CC BY
84
5. СКБ-385, КБ машиностроения, ГРЦ «КБ им. академика В.П. Макеева» / сост. Р.Н. Канин, Н.Н. Тихонов; под общ. ред. академика РАРАН В.Г. Дегтяря. - М.: Гос. ракет. центр «КБ им. академика В.П. Макеева»; «Военный парад», 2007.
6. Апальков, Ю.В. Отечественные баллистические ракеты морского базирования и их носители / Ю.В. Апальков, Д.И. Мант, С.Д. Мант. - СПб.: Галлея Принт, 2006.
7. Пяткин, В.А. Генеральный конструктор В.П. Макеев. - Челябинск ОАО «Юж.-Урал. кн. изд-во», 2004. Bibliography
1. Objhedinennihyj gosudarstvennihyj arkhiv Chelyabinskoyj oblasti (OGAChO). F. P-288. Op. 42. D. 8. L. 37-39.
2. GF FGUP PO Mayak F. 1. Op. 1. D. 112. L. 54.
3. OGAChO. F. P-288. Op. 42. D. 13. L. 114, 257.
4. Polukhin, G.A. Atomnihyj pervenec Rossii. PO «Mayak». Istoricheskie ocherki. - Ozersk: Izd-vo PO «Mayak», 1998.
5. SKB-385, KB mashinostroeniya, GRC «KB im. akademika V.P. Makeeva» / sost. R.N. Kanin, N.N. Tikhonov; pod obth. red. akademika RARAN V.G. Degtyarya. - M.: Gos. raket. centr «KB im. akademika V.P. Makeeva»; «Voennihyj parad», 2007.
6. Apaljkov, Yu.V. Otechestvennihe ballisticheskie raketih morskogo bazirovaniya i ikh nositeli / Yu.V. Apaljkov, D.I. Mant, S.D. Mant. - SPb.: Galleya Print, 2006.
7. Pyatkin, V.A. Generaljnihyj konstruktor V.P. Makeev. - Chelyabinsk OAO «Yuzh.-Ural. kn. izd-vo», 2004.
Статья поступила в редакцию 28.06.11
УДК 94 (5) : 327
Pestushko J.S. DISCUSSION BY JAPAN AND RUSSIA OF THE QUESTION ABOUT APPOINTMENT TO KOREA THE RUSSIAN THE DIPLOMATIC REPRESENTATIVE. As a result of the Russo-Japanese War Russia recognized Korea as a Japanese sphere of interests. Autumn of 1905 the Japanese government declared that foreign consuls in Seoul would obtain the exequatur (a written official recognition of a consul) only from the Japanese Ministry of Foreign Affairs. Unlike other countries, Russia considered such a decision to be against existing practice of international relations. Moreover, the Russian government tried to obtain the exequatur from the Emperor of Korea. The discussion between Russia and Japan on the question of the exequatur is regarded in the historical literature as a struggle of Russia against the Japanese protectorate over Korea. Obviously, there needs to be more thorough review of the duality of Russia's policy toward Korea.
Key words: Japan, Korea, Russia, exequatur, consul, protectorate, the Portsmouth Peace Treaty, international law.
Ю.С. Пестушко, доц. каф. японского языка ДВГГУ, г. Хабаровск E-mail: [email protected]
ОБСУЖДЕНИЕ ЯПОНИЕЙ И РОССИЕЙ ВОПРОСА О НАЗНАЧЕНИИ В КОРЕЮ РОССИЙСКОГО ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ
В статье рассматриваются дискуссии между правительствами Японии и России по вопросу назначения в Сеул российского дипломатического представителя. В работе проанализированы послевоенные мероприятия Японии, направленные на установление контроля над внешней политикой Кореи. Особое внимание уделяется анализу позиции царского правительства, выступившего против выдачи консульского разрешения министерством иностранных дел Японии. Хронологические рамки исследования - сентябрь 1905 г. - май 1906 г.
Ключевые слова: Япония, Корея, Россия, экзекватура, консул, протекторат, Портсмутский мирный договор, международное право.
Корейский полуостров оказался в сфере интересов Японии и России в последней трети XIX в. Оба государства, включившиеся в борьбу за влияние на Дальнем Востоке, рассматривали Корею как важный стратегический пункт, овладением которым являлось необходимым условием для осуществления ближайших и долгосрочных внешнеполитических задач в Восточной Азии.
Японию Корея интересовала не только в качестве объекта колониальной экспансии, но и как территория, необходимая для подготовки военной агрессии против Китая и дальнейшего продвижения на континент. В свою очередь, Россия надеялась посредством закрепления на Корейском полуострове заполучить незамерзающие порты, чтобы круглогодично контролировать акватории Японского и Желтого морей со стороны материка. Таким образом, в указанное время Корея играла ключевую роль в отношениях Японии и России.
Борьба между двумя государствами за политическое и экономическое господство на Корейском полуострове явилась одной из главных причин Русско-японской войны. На первый взгляд, точка в русско-японском противостоянии по вопросу доминирования в Корее была поставлена на переговорах в Портсмуте в августе 1905 г. В соответствии со статьей 2 Портсмутского мирного договора, российское правительство признало за Японией в Корее преобладающие интересы -
политические, военные и экономические. Кроме того, Россия обязалась не препятствовать тем мерам руководства, покровительства и надзора, которые японское правительство могло бы счесть необходимым принять в Корее [1, с. 115]. Таким образом, Россия отказалась от дальнейшей борьбы за Корею и признала ее сферой интересов Японии.
