской земской управы (далее - ГЗУ) В. А. Племянникова, А. К. Клафтон занял должность секретаря Самарской ГЗУ. Одновременно с этим назначением он стал заведовать делопроизводством уездного продовольственного сове-
щания с окладом 840 руб. в год и был удостоен самого низкого по «Табели о рангах» (1722 г.) чина - коллежского регистратора [24].
В 1899 г. Клафтону была выдана «бессрочная паспортная книжка», которая позволила ему начиная с 1901 г. совершать длительные путешествия за границу. В ходе этих вояжей он приобретал произведения искусства разных народов мира. Интерес к антикварным ценностям сблизил его с другим собирателем - «пивным королём» Самары А. Ф. фон Вакано, который спонсировал его многочисленные турне. Благодаря этой дружбе Самара обогатилась уникальной коллекцией японских миниатюр, изданных с января по май 1905 г. в гравюрных мастерских Токио (24 изящных рисунка на тему Русско-японской войны). Александр Константинович не просто приобрёл их, но и передал в дар местному публичному музею вместе со 122 картинами русского издания и 3 английского по аналогичной тематике [25].
В конце XIX столетия, вопреки сословным предрассудкам и запретам родителя, он вступил в неравный брак. В 1900 г. у него родилась дочь Вера. Но даже для потомков Клафтона эта страница в его биографии остаётся пока нераскрытой. «О жене Александра Константиновича мне ничего неизвестно, по семейным рассказам она была "простолюдинка" и прапрадед не хотел поддерживать с ней связь. даже имени её не знаю», - сообщила автору правнучка А. К. Клаф-тона М. Суслова [26].
30 октября (12 ноября) 1905 г. Клафтон был избран председателем Самарского бюро «Союза союзов», по сути, первым главой местных профсоюзов. Помимо этого он вошёл в городской «Комитет общественной безопасности». Благодаря последнему ему удалось 10 декабря выступить в роли посредника между осаждёнными в Пушкинском народном доме революционерами и командиром Березинского полка полковником П. М. Барановым, что предотвратило кровопролитие. Заметим, что, согласно наблюдениям жандармов, Клафтон предполагался восставшими, в случае успеха их акции, на должность самарского губернатора [27]. В первых советских изданиях подчёркивалось, что Самара в 1905 г. оказалась одним из немногих городов России, где количество жертв черносотенных погромов и революционной «иллюминации» было минимальным [28], тогда как в более поздних работах это обстоятельство игнорировалось.
«Опасаясь ареста и высылки, Клафтон примкнул к Партии народной свободы», - отмечалось Самарским ГЖУ в 1910 г. [29]. Однако это утверждение, скорее всего, есть лишь жандармская эклектика, что заставляет относиться к архивным материалам подобного рода крайне настороженно.
Декабрьский революционный опыт России 1905 г. оказался удручающим для тех, кто до этого, так или иначе, надеялся на революцию. В их числе был и Клафтон. Не случайно левые либералы Самары организационно объединились в конституционно-демократическую партию не после опубликования Манифеста 17 октября 1905 г., а лишь после того, как прошёл неудачный революционный подъём в Самаре. До этого среди них были широко распространены следующие рассуждения: «.почему же не вступить в существующие крайние партии? В чём же, в сущности, различие?» [30].
15 января 1906 г. на учредительном съезде Самарского отдела конституционно-демократической партии А. К. Клафтон был избран в состав местного губернского комитета КДП, в котором состоял вплоть до 1918 г. Правда, в 19121913 гг. он не являлся на его заседания из-за конфликта с редактором кадетской газеты «Волжское слово» В. В. Ветровым, который сделал издание печатным рупором октябриста М. Д. Че-лышова [31]. Начиная с мая 1906 г. Александр Константинович Клафтон эмоционально вопрошал у коллег по партии: «К чему теория компромиссов и лавирования?» Он предлагал им быть более последовательными в политической борьбе [32].
Уже на выборах в III Государственную думу конституционно-демократическая партия стала отмежёвываться не только от реакционных, но и от революционных сил: «. у нас - и у всей России - есть враги слева. » (П. Н. Милюков). Попытки КДП легализоваться в 1906 и 1908 гг. не возымели успеха. Вместе с тем кадеты переориентировали себя в системную партию власти: «...русская оппозиция останется оппозицией Его Величества, а не Его Величеству» (П. Н. Милюков) [33].
Не обладая возможностью проведения исключительно самостоятельной политики, кадеты Самары были вынуждены лавировать и искать соглашений с другими общественными силами. Но если при руководстве «самарского знакомого Ульяновых» А. Н. Xардина в 1906-1910 гг. они ориентировались на левые политические силы как гегемон революции [34], то осенью 1912 г. новые руководители Самарского губкома КДП Г. Н. Ко-стромитинов (1910-1911 гг.), Н. А. Гладыш (19111916 гг.) и оппонирующие им А. К. Клафтон, П. П. Побдельский и С. А. Елачич, развиваясь в рамках общепартийной тенденции, пошли на сближение с более умеренными, чем конституционные демократы, политическими силами [35]. Всё это свидетельствовало о том, что «маятник» конституционно-демократической партии стремительно склонялся вправо, так как ситуация определялась не на баррикадах, а в кулуарах тайных договорённостей.
