CC BY
268
УДК 343.9 Кусов Геннадий Владимирович
кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры политологии и права Кубанского государственного технологического университета тел.: (861) 233-18-45
ОБЩИЕ И ЧАСТНЫЕ ЗАДАЧИ МЕТОДОЛОГИИ СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
Kusov Gennadiy Vladimirovich
Candidate of Philology, senior lecturer of the chair of political science and law, Kuban State Technological University tel.: (861) 233-18-45
GENERAL AND PARTICULAR PROBLEMS OF METHODOLOGY OF JUDICIAL LINGUISTIC EXPERTISE
Аннотация:
В статье дан анализ общих и частных методов судебной лингвистической экспертизы. Современное состояние теоретических основ лингвистической экспертизы аккумулирует научные знания на стыке двух наук: языкознания и права. Прикладной характер развития методов диагностики спорных речевых деликтов способствует решению лингвистических задач в рамках установленных требований процессуального закона.
Ключевые слова:
судебная лингвистическая экспертиза, методология, маркеры языка, частнонаучные методы, коммуникативная мишень, вербальная платформа, речевой иллокутивный акт, перлокутивный эффект.
The summary:
Analysis general and quotient of the methods of the judicial linguistical expert operation is given in article. The modern condition theoretical base linguistical expert operation express the scientific knowledges on butting two sciences: linguistics and right. Applied nature of the development of the methods of the diagnostics disputable speech delinquency promotes decision of the linguistical problems within the framework of installed requirements legal procedure.
Keywords:
judicial linguistic expertise, methodology, markers of language, private scientific methods, communication dartboard, verbal platform, speech illocution act, per-locution effect.
При создавшихся условиях резко возросло число различных конфликтных ситуаций, инструментом и средством правонарушения в которых является слово, отображенное на любом носителе и распространяемое любым способом, включая массовую коммуникацию в Интернете. Распространение электронных изданий в сети Интернет привело и к резкому увеличению нарушений прав правообладателей и авторских прав [1]. Все это обусловило формирование в конце прошлого века нового рода судебных экспертиз - судебной лингвистической экспертизы письменных и устных текстов, развитие судебной автороведческой экспертизы [2, с. 17].
Заметим, что в большинстве случаев формирование новых судебных экспертиз идет в отрыве от общей теории судебной экспертизы. Основной причиной этого можно считать то, что формирование новой судебной экспертизы в основном начиналось с привлечения специалистов из науки, которые не видят различий между судебными и прочими экспертизами. В начальный период, когда экспертные задачи (в основном простые и прямые) решаются исключительно с использованием знаний из основополагающих наук, часто возникает иллюзия, что никакие процессуальные знания и судебно-экспертные методики не нужны.
Вместе с тем с расширением объектов исследования и постановкой перед экспертами более сложных задач приходит осознание специфичности судебных экспертиз. Не очень четко представляя предмет криминалистической науки, языковеды называют криминалистическими любые методики исследования вещественных доказательств, поскольку эти методики предназначены для решения задач раскрытия и расследования преступлений, и не видят никакой разницы между криминалистической наукой и экспертной деятельностью. Этим объясняется появление некоторых наименований новых видов или родов судебных экспертиз, например, «юрислингвистические», экспертизы «по установлению речевых краж» и пр. [3, с. 65].
Как правило, метод, подход имеет важнейшее значение в лингвистике и определяет как характер и средства исследования, так и сам объект. «Оказывается, что факты, добытые при помощи разных познавательных принципов, суть именно разные факты» [4, с. 358]. Зная позиции исследователя, легко прогнозировать результаты его исследований. Вместе с тем без знания методологических основ той или иной применяемой теории невозможно верно интерпретировать положения, содержащиеся в ней. Этому способствует специфический характер объекта лингвистики, в которой истинность или ложность научных представлений полностью зависит от
некоторой начальной точки отсчета, заданной определенным методом или подходом. Поэтому единственное требование, которое можно предъявить к лингвистической теории любого методологического направления, - это исключение противоречивости положений в пределах заданных теорией критериев [5, с. 12].
