Один из первых немецких переводов драмы А. П. Чехова «Три сестры» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 882. 035

А. Е. Адам

ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ НЕМЕЦКИХ ПЕРЕВОДОВ ДРАМЫ А. П. ЧЕХОВА «ТРИ СЕСТРЫ»

Анализируется один из первых немецких переводов драмы А. П. Чехова «Три сестры», выполненный в 1902 г. Генрихом Штюмке. Этот перевод рассматривается с точки зрения реализации сценичности и отражения национально-культурных реалий.

Ключевые слова: драматургия, А. П. Чехов, перевод, интерпретация, Германия.

Цель настоящей работы - анализ одного из первых переводов драмы А. П. Чехова «Три сестры» на немецкий язык. Он был выполнен Генрихом Штюмке (Heinrich Stumcke) еще при жизни автора этой пьесы в 1902 г. спустя всего год после премьеры пьесы на родине. В настоящее время этот перевод даже в самой Германии является раритетом.

Генрих Штюмке (1872-1923) был не только переводчиком, но и критиком и публицистом. С 1898 по 1913 г. он издавал в Берлине журнал «BUhne und Welt», в котором неоднократно писал о Чехове и этим внес большой вклад в дело популяризации драматургии русского писателя. В отличие от большинства переводчиков «Трех сестер», он позволил себе сделать не перевод, а его обработку для сцены, о чем говорит соответствующий подзаголовок на титульном листе пьесы: «FUr die deutsche BUhne bearbeitet... BUhnen-einrichtung» (Обработано для немецкой сцены. Сценическая обработка). Отдавая должное Штюмке как критику и публицисту в утверждении русской драматургии на немецкой сцене, австрийский исследователь К. Беднарц (K. Bednarz), тем не менее, констатировал: «Stumckes Ubertragungen stehen fast auperhalb jeder qualitativen Bewertung: es handelt sich hierbei weniger um “Ubersetzungen” als vielmehr um eigene Arbeiten nach szenischen Motiven Cechovs... Alles das, was den eigentlichen Reiz der Cechovschen Dramatik ausmacht, ist verlorengegangen, geblieben allenfalls der aupere Handlungsablauf» (Переложения Штюмке находятся, пожалуй, вне любых оценок качества: речь идет при этом меньше о “переводах”, чем о собственных работах по сценическим мотивам Чехова. Все то, что создает подлинное очарование драматургии Чехова, утеряно, осталось, пожалуй, внешнее развертывание действия) [1, с. 238-239]. Беднарц даже сделал вывод, что «seine Ubersetzungen - zumindest im Fall der Cechov-Dramen - der Sache auf die Dauer eher geschadet als genutzt haben» (его переводы - по крайней мере в случае с драмами Чехова - скорее надолго навредили делу, чем принесли пользу) [1, с. 239]. Но, несмотря на указанные недостатки, эта редакция «Трех сестер» в течение многих десятилетий начала XX в. неоднократно шла на подмостках немецкоязычных сцен, даже, как дополняет Беднарц, «in reprasentativen Auffuhrungen» (в представительных постановках) [1, c. 239]. Так, по обработке Штюмке

пьеса была поставлена 28.10.1940 г. в «Theater in der Josefstadt» в Вене и 02.01.1941 г. в «Deutsches Theater» в Берлине.

В начале века, по мнению критиков, немецкие режиссеры ориентировались на постановки К. С. Станиславского - создателя «театра настроения» - и как бы соревновались с ними [2]. Штюмке тоже многое заимствовал у знаменитого русского режиссера, например, «План декораций» с дополнительными разъяснениями. Судя по тому, что самые объемные и серьезные монологи персонажей о смысле жизни переводчик или опустил, или снабдил примечанием о том, что их можно опустить, он посчитал их несценичными. Штюмке вносит свои дополнения уже в описание персонажей, которые, вероятно, должны были дать более полное представление о них. Так, если у Чехова о первом действующем лице указано только: Прозоров Андрей Сергеевич [3, с. 118], то переводчик поясняет, что он «Privatgelehrter» (приват-ученый) [4, с. 4]; к данным о Кулыгине добавляет должность - «Hofrat» (надворный советник), - которая у Чехова появится только по тексту пьесы. В списке действующих лиц все имена даны в транслитерации и в соответствии с установившейся в России трехкомпонентной устойчивой формулой - фамилия, имя, отчество, - за исключением Тузенбаха. У Чехова читаем: «Тузенбах Николай Львович, барон, поручик» [3, с. 118]. У Штюмке он вводится на иностранный манер. В тексте пьесы Чехова этот персонаж сам разъясняет, что немецкого у него осталось мало, что он русский, православный [3, с. 144], однако переводчик выделяет его как представителя немецкой национальности - «Baron Nikolai Tusenbach, Ober-leutnant» (барон Николай Тузенбах, старший лейтенант) [4, с. 4] - вначале титул, потом имя и фамилия и военное звание. Чебутыкин указывается с просторечным произнесением отчества - «Iwan Romanitsch Tschebutikin», - как его в пьесе ласково называют сестры Прозоровы. К данным о Ферапонте добавляется, что он «MilitaT-Invalide» (бывший военнослужащий). После перечисления всех действующих лиц, которые названы у Чехова, Штюмке дополняет этот список теми фигурами, которые появляются в пьесе в единичных случаях и даже не имеют имен: два офицера, один солдат, горничная, два музыканта, мальчик. В информацию о месте действия Штюмке внес

