CC BY
79
собой конвергенцию общественной воли в хронологически ограниченный период, сопоставимый с жизнедеятельностью поколения индивидов. Когда же обычай переходит границы этой формации, передается следующим поколениям, обретает межформационный статус, он становится традиционным явлением. То есть, в отличие от обычая, передаваемого от поколения к поколению в рамках отдельной формации, традиция всегда связа-
на с трансляцией от эпохи к эпохе, от одного типа цивилизации к другому [9, с. 13]. Традиционность обычая представляется результатом самобытности социума, его породившего. Сущность такой субстанции представляется квинтэссенцией из опыта обычно-правового регулирования общественных отношений, способности человека воспринимать опыт других индивидов и воспроизводить его полностью или частично в своей жизнедеятельности.
УДК 340.15
Краковский К.П.
Доцент Южного федерального университета, к. ю. н.
ОБЫЧНОЕ ПРАВО ДОНСКИХ КАЗАКОВ (НЕКОТОРЫЕ ИСТОРИКО-
ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ)
Статья посвящена некоторым общим (методологическим и историографическим) проблемам изучения обычного права русского народа, а также прикладной проблеме обычного права донских казаков вообще и применения обычного права донским станичным судом в частности.
This article is devoted to some general (the methodological and historiographical) problems of researching of the Russian customary law, and also to the applied problem of the Don Cossacks' customary law in general and to the application of the customary law by the «stanichniy court» in particular.
Ключевые слова: обычай, обычное право, источник права, станичный суд, прецедент.
Key words: шstom, customary law, source of law, «stanichniy»(village) court, Case-law.
В прошлом России признавались и действовали неизвестные современной юридической науке и правоприменительной деятельности или не признаваемые ими формы позитивного права (источников). Эволюция этих «старых источников» шла в сторону все большего их сокращения и официальной формальной определенности.
«Обычай — это основной, исконный источник права, первый по времени и на долгое время и по силе действия. Юридические обычаи дают основную ткань правовой жизни народа, на которой постепенно и долгое время крайне робко выводят свои узоры остальные источники права, каковы договор, закон и др. Все остальные виды права долгое время опираются на право обычное и по отношению к нему, как к праву основному и общему (при всем свойственном ему партикуляризме), являются своего рода специальными видами права, предписания и пробелы которых могут быть толкуемы», — писал известный русский ученый юрист Ф.В. Таранов-ский [1, с. 10].
Юридический обычай на протяжении длительного времени обладает наибольшей из всех источников права силой обязательности; имеет место верховенство юридического обычая над всеми
остальными источниками права. Вследствие этого понятие обычно-правового отождествляется с понятием правомерного вообще, с понятием справедливого, с понятием «правды». Обычное право — это, по меткому выражению немецкого философа права Рудольфа Штаммлера, «правильное право» (das richtige Recht) [2].
Поэтому на протяжении первых веков истории русского государства и права создается особая фикция обычного права для всей совокупности нередко разнородных по своему источнику правовых норм, которые должны быть отмечены в правосознании и правовой практике печатью особой, высшей, так сказать, верховной правомерности, а потому и верховной обязательности.
Период IX-XV вв. представляет полное господство обычая. Древнейшие термины, обозначающие у восточных славян право вообще, относятся к обычному праву: «правда», «норов», «обычай», «преданье», «пошлина». Такое же значение имеют термины «покон» и «закон», хотя впоследствии ими стали обозначать закон в собственном смысле слова. «Закон», уже в строгом (современном) смысле слова, впоследствии становится главным источником права. Представляет интерес этимология этого термина.
В.И. Сергеевич полагал, что слово «закон» (как и слово «покон»), означая одинаково «обычай», происходит от слова «кон», которое значит «начало», а вместе с тем предел, границу и некоторое определенное место в известных границах (напр., поставить деньги на кон, взять карту с кона). Предлог «за» с винительным падежом выражает предел движения (напр., солнце скрылось за тучу). Употребляемый слитно, он придает слову значение границы, предела: напр., забор, запруда и т.п. Таким образом, в слове «закон» полагаются границы человеческой деятельности или свободы; закон есть тот порядок, которому человек должен подчиняться в своей деятельности [3, с. 6-7].
Обычное право возникало не в народе (нации) и даже не в племени, а в каждой группе людей, ведущих совместную жизнь и имеющих возможность влиять друг на друга своими действиями.
