CC BY
20
ББК 81
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ И ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ФЕНОМЕНА ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ
Г.В. Пономарева
Языковая игра представляет собой разновидность игры как неотъемлемого компонента деятельности человека. В настоящее время понятие игры распространяется практически на все и сферы, вызывая активный теоретический и практический интерес ученых. В педагогике игра рассматривается как средство социализации - как адаптированный к уровню когнитивного развития ребенка путь ознакомления с существующими в обществе видами деятельности, нормами поведения, как способ развития творческого потенциала личности [1]. На игре сосредоточено внимание социальных психологов, изучающих поведение человека в различных ситуациях (рефлексивные, ролевые игры и др. [2]. Нейробиология и антропология изучают игру в связи с исследованием закономерностей эволюции homo sapiens как биологического вида [3]. В медицине игра используется как реабилитационная техника в психотерапии. Это далеко не полный перечень научных направлений, избравших игру, игровое (в иной терминологии - лудическое, от лат. ludeo - "я играю") поведение человека в качестве объекта изучения, способа выявления закономерностей функционирования человеческой психики и поведения, равно как и метода формирования и совершенствования определенных навыков человека. Таким образом, феномен "игры" оказывается объектом всех наук о человеке: культурологии, психологии, социальной психологии, педагогики и др.
Кроме того, к сферам деятельности человека, в которых обнаруживается игровая природа, относят священнодействие, ритуал, магию, литургию, таинства и мистерии, маскарад и праздник, в том числе религиозный, т.е. обращенный к Богу, карнавал и театр, цирковые представления и юродство, войну и турнир, олимпиады и все виды соревнований, спорт и спор, флирт, кокетство и судебные
Пономарева Галина Владимировна - преподаватель кафедры иностранных языков Российского государственного социального университета (филиал в городе Анапа), 353440, г. Анапа, ул. Тургенева, 261, e-mail: [email protected], т. 8(86133)422-08;
разбирательства, искусство, выводящее человека за пределы действительности и этим способствующее ее пониманию или, наоборот, затемняющее ее смысл, языковые игры (шутки, каламбуры, пародии, остроты, паронимы, лимерики и пр.) [4].
Систематическому научному изучению феномен игры подвергся только с конца XIX в. в антропологии, психологии, культурологии, философии, представители которых обратили внимание на неутилитарный, эстетический и сущностно значимый для человеческой жизни характер игры. Одной из первых проблем, с которой столкнулись исследователи, стало определение игры как вида деятельности человека. Существующие в литературе определения игры и игровой деятельности во многом зависят от сферы научных исследований (психология, культурология, социология, педагогика, математика, лингвистика и т.д.) и, в силу этого, фокусируют внимание на различных ее аспектах. Остановимся на наиболее общих дефинициях, выделяя основные признаки игры как вида деятельности человека.
Игра определяется как действие, протекающее в определенных границах времени, пространства и смысла, в очевидном порядке, по добровольно принятым правилам, вне сферы полезности или необходимости. В "Философском энциклопедическом словаре" под игрой понимается широкий круг деятельности, противопоставляемой обычной утилитарно-практической деятельности и характеризующейся переживанием удовольствия от самой деятельности [5]. Помимо неутилитарности, многие определения игры подчеркивают ее эстетический характер. Так, например, В.В. Бычков и О.В. Бычков квалифицируют игру как одну из главных и древнейших форм эстетической деятельности, т.е. неутилитарной, совершаемой ради нее самой
Ponomareva Galina - lecturer of the foreign languages department of Russian State Social University (Anapa Branch), 261 Turgenevskay Street, Anapa, 353440, e-mail: [email protected], ph.+7(86133)422-08.
и доставляющей, как правило, ее участникам и зрителям эстетическое наслаждение, удовольствие, радость [6]. Одним из принципов игрового действия является то, что оно сопровождается чувствами возвышения, напряжения и приводит к радости и разрядке.
