CC BY-NC-ND
15
Тесля А. А. «Опасные вещи» А. С. Суворина : рецензия на книгу О. Макаровой // Философия. Журнал Высшей школы экономики. — 2019. — Т. III, № 2. — С. 245-252.
Андрей Тесля*
«Опасные вещи» А. С. Суворина**
рецензия на книгу о. макаровой
Макарова О. «Женский вопрос» в жизни и творчестве А. С. Суворина. — М. : Новое литературное обозрение, 2019.
DOI: 10.17323/2587-8719-2019-3-2-245-252.
Как ни странно, по сей день не существует полноценной научной биографии Алексея Сергеевича Суворина (1834-1912). Странность эта тем более велика, что трудно найти сюжет в истории русской общественной мысли или истории русской литературы, по крайней мере с середины 1870-х годов вплоть до начала 1910-х, который так или иначе не касался бы личности Суворина, его газетных, журнальных или книжных предприятий или, с 1890-х гг. — истории созданного им театра.
Следует, правда, отметить, что последние два десятилетия существенно улучшили ситуацию по сравнению с предшествующими годами. За это время появилась ценная по многим сообщаемым данным работа Е. А. Динерштейна (Динерштейн, 1998); издана монография С. М. Саньковой, посвященная историографическому аспекту изучения А. С. Суворина и М. О. Меньшикова (Санькова, 2011); опубликован в гораздо более полном и точном виде, чем был издан в 1920-х, дневник Суворина (Суворин, 2000); собраны в двух объемистых томах «Маленькие письма» Суворина, наиболее известный и обсуждаемый его публицистический цикл (Суворин, 2005а,Ь). Совсем недавно, к примеру, были опубликованы письма З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковского к А. С. Суворину,
*Тесля Андрей Александрович, к. филос. н., старший научный сотрудник, научный руководитель (директор) Центра исследований русской мысли Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта (Калининград), mestr81@gmail.com, AnATeslya@kantiana.ru.
**© Тесля, А. А. © Философия. Журнал Высшей школы экономики. Работа была выполнена в рамках гранта РНФ (№ 18-18-00442) «Механизмы смыслообразования и тек-стуализации в социальных нарративных и перформативных дискурсах и практиках» в Балтийском федеральном университете им. И. Канта и поддержана из средств субсидии, выделенной на реализацию Программы повышения конкурентоспособности БФУ им. И. Канта в рамках Проекта 5-100.
существенно уточняющие и расширяющие наши представления о литературных и личных отношениях между ними (Эпистолярное наследие З. Н. Гиппиус, 2018: 17-107); в 2006 г. вышли, в пару к письмам А. С. Суворина к В. В. Розанову, опубликованным последним еще в 1913 г., ответные письма Розанова к своему многолетнему работодателю (Розанов, 2006). Перечень публикаций нетрудно многократно расширить1, но в исследовательском плане Суворин преимущественно оказывается «фоновым» персонажем.
Интерес книги Ольги Макаровой — множественный. Прежде всего, это повествование о Суворине—не его полная биография, но один из биографических «срезов», исследование, которое станет непременным элементом последующих работ, посвященных жизни и творчеству Суворина. И вместе с тем именно постольку, поскольку Суворин, в том числе и по собственному признанию—не писатель, не драматург как таковой, а в первую очередь журналист, то есть тот, кто умеет отзываться на реалии, фиксировать и отражать существующие идеи, а не формулировать свои собственные, его суждения, его осмысление своей собственной жизни и то, как он пытается универсализировать этот опыт (или, напротив, свой собственный поместить в универсальную рамку) показательны для русской интеллектуальной жизни 1860-1910-х гг.
Макарова вслед за современниками (см., напр., Амфитеатров, 2004) отмечает, что Суворин был типичным «шестидесятником», «нигилистом» — черта, которая зачастую забывается в свете позднейшей интерпретации «шестидесятников», непосредственно увязывающей их с историей русского революционного движения2, но которая в действительности связана с тем или иным конкретным политическим выбором весьма опосредованно, относясь намного более к моделям поведения и самоопределения.