Важно помнить особенности исторического процесса формирования права, и прежде всего то, что первоначально законодатель, верховная власть выводила на будущее абстрактную норму из законодательного решения частного случая. Даже в правовом массиве актов второй половины XVII в. имеется немало случаев, когда в основе именного указа или акта иной формы лежало разрешение частного случая, казуса, на основе которого выводилась затем общая норма.
Как верно отмечал Л.С. Явич, «Исторически (и логически) генезис права осуществляется от казуса к общей норме. Такое положение совпадало с тенденцией государственной деятельности — государство постепенно переходило от спорадического участия в охране обычного права или судебного прецедента к довольно активной нормативной деятельности» [4, с. 38].
Мы бы назвали этот процесс переходом от «ретроспективного» нормотворчества к «перспективному»: от закрепления (санкционирования) сложившейся в прошлом нормы к формулированию новой нормы, когда формирующееся объективное право предшествует юридическим правам и обязанностям. Законодатель формулирует новую норму с известной долей прогноза, чего не было при санкционировании обычая или придания прецеденту общенормативного характера. Он проявляет свою теоретическую энергию (меткое выражение К. Маркса), а не только навыки практической сметки и опыт.
Велико значение и правовой практики в ее отношении к другим источникам права, особенно к обычаю и закону. Правовая практика устанавливает, закрепляет окончательную позитивацию обы-
чая и, таким образом, сохраняет его и продвигает в жизнь. Она же и видоизменяет и даже отменяет нормы обычного права, порывает связь со старыми обычаями и прокладывает путь новым, ибо обычай есть не более как множественный прецедент [5, с. 101].
Когда первоначальное значение обычая начинает ослабевать под натиском и давлением закона, на известное время устанавливается двоевластие этих двух основных источников права. Это двоевластие проявляется в различных формах. Среди них особый интерес представляет размежевание господства указанных источников права по началу сословных различий, когда высшие сословия живут по закону, а подвластное сословие продолжает жить по обычному праву.
Наибольшей, по-видимому, резкостью и длительностью отличалось такое состояние в России, где крестьянство дожило под действием обычного права до самой революции 1917 г.
Пореформенное законодательство в довольно широком объеме допускало применение судами юридических обычаев. Закон разрешал, во-первых, мировым судам руководствоваться «общеизвестными местными обычаями по ссылке одной или обеих сторон, но лишь в том случае, когда применение местных обычаев дозволяется именно законом гражданского судопроизводства. Обычаем могли руководствоваться некоторые особые суды: волостные (ст. 107 Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, от 19 февраля 1861 г.), коммерческие, инородческие (т. IV СЗ РИ разрешает кочующим народам управляться по собственным обычаям и законам), станичные суды у казаков (см.: Положение об общественном управлении в казачьих войсках 1870 г.) [6, с. 305-306].
Изучение обычного права
«Открытие» действующего обычного права произошло в русской исторической и историко-правовой науке в первой половине XIX в., но особенно глубокую проработку получило в 60-80 гг. XIX в. По неполным данным в этот период было опубликовано более 3500 книг и статей, посвященных обычному праву либо содержащих материал о нем [7, с. 290]. Наиболее значимые труды принадлежат перу К.Д. Кавелина, Н.В. Калачева, И. Тютрюмова, С.В. Пахмана, П.С. и А.Я. Ефименко, И.Г. Оршанского, К.Р. Качоровского, А.А. Леонтьева [8].
В 1875 г. Н. В. Калачев на съезде юристов в Москве говорил о необходимости кодифицировать обычное право [9]. Этот вопрос снова был поднят в Отделении обычного права при Петербургском юридическом обществе, которое свою деятельность
начало в 1897 г. Редакционный комитет Отделения принял решение о собирании материалов по обычному праву. Наиболее приспособленной для этого была программа, подготовленная П. Матвеевым в 1877-1878 гг. Двадцать лет спустя ее взял за основу А. А. Леонтьев при составлении новой программы [10, с. 138-154]. Выдающимся событием стало издание в 1873-1874 гг. решения волостных судов ряда губерний (Московской, Тамбовской, Новгородской и др.) в семи томах [11].
В советский период спорадически возникавший интерес к обычному праву получал, как правило «региональное» освещение. Ряд «системных попыток» исследования обычного права был осуществлен в рамках Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории (XVIII и XIX сессии). Едва ли не единственными крупными исследователями обычного права России в советский период были юрист А.М. Ладыженский [12] и историк В.А. Александров [13].
