CC BY
13Обзор УДК 230.1
DOI: 10.25803/26587599_2022_42_197
Я. Р. Пантуева
Обзор конференции «Протоиерей Сергий Булгаков: Красота — София — Церковь»
(Москва, 27 января 2022 года)
Пантуева Яна Руслановна, канд. филол. наук, доцент, Свято-Филаретовский институт, Москва, Россия / Pantueva Yana Ruslanovna, Cand. Sci. (Philology), Associate Professor, St. Philaret's Institute, Moscow, Russia, [email protected]
для цитирования: Пантуева Я. Р. Обзор конференции «Протоиерей Сергий Булгаков: Красота — София — Церковь» (Москва, 27 января 2022 года) // Вестник Свято-Филаретов-ского института. 2022. Вып. 42. С. 197-206. DOI: 10.25803/26587599_2022_42_197.
for citation: Pantueva Y. R. (2022). "Overview of the conference 'Archpriest Sergius Bulgakov: Beauty — Sofia — Church' (Moscow, January 27, 2022)". The Quarterly Journal of St. Philaret's Institute, 2022, iss. 42, pp. 197-206. DOI: 10.25803/26587599_2022_42_197.
28 января 2022 г. в Свято-Филаретовском институте прошла однодневная конференция, посвященная софиологии прот. Сергия Булгакова. Название «Красота — София — Церковь» отражает основные образы и темы, которые были в центре внимания ее участников и гостей.
После вступительного слова председателя оргкомитета конференции, заведующего кафедрой богословия СФИ, канд. пед. наук Александра Михайловича Копировского прозвучало приветствие ректора СФИ, д-ра ист. наук, профессора Алексея Борисовича Мазурова. Отметив, что о. Сергий Булгаков является знаковой фигурой
© Пантуева Я. Р., 2022
для русской истории, богословия, политэкономии и обозначив основные вехи его жизни, Алексей Борисович выделил два особенно важных момента в его мировоззрении: стремление к истинной свободе, которая лежит в основе христианской веры, и внимание к теме «русского» и «русскости», приобретающей новый смысл в наши дни.
Было сделано 7 докладов, в конференции приняли участие исследователи из Москвы, Санкт-Петербурга, Рима (Италия) и Саут-Бенда (Индиана, США).
Преподаватель Православного Свято-Тихоновского богословского университета, канд. филос. наук Наталья Анатольевна Ваганова (Москва) представила доклад «"Под покрывалом красоты": опыт прекрасного в религиозном обращении Сергея Николаевича Булгакова». Он был посвящен глубинному духовному опыту, который стал основанием для церковной жизни и богословия о. Сергия. Булгаков неоднократно («Свет невечерний», «Зовы и встречи») описывает встречу с Богом, в основании которой — явление Красоты в природе и искусстве. Это не просто сильное эстетическое впечатление, но откровение, меняющее жизнь: оно позволяет совершить «прыжок» из пустыни неверия, в которую была погружена душа, в пространство веры и делает возможным возвращение в Церковь. Булгаков обозначает четыре рода обстоятельств, с которыми были связаны его встречи с Богом: явление красоты созданного Творцом мира, природы; искусство, красота, созданная человеком; брак и любовь, переживаемые религиозно; смерть, танатос (в опыте о. Сергия — смерть маленького сына).
В своем докладе исследовательница говорила о двух первых вариантах единой жизнеобразующей Встречи. Когда о. Сергий из окна поезда увидел, почувствовал южную степь и горы Кавказа вдали, природа перестала быть лишь «мертвой пустыней под покрывалом красоты». Наталья Анатольевна обращает внимание на то, что поэтическое описание степной природы у Булгакова стало частью «степного текста» русской литературы. Н. В. Гоголь («Тарас Бульба») и, конечно, А. П. Чехов («Степь») сделали степной пейзаж значимым для русской художественной культуры архетипическим образом, и о. Сергий явно опирается на эту традицию. Вторым моментом откровения о Боге стала для Булгакова встреча с Сикстинской Мадонной в Дрезденской галерее. Н. А. Ваганова предложила прочитать эти описания как экфра-сис — «описание в описании», фрагмент литературного произведения, посвященный описанию произведения изобразительного
искусства. Наталья Анатольевна обозначила важное различие между экфрасисом в художественном тексте, где он не связан с ситуацией перехода в иное онтологическое качество, и в тексте философском, где его роль именно такова. Он является ключевым моментом в биографическом мифе автора. Экфрасис описывает, как автор обретает особое спасительное знание, по сути, рождается заново, полностью изменяется. В заключении доклада прозвучала мысль, что эпизоды экфрасиса у Булгакова органичны для русской художественной культуры, а его обращение к Богу не столько религиозное, сколько художественное, эстетическое, это явление преображающего света Красоты. Экфрасис в философском тексте становится особым способом выражения духовного опыта «перехода», «прыжка», обращения к Богу.
