CC BY
227
ООН, РОССИЯ И «ИРАНСКАЯ ЯДЕРНАЯ УГРОЗА»
В условиях глобализации суть научно-технического прогресса усложнилась, проблемы ядерной безопасности обострились. Возникли изощренные факторы напряженности, устранению которых должна способствовать ООН. Это накладывает и на Россию, как на ведущую ядерную державу, большую ответственность.
Распространение ядерного оружия создает двоякую угрозу. Во-первых, уже в ближайшей перспективе некоторые страны, несмотря на то что они в настоящее время формально являются участниками Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), могут тайно и незаконно разрабатывать полномасштабные программы по созданию ядерного оружия или, придерживаясь лишь буквы, но не духа Договора, приобретать все материалы и знания, необходимые для осуществления военных программ. При этом они оставляют за собой возможность произвольного выхода из Договора и начала самостоятельного производства ядерных боеприпасов по собственному усмотрению. Во-вторых, в долгосрочной перспективе может произойти размывание или даже крах всего режима ДНЯО: в настоящее время около 60 государств эксплуатируют или строят ядерные реакторы для производства электроэнергии или проведения исследований в ядерной области и не менее 40 государств имеют промышленную и научную базу, которая дает им возможность произвести ядерное оружие довольно быстро в обход ДНЯО.
По состоянию на 2004 г. ядерные арсеналы официально были у восьми государств1. Режим нераспространения - его олицетворяют МАГАТЭ и ДНЯО - помог резко замедлить темпы распространения ядерных вооружений. Он усилил нормативный запрет на обладание, применение и распространение этого вида оружия, создал гарантии того, что государства могут с пользой применять ядерные технологии, но под надзором, уменьшил обеспокоенность государств о потенциале соседей и возможных соперников, что позволило им избежать ненужной гонки вооружений. Однако дело не только в количестве ядерных государств, а в качественном усложнении самой проблемы ядерной безопасности.
Наибольшее беспокойство по соблюдению норм ядерной безопасности вызывают не «классические» ядерные державы, а новые государства, которые стремятся попасть в «ядерный клуб», но не считают нужным следовать положениям базовых документов ООН. Это прежде всего Иран. Он внешне открыт для международного сотрудничества, не препятствует международному контролю, но лишь формально. К тому же Иран относитель-
но неуязвим с точки зрения применения экономических санкций. Первоначально планировалось, что при поставках ядерных установок в Иран (включая реакторы и завод по химической переработке отходов ядерного топлива) в качестве обычной процедуры будут применяться гарантии МАГАТЭ. Иран в 1974 г. подписал с ним соответствующее соглашение и обязался «дать гарантии относительно всех расщепляющихся материалов во всей мирной ядерной деятельности на всей его территории»2.
Ситуация изменилась после «мирного» ядерного испытания Индии в мае 1974 г., когда СССР и США начали переговоры о выработке единых условий ядерного экспорта, нацеленных на предотвращение распространения ядерного оружия. В результате последующих консультаций с участием основных ядерных поставщиков, включая Францию и ФРГ, было принято решение об учреждении Группы ядерных поставщиков (ГЯП) и были выработаны Руководящие принципы ядерного экспорта. В рамках переговоров делегация СССР настаивала на том, чтобы поставщики договорились впредь не поставлять установки по переработке и обогащению урана. Это, однако, не встретило поддержки, как и советское предложение о введении всеобщего моратория на передачу ядерных технологий. Было согласовано лишь положение о том, что «поставщики должны проявлять сдержанность при передаче установок, оборудования, технологий и материалов, пригодных для производства ядерного оружия». При этом участники ГЯП договорились, что «в случае передачи установок, оборудования или технологий для обогащения или переработки ядерных материалов поставщики должны содействовать обеспечению многонационального контроля». Помимо этого руководящие принципы Группы признали «важность соглашения о строгом порядке переработки любого пригодного для производства оружия материала»3.