Корейская проблематика и ее влияние на развитие русско-японских отношений начала XX в. рассматривались в отечественной и зарубежной историографии. В частности, Пак Чён Хе проанализировал столкновение интересов Японии и России на Корейском полуострове накануне Русско-японской войны, а также развитие корейского вопроса после подписания Портсмутского мирного договора [2, с. 20 - 32, 232 - 262]. В.О. Курбанов в одной из своих работ фрагментарно затронул японскую колонизацию Кореи и борьбу корейского народа за независимость на территории Корейского полуострова [3, с. 353 - 358]. И.Р. Савельев уделил внимание деятельности корейского сопротивления на русском Дальнем Востоке и ее влиянию на русско-японские отношения в 1905 -1916 гг. [4, с. 82 - 103], [5, с. 147 - 162]. В сборнике «История Кореи в Новое время и Япония» была проанализирована политика японского правительства в отношении Кореи в начале XX в. [6]. В исследованиях Вада Харуки получили рассмотрение история корейской иммиграции на русский Дальний Вос-
ток, а также попытки Токио нейтрализовать антияпонскую деятельность дальневосточных корейцев посредством заключения с царским правительством соглашения о взаимной выдаче преступников [7, с. 235 - 286], [8, с. 86 - 116].
С одной стороны, проблема Кореи и ее влияние на послевоенное развитие русско-японских отношений получили рассмотрение в российской и зарубежной исторической науке. Вместе с тем, отдельные аспекты указанной проблематики нуждаются в уточнениях и дополнениях. Сказанное относится в первую очередь к вопросу назначения в Сеул послевоенного дипломатического представителя России.
В отечественной историографии высказывается мнение, что разногласия между Японией и Россией по вопросу выдачи экзекватуры носили принципиальный характер, так как решение указанного вопроса сводилось к признанию или непризнанию японского протектората в Корее [9, с. 56], [10, с. 94]. Другими словами, подписав Портсмутский мирный договор, Россия согласилась со свободой действий Японии на Корейском полуострове, а в вопросе выдачи консульского разрешения заняла принципиальную позицию, которая фактически сводилась к непризнанию японского протектората. Такая двойственность политики России в корейском вопросе нуждается в более детальном рассмотрении.
В представленном исследовании предпринята попытка проанализировать обсуждение правительствами Японии и России вопроса о выдаче экзекватуры российскому консулу в Сеуле. В работе рассматриваются послевоенные мероприятия Японии, направленные на установление контроля над внешней политикой Кореи. Особое внимание уделяется анализу позиции царского правительства, выступившего против выдачи консульского разрешения министерством иностранных дел Японии. Источниковой базой представленной работы послужили неопубликованные материалы Государственного архива Российской Федерации (Москва), Архива внешней политики Японии гайко сирёкан, Токио), а так-
же исследования российских и зарубежных ученых.
Одним из первых послевоенных мероприятий Японии в Корее стало взятие в свои руки международных сношений корейского государства. Подготовку к этому шагу японское правительство начало еще в годы Русско-японской войны. В 1904 г. был подписан Корейско-японский договор о сотрудничестве (в японской исторической литературе — Дайитидзи никкан кёяку Ш—Я.вШ'ШШ, Первый японо-корейский договор), в соответствии с которым, Япония получила право контролировать внешнеполитические мероприятия Кореи.
Подписание указанного договора дало японскому правительству основание потребовать от иностранных держав отзыва «послов из Кореи с сохранением лишь консульских отделов» [11]. Кроме того, корейским дипломатам, находившимся за границей, было предписано вернуться на родину. 6 сентября 1905 г. российский вице-консул в Пекине Г.А. Козаков направил в МИД России телеграмму следующего содержания: «... корейское правительство не имеет уже никакой власти в международных сношениях, иностранные представители отзываются» [12, с. 1].
Своими действиями Япония фактически возложила на себя функции корейского правительства. С одной стороны, в соответствии с вышеупомянутым корейско-японским договором 1904 г., для заключения корейским правительством внешнеполитических соглашений с третьими державами было
* ЭКЗЕКВАТУРА (от лат. exequare — выяснять), в международном праве — официальный документ, удостоверяющий, что правительство принимающей стороны признает иностранного консула (главу самостоятельного консульского учреждения) в этом качестве. Выдачей экзекватуры завершается процесс аккредитации консула для работы в стране пребывания. Экзекватура подразумевает наличие у консула консульского патента, выданного направившим его государством. В тексте экзекватуры могут быть определены границы и состав консульского округа, где действительны полномочия консула.
необходимо согласие Японии [11]. В то же время, на тот момент корейский МИД не был распущен, а сама Корея формально являлась независимым государством. Таким образом, издание Японией распоряжений от имени корейского Министерства иностранных дел не могло считаться законными с точки зрения международного права.
Законность своим действиям японское правительство постаралось придать подписанием в ноябре 1905 г. Корейско-японского договора о протекторате (в японской исторической литературе - Дайнидзи никкан кёяку Второй
японо-корейский договор). В соответствии с условиями соглашения, Япония брала на себя ответственность за выполнение действовавших между Кореей и другими государствами договоров, а Корея обязывалась не заключать никаких международных соглашений кроме как через посредничество Японии [13, с. 325]. Подписание договора означало передачу Японии заведования внешнеполитическими делами Кореи. В то же время, Корейско-японский договор о протекторате не содержал статьи, которая бы предусматривала выдачу Японией разрешения на право осуществлять консульские функции.
