CC BY
106
УДК 811.161.1
Воронежский государственный университет
асп. кафедры русского языка Кудрявцева Т.Ю.
Россия, г. Воронеж, тел. 8-906-670-12-51 e-mail: tatiana-k2304@yandex. ru
Voronezh State University Post-graduate Student of Department of Russian Language Kudriavtseva T. Y.
Russia, Voronezh, 8-906-670-12-51 e-mail:[email protected]
Т.Ю. Кудрявцева
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ОБОСОБЛЕНИЯ (О НЕКОТОРЫХ СПОРНЫХ ВОПРОСАХ СОВРЕМЕННОГО СИНТАКСИСА)
Статья посвящена актуальным вопросам обособления - явления, под которым объединяются не-рядоположные понятия и которое представляет собой одну из наиболее проблемных областей современной русистики. Структурно-семантический подход к исследуемому синтаксическому явлению позволяет не только описать содержательные свойства обособления, но и выявить формальные показатели, позволяющие квалифицировать и классифицировать обособление в системе других синтаксических единиц.
Ключевые слова: обособление, обособленные члены предложения, деепричастный оборот.
Article is devoted to topical issues of isolation - conditions under which are combined different notions and which represents one of the most problematic areas of modern Russian studies . Structural- semantic approach to this syntactic phenomenon can not only describe important properties of isolation , but also to identify formal indicators to characterize and classify isolation in the system of other syntactic units.
Key words: isolation, separate parts of the sentence, participial construction .
В настоящее время понятие «обособление» представляется довольно широким. Оно вбирает в себя явления нерядоположные, зачастую спорные и расплывчатые.
Понятие обособления было впервые осмыслено и введено в научный обиход в работах А.М. Пешковского. Обособленным он называет второстепенный член, «уподобившийся (один или вместе с другими, зависящими от него членами) в отношении мелодии и ритма и - параллельно - в отношении связей своих с окружающими членами отдельному придаточному предложению» [10; с. 416]. Определение А.М. Пешковского вобрало в себя два принципиально разных и при этом ключевых основания обособления - коммуникативную обусловленность (зависящую исключительно от намерений автора выделить либо не выделить какой-либо из членов предложения) и конструктивную обусловленность (обязательную и закрепленную языковой нормой) [8; с. 166]. В итоге в лингвистике сложились различные подходы к определению понятия обособления - интонационный, грамматический, семантико-грамматический, смысловой и т.д.
Вслед за А.М. Пешковским многие исследователи отводят интонации роль ведущего фактора при решении проблемы обособления. В.В. Виноградов, акцентируя внимание на значении интонации, отмечает, что «второстепенные члены посредством пауз, характерной интонации и более сильного ударения могут выделяться или обособляться» [3; с. 93]. Интонацией обусловленность постановки знаков препина-
© Кудрявцева Т.Ю., 2014
T.Y. Kudryavtseva
CIRCUMSTANCES APART ( SOME CONTROVERSIAL ISSUES MODERN SYNTAX )
ния определяют Л.В. Щерба и Л.А. Булаховский.
Смысловой подход к проблеме обособления обнаруживаем в работах Ф.И. Буслаева, С.И. Абакумова, А.Б. Шапиро, видящих главную роль пунктуации в обозначении смыслов высказывания, важных для понимания текста.
По мнению О.Б. Сиротининой, обособление - это прежде всего «речевое осложнение структуры предложения, являющееся одним из способов (иногда единственным) передачи смысла [14; с. 107]. В результате, как замечает О.М. Чупашева, обособление было перенесено из сферы языка в сферу речи [15]. Ошибочность такой позиции очевидна: думается, «речевое осложнение» следует трактовать как способность посредством обособления осуществлять тема-рематическое членение высказывания, выделяя наиболее значимые в коммуникативном плане блоки. Это не отрицает обособления как грамматического явления, что вновь отсылает к противоречию в определении А.М. Пешковского.
Интонация и пунктуация начинают осмысляться в качестве самостоятельных, но при этом взаимосвязанных средств выражения семантических и грамматических отношений, однако закрепляются за определенной сферой речи - интонация за устной, а пунктуация за письменной.