На практике это положение могло предусматривать требование поставщика возвращать отработанное ядерное топливо, чтобы исключить выделение плутония в стране-получателе. Данное положение неизменно включалось в соглашения СССР о поставках ядерного топлива за рубеж. Принятое ГЯП обязательство «о сдержанности» при передаче установок и технологий, пригодных для производства ядерного оружия, строго соблюдалось правительствами поставщиков и фактически превратилось в эмбарго на такие поставки. Ужесточение контроля над ядерным экспортом значительно усложнило для Ирана реализацию национальной программы по развитию атомной энергетики. При этом новые меры в области контроля рассматривались шахским режимом как дискриминационные, нарушающие суверенные права страны и выходившие за рамки положений ДНЯО. Согласно оценкам официальных французских экспертов (в середине 1970-х гг.) Иран находился в 15-20 годах от создания собственного ядерного оружия4. В то
же время шах Ирана десятью годами раньше заявлял о стремлении достичь к 1985 г. военной мощи, сравнимой с потенциалами Франции и Великобри-тании5.
Однако в связи со значительным дефицитом бюджета в Иране начался пересмотр программы диверсификации энергетической базы, был введен мораторий на заключение новых контрактов на строительство реакторов для АЭС в Ахвазе и Бушере. Иран стал активно искать контакты с менее развитыми в ядерной области странами, большинство которых не придерживалось жестких правил в области контроля над атомным экспортом и находилось вне режима нераспространения ядерного оружия, в первую очередь с Китаем, Индией и Пакистаном. С конца 1980-х гг. началось сотрудничество в ядерной сфере Ирана с СССР. В марте 1990 г. был подписан первый протокол о строительстве СССР ядерного реактора в Бушере.
Современная ядерная программа Ирана во многом основана на планах развития атомной энергетики и создания ядерных технических центров, принятых еще при шахе Ирана в 1974 г. Масштабное содействие США и других стран Запада шахскому Ирану - ключевому американскому геополитическому партнеру в регионе - в осуществлении ядерной программы (включая критические технологии, то есть те, что создают предпосылки для развития приоритетных направлений науки и техники) демонстрирует недальновидность политики, ставящей отношения с правящим там режимом выше соображений ядерного нераспространения. Режимы могут меняться, а ядерные технологии, материалы и амбиции сохраняются и способны обернуться против прежних партнеров и покровителей. Иран приобретал технологии не только в Пакистане, но и в европейских государствах в обход норм экспортного контроля. В середине 1970-х гг. СССР предлагал вообще запретить экспорт ядерных технологий, но США, исходя из геополитических и коммерческих соображений (в частности, в отношении поставок в Иран), отказались от такой меры6.
В 1990-е гг. Иран окончательно отошел от сотрудничества в ядерной области со своими прежними партнерами - США и странами Западной Европы, переключившись на менее развитые в этом отношении, но зато более сговорчивые Индию, Пакистан, а также Китай. Используя различные каналы, Иран активно пытался на постсоветском пространстве получить технологии, материалы и экспертизы в области ядерного топливного цикла, в том числе по обогащению урана, производству тяжелой воды и строительству тяжеловодных реакторов. С начала 2000-х гг. Иран заявил о планах создать замкнутый ядерный топливный цикл. Правительством страны планируется, что к 2020 г. доля атомной энергетики в Иране вырастет до 10 %7. Благодаря технологиям, полученным из Китая и Пакистана, Ирану удалось вплотную приблизиться к созданию серии предприятий, связанных с производством ядерного топлива.
Во многом интерес Ирана к исследованию возможности военного применения атомной энергии подстегивался ядерным испытанием Индии, а также той заметной ролью, которую придавали ядерному фактору в своих доктринах и стратегиях государства «ядерной пятерки».
