CC BY
41
Рекреация
Община братьев Люмьер
(набросок сценария фильма о владимирском киноклубе «Политехник»)
А.А.Марченков
«Все люди - братья!» братья Люмьер
Стена. Без штукатурки. Наискось - голый электрический свет. На стене одна за другой появляются тени: лающая собака, человек в кепке-«аэродром», оленьи рога, рыба, судорожно глотающая воздух ...
- Вера!
- Иду!
- Чай стынет!
- Да иду же!
Девочка - серьезные глаза, нахмуренные брови - складывает ладошки крест-накрест и через всю стену летит тень, похожая на птицу.
.Владимир. Однокомнатная квартира в «хрущевке». Журнальный столик уставлен чайными чашками. За столиком, под столиком, на тахте и диване, на кухне и балконе шумно говорящие молодые люди.
Камера фон Триером скачет по комнате, выхватывает крупный план лиц, жестикуляций, журналов «Искусство кино», сложенных стопками на полу. В дореволюционных, довоенных рамках - семейные фотографии.
- Вера Борисовна, все готово! давайте смотреть!
- Сейчас, сейчас! - продолжает снимать Вера Борисовна. В кадр попадают стеллажи с книгами и кассеты, кассеты, кассеты: на тумбочке, в шкафу, повсюду.
- Включаю? - у видеомагнитофона, треща коленками, приседает Антошка Игнатичев.
Комната погружается в темноту. Затыкается бубнящее в углу радио. Стихают голоса. Дробно, как от магниевых вспышек фотографа, освещается пространство. Каждая вспышка превращает тесную комнату в огромный кинозал, на экране которого загорается надпись:
«Община братьев Люмьер»
Июнь-2001. Здание журфака МГУ на Моховой. Синий баннер -«Московский международный кинофестиваль». В зале-амфитеатре заканчивается мастер-класс Ирвина Киршнера. Зал - битком. Вера Борисовна с первых рядов оборачивается назад. Я машу руками и показываю на выход. Через минуту орущий поток студентов выносит нас в сквер. Мы идем во внутренний дворик журфака, на концерт «Воплей Видоплясова».
Там все в самом разгаре. Прожектора гаринским гиперболоидом режут ночь. Около сцены - веселая давка, сумасшествие. Тела вместе с запахом травы вибрируют от вокального натиска Олега Скрипки.
- Танщ? Ща будут танцИ Та-та-та-танцИ
Взмокла рубашка, волосы лезут в глаза. Парень рядом по-старушечьи повязывает бандану на голове. Орет: «Весна приде!». Ему на закорки запрыгивает девушка с ярлычком фестивальной аккредитации. Вера Борисовна, смеясь и прикрывая уши от рева динамиков, исчезает куда-то с немецкой журналисткой. Я нашел их сидящих под деревом.
- Артем, не холодно вам?
- Какое там! В этих ребятах - атомный реактор.
- А мы замерзли. Мартина, коньяк будете? - Вера Борисовна достает пластмассовую бутылку «Спрайта».
- Это «Хэнесси». Мне подарили. Я перелила. Бутылку же таскать неудобно...
Немка понимающе подмигнула и достала пластмассовые стаканчики. Опытный человек. Давно в России.
В три ночи мы вышли на пустой Манеж. Оттуда - пешком до Курского вокзала. Через Красную площадь. Чтобы не замерзнуть, допили коньяк.
- Хорошо, что он сюда не дошел.
- Кто?
- Венечка. Ерофеев. Так и не был в Кремле. Ему б не понравилось.
- Хереса нет?
- Точно.
...Вокзал. Женский голос с предупредительно скандальными нотками:
«Внимание! Экспресс «Москва-Владимир» отправляется из девятого тупика. Экспресс следует до станции Петушки и далее без остановок... Па-а-автаряю! Экспресс...".
Кадры из люмьеровского «Прибытия поезда», прокрученные в обратном порядке. Камера планирует внутрь открытого окна вагона и скользит по лицам пассажиров.
Вера Борисовна спит. Рядом с ней сидит Лариса Староверова, чета профессоров-музыкантов Зубковских, Елена Нарциссова из владимирского «Мемориала». Чуть поодаль - Виктор Ворыханов, Наталья Аручиди, Виктор Ильин. Клубная молодежь собралась в углу: веселится, глядя на шоу «Макс Кузнецов спорит с Леной Дудукиной».
Камера заканчивает прогулку, давая крупный план каталога, лежащего на коленях у спящей Веры Борисовны: «Международный московский кинофестиваль».
