CC BY
126
УДК 81’42+81 ’373.234
ББК Ш100.3 ГСНТИ 16.21.
М. А. Лаппо Новосибирск, Россия ОФИЦИАЛЬНЫЙ VS НЕОФИЦИАЛЬНЫЙ ДИСКУРС: ДВЕ СТРАТЕГИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ Аннотация. Анализируются две дискурсивные стратегии национальной самоидентификации, существующие в настоящее время в России. Первая реализуется в официальном дискурсе, так называемом дискурсе власти. Вторая стратегия представлена в неофициальном дискурсе, так называемом дискурсе ненависти, дискурсе оппозиции.
Ключевые слова: самоидентификация; дискурс-анализ; дискурс власти; дискурс ненависти.___________
33; 16.21.47 Код ВАК 10.02.01
M. A. Lappo Novosibirsk, Russia OFFICIAL VS UNOFFICIAL DISCOURSE:
TWO STRATEGIES OF NATIONAL SELF-IDENTIFICATION Abstract. The goal of this article is to analyse two discourse strategies of national self-identification in modern Russia. The first strategy shows up in the official discourse, the so-called discourse of power. The second strategy is presented in unofficial discourse, the so-called discourse of hatred or opposition discourse.
Key words: self-identification; discourse analysis; discourse of power; discourse of hatred.___________________
Сведения об авторе: Лаппо Марина Александровна, кандидат филологических наук, доцент кафедры современного русского языка, Институт филологии, массовой информации и психологии.
Место работы: Новосибирский государственный педагогический университет.
Контактная информация: 630126, Новосибирск, ул. e-mail: lappo2000@mail.ru.
About the author: Lappo Marina Aleksandrovna, Candidate of Philology, Assistant Professor of the Chair of Modern Russia, Institute of Philology, Mass Information and Psychology.
Place of employment: Novosibirsk State Pedagogical University.
BunmucKax, d. 28.
Необходимость определения национальной принадлежности непосредственно вытекает из двух важнейших человеческих потребностей — этнической (отнесение себя/другого к национальной/расовой/этнической группе) и тесно связанной с ней идеологической/культурологической потребности (причисление себя/другого к категории людей, одинаковыми либо разными способами осваивающих действительность) [Ершов 1990: 328].
При этом, во-первых, наиболее четко идентичность осознается в ситуации конфликта, конфронтации, противопоставления/сопоставления, во-вторых, идентичность — это дискурсивное и диалогическое явление. Иными словами, чтобы осознать свою идентичность, надо вступить в диалог, пусть и гипотетический/заочный с неким противостоящим, противоположным существом, «другим»: «Самоидентификацию следует рассматривать как дискурсивный процесс, так как условием его возможности всегда выступает номинация или сигнификация. Самоидентификация разворачивается как онтологическая способность к самоименованию в рамках дискурсивных практик. Она носит перформативный характер» [Палагута 2009: 51].
Цель данной статьи — проанализировать две дискурсивные стратегии национальной самоидентификации, существующие в настоящее время в России. Хотя и та, и другая стремятся укрепить национальную идентичность, их в определенном смысле можно назвать противоположными, конкурирующими друг с другом, потому что первая укрепляет российскую идентичность, а вторая — русскую идентичность.
Первая стратегия реализуется в официальном дискурсе, так называемом дискурсе власти. В рамках настоящей статьи прежде всего будут использованы стенограммы выступлений, ин-
тервью первых лиц России — Д. А. Медведева и В. В. Путина, — опубликованные на сайтах www.президент.рф,www.premier.gov.ru, www.rosnation.ru,www.moskva-putinu.ru и др. Стратегию этих текстов можно назвать стратегией укрепления гражданско-национальной идентичности жителей России, объединения этнических групп и поиска компромисса между ними.
Вторая стратегия представлена в неофициальном дискурсе, так называемом дискурсе ненависти, дискурсе оппозиции. Часть из них — это тексты книг и газет, которые вряд ли можно купить в книжном магазине или газетном киоске. Они распространяются по определенным каналам, а к лингвисту чаще всего попадают в качестве объекта лингвистической экспертизы. В то же время материалы многих из них всегда можно найти на соответствующих сайтах в Интернете. В данной статье будут использованы примеры из газет «Родная Сибирь», «Русский рубеж сибирских казаков» и книг В. С. Медведева, В. Е. Хомякова и др. Стратегия укрепления национальной идентичности русских, реализуемая в них, также заслуживает нашего внимания.