Незаконное сотрудничество Ирана с Пакистаном в 1990-х гг., а также незадекларированные поставки из Китая длительное время оставались вне поля зрения МАГАТЭ. Лишь после повторных проверок МАГАТЭ подтвердило, что Иран продвинулся значительно дальше в развитии атомной энергетики, чем это считалось прежде. В специальном докладе, представленном генеральным директором МАГАТЭ совету управляющих в июне 2003 г., отмечалось, что Иран не выполнил обязательства перед Агентством в рамках соглашения о гарантиях8. В то же время, вопреки давлению со стороны США, МАГАТЭ приняло решение не информировать Совет Безопасности ООН о несоответствии действий Ирана взятым обязательствам и дать Ирану время исправить имевшие место ошибки. Проблемы возникли из-за разной трактовки сторонами того, какие процессы понимать под обогащением ядерных материалов. Представители МАГАТЭ исходили из того, что единственно возможной убедительной гарантией может быть отказ Ирана от обогащения урана, химической переработки отходов ядерного топлива и тяжеловодных реакторов, которые в потенциале позволяют получать ядерные материалы оружейного качества. Инспекции МАГАТЭ сыграли важную роль в восстановлении информации о ядерных исследованиях Ирана. Однако работа Агентства ограничивалась отказом иранского руководства допустить инспекторов на закрытые объекты и предприятия, а также предоставить исчерпывающую информацию о ядерных экспериментах, которые проводились ранее без декларирования в МАГАТЭ.
В августе 1992 г. было подписано российско-иранское соглашение «Об использовании ядерной энергии в мирных целях», которое сразу же подверглось резкой критике на Западе. Соглашение формально ставило под контроль вероятность использования отходов ядерного топлива в военных целях.
В настоящее время реализуются только те российско-иранские проекты, которые не относятся к категории «критичной» ядерной продукции. Ни технология обогащения урана, ни технология регенерации плутония, ни технология создания реакторов по выработке плутония иранской стороне не передаются. Сотрудничество формально осуществляется в строгом соответствии со всеми требованиями национального законодательства и международными обязательствами России по ДНЯО.
24 сентября 2005 г. совет управляющих МАГАТЭ принял резолюцию, которая констатировала факт нарушения Ираном обязательств по соглашению о гарантиях от 15 мая 1974 г.9 В июле 2006 г. Совет Безопасности ООН
принял резолюцию № 1696, которая предусматривала готовность принять меры на основании ст. 41 главы VII Устава ООН («угроза международной безопасности»), если Иран продолжит уклоняться от ее выполнения, как и от выполнения требований МАГАТЭ, в первую очередь о приостановке обогащения урана10. В связи с фактическим отказом Ирана выполнить требования этой резолюции 23 декабря 2006 г. Совет Безопасности ООН принял решение о введении санкций в отношении Ирана11. Согласно резолюции № 1737 запрещаются поставки в Иран оборудования и технологий, которые могут быть использованы для обогащения урана и химической переработки отходов ядерного топлива, а также замораживаются счета иранских компаний, замеченных в нелегальном приобретении ядерных технологий за рубежом.
Резолюция Совета Безопасности ООН № 1737 стала вехой в истории «иранского ядерного вопроса». Иранский уровень развития ядерной области оценивается как относительно низкий, но потенциальные возможности Ирана довольно сильные; он может быстро достичь поставленных целей, включая выход из ДНЯО и создание собственного ядерного оружия. Власти Ирана, как и во времена шаха, рассматривают развитие атомных технологий не только как средство сдерживания, но и как элемент национального престижа и атрибут регионального гегемонизма на Ближнем Востоке, а в перспективе - лидерства в исламском мире. Научно-техническая база Ирана в ядерной области на сегодняшний день является самой мощной среди всех стран региона (исключая Израиль). Кроме того, деятельность в ядерной области может легально осуществляться на мирных объектах ядерной энергетики, в первую очередь - на АЭС в Бушере. И хотя после поставок российского топлива на АЭС в Бушере будут распространяться гарантии МАГАТЭ, наибольшие опасения международного сообщества связаны именно с потенциальными возможностями Ирана в области обогащения урана. Международные эксперты не сомневаются в намерении его обогащения с целью дальнейшего использования для выработки «оружейного» урана.