Закадровый голос: «Это мы - киноклуб «Политехник». В ноябре 2003 года клубу исполнилось пятнадцать лет. Все это время мы показываем во Владимире кино - отечественное, зарубежное, художественное и документальное, архивное и new age».
Камера возвращается в комнату-зал. Отсвет экрана. Лица - Артем
Моисеев, Галя Загорудько.
Закадровый голос:
- Крутя кино, мы только сейчас, по прошествии лет, поняли, что сами стали его частью. Рождение клубного «Мы» из духа синема - уже история. История, которую стоило рассказать...
На экране - постперестроечная документальная хроника:
- «Политехник» возник в ноябре 1988. В то время ослабла цензура, распахнулись окна на запад и форточки на восток, с архивных полок сдули пыль, достали запрещенные фильмы. Вокруг беззвучно лопалось фальшивое, принудительное, липко-сотовое и людоедское единство. На его месте артиллерийскими воронками зияли дыры множества одиночеств. Народ, полвека висевший, как мясная корова, на лямках брезентовой идеологии, вдруг оказался отпущенным на свободу и качался на гнущихся, не знающих почвы ногах.
После марш-бросков в будущее, лихорадочных поисков прошлого мы внезапно обнаружили себя во времени. Оно было странным, неосвоенным, пугающе-притягательным. Не то, чтобы приходилось начинать с нуля -просто знакомые вещи, слова, жесты пришли в движение, умылись, вступили в новые сочетания. Нам предстояло найти себе место, ритм, внятные ориентиры. Каждый делал это по-своему. В общей сумятице никто не ждал понимания. Довольно было сочувствия. Наверное, именно из этой потребности, из надежды на близость, на подлинность, рождался клуб. Он давал ощущение причастности - к времени, мировой культуре, воскресшей поэзии.
Слайды клубного альбома:
- На первом сеансе «Политехника», 29 ноября 1988 года, показывали «Комиссара» Александра Аскольдова. Потом пошли ретроспективы мировой классики и авангарда, фильмы с Каннского, Берлинского, Венецианского, Московского кинофестивалей...
- Сначала клуб размещался в маленьком, уютном зале кинотеатра «Кругозор». Попервой приходили только преподаватели и студенты политехнического института (отсюда и название). За зиму весть о показах разнеслась по городу, и клуб наводнился людьми разных возрастов, профессий, эстетических вкусов. К середине девяностых, не желая кого-то оставлять за бортом, «Политехник» перебрался в большой зал кинотеатра «Художественный». Там все-таки 394 места, а при аншлаге, несмотря на грозно-молящую бдительность билетеров и проклятия директора, опасающегося санкций пожарников, можно протащить в зал еще человек пятьдесят.
В кадре молодой человек. В джинсах, свитере, с большими ушами.
Это я.
- Меня зовут Артем. Впервые о «Политехнике» услышал от друга, математика Василия Крылова. Он рассказал о фильмах, о публике, о Вере Борисовне. Говорил, что она родственница Марины Цветаевой, что переписывается чуть ли не с Федерико Феллини и Стенли Кубриком. Я
тогда только-только поступил в университет, запоем читал книги по истории и философии, терзался комплексом интеллектуальной неполноценности и тянулся к сложно устроенным людям.
Клубные встречи - два раза в месяц, по четвергам. Как мне тогда объяснили, это традиция, которая никогда не менялась. В ближайший четверг, купив клубный абонемент и билет в кассе, я сел разглядывать публику: университетские «преподы», журналисты, богемного вида женщины, очкастые студенты. Заочно я определил их как снобов, анемичных, отлученных от жизни, цепляющихся за свою элитарность.
Показывали «Камень» Сокурова (на экране - фрагменты). Эдакое изощренное занудство с претензией на мистицизм. Но зал был полон. Никто не уходил. И даже не шуршали конфетными фантиками. Камера двигалась божьей коровкой: ползала по старинным вещам, следила за игрой размытых теней. За весь фильм герои произнесли две короткие фразы. Остальное время слышался плеск воды, скрип дверных петель и шаркание домашних туфель. Я решил дождаться обсуждения.
С пятого ряда встает Виктор Ворыханов, начальник цеха на «Электроприборе»:
- Скажите, а вот в конце... по зимней аллее убегает цапля... Это что значит?
- Цапля в древнеегипетской мифологии - символ возрождения души, -назидательно и добродушно улыбается Ирина Николаевна Гращенкова, киновед из Москвы.
