Общественно-политическое согласие в контексте проблем социального неравенства («Круглый стол») Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

Общественно-политическое согласие в контексте проблем социального неравенства

(«круглый стол»)*

Отдел исследования социально-политических отношений Института социологии РАН совместно с Редакцией журнала «Социально-гуманитарные знания» в марте 2014 г. провели «круглый стол» по теме «Общественно-политическое согласие в контексте проблем социального неравенства». Ниже мы публикуем выступления его участников в сокращении.

О.М. Михайленок, доктор политических наук, профессор, заведующий отделом исследования социально-политических отношений Института социологии РАН. Проблема ограничения роста социального неравенства во многих странах мира занимает важное место в общественно-политической повестке дня, инициируя широкую общественную и научную дискуссию относительно пути развития. Речь идет о новой структуре мира как общности государственных и национальных субъектов, поиске новых ориентиров в сфере этических основ солидарности и социальности.

Социальное неравенство представляет собой одну из ключевых проблем развития и для России. К сожалению, основные тенденции развития и функционирования социальной сферы направлены на углубление социального неравенства и маргинализацию значительной части населения. При этом происходит процесс наложения новых форм социального расслоения и одновременно увеличение доли необеспеченных слоев и групп. Результатом является отчуждение обездоленных слоев от все более обогащающегося в этих условиях немногочисленного верхнего слоя населения страны и непомерный разрыв в возможности доступа к ресурсам интеллектуального и культурного развития.

Причины социального неравенства находят свое отражение также и в политической жизни общества. Даже при условии, когда провозглашается формальное равенство политических прав граждан.

Таким образом, отрицается демократическое устройство общества и усиливается тенденция к авторитаризму. Общество резко поляризуется. Один из полюсов - это политическая аномия, пассивность, подчинение. Другой полюс представлен группировкой, стремящейся не допустить к решению стратегически важных политических вопросов людей, не входящих в эту элиту, -представителей широкой общественности. Наличие чрезмерного социального неравенства приводит к маргинализации несостоятельных групп населения, полному вытеснению их из политической сферы. Это, в свою очередь, способствует проявлению нелегитимных форм социального протеста. Не имея возможности (да, часто и желания) для осознанного формулирования и тем более защиты своих интересов в сфере публичной политики, они представляют собой потенциальную среду для формирования экстремистских структур. Кроме того, чрезмерное социальное неравенство угнетает мотивационную сферу человеческого сознания, ведет к потере веры в социальную справедливость и наличие общего блага для всего населения, подрывает нравственные основы общественного единства и согласия.

Следует отметить, что в современной российской социологии всегда уделялось большое внимание исследованию социальных конфликтов. Однако осмыслению роли согласия в развитии социальных процессов уделено недостаточно внимания. Только в последнее время наблюдается формирование устойчивого интереса российских социологов и политологов к исследованию путей и механизмов формирования социального или общественно-политического согласия.

Это важно, потому что общественно-политическое согласие, как и конфликт, является отражением состояния общественного сознания. Конфликт и согласие проявляются в реальных действиях людей. Согласие в общественном сознании представляет собой адекватную оценку индивидами, социальными группами и коллективными субъектами реального соотношения субъективных и объективных характеристик среды, высокую степень общности убеждений, интересов, ценностей и целей деятельности, в которой они действуют. Согласие - состояние относительно устойчивое и поэтому выражается позитивными оценками и намерениями; оно невозможно без готовности больших групп людей действовать, учитывая общие интересы.

Однако, как считают многие представители политической науки, согласие или политический консенсус нельзя рассматривать как твердо и ясно осознаваемое общее согласие граждан (по крайней мере, их большинства). К общественно-политическому согласию следует подходить с процессуальной точки зрения, когда в процессе политической коммуникации происходит единение, переплетение и обобщение различных интересов, социальных норм и правил

* Центр политологии и политической социологии Института социологии РАН, e-mail: trudsociol@isras.ru

политических действий. В свое время родоначальники теории демократии (Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо) подходили к проблеме консенсуса как эмпирической. Они исходили из наличия в реальности того, что может быть названо молчаливым согласием граждан. По их мнению, когда политическая ситуация стабильна, гражданское согласие непременно существует в обществе, даже не осознаваясь и не выражаясь открыто. И только в кризисные моменты консенсус проявляет себя как реальная общественная сила, или его очевидность подвергается сомнению.