Выбор в качестве центрального для рассмотрения «женского вопроса» в случае Суворина более чем закономерен и обоснован — достаточно открыть его дневник, чтобы осознать, сколь много места и времени он отводит размышлениям, наблюдениям, заметкам о том, что в его время обозначалось этим выражением. Его личная жизнь давала к этому более чем достаточные основания, помимо общего интереса эпохи — ведь именно на период публицистической и литературной деятельности
1См., в первую очередь, библиографию, приведенную в исследовании С. М. Саньковой (Санькова, 2011).
2См., напр., Шестидесятники, 1984.
Суворина приходится кризис и наступающий слом сформированных ранее гендерных моделей и формирование новых, носящих к тому же ярко выраженный рефлексивный характер.
Первая жена Суворина, Анна Ивановна Баранова, сыграла в жизни Суворина решающую роль — именно она, по его воспоминаниям, настояла, чтобы он принял предложение и перебрался в Воронеж из уезда, и в дальнейшем подталкивала его к переезду в Москву, а затем и в Петербург. Она выступала в качестве «равноправного партнера», организуя издательские проекты, выстраивая социальные связи и т. д.
В этом смысле жизнь Суворина имеет по меньшей мере два плана. С одной стороны — внешний, официальный, где он предстает очень успешным фельетонистом, редактором, основателем популярнейшей общероссийской газеты и большого издательства, а с другой — где в интимном, семейном кругу он оказывается человеком нерешительным, сомневающимся, требующим постоянной поддержки и подталкивания в ключевые моменты, когда он склонен медлить, откладывать, дожидаясь чего-то неведомого. Оба плана в общем-то не противоречат друг другу — иное дело, что избыточное внимание к дневнику дает, думается нам, некоторое искажение целого, поскольку в дневниковых записях и в интимных письмах Суворин не столько фиксирует наличное, сколько выражает — и тем самым изживает — свои сомнения и тревоги. Ведь дневник во многом ведется им не ради исторической фиксации событий (за несистематичность записей, «нехватку выдержки», он упрекает сам себя в записи от 30 мая 1907 г.), а для проговаривания того, для чего не находится другого места - он в первую очередь ведется для самого себя, потому свободен от любой заботы о стиле, зачастую даже о ясности записей3. Разумеется, Суворин не исключает позднейшего, внешнего читателя, но это лишь авторская трезвость, а не адресат, понимание, что все сделается историческим документом, а не устойчивая обращенность к «историческому».
3В той же записи от 30 мая 1907 г. характерно продолжение: «Прежде переписывался, особенно с Чеховым. А теперь не с кем». Переписка с немногими близкими корреспондентами сближается по своему функционированию с дневниковым типом писания — и примечательно, что сразу же после смерти Чехова Суворин энергично изъял у наследников свои письма к нему (напомним, что письма Чехова к Суворину образуют один из наиболее крупных его эпистолярных комплексов, насчитывающий более 350 писем). Последующая судьба писем Суворина к Чехову неизвестна.
Первый брак закончится трагически — жена будет убита любовником, Комаровым, в гостинице Бель-вю, история сделается не только публичной, но и станет предметом обсуждений и пересудов на протяжении нескольких лет, а сам Суворин более десяти лет спустя, уже после самоубийства сына, будет вновь в дневнике обращаться к событиям тех дней. Несколько лет спустя он примется за выбор второй жены—советуясь с ближайшими, пытаясь тщательно взвесить аргументы в пользу той или иной кандидатуры. В итоге он женится на совсем юной девушке, тоже Анне Ивановне, которая привлечет его своей страстностью. Брак окажется весьма неудачным в первую очередь из-за быстро наступившей физической неспособности Суворина, которую вторая жена компенсировала в сторонних романах, а для самого Суворина центральной темой для размышлений станет отцовство.
