CC BY
52ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
О^ ФИЛОСОФСКИМ ДИСКУРС
УДК - 130.122 ББК- 87
ПОСКАЧИНА Марина Никитична,
кандидат юридических наук, доцент кафедры теории, истории государства и права
юридического факультета СВФУ имени М.К. Аммосова (город Якутск) marinaposkachina@gmail.com
09.00.01 — онтология и теория познания
ОНТОЛОГИЯ ПРАВА КАК ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КОНСТРУКЦИЯ
Аннотация. В статье рассматривается проблема конструирования онтологии права, выступающей в качестве предмета теоретического исследования. Изучение данной проблемы осуществляется на трансцендентном уровне и приводит к раскрытию его идеального бытия. Это идеальное бытие есть онтология права в контексте эйдетического познания. Целью данного изучения является обнаружение отличия рационального познания от познания иррационального. В результате углубляется целостное представление о генезисе и типах понимания права.
Ключевые слова: конституирование, онтология, интенциональный объект, опыт сознания, эйдетическое, трансцендентальное познание.
POSKACHINA Marina Nikitichna,
candidate of legal Sciences, associate Professor of the Department of theory and history of state and law
the law faculty of the NEFU named after M. K. Ammosov (Yakutsk) marinaposkachina@gmail.com
ONTOLOGY OF LAW AS A THEORETICAL STRUCTURE
Abstract. In the article the problem of designing of the ontology of the right acting as a subject of a theoretical research is considered. Studying of this problem is carried out at the transcendental level and leads to disclosure of his ideal life. This ideal life is right ontology in the context of knowledge. The purpose of this studying is detection of difference of rational knowledge from knowledge irrational. As a result complete idea of genesis and types of understanding of the right goes deep.
Keywords: institutionalization, ontology, intentionality object, consciousness experience, transcendental knowledge.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
Теоретический интерес к онтологии права с позиций рефлексии сознания является не данью постмодернизму, а, скорее, необходимостью, вызванной разработкой и внедрением разных подходов к изучению права. Эти новые сведения и данные о праве возникли не на пустом месте. Они являются результатом развития теоретических представлений о мире и человеке, сомнений в истинности и неистинности научного знания и способах его познания. Например, рассуждая о знании и мире, А.В. Смирнов пишет: «Наше знание о мире всегда опосредованно, и, чтобы мы могли найти что-то в мире, это «что-то» должно быть прежде того полагаемо нашим сознанием. Мир никогда не навязывает себя, он послушно укладывается в те возможности, в которые приготовляет для него наше сознание. Но вот какое дело: эти возможности задаются нашим сознанием, но не нами. Наше сознание не равно нашей субъектности, пусть субъектность и неотъемлема от сознания. Сознание, т.е. способность полагать осмысленность, имеет собственные законы, и эти законы могут быть открыты, когда мы исследуем результаты деятельности сознания. Вопрос о смысле и осмысленности — это вопрос о том, каковы законы, управляющие деятельностью сознания. На пути от смысла к осмысленности, от безначального начала к тому, что этим началом задано, и совершается эта бесподобная метаморфоза: не ухватываемое начало обретает плоть, смысл предстает как осмысленность. Но главное заключается в том, что мы способны понять, как наше сознание проходит свой путь от условий (смысла) к содержанию (осмысленности)» [20, с. 8].
В этом плане конструирование онтологии права, приводящее к выявлению его смысла, дает новое знание. Это знание развивает рациональное познание права, для которого, как для любой теории, характерна невозможность полной редукции информации. Эту особенность научной теории Н.Н. Пугачев объясняет тем, что «наблюдение воспринимается исследователем как объективное содержание научной теории, т.е. такое содержание, которое от него не зависит» [17, с. 61, 62]. Между тем
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
объективное содержание теории права зависит не столько от наблюдения, сколько от выявления его онтологических предпосылок в контексте интенционального переживания. В этом заключена суть выдвигаемой гипотезы, правомерность которой постигается посредством анализа содержания метода конструирования, наблюдения и трансцендентально-эйдетической редукции.
Возможность конструирования онтологии права опирается на отечественную традицию права. В своих сочинениях М.М. Гродзинский, Н.М. Коркунов, П.И. Люблинский, М.А. Унковский, С.Г. Фельд-шмейн и другие широко применяли метод конструирования. Сегодня эта традиция продолжается, например, в исследовании В.В. Чечывелова о юридической конструкции как идеальной модели регулируемых правоотношений [23]. Разработана теоретическая реконструкция и осуществлен анализ эволюции идеи юридической конструкции в историческом развитии континентальной юриспруденции [15].
Что же касается метода наблюдения, то по отношению к позитивистской теории права его использование привело к тому, что содержание данной теории всецело отвечает требованиям главных принципов позитивистской философии. Согласно этой философии, в теоретическом мышлении не содержится никакой дополнительной информации о бытии по сравнению с наблюдением. Следовательно, для того, чтобы та или иная научная теория отвечала установкам этой философии, необходимо из ее структуры исключить эти предпосылки. Такое философское требование оформилось в методологическое правило: в научной теории должны иметь место только такие суждения, которые говорят о наблюдении. Это методологическое правило в физике начала ХХ в. получило название «принцип наблюдаемости».