Соответственно константная (неизменная) актуальность методологической проблематики состоит в следующем: как и любая теоретическая или научно-практическая задача, вопрос о принципах и критериях исследования методологически обусловлен. Это означает: отвечать на такой вопрос необходимо также с соответствующих методологических позиций. С этой точки зрения как теоретические положения или практические результаты, так и представление об общем состоянии дел в сфере лингвистики полностью зависит от методологической позиции автора. По этой причине при смене методологии исследования происходит не просто смена способа лингвофилософской рефлексии или смена методического инструментария, но и смена целостного видения науки и ее объекта.
Поскольку понятие «методологические основы лингвистического исследования» часто подменяется понятием его теоретических основ, в этих случаях под методологиями понимают отдельные теории.
Обратим внимание на то, что понятие методологии соответствует мнению тех ученых и философов, которые находят в методологии основания теоретической эвристики, то есть научное направление о принципах познавательной деятельности и главных критериях выбора и определения объекта, критериях его исследования, включая и выбор тех или иных приемов и методов (М. Ярошевский, Н. Наливайко, Э. Юдин). «Под методологией следует понимать систему общих принципов (способов) организации и трактовки знания, а не только теоретические постулаты, на которых оно базируется» [6, с. 329]. «Никакая простая совокупность методов не составляет еще методологии» [7, с. 48]. «Методологический подход - это принципиальная методологическая ориентация исследования, точка зрения, с которой рассматривается объект изучения (способ определения объекта), понятие или принцип, руководящий общей стратегией исследования» [8, с. 143].
При этом завершение становления науки наступает лишь тогда, когда она владеет своим собственным методом исследования, то есть инструментом для решения главной задачи лингвистической науки - открытия объективных законов познаваемой языковой действительности. Метод в лингвистике - это система научно-исследовательских приемов, необходимых для изучения законов природы и функционирования языковых явлений.
Заметим, с точки зрения происхождения оба термина «методология» и «метод» восходят к греческому methodos - «путь к чему-либо» и logos - «учение, наука, теория». Содержание термина «методология» достаточно точно раскрывается его этимологией. Методология в лингвистике - это философское учение (и теоретическая программа) об основных путях и способах познания языковой действительности, это конкретное философское мировоззрение, определяющее путь осмысления и познания языка [9, с. 148].
А именно общая теория методов познания - важнейшая часть лингвистической методологии - включает информацию о способах познания явлений языка, о границах их применения и зависимости от специфических признаков (природы) исследуемого явления, об общих (универсальных) и частных способах познания и некоторые другие сведения.
Следовательно, к методологии языкознания следует отнести те науки, которые включают способы познания, аспекты исследования, правила систематизации знания, критерии его истинности.
Сказанное выше подводит нас к выявлению главных функций лингвистической методологии:
1. Определение и построение предмета исследования (исходные позиции в понимании данного явления, его отношение к смежным явлениям, отмежевание от них).
2. Определение цели исследования.
3. Разработка системы методов данного исследования.
4. Оценка степени соответствия результатов проведенного исследования поставленным целям.
Что касается методов лингвистических исследований, их описание содержится в целом ряде работ многих авторов. Однако медленно идет создание общепринятой классификации методов, остается неопределенным и само понятие «метод», размывается грань между лингвистикой и смежными с ней научными дисциплинами. А.А. Леонтьев по этому поводу сказал следующее: пережив период расцвета, «чистая» лингвистика к настоящему времени практически не применяется; простой анализ выходящей под маркой общей лингвистики литературы показывает, что она имеет прикладной характер или перерастает в психолингвистику, нейролингвистику, социолингвистику и т.д. либо срастается с логикой, философией и т.д. [10, с. 308].