Рамкой осмысления «женского вопроса» для Суворина является распространенная «энергетическая» модель, исходящая из представления о едином энергетическом резервуаре, из которого черпаются силы для всех видов деятельности — от творчества до секса—и, соответственно, трата в одном отношении сокращает количество доступной энергии для другого. «Женщина» в суворинском представлении — одновременно и опасный, и желанный объект, при этом ее власть возрастает — она все в меньшей степени оказывается подчиненной мужчине и все в большей степени оказывается не только властвующей над ним, но и способной выполнять те функции, которые традиционно считались мужскими. Поэтому представление о наступающем веке для Суворина— это образы женской эмансипации, которой он то пугает, то одобряет, но неизменно отмечает, что сам не будет уже жить в то время, когда это сделается реальностью.
Говоря о суждениях Суворина по поводу «женского вопроса» и характеризуя по существу публицистическую модель Суворина в целом, Макарова отмечает его «раскачивание» между разными позициями и оценками— в последовательных фельетонах, когда условно-«либеральные» суждения снимаются или проблематизируются иронией, а консервативные высказывания тут же оттеняются замечаниями противоположного характера. В случае «женского вопроса» такого рода поведение слабо связано с внешней аудиторией — для самого Суворина противоречие, побуждающее к публицистическим «качелям», обусловлено тем, что влекущими и интересующими его (в том числе и далеко за пределами сексуального) типажами являются эмансипированные женщины, активно демонстрирующие способность к самостоятельному выбору и сами
намечающие себе цели собственного действия — и в то же время они выступают в его глазах теми, кто представляют угрозу, что связано, помимо прочего, с представлением о чувственности и влечении, принадлежащим в первую очередь мужчинам. В рамках типичных для второй половины XIX века представлений «желание» является (и нормативно должно являться) в первую очередь мужской чертой — женщина отвечает, и, во-вторых, за исключением отклонений, распущенности, является гораздо слабее испытывающей сексуальное влечение — ее необходимо «будить», «возбуждать», «тревожить»4. Следовательно, в рамках этой логики, «женщина» оказывается той стороной отношений, которая способна в гораздо большей степени их контролировать, поскольку менее вовлечена, менее «охвачена страстью» — и это делает ее потенциально властвующей стороной.
И здесь же противоположностью делаются интересующие Суворина истерические персонажи, видимо, в силу того, что они сами, как Ше-бальская, делятся с ним своими переживаниями, обсуждают то, что его интересует по преимуществу. Так, именно подобного рода история, основанная на реальных событиях, станет основой его наиболее популярной пьесы «Татьяна Репина», о которой в мемуарном очерке к столетию Суворина Амфитеатров писал: «...не сходила она с театрального репертуара тридцать лет, да не сошла бы и дальше, если бы вообще всякие репертуары дореволюционного театра не кончились» (Амфитеатров, 2004: 19).
В дневнике 1890-х гг. даже больше, чем в беллетристике и фельетонах Суворина соответствующего периода, виден его напряженный интерес к сфере сексуального: от прогулок по кварталам красных фонарей до фиксации различных историй об отношениях и сексуальных практиках. Параллельно публично утверждаемым идеалом все более выступает идеал патриархальной семьи. Примечательно, что в качестве его реализации Суворин готов утверждать толстовское семейство, и это относится
4См., напр., более позднего времени описания положительной героини Ксении в рассказе В. В. Вересаева «Княгиня»: «.Ксения—податливая, мягкая—наконец согласилась на замужество, согласилась [...] не подозревая, в чем оно заключается. [...]
Ну, а наконец, все-таки, конечно, случилось то, что должно было случиться. И это была такая гадость, такой стыд и ужас! [...]
После ужасающе бесстыдных ласк мужа Ксения оставалась в постели вся разбитая, полная отвращения, обливаясь потом, задыхаясь в невероятной духоте комнаты» (Вересаев, 1984: 350-351). В данном случае мы цитируем эти фрагменты именно в силу их типичности для литературы 1890-х-1910-х гг., ср. показательный в своей усредненности роман Ф. Ф. Тютчева «Кто прав?», относящийся к концу 1880-х—нач. 90-х гг. (Тютчев, 1985).