Иран заинтересован в достижении «латентного» ядерного статуса за счет приобретения полного набора научно-технических предпосылок создания ядерного оружия. Реализация официальной программы развития ядерной энергетики это позволяет. Иран целенаправленно стремится к обладанию ядерным оружием, нарушая свои обязательства. Формально и ДНЯО, и членство в МАГАТЭ не запрещают собственные разработки в области мирного использования ядерной энергии и создание промышленных объектов на их основе (в том числе полного ядерно-топливного цикла). Подозрения в адрес Ирана более всего связаны с его попытками скрыть от
МАГАТЭ создание ядерного потенциала, формально не запрещенного ДНЯО. Даже создав эти разрешенные комплексы и накопив запасы уранового материала для обогащения, а также плутония, можно выйти из гарантий МАГАТЭ и из ДНЯО, после чего быстро создать ядерное оружие. Этим и вызвана озабоченность США и европейских держав. Однако попытки разрешить кризис, связанный с проблемой «иранского ядерного досье», заметных успехов не достигли. Более того, в ответ на давление со стороны Запада новое руководство Ирана стало демонстрировать твердую поддержку реализации полномасштабной программы развития ядерной энергетики с созданием всех звеньев ядерных технических центров. Тегеран неоднократно подчеркивал свое неотъемлемое право на «мирный атом» и намерение осуществлять необходимые исследования в данной области.
Дело тут не столько в ядерных технологиях как таковых, сколько в политическом режиме, который не вызывает международного доверия, особенно со стороны США. Однако другие страны, в частности Россия, КНР и Индия, имеющие хорошие отношения с Ираном, не очень волнуются по поводу его программы при условии, что она будет оставаться под контролем МАГАТЭ. Правда, Россия декларировала, что Иран не должен стремиться к обладанию ядерным комплексом. Однако дипломатическая линия России явно неоднозначна: Иран не должен возобновлять обогащение до урегулирования всех вопросов с МАГАТЭ, а после этого он может воспользоваться своим законным правом на создание ядерных технологических центров под контролем МАГАТЭ. При этом даже при условии несговорчивости Ирана Россия не считала нужным передать «иранское ядерное досье» в Совет Безопасности ООН, принимать санкции и тем более применять военную силу.
Позиция России по отношению к Ирану определяется несколькими основными факторами.
Во-первых, Иран - крупное, быстро развивающееся исламское государство, региональный лидер, расположенный в непосредственной близости от российских границ. На протяжении последних десятилетий между двумя странами существуют тесные связи и добрососедские отношения в политической и экономической областях. Позиции двух стран по широкому кругу вопросов (по угрозе афганского «Талибана», разделу природных ресурсов Каспия, Чечне, росту исламского экстремизма в Средней Азии, расширению влияния Турции, военной кампании США против Ирака в 2003 г.) совпадают или близки. Иран является крупным торговым партнером России и крупнейшим импортером российских вооружений и военной техники, занимая чаще всего третье место (после КНР и Индии). Россия имеет в виду громадный потенциал возможного сложения своих энергетических ресурсов с иранскими.
Во-вторых, Россия не собирается уходить с иранского рынка вооружений. Москва имеет все основания полагать, что за непреклонной позицией Запада относительно введения жестких санкций против Ирана кроется стремление вытеснить Россию с выгодного рынка экономического сотрудничества.
В-третьих, Россия с пониманием относится к стремлению Ирана войти в число высокотехнологичных, индустриально развитых стран. В этой связи стремление Ирана добиться энергетической самообеспеченности на длительную перспективу за счет ядерной энергетики представляется вполне объяснимым. Однако Россия крайне негативно относится к возможности появления у Ирана ядерного оружия, рассматривая подобный сценарий в качестве непосредственной угрозы своей национальной безопасности.
