CC BY
36
УДК 130:2
йй! 10.24147/1812-3996.2022.27(3).79-86
ОДЕЖДА КАК «ВТОРАЯ КОЖА»: ВЕСТИМЕНТАРНЫЕ ПРАКТИКИ ПРИВАТНОСТИ
Л. В. Чеснокова
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 25.04.2022
Дата принятия в печать 10.10.2022
Дата онлайн-размещения 20.12.2022
Аннотация. Телесная приватность рассматривается как наличие возможности самостоятельно регулировать доступ к приватному пространству. Такая потребность существует во всех культурах, и ее нарушение означает депривацию и унижение человеческого достоинства. Телесные границы маркируют с помощью одежды, выступающей в качестве «второй кожи» и выполняющей функции защиты от неблагоприятных природных и социальных факторов, а также предоставляющей возможность публичной самопрезентации. Телесная приватность является конвенциональной социальной практикой, поскольку ее границы подвижны и меняются вместе с социальными нормами.
Ключевые слова
Телесная приватность, одежда, социальные нормы, телесная самопрезентация, телесные границы
CLOTHING AS A "SECOND SKIN": VESTIMENTARY PRACTICES OF PRIVACY
L. V. Chesnokova
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info
Received 25.04.2022
Accepted 10.10.2022
Available online 20.12.2022
Keywords
Bodily privacy, clothing, social norms, bodily self-presentation, bodily boundaries
Abstract. The article examines bodily privacy as the ability to independently regulate access to private space. Such a need exists in all cultures, and its violation means deprivation and humiliation of human dignity. Body boundaries are marked with the help of clothing, which acts as a "second skin" and performs the function of protection from adverse natural and social factors, as well as providing an opportunity for public self-presentation. Bodily privacy is a conventional social practice because its boundaries are fluid and change with social norms.
К числу важнейших человеческих потребностей относится телесная приватность индивида, маркируемая с помощью одежды, выступающей в качестве защитной оболочки. Целью статьи является социокультурный анализ телесного аспекта приватности и выявление его сущностных характеристик. Производится установление связей между потребностью в телесной приватности и чувством достоинства личности, а также выделение социокультурных механизмов, реализующих соблюдение права на телесную приватность.
Публичная и приватная сферы тесно связаны между собой, выступая в качестве бинарной оппозиции. Наибольшее развитие они получили в Новое время, когда понятие «приватность» стало употребляться по отношению к ряду явлений: «во-первых, к домашнему хозяйству, во-вторых, к порядку рыночного производства и потребления, в-третьих, к сфере культурных, научных ассоциаций, функционирующих в рамках гражданского общества» [1, с. 810]. В качестве одной из основных характеристик приватной сферы, отличающей ее от публичной, исследо-
ватели называют возможность произвольно ограничить туда доступ для посторонних. «Публичная собственность принадлежит неограниченному количеству всех граждан или государству как представителю этих граждан. Приватная собственность принадлежит ограниченному количеству лиц или одному индивиду» [2, б. 17].
Эта закрытость от посторонних как сущностная особенность приватности предполагает наличие демаркационной линии между областями, куда принято и куда не принято допускать посторонних. К приватной сфере относятся жилище, отношения с семьей и друзьями, религиозные убеждения и личные вкусы, а также многие телесные практики. «И, в конце концов, мысли и чувства, удовольствия ума, страсть сердца, воспоминания, желания и мечты -ничто не кажется приватнее, чем внутренний мир человека, закрытый и ограниченный оболочкой тела» [3, б. 30].
А. Польман предлагает определять границу между приватным и публичным с помощью органов чувств, а именно: публично всё то, что «потенциально открыто для восприятия другого индивида, то, что другой может слышать, видеть или прикасаться» [4, б. 173]. Присутствие других, которые могут нас чувственно воспринимать, требуют создания «демаркационной линии», за которой можно скрыть то, что должно оставаться закрытым от чужих. Во всех культурах существуют телесные границы, которые никому не позволено пересекать без разрешения. Человек стремится защитить свои телесные границы. Основной способ для этого - ношение одежды. Другие способы включают в себя воздвижение стен, заборов, ширм, перегородок и т. п. для того, чтобы скрыть свою приватную жизнь от окружающих.
