CC BY
42
УДК 101:316(47) A.A. ПАЛЬШИН
ББК 60.0(2Рос) аспирант Байкальского государственного университета
экономики и права, г. Иркутск e-mail: [email protected]
ОБЩЕСТВЕННЫЙ СМЫСЛ ТВОРЧЕСТВА ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
Рассматривается соотношение коллективистских и индивидуалистических идеалов интеллигенции с целью выявления общественного смысла ее творчества. Характеризуются четыре направления общественной мысли: классицизм, сентиментализм, романтизм и реализм, которые раскрывают характерные черты эволюции интеллигенции, напоминающей гегелевскую триаду. Делаются выводы об особенностях духовного пути российской интеллигенции в связи с избранными ею идеалами.
Ключевые слова: интеллигенция, интеллектуал, мировоззренческие ориентиры, романтизм, реализм.
A.A. PAL’SHIN
post-graduate student, Baikal State University of Economics and Law, Irkutsk e-mail: [email protected]
SOCIAL MEANING OF WORKS OF INTELLIGENTSIA
The paper studies the correlation of collectivistic and individualistic ideals of the intelligentsia in order to reveal social meaning of works of the intelligentsia. The article shows four directions of social thought: classicism, sentimentalism, romanticism and realism, which reveal the features of the intelligentsia's evolution resembling Hegel's triad. The author makes a conclusion based on the Russian intelligentsia's ideals about a specific character of spiritual development of the Russian intelligentsia.
Keywords: intelligentsia, intellectual, ideological reference points, romanticism, realism.
Россия пережила ряд исторических периодов, каждый из которых показывает, что переход общественной жизни из одного состояния в другое неизбежно сопровождается изменением мировоззренческих ориентиров интеллигенции, переосмыслением культурных ценностей общества [6, с. 10]. Какими путями шла смена мировоззренческих ориентиров интеллигенции? Что при этом происходило с самой интеллигенцией? Как менялся ее социальный состав? Как прокладывали дорогу гражданские позиции, о которых интеллигенция прежде не думала и не мечтала, не отстаивала и не защищала? Наибольший интерес с этой точки зрения представляет мировоззренческая эволюция отечественной интеллигенции второй поло-
вины XVШ-второй половины XX вв. Сравнению периодов этой эволюции и посвящена данная статья.
Прежде всего необходимо вспомнить о духовной эволюции дворянской интеллигенции второй половины XVШ-первой половины XIX вв., ее особенности дают интересные сведения о характере мировоззренческих ориентиров, избираемых российской интеллигенцией в дальнейшем. Из истории известно, что интеллигенция этого периода была носителем четырех направлений общественной мысли: классицизма, сентиментализма, романтизма и реализма. Для носителей классицизма высшими ценностями являлись представления о долге и разуме дворянского сословия. Общественный долг с их точки
© АА Пальшин, 2012
зрения выше индивидуального чувства человека, а интересы государства (общества) выше интересов отдельной личности: именно такое соотношение приоритетов в ценностях, по мнению классицистов, закладывает предпосылки целесообразного и разумного устройства жизнедеятельности всего общества. Носители сентиментализма, напротив, отдавали предпочтение индивидуальным чувствам человека, и они были по-своему правы, поскольку к понятиям общественного долга, интересам государства и общества относились весьма скептически, испытывали к ним полное безразличие. Романтики воспринимали представления об общественном долге с еще большим недоверием, чем сентименталисты, а индивидуальные чувства человека заменили творческими порывами сверходаренной личности.
Очень похожий путь духовной эволюции мы находим у разночинской интеллигенции второй половины XIX в. Если в 1850-1870 гг. разночинцы отдавали предпочтение коллективистским идеалам, отстаивали идею крестьянской общины, а высшее предназначение человека видели в совершении общественно значимых дел, то с 1870-х гг. эта коллективистская настроенность интеллигенции перестала удовлетворять вкусам разночинцев. В это время они потеряли интерес к социальной стороне жизни, пришли к выводу, что главным элементом исторического процесса является индивидуум, отдавший предпочтение личным интересам, и стали напоминать романтиков дворянского типа. Чтобы граждане чувствовали себя полноценными людьми, по их мнению, на первый план необходимо выдвинуть интересы индивидуума, а не общества в целом. Только индивидуальная деятельность и придаст общественной жизни вид устойчиво работающего «организма», тогда как жизнь, замкнутая в социальности, завершается обычно тем, что в ней берут верх начала, превращающие общество в самоцель. Социальная жизнь в таких случаях теряет ориентиры развития, лишается внутренних опор, превращает отдельного человека в ничто и быстро гибнет [9, с. 143-144, 148].