В современных работах по изучению феномена общественно-политического согласия особое внимание уделяется различным аспектам влияния политических и социальных институтов, способствующих консолидации российского общества. В ряде исследований прослеживаются стремление к проведению идеологических и политико-философских дискурсов на основе солида-ристских представлений.

Следует иметь в виду также и то обстоятельство, что особенностью устройства российского общества и политической системы является специфическая природа власти как единственного субъекта и монополиста управления. Это, в частности, дает ряду ученых основание сомневаться в том, что солидаризм как идеология перспективна на российской почве.

Можно признать, что в российских условиях достижение солидарности в рамках относительно небольших групп реально, однако, без участия государства. Заметим, риторика консенсуса и солидарности довольно часто используются властью в пропагандистских целях (усилия по укреплению авторитета руководителей государства) или для купирования протестных тенденций, хотя на практике, как правило, солидарность подменяется авторитарным патернализмом.

Приходится констатировать, что в России весь период осуществления мер по модернизации характеризовался отсутствием профессионализма у значительной части политических деятелей разного уровня, недостатком социальной ответственности политических субъектов и, главное, отсутствием реальных достижений в формировании ценностей и ориентаций, объединяющих большинство граждан.

В.В. Люблинский, доктор политических наук, заведующий сектором ИС РАН. Хотел бы остановиться на наиболее существенных моментах проблемы. Что такое социальное неравенство? Это, прежде всего, неравенство социальных прав и возможностей, которое носит устойчивый характер и постоянно воспроизводится, но очень трудно поддается коррекции. Поэтому оно является источником перманентной конфликтности, ибо вокруг проблем распределения доходов и собственности, которые на сегодня в основе всех видов неравенства и социальных конфликтов, не прекращается борьба социальных групп, часто выходя на политический уровень.

В то же время необходимо подчеркнуть, что в условиях реального неравенства социальных прав, когда «социальное гражданство» во многом сейчас стало иллюзией, в современном обществе существует формальное равенство политических прав. Именно в этом состоит суть современной демократии, которая обеспечивает формальное равенство политических прав при фактическом неравенстве прав социальных, обусловленных доходом и социально-профессиональным статусом.

В этом контексте общественно-политическое согласие больше труднодостижимый, но все же важный образ.

Проблемы социального неравенства - весьма чувствительная область в экономических и политических отношениях. Вокруг неравенства разворачивается «драма жизни»; через неравенство, проводя постоянные сравнения, граждане оценивают свои возможности, результаты политики, политическое поведение лидеров. На этой основе они формируют свой взгляд на характер справедливости общества, в котором живут, а также образ справедливого общества, к которому необходимо стремиться. Конечно, субъективные оценки порой расходятся с объективными процессами и существующими возможностями оптимизации групповых и индивидуальных притязаний. Но формирующийся «голос народа» о том, какой должна быть модель неравенства, так или иначе пробивает себе дорогу в долговременном плане. Характер неравенства формирует отношение к труду, мотивации, конфликты, сплоченность или ведет к разобщенности.

В свое время удалось обнаружить устойчивые закономерности, имеющие не только теоретическое, но и прикладное значение для формирования и реализации социальной политики. С одной стороны, социальное неравенство неизбежно и вечно в силу различия людей (способностей, профессиональных компетенций, устремлений и т.д.) и конкурентной борьбы, оно структурирует общество. Но... неизбежно встает вопрос о мере неравенства. Рыночное хозяйство классического типа эффективно решать его не может; оно дает серьезные сбои именно на этом направлении. В рамках данной системы уровень неравенства устанавливается через «естественный механизм» конкуренции. Это, однако, не означает, что указанный механизм является справедливым и эффективным. Существуют понятия «недостаточное неравенство» и «избыточное неравенство». И то, и другое мешает сплоченности общества. И то, и другое является препятствием для развития. Ибо страдают базовые механизмы мотивации во всех ее

значениях. Поэтому задача государства как политического института состоит в том, чтобы оптимизировать уровень неравенства, который бы не мешал, а способствовал развитию.

