CC BY
235
О научных исследованиях Д. Банзарова в Иркутске
Если казанский и непродолжительный петербургский периоды жизни и научной деятельности Д. Банзарова изучены биографами и востоковедами достаточно основательно, то иркутский период еще требует дальнейших изысканий. Один из исследователей его научного творчества профессор Б.С. Санжиев даже сетовал на то, что некоторые авторы продолжают придерживаться представления о том, что в иркутский период Д. Банзаров отошел от научных занятий. У Б.С. Санжиева мы отметим девять положений, которые он выделил в качестве опровержения данного представления:
1) Банзаров внес много исправлений на географических картах монгольских названий: жилых мест, гор, рек, озер, но не успел завершить начатое дело; 2) отлично пояснил на карте пункты китайской границы, в соответствии с российскими и маньчжурскими данными; 3) совершил поездки в Тункинский край для исследования сойотов и их соседей урянхайцев (тувинцев); 4) занимался объяснением древних надписей Ман-гутской пещеры; 5) открыл место рождения Чингисхана в пределах России - невдалеке от «Большого острова» (Ехе арал) по р. Онон: Де-люн-Болдок, на правом берегу реки, в семи верстах выше ее течения и в трех верстах от Кочу-евского караула; 6) готовил историю перехода различных монгольских племен через границы в сторону Байкала; 7) на полях некоторых книг сделал многочисленные исправления к монголь-
ским текстам и переводам с них академика Шмидта, особенно такие исправления сделаны переводу летописи «Санан Сэцэна»; 8) исследование «Объяснение монгольской надписи на памятнике князя Исунке, племянника Чингисхана», начатое в Петербурге, закончил в Иркутске; 9) «Путешествие Зая-хамбы в Тибет» - перевел с монгольского [Санжиев 1998: 34].
Как видим, находясь в стесненных условиях чиновничьей жизни, Д. Банзаров и в Иркутске не переставал заниматься своим любимым делом. И это при нехватке специальной литературы, при невозможности восстановить тот круг научного общения, в котором ему конечно же было комфортно во время пятнадцатилетнего пребывания в европейской части России. И скорее всего, глубокая тоска и нереализованность своих возможностей как ученого привели Д. Банзарова к ранней смерти.
Можно приводить многочисленные оценки заслуг Д. Банзарова, которых он достиг на научном поприще. Мне импонируют слова, написанные ориенталистом П.С. Савельевым: «Как исследователь среднеазиатской древности, он заслужил себе место между европейскими ориенталистами; как бурят, показал, что дарования и просвещение могут быть уделом этого поколения, которое с гордостью может приводить его имя как представителя своего в области науки. Блеск примечательной личности отражается и на народе, и буряты отныне приобрели право на большое внимание потому, что из среды их вышел Доржи Банзаров [Доржи Банзаров 1955: 36].
Литература
1. Банзаров Доржи. Собр. соч. М., 1955.
2. Санжиев Б.С. Доржи Банзаров. Иркутск, 1998.
3. Петров Л.А. Доржи Банзаров. Иркутск, 1975.
4. Письма Г.Н. Потанина. Иркутск, 1990. Т.4.
Лиштованный Евгений Иванович, доктор исторических наук, профессор, г. Иркутск. Lishtovanny Evgeny Ivanovich, doctor of historical sciences, professor, Irkutsk.
УДК 397
© В.О. Очиров, И.Б. Батуева
Охотничья культура бурят
Статья посвящена изучению охотничьей культуры у бурят. Комплексно рассмотрены: охотничий быт, инвентарь, приемы и способы ведения охоты, отношение бурятского охотника к природе, а также описаны охотничьи обряды и обычаи. Ключевые слова: охотник, зэгэтэ-аба, аба-хайдак, артель, инициации.
V.O. Ochirov, I.B. Batueva
Hunting culture of Buryats
The article is devoted to the study the hunting culture of Buryats. Its components have been comprehensively considered: hunting way of life, equipment, techniques and methods of hunting, the attitude of the Buryat hunter to nature, as well as hunting rituals and customs have been described.
Keywords: hunter, zegete-aba, aba-haydak, artel, initiations.