В «Краткой русской грамматике», вышедшей под редакцией Н.Ю. Шведовой и В.В. Лопатина в 2002 году, обособленными называются члены предложения, «которые обладают относительной смысловой самостоятельностью и выделяются интонационно и при помощи пунктуации» [6; с. 553]. Однако не всегда интонация и пунктуация оказываются понятиями соотносимыми. Довольно часто интонационный контур высказывания расходится с графическим обликом предложения. Это отмечал еще А.М. Пешковский, указывая на несовпадение интонационных средств и «грамматической поверхности языка» в статье «Интонация и грамматика» [9; с. 191].
Наряду с представленными формируется семантико-грамматический подход к определению сущности обособления. Обособление трактуется как «осложнение структуры и содержания предложения, это второе добавочное сообщение внутри основного предложения» [1; с. 121]; «смысловое и интонационное выделение второстепенных членов с целью придать им некоторую самостоятельность в предложении» [13; с. 347-348]. В соответствии с этими определениями самостоятельность, смысловая и грамматическая, рассматривается не как свойство обособленных членов, изначально присущее им, а как следствие графического выделения, как реализация авторского целеполагания. Следовательно, обособление носит субъективный характер и определяется желанием автора. Однако такое определение не только не разъясняет сущности обособления, но, напротив, еще в большей степени расширяет круг явлений, подводимых под одно понятие и при этом качественно отличающихся друг от друга.
Современная лингвистическая наука придерживается точки зрения на обособление как на «ритмико-интонационное выделение какого-либо неглавного члена предложения в целях сообщения ему самостоятельной коммуникативной значимости» [2].
Обобщая сказанное, выделим те признаки, на основании которых какой-либо из членов предложения можно отнести к разряду обособленных.
Во-первых, обособленным может быть только второстепенный член предложения, в этом отношении противопоставленный главным (А.М. Пешковский, В.В. Виноградов, Н.С. Валгина, В.Н. Светлышева).
Во-вторых, этот второстепенный член должен, хотя и не всегда, иметь при себе зависимые компоненты, что позволило бы говорить о его структурной сложности и, следовательно, уподобить придаточному предложению (А.М. Пешковский, Н.С. Вал-гина, В.В. Бабайцева).
В-третьих, непременным атрибутом обособленного члена признается его семантическая нагруженность, способность выражать «добавочное сообщение», вступая в отношения полупредикативности с другими элементами предложения.
И наконец, особая «выделяющая» интонация и ритмико-мелодическое построение фразы в совокупности с логическим ударением (А.М. Пешковский).
В том или ином соотношении вышеперечисленные «качества» обособленных членов содержатся в каждом из приведенных определений. Однако не все языковые явления, подводимые под понятие «обособление», в равной степени отвечают представленным характеристикам.
К обособленным, как правило, относят согласованные и несогласованные определения, приложения, обстоятельства, дополнения, уточняющие и пояснительные члены предложения, а также присоединительные конструкции (В.В. Бабайцева, Д.Э. Розенталь). Однако очевидно, что при интонационно-смысловом выделении уточняющих и пояснительных членов не возникает структур, подобных придаточным: Вдруг на повороте реки, впереди, под темными горами, мелькнул огонек (В. Короленко); Шагах в шести от него, у тротуара, на мостовой, прислонясь спиной к тумбочке, сидел молодой парень в синей пестрядинной рубахе, в таких же штанах, в лаптях и в оборванном рыжем картузе (М. Горький); Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую-то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору (Л. Толстой); И вот осенью, а именно первого октября одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого года, в субботу, он созвал всех, кого знал, на новоселье (А. Слаповский). Они не вступают в отношения полупредикативности с остальным составом предложения. Более того, обособляются при уточнении и пояснении не только собственно второстепенные члены, но и их части, а также главные члены предложения - тоже полностью или частично: Виновник происшествия, а именно первый муж, человек высокого роста, с напряженным лицом исхудавшего патриция, сидел за столом и курил (А. Волос); Боялся..., или, точнее, стеснялся..., в общем, не хотел, чтобы меня застали в тот момент, когда я разглядываю эту картинку (Е. Гришковец). Не говоря уже о присоединительных конструкциях, которые являют собой дополнительные замечания и разъяснения, включаемые в предложение, и вступают с основным составом предложения в отношения присоединения, а не полупредикативности: Способ действия: тайные розыски, или шпионство, есть надёжнейшее и почти, можно сказать, единственное средство (Ю. Давыдов); Шимкевич, да и власть, относились к этому спокойно, и до самой смерти он добросовестно руководил университетом (Д. Гранин).