Подчеркивая креативный характер игровой деятельности, С.Ж. Нухов полагает, что игру можно рассматривать как некий инстинкт, приводящий в действие творческие способности человека [7]. Соответственно, игра есть поле приложения креативных способностей человека, сфера реализации творческого потенциала, что связано с активизацией всех когнитивных функций: воображения, мышления, восприятия, памяти. С этой точки зрения можно говорить о когнитивной функции игры.
Существующие теории и классификации игр убеждают в том, что игра является элементарной функцией человеческой жизни, и что человеческая культура без нее немыслима.
Нидерландский историограф культуры Й. Хейзинга предложил одну из самых интересных теорий игры в культуре и искусстве в своем фундаментальном труде "Homo ludens", выдвинув парадоксальную гипотезу о природе происхождения человеческой культуры, о генезисе человека как человека играющего. Человеческая культура, которую Й. Хейзинга понимает как систему, в которой взаимодействуют экономика, политика, право, быт, нравы, искусство, возникает и развивается в игре, как игра. Важнейшие виды первоначальной деятельности человека уже переплетаются с игрой. "Дух, формирующий язык, всякий раз перепрыгивает играючи с уровня материального на уровень мысли. За каждым выражением абстрактного понятия прячется образ, метафора, а в каждой метафоре скрыта игра слов. Так человечество все снова и снова творит свое выражение бытия, рядом с миром природы - свой второй, измышленный мир" [8].
Й. Хейзинга обнаруживает игровой момент культуры в рамках различных форм цивилизации, от архаических обществ до современного западного общества: игра служила импульсом культуре, издревле заполняла жизнь человека и мотивировала его развитие. Культ также разворачивался в священной игре. Примеры видов деятельности, имеющих игровое начало, приводимые Й. Хейзингой:
театр, поэзия, музыка, танец, ритуал - убеждают нас в том, что игра есть в то же время проявление и символической, семиотической деятельности человека.
Фактически, в игре используется тот же принцип - замещение реальной действительности некоторым значимым для круга посвященных кодом, определяющим поведение в рамках ситуации. Таким образом, возникновение семиотической деятельности человека также есть проявление игровой мотивации и использование игрового инструментария -ведь знаки суть заместители реальных сущностей.
В то же время сложность анализа понятия игры и сущности игровой деятельности, выделения дифференциальных признаков игры связано с тем, что, как указывал Л. Витгенштейн, категория "игра" не имеет единой характеристики, и, соответственно, четких границ: «Как же объяснить кому-либо, что такое игра? Я думаю, что мы могли бы описать ему игры и добавить: "Это, а также подобное этому называется игрой" ... Только ли другим людям мы не можем объяснить, что такое игра? - Но это не есть незнание. Мы не знаем границ, потом что их нет» [9].
Постулируемое Л. Витгенштейном размывание границ игры мы предлагаем рассматривать как градуируемость признаков игровой деятельности, что позволяет проанализировать понятие игры как концептуальную категорию, образованную по прототипиче-скому признаку. Действительно, сложность определения игры во многом связана с тем, что признаки, характеризующие игровую деятельность, проявляются в различной степени и варьируются. Среди градуируемых признаков выделим следующие: "серьезность -несерьезность", "эстетичность - неэстетичность", "игра по правилам и без", "неутилитарность - утилитарность". Как отмечает Н.Д. Арутюнова, подведение игр под понятие "несерьезное" не всегда хорошо согласуется с весьма серьезным исходом некоторых видов "игр". Так, к "играм" некоторые антропологи относят каннибальские пиршества, а социологи - алкоголизм, наркоманию, преступную деятельность [4]. Серьезность игр, в которые мы играем, их значимость для качества нашей жизни, формирования личности, межличностных отношений и в конечном итоге для получения чувства удовлетворения от прожитого и достигнутого убедительно описаны
Э. Берном в его знаменитой книге "Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры" [2].
