CC BY
2КРИМИНАЛИСТЬ. 2024. № 3 (48). С. 146-154 • CRIMINALIST. 2024;3(48):146-154
РЕЦЕНЗИИ, ОБЗОРЫ, МАТЕРИАЛЫ
НАУЧНЫХ СОБРАНИЙ
Обзорная статья УДК 34
ОБЗОР ВСЕРОССИЙСКОЙ НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ «ПОСТКЛАССИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРАВА» НА ТЕМУ «АНТРОПОЛОГИЯ ПРАВА КАК ПОСТКЛАССИЧЕСКАЯ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОГРАММА»
Илья Львович ЧЕСТНОВ
Санкт-Петербургский юридический институт (филиал) Университета прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия, [email protected]
Аннотация. В обзоре излагаются основные положения докладов и сообщений спикеров Всероссийской научно-практической конференции «Постклассические исследования права» на тему «Антропология права как постклассическая научно-исследовательская программа», которая прошла 19 апреля 2024 г. в Санкт-Петербургском юридическом институте (филиале) Университета прокуратуры Российской Федерации.
Ключевые слова: антропология права, правопонимание, человекомерность права Для цитирования: Честнов И. Л. Обзор Всероссийской научно-теоретической конференции «Постклассические исследования права» на тему «Антропология права как постклассическая научно-исследовательская программа» // КриминалистЪ. 2024. № 3 (48). С. 146—154.
Review article
REVIEW OF THE ALL-RUSSIAN SCIENTIFIC AND THEORETICAL CONFERENCE «POSTCLASSICAL STUDIES OF LAW: „ANTHROPOLOGY OF LAW AS A POSTCLASSICAL RESEARCH PROGRAM"»
Ilya L. CHESTNOV
St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of prosecutor's office of the Russian Federation, St. Petersburg, Russia, [email protected]
© Честнов И. Л., 2024
Abstract. The review outlines the main provisions of the reports and reports of the speakers of the All-Russian Scientific and Practical Conference «Postclassical Studies of Law on "Anthropology of Law as a postclassical scientific research program», which was held on April 19,2024 at St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of the Prosecutor's office of the Russian Federation.
Keywords: anthropology of law, legal understanding, humanitarianism of law For citation: Chestnov I. L. Review of the All-Russian scientific and theoretical conference «Postclassical studies of law: "Anthropology of law as a postclassical research program"». Criminalist. 2024;3(48):146-154. (InRuss.).
19 апреля 2024 г. в Санкт-Петербург-ском юридическом институте (филиале) Университета прокуратуры Российской Федерации (далее — Институт) состоялась ежегодная Всероссийская научно-теоретическая конференция «Постклассические исследования права» на тему «Антропология права как постклассическая научно-исследовательская программа».
В работе конференции приняли участие студенты, магистранты, аспиранты и профессорско-преподавательский состав Института, ведущие крупнейшие теоретики права страны М. А. Беляев, Ю. Ю. Ветютнев, Е. Ю. Калинина, Е. М. Крупеня, И. Б. Ломакина, Н. В. Малиновская, А. В. Поляков, Р. А Ромашов, Н. В. Разуваев, Е. В. Тимошина, Е. Н. Тон-ков, Л. А. Харитонов, И. Л. Чесгнов, а также историки права А. А. Дорская, Д. А. Пашенцев, специалисты отраслевых юридических наук Я. И. Гилинский, Д. В. Мирошниченко, А. В. Холопов, представители Санкт-Петербургского государственного университета, Московского городского педагогического университета, Воронежского государственного университета, Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, Северо-За-падного института управления РАН-ХиГС и других вузов страны.
Во вступительном слове ведущий конференции профессор Санкт-Пе-тербургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юриди-
ческих наук, профессор. И. Л. Чесгнов показал важность антрополого-правовых исследований и проблему их институци-онализации. Перспективы антрополого-правовых исследований, по его мнению, обладают как фундаментальными, так и практическими обстоятельствами. Любое правопонимание всегда связано с образом (или представлением) человека. Поэтому человекомерность присутствует в нормах права как правовой статус акторов, которые его — статус — призваны осуществлять. Одновременно конструирование и реализация права имманентно персоналистичны: и то и другое — это действия (шире — активность) людей. И тут заключается практическая важность антрополого-пра-вовых исследований: только учет того, как люди — носители статуса субъектов права — означивают и осмысляют правовую ситуацию, позволяет выявить эффективность действия права (в этой расхожей фразе-топосе классической теории права скрывается реификация правовых понятий: право само по себе не «действует», в нашем «лучшем из миров», действуют только люди в соответствии с тем, что сформулировано в нормах права или вопреки тому).