До конца не определенным в современной русистике остается статус конструкций, репрезентированных существительными с предлогом и предложно-падежными сочетаниями, которые в школьных учебниках по традиции рассматриваются как обособленные дополнения [8; с. 168]: Потом приходил отец, и от него тоже, вместо прежней крепости и власти, несло старением и упадком... (Л. Улицкая); Наверно, кроме силы, надобна ещё и голова, а с головой у кузнеца давно имелись проблемы, вспомнил учитель (В. Быков). Однако обособление здесь определяется главным образом желанием автора придать дополнительные смыслы подобным структурам, повысить их значимость в предложении, а следовательно, имеет субъективный характер -за исключением существительных с предлогами, производными от деепричастий: Из других телеграмм с одной четвертой земного шара (тогдашние размеры СССР) не явствовало, чтобы Земля потерпела что -либо существенное от звездных катастроф, исключая петитную информацию с Камчатки (А. Платонов).
Внутренне неоднородными по функциям, составу средств выражения и семантике предстают обособленные определения, согласованные и несогласованные: Пока камень решал эту проблему, никто в жилищах, расположенных по улице ниже, не мог спать спокойно, озабоченный вопросом: лежит или катится? (В. Быков); Но почему бы не сказать, что это именно эпизод, неужели вы принимаете меня за человека, убогого умом, не способного понять это? (А. Слаповский); Анна Фёдоровна,
с засученными рукавами, в грязных разбитых мужских ботинках, тут же и появляется на огороде с радостными кликами: пусть, пусть ещё и с грядками ей помогут!.. (В. Маканин). Их интонационное и графическое выделение обусловлено совокупностью факторов и часто носит факультативный характер.
Неоднозначным представляется состав обособленных обстоятельств, которые могут быть репрезентированы существительными с предлогом, наречиями и деепричастными оборотами: Потом «вечера» все-таки возобновились, в основном, благодаря настырности визитеров, но возобновились в каком -то странном виде (В. Бело-усова); Хотел бы, вопреки традиции, поздравить гостей с честью находиться здесь и присутствовать при событии, которого никогда не было и не будет (В. Распутин); Время смягчило резкость черт, сделав лицо женственней (Б. Екимов). Однако степень их семантической нагруженности и характер связи с грамматической основой существенно различаются.
Выяснение объема и специфики понятия обособления как сложного структурно-семантического явления потребовало от лингвистов выявления и разграничения условий и причин обособления.
Ища новые, более веские, основания для квалификации изучаемого явления, И.П. Распопов выделил три основные причины обособления, что позволило ему разграничить три специфичных явления: обособление, осуществляемое в специальных коммуникативных целях; обособление, сопровождающее и поддерживающее связь обособленных членов с другими компонентами состава предложения; и наконец, обособление, создающее особый тип связи между выделенными членами и другими компонентами предложения [12; с. 257]. В первом случае значительно увеличивается смысловой вес обособленных членов при неизменности их семантико-синтаксических функций, что, по мнению И.П. Распопова, характерно для обособленных определений. Второй тип обособления свойствен деепричастиям и деепричастным оборотам и обусловлен их конструктивными особенностями. По мнению И.П. Распопова, такое выделение не является собственно интонационным или смысловым, так как большую коммуникативную нагрузку деепричастный оборот получает в необособленном положении: На валу подле маленькой пушки сидел караульный, поджав под себя ноги (А. Пушкин); Базаров долго сидел нагнувшись над своею чашкою, да вдруг взглянул на нее... (И. Тургенев). Третий случай касается обособления приложений, определений и обстоятельств, «употребляющихся совместно с другими, однозначными по синтаксической функции определениями и обстоятельствами» [12; с. 262].
Положенный в основу классификации обособленных явлений принцип целепо-лагания позволяет выделить специфические явления из ряда подобных с учетом их связей с ближайшим окружением и коммуникативной значимости.