географическое пояснение: «Eine russische Gouverne-mentstadt» (русский губернский город) (у Чехова -просто губернский город), а время как «Gegenwart» (современность) [4, с. 4].

Далее после перечисления действующих лиц переводчик с особой тщательностью изобразил на целой печатной странице «Dekorationsplan» (План декораций), где указано расположение предметов на сцене [4, с. 5], а ниже дополнительно объясняется, где находятся гостиная, задний зал, стол для завтрака с двенадцатью креслами, пианино, стулья и софа, окно и т. д., перечислены все предметы, которые упоминаются у Чехова в первом действии, на что и указывает Штюмке: «In der Dekorationsplan sind nur die zur Handlung notigen Mobel eingetragen» (В план декораций занесена только та мебель, которая необходима для действия) [4, c. 6]. Определено также место для суфлера. Третье и четвертое действия тоже начинаются подробными планами декораций. Таким образом, очевидна ориентация Штюмке на натуралистически понимаемую достоверность, во имя которой пьеса Чехова подверглась соответствующей правке.

Отличительной особенностью обработки Штюмке является дополнительное дробление пьесы. Как известно, в больших драмах, начиная с «Чайки», Чехов отказался от разделения на явления. Однако переводчик, помимо авторского деления драмы на четыре действия, после каждой авторской ремарки, извещающей о приходе или уходе какого-либо действующего лица, традиционно обозначает новое явление (Auftritt). Так, первое действие поделено на 12 явлений, второе - на 20, третье - на 21, четвёртое - на 15. Этим непрерывно текущее действие без необходимости дробится, замедляется и ощутимо прерывается. Подобное дробление возвращало пьесы Чехова в рамки традиции, которая на рубеже веков преодолевалась стремлением к «делитературизации» - переориентации театра с литературных канонов на жизненный процесс.

Кроме этого, в переводе Штюмке каждое действие, в котором, согласно оригиналу, меняются декорации,

- первое, третье и четвертое - предваряется детализированным планом декораций с комментарием, так что авторские ремарки начала действия как бы вплетаются в этот комментарий, подвергаясь при этом определенным изменениям. Так, если у Чехова первая авторская ремарка звучит очень сжато: «В доме Прозоровых» [3, с. 119], то переводчик дополняет ее подробными указаниями для режиссера: «Empfangs-zimmer im Hause Andrei Prosorows, dahinter ein gera..umiger Saal mit einer breiten Schiebethu.. r nach dem vorstehenden Dekorationsplan» (Гостиная в доме Андрея Прозорова, за ней просторный зал с широкой выдвижной дверью согласно вышеуказанному плану декораций) [4, c. 5]. Такая формулировка явно противоречит оригиналу, так как она сразу существенно сужает сценическое пространство, на значение и

динамику которого ссылаются многие отечественные исследователи [5, с. 179-180; 6, с. 394]. Также эта формулировка ограничивает и круг владельцев дома, вычеркивая из него трех сестер, тогда как по сюжету драмы их вытеснение из дома будет происходить постепенно и с участием Наташи. Далее, после детального описания обстановки, Штюмке вставляет фразу, соответствующую чеховской ремарке «Полдень; на дворе солнечно, весело» [3, с. 119]: «Sonnige Mittags-stimmung» (Солнечное полуденное настроение) [4, с. 6]. Сохранив основную информационную нагрузку фразы, он лишил ее той ритмико-интонационной окраски, которая в оригинале подхватывается следующей фразой («В зале накрывают стол для завтрака» [3, с. 119], которую Штюмке опустил), и создает настрой на ровное установившееся в своих берегах течение жизни Прозоровых, которому по ходу действия предстоит быть разрушенным.