В дискурсе первых лиц России наблюдается постепенный переход от формирования гражданской идентичности к формированию гражданско-национальной идентичности россиян. Вызывает вопросы входящее в оборот словосочетание (многонациональная) российская нация:
(1) Д. А. Медведев: Но нам действительно нужно вырабатывать новые подходы. И, несмотря на то, что мы иногда улыбались, когда говорили о новой советской общности, народе, на самом деле эта идея была абсолютно правильной. Другое дело, что такие конструкции, такие общности не на бумаге возникают и не по велению президентов или
© Лаппо М. А., 2012
генеральных секретарей. Это результат многотрудной работы общества, десятилетней. Вспомним, что еще 40 лет назад в Соединенных Штатах Америки представители разных рас и национальностей зачастую сидели на разных лавках, а сейчас это весьма толерантное общество. И нам не нужно стесняться учиться. Но идея российской нации (Здесь и далее, если специально не оговорено иное, выделено мной. — М. Л.) абсолютно продуктивна, и ее не нужно стесняться [Стенографический отчёт ... 27.12.2010];
(2) В. В. Путин: Мы и назвали его Общероссийский народный фронт, подчеркивая, что каждый человек в нашей стране может быть представителем любой конфессии, представителем любой этнической группы, но он в то же самое время должен осознавать, что он часть единой, многонациональной российской нации и гражданин Российской Федерации, и нести это звание с гордостью [Стенограмма встречи В. В. Путина ... 20.07. 2010].
Оппоненты таких дискурсивных употреблений напоминают, что Конституция Российской Федерации начинается с фразы «Мы, многонациональный народ России <...> принимаем настоящую Конституцию», указывая таким образом на абсурдность или неправомерность словосочетания российская нация. Более того, в патриотически или националистически настроенном дискурсе даже термин «россияне» в этом контексте воспринимается как русофобский:
(3) Существование „российской нации“ возможно только в качестве исторического момента в развитии русской нации. При этом нельзя забывать, что в состав русской нации входят не только русские граждане РФ, но и русские жители всего бывшего СССР и не утратившая русских корней эмиграция в дальнем зарубежье. Строительство „российской нации“ в качестве отрицания или преодоления русской национальной идентичности объективно невозможно. Итак, если в России мно-гонациональность и живет много народов, то именно один из них, русский народ составляет большинство и является государствоообра-зующим народом. Если Россия — государство единой политической нации, то единственное имя этой нации — великий русский народ, русская нация (выделено автором фрагмента — М. Л.). Никакого другого имени наш народ не примет. И единственным последствием навязывания „россиянства“ будет только полное отвержение прекрасного русского слова „россиянин“ и исчезновение его из великого русского языка [Холмогоров].
Между тем противоречие здесь кажущееся: толковые словари русского языка указывают второе значение слова нация — «государство, страна» (первое значение — «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, образующаяся в процессе формирования общности их территории, экономических связей, литера-
турного языка, особенностей культуры и духовного облика») [БТС 2000]. Если государство, страна — Россия, то нация — российская, россияне (ср. Франция — французы, Америка — американцы и т. д.). Ср. значения слова народ: «1. Население той или иной страны. 2. Нация, национальность, народность» [Там же]. И вопрос актуализации второстепенной сегодня семантики слова нация — это вопрос времени.
Кстати говоря, утверждение А. Д. Васильева в работе «Русский, российский и другие (этнонимы и псевдоэтнонимы)», сделанное им на основе текстов СМИ 1990-х гг., о том, что слово россиянин «семантически нечеткое и расплывчатое» [Васильев 2003: 211], сегодня многим гражданам России покажется неверным. См., например, следующие высказывания:
(4) Иудаизм для меня — совершенно чуждая религия, а христианство мне ближе: я вырос на этой земле, я впитал ее в себя. Но я никогда не говорю, что я — русский. Ненавижу, когда грузин или татарин говорит: „Я вырос на русской земле и считаю себя русским“. Не надо себя считать. Ты — еврей, ты — татарин, ты — грузин <...> Казаки в каждом городе — свои. К сожалению, это уже стало лубочной игрой. Почему мне так близка тема казачества? Потому что я россиянин. (Александр Розенбаум. Бультерьер (1987—1998); пример взят из Национального корпуса русского языка);
(5) Я россиянин и люблю свою страну. Мне очень приятно было поиграть за сборную в этом году. Сбылась мечта 14-летнего пацана [Хоккеист Алексей Ковалев...].