После того, как Япония возложила на себя функции корейского Министерства иностранных дел, иностранные миссии приостановили свою деятельность в Корее. Первым из Кореи выехал американский дипломатический представитель, после чего его примеру последовали представители других держав. Одним из последних Сеул покинул посланник Китая - государства, в вассальной зависимости от которого Корея находилась последние несколько столетий.
В декабре 1905 г. российский посланник в Китае Д.Д. По-котилов сообщил находившемуся в Пекине министру иностранных дел Японии Комура Дзютаро о желании царского правительства назначить в Корею генерального консула. В ответ Комура заметил, что России (как и другим державам -Ю.П.) следует официально поставить об этом в известность правительство Японии, чье согласие будет необходимо в случае этого назначения [14]. Однако, в отличие от Китая, США, Франции, Великобритании и Германии, Россия попыталась отстоять право получать экзекватуру непосредственно от корейского императора. По мнению Санкт-Петербурга, получение согласия императора Коджона на назначение иностранных дипломатических представителей якобы означало сохранение независимости Кореи. Царское правительство также устраивал вариант, если бы «...экзекватура выдавалась японским министерством иностранных дел от имени корейского императора» (курсив мой - Ю.П.) [15, с. 19].
Свое несогласие с действиями Японии на Корейском полуострове царское правительство обосновывало сложившейся к тому времени практикой выдачи консульских разрешений. До документального оформления японского контроля над внешними делами Кореи в ноябре 1905 г., процедура аккредитации иностранных консулов в этой стране проходила следующим образом. Руководство иностранной дипломатической миссии, в подчинении которой находилось консульское представительство, официальной нотой извещало корейский МИД о прибытии и вступлении в должность нового консула и просило объявить об этом местным властям. После этого корейское внешнеполитическое ведомство извещало миссию об исполнении запроса [16, с. 6].
С точки зрения международного права начала XX в., подписание Корейско-японского договора о протекторате не означало изменения вышеозначенной процедуры выдачи консульского разрешения, так как правила дипломатической аккредитации в протежируемом государстве нигде не оговаривались. Например, в Болгарии, находившейся в вассальной зависимости от Османской империи, экзекватура выдавалась болгарским князем Михду, а не Стамбулом.
Российский агент в Шанхае А.И. Павлов считал возможным направить царского консула с верительным письмом на
имя корейского Министерства иностранных дел [16, с. 6]. Правительственные круги России в целом разделяли такой подход, считая, что существующая процедура выдачи экзекватуры оставляет возможность для назначения дипломатического представителя в Сеул в обход Японии. Кроме того, по мнению царского правительства, признание за Японией особых прав на Корейском полуострове не означало упразднения заключенных ранее русско-корейских договоров и изменения правил дипломатической аккредитации: «...Корея не утратила статус независимого государства, ... и Портсмутский договор ничего не изменил в этом отношении» [17].
Однако у Японии было иное мнение на этот счет. В январе 1906 г. японский министр иностранных дел Комура Дзюта-ро уведомил российскую сторону через посланника в Пекине Д.Д. Покотилова, что прежние российско-корейские соглашения были аннулированы указом императора Коджона от 5 мая 1904 г. Кроме того, Комура отметил, что договорные права России в Корее отныне определяются статьей 2 Портсмутского мирного договора, «... в смысле наибольшего благоприятствования» [18, с. 2]. Тем самым министр иностранных дел дал понять, что Япония не намерена ущемлять российские интересы на Корейском полуострове. В то же время, Комура Дзютаро напомнил, что в соответствии с вышеупомянутой статьей, Россия признала Корейский полуостров сферой интересов Японии и обязалась не вмешиваться в японскую политику в отношении Кореи.
В вопросе о выдаче экзекватуры японская сторона ссылалась на три документа: Портсмутский мирный договор, декрет корейского императора от 5 мая 1904 г. и корейско-японское соглашение 1905 г. Содержание двух последних документов не было известно в российской столице.
17 января 1906 г. правительство России направило поверенному в делах в Токио Г.А. Козакову указания, выяснить у министра иностранных дел Японии детали подписанного в ноябре 1905 г. корейско-японского соглашения [18, с. 2]. Кроме того, Г.А. Козакову предстояло уточнить содержание декрета, которым император Коджон в 1904 г. объявил недействительными все ранее заключенные корейско-российские соглашения. Царский МИД интересовало, затронет ли указанный декрет только Россию, либо недействительными будут объявлены все договора, заключенные ранее между Кореей и другими иностранными державами.
Во время одной из ближайших встреч между Г.А. Козаковым и новым главой министерства иностранных дел Японии Като Такааки последний обещал официально сообщить текст японо-корейского соглашения России, «если это было сделано для других правительств». Таким образом, со слов министра следовало, что он якобы сам не знал, были ли уведомлены другие иностранные державы об условиях договора, подписанного в ноябре 1905 г. Никаких объяснений относительно соглашений, заключенных между Кореей и другими державами, от министра иностранных дел получить не удалось. Като Такааки ограничился заявлением, что он находит вполне естественным объявление недействительными всех прежних российско-корейских договоров [19, с. 3].
Следует пояснить, что декрет императора Коджона, которым объявлялись недействительными все ранее заключенные Кореей договора, не имел отношения к выдаче консульского разрешения. Японское правительство, вынудившее корейского императора издать вышеназванный декрет, преследовало целью лишить Россию привилегий на Корейском полуострове. Такие привилегии обеспечивали главным образом два межправительственных соглашения: подписанная в 1888 г. конвенция, именовавшаяся «Правила для сухопутной торговли с Кореей» [11] и Русско-корейское соглашение 30 /17 марта 1900 г. о предоставлении России концессии в Масампо. Конвенция 1888 г. значительно расширяла права российских подданных в корейской части приграничной области с центром в г. Кёнхыне. Соглашение 1900 г. предусматривало предостав-
ление России участка земли на побережье на правах концессии [20, с. 140 - 141]. В арендованной части Масампо Россия учредила консульство, построила гостиницу, а также установила военный караул. Никто из ведущих держав не имел на Корейском полуострове аналогичных преимуществ. Именно эти преимущества японское правительство было намерено ликвидировать вышеназванным декретом корейского императора [15, с. 20].