Деепричастные обороты и одиночные деепричастия традиционно рассматриваются русистами в ряду обособленных второстепенных членов - обстоятельств - наряду с наречиями и предложно-падежными формами имен существительных. Однако накопленные к настоящему моменту научные знания о деепричастном обороте изобличают некорректность подобной трактовки [7].
Во-первых, деепричастный оборот - это многофигурное образование, центр которого формирует деепричастие и которое включает в свой состав другие второстепенные члены: Водя пальцем по зеленоватому листу и однообразно матерясь, Петр Сергеевич принялся пересказывать передовую статью, а Андрей, кивая и переспрашивая, стал обдумывать свои планы на день (В. Пелевин).
Во-вторых, обстоятельство лишено связи с подлежащим и зависит исключительно от сказуемого матричного предложения, примыкая к нему. Деепричастие же находится в двусторонней координационной связи с подлежащим, семантически согласуясь с ним, и в составе оборота выполняет функцию сказуемого (второго - если образует с первым сказуемым единый блок «двойное сказуемое», входит в состав базисной пропозиции, «удваивая» ее, называет признак, вступающий в отношения соприсутствия с признаком, заявленным в первом сказуемом; или второстепенного -если входит в состав небазисного деепричастного оборота и соотносится с аналогом
сказуемого небазисной пропозиции, который репрезентируют неличные формы глагола: инфинитив, причастие, деепричастие).
В-третьих, когда речь идет о деепричастном обороте, обстоятельственные отношения устанавливаются только между двумя пропозициями, которые формируются на основе деепричастия, с одной стороны, и первого сказуемого или его аналога, с другой: И сын писал, почти лежа на столе, скаля зубы в металлических лесах, и оставлял просто пустые места на словах «ложь» и «лож» (В. Набоков). При этом следует учитывать тот факт, что обстоятельственное значение у деепричастного оборота не всегда удается точно определить - оно может быть либо не выражено (и деепричастный оборот содержит указание на сопутствующее основному действие), либо четко не дифференцировано: Тотчас обступили её подруги, соболезнуя и спрашивая; биясь в их объятиях, отталкивала она также и кавалера, крича, что её околдовали (А. Грин).
Кроме того, обособление деепричастий и деепричастных оборотов носит зачастую обязательный характер, тогда как обстоятельства, выраженные именами существительными и наречиями, как правило, выделяются в зависимости от воли и желания автора придать им дополнительную значимость, увеличить возложенную на них коммуникативную нагрузку: Он шел с трудом передвигая правую ногу (М. Горький); Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка (Л. Толстой).
Особенность деепричастного оборота в том, что он осложняет предложение не только конструктивно, но и семантически.
Выявленные синтаксические связи деепричастия с предикативным центром и квалификация его в качестве второго сказуемого позволяет обнаружить ошибочность отнесения деепричастного оборота к второстепенным членам - обстоятельствам [4] и заставляет искать иные основания обособления. (Заметим в скобках, что, по наблюдению Б.И. Осипова, основным принципом пунктуационной системы, выработанным русской письменностью к началу XVII века, был принцип коммуникативно-синтаксический - обособление являло актуализацию наиболее значимого в содержательном плане компонента [11; с. 53]. Представляется закономерным обращаться к проблеме обособления с позиций в первую очередь коммуникативного синтаксиса.)
Сегодня исследование проблемы обособления требует учета и конструктивно -синтаксических особенностей предложения, и коммуникативного устройства высказывания и предполагает поиск решения с позиций номинативно-прагматической парадигмы современного научного знания. Причем это касается не только выбора знака препинания, но и самих оснований появления этого знака в данной позиции, поскольку «наличие позиции - объективная данность, выбор графических средств для специального выделения (оформления) позиции - сознательная реализация автором определенной прагматической установки» [5; с. 77]. Понимание сущности процессов обособления позволяет выявить условия и основания, на которые можно опереться при формулировании правил обособления, обладающих достаточной объяснительной силой и способных стать для пишущего надежной опорой.
Библиографический список
1. Валгина Н.С. Трудные вопросы пунктуации. М.: Просвещение, 1983. 176 с.