Если в Малом академическом словаре отождествляются понятия русский и россиянин: «РОССИЯНИН, -а, мн. -яне, -ян, м. Устар. и высок. Русский» [МАС], — то современные словари фиксируют расхождение их семантики, ср. следующие дефиниции: «Россиянин м. 1. Русские люди, представители восточно-славянского народа, государствообразующей нации, составляющей основное население России.
2. Граждане России. Уроженцы, жители России.
3. Представители этих граждан, уроженцев, жителей» [Ефремова]; «РОССИЯНЕ, -ян, мн. Жители, уроженцы России; граждане России» [ТССРЯ 2001].
Очевидно, что это новое значение слова россиянин появилось после распада СССР, когда возникла необходимость как-то именовать граждан Российской Федерации. Думается, его внедрению в языковую практику немало способствовал первый президент России Б. Н. Ельцин со своим знаменитым обращением «Дорогие россияне!». Существует и другая версия: «...русские стали превращаться в россиян (в речевой оборот, однако, пустил это слово писатель Николай Задорнов)» [Буйда 2000: 44].
В 2003 г. А. В. Васильев пишет: «Если пытаться прогнозировать дальнейшие эволюции компонентов пары русский / российский, то не-
трудно предвидеть, что русский будет все быстрее утрачивать денотативную основу; более того, он может перейти в пласт пейоративной лексики. Через какое-то время (вполне вероятно, исторически — довольно непродолжительно) соответствующие речедеятели откажутся от идентификации и самоидентификации при помощи этого слова» [Васильев 2003: 211]. Стратегия гражданско-национальной самоидентификации в официальном дискурсе действительно характеризуется определенным ограничением на использование слова «русский», превалированием слова «российский». Логика данной стратегии очевидна: таким образом пытаются подчеркнуть равенство всех народов, населяющих современную Россию, не ущемив права ни одного из них.
Тем не менее слово русский вовсе не отсутствует в официальном дискурсе и, по сравнению с наименованиями других национальностей, оно, безусловно, преобладает. Однако оно, как правило, помещается в одном контексте со словом российский, так сказать, «через запятую» или «в скобках». Например:
(6) В.В. Путин: Сегодня, когда люди попадают у нас в экстремальную ситуацию, они же прямо из тепличных условий туда попадают, никакой внутренней мотивации на совершение каких-то экстраординарных поступков, подвига — почти, вроде бы, и нет. И это еще сложнее, чем в условиях, когда все общество, вся страна мобилизована. А люди идут на это и совершают эти героические поступки, о которых я сказал. Это значит, что в сердце, в душе русского человека, российского гражданина это всегда есть. И я уверен, всегда будет [интервью Председателя Правительства ... 9.05.2010];
(7) Д. А. Медведев: Людмила Алексеевна [Вербицкая] говорила про русский мир... Русский мир расширяется, на самом деле, и это неплохо. Хотя, с другой стороны, существует целый ряд стран, где происходит сужение пространства, где используется русский язык. И в контексте как раз празднования зарождения русской государственности (российской государственности — по указу), я думаю, что мы должны думать о расширении русского мира всеми возможными способами [Заседание по вопросу ... 22.07.2011].
Безусловно, употребленное выражение зарождения русской государственности (российской государственности — по указу) имеет право на существование, не противоречит ни истории, ни правилам семантики русского языка, однако оно может вносить некоторую неясность, затруднять понимание ситуации: о зарождении какого государства идет речь и чей это праздник?
Вообще следует согласиться с Анджеем де Лазари в том, что в речевой практике (особенно в официальном дискурсе) необходимо разграничивать тавтологичные с этимологической точки зрения наименования «русский» и «рос-
сийский» [де Лазари 2011: 38]. Дело в том, что есть примеры отождествления лексем русский и российский:
(8) Д. А. Медведев: Но если говорить
серьезно, то мне хотелось бы уже к вам обратиться и сказать, что все вы несете очень важные знания нашим людям. И от того, на каком языке говорят наши средства массовой информации, зависит и язык наших детей, язык будущего. Поэтому, мне кажется, очень важно, чтобы все мы старались использовать грамотную и очень красивую российскую речь, наш родной русский язык, и популяризовать, и пропагандировать его в самых разных местах [Пресс-конференция Президента России. 18.05.2011].