1 февраля 1908 г. произошло тожественное открытие «Самарского общества народных университетов» (далее - СОНУ). Самара переставала быть «городом Окуровым» (Т. Г. Шевченко); городом «героев первоначального накопления» капитала, «индифферентных ко всему, кроме этого накопления, невежественных и неприхотливых в своих потребностях» (Д. Д. Протопопов); оставшимся «с миллионами всё тем же мужиком», которому ничего не нужно, «кроме пристани для загрузки пшеницы, амбара для её ссыпки и мельниц, чтобы её молоть» (Н. В. Шелгунов). Показательно, что во главе СОНУ, последовательно сменяя друг друга, вставали представители КДП, партии русской интеллигенции: Н. А. Шишков, Е. Л. Кавецкий, С. Е. Пермяков.
А. К. Клафтон входил в лекционную, редакционную и астрономическую комиссии «Самарского общества народных университетов», а в 1911 г., при избрании С. Е. Пермякова его председателем, стал у него заместителем («товарищем»). В своей просветительской работе СОНУ опережало даже более ранние свои аналоги в Великобритании и США [36].
За все годы существования СОНУ в нём насчитывалось 333 участника (из них 32 иногородних). В пределах 300 человек колебалась и численность членов конституционно-демократической партии в Самарской губернии в период её расцвета (в апреле - мае 1906 г.) [37]. Соответственно, можно предположить, перефразируя масонскую терминологию, что «Самарское общество народных университетов» стало легальной основой для «заснувших» кадетов, которые опасались нарушать циркулярное распоряжение председателя Совета министров России П. А. Столыпина от 14 сентября 1906 г., запрещавшее государственным служащим вступать в нелегальные политические партии.
По инициативе А. К. Клафтона и под его началом в 1909 г. было создано «Общество содействия открытию высшего учебного заведения в Самаре». Вместе с тем местное губернское земское собрание заказало в Санкт-Петербургской педагогической академии проект устава и смету расходов для открытия высших женских педагогических курсов в губернском центре. В этом же году они были организованы при СОНУ. По ходатайству Клафтона земство обеспечило уездных учителей бесплатным проездом до Самары.
20 августа 1911 г. был открыт Самарский учительский институт, директором которого стал статский советник Н. П. Кильдюшевский. Институт относился к типу средних учебных заведений и предназначался для подготовки учителей городских начальных школ. В 1913 г. он был преобразован в Самарский земский женский педагогический институт в память 19 февраля 1861 г.,
ныне Поволжская государственная социально-гуманитарная академия (в 1994-2009 гг. Самарский государственный педагогический университет). Это было первое в истории российского земства высшее учебное заведение, организованное при нём [38].
В годы I Мировой войны (до 1917 г.) у КДП состоялся один общеимперский съезд и четыре региональные конференции: в Киеве, Саратове, Самаре и Москве [39]. Среди них особое место занимают региональные форумы кадетов Поволжья, проведённые при непосредственном участии депутата IV Государственной думы и по совместительству «Генерального секретаря» масонов России А. Ф. Керенского [40], которые стали подвергаться серьёзному научному изучению лишь в последние десятилетия [41].
В настоящее время установлено, что в Самаре с 1911 г., с приездом князей А. Н. Букейханова и В. А. Кугушева, была образована масонская ложа «Великого Востока народов России» [42]. Согласно В. С. Брачеву, «кадеты. составляли большинство в (масонских. - Е. Ш.) ложах по сравнению с представителями других партий» [43]. На наш взгляд, это была своеобразная политическая коалиция нелегальных политических сил, которые стремились к консолидации из-за репрессий господствующего режима и личной малочисленности. Весьма конкретно формула этого «надпартийного объединения» выразилась региональным совещанием кадетов Поволжья в Самаре (20-21 октября 1915 г.) в следующей резолюции: «Войти в блок с меньшевиками. в борьбе с бюрократизмом (читай: самодержавием. - Е. Ш.)» [44].
Если Н. П. Фомичёвой удалось показать роль А. Ф. Керенского и лидера левого крыла ЦК КДП Н. В. Некрасова по вовлечению секретаря Самарского губернского комитета конституционно-демократической партии А. Г. Ёлшина (19061916 гг.) в масонское «братство», то А. В. Сып-ченко установила, что «в начале мая (1915 г. -Е. Ш.) А. Ф. Керенский побывал в Самаре, где посетил квартиру народного социалиста, члена II Государственной думы от НСП (народно-социалистической партии. - Е. Ш.) Ивана Егоровича Маркова. 2 мая на квартире князя В. А. Ку-гушева состоялось собрание, на котором присутствовали А. Ф. Керенский, И. Е. Марков, И. А. Цодиков, Шоломович и другие. Цель собрания - организация общественных сил для предъявления по окончании войны правительству требований о проведении реформ» [45].