Важный аспект - соотношение между развитием демократии и социальным неравенством. Уровень неравенства и характер распределения доходов оказывают сильное влияние на модель демократии. Высокий уровень социального неравенства означает и высокий уровень концентрации ресурсов, экономической власти в рамках соответствующих социальных групп. Чем выше эта концентрация, тем меньшие по численности социальные группы принимают политические решения. Тем меньше пространство подлинной демократии.

В отношении социальной справедливости необходимо отталкиваться от господствующих в обществе представлений. Первый критерий - это позиция большинства граждан. Когда большинство маргинализировано, то такая ситуация, если она долговременна, не позволяет обеспечить надлежащий уровень социально-профессиональной мобильности, что идет вразрез с социальной справедливостью. Второй критерий - социальная эффективность, что предполагает социальный рост (рост благосостояния и социальных возможностей), который должен иметь прочную политико-экономическую основу. Иными словами, социальная справедливость означает создание равных базовых условий для развития и жизнедеятельности, обеспечения широких и равных социальных прав, находящих выражение в понятии «социальное гражданство». Между тем в России пространство гарантированных государством социальных прав в последние годы имеет тенденцию к сужению; усиливается процесс экспансии рыночных отношений в социальную сферу. В результате сохраняется весьма высокий уровень неравенства и дифференциации доходов, который является препятствием на пути успешного развития России. Впрочем, в направлении усиления неравенства (за некоторым исключением) с конца прошлого века происходит развитие многих стран и регионов мира, в частности, ряда стран ЕС, КНР, Индии.

В результате страдают факторы роста благосостояния, о чем свидетельствуют результаты международного исследования, проведенного в 2010 г. Страны ОЭСР, в которых отмечается высокий уровень неравенства, демонстрируют значительно худшие результаты в сфере здравоохранения и решении других социальных вопросов. В то же время в странах, где уровень неравенства носит умеренный характер, согласно данным исследования, проведенного экспертами UNICEF, отмечаются более высокие показатели здоровья населения, продолжительности жизни, образования, социальной мобильности, доверия.

Главный вывод, который следует из различных исследований и который пока не востребован в должной мере в практической политике, следующий. Политика, нацеленная на рост благосостояния, не должна носить одномерный характер, когда в качестве основной цели определяется только экономический рост. Позитивный результат общество может получить в том случае, если будет учитываться дистрибутивный фактор, ибо через политику перераспределения может осуществляться противодействие тенденции к усилению неравенства.

Данная точка зрения, в которой фактически обосновывается необходимость выравнивания социального положения, преодоления расколов общества, связанных с высокими уровнями неравенства, в современных условиях в мире получает активное распространение. Тем самым оспаривается позиция, согласно которой экономический рост автоматически запускает механизмы сокращения неравенства. Подобная модель, как свидетельствует мировая практика последних десятилетий, подрывает факторы сплоченности общества, усиливает конкуренцию на рынках труда, увеличивает уровень безработицы, затрагивая все сектора социального развития. Тем не менее во многих странах Запада наступление на социальное государство, которое на пике своего развития во второй половине прошлого века обеспечивало широкие социальные права, подкрепленные высокими социальными расходами, продолжается. В результате усиливается процесс коммерциализации социальной сферы, а вокруг проблем социального неравенства и распределения доходов усиливается социально-политическая борьба.