Спрашивавший кивает. Пред ним расстилалась бездна потаенных смыслов.
- А чайки кричат над морем? - о чем-то смутно догадываясь, интересуются зрители.
- Да, да... Дух покидает земное тело. Инфернальный мотив.
Ну, думаю, попал: ложа имени Андрея Белого - символ на символе сидит, архетипами погоняет.
Василий оборачивается с первого ряда:
- Как?
Делаю большие глаза: мол, «пир духа». А про себя тревожусь: скоро по телеку «Бриллиантоваярука»...
Выйдя на улицу, твердо зарекся второй раз себя не пытать. Но прошла неделя, вечером я возвращался домой и случайно вспомнил фрагмент из «Камня»: призрак Чехова садится за стол, берет лист шершавой бумаги, сдувает с него пыль... Я невольно, кадр за кадром, мысленно прокручивал фильм. Душу охватило непонятное смятение. В ту же ночь приснилась цапля, которая стремглав неслась вглубь кипарисной аллеи. Над морем кружились чайки.
- Что за черт! Они просто ищут рыбу. Море - это море, чайки - это чайки. И ничего больше. А цапля оператора испугалась. Он ей, наверно, рожу скорчил.
Лента осела в памяти, как на полке «Госфильмофонда». Я стал
постоянным зрителем в киноклубе, сблизился со старожилами. Кино стало и моим делом.
.Зимний вечер. Сугробы. Хилая неоновая реклама середины девяностых годов. Мы с другом, сокурсником по истфаку, Игорем Куровым (лоб Сократа, походка штангиста Юрия Власова) выходим из областной библиотеки. Идем к Большой Московской. Останавливаемся около афиш кинотеатра «Художественный». Программа видеозала зазывает на просмотр фильма с буденновским названием «Когда тугие груди скачут».
Субтитры - «Кинотеатр «Художественный». Один из самых старых кинотеатров России. До революции назывался «Ампир». Памятник архитектуры. Городская достопримечательность».
- Слушай, куда это они? - спрашиваю Игоря.
- Кто?
- Груди.
- Мало ли. А что, ты против тугих грудей? - отреагировал Игорь, словно обидевшись.
- Да нет. Пусть скачут. Но почему здесь?
- Всадник без головы.
Метель. Закадровый голос в сопровождении калейдоскопа снимков пост-перестроечного, темного Владимира. Музыка Дашкевича - та, что из «Собачьего сердца»:
- Кинотеатр «Мир» закрылся. «Факел» стал Центральным Домом Студента. «Русь» до сих пор дышит на ладан. ДК ВХЗ, ВТЗ, Дом Офицеров, фильмотека для внеклассной работы в школе... Отовсюду исчезло кино. Говорят, его сгубило видео. Аргумент слабый. Что за радость смотреть фильм в одиночку, в шлепанцах, жуя котлеты и бегая на кухню за компотом? Не говоря уж про настоящих любителей кино. Для них монитор или экран телевизора - все равно что альбом репродукций для художника или «Запорожец» - для пилота «Формулы-1».
Кухня в сталинском доме. На столе - яичница, стакан молока и книжка Михаила Ямпольского. На фоне баночек со специями - Алеша Осанов, наш клубный «Кирилл Разлогов». Леша капризничает лицом:
- Мы должны воссоздать инфраструктуру кино. Не бывает реформ без перемен в головах. Нужен парадигматический сдвиг, трансцендирование. Произвести этот эффект в массовом масштабе под силу только кино. И вот почему...
Наше общество и дырявая сеть его институций лишены пространства для полемики, для общественного договора. Прошел век диссидентских кухонь. Кончились каптерки поколения дворников и сторожей. Отшумели своё митинги и демонстрации. И слава Богу.
Взамен должны придти иные социальные формы. От письменного стола - к сцене, вернисажным стенам, экранам, подиумам... То есть - к цивилизованным, не регламентированным государственной волей, формам.
Киноклуб - одна из таких форм. Помимо показа она включает в себя другой важнейший элемент - обсуждение. Его сердцевина - в остранении,
деавтоматизации восприятия, конфликте интерпретаций по поводу пережитого «здесь и сейчас». В ходе обсуждения проговариваются личные, общественные, гражданские позиции, возникает перекличка ценностей и идей...
На кухне гаснет свет. Леша выглядывает в окно:
- Н-да... Пипец по всему району.
Вера Борисовна в студии ВГТРК. Журналист Валерий Скорбилин:
- Как вам удалось выжить в наше, так сказать, непростое
время?