Научный сотрудник Социологического института РАН, Института богословия и философии, канд. филос. наук Любовь Алексеевна Петрова (Санкт-Петербург) выступила с докладом «Рецепция паламитского богословия в софиологии протоиерея Сергия Булгакова». Любовь Алексеевна представила софиологию Булгакова как динамичный процесс творческого поиска языка, подходящего для выражения основной богословской интуиции: Бог и наш эмпирический мир взаимно нераздельны и в то же время неслиянны (Бог остается Богом, а мир миром). В процессе этого поиска о. Сергий проходит три этапа: платонический, паламит-ский и постпаламитский. Любовь Алексеевна уделила внимание особенностям каждого этапа и переходным моментам. В докладе была рассмотрена внутренняя логика изменений взглядов Булгакова: софиологическая концепция, возникшая в русле христианского платонизма, в 1920-е гг. переходит с платонического философского языка на паламитский, а затем в работах 1930-х гг., таких как «Агнец Божий» (1933), о Софии говорится не как об энергии, а как о сущности (усии); в последнем же сочинении «Невеста Агнца», изданном в 1945 г., не только нет энергийных определений, но содержится критика паламизма. Она вызвана тем, что, во-первых, энергии рассматриваются свт. Григорием Паламой в связи с темой благодати и Фаворского света, для Булгакова же важна их космологическая роль, миросозидающая сила, которая свойственна Софии. Второй момент, вызывающий критику, — недостаточная соотнесенность учения Паламы об энергиях с догматом о Троице. Собственную триадологию о. Сергия, в которой он ищет способ соотнести Софию с ипостас-ным бытием Бога, исследовательница рассмотрела на материале
неопубликованной при жизни Булгакова части «Глав о троичности» (1928), в которых присутствует тема Софии (в отличие от опубликованных глав).
Любовь Алексеевна показала, что ни платонический, ни пала-митский язык не соответствовали полностью интуициям о. Сергия. Его путь не был линейным, простого перехода от платонизма к паламизму не произошло. И одна и другая модель присутствуют в софиологии Булгакова, однако каждая из них является для него незавершенной софиологией. Свое же софиологическое учение он видел как обновленную, но в большой степени открытую систему.
Доклад Марии Кампателли, Ph. D (Centro Aletti, Рим), «"София" Булгакова — провокации для католического богословия» был посвящен софиологии Булгакова, суть которой исследовательница видит в том, что она становится символическим ключом к тайне отношений между Богом и миром, тайне соединения Бога со всем творением для человека и в человеке, а также ключом к интерпретации тринитарной тайны, связанной с внутренними отношениями Святой Троицы. Каждое божественное Лицо открывает природу Бога по-своему и никогда — без Других. София необходима Булгакову, чтобы говорить о том, как открывается божественная природа в ипостасях Сына и Духа. Автор доклада отметила, что Булгаков продолжает мысль отцов церкви, утверждая, что существование Личности определяют общение, свобода и любовь. Неповторимым и незаменимым отдельное существо становится только в ситуации общения.
Размышляя об усии и ипостаси в связи с тринитологией и со-фиологией Булгакова, доктор Кампателли ставит несколько важнейших вопросов: каким образом Бог запускает динамику любви в акте кеносиса, отказываясь от замкнутости существования в собственных границах, экстатически разрушая эти границы в движении к общению, совершая раскрытие Себя через Другого? Каким образом это приложимо к антропологии? Как мы можем утверждать, что индивидуализм преодолевается и человек представляет собой реальность общения и отношений? Доктор Кам-пателли предложила рассматривать любые проблемы, связанные с инаковостью и с темой отношений с Другим, в свете этих вопросов. В этом же ключе мы можем рассматривать экклезиологию, ставя вопрос о возможности общения церквей без замыкания каждой из них на себе, но с сохранением своего уникального образа как знака примирения с Богом.