Незавершенность этого методологического правила и его избыточность в теории права требует постановки вопроса об онтологии права. Вместе с тем осознаем сложность данного вопроса, объясняя его тем, что существует «парадигмальное тяготение» философского вопрошания в це-
лом и одной из центральных категорий онтологии является категория бытия, которая не может быть вне его отношения к сознанию, тем самым подчеркивается ее онтологическая относительность. Ее смысл заключается в том, что онтология относительно той теории, интерпретацией которой она является, некоторой предпосылоч-ной теории, к роли которой обычно выступает домашняя система представлений, в результате получаемые ответы и выводы являются в каком-то смысле производными от частного случая понимания понятия «онтология». На этом фоне разрабатываемая теоретическая конструкция включает в себя суждения относительно идеального бытия права и связей, обеспечивающих функционирование ее как системы на логическом и затем на предметном уровне. Как организационный принцип феноменологического мышления юридическая конструкция «онтология права» занимает ведущее место в системе юридических понятий, становясь общетеоретической конструкцией. Понятие «общетеоретическая конструкция» впервые получила развернутое осмысление в сочинении немецкого юриста XIX в. Р. Иеринга «Юридическая техника». Автор считал, что теоретически таковой может стать при известных условиях любая юридическая конструкция.
Термин «онтология» имеет два значения — в понятийном и герменевтическом смысле. В частности, А.В. Колыбанов определяет, что любая проблема теоретического плана актуализируется не иначе как в условиях постановки вопроса. Следовательно, вне вопрошания контакт с проблемным полем, не говоря уже об экспозиции, оказывается невозможен. Исходя из этого, автор утверждает, что «под вопрошанием об онтологии права следует понимать некий процесс или континуум гармоничной системы вопросов, в рамках структуры которой и стала бы возможной экспозиция интересующего нас проблемного поля» [9, с. 21]. Таким вопросом является, как должна или не должна теория права иметь объективное содержание (онтологические предпосылки), а также реально существуют, только наши наблюдения или о реально существующем указывают и теории?
Дать ответ на этот вопрос удается с позиций рефлексии сознания посредством применения метода трансцендентально-эйдетической редукции. Данный метод показывает, что представление о праве не сводится к его наблюдению, а формируется интенциональный объект, который познается путем воспоминания, являющегося актом сознания. Отсюда воспоминание предстает как предметная область познания, поскольку он является актом сознания, который характеризует переживание человека. Поэтому основным понятием иррационального, т.е. эйдетического познания, является категория «интенциональ-ность», развивающее положение о невозможности растворить вещи в сознании.
О том, каким образом можно понять эту невозможность, указывает трансцендентный характер самой формы, предполагающий анализ сущностных черт трансцендентального эго. Как категория научного познания эта форма ищет первоначало права. Данному познавательному процессу способствует жизненный опыт того, кто производит описание феноменов, тогда как известные теории права представления об онтологии права построены на разных способах и подходах. Они раскрывают познавательную деятельность субъекта как «путь, связанный с одномерной целераци-ональностью субъекта социального действия, диалогичным бытием субъекта исторического опыта и многомерной ценностной рефлексией субъекта ответственности» [6, с. 399].
В научной литературе проблематика онтологии права представлена с позиций формальной логики и философского знания. Например, онтология права А. Кауфмана построена на основе анализа логики отношений Ч. Пирса. По его мнению, вероятностный силлогизм — это процесс формирования объясняющей гипотезы. Это только логическая операция, которая представляет любую новую идею. Индукция лишь детерминирует ценность, а дедукция в большей степени устанавливает необходимые следствия чисто гипотезы. Через абдукцию мы можем обрести новые области, соответственно новые гипотезы. Это - решающий поворот: абдукция пред-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 9 • 2017
шествует индукции, излагая основу аргументации в отношении абдуктивно сформированной гипотезы и предсказывая возможный результат эксперимента. Вероятностный силлогизм повышает наши знания, давая нам лишь вероятность. Логика Пирса - это вероятностная логика, которая может быть в соответствии с прагматической максимой не чем иным, как самой собой. Интерпретируя эти представления Пирса, автор предлагает выйти за рамки дедуктивно-индуктивного мышления, предлагая взамен абдукцию - вероятностный силлогизм. А. Кауфман пишет: «Онтология должна мыслиться не только как учение о субстанции, но как учение о бытии определенной предметной области — права» [8, с. 210226]. Это означает, что, вследствие аппликации подхода Ч. Пирса на область права, онтология субстанции замещается онтологией отношений. В результате феномен права осмысляется как отношение нормы к конкретному случаю. Онтологическим фундаментом подобных отношений является персона. Однако персону не следует отождествлять ни с субъектом классического правоведения, ни с человеком правовой антропологии. Она представляет собой своеобразную субстантивацию, сгусток правовых отношений. В таких отношениях происходит взаимное конструирование их участников в качестве правовых персон. Подобная операция имеет место как признание друг друга в качестве полноправных сторон правового отношения. Это признание не является ни субъективным, ни объективным феноменом правовой реальности, но, скорее, межсубъектным, т.е. интерсубъективным явлением. В понимании А. Кауфмана правовая реальность из классического, деонтологического мира должного превращается в сложную сеть, в ходе которых происходит взаимоконструирование их сторон как правовых персон. Он утверждает, что реальность состоит из отношений, а не из субстанции (реляцио-низм).
Или: онтология права Г. Гаджиева построена на анализе известных онтологических идей, которые, по его мнению, способствовали изменению философско-правовых представлений о правовой ре-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
альности. Автор ссылается на высказывания Р. Алекси о том, в какой мере следует признавать наличие мирового права, общих основ права. Алекси считал, что именно эта проблема привела к дискуссии об обоснованности идеи глобализации правопорядка, которая вступает в противоречие с идеей культурного релятивизма. Известно, что Роберт Алекси является профессором Кильского университета в Германии. Р. Алекси имеет ряд работ по теории юридической аргументации. Одной из его известных работ является проблема структуры взвешивания, в рамках которой выдвинут тезис о том, что правила как нормы являются условными нормами, они могут быть и категоричными по форме. В отличие от них, принципы являются нормами. По его мнению, «нормы требуют, чтобы нечто было реализовано настолько, насколько это возможно с учетом фактических и юридических возможностей» [1, с. 208-228]. Эти взгляды Алексии разделяет Г. Гаджиев. Он высказывает мысль о необходимости привлечения новых идей из сопредельных интеллектуальных пространств - из этики, философии, социологии, экономики. В своем исследовании [2] вводит ряд онтологических категорий, таких, как правовая действительность, онтологическая структура права, юридический концепт действительности.