Телесная приватность представляет собой сложный динамичный феномен. Граница телесности оказывается способной выдвигаться вовне, включая в себя, помимо кожи, такие оболочки, как одежда и дом. Именно на границе телесности происходит контакт с окружающим миром. «Несмотря на то, что в процесс взаимодействия вовлекается вся структура телесности, наиболее отчетливо это взаимодействие прослеживается в месте его локализации, столкновения субъекта с окружающим миром, т. е. на границе телесности» [5, с. 333].
Будучи слабым по сравнению со многими представителями животного мира существом, человек нуждается в дополнительной защите. Уже в архаических мифах, объясняющих положение чело-
века в мире, присутствует образ оболочки, представляющей собой концентрические круги. Первой границей между Я и внешним миром является кожа, которая защищает нас от неблагоприятных природных факторов. В функции кожи включены защита и обмен с окружающей средой, а также коммуникация посредством множества нервных окончаний, посылающих сигналы в разные участки мозга. «По своей структуре и функциям кожа больше, чем орган, это группа различных органов. Ее анатомическая, физиологическая и культурная сложность на органическом уровне предвосхищает сложность Я на психическом уровне» [6, с. 17].
В цивилизованном мире человек носит и искусственную защитную оболочку - одежду, благодаря которой он значительно расширил ареал своего обитания. Если кожа - первая линия обороны от неблагоприятных факторов внешней среды, то одежду называют «второй кожей». В некоторых архаических ритуалах человеческое тело может быть заменено одеждой. Так, «в гроб кладут одежду покойного, если его тело отсутствует, как в случае утопления, поскольку покойный должен быть погребен по всем правилам, поскольку это препятствует его возвращению в мир живых» [7, s. 229]. Многие века большая часть тела в публичном пространстве была укрыта под одеждой, защищающей от физического и визуального контакта с внешней средой. «В нашей культуре взаимосвязь между лицом и телом несет на себе отпечаток основополагающей асимметрии, каковая подразумевает, что лицо должно быть обнаженным, а тело, как правило, прикрытым» [8, с. 136].
Однако эта граница между внешним и внутренним, публичным и приватным не возникает сама по себе. Особенность приватности заключается в ее конвенциональности. Приватность существует в форме социальных практик и определяется социальными нормами, различающимися в зависимости от времени и места. В большинстве культур существуют области, которые традиционно считаются приватными. Прежде всего это касается телесных функций и вообще обнажения собственного тела.
Наличие кожи - условие выживания. Кожа дается человеку при рождении и сопровождает его всю жизнь, неся на себе следы травм и возрастных изменений. Как гласит пословица, «нельзя вылезти из своей кожи». Иначе дело обстоит со второй телесной оболочкой - одеждой, которую можно произвольно надевать и снимать. Она представляет собой более широкое поле для самовыражения. В разные культуры и эпохи создавались модели одежды, поз-
воляющие либо спрятать, либо продемонстрировать различные части тела.
Однако насколько мы свободны в выборе одежды в действительности? «Только в теории можно надеть абсолютно всё, что хочется. На основании внешнего вида человека воспринимают и оценивают определенным образом. Чужое восприятие влияет на ментальный образ, который человек имеет о себе» [9, s. 318]. Возраст, пол, внешность и общественная роль накладывают определенные ограничения на выбор одежды. Одежда выполняет функцию социальной семиотики, демонстрируя как экономический статус своего обладателя, так и его образовательный уровень, вкус и психологические особенности, будучи сложной системой знаков, которую индивид посылает своему окружению. С помощью одежды человек осознанно воздействует на социальное пространство.
Но также и сама кожа, открытая для взора, является носителем определенных посланий, которые вместе с искусственными покровами образуют «язык» тела. Даже абсолютная нагота является не простым физиологическим фактом, а детерминирована культурой и по этой причине не является областью, лишенной знаков. «В высшей степени сложная и многогранная социальная игра знаков и сигналов осциллирует между двумя экстремумами: телом и одеждой, которые, как правило, образуют семиотическое единство» [10, s. 272]. Человек с помощью одежды осознанно влияет на социум. Существуют различные культурные техники для создания собственного образа - как с помощью одежды, так и посредством трансформации кожи, будь то макияж, татуировки или пластическая хирургия.