Важной составляющей традиционного хозяйства бурят являлась охота, относившаяся к мужской сфере деятельности. Охота была преимущественно распространена в горно-таежных районах этнической Бурятии. Ею занимались нижнеудинские, балаганские, аларские, окин-ские, верхоленские, еланцинские и кутульские буряты [4; с. 20]. Также она имела место в хозяйственной жизни баргузинских, тункинских, закаменских бурят, в меньшей степени у селен-гинских, хоринских, агинских и кударинских [1, с. 172].
Бурятские мужчины славились тем, что являлись искусными охотниками, звероловами, меткими стрелками. Их очень рано обучали обращаться с ружьем, к 9-12 годам они хорошо стреляли из лука. Так, например, мальчики 13летнего возраста могли в день добывать до 30 белок, а в менее удачливые дни - до 10 белок [2]. Будучи еще подростками, мальчики сопровождали взрослых мужчин на охоте. У бурят известно два вида охоты: индивидуальная и коллективная, которые могли иметь свои вариации, различные приемы и способы.
Индивидуальная охота имела пассивный или активный характер. Смысл пассивной охоты заключался в том, что охотник занимал выжидательную позицию по отношению к зверю. Сюда можно отнести засады, устраиваемые охотниками у звериной тропы, на солонцах, на подступах к водопою, пастбищах. Активная охота выражалась в том, что охотник занимал наступательную позицию по отношению к зверю: скрадыва-ние, преследование видимого зверя, преследование по его следам; такой вид охоты предпочитали обычно молодые охотники. А охотой с использованием самоловных средств, где требовались опыт, терпение и выдержка занимались старые охотники.
Для коллективных охот было характерно привлечение большого количества людей. У бурят известна охота загоном и облавная охота (зэгэтэ-аба у западных бурят, аба - хайдаг у восточных бурят).
Основной смысл охоты загоном заключался в том, что охотники делились на две или несколько групп, одни укрывались в засаде (стрелки), а
другие выступали в качестве загонщиков. Роль загонщиков обычно отводилась мальчикам 8-10 лет. В засаде вместе со взрослыми охотниками находились подростки 10-12 лет, которые отличались меткой стрельбой. Иногда рядом с мальчиком мог находиться его отец или дед, который выполнял функции «инструктора». Молодым охотникам оказывалась морально-
психологическая поддержка, давались устные советы и рекомендации: как правильно выбрать место для засады, занять удачную позицию, своевременно произвести выстрел. Например, во время охоты в момент прицеливания стрелка дед клал ладонь на спину внуку и шепотом давал наставления, это делалось для того, чтобы молодой охотник контролировал свои эмоции и точно попал в цель [6].
Подростки активно участвовали в традиционной облавной охоте бурят. Успех охоты во многом зависел от слаженных, синхронных, коллективных действий, где каждый облавщик от мала до велика, обязан был соблюдать строгую дисциплину, а сама облава должна была выступать как единый организм. В результате подростки воспитывали в себе необходимые качества облавщика: выносливость, дисциплину, умение ориентироваться во времени и пространстве. По мнению С.Г. Жамбаловой, первое участие молодого человека в облавной охоте маркировало его переход в категорию взрослых мужчин и входило в инициационный комплекс. В результате этого мальчики проходили обряд посвящения в охотники [4; с. 107].
У орочей по истечении трех дней после первой охоты в честь сына отец устраивал пир и созывал всех родственников и соседей. Молодому охотнику дарили ножи, наконечники, копья, отец вручал лук и полный колчан со стрелами.
У монголов известен обряд помазания пальца мальчика, впервые убившего зверя на облаве. «Обычай же монголов таков, что в первый раз, когда мальчики охотятся, их большому пальцу (на руке) сделают смазку, т.е. натирают мясом и жиром» [4; с. 108].
У агинских бурят имело место конокрадство, набеги совершались на чужие племена, поэтому среди своих соплеменников это не считалось
преступлением [6]. Для молодежи подобные ко-нокрадские рейды являлись актом инициации -обрядом посвящения в воины. Похожие традиции угона лошадей можно встретить у других кочевых народов - у тувинцев, казахов, калмыков. Кроме того, конокрадство являлось специфическим способом отбора лучших скакунов, так как из целого табуна большая часть лошадей гибла в пути во время перегона.