И. Л. Честнов также затронул проблему институционализации антропологии права. По его мнению, сегодня, в силу множества обстоятельств, невозможна такая самостоятельная дисциплина, однако важно развивать антрополого-пра-вовую методологию как подход к более
глубокому, постклассическому изучению правовой реальности.
С основным докладом «Философская антропология права и традиционные ценности (по концепции Ивана Ильина)»1 выступил профессор Санкт-Петербургского государственного университета, доктор юридических наук А. В. Поляков. Доклад был посвящен обоснованию необходимой связи между антропологией, правом, правосознанием и традиционными российскими духовно-нравственными ценностями с позиции учения русского философа и правоведа И. А. Ильина.
По мнению докладчика, аксиомы правосознания И. А. Ильина основываются на антропологическом представлении о праве как системе диалогических коммуникативных отношений, в рамках которых каждый субъект сохраняет свою свободу (субъективные права), достоинство (основанное на автономии) и правовые обязанности (порождающие чувство солидарности с другими, в том числе гражданские, семейные, патриотические и иные правовые и нравственные обязанности).
Эти идеи в своей основе релевантны аксиомам интуитивного права J1. И. Петр ажицкого и естественно-правовым идеям русской философии возрожденного естественного права, включая концепции В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева и С. Л. Франка, и коммуникативной философии права самого докладчика. По замыслу И. А. Ильина, именно здоровое правосознание (являясь в своей основе и сознанием нравственным) отражает природу человека и формирует представления о традиционных российских духовно-нравственных ценностях, соединяясь в единую систему и получая свой нравственный и правовой смысл через идею взаимного духовного признания.
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-28-00976 URL: https://rscf.ru/project/24-28-00976/ (дата обращения: 17.06.2024).
А. В. Поляков выразил уверенность в том, что изложенные им идеи И. А. Ильина представляют собой полную противоположность любым тоталитарным (фашистским и национал-социалистическим) идеологиям и позволяют по-новому взглянуть на понятие традиционных российских духовно-нравственных ценностей, выделив в них как системообразующую ценность человека в его коммуникативных отношениях с другими людьми.
И. Б. Ломакина, профессор Санкг-Пе-тербургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор сформулировала ряд вызовов, на которые постклассической антропологии права предстоит ответить. Одним из таких вызовов выступает проблема свободной воли индивида в современном обществе. Эта проблема актуализирует как минимум несколько аспектов понимания субъекта права и в индивидуальном, и в его групповом выражении. Другим вызовом постклассической социокультурной антропологии права, по ее мнению, является бесконечное разнообразие форм существования человека в рамках его тендерных предпочтений, а расширение соматических прав и хай-гумо технологий только усугубляют положение, в котором человек лишается своего привычного статуса человека. Поэтому постклассическая социокультурная антропология должна стать адекватным ответом всем трансгуманистическим практикам и их новым методологическим постгуманистическим основаниям.
В докладе заведующего кафедрой гражданского и трудового права Северо-Западного института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора Н. В. Разуваева были рассмотрены антропологические основания таких признаков права, как нормативность и
системность. По мнению Н. В. Разувае-ва, право, рассматриваемое с антропологических позиций, представляет собой изменяющийся, эволюционирующий феномен, причем эти изменения затрагивают не только отдельные аспекты и стороны правового бытия, но самые его понятие и признаки. Вот почему к историческим правопорядкам прошлого (например, к римскому праву, правовым порядкам средневековой Европы, древнерусскому праву и т. п.) неприменима современная дефиниция права как «системы норм».