Мы специально столь подробно останавливаемся на этом эпизоде в деятельности Самарской партийной организации КДП, так как он не только вносит определённые коррективы в конфликт Клафтона и группы его сторонников с лидерами местных кадетов: Гладышем, а затем и Ёлшиным
(1916-1918 гг.), но и объясняет, как человек, являвшийся инородцем по отношению к титульной нации, в годы Гражданской войны стал мыслить себя как «русский писатель и земец», поборник «единой и неделимой России», содействовать созданию дружин «Святого креста», «Святого полумесяца» и т. д. [46]
С 1915 г. А. К. Клафтон стал уполномоченным «Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам» по Самарской губернии. Именно он сопровождал в свой первый рейс из Самары до Астрахани теплоход «Каш-гарЪ», на борту которого находилось 90 раненых русских воинов. На этом судне, превратившемся в плавучий госпиталь, они должны были пройти курс лечения. «Плывём благополучно. солдаты довольны, всюду относятся с большим вниманием и предупредительностью», - спустя три дня после отплытия напишет Клафтон в телеграмме из Царицына [47].
В марте 1917 г. Александр Константинович Клафтон на съезде партии кадетов Самарской губернии провозгласил требование республики, что в том числе весной этого же года предопределило переименование конституционно-демократической партии в Партию народной свободы.
Самарская интеллигенция и вместе с нею А. К. Клафтон, невзирая на все перипетии социальных потрясений в России, не оставляли практической и благородной идеи - открытия в городе университета. Л. В. Храмков отмечал: «Ходатайства и депутации. об открытии университета. посылались и в органы власти императорской России, Временному правительству, и. в Совет народных комиссаров (в апреле. 1918 г.)». Но реализация этого замысла неожиданно разрешилась в Самаре [48].
«Залог. возрождения. Родины. лежит в народном образовании.»; «Будущие строители России должны. приобщиться к той высшей культуре духа, без которой нет настоящих граждан.» - сообщалось в декларации захватившего летом 1918 г. власть в Самаре Комитета членов Учредительного собрания (Комуча) от 18 августа 1918 г. Секретарь Комуча С. Н. Николаев называл как «крупнейшее дело» в области народного образования «открытие в Самаре университета. День открытия. явился днём всеобщего торжества» [49].
Столь важное для Самары событие, к которому непосредственно был причастен и Клафтон, состоялось 10 августа 1918 г., когда Комуч удовлетворил очередное ходатайство самарских просветителей и своим распоряжением № 216 постановил преобразовать местный педагогический институт «в Самарский университет, со всеми правами. российским университетам присвоенным». Так Самара вслед за Казанью (1804 г.),
Саратовом (1909 г.) и Нижним Новгородом (1916 г.) стала университетским городом Поволжья [50].
В 1917-1918 гг. А. К. Клафтон входил в состав самарского губернского «Земельного комитета», стал участником Московского совещания общественных деятелей России и делегатом Государственного совещания в Москве (которое окрестили несостоявшейся «коронацией» А. Ф. Керенского), был избран гласным Самарской городской думы и благодаря миссии «Красного Креста» при посредничестве ВЦИК РСФСР попал в Сибирь.
Не удовлетворившись «розовой демократией» Комуча, он, в рамках общепартийной идейной трансформации кадетов, пришёл к «белой» диктатуре А. В. Колчака. Именно здесь его ждали наиболее острые разочарования. Это был сибирский эндшпиль его судьбы. Даже его юная 18-летняя дочь Вера, окончившая в г. Севастополе гимназию, была вовлечена в эту борьбу.
«Гражданская война, - замечал Клафтон в мае 1919 г., - отбросила русскую политическую мысль. к двум главным полюсам подобно магниту, на одном конце которого расположились большевики с их социалистической идеологией, а с другой стороны мы - кадеты. Все остальные политические группы как бы распределились между этими двумя полюсами, подобно опилкам, брошенным на магнит» [51].
С декабря 1918 по октябрь 1919 г. А. К. Клаф-тон руководил Восточным отделом Центрального Комитета Партии народной свободы, а 2 мая 1919 г., в связи с развернувшимся ещё в марте наступлением 400-тысячной колчаковской армии, через «Русское бюро печати» - «Русское общество печатного дела», осуществил крупнейшую информационную реформу на территории «белой» России. Л. А. Молчанов подчёркивает: «Целью создания РОПД. являлось стремление правящих кругов колчаковского режима. создать в глазах международного общественного мнения имидж демократического органа власти» [52].
Гражданская война, по словам историков, не оставляла места для возвышенных идеалов, которые в своё время легли в основу кадетской партии. .В "белых правительствах" на передний план выдвигались из кадетской среды главным образом личности жёсткие, непримиримые. Вполне очевидно, что Александр Константинович Клафтон относился к данной категории кадетов.
Это он 27 декабря 1918 г. возглавлял делегацию Восточного отдела ЦК ПНС, которая требовала от правительства Колчака «вверить муниципальное дело зрелым и политически опытным. слоям населения. увеличить возрастной ценз как для активного, так и для пассивного избирательного права до 25 лет. установить для
избирателей имущественно-налоговый ценз.» [53]. Н. В. Устрялов, который на «эмигрантском досуге» желал облегчить работу будущих историков, сообщал о том, что кадеты Сибири, за исключением В. А. Виноградова и Л. А. Кроля, были решительными противниками демократизации режима А. В. Колчака [54]. Об этом же свидетельствует и его «эпистолярное наследие» периода Гражданской войны: «Партия народной свободы относилась и относится отрицательно к идее законосовещательного и законодательного органа, ибо это ослабит. диктатуру. Наша точка зрения заключается в необходимости (её. -Е. Ш.) укрепления», - писал он в «Правительственном вестнике» (Омск) № 253 за 1919 г.