По сведениям С. Г. Жамбаловой, во времена существования облавных охот главным условием для вступления мужчин в состав охотников и воинов являлось наличие верхового коня [4; с. 106]. У бурят были специально обученные лошади для охоты. Помимо того, что лошадь служила в качестве основного транспортного средства для охотника, она должна была отвечать ряду требований. Во-первых, загонщику требовалась выносливая лошадь, приспособленная к бездорожью горно-таежных районов, во-вторых, она не должна была пугаться хищных зверей и выстрелов ружья. В-третьих, лошадь должна была быть не прихотлива в походном содержании, т. е. могла самостоятельно находить корм из-под снега и искать его в горах.
С развитием у бурят скотоводства и земледелия постепенно отпадает необходимость в проведении столь массовых мероприятий, как облавная охота. И уже в конце XIX в. - начале XX в. проведение облавной охоты воспринималось как дань традиции, соблюдение «обычаев предков». В XIX в. - начале XX в. превалировала пушная артельная охота. Артель состояла из нескольких человек (как правило, родственников) разных возрастных категорий, с различным охотничьим опытом и охотившихся на наследственных родовых охотничьих угодьях. Наряду с мужчинами зрелого возраста в состав артели обычно входили старые опытные охотники, а также совсем юные подростки, это обеспечивало сохранение и передачу знаний об охотничьем ремесле через поколения. Для артели характерна четкая иерархия, во главе артели обычно стоял старший - аха толгой («старшая голова», «голова»), который обладал большим опытом и знаниями об охотничьем ремесле и хорошо ориентировался на местности [4; с. 44]. В его функции входило распределение обязанностей и участков охоты между членами артели, передача необходимых знаний молодому поколению охотников.
Традиционная охота бурят проходила в несколько этапов: после проверки оружия, охотничьего снаряжения, ездовых животных начинался поиск и добыча диких зверей. Охотник
опирался на опыт, передаваемый из поколения в поколение, от отца к сыну, от деда к внуку. Бурятские охотники владели информацией о миграционных маршрутах животных, их повадках, что, несомненно, помогало в охоте. Задачу поиска зверя упрощало выслеживание животного, использование на охоте собак и знание местности.
В процессе обучения охотничьему ремеслу мальчики овладевали навыками охоты на птиц, крупных хищников, копытных животных. Их знакомили с повадками зверей и птиц, с правилами безопасности во время охоты, учили пользоваться огнестрельным оружием, ставить капканы, ловушки (петли, ледянки, плашки, силки, ямы), определять следы зверей, а также с тем, как обрабатывать и транспортировать продукции промысла.
Жизнь артели была строго регламентирована. Утром за завтраком определяли участки охоты для каждого промысловика. Весь световой день проходил на промысле. Вечером после ужина и кормления собак сушили одежду, разделывали добытых зверей, осматривали охотничье снаряжение [4; с. 44]. В охотничьем быту молодым начинающим охотникам необходимо было выполнять вспомогательные функции: заготовить дрова, сходить за водой, вести уход за лошадьми.
До и после охоты, чтобы обеспечить ее успех, проводился обряд жертвоприношений хозяину тайги - Хангаю, который якобы зорко следил за чистотой и порядком в лесу. Все дикие звери считались собственностью хозяина тайги. У бурят существовал обычай: с каждым из встретившихся на пути людей удачливый охотник должен был обязательно поделиться своей добычей. С одной стороны, это был жест доброй воли, с другой стороны, принявший дар как бы разделял ответственность за пролитую кровь. Считалось, что седобородый старец Хангай любит слушать сказки, поэтому, чтобы он был благосклонен к охотникам, старые охотники или сказочники-улигершины ему рассказывали сказки [3; с. 30]. Через сказки, легенды, мифы молодые охотники приобщались к истории своего рода [4; с. 107].
Охота и война являлись неотделимыми составляющими жизни каждого мужчины, который являлся одновременно и воином. По сведениям М. Н. Хангалова, участники облавной охоты нередко переходили к военным набегам с целью захвата чужого скота или полона людей [5; с. 20].