Попытка сформулировать иное представление об онтологии права как о чистой сущности, познанной методом трансцендентально-эйдетической редукции, фундируется гносеологическими и онтологическими понятиями, посредством которых формируется знание об онтологии. Итак, всякие суждения об онтологии восходят к общему представлению о ней. Обычно выделяют различные типы онтологии в зависимости от общей методологии: 1) статистическая и генетическая онтология; 2) эс-сенциалистская и реляционистская;
3) дескриптивная и конструктивистская;
4) гомогенная и стратифицированная; 5) модальная и немодальная. По мере развития философской мысли трактовка онтологии усложнялась и модифицировалась.
На смену онтологии вещей и их свойств, характерной для философии от Аристоте-
ля до А. Мейнонга и исходящей из соответствия языка и предметов, пришла онтология, в которой выделялись различные слои в предметной области теорий, и строилась наряду с региональными онтологиями общая онтология. Эта версия присуща Э. Гуссерлю, М. Шелеру, Н. Гартману и Уатхейду.
В ХХ в. утверждается онтология событий, которая, соединяясь с динамическим взглядом на мир, трактует его как серию событий. Причем на рубеже ХХ и XXI вв. все более утверждается позиция конструктивизма в онтологии, в которой подчеркивается значимость ментальной активности в построении предметного мира. Одной из первых версий конструктивистской программы онтологии была критика чистого разума Канта и марксистская онтология истории, исходившая из идеи жизнедеятельности человека, его продуктивных сил и отношений. В математике такой первой версией была интуиционистская математика Л.Э.Я. Брауэра. Разумеется, и понимание частей онтологии зависело от трактовки онтологии. Как пишут отечественные и западные исследователи, в наши дни «выделяются онтика, которая связана с выбором исходного подхода к онтологии, и онтологика, цель которой - построение онтологического универсума и анализ соответствия между логическими отношениями и онтологическими положениями» [13, с. 14, 15; 28, с. 4].
С этой точки зрения изучаемая онтология права тяготеет к конструктивистской. С позиций конструктивизма онтология права характеризует имманентное и априорное, присущее феноменологическому методу. Это - то, что гуссерлевская теория сознания и концепция субъективности исходит из собственных предпосылок, установив свои закономерности, приемы и всеобщие понятия научного познания. Знание, полученное таким путем, становится априорным как изначально присущее опыту сознания. Поэтому чистая сущность как форма идеального бытия права приводит к априорным представлениям. Суть этих представлений заключается в описании феноменологических идей и понятий, приспособленных для обоснования общего учения
о феноменальных редукциях, но направленных на изучение проблем науки с позиций идеи абсолютного познания. Однако эти представления не учитывают объективное знание, призванное отражать объективные процессы и закономерности правовых явлений, и связанность мировоззрения с философскими позициями познающего субъекта. Соответственно такие представления о научном познании не отвечают требованиям двух главных принципов научного познания - принципу существования объективной реальности независимо от сознания и принципу единства теории и практики, указывающему на неразрывное диалектическое взаимодействие теоретической и практической деятельности людей.
Но эти представления показывают несостоятельность позитивистского подхода к проблеме сущности права, которая не признавалась острой необходимостью, и считалось невозможным проникновение в эту сущность в силу причинной обусловленности социальных явлений и процессов. И потому знание об онтологии права используется для решения специальной теоретической задачи. Ее задачей является исследование способности сознания, появляющейся в сфере созерцания сущностей в форме чистой интуиции. Это приводит к выявлению фундаментальных качеств материи права как основания онтологии права. Эти качества отражает его чистую сущность, для которой характерны момент «схватывания» и «интенционального переживания» акта сознания. В этих целях используется знание о структуре, отражающей корреляцию субъекта, объекта и их отношения, открывающей смысловой горизонт и охватывающей связь переживаний через мотивацию, понятой как развитие, т.е. движение, и как возможность. Следовательно, вопрос о движении фундаментальных качеств материи права и возможность их познания составляет суть изучаемой онтологии. Эти вопросы образуют предмет научного познания. Например, вопрос о содержании онтологии права. По своему содержанию эта конструктивистская онтология права имеет герменевтический смысл, что не отрицает возможнос-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 9 • 2017
ти ее категориально-понятийной интерпретации. Итак, категория «онтология права» означает учение о бытии права, о принципах его построения в свете трансцендентальной феноменологии, характеризующей их безотносительно к деятельности людей, их познанию и мышлению. Учение о бытии права представляет собой познание чистой сущности сознания в самой его явленности. Это познание осуществляется путем применения феноменологических процедур и принципов: эпохе, ноэма, ноэзис, эйдос, интенциональности с ее презентацией как трансцендентальной субъективности. Оно раскрывает парадиг-мальность феноменологического метода и относительную самостоятельность знания о феноменологическом методе. Таким образом, в понятийном смысле одной из центральных категорий онтологии права является категория бытия права, которая не может быть вне его отношения к сознанию. Герменевтический смысл бытия права развертывается семантическим путем.