20 мая 1919 г., открывая III Восточную конференцию Партии народной свободы, А. К. Клаф-тон с пафосом именовал партию кадетов «партией государственного переворота», который «избавил» 18 ноября 1918 г. контрреволюцию от Директории с помощью «точной формулы» - диктатуры [55]. Признавая режим Колчака и Восточный отдел ЦК ПНС «передовым отрядом борьбы», он призывал к спасению буржуазной цивилизации: «.возродить в России новое правовое государство, покоящееся на началах национальной демократии» [56] - и подчёркивал, что колчаковщина привлекает в свой правительственный аппарат всё большее количество деятелей ПНС [57].
Сподвижник Клафтона по нереализованной миссии «Красного Креста» и ВЦИК Советов по обмену заложников 1918 г. Бородин вспоминал, как незадолго до государственного переворота 18 ноября 1918 г. в Омске В. Н. Пепеляев убеждал члена ЦК ПНС В. А. Виноградова изгнать социалистов из Директории. Иначе, грозил он, не миновать катастрофы, которую готовят в офицерских кругах [58]. Аналогичные воззрения, согласно дневнику последнего премьера Колчака Пепеляева, были и у Клафтона. Он выражал опасение, что «реакция перекатится через наши (кадетские. - Е. Ш.) головы» [59].
Являясь по совокупности функций министром пропаганды при «Верховном правителе России», Александр Константинович понимал несовершенство сложившегося в Сибири политического режима и инициировал протесты против разгула реакционной военщины [60]. В своём письме к члену ЦК ПНС Н. И. Астрову он отмечал: «Случилось так, что лучшие офицеры и лучшие политические вожди там, у вас на Дону (у А. И. Деникина. - Е. Ш.), а серая масса здесь и эта серая масса должна складывать государство»; «Здесь полное безлюдье, все должны учиться, чтобы подняться над губернским масштабом до государственного горизонта, а учиться нет времени, работать приходится. в полном хаосе психоло-
гического и государственного разложения и усталости» [61].
«Это были вопли из Сибири, обращенные к югу. Это было в то самое время, когда с юга многие с надеждой взирали на Сибирь, вместе с Клафтоном исповедуя веру, что надлежащий фундамент будущей российской государственности закладывается именно в Сибири. Таковы были аберрации (ошибки, погрешности изображений. -Е. Ш.) с той и другой стороны», - с горечью констатировал адресат Александра Константиновича [62].
А. К. Клафтон находился в том роковом поезде сибирского диктатора, в котором они оба стали арестантами умеренных социалистов и земских деятелей («Политического центра»). Весьма показателен диалог между Клафтоном и последней любовью Колчака А. В. Тимирёвой-Са-фоновой: «Мы стоим в коридоре у замерзшего окна... Вдруг Клафтон спрашивает меня: "Анна Васильевна, скажите мне, как по Вашему, просто по Вашему женскому чутью, - чем всё это кончится?" - "Чем? Конечно, катастрофой"» [63].
Сакраментально и трагично звучит мысль, выраженная Н. В. Устряловым, сменившим в октябре 1919 г. А. К. Клафтона в статусе лидера Восточного отдела ЦК ПНС: «Окончательно рушится привычная идеология. большевизм. побеждает. Он объединит Россию. Боже. Как глубоко все ошибались, ничего не поняли.»; «Допустим, можно будет уехать на Восток отмечал он в своём дневнике под 3 января 1920 г. в Иркутске, - но зачем ехать? Служить делу, в которое не веришь, которое считаешь вредным, безвозвратно проигранным?»; «.диалектика истории неожиданно выдвинула Советскую власть с её идеологией Интернационала на роль национального фактора современной русской жизни. наш национализм. потускнел и поблек на практике вследствие своих хронических альянсов. с так называемыми "союзниками".» [64]
Практически об этом же станет говорить и А. К. Клафтон на скамье подсудимых. Он будет именовать «безумцами» тех, «которые могут идти с поляками, или немцами против России»; «С ними никто не пойдёт. Они будут бороться не только против Советской власти. Они будут бороться против всей России, ибо те люди, которые веруют в единую Россию. они будут по эту сторону, но не по ту» [65].
После судебного процесса на Атаманском хуторе (ныне Ленинский район г. Омска) в мае 1920 г., в обращении к главе Совета народных комиссаров РСФСР В. И. Ульянову-Ленину, А. К. Клафтон писал: «.ради всей жизни, отданной публицистике и земству, на служение народу, ради любви к Родине, увлекшей нас фатально на путь политической борьбы, молю.