Доктор Кампателли обозначила различие между учением о. Сергия Булгакова и католической богословской мыслью: его софиология полностью принадлежит восточной традиции, где акцент делается не на аналогии, а на символе. Вопрос о Красоте связан с ключевым свойством Софии — быть плотью истины, приглашать к общению, восстанавливать целостность. В полноте это свойство являет себя в жизни Церкви, если понимать Церковь как сообщество христиан, которые стремятся жить своим призванием. По словам доктора Кампателли, красота зовет нас к себе без насилия и поэтому обладает большим авторитетом, чем дискуссия. Задача церкви — быть носительницей этой красоты, если она хочет быть не одним из государственных институтов, а живым организмом.
Отвечая на вопросы слушателей, доктор Кампателли вновь подчеркнула, что главное служение современного богословия состоит в налаживании разорванных связей и в совместном поиске живого языка для общения с культурой нашего времени через возвращение к первому тысячелетию в современном ключе.
Доклад Дэвида Бентли Харта, РИ^, Институт перспективных исследований Университета Нотр-Дам (Саут-Бенд, Индиана, США), «Личностный аспект божественного Откровения в софио-логии Булгакова» продолжил тему отношений и общения в три-нитологии. Доктор Харт анализировал представление о. Сергия о структуре божественной Личности, которая является и сокрытой, и явленной одновременно. Исследователь указал на внутреннюю трансцендентность Субъекта как на область тайны, его нераскрытую глубину. Она всегда логически предшествует Предикату (характеризующему Субъект). Это придает смысл самораскрытию и самореализации субъекта во внешних отношениях, так как собственная тайна и неисчерпаемость открывается нам и в Другом, и через Другого. Важно, что отношения Субъекта и Предиката здесь не процесс, а внутренняя структура Личности. Имманентное и трансцендентное в Субъекте взаимосвязаны. Я и Мы не противопоставлены, «Я» обретает постоянство в «Мы», имея непорожденное основание субъектности. Соответственно, и абсолютная трансцендентность Творца имеет основание во внутри-божественной жизни.
Доктор Харт отмечает, что речь у Булгакова идет не о трех отдельных Лицах, но о едином Субъекте, едином источнике божественности, который конституирует Себя как единая триипостас-ная Личность. При этом важно отметить, что порядок троичной
икономии — тот же самый, что порядок внутренней жизни Троицы, иначе было бы невозможным Боговоплощение. Интерпретируя лингвистическое описание жизни Духа (в главе о Троичности книги «Утешитель») как отношения субъекта, предиката и связки, доктор Харт обращает внимание на любовь к Другому, без которой невозможно и самопознание Субъекта.
София помогает Булгакову найти ответ на вопрос о сочетании божественной и человеческой природы в Личности Христа без смешения и разделения (и тварные личности призваны реализовать обе природы). Изначальная общность человеческой и божественной природы, по мысли Булгакова, служит основанием их единства во Христе — это и есть София, софийность. Она является основанием возможности Воплощения.
В своих выводах доктор Харт оказывается более радикальным, чем о. Сергий Булгаков. Излагая концепцию о. Сергия, он говорит о том, что только Бог по-настоящему и в полноте является Личностью и только в Боге полнота и глубина личностности человека познается и раскрывается полностью. Каждый человек одновременно и уже является, и постоянно стремится к своему подлинному Я — воплощенному Логосу. Продвигаясь дальше, доктор Харт утверждает, вновь упоминая тему поиска языка, возможно, символического, что самое высокое понятие здесь — Личность, в которой обретается личностность человека и подлинность вещей.
Заведующий кафедрой богословия СФИ, канд. филол. наук Давид Мкртичевич Гзгзян (Москва) представил доклад на тему «К богословским основаниям софиологии». Автор доклада сделал акцент на важнейшем качестве богословия о. Сергия: его принципиальной открытости, предполагающей риски и вопросы, не имеющие готовых ответов. Булгаков отталкивается от темы богочеловека и богочеловечества во Христе, не рассматривая их как законченные, а затем переходит к вопросам тринитологии и создает оригинальную концепцию.
В богословии о. Сергия Бог является абсолютным Субъектом, триипостасной Личностью. И понятия, предложенные Булгаковым, и то, как он выстраивает свою софиологию, с самого начала вызывали вопросы и критику.