Следующей функцией одежды является защита от неблагоприятного воздействия окружающей среды. Поскольку тело считается в высшей степени уязвимым, одежда берет на себя функции эпидермиса. Здесь наблюдается функциональная связь между первой (естественной) и второй (искусственной) телесными оболочками: защита от климатических условий. Кроме того, одежда охраняет индивида от некоторых предлогов социального стыда, закрывая табуизированные части тела («private parts») от взглядов окружающих.
Выставленная напоказ нагота означает унижение. Когда человек обнажается, он становится уязвимым. Как отмечает Сартр, стыд означает зависимость от мнения Другого. Его связь с первородным грехом означает не то, что человек совершил определенный проступок, а осознание собственной объ-
ектности в глазах Другого. «Стыдливость и в особенности опасение быть застигнутым в обнаженном виде являются символической спецификацией первоначального стыда; тело здесь символизирует нашу беззащитную объектность. Одеться - значит скрыть свою объектность, отстаивать свое право видеть, не будучи увиденным, т. е. быть чистым субъектом» [11, с. 310-311].
Поэтому невозможность скрыть свою телесность в определенных обстоятельствах означает телесную депривацию и нарушение человеческого достоинства. В лагере у индивида отсутствует возможность побыть в одиночестве - даже для удовлетворения своих телесных потребностей. «Человек всегда на глазах у остальных, он переживает скученность и гнев, вызванный стыдом, ощущает запахи, слышит крики, получает удары» [12, с. 295]. Его тело подвергается насильственной трансформации, такой как обривание волос или татуирование порядкового номера на руке, который становился знаком идентичности вместо имени.
В разных обществах и культурах существуют свои представления о социальных нормах касательно ношения одежды и степени открытости и закрытости тела. Даже в рамках одного общества существуют сословные и гендерные отличия в том, насколько жестко соблюдается граница телесной приватности. Обычно чем выше человек располагается на иерархической лестнице, чем больший интерес он вызывает у публики, тем тщательнее ему приходится следить за своей внешностью и поведением.
Также различаются гендерные правила соблюдения границ приватности. Как правило, более строгие требования выдвигаются к женской одежде, нежели к мужской. Это связано с более сильным общественным контролем за сферой женской сексуальности. В разных странах по отношению к женской одежде действуют разные обычаи: где-то обязательно должны быть укрыты руки и ноги, где-то существуют более либеральные нормы, однако почти повсюду существуют так называемые «private parts», которые в публичном пространстве всегда скрыты. «Хотя в западных обществах ношение открытой одежды перестало представлять собой повод для скандала, однако у многих мусульманок укрытие тела - вплоть до бурки - маркирует, наряду с религиозной принадлежностью, также порог между приватным и публичным. В экстремальных случаях всё женское тело, включая лицо, становится приватной сферой» [13, s. 48]. Только укрытость тела от чужих
взглядов делает возможным для женщин выход в публичное пространство.
Однако и в западных странах границы открытости и закрытости тела меняется со временем. Ранее общество предъявляло более строгие требования к публичному облику и поведению человека, который вместе с формальной одеждой как бы надевал социальную маску. Границу между публичной и приватной сферами символизировал в женском костюме корсет. Он давал своего рода наличие опоры, ощущение уверенности и самообладания, придавая осанке и движениям сдержанность и формальность. «Подготавливая человека к появлению на публике, корсет отчетливо маркировал границы публичного и частного. Он позволял хранить секреты и жестко обозначал пределы личного пространства» [14, с. 88]. Несоблюдение формальностей, связанных с нахождением на публике, строго порицалось. В приватном пространстве происходила подготовка к выходу в пространство публичное. Поддержание приличного внешнего облика требовало значительных усилий и было прерогативой элиты.