ВЦИК пощадить меня, Шумиловского, Ларионова и Червен-Водали, приговорённых трибуналом к расстрелу. .Мы ждём милосердия и великодушия трудового народа.» [66] Ходатайство о помиловании было отклонено, и 23 июня 1920 г. Клафтона не стало [67].
Жизнь Александра Константиновича Клафто-на неотделима от общественно-политических процессов, сотрясавших наше отечество в начале ХХ в. Благодаря им он вознёсся из провинциального самарского земского деятеля и мецената на политический олимп «белой» Сибири и был низвергнут на долгие десятилетия в историческое небытие.
Догоняющий тип капиталистического развития страны, архаичная политическая модель управления, незавершённость процесса классобра-зования, маргинальность русского общества наряду с его общей низкой культурой и уровнем образования, коррупция, нравственное разложение государственной элиты, неразрешённость аграрной проблемы создавали питательную почву для социально-экономических мечтаний и потрясений в стране.
В работе Б. Н. Чичерина «Различные виды либерализма» (1862 г.) говорится о так называемом «оппозиционном либерализме», который, не отказываясь «от доходных мест и чинов», желая придать себе важность, заявляет: «Мы до протестов большие охотники. Оно, правда, совершенно бесполезно, но зато и безвредно, а между тем выражает благородное негодование и усладительно действует на огорчённые сердца публики» [68]. Именно к этому типу либерализма можно отнести тактическую линию поведения А. К. Клафтона и конституционно-демократической партии (народной свободы).
Автор солидаризируется с тезисом В. В. Ше-лохаева о том, что «нет оснований для наметившейся. тенденции. вывести кадетов. влево, за пределы "либеральной семьи"» [69]. Ещё в начале 1990-х гг. ведущие историки России определили, что кадеты, являясь в своей основе европейски образованными людьми, подразумевали под своими «розовыми» лозунгами, востребованными русским обществом, как и на Западе, лишь подчинение интересов собственников общегосударственным задачам [70]. Не следует забывать о том, что Н. Г. Думова убедительно показала, как Партия народной свободы в июне 1917 г. на своём !Х съезде провозгласила незыблемость принципа частной собственности [71], одного из основополагающих критериев либерализма. Только ему в своей практической деятельности кадеты проявили преданность. Они не сохранили верность буржуазным свободам, так как подъём гражданского самосознания общества после февраля 1917 г. ниспроверг буржуазно-«обрезанную» псевдодемократию, при которой «угнетённые
классы получают право один раз в несколько лет решать, какой представитель имущих классов будет "представлять и подавлять". народ в парламенте» [72]. Они не сохранили верности России и её мнимым «союзникам», в измене которым регулярно обвиняли большевиков, так как постоянно балансировали между «Антантой» и кайзеровской Германией. Диктатура для сохранения политической власти капитала под буффонадой «национальной демократии» - вот что стало смыслом деятельности партии, прикрывающейся флёром «народной свободы».
На судебном процессе над колчаковским окружением в мае 1920 г. Александр Константинович Клафтон в рамках доктрины кадетов об «общенациональном» характере партии позиционировал себя как представителя «трудовой интеллигенции» [73]. Однако он всю свою сознательную жизнь принадлежал к так называемой «цензовой», то есть имущей, интеллигенции. В то время как средняя годовая заработная плата рабочего составляла чуть более 300 руб. [74], он зарабатывал не менее 840 руб. в год. Происходя из вполне обеспеченной семьи, он не испытывал лишений и тягот подавляющего большинства населения страны. Свои заграничные турне он осуществлял за счёт самарского «пивного короля» А. Ф. фон Вакано. Даже являясь директором-распорядителем «Русского бюро печати», он получал жалование в 4 тыс. руб. [75], тогда как в Совете министров П. В. Вологодского (правительстве Колчака) самый высший министерский оклад составлял лишь 2 тыс. 250 руб. [76]
В 1917 г. Клафтон оказался не способен, подобно члену ЦК КДП, входившему с 1906 по 1917 г. в Государственный совет Российской империи, академику В. И. Вернадскому, вырваться из шор социально-классового сознания, как он это сделал, когда вопреки воле отца выбрал себе жену. Согласно свидетельствам левого кадета Л. А. Кроля, его душа настолько была испепелена ненавистью к Октябрьской революции 1917 г., что в ней не было места для воплощения её созидательного потенциала во имя Родины.
Заметим, что опыт работы А. К. Клафтона в «Русском бюро печати» мог бы быть полезен Советской России, когда она 8 августа 1930 г. создавала «Объединение государственных книжно-журнальных издательств РСФСР». На наш взгляд, в статусе руководителя этой организации он выглядел бы гораздо более органично, чем, скажем, М. П. Томский [77]. Также подчеркнём, что возникшее через 21 год после гибели Клафтона 24 июня 1941 г. «Советское информационное бюро» во многом напоминало РБП.
«Я защищал дорогие мне идеи, которым я служил всю жизнь», - произносил Александр Константинович Клафтон, обращаясь к суду
29 мая 1920 г. в своём последнем слове [78]. Однако идеи, которые были присущи кадетам до 1917 г., когда они занимались культурно-нравственным просвещением демократических сло-ёв общества, и после февраля 1917 г., когда они «вошли во вкус» власти, принципиально различны. В мае 1919 г. А. К. Клафтон сам заявлял об этом. Вызывает лишь сожаление, что он не увидел своей идейной трансформации из освободительного движения страны, а указывавшего на это Л. А. Кроля именовал «белой вороной» [79].