Д. М. Гзгзян обозначил важные моменты дискуссии вокруг со-фиологических идей о. Сергия. Один из них связан с неприятием Н. А. Бердяевым связи софиологии с идеей свободы и творческой природой бытия Бога, хотя для Булгакова софийность связана с творчеством и вся софиологическая теория нужна, чтобы обосно-
вать, что мотивом и основанием творения стала Любовь, понимаемая как непрерывное божественное творчество.
Второй важный момент — создание философского концепта триипостасной личности. Вопрос, нет ли здесь идеи появления некоего четвертого начала, не сводится к ответу на обвинения в том, что это четвертое — София. Д. М. Гзгзян подчеркивает, что триипостасная Личность — концепт динамичный и принципиально незавершенный. Вопрос «Кто же Он?» (вечное библейское вопрошание «Кто же Ты?») должен войти в систему богословских понятий и стать проблемой, которую хотя и невозможно решить «до конца», не следует исключать из пространства мысли и жизни.
Восприятие софиологии Булгакова современниками стало одной из сквозных тем конференции. Д. М. Гзгзян обозначил несовпадение между отношением самого Булгакова к учению, ставшему для него делом жизни, и отношением к его софиологи-ческим взглядам Н. А. Бердяева, который считал их локальным и частным мнением богослова. Докладчик подчеркнул, что концепция о. Сергия Булгакова никогда не была последовательно и аргументированно опровергнута, а потому ее невозможно назвать ересью, теологуменом, частным богословским мнением; следует признать, что она органично вошла в церковное сознание. Участники обсуждения признали особенно точным предложенный докладчиком термин «богословская инициатива».
При упоминании о полемике вокруг Софии неоднократно подчеркивалась важность соответствия уровня ее участников масштабу личности Булгакова. Однако еще более острый вопрос касается возможности ответа церкви на богословскую инициативу, а также того, как соотносится богословское творчество, его риск и свобода, с церковной повседневностью.
Размышления о софиологических спорах и реакции на учение о. Сергия Булгакова продолжил и. о. декана философского факультета Московского государственного университета, канд. филос. наук Алексей Павлович Козырев (Москва) в докладе «Софиология и Московская патриархия». Опираясь на малоизвестные источники, Алексей Павлович представил и проанализировал драматичную историю полемики вокруг софиологии о. Сергия, прежде всего, в Московской патриархии.
Вопреки расхожему мнению, согласно которому позиция митр. Сергия (Страгородского) была политически детерминирована и являлась одним из проявлений его лояльности советской
власти, Алексей Павлович объяснил мотивы осуждения софиоло-гии о. Сергия в 1935 г. прежде всего внутрицерковными причинами. Начав с противостояния между митр. Сергием (Страгород-ским) и митр. Евлогием (Георгиевским), автор доклада перешел к истории взаимоотношений о. Сергия Булгакова с членами братства святителя Фотия. Ключевыми участниками этого конфликта стали А. В. Ставровский, основатель Братства, и В. Н. Лосский. Оценка их личных качеств и поступков и их роли в осуждении (очень напоминавшем травлю) о. Сергия не одинакова. Автор доклада указал на то, что именно с подачи Ставровского, который на свой вкус отбирал обсуждаемые тексты (с самой книгой Булгакова митр. Сергий познакомился уже после выхода первого Указа), митр. Сергий знакомился с софиологией Булгакова и выносил свое суждение о ней. Суждение об учении Булгакова митрополит высказывал в письмах, обращенных к Лосскому, опубликованных в книге «Патриарх Сергий и его духовное наследство» (1947) под заголовком «Письма зарубежного корреспондента». Митрополит обвиняет автора «Агнца Божиего» в смешении духовной и вещественной жизни, Бога и творения.
Митрополит Сергий в области православной миссии возлагал особую надежду на неформальное братское движение, членами которого были молодые христиане. Парадоксальным образом это спровоцировало поддержку осуждения о. Сергия. Булгаков был крупнейшей фигурой в богословии русской эмиграции; он воплощал в себе одновременно и опыт дореволюционной интеллигенции, и рискованную новизну богословского поиска; его деятельность была связана с экуменическим диалогом. Для «фотиевцев», видящих в своем братстве своего рода средневековый орден, важными задачами были перевод православного богослужения на французский язык, создание православия галликанского обряда, позволяющего православию говорить на языке современной европейской культуры. «Фотиевские мальчики», как их называет Татьяна Манухина в письме к Вере Буниной, подменяют соборный опыт церкви авторитетом святых отцов, которых они начитались, не обладая духовным опытом, соразмерным опыту объекта их неприемлемо резкой критики, по стилю напоминающей полицейский донос.