Сейчас граница между формальным и неформальным стилями, разными общественными слоями, мужчинами и женщинами хотя и не исчезла совсем, но стала более размытой. Распространение получает неформальный стиль в одежде и более раскрепощенное поведение. Если в викторианском обществе укрывали ножки рояля, чтобы они ни у кого не провоцировали непристойных ассоциаций, то сейчас не вызывают удивления мини-юбки или шорты. Однако граница телесной приватности существует во всех цивилизованных обществах. Отказ от одежды является признаком маргинальности. Как отмечает Ж.-К. Болонь, «бежать от общества и снимать с себя одежду совпадало во все времена. Уже древние греки знали "гимнософистов"; поиски мудрости индийских аскетов совпадали с натуристскими практиками. Когда христианская религия объявила стыд обязанностью падшего человека, нудизм превратился в особенность еретических сект» [15, б. 421]. Нагота в сектах адамитов, абелятов, агапетов и т. п. считалась символом бедности и совершенства.
Если публичная жизнь происходит в оболочке одежды, обозначающей границы между публичной и приватной сферами, формальным и неформальным общением, то, переступая порог дома, мы снимаем официальный костюм, заменяя его более удобной домашней одеждой. Однако и сейчас перед выходом на публику люди корректируют свой внешний вид. Согласно теории драматургической
социологии И. Гофмана, каждое социальное пространство («театр») имеет своих постоянных исполнителей («актеров»), свой «репертуар» и своих «зрителей». Взаимодействие индивида с другими он уподобляет театральному спектаклю, где все играют определенные роли. Социальное пространство разделено на зону переднего плана (публичное) и заднего плана (приватное), где приняты разные правила поведения. В большинстве домов имеется граница, разделяющая переднюю и заднюю зоны действия. Обычно посторонние не имеют доступа в спальню и ванную. «Вымытые, одетые и приукрашенные в этих комнатах тела могут быть представлены в других помещениях» [16, с. 160].
Граница между публичной и приватной сферами существует во всех человеческих обществах. Н. Элиас утверждает, что возникновение приватной сферы - это относительно поздний продукт, результат процесса цивилизации. Телесные функции, а также нагота и сексуальность только в начале Нового времени стали восприниматься как непристойные и поэтому были вынесены за кулисы публичной жизни. Он полагает, что люди эпохи средневековья, а также представители «примитивных» обществ мало сдерживали свои инстинкты по сравнению с сегодняшними европейцами. Это доказывает, например, совместное времяпрепровождение неодетых мужчин и женщин в купальнях, сон многих людей в одной постели или легкость, с которой представители высшего сословия обнажались перед слугами. Непринужденное «детское» поведение человека по отношению к его телу проявлялась также и в том, что специальная ночная одежда постепенно вводится только в XVI в. Постепенно начинает расти чувствительность ко всем телесным проявлениям, и обнажение начинает рассматриваться как проступок. «Так как общественный запрет на обнажение и на отправление естественных нужд на глазах у других людей касается теперь всех и в этой форме уже в детстве запечатлевается в сознании человека, то взрослым эта заповедь кажется частью их внутреннего мира» [17, с. 208].
По мнению Элиаса, причина этого перехода к «сдерживанию аффектов» заключается в том, что в ходе истории усилилась зависимость людей друг от друга, результатом чего стало усиление сдержанности, т. е. необходимость скрывать свои инстинкты и вытеснять их в приватную сферу. В противоположность этому тезису, Х. П. Дюрр полагает, что люди в более тесных, «обозримых» сообществах были намного сильнее связаны с представителями своей
группы, чем наши современники, и поэтому социальный контроль, которому они подчинялись, был гораздо более строгим. Ранее «неправильное поведение индивида имело гораздо более серьезные последствия, чем это происходит при жизни в большом городе. Иметь дело с множеством других людей означает свободу поведения, которая проявляется в снижении уровня стыда и неловкости» [18, s. 11]. Уже для позднесредневековых городов очевидно, что вместе с ослаблением родственных связей и вытекающего из него контроля над индивидом стала возможной большая вариативность поведения - городской воздух и в этом смысле «делал человека свободным».