Из истории известно, что на смену романтикам дворянского и разночинского типов пришли реалисты, предложившие особый метод осмысления действительности. В
отличие от классицистов и романтиков, они не вычленяли из жизни героически настроенных личностей, а стремились запечатлеть жизнь в том виде, в каком она складывалась на данный момент. Именно такой подход привел реалистов к тому, что они возвысили образ мужика и его простонародную речь; не только сравняли индивидуальное с общественным, как они трактовались у дворян и разночинцев, но представили простолюдина носителем одновременно и общественного, и индивидуального начала человеческой жизни; оказались настолько востребованными, что их персонажи, а это были представители крестьянства и других слоев беднейшего населения, стали занимать, наряду с образами царей и богов, почетное место в духовной культуре российского общества [9, с. 174-176].
Таким образом, различия между носителями классицизма, с одной стороны, носителями сентиментализма и романтизма — с другой, и носителями реализма — с третьей, заключались в противоположном отношении к индивидуальности человека: классицисты воспринимали индивидуальность как отклонение от нормы, сентименталисты и романтики — как норму, а реалисты — как одну из необходимых форм существования реальности общественного. Если оценить эту ситуацию в терминах гегелевской триады, то классицизм можно было бы представить как своеобразный тезис, сентиментализм и романтизм — как антитезис, а реализм как синтез.
Очень похожая картина наблюдается и на рубеже XX-XXI вв.
Из истории известно, что в 1880-1980 гг. в России господствовала интеллигенция пролетарского типа. В течение многих десятилетий она специализировалась исключительно в области формулирования общественного идеала, связывая его с деятельностью трудящейся массы, но в настоящее время разочаровалась и в массе, и в ее общественном идеале, и в собственном методе осмысления жизни. В философских трудах советских ученых С. Аверинцева, А. Гулыги, С. Хору-жего, И. Колесовой, С. Смагина и др. еще звучат мотивы соборности и солидарности, отвергается понятие «личного счастья»; в романах советских писателей «Кануны» В. Белова, «Мужики и бабы» Б. Можаева,
«Касьян Остудный» И. Акулова, «Драчуны» М. Алексеева, «На Иртыше» С. Залыгина, «Поднятая целина» М. Шолохова все подчиняется общественным идеалам, строительству дома, скрепляющего людей узами социального равенства и коллективного труда; но уже в работах интеллектуалов, в том числе представителей диссидентского движения, отколовшихся от прежней интеллигенции, звучат мотивы личного счастья, интеллектуального и нравственного развития отдельной личности, индивидуума [8, с. 603]. Вокруг этих мотивов и развернулась борьба, напоминающая борьбу представителей русского классицизма, сентиментализма, романтизма и реализма XVШ-XIX вв. Естественно, что противостояние двух направлений обусловливается мировоззренческими установками, формирующимися в процессе повседневной жизни и сознательно вырабатываемыми ин-теллигентами-идеологами.
Если интеллигенция склоняется к образам общественного человека, проповедуя идеал трудолюбивой души и человека из народа (Г. Полонский, Ч. Айтматов), то интеллектуалы, напротив, указывают на индивидуальность личности и самостоятельность ее в обществе. Причем самостоятельность личности они ищут не в широких массах советского народа, как это делала интеллигенция, а в среде интеллектуалов, отрицательно оценивающих роль интеллигенции, отказывающихся от светского мировоззрения в пользу религиозного и мистического восприятия мира [1, с. 55; 3, с. 24; 4, с. 105-107]. Вместе с этим появляются жанры, напоминающие жанры русского классицизма, сентиментализма, романтизма и реализма XVШ-XIX вв.: сатира, тихая лирика, деревенская проза и др. Сторонники тихой лирики зовут к истокам народной культуры, а в истоках этой культуры видят всего лишь религиозно-нравственные традиции общественной жизни. О возвращении к нравственности и духовности говорит также деревенская проза (В. Распутин, В. Белов, В. Шукшин). Многие интеллектуалы пишут о потере личности, об уходе человека внутрь себя, о формировании экзистенциального одиночества и мистической направленности развития индивидуума [5]. На этой основе складывается просветительская
линия в оценке общественной жизни, она ориентирует человека на новое понимание субъективно-личностной сферы и широкие возможности внутренних ресурсов индивидуума («Студенты» Ю. Трифонова, «Сотников» В. Быкова). На этой же основе возникает особая форма исторического жанра, где интеллектуалы, как, например В. Аксенов, стремились осмыслить жестокость конфликта между утонченно настроенным художником-индивидуалистом и агрессивно нацеленным революционером-коллективис-том. Все это укрепляет стремление интеллектуалов к предельной самостоятельности; подводит к утверждению идеала человека, независимого от потребностей общества; определяет направленность борьбы против социализма под флагом борьбы за свободу умов [2]; но в конечном итоге сближает позицию интеллектуалов с позицией обывателя и мещанина, живущих мелкими личными интересами и невероятно узкими общественными взглядами [10; 7, с. 172-173]. Чтобы избежать этого, интеллектуалы должны либо возвратиться в лоно общественных идеалов интеллигенции, к чему они теперь не готовы, либо принять реальную действительность как таковую, что в общем-то не гарантирует им творческого успеха.