- Это загадка. К середине девяностых держались непонятно как и на что. Денег не было. Верная клубу публика стремительно нищала: было больно смотреть на кандидатов всяческих наук в свитерках с дырявыми локтями и на их полуголодных студентов. Казалось, мы навечно превратились в нечто среднее между приютом аутсайдеров и психотерапевтической группой.
Я по щадящим расценкам выбивала фильмы из местного проката, связывалась с культурными центрами иностранных посольств. Что-то пересылала киновед Ирина Николаевна Гращенкова из Академии кино. Довольно часто наши друзья - московские и питерские режиссеры - в дорожных чемоданах везли яуфы с пленками.
Как-то режиссер, историк кино Олег Ковалов, обещав приехать со своими «Садами скорпиона», сошел на перрон владимирского вокзала обескураженный и виноватый:
- Я дома фильм забыл. В Питере...
Я сникла: люди пришли, ждут...
- Олег, сделай же что-нибудь!
И он сделал: преображаясь, цитируя, размахивая руками, импровизируя на ходу, он два часа говорил с залом. По сути, это был моноспектакль: блестящий, остроумный, головокружительный. О чем? О Фрице Ланге, об Эйзенштейне, о современной кинематографии и о её падении с высот немецкого экспрессионизма, о технике монтажа и перекличках тем в мировых шедеврах.
Спорить с Олегом бесполезно. Даже в малом. Во второй свой приезд (на сей раз с фильмом, с «Темной ночью») он сцепился с нашими девушками-филологами: шутки ради доказывал, что Достоевский - эротический писатель. И доказал. На примере "Неточки Незвановой". Опыта такой интерпретации точно ни в одном университете не получишь.
...Клубный видеоальбом: Эмма Митрофановна, имеющая вкус к альковной стороне киношной жизни, Валентина Федоровна из колледжа культуры, поэт Фридрих, читающий сонет в честь кого-то из приехавших «звезд»; гости - изысканный Андрис Лиепа, хитрый, деревенски православный Сережа Князев, Олег Фомин в джинсе, с немигающе-резким взглядом, Володя Веселкин из "Аукциона", добрая и чистая Лидия Боброва.
- В кинотеатре нас держали на птичьих правах. Приезды знаменитых гостей, редкие публикации в местной прессе, вяловатая
поддержка со стороны властей позволяли надеяться, что мы протянем еще от силы сезон-другой, не больше. И все же, назло обстоятельствам, клуб продолжал гнуть свою линию.
Мы смотрели всего Фассбиндера, с листа переводя монтажные листы, видели оригинальную копию «Гражданина Кейна» Орсона Уэллса, привозили немого «Последнего человека» Фридриха Мурнау. Саша Никитин -председатель рязанского киноклуба - в синхрон переводил «Дневник сельского священника» Робера Брессона.
На встречи приходило много людей. И все-таки настроение было -швах. Какое еще может быть настроение на краю гибели?
Музыка - композиция с рефреном Finita итальянской группы «С.С.С.Р»
Опять видеохроника. Allegro. Оптимистичный темп:
- Подъем наметился с приглашения во Владимир правозащитного кинофестиваля «Сталкер» (апрель, 1999). Десять дней - аншлаги. Со сцены выступали Марлен Хуциев, Галина Бокашевская, Сергей Юркевич. В зале кинотеатра «Художественный» не хватало мест. Сидели на коленях, несли стулья из фойе, использовали даже ступеньки в проходах. Позже Игорь Степанов - директор «Сталкера» - сообщил, что сеансы посетило около двадцати тысяч человек.
С подачи Игоря фонд Форда поддержал проект «Российский киносеанс». Суть проекта - возрождение киноклубного движения в стране. Начать решили с десяти наиболее известных объединений, в том числе - с «Политехника». Так в нашей программе появились картины, снятые в последние годы. Большинство из них - с пылу с жару фестивальных показов. Публика отреагировала мгновенно: клуб оживился, пошел в гору. Нам заказывали втрое больше абонементов.
Тем не менее, оставалась тревога.
- Кинотеатру мы не нужны. Директор и так ворчит: от вас, мол, одни убытки. Если свернут «Российский киносеанс», мы пропали, -расстраивалась Вера Борисовна.
- На членские взносы клуб выжить не мог. Властям не до кино. Кто-то предложил создать Попечительский совет и пригласить в него местных предпринимателей.
«Джаз-кафе» при кинотеатре «Художественный».