Дюрр не согласен с Элиасом в том, что стыд наготы получил развитие преимущественно в эпоху Нового времени. По его мнению, стыд существовал всегда, в том числе и в кажущихся нам примитивными культурах, а легенды о «бесстыжих дикарях» использовались для оправдания колониализма. Факт совместного пребывания в обнаженном виде ни в коем случае не означает, что граница стыда в этом случае ниже, чем там, где люди общаются одетыми. Напротив, это требует еще более сильного контроля над инстинктами. В тех племенах, где не принято носить одежду, уже маленькие дети наказываются, если они рассматривают определенные части тела («private parts») представителей противоположного пола. Если подросток или молодой человек решится на разглядывание молодой девушки, это будет расценено родственниками девушки как попытка соблазнения, в результате чего может последовать месть. «Для того чтобы избежать потенциальных санкций, которые повлечет за собой случайный взгляд, мужчины в том случае, когда поблизости находятся женщины, или смотрят в землю, или поворачиваются к женщинам спиной» [18, s. 136]. Считается неписаным законом, что никто не должен смотреть на нижнюю часть тела.
Когда говорят об античной Греции, сразу приводят аргумент о прославлении сильного и здорового обнаженного человеческого тела. Для древних греков телесный стыд был признаком варварства. Искусство выражает эту гордость, будучи призванным демонстрировать молодость, силу и гармонию. Однако, как отмечает Ж.-К. Болонь, и классическая Греция (не говоря уже о гомеровской) не была Аркадией, свободной от стыда наготы, как это идеалистически представлялось во времена Ренессанса. Тем более это касалось женщин. Так называемая «нагота» молодых спартанских девушек была для
афинян скандалом. Нагота на стадионах разрешалась только мужчинам. Женщины вызвали бы скандал, если бы они в обнаженном виде упражнялись в гимнасиях. «Те неосторожные, которые имели несчастье увидеть обнаженную богиню, превращались в оленя, как Актеон, увидевший Артемиду, или ослеплялись, как Тересиос, увидевший Афину» [15, б. 371].
Римская республика, несмотря на свое уважение к Греции, остается верна законам стыдливости (рийкШа). Умирающий Цезарь набрасывает на себя тогу, чтобы никто не видел его нагого тела. Цицерон пишет о том, что сама природа сделала доступными для взоров людей лицо и наружность в целом, поскольку в них проявляется нравственная красота. «Что касается частей тела, предназначенных для отправления естественных нужд, то природа их прикрыла и спрятала. Этому столь тщательному мастерству природы стала подражать стыдливость людей. Ведь то, что природа укрыла, все здравомыслящие люди делают недоступным человеческому взору и стараются отправлять естественные нужды как можно более скрыто» [19, с. 90].
У иудеев чувство стыда поначалу имело сакральный аспект, связанный с запретом заходить обнаженным в храм. Однако основным признаком стыда в иудейской культуре является связь плоти и греха. Нагота связывается с первородным грехом, что создает основание для моральной стыдливости. «Нагота становится уязвимостью, наказанием, доказательством вины. Наготу нельзя ни описывать словами, ни показывать. Основные формы западного чувства стыда имеют свой зародыш в Библии» [15, б. 373].
То же самое касается и средних веков: как отмечает Дюрр, те изображения, где женщины и мужчины сидят в одной ванне, «носят эротический, а не бытовой характер. Мир мужчин и мир женщин был разделен, кроме участия в турнирах и праздничных пирах» [18, б. 30]. Во многом чувство стыда определялось страхом сексуальности. В особенности это касалось монастырей, где уже издавна были приняты раздельные кровати, постоянно горящие ночью светильники, ночные рубашки и ограничения, которые накладывались при смене одежды, чтобы не показать наготы. Одежда - это ширма для тела, скрывающая его от взглядов других. В иерархической культуре средневековья тело, в противоположность духу, - низшая, постыдная часть, это символ падшей природы человека, в которой таится искушение и которая является источником страданий и смерти. Раз- 83
облаченная нагота вызывает похоть и осквернение души. Следовательно, выставленная напоказ нагота является наказанием, основывающимся на унижении человеческого достоинства. Добровольная демонстрация тела является признаком распущенности и бесстыдства. Демонстрировать можно было только приличные и добродетельные верхние части тела. «Спрятать от глаз означало подчеркнуть не интимный или таинственный характер скрытого, а срамной, что разделяло тело на зоны возвышенного "верха" и греховного "низа"» [20, с. 20]. «Телесный низ» воспринимался как своего рода «постамент» для верха.