Исходя из общего принципа прототипи-ческой организации категорий (в духе Э. Рош и других исследователей), определим концепт игры как сложный многомерный концепт-категорию, структура которого квалифицируется как организованная по прототипическому принципу. Соответственно, принцип разграничения игр по признаку автономности / неавтономности не является жестким, для данных видов игр можно выделить как ядерные, так и периферийные элементы, не полностью реализующие все признаки, свойственные данной категории игры. Кроме того, возможны случаи ситуативно обусловленной категоризации, когда в одних условиях определенные виды игры будут квалифицироваться как автономные, а в других - как неавтономные. Например, в отношении языковых игр каламбур может быть охарактеризован как результат автономной языковой игры (упражнение в игре словами ради эстетического удовольствия и интеллектуального развлечения), но использование того же каламбура в качестве рекламного слогана или газетного заголовка делает каламбур элементом неавтономной языковой игры, поскольку четко проявляется его утилитарная направленность (неигровая цель) - привлечь внимание, заставить что-то сделать (купить товар, прочитать статью).
Проведенный анализ определений игры позволяет сделать вывод о том, что игра связана с деятельностью, коммуникацией, культурой, семиосферой, когницией человека, основана на определенных правилах, имеет либо утилитарную, либо неутилитарную направленность.
Язык, со своей стороны, также представляет собой коммуникативную деятельность, он теснейшим образом связан с культурой (являясь средством хранения и передачи культурных концептов), представляет собой семиотическую систему (репрезентируя нечто, находящееся за пределами языка), неразрывно связан с когни-цией (что позволило определить язык как одну из когнитивных способностей человека.
Обнаруживаемые общие онтологические и гносеологические основания языковой и игровой видов деятельности человека позволяют говорить о тесной взаимосвязи языка и игры. В этом плане нельзя не согласиться с А.В. Вдовиченко в следующем выводе относительно общности языка и игры:
«Если аутентичными свойствами языкового материала считать мыслимые ситуативность ("все вербальные действия производятся в мыслимых условиях совершения и сообразуются с ними при порождении и восприятии вербального материала"), актуальность ("все вербальные элементы нужны коммуниканту для совершения определенного действия в коммуникативном пространстве и направлены к достижению определенной коммуникантом цели") и коммуникативность («все вербальные действия обращены к мыслимому адресату»), то, по-видимому, естественный языковой материал всегда и непременно представляет собой игру: коммуникант постоянно анализирует ситуацию и коммуникативное пространство (=поле игры), ставит перед собой определенные цели (=желает добиться результата в игре), анализирует способы вербальных действий (=избирает тактику и стратегию игры), его действия направлены на адресата (=партнера, соперника в игре)» [10].
Другими признаками, сближающими язык и игру, являются свободный характер, самоценность, пространственная и временная ограниченность, обособленность от остального мира, таинственность для непосвященных, выполнение функции удвоения мира, развития творческих способностей, самореализации как самовыражения личности [11].
Соглашаясь с тем, что язык и игра обнаруживают значительное сходство, исследователи в то же время по разному квалифицируют степень общности языка и игры, в связи с чем возникли, развиваются (и продолжают появляться) различные подходы к анализу таких проблем, как "языковая игра", "игровой компонент языковой деятельности", "язык в лудической (игровой) деятельности человека", "природа и языковые механизмы комического". Так, например, Т.В. Янченкова выделяет философский, культурологический, семантический, структурный (иначе - уровне-вый), текстовый, функциональный, операциональный, к оммуникативно-прагматический, психолингвистический, социолингвистический и комплексный подходы [12].
Выделение научно-исследовательских подходов к феномену языковой игры в рамках настоящей работы основано на следующих параметрах:
- соотношение языка и игры (язык = объект игры; язык = инструмент в игре; язык = цель игры; язык = игра);
- функции языковой игры;
- значимость языковой игры (утилитарность / неутилитарность).
