CC BY
73
Волосюк Павел Валерьевич
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и процесса Северо-Кавказского федерального университета
(тел.: +78652330141)
Навасардова Элеонора Сергеевна
доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой экологического, земельного и трудового права Северо-Кавказского федерального университета _(тел.: +78652354446)
Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, во внутреннем вооруженном конфликте
В статье анализируются обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, в условиях внутреннего вооруженного конфликта. Сделан вывод о применимости норм международного уголовного права к событиям 2014 г. на юго-востоке Украины.
Ключевые слова: международное уголовное право, уголовная ответственность, обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, внутренний вооруженный конфликт.
P.V. Volosyuk, Master of Law, Assistant Professor, Assistant Professor of the Chair of Criminal Law and Procedure of the North Caucasus Federal University; tel.: +78652330141;
E.S. Navasardova, Doctor of Law, Professor, Head of the Chair of Land, Ecological and Labor Laws of the North Caucasus Federal University; tel.: +78652354446.
Circumstances for criminal responsibility's exception in domestic armed conflict
This article is devoted to analysis of circumstances for excepted responsibility in according to conditions of domestic armed conflict. The conclusion about use-ability of International Criminal Law's norms for 2014 events at South-East Ukraine has been done.
Key words: International Criminal Law, criminal liability, circumstances for excepted responsibility, domestic armed conflict.
По оценкам западных экспертов, в период с 1480 по 1941 г. из 278 больших войн 200 носили межгосударственный характер и только 78 - государственный, т.е. немеждународный характер. Другие цифры получены за период с 1946 по 1990 г., где уже из 127 вооруженных конфликтов только 37 были межгосударственными, а 90 - внутренними вооруженными конфликтами [1, с. 31-32].
Подобная тенденция, на наш взгляд, отмеченная во второй половине прошлого века, сохраняется и в настоящее время и, пожалуй, сохранится в будущем. Достаточно привести трагические события, происходящие на территории Донецкой и Луганской областей Украины.
События, произошедшие в мировом сообществе в конце 90-х гг. прошлого столетия и начале нового столетия, наглядно подтверждают наши выводы. В конце XX в. в связи с распадом Советского государства на территории как России, так и бывших советских республик протекало около 40 вооруженных конфликтов, очаги
которых не локализованы и по настоящее время. Причины возникновения таких вооруженных конфликтов в каждом государстве разные - от экономических, политических, межнациональных до религиозных и т.д.
Продолжающаяся негативная тенденция роста внутренних вооруженных конфликтов не может оставить без внимания вопрос об уголовной ответственности лиц, оказавшихся втянутыми в подобные вооруженные конфликты. Этот вопрос в полной мере касается как гражданских лиц, так и военнослужащих, участвующих в вооруженном конфликте.
Национальные правовые системы государств предусматривают в своем уголовном законодательстве институты, исключающие преступность деяния (например, гл. 8 УК РФ «Обстоятельства, исключающие преступность деяния»). Но и международному уголовному праву свойственна тенденция в развитии института «обстоятельств, исключающих уголовную ответственность».
129
Основа при этом была заложена в решении Нюрнбергского трибунала и развита не только в решениях современных международных трибуналов, но и в Римском Статуте Международного уголовного суда (далее - Статут). Такие обстоятельства имеют различную юридическую природу, но важным является то, что наличие обстоятельства, исключающего уголовную ответственность, дает право лицу при определенных условиях причинить вред охраняемым международным правом интересам.
Не подвергая анализу всю систему таких обстоятельств, сложившихся в международном уголовном праве, постараемся определить условия правомерности применительно к обстоятельствам, способным иметь непосредственное применение в условиях внутренних вооруженных конфликтов.
Одно из таких обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, содержится в п. «с» ч. 1 ст. 31 Статута - защита себя или другого лица, в случае военных преступлений, имущества, которое является особо важным для выживания данного лица или другого лица, либо имущества, которое является особо важным для выполнения задачи военного характера, от неизбежного и противоправного применения силы.