19 января 1906 г. Като Такааки сообщил Г.А. Козакову, что новый российский дипломатический представитель в Корее перед прибытием в эту страну должен будет явиться в МИД Японии для получения консульского разрешения. Судя по содержанию письма, сам Г.А. Козаков не имел возражений против выдачи экзекватуры японским министерством иностранных дел. Его лишь интересовал вопрос, согласно ли японское правительство с кандидатурой Г.А. Плансона: «Для того, что избежать возможных недоразумений, я хотел бы знать, будет ли выдана императорским правительством экзекватура Георгию Плансону, который был выбран графом Ламз-дорфом на должность русского генерального консула в Сеуле» [21; 22, с. 4].
В начале февраля 1906 г. Като передал Г.А. Козакову текст корейско-японского договора о протекторате, после чего документ был отправлен в российскую столицу [23, с. 8]. Согласно договору, все соглашения, ранее подписанные Кореей с другими державами, сохраняли свою силу. Кроме того, Сеул по-прежнему мог заключать соглашения с другими державами, однако лишь после их одобрения правительством Японии [24, с. 12]. МИД России посчитал, что содержание корейско-японского договора о протекторате свидетельствует о неправомерности решения Токио выдавать экзекватуру самостоятельно.
В соответствии с полученными из Санкт-Петербурга инструкциями, в середине февраля 1906 г. Г.А. Козаков снова встретился с Като Такааки для обмена мнениями по вопросу выдачи экзекватуры. Г.А. Козаков разъяснил позицию царского правительства, считавшего, что установленное Японией правило выдачи консульского разрешения расходится с общепринятой международной практикой и никак не связано с условиями вышеупомянутого договора о протекторате. Представитель России подчеркнул, что «...консульские экзекватуры даже в странах, не пользующихся полной самостоятельностью, выдаются по общепринятому порядку главою государства» [25, с. 18]. В ответ Като Такааки заявил, что как консул России, так и консулы всех остальных держав будут получать экзекватуру от правительства Японии. В качестве юридического обоснования такого решения японский министр сослался на передачу заведования внешними делами Кореи японскому министерству иностранных дел [26, с. 15].
Российское правительство попыталось заручиться поддержкой ведущих держав в вопросе экзекватуры. Однако США, Великобритания, Германия и Франция не поддержали Россию. Например, госсекретарь США Элиу Рут (Elihu Root) иронично назвал «очень интересными» попытки царского правительства восстановить свой прежний статус на Корейском полуострове и апеллирование Санкт-Петербурга к утратившим силу соглашениям. В беседе с Р.Р. Розеном Э. Рут совершенно открыто сказал, что Россия теряет время, пытаясь изменить предсказуемый результат (выдачу консульского разрешения Японией — Ю. П.), тем более что в Портсмуте Россия признала преобладание японских интересов в Корее [27]. Поддержка Японии ведущими державами была во многом предсказуемой. На переговорах в Портсмуте Россия уступила в главном, признав Корейский полуостров сферой японских интересов. Несогласие Санкт-Петербурга с частным вопросом, к которому относилась выдача консульского разрешения, не могло рассматриваться ведущими державами как принципиальная позиция в корейской проблеме.
Таким образом, даже ознакомление с содержанием корейско-японского договора о протекторате не позволило Санкт-Петербургу отстоять свою точку зрения. Для Японии вопрос о выдаче консульского разрешения имел принципиальное значение, а позиция царского правительства рассматривалась ею как попытка вмешаться в корейско-японские отношения. Следовательно, никакие доводы царского правительства не могли заставить Токио оставить прежней процедуру назначения в Сеул иностранных дипломатических представителей. Правительство Японии не смущало даже то, что в качестве юридического обоснования своего решения самостоятельно выдавать экзекватуру оно ссылается на соглашения, не имевшие прямого отношения к консульским вопросам - декрет императора Коджона 1904 г. и Корейско-японский договор о протекторате 1905 г.
Россия могла продолжать до бесконечности апеллировать к «общепринятой мировой практике», а японская сторона односложно отвечать о «своих правах на ведение внешними делами Кореи». Кроме того, Россия оказалась единственной страной, не согласившейся с изменением процедуры выдачи экзекватуры. Дальнейшее затягивание решения вопроса с выдачей консульского разрешения было бессмысленным. 29 апреля (12 мая) 1906 г. министерство иностранных дел России сообщило своему посланнику в Токио нижеследующую информацию. Российское правительство по-прежнему не считает верной с правовой точки зрения выдачу экзекватуры японцами, но «искренне стремясь к скорейшему установлению доверчивых отношений с Японией, мы были бы готовы ныне удовольствоваться получением экзекватуры для Г.А. Плансо-на от японского правительства» [10, с. 96].