К частнонаучным методам судебной лингвистической экспертизы относится прагмалинг-вистический метод раскрытия в спорном высказывании коммуникативных мишеней иллокутивного речевого акта. Коммуникативная мишень направляется автором высказывания реципиенту, как правило, не прямо, а завуалированно, то есть в виде скрытого посыла, аллюзии, метафоры. Задача лингвистической экспертизы - установить и описать вербально социально значимый смысл коммуникативной мишени, то есть обозначить эту коммуникативную мишень словами, показать ее «истинное лицо». Раскрытие алгоритма судебной лингвистической экспертизы на основе анализа коммуникативных мишеней решает чисто лингвистические проблемы спорного высказывания, так как при использовании этого метода не будет «нарушена компетенция эксперта-лингвиста», как того требует процессуальный закон. Применение метода коммуникативных мишеней в судебной лингвистической экспертизе позволяет избежать «выражения мнений экспертом-специальстом по поводу определения вида правонарушения», то есть избежать квалификации спорного высказывания, что относится к прерогативе суда. Метод анализа коммуникативных мишеней больше подходит к использованию в судебной лингвистической экспертизе, чем другие методы, так как он не требует определения интенций адресанта по причинению воображаемого морального вреда, не требует определения намерений или мотивов говорящего по поводу самого речевого действия. Этот метод раскрывает отношение адресанта к социальной значимости своего адресата, то есть лингвистическую составляющую, и является аргументирующим «свидетельством» по спорному высказыванию. Применение этого метода позволит избежать тенденциозной практики, когда лингвист-эксперт сомнительными приемами (самовнушением) вначале убеждает себя в правоте своих выводов, а потом в заключении пытается навязать свою точку зрения суду.
Пример 1. Лингвистическую наглядность коммуникативных мишеней лучше всего интерпретируют рекламные тексты. В рекламе «Корсет для увеличения груди «Экстрим Бра» (Экспресс газета № 852, с. 13): коммуникативная (прагматическая) цель рекламного текста: повысить количество продаж; коммуникативная мишень: «Каждая женщина может сделать свою грудь более упругой, высокой и привлекательной с помощью корсета «Экстрим Бра» - затрагивается эстетическое чувство прекрасного, физическая привлекательность женщины, чувство эмпатии»; вербальная платформа: «Корсет поднимает грудь, одновременно расправляет плечи и спину, благодаря чему улучшается форма бюста и визуально увеличивается его объем. Красивая осанка способствует улучшению всей фигуры в целом, поэтому «экстрим Бра» не только исправляет осанку, но корректирует фигуру» - «утилитарная польза».
Пример 2. Под фотографией Тимати цитата: «Тимати так спешил на скачки, что не успел снять пижаму, зато надел кепку» (Экспресс газета № 852, с. 16). Коммуникативная (прагматическая) цель: Тимати одет не так как все (в майку и шлепанцы) во время «публичного созерцания» скачек «Гран-при Радио Monte Carlo» на московском ипподроме, стилистическое несоответствие; коммуникативная мишень: спешил, не успел переодеться; вербальная платформа: нижнее белье, пижама. С точки зрения потери социальной значимости может показаться, что автор (авторы) фотографии и подписи представляют Тимати в неприглядном свете, эффект коммуникативной перверсии (потеря социальной значимости) присутствует: стилистическое несоответствие, неприглядный вид: майка, шлепанцы, но перспектив по поводу удовлетворения иска нет, так как коммуникативная мишень информационного сообщения раскрывает факт «спешки», опровергать который в суде будет для истца абсурдом.
Теория уголовного права содержит понятие «преступная осведомленность». Поясним на примере: следователь при допросе подозреваемого расставляет «вербальные ловушки» с целью определить причастность или непричастность подозреваемого к совершению преступления. Коммуникативная мишень при этом рассматривается как цель коммуникативного акта -определение «преступной осведомленности» (пассивная функция).
При проведении лингвистической экспертизы эксперт также раскрывает определенную систему общественных отношений, но не вред, причиненный лицу, не мотив, не умысел, не процессуальное решение. Заключение эксперта демонстрирует «коммуникативные мишени», через которые достигается оскорбление или вред чести, достоинству, деловой репутации. Коммуникативная задача возникает, когда субъект активно направляет свое высказывание конкретному лицу и ставит перед собой некоторую прагматическую коммуникативную цель: проинформировать, объяснить, убедить, выяснить и т.п. Большое значение при этом приобретает учет говорящим возрастных, профессиональных, характерологических, личных и остальных особенностей собеседника. Любой текст, любое высказывание всегда ориентированы на реципиента и предполагают его реакцию. Афиширование «сведений, содержащих утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или
политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота» [11] в русской лингвокультуре воссоздает эффект разоблачения. Из-за того, что адресат не может быстро доказать при помощи средств логического отрицания принадлежность к социально непривлекательной группе, у пассивных реципиентов создается негативное мнение об индивиде, который стал объектом вербальной агрессии. Осознание этого факта или его предположение вызывает у адресата чувство утратившего свою социальную значимость в глазах окружающих. Предоставление негативной информации об адресате, не соответствующей действительности, приводит к искажению социального образа личности среди остальных членов общества, то есть уменьшает ее социальную привлекательность. Не соответствующими действительности сведениями «являются утверждения о фактах или событиях, которые не имели места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения» [11].