Вместе с тем мы наблюдаем и динамику официального дискурса. См. фрагмент (9) с метонимическим расширительным употреблением слова русские (в значении «страна», «Россия») в конце 2009 г. Полагаем, что сейчас президент не стал бы так говорить, т. е. описываемая речевая стратегия развивается, набирает обороты:
(9) Д.А. Медведев: Даже несмотря на то, что мы этот договор [о сокращении стратегических наступательных потенциалов] подготовим и подпишем, мы всё равно будем заниматься развитием своих стратегических наступательных сил, потому что без этого нет возможности защищать нашу страну. Это тоже очевидно и нам, и американцам, это закон текущей жизни. Это не означает, что мы вообще не можем вести разговор, скажем, о безъядерном мире. Это красивая и, в общем, правильная цель, но к ней нужно двигаться, во-первых, постепенно, и, во-вторых, в этом должны принимать участие не только русские и американцы, но и другие страны, которые очень сильно стремятся запрыгнуть в ядерный клуб, и от этого много проблем [Итоги года с Президентом России. 24.12.2009].
Нужно заметить, правда, что употребление слова российский не всегда оправданно:
(10) В. В. Путин: Вы знаете, я по-другому начал с возрастом воспринимать даже то, что слышал от них в детстве. Допустим, я знал, что мама ходила к отцу в госпиталь после ранения. Он ведь начинал войну, как он говорил, в партизанском отряде, а на самом деле это была диверсионная группа, как я позднее узнал. И более того, когда я был уже Президентом, я попросил — отца уже не было в живых, он уже из жизни ушел — архивные материалы. И действительно, все, что он мне рассказывал, я с удивлением обнаружил в документах. Все совпало до мелочей. Единственное, что я не знал, — там у них была группа 28 человек, которых забрасывали в так называемый „ближний тыл“ для совершения диверсионно-разведывательных операций, назад вернулось только четыре человека из 28. И чего я не знал, мне отец никогда не говорил — группу возглавлял российский гражданин, но
немец по национальности [Интервью Председателя Правительства ... 9.05.2010]. Скорее всего, здесь более подходящим было бы использование слова советский вместо российский.
Толерантные установки правительства диктуют использование приема семантической генерализации в ответе на вопрос о русских (слова все, всякий, каждый, любой, другие и избегание называния только русских):
(11) М. Ситтель: „Не считаете ли Вы, что Правительство своей политикой вседозволенности к кавказцам довело ситуацию до агрессии со стороны русских?“. Это вопрос Андрея из Красноярска.
В. В. Путин: На самом деле нужно пресекать проявления экстремизма со всех сторон, откуда бы они ни исходили. И нельзя общей краской мазать ни кавказцев, ни людей других национальностей, хотя такой национальности, как кавказец, нет. Вообще никого нельзя мазать общей краской. Но нужно жестко пресекать любые крайние проявления.
М. Ситтель: Владимир Владимирович, в продолжение темы еще один вопрос мы получили „эсэмэской“: что ожидает нас, русских, проживающих на Северном Кавказе, после всех событий, которые произошли в Москве?
В. В. Путин: Я думаю, что нужно избавиться от всяких страхов. Выходцы из всех регионов Российской Федерации — с Кавказа, с Дальнего Востока, из Сибири, из центральной части России — должны себя одинаково комфортно чувствовать, где бы они ни проживали. Здесь очень большая роль принадлежит региональным органам власти, общественным организациям. Самое главное, все люди, все граждане России, любого вероисповедания и любой национальности должны осознать, что мы — дети одной страны [Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение].
Кроме того, В. В. Путину свойственно избегать прямой персональной национальной самоидентификации в ответе на вполне прямые вопросы, например:
(12) Еременко Юрий Иванович, Черниговская область: Господин Президент, нет ли на Вашем геологическом древе веточки с украинской окраской?