Следующим вопросом является интерпретация конструктивистской онтологии права как учения о бытии права. В ее феноменологической трактовке отражается то, что в феноменологии не ставится базисная проблема, каким образом чистое бытие какого-либо сущего соотносится с предметным бытием этого сущего. По Э. Финку, разрешение данной проблемы предполагает обращение к «факту фактов»: «явление происходит». Ибо действительность явления показывает, что всякая вещь связана с другими, а не только с созерцающим субъектом. Соответственно сущее понимается как самостоятельная сущность, индивидуализация которой происходит в размежевании с другими сущими (а не как изменный субстрат). В таком случае бытие сущих принадлежит не столько им самим, сколько целому. Бытие соотнесенных сущих принадлежит не только им самим, но и целому. Как пишет Э. Финк, «науки, занимающиеся сущим во внутримировой зоне, и не могут обращаться к миру как таковому» [26, с. 355£]. Различие между внутримирской зоной и миром Э. Финк называет «космологическим различием».
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
Далее. О способе решения основного вопроса философии - об отношении сознания к бытию. Как показывает анализ трудов различных философских и научных школ, широко обсуждалось содержание понятий «бытие», «сознание», «дух» и других, чтобы раскрыть, какой смысл вкладывается в эти понятия. Западная философия имела в виду онтологическую ориентацию и выдвигала экзистенционально-антропо-логическую философию на передний план. Противники такого подхода видели в ней распространение иррационалистических тенденций. Они утверждали, что «иррационализм ограничивает или отрицает возможности теоретического познания, противопоставляет себя рационалистической гносеологии и делает основой миропонимания нечто недоступное теоретическому разуму, в иррационалистических концепциях утверждается алогичный и иррациональный характер самого бытия» [16, с. 5]. В современных условиях отношение к этому вопросу радикально изменилось: то, что раньше подвергалось критике и сомнению, стало объектом пристального внимания философов и ученых; вся система философского знания об онтологии признана фундаментальной основой для частных наук. Онтологические предпосылки научного познания рассматриваются как условия возможности научного опыта, так как они определяют специфику научного знания в целом, а также специфику естественнонаучных и гуманитарных дисциплин.
Обоснованность подобного объяснения подтверждает ряд известных работ в области теории права. В частности, в онтологической трактовке австрийского юриста Р. Марчича право рассматривается как порядок и одновременно как трансцендентальная норма. Автор считает, что позитивное право относится к препозитивному, естественному праву, так как оно есть конечное к бесконечному, обусловленное к безусловному, изменчивое к неизменному, ограниченное к абсолютному. Р. Марчич рассматривает действительность бытия или мира как действительность права. И право есть черта бытия (природы, натуры). Он утверждает, что «порядок бытия и по-
рядок права в основе сходятся, они в основе — одно и то же» [10, с. 81]. Тем самым автор стремится раскрыть право бытия как онтологическую и логическую основную норму позитивного права. Он разделяет позицию австрийской правовой культуры и правовой мысли ХУП—Х1Х вв., в частности, ориентацию не на субъективизм просвещенческого рационализма и индивидуализма, а на объективизм классической онтологии права нового времени. Поэтому Р. Марчич относит свою концепцию к онтологическим теориям естественного права, которые развивали Аристотель, Цицерон, Цельс, Августин, Фома Аквинский, Ж.Ж. Руссо, Ш.Л. Монтескье и др.
Ответ на вопрос, что есть сущность права, предполагает выявление в мире вневременных сущностей широкого поля для феноменологического опыта сознания, для которого характерны две связанные между собой позиции философского знания — прагматический и чисто эйдетический подходы. Эти подходы по-разному рассматривают понимание феноменологии как разновидности априорного эмпиризма и плюрализма уникальных данных опыта, основанных на интегральном опыте непосредственного. В этом плане в коммуникативной теории права А.В. Полякова прослеживается развитие интегрального подхода Г.Д. Гурвича. Правда, в концепции А.В. Полякова коммуникация ставится в центр правовой онтологии. Поэтому она рассматривается одновременно в широком философском смысле «как способ существования человека в мире и в узком юридическом смысле — как идея права, развернутая на положении об интерсубъективности социального мира» [14, с. 9, 10].
Важным представляется и тот факт, что представленная в феноменологических исследованиях проблема сознания интерпретируется по-разному. Например, Г.Д. Гурвич пишет: «Эта способность сознания появляется по мере того, как мы поднимаемся в сферу созерцания сущностей, к чистой интуиции. И между этими различными априорными данными существует пропасть, иррациональное знание, столь же непреодолимое здесь, как и между данными нравственной интуиции. Фун-
даментальная ошибка эмпиризма и позитивизма состоит, согласно феноменологии, не в том, что они неприемлемым образом догматически сводят эти данные и опыт к самым произвольным нравственным параметрам» [4, с. 245]. В свете этих рассуждений автор приходит к выводу, что способом преодоления такого догматизма является обнаружение чистой сущности права, явленной в феномене сознания. Тем самым данный способ противостоит позитивизму, значение которого для Э. Гуссерля не означает ничего другого, кроме принципа, согласно которому всякая дисциплина должна без всяких иных предпосылок основываться на позитивном как таковом, т.е. на том, что может быть схвачено изначально.
Как уверяет М. Шелер, здесь идет речь о расширении обычного понятия опыта, добавляя к опыту, основанному на серии индуктивных наблюдений, к структурированному опыту науки, феноменологический опыт, тождественный чистому потоку пережитого, опыту непосредственного во всем его богатстве. По его мнению, феноменологический опыт отличается от традиционного опыта тем, что будет схватывать самую суть, без посредства символа. Автор уверяет, что феноменологический опыт «ничего не конструирует, поскольку не перейдет границу того, что дано в качестве явления, и будет держаться совпадения между тем, что имеется в виду, и тем, что дано» [29, с. 46, 47].
