CC BY
36SCIENTIFIC PROGRESS VOLUME 3 I ISSUE 6 I 2022 _ISSN: 2181-1601
Scientific Journal Impact Factor (SJIF 2022=5.016) Passport: http://sjifactor.com/passport.php?id=22257
ОДНОДУМ КАК ПРИМЕР ЛЕСКОВСКОГО «ПРАВЕДНИЧЕСТВА»
Рисолат Шайхисламова
Студентка Чирчикского государственного педагогического института
Ташкентской области
АННОТАЦИЯ
Данная статья раскроет праведнические мотивы творчества Лескова на примере его произведения «Однодум», проанализирует его и рассмотрит из каких качеств складывается этот образ и какую роль он играет в контексте всего сборника «Три праведника и один Шерамур»
Ключевые понятия: Праведность, прообраз, основа, мотив, странничество, проповедь, порок, иллюзия
Рассказом «Однодум» открывается сборник «Три праведника и один Шерамур», да и весь «праведнический» цикл Лескова, так как именно к нему было предпослано предисловие о начале розыска «трёх праведных», ещё до печати в сборнике. Как отмечает сын писателя, «Н.С. Лесков работал над этим рассказом летом 1879 года».
В комментариях к тексту находим: «Прототипом героя настоящей повести является солигаличский квартальный». В воспоминаниях лексикографа Н. П. Макарова читаем: «Во время моей первой отставки в 1834 и 1835 году я жил у моего дяди Мичурина, в его имении в полутора верстах от Солигалича, и хорошо знал чудака Рыжова, этого воплощения высокой честности и бескорыстия и героя рассказа г. Лескова»
Рассмотрим из каких качеств складывается этот образ и какую роль он играет в контексте всего сборника. С самого начала повествования в описании героя переплетаются элементы двух жанров: житийного и народно-эпического. Реализуется это благодаря совмещению внешнего облика героя, его физических возможностей, напоминающих образ народного героя-богатыря, и высокой набожности, аскетизму, соответствующим образу героя жития. Оба тона становятся возможными в первую очередь благодаря образу повествователя, представляющему собой жителя города Солигалич, а тем самым и «народную молву» (поименования сходны с теми, которые дают жители, маленького однодума он называет Алексашкой, говоря о городе, он употребляет местоимение у «нас»).
Дошедшая до нас история героя не кажется богатой событиями: родился в семье «приказного рода супругов» (211, 6) в Солигаличе, в четырнадцать лет стал Uzbekistan www.scientificprogress.uz Page 171
SCIENTIFIC PROGRESS VOLUME 3 I ISSUE 6 I 2022 _ISSN: 2181-1601
Scientific Journal Impact Factor (SJIF 2022=5.016) Passport: http://sjifactor.com/passport.php?id=22257
«охочим ходоком с почтою» (214, 6), позже занял должность квартального, был отмечен за службу Владимирским крестом. Описание внешности и физические способностей четырнадцатилетнего Рыжова напоминают описания русских богатырей: «Молодой Рыжов породою удался в мать: он был рослый, плечистый,— почти атлет, необъятной силы и несокрушимого здоровья. В свои отроческие годы он был уже первый силач и так удачно предводительствовал стеною на кулачных боях, что на которой стороне был Алексашка Рыжов,— та считалась непобедимою. Он был досуж и трудолюбив.<...> Он был, как мать, умерен во всем и никогда не прибегал ни к чьей посторонней помощи» (6, 212). И в дальнейшем черты богатырства ни раз появляются при описании Рыжова: во втором описании указание на «громадный рост» (6, 217) и «неутомимость в ходьбе» (6, 217) — качества, которые городничий «принял в соображение» (6, 217), назначая Рыжова на должность квартального; в третьем уже следует прямое указание на «богатырские руки»: «Твердо стоя на скачущей телеге, на облучке которой подпрыгивал ямщик, Александр Афанасьевич не колебался ни направо, ни налево, а плыл точно на колеснице как триумфатор, сложив на груди свои богатырские руки» (6, 235).