В эпоху Возрождения человеческое тело в искусстве становится воплощением красоты, силы и воли к победе. Однако простой народ сдержанно относился к этому новому искусству, которое он не вполне понимал. Он возмущался наготой, которая для него не являлась обращением к античности. Художники Ренессанса показывают красоту тела, однако в повседневной жизни тело следует прятать. Придворная жизнь XVII в. создает новую систему морали. Социальное чувство стыда имеет вертикальную структуру, связанную с иерархической лестницей. На вершине стоит король, который не подчиняется правилам приличия. Он может демонстрировать себя обнаженным, не нарушая ничьего чувства стыда. Для подданных видеть короля во время его самых интимных отправлений является честью. Аристократы точно так же могут принимать персон, имеющих более низкий ранг, сидя в ванне. Напротив, представители низших сословий, в особенности буржуа, должны следовать многочисленным правилам приличия.
Мода XVIII столетия отражает разделение приватного и публичного пространства, поведения, одежды. «Публичное» поведение предполагает отстраненность от самости человека. Самопрезентация играла большую роль в эту эпоху. Вместе с формальной («сценической») одеждой человек как бы надевал социальную маску. Публичный костюм обозначал не индивида, а его социальное положение. Представители всех социальных классов носили костюмы и украшения сообразно своему званию. Тяжелые, парадные костюмы и напудренные парики походили на театральные костюмы и были бесконечно далеки от представлений об удобстве. Мужчина, обладающий положением в обществе, воплощает в своем облике элегантность и цивилизованность, умение в совершенстве владеть собой и другими. Дамские моды предполагали искусство граци-
озно двигаться в сложном костюме с турнюром, кринолином и шлейфом. В эту эпоху большое значение придается соблюдению правил этикета. «Удобная одежда, непринужденное поведение допускались только в приватном пространстве. Одежда, не скрывающая форм тела и удобная, считалась уместной лишь в домашней обстановке» [21, с. 99]. Одежда, в которой показывались на публике, обязана была указывать на положение человека в обществе.
В XIX в. наблюдается тенденция к ужесточению нравов и правил приличия и строгого разделения приватной и публичной сфер. В викторианскую эпоху возрастает роль стыда и страха выдать свои реальные или мнимые пороки. В те времена рождался стиль одежды, основным качеством которого стала нейтральность - стремление не выделяться из толпы. С этим связаны кардинальные изменения в истории моды. Если ранее костюм должен был отражать социальный и профессиональный статус, то в буржуазную эпоху стало невозможно с помощью одежды с первого взгляда определить положение и достаток индивида. В результате роста социальной мобильности и появления новых профессий внешний облик становится более унифицированным. Все стали носить стандартные темные костюмы, хотя и различающиеся качеством ткани и пошива. «В этот переломный момент городская цивилизация перестраивает свой семиотический код, требуя более тонкого чтения визуальных знаков, дополнительных приемов рефлексии» [22, с. 297]. Женщины носят платья, скрывающие руки и ноги, в моду входит капор, скрывающий лицо, и густая вуаль. «В XIX веке мужчины завершили многовековое развитие эстетического межгендерного разделения, покинув сферу игрового и внешнего (грим и драгоценности, роскошные шевелюры и разнообразие цветов одежды)» [23, с. 105]. Мужчина в социальном пространстве должен был придерживаться сдержанной темной гаммы в одежде.