не только к публичным его суждениям, но и к дневниковым записям, хотя он мог достаточно близко наблюдать семью Толстого и видеть, сколь далека она от соответствия его идеальным образам. Кажется, в этом случае для Суворина в том числе и перед самим собой возможно пожертвовать реальностью, чтобы утвердить возможность желанного.
Впрочем, с годами болезненное напряжение 1880-Х-90-Х гг., полная нескладица второго брака и разлад в семье становятся привычными — неудача в семейной жизни перестает быть предметом размышлений, обращаясь в данность. Ко второй половине 1900-х в дневнике Суворина «женский вопрос» и «женщины» 1890-х вытесняются «евреями», другим носителем угрозы и влечения, по крайней мере для сына, против брака которого на еврейке Суворин будет решительно возражать, записывая, что не потерпит этого хотя бы в своем семействе (Суворин, 2000: 511, запись от 6 июля 1907 г.).
Литература
Амфитеатров А. В. Старик Суворин // Жизнь человека, неудобного для себя и для многих. В 2 т. Т. 2 / сост. и предисл. А. И. Рейтблата ; коммент. А. И. Рейтблата. — М. : Новое литературное обозрение, 2004. — С. 5-15. Вересаев В. В. Невыдуманные рассказы о прошлом. Литературные воспоминания. Записки для себя / предисл. Ю. У. Фохт-Бабушкина. — М. : Правда, 1984. Динерштейн Е. А. А. С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. — М. : РОС-СПЭН, 1998.
Макарова О. «Женский вопрос» в жизни и творчестве А. С. Суворина. — М. :
Новое литературное обозрение, 2019. Розанов В. В. Признаки времени : статьи и очерки 1912 г. Письма А. С. Суворина к В. В. Розанову. Письма В. В. Розанова к А. С. Суворину / под ред. А. Н. Николюкина, В. Н. Дядичева. — М. : Республика, Алгоритм, 2006. Санькова С. М. Два лица «Нового времени». А. С. Суворин и М. О. Меньшиков в зеркале историографии. — Орел : ФГОУ ВПО «Госуниверситет -УНПК», 2011.
Суворин А. С. Дневник Алексея Сергеевича Суворина. — М., London : Независимая Газета, The Garnett Press, 2000. Суворин А. С. В ожидании XX века. Маленькие письма (1889-1903) / под ред.,
предисл. А. Д. Романенко. — М. : Алгоритм, 2005a. Суворин А. С. Русско-японская война и русская революция. Маленькие письма
(1904-1908) / сост. и предисл. А. Д. Романенко. — М. : Алгоритм, 2005b. Тютчев Ф. Ф. Кто прав? : Роман, повести, рассказы / коммент. Г. В. Чагина ; предисл. Г. В. Чагина. — М. : Современник, 1985.
Шестидесятники / под ред. Ф. Ф. Кузнецова, В. С. Лысенко. — М. : Советская Россия, 1984.
Эпистолярное наследие З. Н. Гиппиус. Ч. 1 / под ред. О. А. Коростелева, Н.. Богомолова, М. М. Павловой. — М. : ИМЛИ РАН, 2018. — (Литературное наследство ; 106).
Teslya, A.A. 201g. "'Opasnyye veshchi' A. S. Suvorina ['Dangerous Things' of Aleksey Su-vorin]: retsenziya na knigu O. Makarovoy [A Review of O. Makarova's Book]" [in Russian]. Filosofiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki [Philosophy. Journal of the Higher School of Economics] III (2), 245-252.