Речевая единица, которая в своем прагматическом выражении опирается на систему социальных стереотипов осуждаемого поведения, автоматически включается во взаимодействие социальных субъективных оценок и изменяет сложившийся социальный портрет адресата. Адресная негативная информация о лице создает предпосылки образования в сознании окружающих его людей новый образ, который будет отличаться от первоначального своим искаженным или «извращенным» видом (ср., лат. ре1^ег1о - губить, портить, извращать). Таким образом, при адресной направленности вербальной агрессии и ее способности понизить социальную привлекательность личности можно говорить о том, что лицо подверглось насилию в виде коммуникативной перверсии [12, с. 17].
В общении, чтобы выполнить прагматические цели, необходимо следовать речевым стратегиям, гарантирующим успешность коммуникативного поведения. К проблеме описания «коммуникативной компетенции» или «коммуникативных способностей» обращались многие исследователи (Емельянов 1985, Хараш 1987, Петровская 1989, Леонтьев 1997), однако недостатком отображения в научном познании данного направления языкознания является неразработанность лингвопрагматического механизма технологий причинения вреда социальной значимости языковой личности, так как все предыдущие исследования заканчивались на анализе состояний «переоценки субъектом собственной ценностной шкалы и аксиоматичных выводах, следующих из признанного приоритета общечеловеческих ценностей» [13, с. 6].
Рассмотрение проявлений понижения социальной значимости с позиций коммуникативного поведения оправдано еще и тем, что коммуникативные правила не регулируются «писаным» законом, они вырабатываются в практике повседневного общения с учетом факторов результативности и принимаются, признаются на основе общего соглашения. При этом несоблюдение одних правил подвергается более строгому осуждению, а к нарушению других участники общения относятся более терпимо. Стереотипный способ принятия коммуникативного решения, выполнения того или иного правила представляет собой модель коммуникативного или речевого поведения, которая формируется на основе стереотипов, представленных в лингвокультуре.
Коммуникативные мишени - это составные части социального портрета, на которые нацелен речевой акт и которые преподносятся в неблагоприятном виде (или, как сказано в Постановлении Пленума Верховного суда, «сведения о нарушениях законодательства или моральных принципов поведения») и влияют на искажение восприятия лица в ближайшей перспективе социумом (активная функция).
Коммуникативная мишень - это подразумеваемая социальная ценность (честь, достоинство), подсознательно включенная в оценочную часть иллокутивного речевого акта. Поэтому научное предназначение лингвистической экспертизы заключается именно в манифестации маркеров языка, участвующих в «разоблачении» поведения субъекта. Использование так называемых маркеров, в традиционном понимании ключевых слов, выбранных по определенным правилам в исходном тексте, обеспечивает объективность изучения процесса деривации текста. Например, при анализе некоторых категорий (связность, целостность текста) в качестве маркеров можно принять не только слова, словосочетания, предложения, но и связки, семы, лигвокультурные концепты. По этой причине понятие «маркер» нужно понимать расширенно как по своему содержанию, так и по применимости в лингвистических исследованиях текстов. Несомненно, маркер является ключевой единицей исходного текста, исследование которой дает возможность для классификации производных текстов по различным признакам: а) определение, что есть маркер для данной категории, как выбрать маркер; б) формулирование признака, по которому можно классифицировать эти тексты, анализируя трансформацию маркеров в производных текстах.