На рубеже XIX и XX вв. происходит постепенный выход тела и сексуальности из зоны молчания, стыда и страха. В результате моды на пляжный отдых тело постепенно становится разрешено демонстрировать. «Превратившись в место для отдыха и "фар ньенте" (итал. «ничегонеделание». - Л. Ч.), пляж теперь приглашает выставить свое обнаженное тело напоказ и представить на всеобщее обозрение великолепный загар, который отныне стал символом успешно проведенного отпуска» [24, с. 84]. В первые десятилетия XX в. формируется современное отношение к телесности. Уменьшается количество ткани
для пошива одежды, стиль становится менее формальным. Работа, спорт и развлечения на открытом воздухе приводят к необходимости создания более демократичной и практичной моды. Легкие ткани, открытые силуэты создают новое представление об идеальном теле: спортивном, загорелом и молодом. Тело становится носителем идентичности. В результате публичного саморазоблачения меняются каноны внешней привлекательности. Акцент переносится на само тело, ужесточаются требования к внешней привлекательности. Преобладает идеал стройной фигуры, в результате чего развиваются новые способы работы над телом: спорт и диета как массовый феномен, «который вносит элемент передачи ответственности за тело в руки самого его обладателя. В развитых странах то, что ест индивид, даже среди менее обеспеченных слоев, становится вопросом выбора» [25, с. 59-60].
Изменившееся значение тела и телесности может свидетельствовать о перемене в отношениях к одежде. Костюм утрачивает центральное значение. Ослабевает давление моды, в которой более не видят угрозы нравственности или средство демонстрации классовой принадлежности. Это «коллективное ослабление бдительности совпало с широкой демократизацией контекста, равноправием площадок, на которых разворачивается модное шоу: куда бы мы ни направлялись, мы, в большинстве случаев, можем одеваться как угодно» [14, с. 205-206]. Исчезает четкая дифференциация формального «публичного» костюма и неформальной «приватной» одежды: один и тот же наряд мы можем надеть в разных ситуациях.
Социальные нормы, диктовавшие требования к внешнему виду, смягчаются, и при выборе одежды люди руководствуются индивидуальными вкусами. Происходит стирание внешних границ у представителей разных культур, классов и гендеров. Вместо одежды фокус внимания смещается на само тело, которое вместо костюма представляет собой пространство для трансформаций. Это вызывает популярность кос-метологических операций, диет, спорта и других способов телесной модификации для борьбы с признаками старения. Повышенное внимание к телу вызывает рост дисморфических расстройств.
Таким образом, телесная приватность представляет собой возможность самостоятельно регулировать физические границы. Наличие демаркационной линии между публичным и приватным пространством, куда не принято пускать посторонних, присутствует во всех культурах. Одежда не только предлагает возможность для самопрезентации, но и выступает в качестве защитной оболочки, укрывающей уязвимую телесность от неблагоприятных природных и социальных факторов, представляя собой вторую после кожи линию обороны. Однако граница между публичным и приватным пространствами не остается неизменной. Она относится к числу конвенциональных социальных практик. Социальные нормы меняются в разные времена и в разных культурах и зависят от сословных, гендерных и возрастных факторов. Однако потребность самостоятельно регулировать доступ в приватное пространство существуют во всех обществах, начиная первобытными племенами и заканчивая современной цивилизацией.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Трубина Е. Г. Публика // Новейший философский словарь / сост. и гл. науч. ред. А. А. Грицанов. Минск : Интерпрессервис, 2001. С. 810.
2. Geuss R. Privatheit. Eine Genealogie. Frankfurt am Main : Suhrkamp, 2013. 142 s.
3. Sofsky W. Verteidigung des Privaten. Eine Streitschrift. München : Beck, 2007. 158 s.
4. Pollman A. Schmerz, lass~ nach. Die körperliche Hülle als Schauplatz autodestruktiver Privatisierung // Die Grenzen des Privaten / hrsg. von S. Seubert, P. Niessen. Baden-Baden : Nomos, 2019. S. 165-180.
5. Бескова И. А., Князева Е. Н., Бескова Д. А. Природа и образы телесности. М. : Прогресс-Традиция, 2011. 456 с.
6. АнзьеД. Я-Кожа. Ижевск : ERGO, 2011. 302 с.
7. Burkhart D. Der Mensch im Futteral. Vier Hüllen des Körpers // Haut und Hülle - Umschlag und Verpackung. Techniken des Umschließens und Verkleidens / hrsg. von U. Seiderer und M. Fisch. Berlin : Rotbuch Verlag, 2014. S. 224-239.
8. АгамбенДж. Нагота. М. : Грюндриссе, 2014. 204 с.