Российско-иранское сотрудничество в области мирного использования ядерной энергии играет важную роль в поддержании добрососедских отношений между двумя странами, предоставляет России рычаги политического воздействия на Иран. С экономической точки зрения, это сотрудничество не менее важно, поскольку стоимость строительства только первого ядерного энергоблока оценивается в 800 млн долл., а при поставке еще трех может достичь 3-3,5 млрд долл. По некоторым оценкам, в контракте на строительство АЭС в Бушере задействовано около 300 российских предприятий, он создал в России 20 тыс. рабочих мест. В преобладающем сырьевом или военном экспорте России эта статья имеет огромное коммерческое и политическое значение. При заключении соглашения Россия очень тщательно подошла к выполнению своих международных обязательств. По мнению экспертов, сотрудничество двух стран в ядерной области не нарушает ни положений ДНЯО, ни правил ГЯП ядерных поставщиков, ни требований МАГАТЭ. Россия декларирует, что не поставляет в Иран технологии, создающие научно-технические предпосылки появления иранского ядерного оружия (обогащение урана, регенерация плутония, производство тяжелой воды, тяжеловодные реакторы и т.д.). Россия полагает, что Иран будет выполнял свои международные обязательства в сфере ядерного нераспространения. До настоящего времени международному сообществу не представлено убедительных доказательств намерений иранского руководства нарушить свои обязательства и приобрести статус ядерной державы. Очевидно, что Россия и далее будет выполнять заявленные положения заключенного соглашения, поскольку оно отвечает ее долгосрочным интересам так же, как сотрудничество с шахским Ираном отвечало интересам США, причем предусматривало более масштабные и «двусмысленные» ядерные проекты. Прекращение Россией сотрудничества с Ираном под нажимом США не только означало бы добровольную сдачу позиций на иранском рынке, которые неизбежно заняли бы другие государства, но и
привело бы к ухудшению политических отношений между двумя странами. Это стало бы тяжелым ударом по престижу России как надежного научно-технического партнера любых стран в глобальном масштабе. Это тем более очевидно ввиду отсутствия формальных причин обвинять Иран в нарушении ДНЯО, хотя и имеется ряд подспудных сомнительных и неясных моментов в связи с его ядерной программой.
Россия исходит из того, что некоторые моменты могут быть сняты через МАГАТЭ, а другие (такие, как элементы «полного топливного цикла») решены путем переговоров. Ранее США нисколько не смущала проводимая ими масштабная программа ядерного сотрудничества с шахским Ираном, так что суть дела в том, что именно нынешний политический режим этой страны не внушает доверия американской администрации. Нельзя также исключать намерений США получить контроль над иранскими нефтяными ресурсами в целях обладания рычагом давления на Китай, который во все большей степени зависит от поставок иранской нефти для своей быстро развивающейся экономики. Однако это не повод для применения силы под предлогом борьбы против ядерного распространения (как уже случилось с Ираком в 2003 г.), если МАГАТЭ не обнаружило явных нарушений ДНЯО и если санкции не получили одобрения Совета Безопасности ООН. Нанесение США превентивного удара по иранским ядерным объектам (или рейд Израиля, который уже имел подобный опыт в отношении Ирака в 1982 г.) привело бы к весьма пагубным политическим последствиям как для региона в целом, так и для российско-американских отношений. Без санкции Совета Безопасности ООН это явилось бы актом агрессии и погрузило бы весь огромный регион вокруг Ирака, Ирана и Афганистана в пучину войны и терроризма.
С другой стороны, если в отношениях между Ираном и США в результате тех или иных причин наступит потепление, это может побудить западных поставщиков ядерной продукции выступить в качестве конкурентов российских предприятий, осуществляющих строительство АЭС в Бушере. Перспектива западных инвестиций в иранскую газовую отрасль сделает Иран в будущем главным конкурентом России в экспорте природного газа, который со временем обгонит нефть в качестве мирового энергосырья (Иран стоит на втором месте в мире по его разведанным запасам).
Учитывая крайнюю сложность проблемы, России приходится искать «золотую середину»: оказывать Ирану помощь в развитии атомной энергетики и одновременно противостоять распространению ядерного оружия. Развитие ядерной программы Ирана напрямую затрагивает безопасность самой России и кардинально меняет геополитическую обстановку на Ближнем Востоке. Поскольку Иран является закрытым и непредсказуе-
мым государством, обсуждение его политики в области ядерного вооружения, дебаты по этим вопросам проходят преимущественно в стенах ООН. Россия, как одна из наиболее заинтересованных сторон, принимает активное участие в процессе обсуждения данной проблемы. Позиция России на протяжении многих лет принципиальна: проблему ядерного оружия Ирана можно решить исключительно переговорным путем. Россия выступает категорически против силового решения данных проблем. На протяжении 1990-х гг., когда внешнеполитические позиции России были значительно ослаблены, к ее голосу прислушивались немногие, да и сами официальные лица крайне сдержанно реагировали на международные действия в отношении «пороговых стран».