В постсоветский период изучение обычного права представлено рядом диссертаций, посвященных региональным аспектам действия обычного права (у чеченцев, дагестанцев, кабардинцев и балкарцев, адыгов и других народов).
В контексте настоящего исследования следует сказать и о развитии научной мысли об обычном праве донских казаков. Как и в общероссийском масштабе, серьезное изучение обычного права на Дону началось во 2-й половине XIX в. Была опубликована Программа для собирания юридических обычаев [14]. Наряду с публикациями в газете «Донские областные ведомости» обзоров собранных местными учеными и любителями обычаев отдельных донских станиц (Казанской, Митякинской, Цимлянской, Новониколаевской, Черкасской [15]), появились статьи донских историков об отдельных аспектах как древнего, так и «живого» обычного казачьего права, деятельности судов обычного права; особо следует отметить вклад Областного статистического комитета [16].
Единственным фундаментальным исследованием данного периода является работа М. Харузина «Сведения о казацких общинах на Дону: Материалы для обычного права» (Вып. 1. М., 1885), написанная на основе собранных автором лично обычаев донских станиц, а также более чем 3000 решений станичных судов.
В советский и постсоветский периоды специальные исследования об обычном праве донских казаков осуществлены К.П. Краковским, Е.И. Ду-лимовым, Г.Г. Небратенко, Е.И. Куксенко, А.Н. Ларионовым [17].
Некоторые проблемы истории донского обычного права
Среди общего комплекса местных юридических обычаев, во власти которых до 1861 г. находилась подавляющая масса российского крестьянства, особое место занимают обычаи, санкционированные государством и в силу этого ставшие нормами обычного права в собственном смысле слова. В исторической литературе высказано мнение, что узаконение функционирования обычного права осуществлено впервые в государственно-правовой практике в Положении 19 февраля 1861 г. [18, с 48]. Имеется в виду волостной суд.
С этим мнением трудно согласиться. И ранее этого действие обычаев допускалось законом: по делам, подсудным коммерческому суду; по делам т. н. «инородцев» (причем, относительно сибирских «инородцев» и «самоедов» законами от 22 июля 1822 г. и 18 апреля 1835 г. устанавливалось собрание обычаев, выяснение их и облечение в писаную форму); при избрании крестьянами заседателей в полицейские уездные учреждения [19, с. 146-147]; в деятельности станичных судов казачьих войск.
Достаточно развернутое и системное описание механизмов санкционирования обычного права представлено Г.Г. Небратенко и У.И. Куксенко. Они справедливо указывают на две основные формы воздействия писаного права государства на обычное право донских казаков: позитивное и негативное санкционирование.
К позитивному санкционированию (признанию) следует отнести достаточно распространенные оговорки в царских указах (других официальных актах), обращенных к тем или иным вопросам государственной, военной или гражданской жизни донских казаков, «дозволявшие» решать ту или иную проблему «по казачьим обычаям», или «по издревле существующему у казаков порядку» и т.п. [20]. Типичным примером является признание в 1797 г. имперской властью нормы обычного казачьего права о «введенном на Дону в глубокой древности» публичном наказании за маловажное воровство и изъятие казаков от других видов наказаний, предусмотренных имперскими законами [21].
Негативное санкционирование предполагало максимально возможное сужение (или полный запрет) сферы действия обычного права. К такого рода примерам можно отнести перенос права утверждения смертных приговоров, а также права апелляции на приговоры донских судебных инстанций имперским властям в конце XVIII в. [22], закрепление обязанности Войсковой канцелярии «подлежащие
дела производить и решать на основании узаконений Всероссийской империи» [23].
Остановимся на одной из перечисленных выше сфер действия обычного права — деятельности станичных судов донского казачества, занимавших своего рода уникальное положение среди судов обычного права как самобытный институт казачьей демократии. История станичного суда и обычного права на Дону может быть рассмотрена как одна из страниц истории постепенной унификации внутреннего устройства войска Донского с губернской администрацией, с одной стороны, и вытеснения имперским законодательством обычного права казаков — с другой.
Если вопросы коренной реорганизации органов войскового и окружного управления были решены правительством в XVIII в. сравнительно легко, то со станичным судом дело обстояло сложнее, так как данный институт был наиболее тесно связан с повседневными нуждами казачества, руководствовался наиболее стабильными, выработанными на протяжении долгого времени нормами юридических обычаев.