9. Surkemper L. The Invisible Man. Von der Utopie, die eigene Haut ablegen zu können // Haut und Hülle -Umschlag und Verpackung. Techniken des Umschließens und Verkleidens / hrsg. von U. Seiderer und M. Fisch. Berlin : Rotbuch Verlag, 2014. S. 318-332.
- 85
Herald of Omsk University 2022, vol. 27, no. 3, pp. 79-86
Вестник Омского университета 2022. Т. 27, № 3. С. 79-86
-ISSN 1812-3996
10. Kroß M. Das „Inwändige" // Haut und Hülle - Ums^lag und Verpad<ung. Te^niken des Ums^ließens und Verkleidens / hrsg. von U. Seiderer und M. Fisch. Berlin : Rotbuch Verlag, 2014. S. 272-288.
11. Сартр Ж. П. Бытие и ничто : Опыт феноменологической онтологии. М. : Республика, 2000. 639 с.
12. Беккер А. Уничтожение. Тело и лагеря // История тела : в 3 т. / под ред. А. Корбена, Ж.-Ж. Куртина, Ж. Вигарелло. М. : Новое литературное обозрение, 2018. Т. 3 : Перемена взгляда : XX век. С. 291-310.
13. Wahlrab-Sahr M. Schwellenanalyse - Plädoyer für eine Soziologie der Grenzziehungen // Soziologie des Privaten / hrsg. von K. Hahn, C. Koppatsch. Wiesbaden : Springer, 2011. S. 33-52.
14. Винсент С. Анатомия моды: манера одеваться от эпохи Возрождения до наших дней. М. : Новое литературное обозрение, 2016. 288 с.
15. Bologne J.-C. Nacktheit und Prüderie. Eine Ges^khte des S^amge^^. Weimar : Hermann Böhlaus Na^-folger, 2001. 480 s.
16. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М. : КАНОН-пресс-Ц, 2000. 304 с.
17. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические основания. М. ; СПб. : Университетская книга, 2001. Т. 1. 332 с.
18. Duerr H. P. Nacktheit und Scham. Der Mythos vom Zivilisationsprozeß. Frankfurt am Main : Suhrkamp, 1988. 516 s.
19. Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М. : Наука, 1974. 246 с.
20. Вигарелло Ж. Искусство привлекательности: История телесной красоты от Ренессанса до наших дней / пер. с фр. А. Лешневской. М. : Новое литературное обозрение, 2013. 432 с.
21. Сеннет Р. Падение публичного человека. М. : Логос, 2002. 424 с.
22. Вайнштейн О. Б. Денди: мода, литература, стиль жизни. М. : Новое литературное обозрение, 2006.
640 с.
23. Наум-ГраппВ. Красивая женщина // История женщин на Западе : в 5 т. / общ. ред. Ж. Дюби, М. Перро. СПб. : Алетейя, 2008. Т. 3 : Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения. С. 98-114.
24. Зон А.-М. Тело как сексуальный объект // История тела : в 3 т. / под ред. А. Корбена, Ж.-Ж. Куртина, Ж. Вигарелло. М. : Новое литературное обозрение, 2018. Т. 3 : Перемена взгляда: XX век. С. 83-118.
25. ГидденсЭ. Трансформация интимности. СПб. : Питер, 2004. 208 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Чеснокова Леся Владимировна - кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры социологии, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, Россия, г. Омск, пр. Мира, 55а; е-таМ: 1_.Т^еБпокоуа@таИ.ги.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Чеснокова Л. В. Одежда как «вторая кожа»: вести-ментарные практики приватности // Вестн. Ом. унта. 2022. Т. 27, № 3. С. 79-86. Р01: 10.24147/1812-3996.2022.27(3).79-86.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Chesnokova Lesya Vladimirovna - Candidate of Philosophical Sciences, Senior Teacher of the Department of Sociology, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: L.Tchesnokova@mail.ru.
FOR CITATIONS
Chesnokova L. V. Clothing as a "second skin": vestimen-tary practices of privacy. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2022, vol. 27, no. 3, pp. 79-86. DOI: 10.24147/1812-3996.2022.27(3).79-86. (in Russ.).