Согласно позиции Статута лицо не несет уголовной ответственности, если оно причинило вред другому лицу и при этом действовало «разумно для защиты себя или другого лица, в случае военных преступлений, имущества, которое является особо важным для выживания данного лица или другого лица, либо имущества, которое является особо важным для выполнения задачи военного характера». При этом вред, причиняемый лицом, действующим в такой обстановке и в соответствии с указанными целями, должен быть соразмерным степени опасности, угрожающей этому лицу или другому защищаемому лицу или имуществу. Причем «соразмерность» причиняемого вреда вовсе не означает эквивалентности, в противном случае данная норма, содержащаяся в Статуте, стала бы бесполезной.
Право на причинение вреда для защиты себя, другого лица или имущества возникает у любого физического лица и в случае неизбежного и противоправного посягательства на человека и особо ценное имущество. Иными словами, Статут гарантирует любому физическому лицу право на оборонительные действия от любого «неизбежного и противоправного» посягательства.
Возможно ли распространение данной нормы на события, происходящие на территории Донецкой и Луганской областей Украины, т.е. в обстановке реального вооруженного конфликта? Полагаем, что да, и вот почему. Фактиче-
ски, правда, официальные власти Украины отрицают данный факт, со стороны вооруженных сил Украины применяются средства и методы ведения военных действий, нарушающие Женевские конвенции и состоящие в жестоком обращении с гражданским населением. Конкретные проявления жестокого обращения сформулированы в ст. 8 Статута и ст. 3, общей для всех Женевских конвенций.
Однако по факту официальные власти Украины называют «ополченцев» террористами, обосновывая тем самым применяемые насильственные методы. Но если нормами международного уголовного права гарантируется право на защиту себя, другого лица или имущества в условиях вооруженного конфликта, когда неизбежно применение вооруженной силы в отношении гражданского населения, то как должны квалифицироваться действия тех лиц, которые воспользовались правом, гарантированным в ст. 31 Статута? Полагаем, что ответ напрашивается сам по себе; соответственно, ставить вопрос о возможном уголовном преследовании лиц, взявших в руки оружие не с целью нарушения конституционной целостности государства, а для защиты мирного (гражданского) населения от военных преступлений, совершаемых регулярными войсками, не приходится.
Другим сходным обстоятельством, исключающим уголовную ответственность, является предусмотренное п. ч. 1 ст. 31 Статута причинение вреда в силу «вынужденной ответной реакции на угрозу неминуемой смерти либо неминуемого причинения тяжких телесных повреждений или продолжения причинения таких повреждений для самого лица или другого лица».
Такая угроза может исходить: I) либо от других лиц; II) либо быть создана другими обстоятельствами, не зависящими от этого лица.
Ситуация, о которой идет речь в анализируемой международной норме, предполагает именно «вынужденную ответную реакцию», в том числе на действия лица или лиц, создавших угрозу для жизни или здоровья любого лица. И, несмотря на то, что Статут говорит о разумных мерах, которые лицо избрало для устранения этой угрозы, при условии, что оно не намерено причинить больший вред, чем тот, который оно стремилось предотвратить, в доктрине сформировалось положение о том, что в рамках этой нормы допускается применение большего вреда, чем предотвращенного [2, с. 152].
Трудно не согласиться с такими доводами, особенно в тех случаях, когда лицо оказывается в обстановке вооруженного конфликта и для защиты мирного населения применяет оружие, к примеру для уничтожения военной техники, из которой ведется обстрел жилых кварталов, больниц, школ и иных объектов социальной
130
инфраструктуры, от которой гибнет мирное население, если в результате этого гибнут военнослужащие, принимающие участие в вооруженном конфликте против мирного населения.
В любом случае при определении правомерности или неправомерности поведения такого лица важно выяснить «необходимость» и «разумность» его поведения, т.к. иначе ответственность исключаться не будет.
Интересным в международном уголовном праве является и другое обстоятельство, исключающее уголовную ответственность, - исполнение приказа командира (начальника).