Бурятский охотник обладал феноменальной выносливостью в выживании в экстремальных
условиях ему помогали знания, накопленные в течение тысячелетий и передаваемые из поколения в поколение по мужской линии.
В круг таких знаний входило: умение провести ночь в тайге на холоде, выбрать удобное место стоянки и правильно устроить ночлег, способность ориентироваться на местности. Для каждого охотника важен был своевременный отдых, который являлся залогом бодрости, свежести, наличия хорошей реакции, повышенной активности, все эти качества в свою очередь являлись жизненно необходимыми для охотника и влияли на результат его деятельности. При выборе места временного охотничьего лагеря бурятские охотники придерживались ряда правил: учитывалась удобная позиция для ведения охоты; обустраивать ночлег полагалось засветло, поскольку в темноте это было проблематично.
У бурят существовали охотничьи стоянки по сезонам (летняя, осенняя, зимняя, весенняя). Местонахождение охотничьей стоянки должно было отвечать ряду требований: во-первых, наличие поблизости питьевой воды (зимой пользовались талой водой), древесного сырья, корма для лошадей; во-вторых, стоянку устраивали на возвышенности, защищенной от ветра и прогреваемой солнцем; в-третьих, из-за опасности паводков и камнепадов нельзя было устраивать ночлег на берегу горных рек и под скалами.
Старые охотники, отлично ориентировавшиеся в родовых охотничьих угодьях, играли огромную роль в передаче молодому поколению знаний об особенностях природного ландшафта. Бурятский охотник прекрасно ориентировался на местности благодаря визуальному наблюдению, восприятию запахов, звуков, ощущениям, возникающим при передвижении на верховых животных (спуск, подъем т.д.).
Охотник должен был знать и уметь определять запахи. Запах являлся необходимым ориентиром для охотника и важным дополнением к общей картине определенной местности. Запах помогал ориентироваться в темное время суток. Если правильно считать информацию, заложенную в запахе, охотник мог составить примерный ландшафтный рисунок. Например, запах полыни характерен для степи, а запах хвои говорит о таежной местности.
В случаях, когда видимость ограничена или отсутствует, охотник обращался к звуковым ориентирам. Помимо хорошего зрения охотник должен обладать отличным слухом. Однако нередко охотники использовали слух своих лошадей, которые моментально замечали и реагировали на любой незнакомый звук. Зачастую ло-
шадь сама являлась источником звука, по стуку ее копыт можно было узнать информацию о поверхности земли (трава, камень, вода, грунт). Кроме того, у бурят существовали виды охот, где использовались звуковые эффекты. Например, во время облавной и загонной охоты загонщики специально создавали равномерный, умеренный шум. Иногда охотники подманивали животных путем имитации голосов зверей и птиц, это делалось для того, чтобы узнать о местонахождении добычи.
Благодаря особенностям расположения юрты с раннего детства у бурят на уровне подсознания закладывались знания о сторонах света (при выходе из юрты спереди - находился юг; за спиной - север; справа - запад; слева - восток). Это касается и традиции укладываться спать головой на север, ногами на юг. В результате это способствовало развитию у бурят своеобразного внутреннего компаса. Кроме того, с малых лет в процессе повседневной жизни, во время перекоче-вок, пастьбы скота и т. д. бурятские мальчики обучались ориентированию в пространстве. Они с 10-12-летнего возраста самостоятельно могли ориентироваться в тайге и горах [7].
В суровых природно-климатических условиях, в которых шла охота, каждый охотник повышенное внимание уделял качеству оружия, охотничьему снаряжению, одежде и походной пище. Их отличало очень бережное отношение к своему оружию, охотничьему снаряжению, им отводилось специальное место для хранения на правой (мужской) стороне юрты, у изголовья кровати хозяина. В состав снаряжения охотника входили: лук с колчаном стрел, ружье, плеть, копье, дубинка, ножи, петли, самострелы. Чтобы уберечь оружие от сглаза, не желательно было показывать его гостям. Считалось, что женщины способны осквернить оружие, поэтому им строго запрещалось прикасаться и переступать через него. Буряты верили, что огонь изгоняет злых духов, поэтому перед охотой оружие подвергалось очищению огнем, охотничье снаряжение окуривали дымом.