Andrey Teslya
PhD in Philosophy, Senior Research Fellow, Scientific Director Research Center for Russian Thought, Institute for Humanities, Immanuel Kant Baltic Federal University,
Kaliningrad
"Dangerous Things" of Aleksey Suvorin
a Review of o. Makarova's Book
Makarova, O. 2019. "Zhenskiy vopros" v ZHIZNI i tvorchestve A. S. Suvorina
["Women's Issue"in Life and Work of A.S. Suvorin] [in Russian]. Moskva [Moscow]: Novoye literaturnoye obozreniye
DOI: 10.17323/2587-8719-2019-3-2-245-252. REFERENCES
Amfiteatrov, A.V. 2004. "Starik Suvorin [Suvorin, the Old Man]" [in Russian]. In vol. 2 of Zhizn' cheloveka, neudobnogo dlya sebya i dlya mnogikh [Life of a Man, Inconvenient to Himself and to Many], comp. A. I. Reytblat, comm. by A. I. Reytblat, with a forew. by A.I. Reytblat, 5-15. 2 vols. Moskva [Moscow]: Novoye literaturnoye obozreniye.
Dinershteyn, Ye.A. 1998. A.S. Suvorin. Chelovek, sdelavshiy kar'yeru [A.S. Suvorin, a Man who Made Oneself a Career] [in Russian]. Moskva [Moscow]: ROSSP-EN.
F.F., Kuznetsov, and V. S. Lysenko, eds. 1984. Shestidesyatniki [Men of the Sixties] [in Russian]. Moskva [Moscow]: Sovet-skaya Rossiya.
Korostelev, O.A., N.A. Bogomolov, and M.M. Pavlova, eds. 2018. Epistolyarnoye naslediye Z.N. Gippius [Epistolar Legacy of Z.N. Gippius] [in Russian]. Bk. 1. Literaturnoye nasledstvo [Literary Heritage] 106. Moskva [Moscow]: IMLI RAN.
Rozanov, V. V. 2006. Priznaki vremeni [Tags of the Time]: ctat'i i ocherki igie g. Pis'ma A.S. Suvorina k V. V. Rozanovu. Pis'ma V. V. Rozanova k A.S. Suvorinu [Articles and Scetches of igie. Letters from A. S. Suvorin to V. V. Rosanov. Letters from V. V. Rosanov to A.S. Suvorin] [in Russian]. Ed. by A.N. Nikolyukin and V.N. Dyadichev. Moskva [Moscow]: Respublika / Algoritm.
San'kova, S. M. 2011. Dva litsa "Novogo vremeni". A. S. Suvorin i M. O. Men'shikov v zer-kale istoriografii [Two Faces of "The New Time". A. S. Suvorin and M. I. Men'shikov in the Mirror of Historiography] [in Russian]. Orel: FGOU VPO "Gosuniversitet - UNPK".
Suvorin, A. S. 2000. Dnevnik Alekseya Sergeyevicha Suvorina [Alexei S. Suvorin's Diary] [in Russian]. Ed. by D. Reyfilda, O. Makarovoy, and N. Roskinoy. Moskva [Moscow] and London: Nezavisimaya Gazeta / The Garnett Press.
- . 2005a. Russko-yaponskaya voyna i russkaya revolyutsiya. Malen'kiye pis'ma
(igo4-igo8) [Russian-Japanese War and Russian Revolution. Minor Letters (igo4-igo8)] [in Russian]. Comp. A. D. Romanenko. With a forew. by A. D. Romanenko. Moskva [Moscow]: Algoritm.
- . 2005b. V ozhidanii XX veka. Malen'kiye pis'ma (i88g-igo$) [Waiting for the
eoth Century. Minor Letters (i88g-igo$)] [in Russian]. Ed., with a forew., by A.D. Romanenko. Moskva [Moscow]: Algoritm.
Tyutchev, F.F. 1985. Kto prav? [Who is Right?]: Roman, povesti, rasskazy [Novel, Stories, Tales] [in Russian]. Comm. by G. V. Chagin. With a forew. by G. V. Chagin. Moskva [Moscow]: Sovremennik.
Veresayev, V. V. 1984. Nevydumannyye rasskazy o proshlom. Literaturnyye vospomina-niya. Zapiski dlya sebya [Non-Fictious Stories of the Past. Literary Memoirs. Oneself 's Notes] [in Russian]. With a forew. by Yu. U. Fokht-Babushkin. Moskva [Moscow]: Pravda.