Параллельно с этим в образе героя проявляются и черты странничества. «Служба в пешей почте пришла ему совершенно по вкусу и по натуре: он шел один через леса, поля и болота и думал про себя свои сиротские думы, какие слагались в нем под живым впечатлением всего, что встречал, что видел и слышал» (6, 213). Главной же деталью становится сумка с библией, которую «всегда носил с собою» (6, 214). В своем поведении этот герой следует образцам — библейским пророкам, проповеди, многих из которых он знает наизусть. В эпизоде, где однодум выкрикивал «встречь воздуху» гневные слова пророка Исайи, происходит, как пишет И. В. Столярова, «стилизация пейзажного фона сцены под библейский»: «Его слушал дуб и гады болотные, а он сам делался полумистиком, полуагитатором в библейском духе,— по его словам: «дышал любовью и дерзновением» (6, 215). За этим следует ещё более яркий эпизод: «Под тем же дубом, над тем же болотом, где Рыжов выкрикивал словами Исайи «горе крепким», он дождался духа, давшего ему мысль самому сделаться крепким, дабы устыдить крепчайших. И он принял это посвящение.» (6, 216) — тут находим соответствие с сюжетным построением жития, где, как правило, будущему святому, является дух или откровение. Но, получив откровение, наш герой не удаляется от мира, дабы постигать дух, а наоборот ищёт места, чтобы на практике применить своё знание «Развитие Рыжова было уже совершенно закончено, и наступало время деятельности, в которой он мог приложить правила, созданные им себе на библейском грунте» (6, 216). Как и в житийных сюжетах, наш герой
SCIENTIFIC PROGRESS VOLUME 3 I ISSUE 6 I 2022 _ISSN: 2181-1601
Scientific Journal Impact Factor (SJIF 2022=5.016) Passport: http://sjifactor.com/passport.php?id=222ff7
проходит испытания, подвергается гонениям, как и святые, он оказывается чист и непоколебим в своих убеждениях и вере и получает посмертную, если не славу, то память. Он ведёт аскетический образ жизни, «не приемлет даров», после назначения на должность квартального, «как ходил с почтою, так и оставался в полосатом тиковом бешмете с крючками, в желтых нанковых штанах и в простой крестьянской шапке, а на зиму имел овчинный нагольный тулуп и ничего иного не заводил...» (6, 220)
В годы службы в пешей почте, когда Рыжов не расстаётся с библией, происходит духовное созревание героя. Однодум обнаруживает самобытный подход к библии, что и отмечает повествователь «Конечно, во всем этом было много оригинального. «Верный действительности в изображении сложного процесса развития народного сознания, Лесков показывает, что его герой облекает свой суд над сильными мира сего в форму религиозной проповеди». Рыжов, например, знал наизусть все писания многих пророков и особенно любил Исайю, «широкое боговедение которого отвечало его душевной настроенности и составляло весь его катехизис и все богословие» (6, 214). Исайа по библейской легенде клеймил богачей, угнетающих бедняков, обличал лицемерие, вот слова пророка Исайи, наиболее близкие Рыжову: «Новомесячий ваших и суббот и праздничных собраний не могу терпеть: посты и праздность и новомесячия ваши и праздники ненавидит душа моя.<.> Научитесь творить добро, тогда приходите и рассудим, и если будут грехи ваши как багряное — убелю их как снег. Но князья не покоряются — сообщники воров любят подарки, гоняются за мздою — посему говорит Саваоф: горе сильным, не успокоится ярость моя на противников» (Ис. 1: 13-14). Повлияла Библия и на речь героя, которая оказывается насыщенной книжной лексикой, он часто строит фразу, опираясь на церковнославянский стиль: « — Проводят,— говорит,— они время в праздности и спросонья ходят без надобности,— людям по касающему надоедают и сами портятся. Лучше их от ленивой пустоты отрешить и послать к вашему высокоблагородию в огород гряды полоть, а я один все управлю» (6, 226). Любовь героя к мудрствованию подчёркивается в поименованиях: в первую очередь «однодум», «библейский муж» (6, 225), «полицейский философ» (6, 226), «библейский социалист» (6, 241).
Прозвище героя вынесено в заглавие — сильное место текста. Лесков часто выносил в название именно имя главного персонажа, тем самым, делая его центральной фигурой, а в данном случае это указывает и на высокий интерес автора-повествователя к его мировоззрению и строю мысли. И тут стоит вспомнить, что «однодум» — это не только прозвище героя, но и тетрадь, которую он ведёт всю жизнь, подобно библейским пророкам, записывая в нее свои мысли и пророчества. «Удовольствие Рыжова состояло в исполнении своего
SCIENTIFIC PROGRESS VOLUME 3 I ISSUE 6 I 2022 _ISSN: 2181-1601
Scientific Journal Impact Factor (SJIF 2022=5.016) Passport: http://sjifactor.com/passport.php?id=222ff7
долга, а высший духовный комфорт — философствование о высших вопросах мира духовного и об отражении законов того мира в явлениях и в судьбах отдельных людей и целых царств и народов <.> и своих верований и взглядов он никому никогда не навязывал и даже не сообщал, а только вписывал в большие тетради синей бумаги, которые подшивал в одну обложку с многозначительною надписью: "Однодум"» (6, 226). С праведничеством оказывается соединено начало пророчественности.