В трактовке Н. Гартмана онтология означает первичность бытия по отношению к познанию и требование строгого различения между познанием бытия и самим его существованием. Онтология не признает абсолютного значения познания, так как она не видит проблемы познания в бытии мира, и наоборот, видит проблему бытия в познании. Первичность бытия по отношению к познанию означает для Н. Гартмана, что реальный мир, в котором мы живем, не исчерпывается тем, чтобы быть предметом познания, он существует до познания и независимо от него. Его основным выводом является мысль о том, что сущность познания заключается в том, что оно познает существующий в себе предмет, но оно не может ни создать его, ни совершенно адек-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
ватно, исчерпывающе познать его бытие. Поэтому он пишет: «Феноменологическая онтология права есть бытие права, которое не разделяется на трансцендентальное и имманентное» [27, с. 241—248]. Возможно, и Ж.П. Сартр трактует бытие именно таким образом, полагая, что «конкретное, напротив, есть целостность, которая может существовать только сама по себе. Зато «вещь» со всеми ее пространственно-временными определениями есть нечто конкретное. С этой точки зрения сознание есть нечто абстрактное, поскольку оно содержит в себе онтологическое начало в самом себе и, соответственно, феномен есть тоже абстрактное, потому что он должен «явиться» сознанию. Конкретное не что иное, как синтетическая целостность, в которой сознание как феномен образует лишь один из моментов» [19, с. 186].
В целом соединение проблемы опыта и сознания в феноменологии привело к понятию «феноменологический опыт сознания», в содержании которого «любая конкретная эмпирическая предметность вместе со всеми своими материальными сущностями подчиняется наивысшему материальному роду, «региону» эмпирических предметов. Тогда чистой сущности региона соответствует эйдетическая наука региона, или — так тоже можно сказать — онтология региона. Эти представления Э. Гуссерля об онтологии региона допускают сущность регионов, или в различных составляющих их родах. Они есть способ познания «особой науки или целого комплекса онтологических дисциплин» в соответствии с отдельными родовыми компонентами региона» [5, с. 23]. Познание как особая наука или целый комплекс онтологических дисциплин подтверждает положение о том, что региональная эйдетика соподчинена объему известного региона и сопряжена как с формальными, так и с региональными онтологическими дисциплинами. Соподчиненность региональной эйдетики формальным и региональным онтологическим дисциплинам может быть понята одним путем: она напрямую зависит от построения соответствующих эйдетических наук. Здесь речь идет о построении наряду с формальным матесисом, в равной
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
мере сопрягающимся со всеми науками вообще, материально-онтологических дисциплин, которые будут рационально-чисто, т.е. именно эйдетически, раскладывать сущность природы, а тем самым, следовательно, и всех сущностных разновидностей природной предметности как таковой. И это, разумеется, значимо для любого произвольно взятого региона. И в практически-познавательном отношении происходит приближение опытной науки к «рациональной» ступени, к ступени «точной», номологической науки. Это означает, что в большей степени юридическая наука будет располагать разработанными эйдетическими дисциплинами в качестве своих оснований и извлекать из них пользу для своих обоснований, подобно тому, как пишет Э. Гуссерль, «умножатся по объему и силе, ее познавательно-практические достижения» [5, с. 24].
Примечательно то, что идея региональных онтологий стала предметом современных исследований. «В ней я вижу, — пишет И.Д. Невважай, — прежде всего, тот смысл, что она позволяет онтологически обосновать возможность познания мира. Если бы мир, включая человека, был бы однороден по способу бытия, то он был бы непознаваем. Познание предполагает трансцендиро-вание познающего за пределы познаваемого. Человек как особого рода сущее способен к трансцендированию и потому к самопознанию. Природные миры не способны к трансцендированию, но они создают возможность познания себя, обладая способностью к размножению в онтологически разные регионы. Это соображение вполне согласуется с эволюционным взглядом на мир, согласно которому разные регионы постепенно возникают с момента Большого взрыва, создавая новые объекты, новые законы и новые размерности бытия (пространства и времена)» [12, с. 139].
Следовательно, в основе проявления бытия права лежит синтез разных философских категорий, таких, как онтология, бытие, опыт и сознание. Поэтому можно с уверенностью сказать, что чистая сущность есть онтологическое доказательство бытия права. Существование бытия права подтверждает автономная сфера опреде-
ленной предметности со своеобразными сущностными структурами, постигаемыми в идеации. Совершаемый в этих целях переход от естественного к трансцендентальному «переопределению» сознания представляет собой сущностную соотнесенность всякого сущего с чистым сознанием. По выражению А. Агирре, согласно этой соотнесенности «сознание больше не может рассматриваться как «регион» в обычном смысле. Оно становится как единственное действительно сущее, от которого зависит «всякое другое сущее в его бытии» [25, с. 39].