Основными вехами процесса превращения станичного суда из самобытного института казачьей демократии в обыкновенный сельский судебно-полицейский орган были: 1) 1797 г. — наставление войскового атамана В. Орлова окружным начальникам [24] — первый нормативный акт, касающийся станичного суда—в самой общей форме указал состав этого суда, некоторые моменты его процессуальной деятельности. 2) 1835 г. — Положение об управлении войска Донского [25] — впервые ограничило право станичного общества на участие в решении судебных дел, определило порядок формирования станичного суда и его компетенцию, сузив ее. 3) 1870 г. — Положение об общественном управлении в казачьих войсках [26] — полностью ликвидировало право станичного общества на судебную деятельность, учредило специальный орган станичной юстиции с формально определенными правами и обязанностями по образцу волостного суда.
Эволюция станичного суда в конце XVIII — первой половине XIX вв. отразила существенные черты процесса «прибирания к рукам казачества». Внутренний механизм этого процесса явился выражением общего стремления правительства достичь такого положения, чтобы все дела в войске Донском «производились на генеральном во всем государстве установлении».
Если вопрос о преобразовании станичного суда как судебно-процессуального института решался правительством в императивном порядке (путем
законодательных ограничений, указаний и т. д.), то в отношении его материально-правовой основы — обычного казачьего права — последовало вытеснение законом неугодных казачьих обычаев. Вторая половина XVIII — первая треть XIX вв. — период бурного проникновения на Дон имперского законодательства и подчинения ему казачества.
Правовым регулированием охватывается в этот период все большая сфера общественных отношений в среде донского казачества, одновременно это свидетельствовало о начале процесса постепенного вытеснения обычного казачьего права: сначала в публично-правовой сфере — распространение норм государственного административного, уголовного права; позднее (XIX в.) — в частноправовой сфере — действием норм гражданского права, и прежде всего такого важного гражданско-правового института, как права собственности на землю, закрепленного достаточно полно в Положении 1835 г. [27, с. 70].
Первоначально нормы законодательства действуют наряду с обычным правом (XVIII в.), затем последнее приобретает «субсидиарный» характер (с конца XVIII в.), и, наконец, ему отводится: законом роль регулятора лишь «первичных» бытовых, хозяйственных отношений казачьей жизни (с 30-х годов XIX в.).
В таком же объеме обычное право применялось, как правило, станичным судом, хотя в своей практике он нередко выходил за пределы своей компетенции (определенной законом), вторгаясь тем самым в сферу действия государственных судебных органов и имперского права [28, с. 156-157].
Для характеристики юридических обычаев представляют первоочередную значимость их истоки — те особые условия жизни и развития казачества, обусловившие своеобразие обычного права. Эти условия можно свести, на наш взгляд, к следующим:
1) невмешательство (или ограниченное вмешательство) самодержавия в самоуправление донского казачества (известная автономия Земли войска Донского до конца XVIII в.);
2) отсутствие на Дону крепостного права;
3) важная роль «общественного элемента» в жизни казачества (укоренившиеся демократические традиции, связанные с особенностями самоуправления);
4) большое значение «военного элемента» (особое положение казачества как иррегулярного войска, условия военной службы породили уникальные правовые обычаи, например, право иска сына к отцу в станичном суде по поводу снаряже-
ния на службу; присущие только казакам виды доказательства — как целование ружья и т. д.);
5) обилие незанятой и особое положение войсковой земли (у казаков отмечается совершенно иное отношение к земле, чем в крестьянской общине; важнейшая обычно-правовая норма о вольной запашке сохраняется до конца XVIII в.);
6) известное влияние христианской морали (наличие многочисленных обычно-правовых институтов, наполненных религиозным содержанием, например, среди доказательств, принимаемых станичным судом, большой удельный вес имели «божба», церковная присяга, целование иконы, общая правда — в поземельных спорах и т. д.).
Несомненно, что на формирование норм обычного права казачества имел влияние крестьянский элемент. Крестьянство, пополнявшее еще в XVIII в. ряды казачества, воспринимало обычаи последнего, однако привносило и свое, о чем может свидетельствовать общность многих обычно-правовых институтов и принципов (общность семейного имущества, «грех пополам», многие брачно-семейные обычаи и т. д.). Следует, однако, оговориться, что вопрос о влиянии крестьянского элемента на формирование обычного права казаков представляется наиболее сложным из вышеперечисленных и требует дальнейшей разработки.
Литература
1. Тарановский Ф.В. История русского права. М.,
2004.
2. В литературе иногда называют обычное право римской формулой — «молчаливо установленный закон» (lex tacita).
3. Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права М., 2004.
4. Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976.