После согласия царского правительства на получение экзекватуры от Японии Россия стала все больше дистанцироваться от корейско-японских дел. Император Коджон и корейские государственные деятели (Ли Джун, Ли Сансоль Ли Виджон, Ли Бомджин) еще надеялись на помощь Санкт-Петербурга в восстановлении суверенитета Кореи. В июне 1907 г. в Гааге открывалась международная конференция, что позволяло вынести на обсуждение ведущих держав японскую политику на Корейском полуострове. Однако председательствовавший на Гаагской конференции А.И. Нелидов, в соответствии с указаниями А.П. Извольского, не допустил к участию в ее работе представителей корейского императора.
Аннексия Японией Кореи в 1910 г. была встречена совершенно спокойно большинством российских политиков. Заместитель министра иностранных дел России А.А. Нератов прокомментировал это событие следующим образом: «Присоединение Кореи к Японии не явилось для нас неожиданностью: оно было совершено с нашего ведома, и мы не заявили против этого акта возражений. Поэтому мы должны относиться вполне добросовестно к этому факту, отнюдь не поддерживать в корейцах надежды, которые они, может быть, еще питают, и не имеем оснований содействовать стремлению корейцев свергнуть японское владычество» [28, с. 117]. Таким образом, судьба независимости Кореи была окончательно решена с молчаливого одобрения царского правительства. Подобный результат был во многом предсказуем исходя из общеполитического курса Санкт-Петербурга, направленного на послевоенное урегулирование отношений с Японией и соблюдение условий Портсмутского мирного договора.
Заключение
Не вполне верным представляется высказываемое в российской историографии мнение, что Япония с трудом признала право России назначить своего представителя в Сеул [10, с. 94]. Рассмотрение вопроса о выдаче консульского разрешения свидетельствует, что японское правительство не было принципиально против назначения в Корею российского генерального консула. Возражение Токио вызвало намерение России получать консульское разрешение в обход японского правительства. Вместе с тем, Япония не собиралась ущемлять российские интересы в Корее и заявляла о готовности соблюдать условия Портсмутского мирного договора, предусматривавшего признание за Россией на Корейском полуострове статуса наибольшего благоприятствования. Как отмечал Г.А. Козаков, не было никаких «... оснований подозревать японское правительство в намерении отказать нам в Корее в правах и преимуществах, которые оно признает за другими державами» [15, с. 19].
В вопросе выдачи консульского разрешения царское правительство апеллировало к практике, установленной в международных отношениях и обыкновенной логике, которой якобы должно было руководствоваться японское правительство. Практика выдачи экзекватуры протежируемым государством действительно существовала, но нигде не была закреплена юридически. С этой точки зрения, самостоятельной выдачей экзекватуры Япония не нарушала никаких норм международного права. Кроме того, японское правительство действовало вполне логично с позиций государства, чьи преобладающие интересы на Корейском полуострове были подтверждены Россией документально. Выдача консульского разрешения корейским императором, на чем настаивало царское правительство, уже никак не повлияла бы на статус самой Кореи, потеря независимости которой была фактически предрешена на переговорах в Портсмуте. Россия не могла не признать установление над Кореей японского протектората, поскольку такой шаг противоречил бы условиям мирного договора с Японией.
Неуступчивость царского правительства в вопросе выдачи консульского разрешения нельзя рассматривать как принципиальное несогласие России с установлением японского протектората. Указанные разногласия скорее отражали общую картину русско-японских отношений первого послевоенного времени, отличавшихся заметной напряженностью. Следует принимать во внимание, что после завершения Русско-японской войны часть российских военных кругов (А.Н. Ку-ропаткин, В.А. Сухомлинов, Н.П. Линевич) не только продолжала рассматривать Корейский полуостров в качестве субъекта русско-японских отношений, но и выступала за проведение там активной политики.
Постепенный переход царского правительства к политике поддержания статус-кво на Дальнем Востоке и урегулированию отношений с Японией оказал влияние и на позицию Санкт-Петербурга в корейском вопросе. Компромисс в вопросе выдачи консульского разрешения был достигнут после назначения в конце апреля 1906 г. министром иностранных дел А.П. Извольского, являвшегося сторонником соглашения с Японией [10, с.96]. Кроме того, в указанное время правительствами двух стран были начаты переговоры по заключению первых послевоенных соглашений по торговле, рыболовству и разграничению сфер влияния в Маньчжурии. Успешное решение указанных вопросов было для царского правительства намного важнее, чем не имевшее смысла продолжение противоборства по вопросу выдачи консульской экзекватуры.
Библиографический список
1. 1905 г., августа 23. - Мирный договор между Россией и Японией, заключенный в Портсмуте // Русско-китайские отношения. Официальные документы (1689 — 1916). - М. : Издательство восточной литературы, 1958.
2. Пак Чон Хё. Русско-японская война 1904 - 1905 гг. и Корея. - М.: Восточная литература РАН, 1997.
3. Курбанов, С.О. Курс лекций по истории Кореи с древности до конца XX в. - СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2002.
4. R. Ш : / R. - Жж : . 2005^.— уи 3 2 3, = Савельев И. Р. Иммигранты и государство. Китайская, корейская и японская диаспоры на русском Дальнем Востоке. - Токио: Отя но мидзу сёбо, 2005.
б. Saveliev, Igor. Militant Diaspora: Korean Immigrants and Guerrillas in Early Twentieth Century Russia // Forum of International Development Studies.
- 26 (Mar. 2GG4).
6. - Ss : ЛЙ®Я. 1987 ЗОО^—v =История Кореи в Новое время и Япония. - Токио: Дайва сёбо, 1987.