Определение чистой сущности как онтологическое доказательство бытия права показывает, что сегодня вопрос о юридической рефлексии вообще находится в состоянии предварительных осмыслений ее оснований. Полагая, что юридическая рефлексия не обладает достаточным теоретико-методологическим потенциалом, способным вывести правовые ценности, юридические и гражданские практики за пределы локально-временного пространства, Е.И. Чеботарева предпочитает эффективность философской рефлексии. По этому поводу Е.И. Чеботарева пишет: «Философская рефлексия, являясь творчески-духовным нервом жизнедеятельности общества и человека, реализует потребность в трансцендентности и позволяет актуализировать поиск онтологических оснований права и гражданского общества. Такие онтологические основания права: правовое пространство и время, свобода и права гражданина — являются метафизическими универсалиями, снятыми ходом истории, и представлены в качестве достижений социального бытия» [22, с. 3]. Подобное замечание уместно в той мере, в какой сознается значение юридической рефлексии вообще. Но предпринятая в нашем исследовании попытка конструирования онтологии права и позиционирования метода трансцендентально-эйдетической редукции в его теоретико-правовом масштабе может быть воспринята как форма юридической рефлексии. Иного выхода и нет, пожалуй. Так как чисто нормативный подход к проблеме феноменологии и к онтологии права на трансцендентальном уровне
невозможен. Соответственно приходится оперировать теми категориями и понятиями, которые используются в философской, социологической и правовой феноменологии. Именно с этой точки зрения проблема отношения понятий «трансцендентальный субъект» и «субъективная реальность» разрешается посредством обращения к познанию трансцендентному. Тем самым приходим к выводу, что юридическая наука вышла за пределы позитивистского мышления и юридического знания, чтобы постичь бытие права, которое не может быть обнаружено лишь рациональным познанием в пределах правового сознания. Это новое знание есть знание методологическое, содержащее способ объяснения иррационального, т.е. эйдетического познания. Схожая попытка имеет место быть в истории отечественной правовой мысли. Вспомним теорию интуитивного права Л.И. Петражицкого, характеризующуюся своей направленностью на выяснение специфической природы явлений права, нравственности, эстетики, их отличия друг от друга и от других переживаний. Эта теория стала классическим примером того, как возможны вообще такие отличия. Их изучение показывает, что они «коренятся не в области интеллектуального, а в области эмоционального... в нашем смысле их состава» [18, с. 83]. Однако сторонники философской рефлексии проблематики онтологии, в том числе и онтологии права, правы с точки зрения того, что существует много философских работ, посвященных этой проблематике. Эти исследования рассматривают различные ее аспекты, например, проблема понимания языковых выражений как ключевой проблемы философии [21], гносеологического анализа понятия «феноменологическая теория» в физике [7] и др. Но нет исследования, посвященного знанию о феноменологическом методе как методологическом знании. Таким образом, постигая онтологию, понятую как «учение об абстрактных определениях сущности» [3, с. 70], как писал Гегель, чистая сущность как онтологическое доказательство бытия права есть результат эйдетического познания, для которого характерна проблема конституирования, от-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 9 • 2017
носящая к теории разума. Под этой проблемой понимаются все ряды явления, относящиеся к конкретной явленности, но которые могут интуитивно обозреваться и теоретически постигаться. Потому они доступны анализу и описанию. Как пишет Э. Гуссерль, «закономерное достижение и производство корреляции между таким-то являющимся как единством и определенным бесконечным многообразием явлений может быть вполне усмотрено. Тем самым с него могут быть «извлечены все его загадки» [5, с. 469].
В разработанной конструктивистской онтологии права извлечению этих «загадок» способствует система феноменологических понятий. Эту систему возглавляет понятие «эйдетически-феноменологическое конституирование». Для него характерна обусловленность другими логическими понятиями, относящимися к бытию права. Это — формальная и региональная онтология: регион и региональная эйдетика, регион и категория, регион и субстрат, род и вид, самостоятельные и несамостоятельные предметы, синтаксические предметности и синтаксические категории. Значение этих понятий как необходимых для исследования подчеркивает Э. Гуссерль. Он пишет: «Главные группы проблем разума (проблем очевидности) сопрягаются с главными родами тезисов и теми материями полагания, какие, по мере сущности, требуются первыми. На первом месте, естественно, стоят пра-докса, докси-ческие модальности с соответствующими им модальностями бытия» [5, с. 454].
На предметном уровне бытие права опирается на понятия формальной онтологии, раскрывающие сущность и сущностные отношения познания — предмет, положение дел, предложение, ценность, практическая предметность, и позволяющие переход к региональной онтологии права. Это дает возможность понять, почему «каждый предметный регион конституируется по мере сознания. Определенным своим региональным родом предмет обладает, как таковой, коль скоро он — предмет действительный, своими заранее предначертанными способами — способами быть воспринимаемым, вообще — ясно или тем-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 9 • 2017
но — представимым, мыслимым, обнаружи-мым и подтверждаемым [5, с. 459]. Рассуждая о них, мы познаем, что «все наше рассуждение было чисто логическим, оно не осуществлялось в какой-либо «материальной» сфере, или, как мы говорим, и это равнозначно, оно не осуществлялось ни в каком определенном регионе, тут речь шла вообще о регионах и категориях, и такая всеобщность, сообразно смыслу надстраиваемых друг над другом дефиниций, была всеобщностью чисто логической. Понятия «материальная вещь» и «душа» как различные регионы бытия фундированы учением о душе. Так, понятия «регион» и «категория» способны прояснить смысл права. Понятие «регион» является первой областью действительности, которое различает в нашем восприятии движение или неподвижность вещи и саму материальность как бытие реально существующего объекта. Это означает, что связанность существует относительно всех материй предмета, а категория «сущность» — относительно всех определенных сущностей, и т.п. Ведь и фантом обладает пространственными признаками. Сравнивая эти два порядка, мы создаем «схему их ощущения» (sensorial schema), меняющуюся в соответствии с ракурсами, в которых мы их воспринимаем, понимая при этом, что «объективная физическая действительность как таковая не является действительным окружением, какого бы то ни было человека. Личное окружение есть не мир в себе, а мир для человека, который должен знать о нем либо через актуальную апперцепцию, либо полагая его, либо, по крайней мере, представляя его более или менее ясно и определенно, то есть готовым к тому, чтобы быть апперципированным» [24, с. 21].