- Под покровительством Елены Потаповой, заместителя мэра, мы созвали потенциальных меценатов. Предварительно распределили роли: Вера Борисовна молчит, Василий, одевший по случаю клетчатый австрийский пиджак и прихвативший трубку с голландским табаком, активизируется при переходе беседы в стадию «сколько, когда, на каких условиях?», я начинаю с короткого спича о благородной силе искусства.
В ответном слове финансовые отцы города - директора банков, промышленных гигантов, ресторанов и торговых сетей - припомнили, как в глубоком детстве бегали с уроков в кино. Женщины одобрительно отозвались об эпопее «Вечный зов», мелодраме «Москва слезам не верит»...
За стол принесли чай с печеньем. Атмосфера располагала к развитию темы. Ждал отмашки Василий. Но тут вклинилась Вера Борисовна.
- Разве это кино? - возмутилась она. - Разве это искусство?
Я спешно ищу под столом ногу нашей председательницы. Нахожу.
Наступаю. За столом напротив густо краснеет жена одного из спонсоров.
Вера Борисовна идет в атаку:
- Разве это искусство? - повторяет она, - Вот Бергман, Фабри, Бунюэль - это мастера. Параджанов, Иоселиани -художники. Даже Михалков - куда хуже!? - а все-таки ищет. Нынешнее поколение никогда не видело Веру Хитилову и Роббера Брессона. О Гринуэе и Куросаве не слышали! Абдрашитова забывают! Ромма!!!
Попечители напряглись. Уточнить, что за «Рома», стесняются.
Вера Борисовна принимает немую сцену за призыв к продолжению:
- Как же так? Вы формируете лицо города. В том числе -его культурный ландшафт. Вы ведете хозяйство, окружаете себя красивыми вещами... Душа тоже должна быть богатой. Трудиться она должна!
Сказанное далее крутилось вокруг идеи о том, что поддержка киноклуба - это достойный предлог для возвращения народу части награбленного, поправки репутации, снятия социальной напряженности. Идея, возможно, в чем-то верная, но, как бы это сказать, не очень вяжущаяся с ситуацией.
Короче, мы провалились. Местные филантропы, опаленные жаром духовной проповеди, туманно намекнули на помощь. Татьяна Полякова, популярная сочинительница детективов, которую специально позвали в Совет, виновато вздохнула:
- Я так много работаю... И эти люди - тоже. Силы остаются только на что-то легкое, расслабляющее. А у вас -Пазолини, Тарковский...
Финальная сцена: мы с Василием, столик в «Старой Венеции», пепельница, полная окурков. Визуальный центр композиции - пустая бутылка водки. А лица у нас. Точнее, рожи у нас. Ужас, какие рожи. Просто караул. Или Караулов. Момент истины.
На экране, как на телетайпной ленте, пропечатываются строки:
«2001 год. Мы получили первый в своей жизни грант - грант Института «Открытое общество». В заявке был запрос на проведение двух зрительских кинофестивалей. Эксперты фонда сочли, что достаточно и одного. Дали половину запрошенной суммы. Мы, конечно, расстроились. Но не огорчились (!?).
В апреле 2001 прошел фестиваль антифашистских фильмов «Гитлер-капут?», в октябре - молодежный фестиваль «Твой ход!». Первый - обращал внимание горожан на неонацизм и бытовые проявления нетерпимости, второй - призывал осмыслить кинопортрет «поколения девяностых». К концу года клубу вручили областную премию по культуре» (в кадре -
почетная грамота с печатью и подписью губернатора).
Видеохроника. Дрожащая, якобы любительская, картинка. Как у Лооне Шерфига.
- На фестиваль «Гитлер-капут?» приглашен известный диссидент, режиссер, президент Фонда защиты гласности Алексей Кириллович Симонов. Он привез свой фильм «Отряд». В зале собралась «прогрессивная общественность города». Журналисты щелкают диктофонами. За кулисами редактор одной из владимирских газет приглашает Симонова на шашлыки. Во время творческой встречи он поминутно подходит к организаторам и возмущенно шептал на ухо: «Эй, молодежь, закругляйтесь! Водка греется». Симонов в это время делился мнением об изгнании киселевской команды с НТВ, давал оценку чеченскому кровопролитию.
Нам не хочется расставаться с Алексеем Кирилловичем. Его с нетерпением ждали. Он приехал по нашему приглашению. Почему мы должны его отдавать?