Русский криминалист Н.С. Таганцев писал, что «теория слепого и безответственного подчинения приказу начальника могла возникнуть в эпоху рабства, абсолютных деспотий разного рода, его можно было поддерживать при существовании крепостного права, но такое учение неминуемо должно исчезать при первых зачатках гражданской свободы» [3, с. 546].
Уголовно-правовые принципы ответственности в случае исполнения приказа были сформулированы в международном уголовном праве в связи с учреждением и деятельностью Нюрнбергского международного военного трибунала по делу военных преступников. На этом процессе защита выдвинула довод, что обвиняемые совершали деяния либо по приказу своего начальника, либо на основании распоряжения своего правительства. В соответствии с этим они будто бы не могли отказаться от выполнения обязательных для них приказов и, следовательно, осуждаются несправедливо. Однако Нюрнбергский трибунал отверг такую трактовку и установил, что наличие преступного приказа не освобождает исполнителя от ответственности... если фактически был возможен сознательный выбор. хотя и может рассматриваться как повод для смягчения наказания [4, с. 113].
Вскоре эта норма была возведена в ранг общего принципа международного права согласно Резолюции 95(1) Генеральной Ассамблеи ООН «Подтверждение принципов международного права, признанных Статутом Нюрнбергского трибунала», принятой 11 декабря 1946 г. на 55-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН. Принцип IV гласит: «То обстоятельство, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает это лицо от ответственности по международному праву, если сознательный выбор был фактически для него возможен». Сознательный выбор означает, что лицо понимает преступность отданного приказа и имеет реальную возможность выбора -исполнить его или нет.
Далее принцип ответственности за исполнение заведомо преступного приказа был по-
следовательно отражен в уставах Токийского трибунала, международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, Римском Статуте Международного уголовного суда, а также в Конвенции против пыток 1984 г. и ряде других международных документов.
Так, ст. 33 Статута определяет, что приказ вышестоящих лиц не освобождает от уголовной ответственности, если не имеют места три исключительных обстоятельства: «(а) данное лицо по требованию закона обязано выполнять распоряжения правительства или вышестоящего лица; (Ь) данное лицо не знало о противозаконности приказа; (с) приказ не был явно противозаконным» [5, с. 256]. Единовременное наличие всех этих обстоятельств освобождает исполнителя от уголовной ответственности за исполнение незаконного приказа, за исключением исполнения приказа о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности, например убийство гражданского населения в обстановке вооруженного конфликта, т.к. такого рода приказы являются явно незаконными [6, с. 126-127].
Вышеизложенные обстоятельства порождают вполне закономерный, но сложный в правоприменительной деятельности вопрос о применении указанных выше критериев в реальной действительности, в условиях участия военнослужащих в вооруженном конфликте.
Для наглядной иллюстрации неоднозначности в применении данного обстоятельства приведем пример из российской судебной практики по уголовному делу Э. Ульмана.
Обстоятельства дела заключались в том, что 11 января 2002 г. группа № 513 спецназа ГРУ в составе 12 человек под командованием Э. Ульмана десантировалась в 3 км юго-восточнее села Дая, недалеко от села Циндой, и организовала засаду в разрушенной кошаре в 5 м от дороги Дай - Циндой, ведущей в Грузию. Согласно показаниям свидетеля, старшего сержанта Э. Попова, находившегося в группе Ульмана, при появлении машины с пострадавшими «Ульман выбежал на дорогу и взмахом руки приказал остановиться двигавшемуся «УАЗику». Машина не только не остановилась, а попыталась сбить Ульмана, после чего он отскочил в сторону, сделал предупредительный выстрел, машина продолжила движение, и только потом дал команду стрелять».
При осмотре автомашины в ней были обнаружены 6 человек: 5 мужчин и женщина. Один пассажир в результате обстрела погиб, двое получили огнестрельные ранения. Выведя из машины пятерых задержанных, военные оказали первую медицинскую помощь раненым Тубурову и Сатабаеву, после чего по приказу Э. Ульмана перевели задержанных в близлежащую ложбину и оставили там под охраной.