Таким образом, вся биография А. К. Клафто-на как бы подтверждает марксистский постулат о том, что «общественное бытие определяет. сознание» [80]. Наша современность указывает на справедливость концептуального положения В. И. Ульянова-Ленина: «Люди были и будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, - пока. не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов» [81]. В контексте рассматриваемой темы целесообразно подчеркнуть абсолютную научную и практическую актуальность методологического тезиса известного советского историка Л. М. Спирина о том, что «нельзя судить о партиях только по их названиям. нельзя и изучать их только по программам, декларациям, уставам и другим официальным документам. Партии, как и люди, оцениваются не по тому, что они говорят о себе, а по тому, как они действуют» [82].
Примечания
1. С момента своего учредительного съезда (г. Москва, 12-18 октября 1905 г.) именовалась конституционно-демократической партией (далее - КДП). В январе 1906 г., на своём II общеимперском съезде, КДП добавила к своему основному названию подзаголовок: «народной свободы». На VIII делегатском съезде КДП (май 1917 г.) кадеты переименовались в Партию народной свободы (далее - ПНС). Но в целях узнаваемости они и в дальнейшем использовали прежнее название и аббревиатуру.
2. Галай Ш. Конституционалисты-демократы и их критики // Вопросы истории. 1991. № 12. С. 4.
3. Давыдов М. А. Оппозиция его величества. М., 1994; Секиринский С. С., Шелохаев В. В. Либерализм в России. М., 1995; Селезнёва Л. В. Западная демократия глазами российских либералов начала XX века. Ростов н/Д, 1995; Осипов И. Д. Философия русского либерализма XIX - начала XX в. СПб., 1996; Леонов С. В. Партийная система России (конец XIX в. -1917 год) // Вопросы истории. 1999. № 11-12. С. 2948 и др.
4. Шелохаев В. В. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема // Вопросы истории. 1998. № 4. С. 27.
5. Егоров А. Н. Отечественная историография российского либерализма начала XX века: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2010.
6. См., более подробно: Шелохаев В. В. Русский либерализм ... С. 26-40; Он же. Дискуссионные проблемы истории русского либерализма в новейшей отечественной литературе // Вопросы истории. 2007. № 5. С. 3-16.
7. Кувшинов В. А. Кадеты в России и за рубежом (1905-1943). М., 1997; Кисельникова Т. В. Проблема социализма в либеральной общественно-политической мысли России на рубеже XIX-XX вв. Томск, 2001; Она же. Общественно-политическая мысль в России в конце XIX - начале XX в.: идеи либерального социализма. Томск, 2010; Селезнёв Ф. А. Конституционные демократы и буржуазия (1905-1917 гг.). Н. Новгород, 2006; Он же. Либералы и социалисты - предшественники кадетской партии // Вопросы истории. 2006. № 9. С. 22-35 и др.
8. Кром М. М. Повседневность как предмет исторического исследования // История повседневности: сб. науч. работ. СПб., 2003. Вып. 3. С. 9; Нарский И. В. К вопросу о социально-моральной среде российского либерализма в начале XX века // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы: материалы меж-дунар. науч. конф. М., 1999. С. 412; Карнишин В. Ю. Провинциальное пространство российского либерализма в начале XX века // Российский либерализм в региональном измерении: идеи, структуры, тактики, лидеры. М.; Ярославль, 2008. С. 7, 8.
9. Центральный государственный архив Самарской области (далее - ЦГАСО). Ф. 3. Оп. 233. Д. 1264. Л. 31, 33; Кожевникова М. В. Самарский общественный деятель и коллекционер А. К. Клафтон (1871-1920) // Наследие - современность: сб. материалов науч.-практ. конф. Самарского областного художественного музея. Самара, 2009. С. 240; Шеремеев Е. Е. Самарский «Сфинкс» при правительстве Колчака: А. К. Клафтон (1871-1920 гг.) - биография на фоне эпохи. Самара, 2011. С. 9-10; Из личной переписки Е. Шеремеева с М. Сусловой, правнучкой А. К. Клафтона, от 16 декабря 2010 г.
10. Происхождение фамилии Клафтон. URL: http: //www.ufolog.ru/names/order
11. Кроль Л. А. За три года: воспоминания, впечатления и встречи. Владивосток, 1922; Колосов Е. Е. Сибирь при Колчаке: воспоминания, материалы, документы. Пг., 1923; Последние дни колчаковщины: сборник. М.; Л., 1926; Устрялов Н. В. Под знаком революции. Харбин, 1927; Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака: в 2 кн. М., 2005; Бородин Н. А. Идеалы и действительность. Сорок лет жизни и работы рядового русского интеллигента (1879-1919). М., 2009; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918-1920. М., 2008; Иванов Вс. Н. Исход: из воспоминаний. Хабаровск, 2008 и др.