Когда встреча закончилась, Вера Борисовна, Василий и я выходим с гостем во двор. Там уже стоит микроавтобус. Рядом давят окурки редактор и председатель местного союза журналистов:
- Алексей Кириллыч, Вас заждались. На даче все готово.
Прощайтесь по-быстренькому и вперед!
Симонов обернулся: «Вы разве не с нами?». Пришлось спешно сочинять про дела, привычку к раннему сну... Симонов смекнул: нас не звали. Он подошел к редактору, что-то сказал. Нас нехотя пригласили в автобус. Вообще-то места хватало всем, но по дороге надо было забрать еще кого-то...
Быстрее всего намек понял Василий: «Я совсем забыл! Мне еще нужно.». Я вылез за ним. За нами, полыхая гневом, выскочила Вера Борисовна. С ней - Наталья Новожилова, известная в городе журналистка и правозащитница. Следом уже грохотал Симонов: «Где тут у вас в городе водки дают?!». Редактор засмеялся: «Да что вы, в самом деле! Едем все! Только когда пост ГИБДД проезжать будем - нагнитесь кто-нибудь. Штрафанут же!».
После «Гитлер-капута?» киноклуб приобрел репутацию рассадника фрондирующей молодежи. Этому способствовали публикации в местных СМИ, вышедшие по итогам дискуссий: «В чем различие между национализмом, шовинизмом и патриотизмом?» и «Как остановить фашизм?». На сцену видеозала в «Художественном» тогда приглашались владимирские общественные деятели - западники и славянофилы, либералы и национал-патриоты, лидеры этнических диспор и журналисты. Споры были жаркими. Реакция чиновников и местной прессы пыталась их остудить. Нас обвиняли в разжигании несуществующей темы: мол, фашизма у нас нет и быть не может.
Официальная газета областной администрации - «Владимирские ведомости» - напечатала статьи Адольфа Буреева и Евгения Нечаева.
Организаторы фестиваля в них выставлялись чуть ли не наемниками Сороса и несмышленышами, которых втемную пользуют американские империалисты. Больше всего почему-то досталось Наталье Новожиловой. К устройству «Гитлер-капута» она отношения не имела. Ее вина заключалась в написании антифашистских статей и бесконечных судах с «патриотами» из Русского национального единства.
Масла в огонь добавила передача Вирджини Куулидон, корреспондентки Радио «Свобода», наблюдавшей за ходом дебатов. Мы стали получать письма со всей страны. Откликнулись даже с Таймыра, не говоря уж о Краснодаре, Ставрополе или Воронеже.
Команда, работавшая на кинофестивале, не распалась и после его окончания. В городе она стала известна как Молодежная Правозащитная Группа «Система координат». Сейчас, спустя три года, уже несколько владимирских молодежных объединений и неформальных содружеств ведут свою родословную от «Политехника». «ДейЛи» - в том числе.
.Музыка в ритме «Беги, Лола, беги!». Вечер. Моя квартира на Нижней Дуброве.
На кухне - Оля Казарина (Колик) с Олей Балуковой (Болик) шлифуют заметки для информационного листка. Я - в комнате. За клавиатурой. Набираю и пишу тексты. Готовые - отсылаю по электронке Антошке Игнатичеву. Тот, сидя в комнате политеховского общежития (красные, как у кролика, глаза, взъерошенные волосы), бьется над макетом и версткой.
Два часа ночи. Звонок в дверь. На пороге - мои бывшие одноклассники. Пьяные в дым.
- Темыч, Капрал медаль получил. И звездочки. Обмыть надо!
Серега Капралов - вертолетчик. Прикрывает погранцов в
Таджикистане. На бреющем он снижается в районе кухни:
- Опыньки! Здорово, девчонки! Шалить будем?
Я беру его за грудки и вытаскиваю в коридор.
- Серега, значит так, это мои студентки. Мы готовим кинофестиваль. За ночь - надо позарез написать кое-что. Понял?
- Не вопрос! Ща мы вам такого понапишем!
- Кто бы сомневался...
Приходится делать рокировку. Я пью водку на кухне. Девушки дописывают статьи. Через час одноклассники с боевыми кличами выносят Капрала на улицу. Он шевелит губами:
- Кто ваш киноклуб тронет - разбомблю на хрен!
Я возвращаюсь к работе.
Под утро спим полчаса и едем на лекцию.
Собравшись с остатками воли, я рассказываю о платоновском мире эйдосов и идей, о метафизике Аристотеля. Колик с Боликом спят в первом ряду. В это время белого, как мел, Антошку, Маша Гордеева с Викой Громовой ведут в сторону типографии.