Необходимость предварительных, чисто логических исследований по нескольким линиям фундирует онтологию региона. Она показывает, что, например, эйдетическая наука о физической природе вообще (онтология природы) — постольку, поскольку фактической природе соответствует чисто постигаемый эйдос, «сущность», природа вообще с заключенным в ней бесконечным изобилием сущностных
положений дел. Проблема же понятия «категория» развертывается через онтологию природы. Данное понятие сосуществует и с другими понятиями: синтаксические предметности и синтаксические категории, различающиеся и с другими понятиями; речь идет о разделении формально-онтологических категорий [5, с. 22]. Здесь речь идет о том, что формально-онтологические категории различаются по сущностям. Любая сущность, все равно, содержательная или пустая (т.е. чисто-логическая), включается в некую иерархию сущностей, в постепенный ряд генерального и специфического. От такого ряда неотъемлемы две границы, которые не совпадают. Соответственно «полные», «содержательные» синтаксические предметности и пустые субстраты сообразуемыми из них синтаксическими предметностями — модификациями пустого нечто. Класс последних сам по себе отнюдь не пустой и не бедный, а именно он определяется как совокупность всех относящихся к наличности чистой логики, как mathesis universalis положений дел со всеми категориальными предметностями, из каких строятся таковые. Однако субстрат и форма отсылают друг к другу, они не мыслимы «один без другого». Например, категориальная форма «предмет» не самостоятельна относительно всех материй предмета. Абстрагирование от подобных несамостоятельнос-тей приводит к понятию несамостоятельности. Соответственно понятие самостоятельности приводит к собственно «содержательным» взаимосвязям, к отношениям «содержимости и тождественности» [5, с. 467, 470, 471]. Эти ноэматические суждения характеризуются тремя мотивами: регион «вещь» как трансцендентальная руководящая нить, слои трансцендентального конструирования вещи и перенос проблемы трансцендентального конституиро-вания на другие регионы. В частности, региональная идея вещи, тождественное Х таковой с определяющим смысловым содержательным наполнением, положенное как сущее, предписывает правила многообразия явлений. Или: ступень просто перцептивного конституирования вещи, коррелятом которого служит снабженная
чувственными качествами чувственная вещь, сопрягается с одним единственным потоком сознания, с возможными восприятиями одного-единственного воспринимающего «Я-субъекта». Либо на ступень выше стоит интерсубъективно тождественная вещь как конститутивное единство высшего порядка. Конституирование таковой сопряжено с открытой множественностью субъектов, находящихся в отношениях взаимного согласия. Интерсубъективный мир — вот коррелят интерсубъективного, т.е. опосредуемого «вчув-ствованием» опыта. Наконец, вообще обнаруживается, что имеются всякого вида предметности, упрямо противостоящие любым своим психологическим и натуралистическим перетолкованиям. Эти виды ценностных и практических объектов определяют жизнь человека, как утверждает Э. Гуссерль, «в качестве жестких дей-ствительностей, — таковы, к примеру, государство, право, обычай, церковь и т.п. Все такие объектности должны описываться такими, какими достигают они в своей данности, согласно основополагающим видам их и в их порядке ступеней, и в отношении них должны ставиться и решаться проблемы конституирования» [5, с. 472].
Таким образом, новое знание о бытии права есть результат юридической рефлексии относительно эйдетического познания. В нем показано, что источником научного познания права является созерцание. Известные юридической науке определения онтологии права являются предметом континентальной и аналитической философии права, т.е. американской и западной теоретической юриспруденции, развивающиеся по иным направлениям, чем положительная философия права. Данное знание описывает, что идеальное бытие права есть логическая форма познания, которая использует формальные понятия и категории и приводит к новым представлениям о праве, подчеркивая тем самым оправданность многообразия подходов к изучению права. Например, по мнению Т.В. Мельниковой, фиксируется «право в космической модели мира» [11, с. 20].
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
Список литературы:
[1] Алекси Р. Формула веса // Российский ежегодник теории права. 2010. № 3.
[2] Гаджиев Г. Онтология права. М., 2013. -286 с.
[3] Гегель. Энциклопедия философских наук. Том 1. Логика. М.: Институт К. Маркса и Ф. Энгельса, 1930.
[4] Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избранные сочинения / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Издательский дом, 2004.
[5] Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и трансцендентальной феноменологии. Книга первая. Общее ведение в чистую феноменологию. М.: Академический проект, 2009.
[6] Деникина З.Д. Становление основных философско-правовых парадигм новейшего времени: Дисс. ... докт. филос. наук: 09.00.03. М., 2005.
[7] Дорошкевич В.А. Гносеологический анализ понятия «феноменологическая теория» в физике: Автореф. дисс. . канд. филос. наук: 09.00.08. Киев: Университет им. Т.Г. Шевченко, 1975. - 21 с.
[8] Кауфманн А. Предварительные замечания по поводу правовой логики и онтологии отношений. Основы правовой теории, базирующейся на понятии персоны // Правоведение. 2013. № 6.
[9] Колыбанов А.В. Онтология права, экспозиция проблемного поля: Дисс. . канд. филос. наук: 09.00.01. Самара, 2003.
[10] Марчич Р. Философия права. М., 1995.
[11] Мельникова Т.В. Субъект права: Монография. Красноярск, 2008.
[12] Невважай И.Д. Проблема региональных онтологии? в современном естествознании // Проблема философии. 2015. № 3.
[13] Неретина С., Огурцов А. Онтология процесса: процесс и время. М.: Голос, 2014.
[14] Поляков А.В. Коммуникативное право-понимание: Избранные труды. СПБ.: Альфа-Пресс, 2014.
[15] Пономарев Д.Е. Генезис и сущность юридической конструкции: Дисс. . канд. юрид. наук: 12.00.01. Екатеринбург, 2005. - 175 с.
[16] Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига: Зинатне, 1988.
[17] Пугачев Н.Н. Проблемы онтологии в философском анализе научного познания // Гносеология в системе философского мировоззрения. М.: Наука, 1983.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
[18] Ракитская И.Ф., Кузнецов Э.Ф. Онтология права в русской научной традиции. СПб., 2002.
[19] Сартр Ж.-П. Основная идея феноменологии Гуссерля:интенциональность//Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988.
[20] Смирнов А.В. Сознание. Логика. Язык. Культура. Смысл. М.: Языки славянской культуры, 2015.
[21] Степаненко С.Б. Автономия литературы в контексте герменевтико-феноменологи-ческого понятия истины: Дисс. ... канд. филос. наук: 09.00.01. Томск, 2004. - 172 с.