А именно, в исходном тексте нужно найти несколько маркеров по предварительно установленным правилам. Далее производный текст будет называться связным при условии присутствия в нем не менее определенной части всех выбранных маркеров. Маркеры возможны разных типов:
- информационно-логические - слова или словосочетания, содержащие информацию о денотативно-сигнификативной стороне текста, о сюжетных фрагментах текста;
- логические - содержатся в общем принципе построения текста (фрагмента текста). Выявляются действующие объекты, на что направляет внимание автор, и соответствующие им номинации. Причиной выбора определенной номинации будет языковой уровень развития темы (микротемы): уровень словосочетания, предложения либо абзаца - и уровень всего текста. Если тема не получает дальнейшего разворота в тексте, оставаясь на уровне словосочетания или предложения, она представляет собой избыточный массив текста, что необходимо для целостности его восприятия, однако излишне для нашего вида анализа. Итак, логические маркеры, по аналогии с «диктемами» М.Я. Блоха, можно назвать элементарными единицами темати-зации текста [14].
С качественными характеристиками объектов, действий связан выбор художественных маркеров. В отличие от логических маркеров, отражающих факт и логику событий, художественные маркеры - отражатели логики представления событий, художественной логики членения текста в целом, его модальности, «мотивов», импликаций и др. Художественные маркеры представляют собой лексические и синтаксические компоненты, помогающие в создании эмоциональной образной картины: прилагательные, причастия, обособленные члены предложения, инверсии, повторы, сравнения, метафоры, что характерно для художественного текста.
Для всего текста как целостного образования выбранные маркеры всегда имеют неодинаковую значимость. Несомненно, что значительное искажение одного, менее значимого для ядерной семантики текста, маркера или его отсутствие может почти не повлиять на весь текст. Однако даже несущественное изменение более значимого маркера приведет к деформации текста. Поэтому анализ текста с помощью маркеров требует определения веса каждого из маркеров, то есть числа, отражающего значимость маркера для всего текста с учетом его ядерной семантики, смысловой целостности текста.
Таким образом, кратко коммуникативную мишень можно представить так: определенная метафора - это речевое действие, имеющее цель формирования у реципиента (общества) положительного или отрицательного отношения к какому-либо субъекту (человеку, партии, программе, мероприятию). Речевые стратегии, в которые внедрены указанные метафоры, условно делятся на две главные категории: стратегия дискредитации и стратегия превознесения (оправдания).
Общая стратегия дискредитации, как и любая речевая тактика, представляет собой комплекс приемов:
- приемы когнитивного плана: аллюзии, ярлыки, метафоры. При этом отрицательное знание из одной когнитивной области переносится в другую;
- приемы, преследующие мишень индуцировать желательную семантику - преувеличение и преуменьшение, актуализация и наведение семы, «необычное» словообразование, паро-нимическая аттракция, внедрение оценочной лексики и лексико-грамматических конструкций;
- прагматические приемы - различные импликатуры (намеки, провокации, догадки), нарушение правил речевого общения (лишняя информация, несоблюдение принципа уважения собеседника).
Рассмотрим, как «поражается» коммуникативная мишень в итоге внедрения комплекса приемов когнитивного и семантического плана.
1. При использовании когнитивного приема «загадка» собеседник или читатель якобы «разгадывает» ее вместе с автором. Создается видимость совместного семантического вывода (способ внедрения новых знаний в модель мира реципиента). Собеседник играет роль «смышленого простака», сам находя отгадку.
2. При использовании когнитивного приема литературной аллюзии сравнение с мифологическими или сказочными героями позволяет усомниться в возможностях героя (полет Мюн-хаузена на ядре).
3. Использование псевдологического провокационного вывода, например: «выходит, сделал свое дело идеально?!» - Здесь перекрывается положительное умозаключение и предполагается переход к доказательству плохо сделанной работы (доказательств нет, а есть эмоциональная констатация факта, которая различает тактику оскорбления и издевки от тактики обвинения).
4. Гипербола, доходящая до абсурда.
5. Использование лексико-грамматической модели с отрицательной коннотацией, например: «За какие награды?». Подобные риторические вопросы предполагают имплицитный вывод.
6. Придается смысл «обман, мошенничество» при помощи лексического значения определенных слов и словосочетаний: «непостижимая везучесть», «ветер дует в спину».
Рассмотренные нами приемы имеют коммуникативную мишень подвести читателя к определенному выводу, например, что некто Х - некомпетентный обманщик. Или возникает вопрос, кто тот сказочный герой, помогающий некоему Х, и откуда дует ветер, вознесший героя наверх. В намеке на возможного покровителя в этом случае заключается прагматический аспект стратегии дискредитации, а коммуникативная мишень (подрыв доверия, оскорбление) будет достигнута с помощью перлокутивного эффекта, то есть без прямого указания на погрешности в поведении личности (обманщик, мошенник), но с помощью сравнения этого Х с персонажами литературного произведения.