В. В. Путин: Юрий Иванович, нет. Как Высоцкий пел: „Если кто залез ко мне, то и тот татарин“. Но если по-серьезному, то все мои родственники из Тверской губернии России, это где-то километров 200 от Москвы. И в течение многих лет, многих столетий не только жили в одном месте, в одной деревне, но и ходили в одну и ту же церковь, как выяснилось, потому что все эти данные были получены из церковных документов. Но если бы у меня вдруг выяснилось, что у меня есть такие родственные связи, я бы этим только гордился. Мне нравится Украина [Стенограмма интервью Владимира Путина украинским телеканалам].
В отличие от стратегии официального дискурса, в котором ощущается стремление не обидеть представителей разных этносов России, пойти на компромисс, может быть, даже в ущерб интересам определенной группы, неофициальный дискурс недвусмысленно заявляет о приоритете русских: (13) Мы должны потребовать ввести в наше законодательство учет русских национальных интересов; (14) Вместо того, чтобы четко и внятно сказать о руководящей роли Русской нации, и сделать это важнейшим фактом государственной этнополитики, мы слышим лепет о многонациональности и многоконфес-сиональности России [О необходимости русского национализма].
Авторы оппозиционного дискурса оправдывают борьбу с властью, приписывая этой борьбе положительные качества: (15) И этот враг окопался на самой вершине Российской власти. Прав Владимир Васильевич Квачков в своей статье о национальном восстании: „Национальная буря неизбежна. Суровая и беспощадная к оккупантам и их пособникам, опасная, но радостная, веселая и разухабистая для русского народа. И никакой гражданской войны не будет. Не с кем, нам, русским, украинцам, белорусам, татарам и другим коренным народам в России воевать. Чтобы взять за шиворот и посадить в кутузку правительство национальных изменников и предателей, хватит несколько грузовых автомобилей. Еще по грузовику на банкиров и телевидение, по ‘газели’ — на нефтяные и газовые кампании. На всю так называемую Государственную Думу хватит караула в составе взвода, который объявит о своей усталости. Вот и весь бунт“ [Букварь русского человека].
При этом к «русским» часто причисляются и другие народы, чаще всего украинцы и белорусы, а также татары, башкиры, народы Севера и др.:
(16) В. В. Квачков: В этом городе, в этих сотнях деревень, уничтоженных вами, находятся десятки тысяч людей. Вам дорог Чубайс, а мне дороги миллионы русских людей — татар, башкиров, якутов... [Интервью Владимира Квачкова].
(17) Даже одни только этнические русские (без учета огромного числа „русских по духу“ из других этносов) составляют сегодня 80 % населения России, которая тем самым, по стандартам ООН, считается моноэтническим Русским государством. ... Быть „русским не по крови, а по духу“ — означает быть со-работником в нашем общем доме „Российском Доме“, равным в правах и обязанностях. Это будет „русская по духу“ Нация, даже если в целях модной сегодня политкорректности нам придется именовать ее „российской“ [Медведев, Хомяков 2006].
Дискурс первой разновидности социолог А. Н. Малинкин отнес к центристскому типу, для
которого «сформировать новую российскую идентичность — значит построить новое политически сильное и экономически благополучное российское государство по принципу „нация-государство", сохранив лучшие традиции российской национальной и политической культуры. Для этого нужны усилия самого российского народа, всех этносов и конфессий» [Малинкин 2001].
Патриотически/националистически настроенный дискурс относится, по А. Н. Малинкину, к фундаменталистскому типу: «Их национализм имеет откровенно этноцентрический характер. Россия для них — русская цивилизация, Святая Русь, страна для русских» [Малинкин 2001].
Он же 10 лет назад сформулировал выход из сложившегося противостояния дискурсов идентичности официальной позиции и радикально настроенной оппозиции: «На наш
взгляд, никакого противоречия здесь нет. Недоразумение может возникнуть лишь вследствие смешения двух тесно взаимосвязанных, одинаково необходимых, но не взаимозаменяемых национальных идей — русской и российской. Их отождествление — ошибка, ведущая к ложной дилемме: либо наднациональная российская идея в Российском государстве с целью построения гражданско-политической „нации-государства“ — либо русская идея в русском государстве, с последующей русификацией всех народов России. Если исходить из этой ложной дилеммы, то отказ от русского национализма может показаться приемлемым выбором меньшего из двух зол. В действительности, такой отказ не необходим» [Малинкин 2001].