2. Валгина Н.С., Светлышева В.Н. Орфография и пунктуация. Справочник. М.: Изд-во Булатникова И.С., ООО «Большая Медведица», 2002. 320 с.
3. Виноградов В.В. Введение // Грамматика русского языка. Т. II. Синтаксис. Ч. 1. М.: АН СССР, 1954. С. 5-111.
4. Грачева Ж.В., Сидорова ЕВ. Методика преподавания русского языка в школе: учебно-методическое пособие. Воронеж, 2012. 380 с.
5. Кольцова Л.М. Пунктуационный эксперимент в художественном тексте. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2006. 194 с.
6. Краткая русская грамматика / под ред. Шведовой Н.Ю. и Лопатина В.В. М., 2002. 726 с.
7. Кудрявцева Т.Ю. Синтаксическая функция деепричастия с позиций современных лингвистических воззрений // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. Воронеж, 2012. № 2. С. 65-67.
8. Ломов А.М. Русский синтаксис в алфавитном порядке: Понятийный словарь -справочник. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. 400 с.
9. Пешковский A.M. Интонация и грамматика // Избранные труды. М.: Госучпедгиз, 1959. С. 177-191.
10. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Языки славянской культуры, 2001. 544 с.
11. Попова Л.А. Пунктуация при обособлении в средневековом русском тексте // Фонетика и письмо как непрерывно развивающиеся явления: сб. науч. тр. / Отв. ред. Б.И. Осипов. Омск: Омск. гос. ун-т, 2007. 152 с.
12. Распопов И.П., Ломов А.М. Основы русской грамматики. Морфология и синтаксис. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1984. 352 с.
13. Розенталь Д.Э., Голуб И.Б., Теленкова М.А. Современный русский язык. М.: Рольф, 2002. 448 с.
14. Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. М.: Высш. шк., 1980. 141 с.
15. Чупашева О.М. Грамматика русского деепричастия: автореф. дисс. ... докт. филол. наук. Москва, 2010. 44 с.
References
1. Valgina N.S. Difficult questions of punctuation. M.: Education, 1983. 176.
2. Valgina N.S., Svetlysheva V.N. Spelling and punctuation. Handbook. M.: Izd. Bulatnikova I.S., OOO «Big Bear», 2002. 320 p.
3. Vinogradov V.V. Introduction // Russian Grammar. V. II. Syntax. Part 1. M.: USSR Academy of Sciences, 1954. Pp. 5-111.
4. Gracheva J.V., Sidorova E.V. Methods of teaching Russian language at school: teaching manual. Voronezh, 2012. - 380 p.
5. Koltsova L.M. Punctuation experiment in literary text . Voronezh: VSU, 2006. 194 p.
6. Quick Russian Grammar / [ed. Shvedova N., Lopatin V.V.] M., 2002. 726 p.
7. Kudriavtseva T.Y. Syntactic function of gerunds from the standpoint of modern linguistic views // Bulletin of the Voronezh State University. Series: Linguistics and Intercultural Communication. Voronezh, 2012. № 2. Pp. 65 -67.
8. Lomov A.M. Russian syntax in alphabetical order: Conceptual Reference Dictionary. Voronezh: VSU, 2004. 400 p.
9. Peshkovski A.M. Intonation and grammar // Selected Works. M. Gosuchpedgiz , 1959 . Pp. 177-191.
10. Peshkovski A.M. Russian syntax in a scientific light. Moscow: Languages of Slavonic Culture, 2001. 544 p.
11 . Popova L.A. Punctuation in isolation in the medieval Russian text // Phonetics and writing as the continually evolving phenomenon: Sat scientific . tr. / [Ed. B.I. Osipov]. Omsk: Omsk. Reg. University, 2007. 152.
12. Raspopov I.P., Lomov A.M. Fundamentals of Russian grammar. Morphology and syntax. Voronezh: Voronezh State University, 1984. 352 p.
13. Rosenthal D.E., Golub I.B., Telenkova M.A. Modern Russian language. M. Rolf, 2002. 448 p.
14. Sirotinina O.B. Lectures on Russian language syntax. M.: Higher. sc., 1980. 141
p.
15. Chupasheva O.M. Grammar of Russian participles: Author. diss . ... Doctor. Philology. Sciences. Moscow, 2010. 44 p.