Какие выводы можно сделать для России? В процессе так называемых реформ 90-х гг., отвечавших исключительно интересам небольшой части общества, нацеленной, главным образом, на глобальное перераспределение национального богатства страны, произошел раскол общества. Сформировалась модель «сверхвысокого неравенства», которая, к сожалению, укоренилась. Она трудно поддается трансформации в сторону выравнивания. Поэтому нынешний уровень социального неравенства в России носит потенциально дестабилизирующий характер. В условиях столь высоких разрывов в доходах, уровнях жизни весьма проблематично находить практические ответы на различные вызовы. Страдают основные компоненты для достижения необходимых количественных и качественных показателей в целях успешного развития страны. Равенство возможностей уже даже не декларируется, за исключением формального упоминания в Конституции «социального государства». Правительству можно только порекомендовать решительно поворачиваться в сторону интересов большинства граждан, развития реальной экономики и обеспечения широких социальных прав. Путь к сплоченности общества - только через социальную справедливость и выравнивание социальных возможностей.

И.Л. Недяк, доктор политических наук, ведущий научный сотрудник ИС РАН. Я оцениваю как очень невысокие перспективы достижения социально-политического согласия по вопросам неравенства в условиях нарастания избыточности рынка в обществе, т. е. его маркетизации. Речь идет не только о российском «кейсе», но и об общемировой проблеме.

Почему при обсуждении сопряженности уровней неравенства и социально-политического согласия в обществе я обращаю внимание на феномен и политику наступления рынка на пространство социального? Потому что беспрецедентная эскалация экономического, социального и политического неравенства является колоссальной издержкой политики маркетизации как в отдельных странах, так и в глобальном масштабе. Порождаемая этими процессами «политическая бедность» (Дж. Бохман) выступает как функция отношений власти: для достижения неконструктивного/пассивного согласия управляемых «власть способствует развитию и поддержанию апатии у неэлиты».

Маркетизация общества и эскалация неравенства. В самом общем виде под маркетизацией понимается проведение государством/надгосударственными структурами политики, направленной на применение принципов ценовой конкуренции в некоммерческих сферах и внедрение на этой основе этоса рынка в социальное и политическое взаимодействие. Взаимосвязь рынка и общества - неизменно актуальная тема научного дискурса, корни которого уходят как минимум к дискуссиям времен Адама Смита о нормативности конкурентного рынка и соотнесенности работы его «невидимой руки» с гуманитарными ценностями.

Маркетизация «порабощает бедностью» уже не только людей, как отмечал основоположник философии либерализма Дж. Милль, но и страны, и континенты. Продолжает увеличиваться более чем 60-кратная разница в доходах между населением стран «золотого миллиарда» и населением наименее развитых стран.

Президент Международной социологической ассоциации Майкл Буравой среди прочих выделяет следующие проявления нынешней (третьей) волны маркетизации: наступление на идею ценности социального; коммодификация общего блага; враждебность защите публичного диалога, построенного на базе прочного гражданского общества; развитие потребительства и подрыв промышленного рабочего класса по всему миру; демонтаж социальных и трудовых прав, упадок профсоюзов.

«Мир неравенства: вызовы для мировой социологии». Обсуждению этой проблемы посвящен XVIII Всемирный социологический конгресс (2014 г., Япония). В повестку мирового форума социологов включена тема «Маркетизация политики государства всеобщего благосостояния: новые социальные разломы». В рабочих материалах обращается внимание на такие непреднамеренные эффекты маркетизации, как увеличение (частично скрытого) социального неравенства, появление и/или интенсификация новых конфликтов. Отмечается ослабление «социального качества» (в терминах A. Уолкера) в результате модификации социального гражданства (в терминах Т. Маршалла) в сторону «активного социального гражданина», права которого на социальную безопасность и социальные услуги жестко связаны с самоответственностью (self-responsibility) актора рыночных отношений.

В рамках Европейского исследовательского совета проводится масштабный научно-практический проект «Маркетизация, неравенство и институциональные изменения». В нем политика маркетизации является осью изучения процессов глобализации, демократического развития, политики активизации, института гражданства, строительства социального качества как общеевропейского измерения «новой» социальной политики. Отмечается выраженная общеевропейская тенденция: формирование нового качество экономического, социального и политического неравенства. Маркетизация социальной сферы как результат неолиберальных политических решений нередко становится более опасным «лекарством», чем сама «болезнь».