За это время официальный дискурс перестроился от формирования исключительно гражданской, наднациональной идентичности к формированию «российской многонациональной нации», а оппозиционный дискурс в целом стал более мягким, завуалированным и политкорректным (см., напр., фрагмент (17)).
Противостояние оппозиции стало более изощренным: это уже не заочный диалог «русских патриотов» с «нерусской властью». В дискурсе ненависти стал активно использоваться инструмент официального дискурса — понятия российский, россияне. Так, К. Крылов в статье «Россияне и русские. К постановке проблемы» описывает россиян и русских как два разных народа, проживающих на территории России, различия которых видит не столько в крови, в происхождении, сколько в установках и поведении:
(18) На одной и той же территории уже довольно давно живут ДВЕ РАЗНЫЕ НАЦИИ, ОШИБОЧНО ПРИНИМАЕМЫЕ ЗА ОДНУ [здесь и далее выделено автором фрагмента — М.Л.]. Разница между „русскими-1“ и „русскими-2“ похожа на разницу между сербами и хорватами: представители этих двух народов имеют одинаковые антропологические признаки и пользуются одним и тем же языком. Но, в отличие от сербов и хорватов, сами предста-
вители этих двух „русских“ народов не осознают, что они составляют две разные нации. Однако они сильно различаются по моделям поведения, этическим системам, отношению к другим народам и даже (в последнее время) по самоназванию: одни предпочитают называть себя русскими, другие — россиянами. Последний термин, появившийся, казалось бы, случайно (как дубликат термина „коренной житель одной из областей России“), сейчас становится фактическим самоназванием НОВОГО НАРОДА, не тождественного „рус-ским“. Соответственно, самоназвания типа „демократы“ и „патриоты“ маркируют осознавшую свою идентичность часть населения России. В этом контексте „патриот“ — это просто житель России, сознательно считающий себя русским. Соответственно, „де-мократ“ — это русскоязычный житель России, осознавший, что он не русский, или, так сказать, „другой“, „новый“, „не такой“ русский. <...> Специфика положения россиян состоит в том, что это молодой и достаточно агрессивный этнос, вынужденный жить на уже заселенной территории. Интересно отметить, что само слово „россиянин“ чем-то похоже на слово „американец“: чувствуется, что так себя называть может не коренное население, а некие „поселенцы“.
Здесь, разумеется, сложно не заметить подмены политического аспекта этнической идентификацией. Удивляет и упорная близорукость оппозиционного дискурса в вопросе о многонациональной России. Представляется, что авторам официального дискурса необходимо, прислушавшись к этому голосу русских, а также ко всем другим этническим голосам России, предпринять корректирующие шаги. И самое малое, что можно будет сделать в этот переходный период, — не порождать двусмысленные контексты путем смешения в дискурсивном пространстве разных лексико-семантических вариантов лексем российский, Россия: а) «русский» и б) «государственный».
ЛИТЕРАТУРА
Большой толковый словарь русского языка = БТС / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб. : Норинт, 2000.
Буйда Ю. Щина // Знамя. 2000. № 6. С. 6—71.
Васильев А. Д. Русский, российский и другие (этнонимы и псевдоэтнонимы) // Васильев А. Д. Слово в российском телеэфире: очерки новейшего словоупотребления. — М. : Флинта : Наука, 2003.
Ершов П. М. Потребности человека. — М. : Мысль, 1990.
Ефремова Т. В. Современный толковый словарь русского языка. URL: http://dic.academic.ru/contents.nsf/ efremova.
де Лазари А.Категории народности и идентичности в русской и польской мысли (эскиз) // Политическая лингвистика. 2011. № 2 (36). С. 38—42.
Малинкин А. Н. Новая российская идентичность: исследование по социологии знания // Социологический журнал. 2001. № 4. URL: http://www.socjournal.ru/release/24.
Палагута В. И. Субъективность как множественность самоидентификаций (онтологический аспект) // Граш. — Киев, 2009. № 4 (66). С. 46—51.
Словарь русского языка : в 4 т. = МАС / АН СССР, Ин-т рус. яз.; под ред. А. П. Евгеньевой. 3-е изд. — М. : Русский язык, 1985—1988.
Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца ХХ столетия = ТССРЯ / ИЛИ РАН ; под ред. Г. Н. Скляревской. — М. : Астрель : АСТ, 2001.
Статью рекомендует к публикации канд. филол. наук, доц. М. Б. Ворошилова