Это особенно хорошо видно на примере римского права, в рамках которого невозможно обособить отрасли, подотрасли и институты, поскольку традиционно выделяемые ius naturale, ius gentium и ius civile отраслями права, строго говоря, считаться не могут. О неприменимости к римскому праву системных характеристик права современного общества писал в свое время такой крупный специалист, как И. С. Перетерский, по словам которого задача исследователей состоит в том, чтобы «дать наглядное представление о римском частном праве в том виде, как оно действительно существовало, а не извлекать из римских памятников некую сумму абстрактных правил, располагая их в неведомой римскому праву системе» [1, с. 10].
Столь отчетливые различия исторических и современных правопорядков, проявляющиеся на уровне их понятия и признаков, позволяют рассматривать эволюцию права в контексте теории Ж. Б. Ламарка, основными идеями которой являются целенаправленность развития эволюционирующих феноменов, в данном случае права, во-первых, и наследование признаков, приобретаемых в процессе эволюции, во-вторых. Результатом применения данной концепции становится различение двух исторических типов (образов) права, которые условно
можно назвать «право-система (или иерархия)» и «право-жизненный мир».
Право-иерархия представляет собой абстрактную систему формально определенных общезначимых правил поведения, пронизанную вертикальными связями между элементами и обладающую высокой степенью сложности в плане своей внутренней организации [2]. Отмеченные особенности в целом коррелируют со структурными характеристиками общества эпохи модерна, сформировавшимися в условиях перехода от классической рациональности к рациональности неклассической. Пра-во-жизненный мир, со своей стороны, является неиерархической структурой, в которой ведущую роль играют не вертикальные, а горизонтальные связи. Основными элементами в этой структуре являются не нормы, а юридические факты и зачастую неотделимые от них субъективные права и обязанности участников правовой коммуникации.
По мнению Н. В. Разуваева, трансформация права из жизненного мира в иерархию представляет собой радикальный культурно-исторический поворот, вполне сопоставимый по своим масштабам с лингвистическим, прагматическим и цифровым поворотами и в какой-то мере являющийся их первопричиной. При этом важно осознавать, что структурная перестройка правопорядков и рост количества вертикально-иерархических связей не означает исчезновения связей горизонтальных (неиерархических). В современных условиях иерархия и жизненный мир являются не просто альтернативными моделями теоретического описания права, но взаимодополняющими и равно необходимыми модусами бытия правовой реальности.
Профессор Московского городского педагогического университета, доктор юридический наук Е. М. Крупеня в рамках своего выступления акцентировала внимание на системе факторов,
которые актуализируют тему субъекта юридического конфликта в контексте эвристических ресурсов постклассической программы исследования. В их числе ею были указаны: социальный, т. е. состояние самого общества, одним из ключевых аспектов которого признается конфликтность; социально-психологи-ческий, обусловленный кофликтогенно-стью. Тренды на увеличение конфликтности в обществе — это прямой вызов функциональной достаточности институциональной среде и социокультурной регулятивной системе, в их числе — государству и праву.
Научно-теоретический фактор, поддерживающий своевременность темы, объединяет два сюжета: первый касается конфликтологии в системе глобальной социологии; второй— юридической конфликтологии и ее фундаментальных понятий и категорий. Докладчиком было высказано мнение о том, что конфликтология переживает не лучшие свои времена, что негативно сказывается и на юридической конфликтологии. Тем не менее последняя получает значительный импульс для развития как комплексная сфера знания в системе правоведения, что проблематизирует ее методологию. В свою очередь, это детерминирует разработку и применение современных подходов к анализу субъектов юридических конфликтов.
На основе признаков постнекласси-ческой исследовательской программы, которые объективируются в сравнении с классическим подходом к исследованию сущности права (динамизм в противоположность эссенциализму, конструированность (конституирова-ние) — юридической данности, текстуальность — нормативности, смысловое наполнение — знаковости, интепрета-тивность — смыслотождественности, процессуальность — стабильности), и выдвижения на передовые позиции при конструировании методологической основы исследования такого признака, как человекомерность «субъектности»
права, установлены связи с антропологической исследовательской программой.
Главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Д. А. Пашенцев в своем выступлении отметил, что антропологический поворот в науке представляется принципиально важным для развития современной истории права. Это проявляется в двух аспектах. Во-пер-вых, историческое знание конструируется с учетом современных представлений, и ученые — историки права неизбежно привносят в такое конструирование собственные позиции и подходы. Во-вто-рых, акцент в историко-правовых исследованиях закономерно смещается с норм и институтов на правовое поведение в исторической ретроспективе на повседневную деятельность тех субъектов, которые своими действиями конструировали историко-правовую реальность в каждую конкретную эпоху. Также было предложено различать антропологию права и антропологический подход к праву. В последнем случае речь идет о целостной методологической программе, которая может использоваться для исследования различных аспектов как истории, так и теории, и даже практики правового развития.
Доцент Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина, кандидат философских наук, доцент М. А. Беляев выступил с докладом об антропологии права как ресурсе принятия решений властного и невластного характера. В основе антропологического подхода к правовым явлениям лежит не специфика метода, а скорее, особенности того, что Гуссерль называет «естественной установкой исследователя». Под ней в случае антропологии права целесообразно понимать неустранимое представление о неодинаковости наблюдающего, принадлежащего одной правовой культуре и имеющего правосознание с опреде-
ленными интенциями, и наблюдаемого, принадлежащего иной правовой культуре и вообще по всем параметрам своего юридического бытия выступающего «иным», «другим», «чужим». Онтологические принципы права не согласуются с данной естественной установкой, однако она крайне важна при разработке долгосрочных регуляторных решений, поскольку позволяет хотя бы в статусе гипотезы предполагать наличие коммуникативных сообществ, иначе, нежели государство, понимающих смысл и ценность отдельных социальных, в том числе нормативных институтов. Когда государство адресует населению свои правовые решения, оно не может не учитывать этой «низовой» самоорганизации социума, его альтернативного структурирования, не может не изучать смыслы, циркулирующие внутри таких сообществ. В противном случае эффективность регулирования останется невысокой, а неформальные практики будут преобладать — на местах — над формальными.
Доцент Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, кандидат юридических наук, доцент Л. А. Харитонов придерживается точки зрения, что «антропологический поворот» в юриспруденции привел к осознанию того, что субъект перестал восприниматься как «безмолвный зритель» процессов, происходящих на «сцене», в качестве которой выступала правовая реальность. Он становится не только главным актором этих процессов, а «демиургом» всех юридически значимых явлений. Само появление права в качестве регулятора, вероятнее всего, является результатом «двойного наследования» (генетического и культурного) значимых образцов поведения в обществе. На ранних стадиях существования человечества результат конструирования правил в целом не требовал от субъектов ни особых знаний, ни специальных навыков. Каждый член общества (homo juridicus) способен был
их воспринимать и выстраивать свое поведение в соответствии с принятыми стандартами, а также находить адекватные решения в случае возникновения конфликтов. Лишь усложнение общественных структур (экономических, политических и т. д.) приводит к появлению «homo juridicus 2.0» — юристов, поскольку усложнение процесса конструирования правовых норм приводит к необходимости их последующего реконструирования. Таким образом, процесс «жизни права» представляет собой имманентный процесс конструирования и реконструирования права.
Доцент Санкт-Петербургского государственного университета, кандидат юридических наук И. И. Осветимская в своем выступлении отметила, что истоки человекоразмерности мира можно найти еще у античных философов (у Про-тагора «человек — мера всех вещей», у Платона — «осуществленный идеал красоты»). В каждую последующую эпоху данное понятие наполнялось новыми смыслами. В Средние века оно было вытеснено теоцентризмом. Но уже в Новое время человек обретает уверенность в том, что его потенциал формирования человекоразмерного мира безграничен. Кризис классического идеала рациональности и переход к постклассической науке определили человекоразмерность как основополагающий принцип культурной, политической, социальной, правовой жизни. М. К. Петров считал данный принцип неустранимой характеристикой социальных реалий, выступающей условием осуществимости любой коллективной деятельности. В. С. Стёпин полагал, что человекораз-мерньге системы предполагают включение аксиологических факторов для своего объяснения.