7. ЙШ*«Гп->71№Жда«»Л 18 6З-19З7Л /ЙШ*« // ЖЖЛ^ЙЙЙЗДЙШе®. - Ж6-.- 1989^. - 23б-286^ — У = Вада Харуки. Корейцы на русском Дальнем Востоке, 1863 - 1937 гг. // Бюллетень Исследовательского центра социальных наук Токийского университета. -1989. - № 6.
8. /ЙШ*« // - Ж4-.- 1 9 7 6Í. - 8 6-116^—У = Вада Харуки. Секретное приложение к русско-японскому договору о выдаче преступников // Бюллетень Исследовательского центра социальных наук Токийского университета. - 1976.
9. Маринов, В.А. Россия и Япония перед первой мировой войной (19G5 - 1914 годы). Очерки истории отношений. - М.: Наука, 1974.
1G. Шулатов, Я.А. На пути к сотрудничеству. Российско-японские отношения в 19G5 — 1914 гг. / Я.А. Шулатов. - Хабаровск - Москва: Изд-во Института востоковедения РАН, 2GG8.
11. Курбанов, С.О. Россия и Коря [Э/р]. - Р/д: http://www.asia-times.ru/countries/koreas/russia_korea1 .htm. - Загл. с экрана. - Яз.русс.
12. Телеграмма Г.А. Козакова. Пекин. 6 сентября 19G5 г. ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. -
Л. 1.
13. Японо-корейский договор об установлении протектората Японии, заключенный в Сеуле 17 ноября 19G5 г. // Ключников, Ю.В., Сабанин, А.В. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. От французской революции до империалистической войны / Ю.В. Ключников, А.В. Сабанин. - М.: Изд. Литиздата Н.К.И.Д., 192б. - 4.I.
14. Mutsu, London. б мая 19G6 г. - 6.1.3. =Архив внешней политики Японии (Токио).
- Ф. 6.1.3. 16. - О вручении находящимся в Корее иностранным консулам экзекватуры.
1б. Г.А. Козаков - В.Н. Ламздорфу. 17 февраля 19G6 г. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 19 - 2G.
16. Секретная телеграмма действительного статского советника Павлова. Шанхай, 2б февраля 19G6 г. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 111. - Л.
6.
17. Inouye - Saionji, Tokio, April 19, 19G6. BirtSi^fi.Is.- 6.1.3. 16=Архив внешней политики Японии (Токио). - Ф. 6.1.3. 16. В цитируемом документе Иноуэ ссылается на ноту царского правительства правительству Германии, в которой говорится о несогласии России с выдачей экзекватуры Японией.
18. Секретная телеграмма министра иностранных дел - Г.А. Козакову. 17 января 19G6. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 2.
19. Копия с секретной телеграммы Г.А. Козакова. - Токио, 19 января / 1 февраля 19G6 г. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 3.
2G. Гримм, Э.Д. Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842 - 192б). - М.: Издание Института Востоковедения, 1927.
21. Legation Imperiale de Russie - His Excellency Monsieur T. Kato. 2G Januery 19G6. BirtîSSffi.îS.- 6.1.3. 16=Архив внешней политики Японии. - Токио. - Ф. 6.1.3. 16.
22. Г.А. Козаков - Като Такааки. - Токио, 2G января 19G6 г. - ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 4.
23. Секретная депеша Козакова. - Токио, 26 января 19G6 г. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 8.
24. Секретная телеграмма Г.А. Козакова. - Токио, 28 января / 1G февраля 19G6 г. ГАРФ, Ф. 818, Оп. 1, Д. № 113. Л. 12. 2б. Секретная телеграмма Козакова. - Токио, 1б февраля 19G6 г. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 18.
26. Секретная телеграмма Г.А. Козакова. - Токио, 3 / 16 февраля 19G6 г. ГАРФ. - Ф. 818. - Оп. 1. - Д. № 113. - Л. 1б.
27. Aoki - Sajonji, Tokio. May 1G, 19G6. - 6.1.3. 16=Архив внешней политики Японии. - Токио. - Ф. 6.1.3. 16.
28. Временно управляющий министерством иностранных дел - Генеральному консулу в Сеуле Лютшу. 1 декабря / 18 ноября 1911 г. // Международные отношения в эпоху империализма: Документы из архивов царского и Временного правительств 1878 - 1917. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1938. - Серия II, Т. XIX, - Ч. 1.
Bibliography
1. 19G5 g., avgusta 23. - Mirnyj dogovor mezhdu Rossiej i Japoniej, zakljuchennyj v Portsmute // Russko-kitajskie otnoshenija. Oficial'nye dokumenty (1689 — 1916). - M.: Izdatel'stvo vostochnoj literatury, 19б8.
2. Pak Chon Hjo. Russko-japonskaja vojna 19G4 - 19G5 gg. i Koreja / Pak Chon Hjo. - M. : Vostochnaja literatura RAN, 1997.
3. Kurbanov, S.O. Kurs lekcij po istorii Korei s drevnosti do konca XX v. / S.O. Kurbanov. - SPb. : Sankt-Peterburgskij gosudarstvennyj universitet, 2GG2.
4. R. ■tftfi'Ji? : / ^'J R. ■tftfi'Ji?. - Is : . 2GG5^.- vi,З2З, lviii^—v = Savel'ev I. R. Immigranty i gosudarstvo. Kitajskaja, korejskaja i japonskaja diaspory na russkom Dal'nem Vostoke / I.R. Savel'ev . - Tokio : Otja no midzu sjobo, 2GG5.
б. Saveliev Igor. Militant Diaspora : Korean Immigrants and Guerrillas in Early Twentieth Century Russia / Igor Saveliev // Forum of International Development Studies. - 26 (Mar. 2GG4).