Коммуникативные мишени можно подразделить на основные и косвенные (факультативные). Под основной коммуникативной мишенью мы понимаем следующее:
- основная коммуникативная мишень стратегии оскорбления, которую преследует оскорбляющий, - это вызвать эмоциональную реакцию у присутствующих. Если реакции нет -цель не будет достигнута;
- стратегия дискредитации - это стратегия в области речевого действия, обозначенная как «игра на понижение» (downplay, по Ларсену), подрыв доверия к кому-, чему-либо, умаление авторитета, значения кого-, чего-либо. Подрывать доверие может обнародование каких-либо негативных фактов либо представления, деяния против кого-либо, сигнализирующие о недоверии (прямо либо косвенно), и т.д. В данном случае нас интересуют речевые деяния, мишень которых - подорвать доверие, вызвать колебание в положительных качествах кого-либо. Эти действия в русском языке обозначаются такими лексическими единицами, как оскорбление, клевета, издевка, насмешка, обида.
Косвенная (факультативная) коммуникативная мишень подразумевает намеки или негативные указания на физические особенности лица, нарушение моральных принципов социализации, обстоятельства личной жизни, оценку деловых способностей личности. По мнению А.Н. Баранова, «факультативная (имплицитная) информация не может рассматриваться в экспертизах по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации», так как факультативные части плана содержания индивидуальны в том смысле, что разные носители языка по-разному восстанавливают для себя эту область семантики языковых выражений [15, с. 46]. По нашему мнению, такая «языковая информация» также должна быть представлена в вопросно-ответной конструкции лингвистической экспертизы контрастно, чтобы у субъектов судебного разбирательства сложилась полная картина представлений обо всех «кирпичиках» спорного текста.
Итак, в судебной лингвистической экспертизе по делам о защите чести и достоинства требуется экспликация эксперта в установлении смысла следующих позиций (теоретических частей) текста, представленного на экспертизу: 1) каково смысловое значение основной коммуникативной мишени спорного текста? и какой социальный символизм (подтекст) затронут в коммуникативной мишени спорного текста?; 2) каково смысловое значение вербальной платформы спорного текста?; 3) каково смысловое значение косвенной (факультативной) мишени спорного текста?; 4) приводит ли к эффекту коммуникативной перверсии (потеря социальной значимости) имплицитный (выводимый) смысл основной коммуникативной мишени спорного текста? 5) приводит ли к эффекту коммуникативной перверсии (потеря социальной значимости) имплицитный (выводимый) смысл вербальной платформы спорного текста?
В таком ключе должна быть построена лингвистическая экспертиза, которая не будет содержать ни одного намека на правовую квалификацию «речевого правонарушения», но сможет для субъектов судебного спора разложить по составным языковым элемента (маркерам) исследуемый текст и, в конечном итоге, внести полную ясность в картину судебного разбирательства. Ниже приведены примеры из судебной практики, которые наглядно показывают как в судебных решениях Савеловского суда г. Москва от 8 апреля 2010 г. и от 14 января 2011 г. в мотивировочной части по-разному квалифицируются «речевые проступки» одного и того же спорного текста, то есть подбираются для аргументации мотивировочной части судебного решения «смысловые данные» из основной коммуникативной мишени, вербальной платформы или косвенной (факультативной) коммуникативной мишени.