В классической юридической науке человек никогда не воспринимался центром права. Для юридического позитивизма основополагающим элементом права выступают приказы суверена (И. Бентам, Дж. Остин), правопорядок
(Г. Кельзен). Для классического юсна-турализма определяющим источником права выступает природа (Античность), Божественная воля (Средние века), разумное устройство человека (Новое время). И только в постклассических правовых исследованиях человек воспринимается центром правовой системы (И. Л. Честнов), активным правовым деятелем (А. В. Поляков). Принцип человекоразмерности позволяет увидеть существование человека-впра-ве (В. И. Павлов), обосновать право как способ человеческого бытия (С. И. Максимов).
В постклассических правовых исследованиях право предстает как имманентное свойство человека, феномен, имеющий человекоразмерные онтологические основания. Качественное содержание данного принципа заключается в пределах осуществления человеческой деятельности (золотое правило нравственности И. Канта), которое реализуется в праве посредством принципа взаимного правового признания.
Профессор Санкт-Петербургско-го юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Я. И. Гилинский выступил с докладом на тему «Антропологическая составляющая криминологии постмодерна (постсовременности)». В истории криминологии, отметил докладчик, со времен Чезаре Ломброзо (1835—1909) существует «биологическое (антропологическое) направление», ориентированное на объяснение преступности антропологическими факторами. В современной криминологии постмодерна преобладает социологическое объяснение того, что именуется «преступлениями», но не без антропологической составляющей. Так, благодаря технологической революции мы живем в двух параллельных мирах — реальном и виртуальном. Преступность с нарастающей скоростью перемещается из реального мира в виртуальный (мошенничество в Интернете выгоднее
уличных грабежей и разбойных нападений). Но кто скорее и в большем объеме осваивает цифровое пространство — по возрасту, интеллекту и даже полу?
Эпохе постмодерна присуща неопределенность социального мира. Возможности жизнедеятельности в мире неопределенности по-разному воспринимаются в зависимости от возраста, пола, психологических особенностей индивидов, что может с большей или меньшей вероятностью приводить к криминальному или суицидальному поведению. Обществу постмодерна присуща новая фрагментаризация населения на меньшинство включенных в активную экономическую, политическую культурную жизнь и большинство исключенных из нее. При этом основную социальную базу преступности (а также самоубийств, наркопотребления и других негативных явлений) составляют исключенные. Исключенность есть следствие, в первую очередь, социальных факторов (социальное, экономическое неравенство), но и антропологических — зависимость от интеллекта, возраста, психологических особенностей личности.
Постмодерну присуща и определенная временная дисхронизация. Кто в каком времени находится, зависит прежде всего от возраста. Но также от интеллекта и психологических особенностей индивида. Временная дисхронизация существенно влияет на отношения между взрослыми, родителями, и детьми, подростками. Взаимное непонимание нередко приводит к правонарушающему поведению молодых. С другой стороны, взрослые, пожилые люди нередко не понимают и не хотят понимать современный мир подростков и молодежи.
Заведующий криминалистической лаборатории Санкт-Петербургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент А. В. Холопов посвятил свое
выступление концепции «ментальное преступление» и контуру ментальной безопасности в социальных системах. Если рассматривать преступление как социальную энтропию, отметил докладчик, то с точки зрения теории социальных систем Н. Лумана в информационно-смысловой среде обитания в индивидуальном и массовом сознании происходят энтропийные процессы, приводящие к искажению или потере способности к восприятию внутреннего системного кода, выработанного социумом, транслирующим так называемую деонтологическую модель развития системы. Одним из негативных явлений социальной энтропии в социуме является противоправное поведение — преступление. Прежде этапа формирования преступного умысла и мотива в сознании личности происходят сложные процессы искажения или потери негэнтропийного образа нормального (эталонного) состояния индивида как элемента социальной системы, что в целом можно назвать совершением ментального (от лат. mens — сознание, ум, образ или стиль мышления) преступления. Иными словами, сначала человек совершает преступление в сознании, преодолевая ментальные ценностные барьеры, установленные социальной системой.