6. - ЖЖ : ЛЙ®Я. 1987 ЗОО^-v = Istorija Korei v Novoe vremja i Japonija. - Tokio : Dajva sjobo, 1987.
7. ЙШ#«Гп->71№Жда«»Л 186З — 19З7] /ЙШ*« // ЖжЛ^ЙЙЙ^РЙШе®. - i6-.- 1989^. - 23б-286^—v-=Vada Haruki. Korejcy na russkom Dal'nem Vostoke, 1863 - 1937 gg. / Vada Haruki // Bjulleten' Issledovatel'skogo centra social'nyh nauk Tokijskogo universiteta. -1989. - № 6.
8. /ЙШ*« // ЖЖЛ^ЙЙЙЗДЙРШ®. - i4-.- 1 9 7 6Í. - 8 6-11 6^—v=Vada Haruki. Sekretnoe prilozhenie k russko-japonskomu dogovoru o vydache prestupnikov / Vada Haruki // Bjulleten' Issledovatel'skogo centra social'nyh nauk Tokijskogo universiteta. - 1976. - № 4.
9. Marinov, V.A. Rossija i Japonija pered pervoj mirovoj vojnoj (19G5 - 1914 gody). Ocherki istorii otnoshenij / V.A. Marinov. - M. : Nauka, 1974.
1G. Shulatov Ja.A. Na puti k sotrudnichestvu. Rossijsko-japonskie otnoshenija v 19G5 — 1914 gg. / Ja.A. Shulatov. - Habarovsk - Moskva : Izdatel'stvo Instituta vostokovedenija RAN, 2GG8.
11. Kurbanov, S.O. Rossija i Korja [jelektronnyj resurs] / S.O. Kurbanov. - Rezhim dostupa: http://www.asia-times.ru/countries/koreas/russia_korea1.htm.
- Zagl. s jekrana. - Jaz.russ.
12. Telegramma G.A. Kozakova. Pekin. 6 sentjabrja 19G5 g. GARF (Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii). - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 1.
13. Japono-korejskij dogovor ob ustanovlenii protektorata Japonii, zakljuchennyj v Seule 17 nojabrja 19G5 g. // Kljuchnikov, Ju.V., Sabanin, A.V. Mezhdu-narodnaja politika novejshego vremeni v dogovorah, notah i deklaracijah. Ch. 1. Ot francuzskoj revoljucii do imperialisticheskoj vojny / Ju.V. Kljuchnikov, A.V. Sabanin. - M. : Izd. Litizdata N.K.I.D., 192б.
14. Mutsu, London. б maja 19G6 g. - 6.1.3. =Arhiv vneshnej politiki Japonii (Tokio). - F. 6.1.3. 16. - O vruchenii nahodjawimsja v Koree inostrannym konsulam jekzekvatury.
1б. G.A. Kozakov - V.N. Lamzdorfu. 17 fevralja 19G6 g. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 19 - 2G.
16. Sekretnaja telegramma dejstvitel'nogo statskogo sovetnika Pavlova. Shanhaj, 2б fevralja 19G6 g. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 111. - L. 6.
17. Inouye - Saionji, Tokio, April 19, 19G6. - 6.1.3. 16=Arhiv vneshnej politiki Japonii (Tokio). - F. 6.1.3. 16. V citiruemom dokumente Inouje ssylaetsja na notu carskogo pravitel'stva pravitel'stvu Germanii, v kotoroj govoritsja o nesoglasii Rossii s vydachej jekzekvatury Japoniej.
18. Sekretnaja telegramma ministra inostrannyh del - G.A. Kozakovu. 17 janvarja 19G6. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 2.
19. Kopija s sekretnoj telegrammy G.A. Kozakova. Tokio, 19 janvarja / 1 fevralja 19G6 g. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 3.
2G. Grimm, Je.D. Sbornik dogovorov i drugih dokumentov po istorii mezhdunarodnyh otnoshenij na Dal'nem Vostoke (1842 - 192б) / Je.D. Grimm. - M. : Izdanie Instituta Vostokovedenija, 1927.
21. Legation Imperiale de Russie - His Excellency Monsieur T. Kato. 2G Januery 19G6. BirtîSSffi.îS.- 6.1.3. 16=Arhiv vneshnej politiki Japonii (Tokio). - F. 6.1.3. 16.
22. G.A. Kozakov - Kato Takaaki. Tokio, 2G janvarja 19G6 g. - GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 4.
23. Sekretnaja depesha Kozakova. Tokio, 26 janvarja 19G6 g. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 8.
24. Sekretnaja telegramma G.A. Kozakova. Tokio, 28 janvarja / 1G fevralja 19G6 g. GARF, F. 818, Op. 1, D. № 113. L. 12. 2б. Sekretnaja telegramma Kozakova. Tokio, 1б fevralja 19G6 g. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 18.
26. Sekretnaja telegramma G.A. Kozakova. Tokio, 3 / 16 fevralja 19G6 g. GARF. - F. 818. - Op. 1. - D. № 113. - L. 1б.
27. Aoki - Sajonji, Tokio. May 10, 1906. - 6.1.3. 16=Arhiv vneshnej politiki Japonii (Tokio). - F. 6.1.3. 16.
28. Vremenno upravljajuwij ministerstvom inostrannyh del - General'nomu konsulu v Seule Ljutshu. 1 dekabrja / 18 nojabrja 1911 g. // Mezhdunarodnye otnoshenija v jepohu imperializma : Dokumenty iz arhivov carskogo i Vremennogo pravitel'stv 1878 - 1917. - Serija II, T. XIX, Ch. 1. - M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1938.