Интерес, который у немецкоязычного зрителя и читателя вызывает драма «Три сестры», обусловлен прежде всего ее национальной спецификой, глубокой связью с русскими культурными традициями. Однако Штюмке не учел эту очень важную особенность пьесы, чем лишил ее многих, характерных только для России, специфических примет. Как показывает проведенный анализ, в переводе преобладает адаптирующее начало, т. е. большинство русских национально-культурных реалий заменены на немецкие, часто с весьма далеким значением, что можно объяснить стремлением переводчика к облегчению восприятия пьесы.

Т ак, Штюмке приводит в соответствие с нормами своей страны почти все употребляемые в пьесе обращения по имени и отчеству: отчества опускает, а к именам добавляет принятые в Германии обращения «Herr», «Frau», «Fraulein». Например, вопрос Вершинина «Где Мария Сергеевна?» [3, с. 183] звучит в его переводе: «Wo ist Frau Mascha?» [4, с. 75]. Обращения подполковника к старшей сестре - «Ольга Сергеевна» - передаются как «Fraulein Olga» в соответствии с нормами обращения к незамужней женщине. Во фразе Маши «Не люблю я Протопопова, этого Михаила Потапыча, или Иваныча» [3, с. 125], где обыгрывается просторечный вариант русского отчества, Штюмке, посчитав это лишним, опускает и имя и отчество, в результате чего фраза звучит очень кратко и довольно резко: «Ich kann diesen Protopopow nicht ausstehen» (Я терпеть не могу этого Протопопова) [4, с. 12]. Разговорный же вариант имени сына Андрея «Бобик» переводчик вообще меняет на «Karlchen» (уменьшительно-ласкательная форма от имени Карл). Часто обращения по имени и отчеству к мужчинам он заменяет на имеющийся у них титул, ученое или военное звание. Т ак, обращения к Вершинину «Александр Игнатьевич» звучат в пьесе как «Der Herr Oberleutnant» (Господин подполковник). Обращения по имени и отчеству к Кулыгину, Чебутыкину, Солё-

ному и Тузенбаху переводятся соответственно как «Lieber Professor» (Дорогой профессор), «Der Dok-tor» (доктор), «Herr Hauptmann» (Господин капитан). «Lieber Baron» (Дорогой барон), вместо «Фёдор Ильич», «Иван Романыч», «Василий Васильевич», «Николай Львович».

Для перевода Штюмке очень характерна склонность к разъяснениям, которая проявилась среди прочего и в передаче национально-культурных реалий. Так, вероятно, не будучи полностью уверенным, что его согражданам будет сразу ясно значение такого неизменного атрибута русского застолья, как «самовар», он при первых упоминаниях этого предмета употребляет более понятный эквивалент «Thee-maschine» (сосуд для кипячения воды, для заваривания чая) [4, с. 12]. Только при третьем упоминании этой реалии вводится транслитерация «Samowar» [4, с. 13], однако, не решаясь окончательно остановиться на ней, далее переводчик чередует немецкое и русское названия одного и того же предмета. Так же постепенно Штюмке вводит русское слово «пирог». Сначала оно заменяется на ситуативное обозначение «Present» (подарок) [4, с. 12], и только при повторе употребляется русское наименование с немецким правописанием «Die Pirogen» (пироги) [4, с. 21] с разъяснением в приведенной ниже ссылке, что это «Russische Fleischpastete» (Русский мясной паштет) [4, с. 21]. Для передачи такой русской реалии, как «блины» [3, с. 141], переводчик сохраняет русское слово в транслитерации с немецким окончанием множественного числа существительных - «Blinjis» [4, с. 27] - и снова в ссылке разъясняет, что это «Russische Pfannkuchen aus Buchmeizenmehl» (русские блинчики из гречневой муки) [4, с. 27]. При упоминании в пьесе национальных русских напитков

- водка [3, с. 134, 182] и квас [3, с. 182] - выбор переводчика опять не оправдан. Если «водку» он заменяет на близкий немецкий эквивалент «Branntwein» (браннтвейн, выдержанная водка) [4, с. 73], то замена слова «квас» на привычное для немцев пиво («Bier») [4, с. 73] далеко не эквивалентна, так как это алкогольный напиток.