Таким образом, история XVШ-XX вв. показывает, что духовный путь русской интеллигенции соответствовал, в основном, тому, какой ею избирался идеал, а выбор самого идеала зависел от того, какими глазами она смотрела на мир в тот или иной период своего развития. Естественно, что смена мировоззренческих ориентиров, переход с позиций интеллигенции на позиции интеллектуалов были отражением изменений, происходящих в самой жизни, формой переосмысления культурных ценностей русского общества и потому неизбежно сопровождались теоретической борьбой, прокладыванием дорог к утверждению новых гражданских позиций. В этом смысле борьба интеллигенции с интеллектуалами, столкновение их мировоззрений, являются не более чем выражением действия закона единства и борьбы противоположностей, определяющего смысл как существования интеллигенции, так и общественного характера ее творчества.
Список используемой литературы
1. Бердяев H.A. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи: сб. ст. о русской интеллигенции. М., 2007.
2. Головкин П.О. Иосиф Бродский: независимый интеллектуал в русской культуре // Модернизация и традиция в истории России: сб. науч. тр. Новосибирск, 2005. С. 110—121.
3. Гулыга A.B. «Русская идея» и ее творцы. М., 1995.
4. Комиссаров В.В. От «желающих странного» до «выродков»: трансформация образа интеллигенции в творчестве A.H. и Б.Н. Стругацких // Интеллигенция и мир. 2008. № 3. С. 96—107.
5. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950—1990-е годы: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: в 2 т., т. 2: 1968—1990. М., 2003.
6. Пантин В.И. Ритмы общественного развития и переход к постмодерну // Вопросы философии. 1998. № 7. С. 3-13.
7. Ремизова М. Астенический синдром. Образ интеллигента в современной прозе // Октябрь. 2003. № 3. С. 171-177.
8. Соколов А.В. Поколения русской интеллигенции. СПб., 2009.
9. Ткачев В.С. Идеалы русской интеллигенции. Сравнительный анализ общественной мысли России XVIII—начало XX веков. Иркутск, 1998.
10. Шелер М. Избранные произведения: пер. с нем. / под ред. А.В. Денежкина. М., 1994.
Referenses
1. Berdyaev N.A. Filosofskaya istina i intelligentskaya pravda // Vekhi: sb. st. o russkoi intelligentsii. M., 2007.
2. Golovkin P.O. Iosif Brodskii: nezavisimyi intellektual v russkoi kul'ture / / Modernizatsiya i traditsiya v istorii Rossii: sb. nauch. tr. Novosibirsk, 2005. S. 110—121.
3. Gulyga A.V. «Russkaya ideya» i ee tvortsy. M., 1995.
4. Komissarov V. V. Ot «zhelayushchikh strannogo» do «vyrodkov»: transformatsiya obraza intelligentsii v tvorchestve A. N. i B. N. Strugatskikh / / Intelligentsiya i mir. 2008. № 3. S. 96—107.
5. Leiderman N.L., Lipovetskii M.N. Sovremennaya russkaya literatura: 1950—1990-e gody: ucheb. posobie dlya stud. vyssh. ucheb. zavedenii: v 2 t., t. 2: 1968—1990. M., 2003.
6. Pantin V.I. Ritmy obshchestvennogo razvitiya i perekhod k postmodernu // Voprosy filosofii. 1998. № 7. S. 3—13.
7. Remizova M. Astenicheskii sindrom. Obraz intelligenta v sovremennoi proze / / Oktyabr'. 2003. № 3. S. 171—177.
8. Sokolov A.V. Pokoleniya russkoi intelligentsii. SPb., 2009.
9. Tkachev V.S. Idealy russkoi intelligentsii. Sravnitel'nyi analiz obshchestvennoi mysli Rossii XVIII—nachalo XX vekov. Irkutsk, 1998.
10. Sheler M. Izbrannye proizvedeniya: per. s nem. / pod red. A.V. Denezhkina. M., 1994.