В начале XXI в. позиции России в мире заметно укрепилась. Россия может ясно и требовательно отстаивать свою линию в отношении ядерной безопасности. При твердой позиции в области нераспространения ядерного оружия она активно сотрудничает по вопросам развития «мирного атома», помогая в создании АЭС многим государствам. Россия хочет сохранить ДНЯО для поддержания стабильности в мире. Санкции же Москва считает одним из средств влияния цен на нефть. Таким образом, она против полного эмбарго Ирана, против американских односторонних действий по предотвращению дестабилизации в регионе. Президент В.В. Путин неоднократно заявлял, что надо набраться терпения и последовательно искать решение иранской ядерной программы. В ходе своего визита в Тегеран он выступил за создание международной организации вокруг Каспия с целью ликвидации излишних торгово-экономических барьеров. В интервью РИА «Новости» 17 октября 2007 г. он заявил, что Россия построит на территории Ирана полный комплекс технических мощностей под свои собственные гарантии, но сохранит жесткий контроль над всеми движениями ядерного сырья, материалов и готовой продукции в виде тепловых элементов. Ядерное топливо, естественно, будет вывозиться в Россию.
Совет Безопасности ООН дважды принимал резолюции о санкциях по отношению к Ирану в связи с отказом Тегерана приостановить обогащение урана. Инициатором принятия резолюции выступили США, прямо обвинившие Иран в разработке ядерного оружия под прикрытием «мирного атома». После длительных и острых дебатов резолюция об ужесточении санкций была принята единогласно. Но Россия присоединилась к ней только после того, как президент М. Ахмадинежад фактически отказался от достигнутых прежде личных договоренностей с Путиным. И если ранее Путин выражал сомнение в военной направленности ядерной программы Ирана, то после обнаружения секретных военных объектов в Араке и На-танце Россия почувствовала себя обманутой, равно как, вероятно, и сам Путин. Прежде в Москве говорилось лишь о том, что Иран - «тяжелый
переговорщик», тем не менее его обещания принимались на веру. США избегали прямого дипломатического давления на Россию, учитывая возможность ее влияния на Иран, но одновременно подчеркивали противоречивость позиции Москвы. Похоже, началась некоторая трансформация позиции России в плане более ясного осознания того, что эффективность действий достигается только совместными усилиями постоянных членов Совета Безопасности ООН, путем разумного компромисса с США, а не предъявления взаимных обвинений.
По словам главы МАГАТЭ Мухаммеда эль-Барадея, в 2006 г. в мире работало 442 атомные электростанции. Все они сосредоточены в 30 странах мира. В настоящее время строится еще 28 реакторов, 16 из них - в развивающихся странах. Только Франция, второй (после США) крупнейший производитель атомной энергии, и Россия обладают самыми совершенными реакторами на быстрых нейтронах. На долю атомных станций сегодня приходится 16 % вырабатываемой электроэнергии. МАГАТЭ готово помочь тому, чтобы ядерные установки эксплуатировались безопасно, а ядерные материалы надежно охранялись. Мухаммед эль-Барадей справедливо подчеркнул, что рост глобальной энергетической зависимости порождает дополнительные риски, связанные с распространением чувствительных технологий и материалов, таких как обогащенный уран. В этой связи нужны новые многосторонние шаги, направленные на укрепление режима нераспространения12.
Статья IV ДНЯО гарантирует право государств-участников развивать исследования, производство и использование ядерной энергии в мирных целях. Это право должно быть сохранено и соблюдаться строго в соответствии с основными положениями документа. В последние годы стало ясно, что угроза распространения за счет обогащения урана и переработки отработанного топлива увеличивается. Это тот «маршрут», по которому участники ДНЯО могут (и в некоторых случаях уже это делают) тайно заниматься незаконным созданием потенциала для производства ядерного оружия.