[22] Чеботарева Е.И. Онтология права и гражданского общества: философский анализ: Автореф. дисс. ... канд. филос.наук: 09.00.01. Саратов, 2007.
[23] Чевычелов В.В. Юридическая конструкция: Проблемы теории и права: Дисс. ... канд. юрид. наук: 12.00.01. Нижний Новгород, 2005. -180 с.
[24] Шюц А. Смысловая структура повседневного мира. М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2003.
[25] Agirre A. Genetische Phanomenology und Reduktion. Den Haag, 1970.
[26] Fink E. Die Phänomenologische Philosophie Edmund Husserls in der gegerwartigen Kritik // Kantstudien 1993. Band 18.
[27] Hartman N. Kleine Schirften. Bd. 1. Abhadlungen zur systematishen Philosophie, 1995.
[28] Perzanowski J. Ontologie // Logic and Logical Philosophy. 1994. № 2.
[29] Scheler V. Der Formalismus in der Ethik. 1916.
Spisok literatury:
[1]Aleksi R. Formula vesa // Rossijskij ezhegodnik teorii prava. 2010. № 3.
[2] Gadzhiev G. Ontologiya prava. M., 2013. -286 s.
[3] GegeV. E'nciklopediya filosofskix nauk. Tom 1. Logika. M.: Institut K. Marksa i F. E'ngel'sa, 1930.
[4] Gurvich G.D. Filosofiya i sociologiya prava: Izbranny'e sochineniya / Per. M.V. Antonova, L.V. Voroninoj. SPb.: Izdatel'skij dom, 2004.
[5] Gusserl' E'. Idei k chistoj fenomenologii i transcendental'noj fenomenologii. Kniga pervaya. Obshhee vedenie v chistuyu fenomenologiyu. M.: Akademicheskij proekt, 2009.
[6] Denikina Z.D. Stanovlenie osnovny'x filosofsko-pravovy'x paradigm novejshego vremeni: Diss. ... dokt. filos. nauk: 09.00.03. M., 2005.
[7] Doroshkevich V.A. Gnoseologicheskij analiz ponyatiya «fenomenologicheskaya teoriya» v fizike: Avtoref. diss. ... kand. filos. nauk: 09.00.08. Kiev: Universitet im. T.G. Shevchenko, 1975. - 21 s.
[8] Kaufmann A. Predvaritel'ny'e zamecha-niya po povodu pravovoj logiki i ontologii otnoshenij. Osnovy' pravovoj teorii, baziruyu-shhejsya na ponyatii persony' // Pravovedenie.
2013. № 6.
[9] Koly'banov A.V. Ontologiya prava, e'kspo-ziciya problemnogo polya: Diss. ... kand. filos. nauk: 09.00.01. Samara, 2003.
[10] Marchich R. Filosofiya prava. M., 1995.
[11] Mel'nikova T.V. Sub»ekt prava: Mono-grafiya. Krasnoyarsk, 2008.
[12] Nevvazhaj I.D. Problema regional'ny'x ontologii? v sovremennom estestvoznanii // Problema filosofii. 2015. № 3.
[13] Neretina S., Ogurcov A. Ontologiya processa: process i vremya. M.: Golos, 2014.
[14] Polyakov A.V. Kommunikativnoe pravo-ponimanie: Izbranny'e trudy'. SPB.: Al'fa-Press,
2014.
[15] Ponomarev D.E. Genezis i sushhnost' yuridicheskoj konstrukcii: Diss. . kand. yurid. nauk: 12.00.01. Ekaterinburg, 2005. - 175 s.
[16] Problemy' ontologii v sovremennoj burzhuaznoj filosofii. Riga: Zinatne, 1988.
[17] Pugachev N.N. Problemy' ontologii v filosofskom analize nauchnogo poznaniya // Gnoseologiya v sisteme filosofskogo miro-vozzreniya. M.: Nauka, 1983.
[18] Rakitskaya I.F., Kuznecov E'.F. Ontologiya prava v russkoj nauchnoj tradicii. SPb., 2002.
[19] Sartr Zh.-P. Osnovnaya ideya fenomeno-logii Gusserlya: intencional'nost' // Problemy' ontologii v sovremennoj burzhuaznoj filosofii. Riga, 1988.
[20] Smirnov A.V. Soznanie. Logika. Yazy'k. Kul'tura. Smy'sl. M.: Yazy'ki slavyanskoj kul'tury', 2015.
[21] Stepanenko S.B. Avtonomiya literatury' v kontekste germenevtiko-f enomenolo-gicheskogo ponyatiya istiny': Diss. ... kand. filos. nauk: 09.00.01. Tomsk, 2004. - 172 s.
[22] Chebotareva E.I. Ontologiya prava i grazhdanskogo obshhestva: filosofskij analiz: Avtoref. diss. . kand. filos.nauk: 09.00.01. Saratov, 2007.
[23] Chevy'chelov V.V. Yuridicheskaya konstrukciya: Problemy' teorii i prava: Diss. ... kand. yurid. nauk: 12.00.01. Nizhnij Novgorod, 2005. - 180 s.
[24] Shyuc A. Smy'slovaya struktura povse-dnevnogo mira. M.: Institut Fonda «Obshhest-vennoe mnenie», 2003.
[25] Agirre A. Genetische Phanomenology und Reduktion. Den Haag, 1970.
[26] Fink E. Die Phanomenologische Philosophic Edmund Husserls in der gegerwartigen Kritik // Kantstudien 1993. Band 18.
[27] Hartman N. Kleine Schirften. Bd. 1. Abhadlungen zur systematishen Philosophie, 1995.
[28] Perzanowski J. Ontologie // Logic and Logical Philosophy. 1994. № 2.
[29] Scheler V. Der Formalismus in der Ethik. 1916.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2017