5. Е.Н. Трубецкой отмечал, что все юридические нормы, относимые к обычаю, первоначально сложились не путем обычая, а путем прецедента: так называемые юридические обычаи возникали по поводу единичных случаев и становились обычаем. Е.Н. Трубецкой Энциклопедия права (СПб, 1998. С. 101).
6. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. С. 305-306.
7. Токарев С.А. История русской этнографии. М., 1966.
8. Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России // Современник. 1847. Т. 1; Калачев Н.В. Юридические обычаи крестьян в некоторых местностях // Архив исторических и практических сведений, относящихся к России. М., 1859; Ефименко П.С. Сборник народных юридических обычаев Архангельской губернии. Архангельск, 1869; Пахман С.В. Обычное гражданское право России СПб., 1877. Т. 1-2; ТютрюмовИ. Крестьянское наследственное право: (Очерки народного обычного права) // Слово. 1881. Февр.; Ефименко А.Я. Исследо-
вания народной жизни. М., 1884. Вып. 1; Оршанский И.Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. СПб., 1879; Качоровский К.Р. Народное право. СПб., 1906; ЛеонтьевА.А. Крестьянское право. СПб., 1914.
9. Леонтьев А. Задачи изучения русского обычного права // Журнал Юридического общества при С.-Петербургском университете. 1898. Кн. 7. С. 1-36; Качо-ровский К. Народное право. М., 1906.
10. Программа для собирания сведений об обычном праве крестьян / Сост. А. А. Леонтьев // Вестник права. 1899. № 5.
11. Труды Комиссии по преобразованию волостных судов. СПб, 1873-1874. Т. ГУЛ.
12. Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа: Дис. докт. юрид. наук. М., 1947.
13. См., напр.: Александров В.А. Обычное право крепостной деревни России. XVIII — начало XIX в. М., 1984.
14. Донские областные ведомости. 1867. №№ 2933, 34, 37.
15. Донские областные ведомости, 1867, №№ 2933, 34, 37; 1873, №№ 34, 35, 37, 39, 40, 41; 1874, № 87; 1875, №№ 10, 17; 19; 27, 38; 1876, №№ 44, 50, 55.
16. См., напр.: Казмин А. Обычные суды в хуторах Донской области // Этнографическое обозрение. М., 1891. Кн. Х. С. 107-143; Кириллов А. Обычное право на Дону // Сборник ОВД Статистического комитета. Новочеркасск, 1908. Вып. 8. С. 170-173; Щелкунов З.И. Преступления против «Войска» по древнему казачьему праву // Там же. С. 164-169.
17. Краковский К.П. Судебная реформа 1864 г. в Земле Войска Донского: Дис... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 1981; Дулимов Е.И. Государство и казачество: проблемы взаимодействия. Ростов н/Д, 2003; Небратен-ко Г.Г., Куксенко Е.И. Теория и история обычного права донских казаков. Ростов н/Д, 2005; Небратенко Г.Г. Судебно-процессуальные отношения в традиционном обществе донских казаков. Ростов н/Д, 2009; его же. Обычаи вольного казачества. Ростов н/Д, 2009; Ларионов А.Н. Государственно-правовая природа войска Донского в XVI-XVII вв.: Дис. канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2006.
18. Александров В.А. Обычное право в России в отечественной науке XIX-начала XX вв. // Вопросы истории. 1981. № 11.
19. Дружинин Н.П. Общедоступное руководство к изучению законов. СПб., 1899.
20. См., напр.: Материалы для истории войска Донского. Грамоты / Сост. И.П. Прянишников. Новочеркасск, 1864; Акты, относящиеся к истории войска Донского / Собраны А.А. Лишиным. Т. ЫП. Новочеркасск 1891 -1894; Материалы к истории Дона / Сост. И.В. Попов. Новочеркасск, 1900.
21. РГВИА. Ф. 331. Оп. 1. Д. 447. Л. 13.
22. ПСЗ. Собр. 1-е. Т. XXIII. № 17483; Т. XXVI. № 19547.
23. Там же. Т. XXVI. № 19510; 19547; Т. XXVIII. № 21142.
24. РГВИА. Ф. 13. Оп. 2. Св. 161. Д. 97 (наставление А. Мержанову); Материалы к истории Дона. С. 11-16 (наставление М. Ермольеву).
25. ПСЗ. Собр. 1-е. Т. X. № 8136.
26. ПСЗ. Собр. 2-е. Т. XIV. № 48354.