Пример 3. Цитата из искового заявления «Экспресс газета» № 21 от 23 мая 2011 г. С. 10-11.: «По ее словам, у нее там есть молодой любовник Г.Д., и она занимается с ним сексом 24 часа в сутки». Из решения Савеловского суда от 8 апреля 2010 г. (на основании данных лингвистической экспертизы, проведенной специалистами Института русского языка имени В.В. Виноградова): «Обсуждая фразу, «суд не может согласиться с доводами истицы о наличии во
фразе порочащей К.А. информации, поскольку в современном понимании наличие любовника не свидетельствует о совершении К.А. какого-либо негативного поступка». Основная коммуникативная мишень: информация о необузданном половом влечении К.А. интерпретируется как индивидуальные особенности лица. Косвенная коммуникативная мишень: наличие любовника интерпретируется как нарушение моральных принципов социализации. Вербальная платформа: сексуальные отношения. Из решения Савеловского суда от 14 января 2011 г.: «Эта информация «является негативной информацией о К.А. в силу того, что вступление в сексуальные отношения с подчиненными осуждается, как минимум, по моральным убеждениям. Кроме того, открытое обсуждение своих сексуальных связей нарушает принятые в обществе нормы поведения». Основная коммуникативная мишень: вступление в интимные отношения с подчиненным порочит кого-либо. Косвенная коммуникативная мишень: обсуждение интимной жизни лица -вмешательство в частную жизнь. Вербальная платформа: частная жизнь, трудовые отношения.
Пример 4. Цитата из искового заявления: «Да, у него длинный нос, зато член пятиметровый, - объяснила К.А. - А эти богачи - все педерасты и импотенты». Из решения Савеловского суда от 8 апреля 2010 г. (на основании данных лингвистической экспертизы, проведенной специалистами Института русского языка имени В.В. Виноградова): «Данное предложение «выражено в безотносительной к какому-либо конкретному лицу форме, вследствие чего не может быть признано сведениями, подлежащими опровержению». Основная коммуникативная мишень: информация об удовлетворенности партнером. Косвенная коммуникативная мишень: К.А. использует в речи инвективную лексику, то есть К.А. противопоставляет себя элите. Вербальная платформа: сексуальные отношения. Из решения Савеловского суда от 14 января 2011 г.: «Данное предложение «в первой части соотносится с обсуждавшейся выше информацией о любовнике К.А. из числа участников «Дома-2», наносящей для истицы негативный характер. При этом речевая агрессия, брань (использование слов «педерасты» и «импотенты» как ругательств) порицается по моральным основаниям». Основная коммуникативная мишень: использование в речи инвективой лексики негативно характеризует культурно-образовательный ценз лица. Косвенная коммуникативная мишень: индивидуализация анатомического строения партнера. Вербальная платформа: сексуальные отношения, мораль.
Пример 5. Цитаты из искового заявления: «В нее надо влить бочку спиртного, чтобы она опьянела», «А К. пьет как лошадь, но остается трезвой и даже соображает еще лучше». Из решения Савеловского суда от 8 апреля 2010 г.: «Эти предложения, по мнению суда, «не могут подлежать опровержению. Они содержат оценку, видение В.Г. (автора), но не содержат информацию, отражающую непосредственно поступки или действия истицы». Основная коммуникативная мишень: спиртное только положительно влияет на когнитивные процессы сознания К.А. Косвенная коммуникативная мишень: К.А. злоупотребляет алкоголем. Вербальная платформа: злоупотребление алкоголем. Из решения Савеловского суда от 14 января 2011 г.: «Эти фразы содержат в себе утверждения, негативно характеризующие истицу с точки зрения норм морали и нравственности, свидетельствуют о злоупотреблении истицы алкоголем, тогда как алкоголизм является болезненным состоянием, причиной которого является негативно оцениваемая пагубная привычка». Основная коммуникативная мишень: злоупотребление алкоголем негативно характеризует лицо. Косвенная коммуникативная мишень: организм К.А. может принять много алкоголя. Вербальная платформа: злоупотребление алкоголем.
Таким образом, коммуникативная мишень - это волевое тактическое решение обосновывающее выбор интерактивных средств языка для достижения прагматических целей речевого акта. Смысловая расшифровка коммуникативной мишени иллокутивного речевого акта позволяет на лингвистическом уровне раскрыть вербальный конфликт, вовлеченный в правовой дискурс.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Российская Е.Р. Становление и развитие новых родов и видов судебных экспертиз. Организационные, методические и дидактические проблемы // Российское право в Интернете. 2008. № 3. URL: http://www. rpi.msal. ru/prints/200803rossinskaya.html.
2. Россинская Е.Р., Галяшина Е.И. Становление и развитие судебно-лингвистической экспертизы // Юстиция. № 3. 2005. С. 16-23.