Приведу некоторые данные указанного исследования о взаимосвязи между маркетизацией и изменением паттернов неравенства в темпоральном и кросснациональном измерениях.

- Маркетизация общества создает новые нормативные рамки и выводит за них идею и ценность широкой солидарности.

- Маркетизация социального государства и социальной политики представляет определенную угрозу метацели «новой» социальной политики ЕС - повышению социального качества, т.е. улучшению благосостояния граждан посредством расширения их возможностей самореализации, участия в экономической, социальной и политической жизни общества.

- Повышение конкурентной борьбы за низкооплачиваемые рабочие места как высоко, так и едва образованных трудящихся, стало провалом политики «активного» рынка труда, стандартизации труда как товара. Озабоченность вызывает усиливающийся во всех странах Европы рост слабо защищенных рабочих мест (гибкая, частичная, временная занятость, аутсорсинг); даже в ранее эгалитаристской Германии этот процесс приобретает драматический характер.

- Маркетизация некоммерческой сферы изменяет структуру и функции некоммерческих организаций, дезорганизует институты социальной защиты; применяемые в социальной и политической сферах рыночные механизмы выходят за пределы демократической подотчетности.

- Социальное неравенство и слабость профсоюзов/упадок рабочего движения пребывают в синергетической взаимосвязи; происходит демонтаж завоеванных «индустриальным гражданином» социальных и политических прав, сильных колдоговорных позиций, минимальных стандартов условий и вознаграждения труда.

- Из-за того, что указанные выше изменения паттернов неравенства проводятся в рамках демократических институтов и процедур, они легализуют многие (в том числе и новые) формы социальной несправедливости, поляризацию общества, развивают «культуру неравенства».

Неравенство в России в контексте снижения качества демократии. Процесс маркетизации общества вышел из-под контроля современных политических институтов и подрывает их. В терминах известной работы А. Хиршмана «Выход, голос и верность. Реакция на упадок фирм, организаций и государств» различные формы маркетизации можно определить как средство, которое применяют политические и бизнес элиты для побуждения управляемых отказаться от «голоса» (активной политической позиции) в пользу «выхода», т.е. отклонения от борьбы за социальные, политические, гражданские права.

В рамках такой политики ставится под вопрос возможность достижения конструктивного общественно-политического согласия.

В России негативные социальные и политические эффекты маркетизации имеют свою особенность. Со времен «шоковой» терапии 90-х гг., политика встраивания рынка в социальную ткань общества проводится и корректируется преимущественно по западным праволиберальным «лекалам»-канонам, слабо адаптированным к российскому политическому контексту. Остался в небрежении бесспорный тезис К. Поланьи о том, что общество, развивающее рыночную экономику, должно принимать меры для защиты себя от деструктивного воздействия рынка.

Применяемые в некоммерческих сферах принципы рыночной эффективности, наряду с известными достижениями, нанесли сокрушительный удар по ценностям социального: общее благо, социальное и политическое равенство, общественная солидарность, социальное гражданство.

Соотнесение степени избыточности рынка в социальной сфере и уровня неравенства в обществе указывает на серьезные проблемы, связанные с выполнением своих функций не только социальной политикой, но демократического управления в целом. «Косметическим» ремонтом не обойтись. Если меры будут приниматься в рамках нынешнего баланса между государственным и рыночным регулированием, они не приведут к достижению в нашей стране сколько-нибудь приемлемого уровня конструктивного социально-политического согласия «в контексте неравенства».

Одним из актуальных направлений в этой связи представляется работа над новым «истинным», в терминах Ж.-Ж. Руссо (т.е. справедливым и адекватным состоянию общества), общественным договором.

Б.И. Зеленко, доктор политических наук, главный научный сотрудник ИС РАН. Коснусь вопросов респонсивности в обществе. Дрейфуя в сторону общественно-политического согласия, нивелируя создавшееся неравенство в стране, в частности правовое, можно снять излишнюю напряженность в социуме.