Митрополит Сергий не обвинял о. Сергия Булгакова в ереси. Сама возможность такого обвинения обращает к вопросу о том, насколько важно для церкви обретать и поддерживать такой уровень богословской дискуссии, а значит, свободы и ответ-
ственности, чтобы вообще можно было говорить о новых ересях и всерьез с ними бороться. Отвечая на вопросы, А. П. Козырев добавил, что, по свидетельству Оливье Клемана, Владимир Николаевич Лосский впоследствии пересмотрел свое отношение к о. Сергию Булгакову.
Доклад Александра Михайловича Копировского «Перспектива современного русского иконописания в контексте софиологиче-ских взглядов о. Сергия Булгакова» был посвящен последней из основных тем, важных для участников конференции, — Красоте в свете учения о Софии.
Александр Михайлович говорил о кризисных явлениях в современном церковном искусстве: современная икона часто представляет собой не «умозрение в красках» (Е. Н. Трубецкой), а искусно (часто на высоком уровне ремесленного мастерства) выполненное изделие, имеющее большой тираж. Само это выражение Е. Н. Трубецкого сейчас оказывается понятым в контексте отрицания «жизни» и «живого» в иконе, при этом «живое» является синонимом «плотского», «слишком человеческого». Однако, опасаясь перевеса душевного над духовным, современная иконопись часто теряет свое духовное содержание. С другой стороны, если в церковном искусстве делается акцент на душевном, эмоциональность восторжествует над духовностью. Софиология о. Сергия определенным образом настраивает наш «фокус зрения», давая возможность преодолеть это противоречие.
Протоиерей Сергий Булгаков представляет путь, который проходит иконопись от создания древних икон до современности, не как линейно направленное движение от условности к живоподо-бию. В то же время для о. Сергия светское искусство не видится темным явлением, противостоящим свету искусства церковного. Главный тезис о. Сергия Булгакова — необходимость преодоления разрыва между светской и церковной культурой. Светское искусство, по его мысли, имеет церковные корни и, подобно блудному сыну, чает своего возвращения в Отчий дом — Церковь, что не предполагает просто смешения двух видов искусства.
Софиология позволяет по-новому увидеть образ человека в церковном искусстве, так как саму человечность о. Сергий рассматривает в неразрывной связи с «софийностью», т. е. с Божественной Премудростью. Поэтому человечность, по его представлению, не может объективироваться и восприниматься вне Бога-Творца. В связи с этим он считает икону разновидностью портрета, в них обоих предмет искусства для него — прежде всего
идеальный «образ человечности», и лишь затем — индивидуальные человеческие черты.
Александр Михайлович предложил выводы, к которым можно прийти, увидев церковное искусство в свете софиологии. Во-первых, это стремление к уникальности каждой иконы, которая должна рождаться как штучное произведение, а не поверхностная стилизация под древность. Во-вторых, это необходимость соборности восприятия и оценки творчества художника. Формы этой соборности многообразны — общение иконописцев друг с другом, с искусствоведами, с богословами, — но все они предполагают существование церковной среды, укорененной в традиции и в то же время открытой к свободному поиску.
Доклад А. М. Копировского стал поводом для дискуссии о современном церковном искусстве, ценности или опасностях стилизации в нем и о восстановлении утраченных корней.
Конференция завершилась круглым столом, на котором ее участники делились своими итоговыми размышлениями. Ценность богословия о. Сергия, его плодоносность в современной церковной жизни и научная перспективность, по их общему мнению, связаны в первую очередь с тем, что сама его концепция учит отказываться от штампов и жестких формулировок, представляет собой открытую систему, провоцирующую творческую мысль и требующую от нас особой трезвенности подхода. Софиология о. Сергия Булгакова позволяет сближать богословие с практикой современной церковной жизни, выявлять самые острые, по выражению Марии Кампателли, — жизненно важные проблемы и искать пути их решения. Важнейшая из этих проблем связана с качеством жизни церкви в наши дни, с потребностью в создании церковной среды, уходящей корнями в традицию первого тысячелетия христианства и при этом располагающей к свободному творческому поиску и его соборному осмыслению.
Обзор поступил в редакцию 01.04.2022; принят к публикации 10.04.2022