3. Голев Н.Д. Экспертиза конфликтных текстов в современной лингвистической и юридической парадигмах // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах. М., 2002. С. 64-73.
4. Выготский Л.С. Собр. соч. В 6-ти т. М., 1982-1984. 1982.
1. Rossinskaya E.R. Stanovlenie i razvitie novyh rodov i vidov sudebnyh ekspertiz. Organizatsionnye, metodicheskie i didakticheskie problemy // Ros-siyskoe pravo v Internete. 2008. No. 3. URL: http://www.rpi.msal.ru/prints/200803rossinskaya.html.
2. Rossinskaya E.R., Galyashina E.I. Stanovlenie i razvitie sudebno-lingvisticheskoy ekspertizy // Yustitsiya. No. З. 2005. P. 16-2З.
3. Golev N.D. Ekspertiza konfliktnyh tekstov v sov-remennoy lingvisticheskoy i yuridicheskoy paradig-mah // Teoriya i praktika lingvisticheskogo analiza tekstov SMI v sudebnyh ekspertizah i informatsionnyh sporah. M., 2002. P. 64-7З.
4. Vygotskiy L.S. Sobr. soch. In 6 vols. M., 1982-1984. 1982.
5. Лещак О. Языковая деятельность. Основы функциональной методологии лингвистики. Тернополь, 1996.
6. Ярошевский М.Г. История психологии. М., 1985.
7. Наливайко Н.В. Гносеологические и методологические основы научной деятельности. Новосибирск, 1990.
8. Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности: Методологические проблемы современной науки М., 1978.
9. Алефиренко Н.Ф. Методологические основы науки о языке // Сборник научных трудов / под ред. д-ра пед. наук, проф. Н.К. Сергеева (гл. ред.); канд. филос. наук, доц. А.П. Горячева. Волгоград, 1998. С. 141-148.
10. Леонтьев А.А. Надгробное слово «чистой» лингвистики // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы: тез. междунар. конф. М., 1995. С. 307-308.
11. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 4.
12. Кусов Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт: дисс. ...канд. филол. наук. Краснодар, 2004.
13. Муравьева Н.В. Язык конфликта. М., 2002.
14. Блох М.Я. Диктема в уровневой структуре языка // Вопросы языкознания. 2000. № 4. С. 56-67.
15. Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика. М., 2009.
5. Leshchak O. Yazykovaya deyatel'nost'. Osnovy funktsional'noy metodologii lingvistiki. Ternopol', 1996.
6. Yaroshevskiy M.G. Istoriya psihologii. M., 1985.
7. Nalivayko N.V. Gnoseologicheskie i metodologiches-kie osnovy nauchnoy deyatel'nosti. Novosibirsk, 1990.
8. Yudin E.G. Sistemniy podhod i printsip deyatel'nosti: Metodologicheskie problemy sovremennoy nauki M., 1978.
9. Alefirenko N.F. Metodologicheskie osnovy nauki o yazyke // Sbornik nauchnyh trudov / ed. by doctor of pedagogics, prof. N.K. Sergeev (chief editor); candidate of philosophy, associate professor A.P. Goryachev. Volgograd, 1998. P. 141-148.
10. Leont'ev A.A. Nadgrobnoe slovo “chistoy” lingvistiki // Lingvistika na ishode XX veka: itogi i perspektivy: tez. mezhdunar. konf. M., 1995. P. 307-308.
11. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda Ros-siyskoy Federatsii ot 24 fevralya 2005 g. No. 3 “O sudebnoy praktike po delam o zashchite chesti i dos-toinstva grazhdan, a takzhe delovoy reputatsii grazhdan i yuridicheskih lits” // Byulleten' Verhovnogo Suda Rossiyskoy Federatsii. 2005. No. 4.
12. Kusov G.V. Oskorblenie kak illokutivniy lingvokul'turniy kontsept: diss. ...kand. filol. nauk. Krasnodar, 2004.
13. Murav'eva N.V. Yazyk konflikta. M., 2002.
14. Bloh M.Y. Diktema v urovnevoy strukture yazyka // Voprosy yazykoznaniya. 2000. No. 4. P. 56-67.
15. Baranov A.N. Lingvisticheskaya ekspertiza teksta: teoriya i praktika. M., 2009.