Мы успели.
Афиша фестиваля «Твой ход!».
«Сталкер», «Гитлер - капут?», «Твой ход!», вечеринки этнической танцевальной музыки с иностранными студентами, фотовыставки, художественные экспозиции, проекты с обществом инвалидов, с итало-российским бизнес-центром, традиционная кинопрограмма. Мы крутились белками в колесе. Ведь, кроме клуба, у всех есть работа, учеба, личная жизнь .
Проблемы оставались все те же. Главная - где найти деньги.
.Ресурсный центр «Данко». Тренинг по фандрайзингу, то есть - по привлечению средств. В тренинге участвуют лидеры владимирских некоммерческих организаций. Виталий Гуринович ведет ролевую игру:
- Если хотите, чтобы организация развивалась, вам придется стать профессионалами. Надо перешагнуть через барьер и научится просить. Давайте встанем в круг, протянем руку и скажем: «Дайте денег!».
- Дайте денег, - неубедительно, краснея, откликается «гражданское общество».
Два года назад актив клуба взялся сочинять программу стратегического развития. Всех масштабнее мыслил Владимир Гвоздев. Раньше он занимался бизнесом, разбогател, затем директорствовал на телевидение, увлекся кино, купил камеру и аппаратуру для монтажа, снял фильм о камчатском острове Парамушир по сценарию писателя Анатолия Гаврилова. Вскоре от бизнеса остался только трехэтажный дом и пруд с лебедями.
Володя размашисто чертит маркером на флип-чарте. Рядом взволнованно, но недоверчиво хмыкает Вера Борисовна. Василий вспоминает бендеровские Нью-Васюки, я - «Фитцкаральдо» Херцога.
- Надо менять целевую аудиторию. Сам подход - тоже ни к черту! Давайте привлечем в клуб бизнес, золотую молодежь, У1Ров из администрации. И не просить ни в коем случае! Мы - партнеры! Ходить к нам - круто! - Володя, распалившись, описывает схему извлечения прибылей и получения инвестиций на полтора миллиона рублей.
Потом мы на троллейбусе едем в кинотеатр. Вера Борисовна боится, что, если директор повысит льготную цену на билет, в киноклуб не смогут ходить студенты.
- Вы меня режете! Без ножа! Я вам что, богоугодное заведение? -Роберт Сергеев, директор «Художки», сидит за рабочим столом, всем видом показывая что нет - он не богоугодное заведение.
- Ребята, дорогие мои. Все понимаю. Но - не могу. У меня сроки, контракты. Мне зарплаты платить надо!
- Роберт Юрьевич, кинотеатр - это не ваша, а муниципальная собственность. Коммерция - ради бога, но и просветительские программы нужны. Надо воспитывать зрителя. Люди понятия не имеют о том, какое бывает кино! Ни Макмалбафа не видели, ни Моретти! «Танцующую в темноте» вы не взяли в прокат. Китано, Ли Чан Дон...
- О, господи! Не могу!
- Да это ж преступление! Таких как ты... - заводится Вера Борисовна.
- Ну!? Ну!! Что таких как я!? - вскипает в ответ директор.
- Судить таких надо! Вы... Вы отнимаете у людей право на кино!!
- Нет такого права!
- Есть! Лена, скажи!
Лена Баженова мнется:
- Строго говоря... (натыкается взглядом на распаленную Веру Борисовну) Всеобщая Декларация прав человека, Статья 22, 27...
- Роберт, мы в горсовет пойдем, к мэру пойдем!
- Чего, угрожаете, да? Идите! К Путину идите! К Кофи Аннану! Я вас вообще больше не пущу! Ира!
В кабинет заходит менеджер кинотеатра.
- Этих вот. Не пускать больше!
Делегация молча выходит на улицу. Вера Борисовна задумывается, застегивает пальто. Затем решительно идет назад. Остановить ее никто не берется.
- Роберт, надо факс отправить. По «Гуд бай Ленину».
Директор рывком встает с кресла и бьет кулаком по столу.
Звонит телефон. После разговора он, не мигая, смотрит на Веру Борисовну. Вздыхает.
- Волшебное слово скажи.
- «Надо».
- Что вы за люди? Ладно. Бог с вами. Отправляйте.