27. Кириллов А. Обычное право на Дону //Сборник ОВД Статистического комитета, вып. 8. Новочеркасск, 1908.
УДК 340.15
28. Тимощенков И.В. Общественный быт и народные обычаи Казанской станицы // Труды ОВД Статистического Комитета. Вып. 2. Новочеркасск, 1874.
Сергеев В.Н.
Профессор Северо-Кавказской академии государственной службы, д. и. н.
ПОЛОЖЕНИЕ О ПОЗЕМЕЛЬНОМ УСТРОЙСТВЕ В КАЗАЧЬИХ ВОЙСКАХ 1869 Г. (ЗАКОНОПРИМЕНЕНИЕ В 1870-1917 ГГ.)
Раскрыто содержание важного закона XIX — начала ХХвв. «Положение о поземельном устройстве». Показано, что документ был регулятором аграрных отношений в казачьих областях юга России, но перестал быть таковым после отречения императора 2 марта 1917 г. Указывается, что в 1917-1920 гг. на юге страны одна из причин гражданской войны был отказ казачества реализовывать основные принципы общинного землепользования.
The contents of an important law of XIX — beginning XX-th century «The Statement on the land settlement» is described. It is shown, that the document was a regulator of the agricultural relations in the Cossack areas of the South of Russia, but it stopped to fulfil this function after the abdication of the emperor on March 2 1917. It is shown, that one of the reasons of the Civil War of1917-1920 in the South of Russia was the refusal of the Cossacks to realize the main principles of the community's using of land.
Ключевые слова: положение, казачьи войска, поземельное устройство, казачье управление, аграрный законопроект.
Key words: statement, the Cossack troops, reform, land settlement, the Cossack governance, agrarian bill.
В 2009 г. вышел в свет первый том многотомного издания «Антология памятников права народов Кавказа». В связи с началом этой огромной работы ученых встает и решается важная проблема источниковедения — отбор источников по истории казачества, их классификации, внутренней и внешней критики. Рассматривается вопрос и о том, какие именно источники необходимо переиздавать. Необходимость такого переиздания приобрела особую актуальность в связи с возрастанием значения исторического опыта казачества для современного движения по возрождению казачества. За 20 лет этого движения издано более 100 законов, прямо относящихся к движению. При этом начало осуществляться и переиздание законодательных актов, но, к сожалению, лишь отдельных источников по истории казачества XIX — начала ХХ вв., являвшихся историческими предтечами, а иногда и источниками современного законодательства по казачьему движению. Переизданы Положение об общественном управлении в казачьих войсках 1891 г., постановления нескольких казачьих кругов донского казачества 1917 г. [1].
К сожалению, работа по переизданию памятников права Х1Х-ХХ вв. была приостановлена. Отчасти это объясняется неясностью вопроса о том, какие же именно документы необходимо отобрать для переиздания, и в чем именно состоит их полезность для современности. Цель настоящего сообщения — привлечь внимание научной общественности к необходимости изучения и по возможности переиздания «Положения о поземельном устройстве казачьих войск 1869 г.» — законодательного акта, определяющего права казаков России на земельные наделы.
При этом нужно учесть несколько обстоятельств:
1. Положение затрагивает вечный и актуальный для нашего отечества аграрный вопрос.
2. Данный законодательный акт незаслуженно игнорируется учеными, в том числе и в некоторых новейших исследованиях.
3. «Положение о поземельном устройстве в казачьих войсках 1869 г.» вводит новое правило о поземельном устройстве казачьих войск и явилось одним из важнейших актов, ставших основой реформ казачьих войск в царствование императора Александр II.
4. Названное положение было распространено на большинство казачьих войск (кроме Уральского), население которых определялось как «сословная организация, наделенная особыми правами и несущая повинность». Лишь по отдельным войскам Положения о землепользовании уточнялись (например, «О размежевании земель Оренбургского казачьего войска» (1867), «О размежевании земель в Астраханском казачьем войске» (1866, 1869, 1873), «О размежевании земель в Сибирском войск» (1877) [2, с. 262].
5. Положение появилось вскоре после окончания Кавказской войны 1817 — 1864 гг. В это время значительно усилилось переселение русских на Северный Кавказ, где в результате этого русские стали доминировать (на Дону, например, в начале ХХ в. уже было 43 % казаков и 57 % неказачьего населения). На Тереке численность горского неказачьего и русского населения была примерно равновелика.
Впервые законодательно поземельное устройство казачьих войск отражено в Положениях о казачьих