На основании указанных параметров мы выделяем следующие основные ступени к определению сущности понятия "языковая игра" в контексте взаимодействия языковой (речевой) и игровой видов деятельности человека: лингвофилософский, лингвосемиотиче-ский, лингвосоциологический, лингвокульту-рологический, лингвокреативный, лингвости-листический, лингвопрагматический.
ЛИТЕРАТУРА
1. Эльконин Д.Б. Психология игры. М.: Владос, 1999. 450 с.
2. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. СПб.; М.: Университет -ская книга, 1996. 400 с.
3. Козинцев А.Г. Культура, природа, язык, смех // Когнитивные исследования: Сб. науч. тр.: Вып. 1 / Под ред. В. Д. Соловьева. М.: Институт психологии РАН, 2006. 470 с. С. 225-238.
4. Арутюнова Н.Д. Виды игровых действий // Логический анализ языка. Концептуальные поля
игры / Отв. ред. чл.-корр. РАН Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2006. 280 с. С. 5-16.
5. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. 520 с.
6. Бычков В.В., Бычков О.В. Игра // Новая философская энциклопедия: В 2 т. Т. 2. М., 2001. 280 с. С. 67-70.
7. Нухов С.Ж. Языковая игра в словообразовании (на материале лексики английского языка): Авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1997. 39 с.
8. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992. 220 с.
9. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. 340 с.
10. Вдовиченко А.В. Наука об игре. Античные и дискурсивные представления об объекте лингвистики // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры / Отв. ред. чл.-корр. РАН Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2006. 280 с. С. 17-29.
11. Нестерова Ю.О. Языковая игра в современной русской разговорной речи: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Владивосток, 2001. 19 с.
12. Янченкова И.С. Адресованность в языковой игре: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2006. 21 с.
30 апреля 2008 г.
ББК 81.632.2
КАТЕГОРИЯ СКАЗУЕМОСТИ В БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ
Г.Р. Абдуллина
По справедливому утверждению башкироведов Н.К. Дмитриева, Дж.Г. Киекбаева, М.В. Зайнул-лина, К.Г. Ишбаева, З.Г. Ураксина, категория сказуемости, присущая башкирскому языку, а также другим тюркским и некоторым урало-алтайским (например, бурятскому, нанайскому, мордвинскому) языкам, является не только морфологической, но и своего рода морфолого-синтаксической категорией [1-5]: эшсе-мен "являюсь рабочим", эшсе-Иец "являешься рабочим", эшсе-без "являемся рабочими", эшсе-Негез "являетесь рабочими". Это выражается в том, что форму эшсемен "являюсь рабочим" можно без ущерба заменить предложением Мин эшсе "Я рабочий". Таким образом, в форме эшсемен корневая морфема эшсе является сказуемым, а аффикс -мен вы-
Абдуллина Гульфира Рифовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры башкирской и русской филологии и методики преподавания Стерлитамакской государственной педагогической академии, 453103, Республика Башкортостан, г. Стерлитамак, ул. Ленина, 49, e-mail: [email protected], т. 8(3473)25-10-92.
ступает в роли своеобразного подлежащего [1, 2, 6-8].
А.М. Пешковский, который ввел термин "сказуемость" в русское языкознание, считает, что категория сказуемости образуется как совокупность свойств (функций) различных форм сказуемых [9]. Соответственно, сказуемость является морфологическим признаком различных частей речи, выступающих в функции сказуемого, и тем самым ограничивается от смежного понятия - предикативности.
Предикативность представляет собой основное свойство предложения вообще, а сказуемость характеризует только те предложения, в состав которых входит сказуемое, т.е. член предложения, обеспечивающий выражение предикативности. По этому поводу мы согласны с мнением Д.С. Тикеева, который
Abdullina Gulfira - candidate of philology, assistant professor of Bashkir and Russian filology and methods of teaching department of the Sterlitamak Station Pedagogical Academy, 49 Lenin Street, Sterlitamak, Respublic Bashkortostan, 453103, e-mail: [email protected], ph. +7(3473)25-10-92.