В целом же, сознание героя можно отнести к средневековому типу сознания, которое характеризуется «цельностью, каноничностью, иерарахичностью, аксиоматическим приятием ценностей и дидактикой, с устойчивостью мирооотношения».
Создаётся впечатление, что между временем повествования и временем событий прошли века, хотя действие происходит не в столь ужалённой эпохе (первая половина XIX века). Это время, когда о Рыжове осталась лишь «память героическая и почти баснословная» (6, 228), эта память вобрала в себя историю рода, поступков героя, внешнего облика — его судьбы в целом. С одной стороны, подобное посмертное описание соответствует житийной традиции, с другой — отсылает ко времени эпическому.
Н. Н. Старыгина, отмечает в рассказе также такой художественный приём, как «совмещение временных пластов», которое «обусловило постоянное и оценочное сравнение старого и нового»: «Всё тогда было величественно, и степенно и серьёзно, под стать тому доброму и серьёзному времени, часто противопоставляемому нынешнему времени, не доброму и не серьёзному» (6, 217) или «.что в те недавние, но глубоко провалившиеся времена, к которым относится рассказ о Рыжове, губернаторы были совсем не то, что в нынешние лукавые дни.» (6, 248).
Поведение героя часто воспринимается окружающими превратно: жители Солигалича обнаруживают в нем «неправославие» (6, 243), «новость масонскую» (6, 221), еретичество. Большинство этих именований показывает, что в глазах обыкновенных людей Рыжов выглядит чудаком. Простые люди называли его «такой-некий-этакой» (6, 225), а начальство считало «повреждённым от Библии» (6, 225). Исключительность героя реализуется в противопоставлении «Рыжов — все». Например, после описания подготовки к приезду губернатора, «он [Рыжов] ни о чем не беспокоился и в ожидании губернатора держал себя так, как будто предстоявшее страшное событие его совсем не касалось» (6, 232). Или «Рыжов нимало не заботился, что о нем думают: он честно служил всем и особенно не угождал никому; в мыслях же своих отчитывался единому, в кого неизменно и крепко верил, именуя его учредителем и хозяином всего сущего» (6, 226).
SCIENTIFIC PROGRESS VOLUME 3 I ISSUE 6 I 2022 _ISSN: 2181-1601
Scientific Journal Impact Factor (SJIF 2022=5.016) Passport: http://sjifactor.com/passport.php?id=22257
Для Рыжова, как и для большинства праведников Лескова своего рода «однодумство» становится пределом их умственного развития. Рыжов всю жизнь провел в размышлениях над Библией, причём чуть ли не над одним пророком, все свои решения он принимал опираясь на один источник— «одну правду». «Высокое, благоговейно-просветляющее начало, характерное для образов праведников и наводящее на сопоставление с житиями святых, у Лескова как бы сливается с анекдотическим (юмористически-грустным или фарсово-веселым)». Так, в рассказе о Рыжове к возвышенно-эпической и агиографической тональностям то и дело добавляется ироническая, которая проявляется на разных уровнях текста: и в описаниях героя, в его поименованиях, и на сюжетном уровне. Вообще соединение некой карикатурности с героическим ореолом происходит на протяжении всего рассказа. Например, въезжая в город с каретой губернатора «он всем казался чем-то величественным», но по случайности, его штаны оказываются окрашены в цвета национального флага, да ещё и на неподобающем месте, что делает ситуацию фарсовой.
«Образ Рыжова в определённой степени можно рассматривать как художественную иллюстрацию к понятию "праведник"», он кажется в цикле Лескова наиболее цельным, как бы вбирая в себя все качества, которые в дальнейшем будут развиты в героях других рассказах.
Основная литература:
1. Лесков Н. С. Великосветский раскол: (Лорд Редсток, его учение и проповедь): Очерк соврем. религ. движения в Петерб.: С присовокуплением молитв пастора Берсье, в пер. на рус. яз. М.: Университетск. тип. (М. Катков), 1877. — 119 с.
2. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. Впервые в 1937 г. на англ. Репринтное воспроизведение YMCA-PRESS, Париж, 1955, Москва: Наука, 1990.
3. Богданов В. Н. С. Лесков в русской литературе // В мире Лескова. М.: Советский писатель, 1983, С. 8-58.
4. Швецова Т. В. Поступок героя—праведника в цикле Н.С. Лескова // Вестник Брянского госун-та, 2017. — С. 230-234.
5. Шмелёва Ю. В. Поэтика малых жанров Н. С. Лескова (1880-1890-е годы): автореф. дис. канд. филол. наук: Иваново, 2001. — 20 с.
6. Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2008. — 304 с.