Для Российской Федерации характерны специфические отношения между властью и обществом. Аналитика свидетельствует об их проявлении в политической респонсивности. Обоюдоострая чувствительность к социально-политическим инициативам этих сторон ставит перед политологами задачу разработки конвенционального подхода к данной проблеме с целью предотвращения возможного напряжения в стране. Сложившийся порядок вещей (и здесь стоит согласиться с профессором О.М. Михайленком) обусловлен отсутствием фундаментальных разработок в этой области. Главным является вычленение четко сформулированной стержневой идеи, адекватной происходящему в стране. Думается, целесообразно и возможно подходить к политическому согласию как востребованной реальности. То что оно реальность - это факт, но не факт, что оно востребовано в равной степени как субъектом (властью), так и объектом (социумом).

Об объекте. В настоящее время происходит переход к новой социальной структуре общества. В таких условиях в России ситуация с политическим согласием выглядит довольно сложно. Определенная часть социума находится в состоянии согласия и живет по-старому, т. е. потребляя так, как работает. Но когда ожидания не оправдываются, на достижение политического согласия надеяться будет трудно.

О субъекте. В РФ продекларировано формирование «Партнерства-Открытого правительства», т.е. субъект становится вроде бы прозрачным. Однако аналитики видят здесь некую ловушку: во всем мире open government означает и открытое государство (см.: Недяк Л.И. Партнерство-Открытое правительство. Маркетинговый анализ принципов и механизмов согласования социально-политических интересов // Контуры социально-политического согласия по вопросам

развития России / Отв. ред О.М. Михайленок. М., 2014). В России же налицо некая усеченность субъекта. Нет равенства между открытым правительством и открытым государством. Поэтому модель, где государство является полноправным партнером остальной части общества и предоставляет ему возможность для самостоятельного создания точек роста, не срабатывает.

Доминирующая в стране патерналистская модель государства не нуждается в политическом согласии и партнерстве. Она не создает новые социально-политические предпосылки, а приводит в действие собственные механизмы. Причем особенность российского государства в том, что у него для патернализма есть ресурсы, в основном углеводородные. Аналитики говорят и о противоположном опыте. Развивающиеся страны, к примеру, культивируют кооперацию, направленную на привлечение гражданской энергии. Они не готовы тратить ресурсы кроме конкуренции как источника эффективного развития.

Напрашивается парадоксальный вывод: в случае истощения известного ресурса патернализм в РФ будет сходить на нет. А следовательно, будут создаваться реальные предпосылки дальнейшей востребованности политического согласия властью и обществом. Однако, прежде всего, понадобится смена методов регламентации общественной жизни - с императивного на диспозитивный. Диспозитивный метод характерен для открытого государства и правительства: разрешено все, что не запрещено. При императивном методе - при патернализме - фактическое неравенство сторон; есть зависимые и главенствующие субъекты и объекты; запрещено все, что не запрещено. Для достижения диспозитивных регуляторов необходимо, что подтверждает и политическая социология, обновление персональных политических брендов, политической риторики и устранение растущей дисфункциональности системы партийного манипулирования.

Для диалога с обществом рекомендуется кардинально обновить коммуникативный ряд. Но его обновление невозможно без появления новых персоналий. Идти же по пути обновленного общественного договора как политического бренда представляется не совсем точным. Почему? Прежде всего, из-за его виртуальности и, как следствие, отсутствия соответствующей ответственности субъекта и объекта, заключивших этот договор.

Вместе с тем существует писаный документ (Конституция), соответствующий стандартам общественного договора. Конституция - это генеральное соглашение между всеми социальными группами, включая власть, бизнес, общество в целом, о фундаментальных правилах, по которым живет страна (в переводе «конституция» означает устроение). Согласимся с В. Зорькиным в том, что конституциональное мировоззрение ориентировано на социально-политическое согласие. Культивирование его как у власти, так и социума, в большей степени направлено на выравнивание существующей асимметрии (неравенства) в разных сферах российского общества, что существенно снизило бы уровень респонсивности, особенно в правовой сфере.