В ноябре 2003-го отпраздновали юбилей. Мечтали подарить городу крупный кинофестиваль. Получилась скромная, но со вкусом подобранная программа «Клубное кино». Помимо нашумевшего «Возвращения» Звягинцева в нее вошли «Мать и сын» Сокурова, «Доставщик слов» Караджева, фильмы с фестиваля радикального и экспериментального кино "БТЫК". Мы чествовали Людмилу Веркину, ставшей «Героиней киногода» по признанию правозащитного кинофестиваля «Сталкер», встречались с удивительным писателем Анатолием Гавриловым. Ирина Николаевна Гращенкова, ныне заместитель первого секретаря Союза кинематографистов по молодежной политике, привезла потрясающую работу документалиста Андрея Осипова «Охота на ангела или четыре любви поэта и прорицателя». Для показа этой картины в день юбилея - 28 ноября - был арендован зал в музее-заповеднике. До этого на показах «Клубного кино» собирались полные залы. А на сам юбилей пришло около 30-ти человек. Задним числом можно гадать о причинах: сказалась перемена места (устроить сеанс в привычной «Художке» не удалось) и времени (пятница, 17.00 - 19.00) или дело было в низкой популярности жанра документального кино .... Теперь уже неважно.
Вера Борисовна взгрустнула. Все-таки юбилей у киноклуба по местным меркам вполне почтительный - пятнадцать лет. Получалось, что за все это время «Политехник» не заслужил самого элементарного -
благодарности зрителей. Получалось, что у нас нет клуба, а есть что-то вроде необременительного союза экстравагантных потребителей.
В конце сезона, после просмотра «Магнитных бурь» Вадима Абдрашитова, в фойе «Художки» Вера Борисовна огорошила всех заявлением:
- Послушайте, я подумала... Я ухожу. Прошу отставку. Если кто-то возьмется меня заменить...
Мы, стоящие вокруг, затихли. Все понимали: без Веры Борисовны клуба не будет. Среди нас были те, кто много и охотно помогал ей, были постоянные зрители и друзья. Но одно дело - помогать, другое - взять на себя полноту ответственности.
Мы глядели на Веру Борисовну и вдруг почувствовали ту усталость, отчаяние, разочарования, обиды, которые скопились в ней за многие годы. Работая с ней бок о бок, мы могли ругаться между собой из-за проваленных проектов, позволяли себе впадать в депрессии, уходить в личную жизнь, отвлекаться на что-то другое, но мы никогда - за все эти пятнадцать лет! - не представляли, что Вера Борисовна когда-то будет готова отказаться от дела, в которое она вложила столько души и энергии.
- Может надо просто отдохнуть? - искусственно бодрится Лиля Чернова. - Я завтра пойду к директору, уговорю его подписать льготный договор...
Остальные молчат. Ясно, что проблема не в договоре.
.Гороховецкий район. Деревня Литовка. Пристройка к сельской школе. Комната с интерьером 50-х годов (XX века).
- Мама, пошли картинки посмотрим! - маленькая серьезная девочка дергает за кофту женщину, проверяющую тетради. Та откладывает красный карандаш в сторону.
- А уроки?
- Я сделала! Сделала! Вот! - девочка протягивает тетрадку.
- Хорошо, хорошо.
Мама с дочкой одевают резиновые сапоги и под зонтом перебегают из дома к школьному крыльцу. Они наощупь проходят через темный коридор и зажигают в классе свечу.
- Сама! Пусти, я сама! - девочка оттесняет женщину от странного устройства, вырабатывающего электричество.
Пахнет карбидом. Через мгновение на доске возникает нечеткое изображение.
- Вера!
- Что? - с досадой оглядывается девочка.
- Кем же ты у меня будешь?
.Смотрю на буклет «Политехника»: три сотни проведенных сеансов, семьдесят творческих встреч, семь постоянных программ, свыше 240 публикаций, сайт, выигравший в конкурсе «Электронная губерния». Неужели все это закончилось?
Два раза в месяц я ходил в клуб. Туда ходили все, кого я люблю. Там - моя память и фантастические проекты. Первую статью и первый рассказ в своей жизни я написал о киноклубе. Правозащита началась с него. У знакомства с Элей - теперь уже моей женой - есть точная точка отсчета: сеанс с «Белой кошкой, черным котом» Эмира Кустурицы.
.Поздняя ночь. Телефонный звонок. Поднимаю трубку.
- Артем, здравствуй! Не помешала?
- Нет, что вы...
- Мы на март планировали итальянскую программу. Помнишь?
- Да. С синхронным переводом. Ребята с курсов его почти подготовили.
- Надо бы кроме Торнаторе, Сольдини и Оспитека показать кого-то из классиков... У Бертолуччи недавно фильм вышел...