Культура охоты начинается с одежды и экипировки. Одежда охотника как средство для выполнения работ в условиях агрессивной среды должна быть легкой, теплой, не бояться сырости, не создавать шума, не мешать во время движения. Во время охоты носили короткую шубу из зимней или осенней козьей шкуры, шапки из меха пушных зверей, рукавицы из оленьей кожи, штаны из шкуры косули или лося, унты из козлиных шкур. Существовали специальные штаны в виде двух отделенных друг
от друга широких кожаных штанин, которые надевали поверх штанов и обуви и крепили ремешками к поясу, они защищали наездника от осадков, ударов о ветки колючего кустарника. Пояс являлся непременным атрибутом одежды каждого мужчины, к нему обычно крепились огниво и нож в ножнах.
Для того чтобы охотник наиболее эффективно действовал на промысле, ему требовалось здоровое питание, кроме того, что пища должна быть высококалорийной, она должна была быть легко транспортируемой. В число съестных припасов входило сушеное мясо, лепешка бемхе, также брали с собой молотое зерно (аагаЬа), из которого готовили кашу (замба) или чай (зутаран сай).
У бурятских охотников существовал строгий закон по заботе об экосистеме (воспроизводство животных, защита и охрана природы). Охота
производилась только на взрослых самцов, убийство самки расценивалось как негативное деяние. Детенышей убитой самки нельзя было оставлять в живых, считалось, что они обречены на страшную, голодную смерть. Иногда детенышей копытных животных оставляли и выращивали вместе с домашним скотом. Существовал запрет заниматься охотой в местах, где проходил отел лосей, косуль, маралов и т. д. Нельзя было затевать охоту, когда животные находились в бедственном положении после засухи, половодья или гололедицы, бескормицы.
Таким образом, вековые традиции помогали бурятскому народу выживать в непростых условиях резко континентального климата. Охотничья культура бурят - это бесценный опыт и пример приспособления человека к суровым природным условиям, когда он гармонично и безболезненно был включен в экосистему края.
Литература
1. Батуева И.Б. История развития хозяйства забайкальских бурят в XIX веке. - Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 1999. - 251 с.
2. НАРБ. Ф. 362. Оп. 1. Д. 16. Л. 12.
3. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. - 113 с.
4. Жамбалова С.Г. Традиционная охота бурят. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1991. - 174 с.
5. Хангалов М.Н. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 1 / под ред. Г.Н. Румянцева. - Улан-Удэ: Республиканская типография, 2004. - 508 с.
6. ПМА - Полевые материалы автора. Информаторы: Бато-Мунко Санданович Зыдрабын - 1938 г. рождения, уроженец с. Кункур Агинского района; Удомбра Очировна Тудунова - 1935 г. рождения, уроженка с. Зугалай Могойтуйского района.
7. ПМА - Полевые материалы автора. Информатор: Лхамасу Батуевна Батожабай - 1924 г. рождения, уроженка с. Ород Кижингинского района.
Батуева Ирина Батоевна, доктор исторических наук, профессор, декан гуманитарно-культурологического факультета Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств, г. Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1, 670031.
e-mail: [email protected]; тел. 89243530817.
Очиров Виталий Олегович - аспирант Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected]; тел. 89146344260.
Batuyeva Irina Batoevna, doctor of historical sciences, professor, Dean of humanitarian and culturological faculty, East Siberian State Academy of Culture and Arts, Ulan-Ude, Tereshkova Str. 1, 670031, an e-mail: [email protected]; ph. 89243530817.
Ochirov Vitaly Olegovich, postgraduate student, East Siberian State Academy of Culture and Arts, Ulan-Ude, an e-mail: [email protected]; ph. 89146344260.
УДК 94(571.54)
© ЦБ. Будаева, А.А. Дугарова Из истории управления инородческим населением
Статья посвящена вопросам управления инородческим населением императорской России. Среди разработанных нормативно-правовых документов того периода особая роль принадлежит «Уставу об управлении инородцами» от 22 июля 1822 г., имевшему статус закона и оказавшему неоднозначное влияние на развитие местного самоуправления у бурят.
Ключевые слова: вопросы управления инородцами, местное самоуправление, степные думы, инородные управы, структура самоуправления бурятского населения.