131
Оружия и боеприпасов в обстрелянном автомобиле не оказалось. Сразу после задержания Э. Ульман доложил обстановку в штаб, запросил эвакуацию раненых и сообщил паспортные данные задержанных. Поздно вечером майор А. Перелевский передал приказ уничтожить оставшихся в живых. Э. Ульман три раза просил повторить приказ, в последний раз дав прослушать его всем бойцам своего подразделения, но приказ был подтвержден. После этого Э. Ульман приказал лейтенанту А. Калаган-скому и прапорщику В. Воеводину расстрелять задержанных.
Несмотря на дважды вынесенные оправдательные приговоры, в 2007 г. Северо-Кавказский окружной военный суд вынес при третьем судебном разбирательстве обвинительный приговор, указав, что Э. Ульман принял личное решение об убийстве гражданских лиц.
Вот здесь и возникает вопрос, применимы ли указанные в ст. 33 Статута обстоятельства, при совокупности которых исполнитель приказа освобождается от уголовной ответственности за исполнение незаконного приказа.
По нашему мнению, если анализировать приведенный пример по уголовному делу Э. Ульмана, обстановка, в которой оказалась его группа, получив приказ на уничтожение задержанных лиц, при наличии оперативной информации о том, что на блокпост Э. Ульмана будет совершено нападение, свидетельство-
вала о неосознании незаконности отданного приказа из штаба объединенной группировки российских войск.
В зарубежной доктрине существует позиция, согласно которой отсутствие «осознания незаконности» приказа исполнителем может иметь место только в случае неясности нормы материального права - при этом бремя доказывания своей невиновности лежит на исполнители приказа [7, с. 155].
Возможно ли распространение подобных правил по отношению к военнослужащим украинской армии и иным вооруженным лицам, проводящим вооруженные зачистки на территории двух областей Украины, при условии, что задержанные 10 июня 2014 г. четверо военнослужащих украинской армии при допросе сообщили, что «исполняя приказ, они не знали, что в городе находятся мирные жители, а командиры в приказе указали, что там находятся только террористы». Считаем, что вряд ли, т.к. никаких оснований рассчитывать на то, что мирное население эвакуировано, у украинских военнослужащих нет, в том числе и при отсутствии созданного «гуманитарного коридора».
В доктрине обоснована позиция, согласно которой ответственность за причиненный вред во исполнение обязательного, но преступного приказа должна наступать тогда, когда исполнитель имел реальную возможность при той ситуации не исполнять приказ [5, с. 53].
1. Клуб «Реалисты». Информ.-аналит. бюл. 1995. № 11.
2. Международное уголовное право / под ред. А. В. Наумова, А. Г. Кибальника. 2-е изд. М., 2014.
3. Таганцев Н.С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть общая. СПб., 1888.
4. Нюрнбергский процесс: право против войны и фашизма / под ред. И. А. Ледях, И. И. Лука-шука. М., 1995.
5. Наумов А. В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления международного характера // Государство и право. 1995. № 12.
6. Кибальник А. Г. Обстоятельства, исключающие ответственность, в современном международном уголовном праве // Криминологический журн. Байкальск. гос. ун-та экономики и права. 2013. № 4.
7. Фисенко И. В. Борьба с международными преступлениями в международном уголовном праве. Минск, 2000.
1. Club «Realists». Information-analytic bull. 1995. № 11.
2. International criminal law / ed. by A.V. Naumov, A.G. Kibalnik. 2nd ed. Moscow, 2014.
3. Tagantsev N.S. Lectures on Russian criminal Law. General Part. St. Petersburg, 1888.
4. Nuremberg process: law against war and fascism / ed. by I.A. Ledyakh, I.I. Lukashuk. Moscow, 1995.
5. Naumov A.V. Crimes against peace and security of mankind and international character's crimes // State and law. 1995. № 12.
6. Kibalnik A.G. Circumstances for excepted responsibility in modern international criminal law // Criminological journal of Baikal economic and law state university. 2013. № 4.
7. Fisenko I.V. Struggle against international crimes in international criminal law. Minsk, 2000.
132