12. Спирин Л. М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (начало XX в. - 1920 гг.). М., 1977. С. 274, 277; Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР: в 2 кн. М., 1986. Кн. 2. С. 2021; Думова Н. Г., Трухановский В. Г. Черчилль и Милюков против Советской России. М.: Наука, 1989. С. 68, 84, 90, 117, 175; Алексушина Т. Ф. «Индивидуалист с анархическим уклоном» (А. К. Клафтон) // Она же. Коллекционеры старой Самары. Самара, 2005. С. 174203; Шеремеев Е. Е. Трагедия земского либерализма России в начале XX столетия, на примере судьбы самарского «Сфинкса» А. К. Клафтона (1871-1920 гг.) // Муниципальное управление в России. Теория и прак-
тика: сб. науч. тр. Самара, 2005. С. 50-66; Звягин С. П. А. К. Клафтон: российский либерал в условиях революций и Гражданской войны // Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России: материалы Всерос. науч. чтений. Кемерово, 2006. С. 23-29; Дроков С. В. Адмирал Колчак и суд истории. М., 2009. С. 238, 253, 268, 272; Хандорин В. Г. Идейно-политическая эволюция либерализма в Сибири в период революции и Гражданской войны (1917-1920 гг.): авто-реф. дис. ... д-ра ист. наук. Томск, 2011. С. 4 и др.
13. Гойхбарг А. Г. Обвинительное заключение по делу самозваного и мятежного правительства Колчака и их вдохновителей // Советская Сибирь (Омск). 1920. 12 мая; Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920. М.: Демократия, 2003. С. 6, 21, 29 и т. д.
14. Егоров А. Н. Указ. соч. С. 3.
15. Кроль Л. А. Указ. соч. С. 163.
16. Бородин Н. А. Указ. соч. С. 7.
17. Шеремеев Е. Е. Самарский «Сфинкс» при правительстве Колчака: А. К. Клафтон . С. 11-13.
18. Тейтель Я. Л. Из моей жизни за сорок лет // Путешествие в прошлое. Самарский край глазами современников. Самара, 1991. С. 214.
19. Демидов А, Демидова И. Люди и мундиры. URL: http://samarkraeved.samara.ws/People
20. Тейтель Я. Л. Указ. соч. С. 208.
21. Треплев А. Максим Горький в Самаре // Максим Горький и Самара. Куйбышев, 1968. С. 52, 54.
22. Цит. по: Алексушина Т. Ф. Указ. соч. С. 178, 179.
23. ЦГАСО. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1264. Л. 35; Ф. 468. Оп. 1. Д. 1390. Л. 40.
24. Там же. Ф. 3. Оп. 233. Д. 1375. Л. 198.
25. Алексушина Т. Ф. Указ. соч. С. 186-194.
26. Из личной переписки Е. Шеремеева с М. Сусловой, правнучкой А. К. Клафтона, от 16 декабря 2010 г.
27. Шеремеев Е. Е. Самарский «Сфинкс» при правительстве Колчака: А. К. Клафтон . С. 23-27.
28. Блюменталь И. И. Буржуазия в дни свободы // 1905 год в Самарском крае. Самара, 1925. С. 231-245.
29. ЦГАСО. Ф. 468. Оп. 1. Д. 1390. Л. 41.
30. Протопопов Д. Д. Из недавнего прошлого (Самара в 1904-1905 гг.) // Русская мысль. М., 1907. № 12. С. 6.
31. Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии: в 6 т. М., 1997. Т. 2. С. 322-323, 327.
32. Второй съезд Партии народной свободы Самарской губернии // Вестник партии народной свободы. СПб., 1906. № 12. Стб. 812.
33. Цит. по: История политических партий России. М., 1994. С. 124.
34. Шеремеев Е. Е. Предвыборные технологии кадетов Поволжья в период избирательной кампании в I Государственную Думу России // Вестник Самарского муниципального института управления. 2004. № 2. С. 36.
35. Шеремеев Е. Е. Кадеты Самары на выборах в IV Государственную Думу России // Наука и культура России: VIII Междунар. науч. -практич. конф. 2627 мая 2011 г. Самара, 2011. С. 54-57.
36. Мартиновская А. И. Самарское общество народных университетов // Самарский краевед: в 2 ч. Самара, 1991. Ч. I. С. 65-79; Алексушина Т. Ф. Указ. соч. С. 196.
37. Шелохаев В. В. Кадеты - главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905-
1907 гг. М., 1983. С. 304; Шеремеев Е. Е. Кадеты Поволжья в Первой русской революции 1905-1907 гг.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Самара, 2002. С. 18.
38. Колпаков А. Н. История высшей школы Самары. Кн. 3: Педагогическое образование в Самаре. Самара, 2010. С. 121.
39. Седугин В. И. Кадеты Поволжья в начале XX века (1905 - март 1917 гг.). Новомосковск, 1993. С. 130; Шелохаев В. В. Либералы и массы в годы Первой мировой войны // Вопросы истории. 1996. № 7. С. 130.
40. Брачев В. С. Масоны у власти. М., 2006. С. 353.