Надо признать, что культивирование конституционного мировоззрения сразу же сталкивается с декларативностью правового равенства, закрепленного в Конституции и реальной действительности. Иначе говоря, юридическое оформление идеи равенства сталкивается с ее обеспечением, т.е. практическим воплощением идеи равенства в общественных отношениях, урегулированных правом. Известно, что переход от формального равенства к фактическому как основополагающей демократической цели всегда был сложен. Субъекты права равны между собой исключительно формально. Но как социальные субъекты они не равны. Равенство как социофилософская категория порождает конфликт между собственно правовым и социальным содержанием. С одной стороны, стремление в той или иной мере к общественно-политическому согласию, сбалансированной респонсивности в обществе нивелируется формально-юридическим подходом, характеризующимся равенством во всем. С другой - формально равный подход является одной из причин напряженности в обществе. Достаточно привести пример с практикой применения подоходного налога, равного для всех.

Сложность рассматриваемой проблематики заключается в том, что право, закрепляющее равноправие перед законом, устанавливает и поддерживает, как ни странно, неравенство. Имеются в виду исключения из принципа равноправия - это льготы и привилегии. Зачастую они социально не оправданы. К примеру, льготы и преимущества для занятых в сфере исполнительной, законодательной власти, да и госкорпораций, особенно в части их вознаграждения, перманентно растут. Основная же масса бюджетников вне этого.

Если касаться причин существующего юридического неравенства, то оно, в основном, кроется в сомнительной правоприменительной практике. Об этом свидетельствуют решения Конституционного суда, устраняющие дискриминационные правовые нормы и случаи их применения. Так, установив равенство субъектов РФ между собой, Конституция передала им защиту прав и свобод человека и гражданина (ст.72), оставив на федеральном уровне их регулирование (ст.71). И начался вал нарушений. Уже сейчас жители различных регионов платят различающиеся налоги и штрафы, получают неодинаковую социальную помощь, пользуются преимуществами при приеме в образовательные учреждения.

Специфичен вопрос о равноправии и в российском судопроизводстве. Отвлекаясь от известного в этой области, отметим одну только «тонкость» в отправлении современного правосудия. В постановлении Конституционного суда зафиксировано: «Равенство перед законом и судом не исключает фактических различий и необходимости их учета законодателем. Однако это не должно приводить к ограничению прав и свобод, в отношении которых, согласно Конституции РФ, такое ограничение недоступно». Законодатель идет дальше и в уголовном праве вводит понятие «смягчающие обстоятельства». Фактически тем самым оправдывается неодинаковое отношение к подсудимым при вынесении судебных приговоров. Вмешивается статусный момент, а точнее, социальное и материальное положение как обвиняемого, так и пострадавшего. Примеров масса. Не исключена, а порой и распространена при этом коррупционная составляющая, латентно функционирующая. Такое «неравенство», нередко практикуемое в судопроизводстве, пока не преодолено.

Преодолеть это возможно, если следовать по пути прямого применения норм Конституции как правового закона. Причем не только в судопроизводстве, но и в каждодневной правоприменительной практике. В отличие от закона, т. е. совокупности юридических норм, правовой закон аксиологичен. Это нормативно закрепленная справедливость как этико-правовая ценность. Тогда понятна логика равенства граждан перед правовым законом, а перед собственно законом в нашей трактовке - большой вопрос.

Изложенное представляет собой своеобразное введение в изучение фундаментальных проблем в области «чувствительных точек» во взаимоотношениях власти и общества.

И.В. Мельникова, научный сотрудник ИС РАН. Свое выступление хочу посвятить вопросам неравенства в политико-административной практике. Среди многих исследователей бытует мнение, что социальное неравенство приобретает особую остроту, когда социально-экономическое неравенство становится избыточным и экстраполируется на политику. Так, М.К. Горшков считает, что социальное неравенство не сводится исключительно к неравенству доходов, а проявляется в разном качестве отдельных аспектов жизни: физическом и социально-психологическом состоянии россиян, открывающихся для них возможностях, в том числе и по улучшению своего положения, восприятия жизни в целом.