Социальной системе для обеспечения безопасности функционирования и развития необходимо выработать механизмы, противодействующие энтропийным процессам формирования ментального преступления в индивидуальном и массовом сознании. Противодействие ментальному преступлению необходимо организовывать не только во внутреннем пространстве социальной системы, но и за пределами ее границ. Социальной системе для обеспечения безопасности необходимо оказывать организованное педагогическое информационно-смысловое воздействие на социумы, находящиеся за пределами своих политических
границ. Это необходимо для недопущения (предупреждение и профилактика) ментального преступления, например, в части формирования образа врага, что способствует преступлениям террористического характера. Это можно назвать внутренним и внешним контуром ментальной безопасности социальной системы.
Тема выступления младшего научного сотрудника Санкт-Петербургского государственного университета, кандидата юридических наук М. В. Куликовой — «Метаправовые основания и антропологическая методология в современных правовых исследованиях». Подход, ограничивающий право формулами законов и юридическими процедурами, игнорирующий социальные реалии, по ее мнению, отдаляет в научном аспекте теорию от нужд практики, а в практическом аспекте — правоприменителя от нужд общества. Однако такая позиция глубоко проникла в отечественное правосознание, что провоцирует кризис в правоведении. Поэтому эти укоренившиеся представления о праве следует демифологизировать, пытаясь изменить в целом курс развития науки и практики.
Учет культурного контекста должен стать не пожеланием, а непременным требованием в деятельности любого юриста, и судьи в том числе. Судья не может принять решение, базируясь только на правовой норме, какой бы авторитетной властью она ни была создана, поскольку судебные решения должны быть основаны на консенсусе между рационализмом и эмпиризмом.
Именно человекомерность современной юриспруденции своим адекватным ответом на научный релятивизм предполагает интеграцию знаний из разных научных областей. Такие метаправовые основания позволят сформировать наиболее полное представление о правопорядке, а выявление и учет данных метаправовых оснований возможен в
рамках антропологических правовых исследований.
Однако методология таких исследований влечет за собой ряд рисков: 1) метод включенного наблюдения влечет за собой риск неразличения фактов и их смыслов, тем самым упуская из сферы исследования большой объем правовых явлений, явно не наблюдаемых (например, факт открытия наследства); 2) анализ культурного контекста влечет за собой риск утверждения тезиса о самобытности, уникальности права, тем самым не допуская возможности проведения содержательного анализа, что существенно обедняет возможность научных выводов; 3) фиксация существующего правопорядка, содержание которого основывается на действующих в обществе нормах, позволяет утверждать, что право существует только в динамике (либо статика и динамика отождествляются), при этом действительность предшествует теории, а не наоборот, что позволяет говорить о подмене причины следствием; 4) роль человека мультиплицируется на субъекта, объекта исследования, причину, средство и цель, а также на «индивида», что влечет риск подмены одного понятия другим.
В демифологизации догматов юриспруденции преуспели различные направления в теории права. В этом смысле кризис юриспруденции, казалось бы, был преодолен. Однако демифологиза-
ция не является уникальной характеристикой антропологии права. Представляется, что в современной науке стоит продолжить развивать именно идею антропологической методологии и антропологии права как таковой, поскольку только она позволяет учесть максимальный объем неправовых, метаправовых факторов (в качестве неизбежной причины и одновременно цели), влияющих на конечный результат исследований, при условии принятия во внимание соответствующих рисков.
Доцент Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, кандидат юридических наук, доцент А. Э. Черноков затронул проблемы типологии правовой системы России сквозь призму ее социально-антропологического измерения. По мнению выступающего, несмотря на определенные особенности, российская правовая система относится к рома-но-германскому типу. В силу различного исторического контекста формирования и эволюции права России и континентальной Европы допустимо говорить о том, что Россия есть «другая Европа», но в целом вектор развития примерно определим. Система источников права России почти идентична европейским аналогам, а специфика их понимания и применения обусловлена правосознанием общества и его социально-экономическим уровнем.
Список источников
1. Римское частное право / под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского. Москва : КНО-РУС, 2014. 607 с.
2. Разуваев Н. В. Право как система и жизненный мир // Теоретическая и прикладная юриспруденция. 2023. № 2 (16). С. 4 —7.
Информация об авторе
И. JI. Честнов — профессор кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петер-бургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор.
Information about the author
I. L. Chestnov — Professor at the Department of theory and history of the state and law of the St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of prosecutor's office of the Russian Federation, Doctor of Science (Law), Professor.