41. Кузнецов В. Н. Либералы Среднего и Нижнего Поволжья в 1907 - начале 1917 года // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2010. № 3. С. 158; Он же. Политические партии в Поволжье в 1907 - начале 1917 г. (на материалах Симбирской, Самарской, Саратовской и Астраханской губерний) // Известия Самарского научного центра РАН. 2010. № 2. С. 97; Семёнова Е. Ю. Роль Партий народной свободы и социалистов-революционеров в формировании мировоззрения городского населения Поволжья в годы первой мировой войны // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурологи и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2011. № 4. С. 52.
42. Старцев В. И. Русское политическое масонство 1906-1918 гг. Документы из архива Гуверовского института войны, революции и мира // История СССР. 1989. № 6. С. 119-134; М., 1990. № 1. С. 139-155; Аврех А. Я. Масоны и революция. М., 1990. С. 45; Фомичёва Н. П. А. Г. Ёлшин (1878 - 1928) // Самарский краевед. Самара, 1995. С. 178-179.
43. Брачев В. С. Указ. соч. С. 345.
44. Цит. по: Семёнова Е. Ю. Указ. соч. С. 151.
45. Сыпченко А. В. Объединение неонароднических сил в годы Первой мировой войны // Вестник СамГУ. 2002. № 3. С. 57.
46. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 ... С. 205, 422, 424.
47. Волжский день (Самара). 1916. 23 мая.
48. Храмков Л. В. Рождение Самарского государственного университета. URL: http://www.universite.ru/ mdex.php?option=com_content&task=view&id=295&Itemid=67
49. Николаев С. Н. Политика «Комуча» (Опыт характеристики) // Гражданская война на Волге в 1918 г. Сборник первый. Praha, 1930. С. 159.
50. Шеремеев Е. Е. Самарский «Сфинкс» при правительстве Колчака: А. К. Клафтон . С. 137-139.
51. Клафтон А. К. Доклад о деятельности Восточного отдела ЦК ПНС на III Сибирской краевой конференции ПНС, от 20 мая 1920 г. // Съезды и конференции Конституционно-демократической партии: в 3 т. М., 2000. Т. 3. Кн. 2. С. 70.
52. Молчанов Л. А. Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны (окт. 1917-1920 гг.). М., 2002. URL: http://evartist.narod. ru/text9/04.htm
53. Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии. М., 1998. Т. 3. С. 472-473.
54. Устрялов Н. В. Под знаком революции. Харбин, 1927. URL: http://www.i-u.ru/biblio/archive/ ustrjalov_pod/01.aspx
55. Клафтон А. К. Указ. соч. С. 68.
56. Там же. С. 69.
57. Там же. С. 72.
58. Бородин Н. А. Указ. соч. С. 233.
59. Цит. по: Дневник В. Н. Пепеляева // Сибирь. Иркутск, 1990. № 1. С. 75.
60. Клафтон А. К. Указ. соч. С. 76.
61. Н. А. (Николай Астров? - Е. Ш.). А. К. Клафтон // Памяти погибших / под ред. Н. И. Астрова,
B. Ф. Зеелера, П. Н. Милюкова, кн. В. А. Оболенского,
C. А. Смирнова и Л. Е. Эльяшева. Париж, 1929. С. 168.
62. Там же.
63. Милая, обожаемая Анна Васильевна. / сост.: Т. Ф. Павлова, Ф. Ф. Перченок, И. К. Сафонов. М., 1996. С. 91.
64. Устрялов Н. В. Былое - революция 1917 г. (1890-е - 1919): воспоминания и дневниковые записи. М., 2000. С. 230-231.
65. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 ... С. 422.
66. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 130. Оп. 4. Д. 500. Л. 25.
67. Информация председателя Чрезвычайного революционного трибунала Сибири И. П. Павлуновско-го // Советская Сибирь (Омск). 1920. 24 июня.
68. Б. Н. Чичерин. Различные виды либерализма // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 43-46.
69. Шелохаев В. В. Дискуссионные проблемы ... С. 15.
70. См.: Гражданская война в России: «Круглый стол» // Отечественная история. 1993. № 3. С. 106; Шеремеев Е. Е. Партия народной свободы и социализм (на примере кадетов Поволжья в 1905-1907 гг.) // Управление в XXI веке: материалы III междунар. науч.-практ. конф. Киров, 2009. С. 262-266.
71. Думова Н. Г. Кончилось ваше время ... М., 1990. С. 200.
72. Ленин В. И. Полн. собр. соч. М., 1969. Т. 37. С. 493.
73. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 ... С. 337.
74. Зырянов П. Н. Русская православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1984. С. 34.
75. ГАРФ. Ф. Р-4910. Оп. 1. Д. 11. Л. 9об.
76. Гинс Г. К. Указ. соч. С. 406.
77. См.: Горелов О. И. Цугцванг Михаила Томского. Штрихи к портрету. М., 2000. С. 220.
78. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 ... С. 422.
79. Кроль Л. А. Указ. соч. С. 163.
80. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: в 3 т. М., 1980. Т. 1. С. 541.
81. Ленин В. И. Полн. собр. соч. М., 1973. Т. 23. С. 47.
82. Спирин Л. М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (начало XX в. - 1920 г.). М., 1977. С. 37.