Таким образом, как реализация сценичности, так и отражение национально-культурных реалий драмы «Три сестры» в переводе Штюмке были далеко не всегда адекватными. Интерпретация переводчика, которая существенно отличается от оригинала, свидетельствует о существующем на раннем этапе пере-

водческой рецепции в немецкоязычных странах недоверии к драматургическим новшествам русского писателя. То, что не было сразу принято критиками, не сразу осознали и все переводчики. Этим объясняется придание пьесе признаков традиционной драмы: дополнительное дробление действий на явления, акцент на взаимоотношениях персонажей вместо отображения этико-философской проблематики, составляющей основу «Трех сестер», разрушение «моно-логизации» чеховских диалогов, введение разъяснительных комментариев для облегчения понимания подтекста. Т акже в переводе Штюмке можно увидеть влияние школы К. С. Станиславского - это подтверждает подробный план декораций с комментарием, а также дополнения в авторских ремарках и придание речи персонажей большей естественности посредством апострофов. Не оценив и отвергнув авторские средства сценичности, переводчик предлагает свои варианты. Можно согласиться, что разъяснительные ссылки, вносимые Штюмке при передаче национальнокультурных реалий, вполне уместны, однако в остальных случаях они применяются совершенно необоснованно и даже идут вразрез с основной идеей драмы. Переводчик не осознал, что специфика чеховской сценичности уже заложена в каждом слове. Эту особенность творчества русского писателя точно охарактеризовал Беднарц: «Gestik, Mimik und Gebarde sind nicht so sehr das Ergebnis einzelner Regievorschriften als die Folge ganz bestimmter, sprachlich bedingter dramatischer Gestaltungsmomente... ist bei Cechov das Schauspielerische bereits in der Diktion angelegt, das Wort drama.t.ische und thea..tralische Substanz zugleich -fuhrt der Autor uberall ini' Text “Regie durchs Wort”» (Жестикуляция, мимика и сценическое движение являются не столько результатом отдельных предписаний режиссера, сколько следствием совершенно определенных, обусловленных речью, драматических моментов выражения... у Чехова сценическое заложено уже в самой манере говорить, слово - драматическая и театральная субстанция одновременно, -повсюду в тексте автор является «режиссером посредством слова») [1, с. 204].

Театральные постановки, осуществленные по переводу Штюмке на сценах Германии и Австрии, выявили изъяны невнимательного отношения к авторскому тексту, когда даже сильнейший исполнительский состав не может компенсировать потерь, вызванных некомпетентностью переводчика.

Список литературы

1. Bednarz K. Theatralische Aspekte der Dramenubersetzung. Dargestellt am Beispiel der deutschen Ubertragungen und Buhnenbearbeitungen der Dramen Anton Cechovs. Wien: Verlag Notring, 1969. 300 S.

2. Faktor E. Berliner Borsencourier. 22.12.1926. (Abendausgabe).

3. Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. Соч.: в 18 т. Т. 13: Пьесы 1895-1904. М.: Наука, 1986. 526 с.

4. Tschechow Anton. Die drei Schwestern. Drama in vier Aufzugen. Fur die deutsche Buhne bearbeitet von Heinrich Stumcke. Buhneneinrichtung. Leipzig: Verlag von Philipp Reclam jun., 1902. 79 S.

5. Паперный 3. С. «Вопреки всем правилам...»: Пьесы и водевили Чехова. М.: Искусство, 1982. 285 с.

6. Разумова Н. Е. Творчество А. П. Чехова в аспекте пространства. Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 2001. 522 с.

Адам Е. А., кандидат филологических наук, доцент.

Томский институт бизнеса.

Ул. Источная, 42, г. Томск, Томская область, Россия, 634050.

E-mail: Janeadva@rambler.ru

Материал поступил в редакцию 10.05. 2010

E. A. Adam

ONE OF THE FIRST GERMAN TRANSLATIONS OF THE DRAMA BY A. P. CHEKHOV «THREE SISTERS»

In this article is analysed one of the first German translations of the drama by A. P. Chekhov «Three sisters» that was done in 1902 by Heinrich Styumcke. This translation is considered with the point of view of the realization of stage and reflection of national-cultural realities.

Key words: drama, A. P. Chekhov, translation, interpretation, Germany.

Tomsk Institute of Business.

Ul. Istochnaya, 42, Tomsk, Tomskaya oblast, Russia, 634050.

E-mail: Janeadva@rambler.ru