Идея обогащения урана в России (в частности иранского), не сможет решить проблему нераспространения ядерного оружия. Ситуация действительно тупиковая. Дело в том, что любая страна, которая заботится о своей энергетической безопасности, не просто имеет право, но и обязана развивать ядерную энергетику - с помощью России или без таковой - не имеет значения. Сейчас доля ядерной энергетики составляет 4-6 % от мирового производства энергии. Необходимо довести ее до 70-80 %, ибо существенно наращивать потребление нефти и газа невозможно, так как эти ресурсы исчерпаемы. Нужно использовать альтернативные источники энергии. Их поиск и разработка ведется медленно. Однако не всем ядерным странам в равной мере доступны альтернативные технологии. Лишь Рос-
сия, США, Великобритания и Франция предположительно обладают необходимым набором технологий для поддержания безопасности и надежности своего ядерного потенциала. А вот в отношении Китая, Индии, Пакистана и Израиля нельзя быть уверенным в достоверной надежности и качественности технологий в силу общей технологической отсталости. У Китая относительно большой ядерный арсенал, ему доступны соответствующие технологии, но он испытывает трудности в обслуживании своего арсенала при отсутствии испытаний. По тем же причинам Израиль не может быть уверен в безопасности и надежности своего ядерного оружия. Вновь ворвавшиеся в «ядерный клуб» государства мало осознают свою ответственность перед миром, кичась собственной вседозволенностью и осуждая великие державы в эгоистичности и косности, в препятствовании им в свободном допуске к достижениям научно-технического прогресса и сознательном ослаблении их национальной безопасности.
Главное в том, что «иранская ядерная угроза» должна по справедливости рассматриваться не сама по себе, а только в связке с ядерной программой Израиля, так как предполагаемое создание Ираном ядерного оружия является ответом на возможную угрозу со стороны Израиля. На Западе известно о наличии ядерного оружия у Израиля. Но США традиционно используют принцип двойных стандартов, и против своего союзника Израиля не выступают. А одновременная ликвидация израильской и иранской ядерных программ нереальна.
Ясно одно, что «проблема ядерной программы Ирана не имеет военного решения. Не решить ее и санкционными средствами»13. С одной стороны, нельзя подобные страны изолировать, оставляя их без международного контроля, с другой - санкции являются очень противоречивым, двояким инструментом, не всегда достигающим предполагаемых целей. Зачастую они вызывают либо более изощренную, либо примитивно неадекватную ответную реакцию, усиливающую последующий риск. Конечно, надо совершенствовать контрольные функции международных специализированных учреждений системы ООН - это главное. В то же время разрешенный, но плохо развитый или основанный на устаревших технологиях ядерный потенциал, не слишком грамотно обслуживаемый, слабо модернизируемый, может привести к более губительным последствиям, чем тот, что эксплуатируется в цивилизованных формах. Резолюция № 1835 Совбеза ООН от 27 сентября 2008 г. подтвердила необходимость комбинационного решения иранской ядерной проблемы как путем продолжения переговоров, так и дипломатического давления14.
1 Доклад группы ООН высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам. 5.11.2006 // UN Publications/Documents. 2006. P. 1.
2 Там же.
3 Там же. С. 39.
4 Clarity J. Teheran Denies Plans to Use Atom Plant for Nuclear Arms // New York Times. 1976. May 29.
5 A Nuclear Iran? // Washington Post. 1975. March 10.
6 ООН. Резолюции Совета Безопасности от 22.02.2008 // UN Publications/ Documents. 2003.
7 У ядерного порога: Уроки ядерных кризисов Северной Кореи и Ирана для режима нераспространения. М., 2007. С. 46.
8 Осуществление соглашения о гарантиях в связи с Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в Исламской Республике Иран: Доклад Генерального директора МАГАТЭ Совету управляющих // UN Publications/Documents. 2003.
9 UN Publications/Documents. 2005.
10 UN Org./News/Press/Doc. 2006.
11 UN Org./News Center. 2006.
12 Выступление главы МАГАТЭ М. элъ-Барадея на 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 30.10. 2006 // UN Publications/Documents. 2006.
13 Лавров C.B. Внешнеполитические итоги 2005 г.: Размышления и выводы (www.mid.ru).
14 Резолюция 1835 СБ ООН от 27.09. 2008 // UN Publications/Documents. 2008.