Статья поступила в редакцию 08.07.11
УДК 940.3.4. (571.15)
Sulimov V.S. LABOUR TEAMS OF PUPILS OF SCHOOLS THE ALTAY DISTRICT IN 1915. Annotation. Article is devoted research of movement of labor teams of pupils of schools of the Ministry of national education in territory of the Altay district in 1915. The basic attention in the publication is given formation of the first labor teams in Barnaul and Biisk.
Key words: war, a team, peasants, pupils, an economy.
В.С. Сулимов, канд. ист. наук, доц. каф. права и методики преподавания обществознания Тобольской государственной социально-педагогической академии им. Д.И. Менделеева, г. Тобольск, E-mail: [email protected]
ТРУДОВЫЕ ДРУЖИНЫ УЧАЩИХСЯ ШКОЛ АЛТАЙСКОГО ОКРУГА В 1915 ГОДУ
Статья посвящена исследованию движения трудовых дружин учащихся школ Министерства народного просвещения на территории Алтайского округа в 1915 году. Основное внимание в публикации уделено формированию первых трудовых дружин в Барнауле и Бийске.
Ключевые слова: война, дружина, крестьяне, учащиеся, хозяйство.
В годы первой мировой войны в учебных заведениях Министерства народного просвещения начали организовываться трудовые дружины из учащихся старших классов для оказания помощи семьям крестьян, призванных на армию. Свой вклад в развитие движения трудовых дружин внесли учащиеся школ Барнаула и Бийска.
Данная проблематика нашла отражение в публикациях дореволюционного периода [1, с. 12-13; 2, с. 32-33]. Этот вопрос исследовался в монографиях советского периода[3, с. 253]. Об организации трудовых дружин в Западной Сибири упоминал Ф.Ф. Шамахов [4, с. 183]. В последнее время вопрос о формировании дружин рассматривался О.Н. Гордиенко [5, с. 83-85]. Однако в ее работе мало уделялось событиям 1915 года.
Летом 1915 г. попечитель Западно-Сибирского учебного округа разослал начальникам средних учебных заведений и директорам народных училищ для сведения циркуляр департамента земледелия от 26 июня 1915 года. В циркуляре говорилось, что воспитанники общеобразовательных средних учебных заведений проявили желание участвовать в сборе урожая и выполнении других сельскохозяйственных работ, им доступных. Признавая необходимым поддержать этот патриотический порыв, главноуправляющий землеустройством и земледелием приказал подведомственным средним и низшим сельскохозяйственным заведениям принять на себя по мере возможности руководство полевыми работами учеников общеобразовательных школ.
В связи с этим следовало совместно с местным учебным начальством организовать партии воспитанников средних общеобразовательных школ, для производства полевых работ. Для руководства каждой отдельной партии необходимо было откомандировать к ней необходимое число учащихся старших классов сельскохозяйственных учебных заведений, достаточно опытных для проведения полевых работ с целью показать приемы таковых участникам партии. Общее руководство и наблюдение за работами партий возлагалось на начальников сельскохозяйственных школ [6, л. 8]. В дружины добровольно вступали учащиеся старших классов мужских учебных заведений согласия родителей. В школах в этот период наступили каникулы, и собрать учащихся в дружины было затруднительно.
Данная схема организации и руководства дружинами в 1915 г. не работала. Не дожидаясь поддержки со стороны сельскохозяйственных учебных заведений и обществ, педагоги в Барнауле и Бийске проявляли инициативу по организации трудовых дружин, изыскивая средства для реализации своих планов.
Первая трудовая дружина на Алтае для оказания помощи крестьянам в полевых работах из учащихся школ Министерства народного просвещения была отправлена 21 июля 1915 г. в село Усятское в 30 верстах от Бийска. Дружина была образована при содействии комитета начальников средних и низших учебных заведений Бийска из 7 учениц Николаевской женской гимназии под наблюдением и надзором учительницы географии Т. Жуковой. Дружина получила средства от Бий-ского частного комитета для оказания помощи семьям, взятых на войну, в количестве 100 рублей. Ученицы занимались полевыми работами. Первоначально крестьяне отнеслись скептично к помощницам, однако вскоре отношение стало доброжелательным. Последовало приглашение приезжать на работы в следующем году [6, л. 410об. - 411]. Затем в комитет поступило заявление от попечительства села Сростков, что в 30 верстах от города, о желании воспользоваться трудом дружинников. На основании этого обращения комитет решал отправить дружину мужскую или женскую [6, л. 32].
В г. Барнауле Б.С. Абольник проявил инициативу по организации трудовой дружины, изыскав средства для реализации своих планов. В июне 1915 г преподаватель математики Барнаульского реального училища Б.С. Абольник сообщил попечителю Западно-Сибирского учебного округа (далее ЗСУО - В.С.) о своем обращении к начальнику Алтайского округа с просьбой командировать его в учреждение Красного Креста на войну в течение летних каникул. Учитель ответа на свою просьбу не получил. Затем Абольник переехал на дачу, однако «необходимость сидеть, сложа руки и отдыхать», когда каждый русский отдает «все свои силы и жизнь на пользу Родины», тяготила его [6, л. 21-21об.]. Преподаватель чувствовал в себе достаточно сил и энергии принять участие в общем деле защиты Отечества и просил дать ему какую-либо работу в этом направлении, командировав его до начала учебного года туда, где бы он мог быть полезен. До получения назначения Абольник собирался работать на участке призванного по мобилизации владельца дачи. Хотя учитель предпола-