Политический аспект социального неравенства требует отдельного детального изучения. Несмотря на разрабатываемые институтами государственной власти России программы и предпринимаемые меры по минимизации социального расслоения общества острые социальные проблемы по-прежнему остаются одним из наиболее существенных факторов, негативно влияющих на социально-политическую стабильность, социальное самочувствие россиян, уровень легитимности власти. В связи с этим необходима разработка эффективной политики минимизации социального неравенства непосредственно на государственном уровне и создание механизмов, которые способны блокировать возникновение и распространение причин, факторов, ведущих к углублению социального неравенства. Изучение сути этого феномена невозможно без всестороннего осмысления его, в том числе и в контексте политической социологии: теории и практики. Рост социального неравенства усиливает властные позиции немногих и ставит барьеры на пути участия большинства в политике.

Следствием существующего социального неравенства в России, на наш взгляд, может быть «политическая бедность» отдельных слоев российского общества. Понятие «политическая бедность», по Дж. Бохману, означает неспособность некоторых групп граждан эффективно участвовать в демократическом процессе и последующей уязвимости их перед последствиями намеренно или ненамеренно принимаемых решений. Анализ политического участия показывает, что преуспевающие граждане более склонны проявлять политическую активность и устойчивость политических ориентаций по сравнению с другими группами. По результатам социологических опросов населения России выявлена примечательная закономерность: чем выше человек оценивает материальное положение своей семьи, тем больше он проявляет интерес к политике.

Как следствие социального расслоения и роста бедности в России распространяется явление социальной эксклюзии. Оно характеризуется тем, что низшие слои общества, не вписавшиеся в систему социальных отношений, выпадают из нее и не в состоянии поддерживать традиционный для российского общества образ жизни. Их социальный капитал или отсутствие такового не позволяют им стать полноправным субъектом, в том числе социально-политических отношений. Можно предположить, что рост социального неравенства оказывает непосредственное влияние на качество социальных и политических связей и взаимодействий, являющихся важным фактором адаптации и эффективным ресурсом выживания.

«Политическая бедность» выводит граждан из публичной сферы. Их голос не слышат ни общество, ни государство, а пассивное поведение нередко воспринимается властью как согласие с проводимой политикой. Солидаризируясь с отечественным социологом Л.И. Никовской, отметим, что в Российской Федерации состояние стабилизации несмотря на имеющиеся некоторые позитивные последствия для социальной сферы закрепляет наметившийся внутренний разрыв в обществе.

Сложившаяся в современной России модель конфликтного функционирования политической и административной системы постоянно генерирует запрос на согласие и во власти, и в обществе. В то же время социальная поляризация препятствует формированию устойчивых групповых интересов и их «трансляции» в различные политические институты.

Сказанное выше позволяет предположить, что наиболее прагматичным был бы комплексный подход к поиску механизмов регулирования социального и политического неравенства в современной России.

А.В. Назаренко, кандидат политических наук, старший научный сотрудник ИС РАН. Традиционно проблема неравенства рассматривается «снизу», переводя ее в плоскость неравенства социального. Хотелось бы отойти от этой устоявшейся точки зрения, посмотреть на проблему неравенства «сверху», перевести ее в плоскость неравенства политического. Данный термин несет определенную смысловую нагрузку - «поражение в политических правах» властных центров и «удаление» их из системы. Рассмотрим, каким образом может происходить обратная «конверсия» - от политического неравенства к социальному.

На мой взгляд, процессы конвертирования политического и социального являются взаимообратимыми. Неравенство властных центров воздействует на всю систему отношений конкретного общества. Любая политическая идея, несомненно, значительнее, чем ее воплощение в реальности, а значит, согласие надлежит искать в мире идей. Это заставляет нас обратить вни -мание на понятие «центр» или «центры» власти. Особенно актуально это в условиях размывания традиционных обществ и перехода не только к полицентрическим структурам с соответствующим иерархическим построением, но и гораздо дальше - к ризоматическим структурам (по Делёзу). Под ними понимаются ацентрированные, неиерархические системы «без организующей памяти или центрального пульта, определяющиеся только циркуляцией состояний».

Использование дискурса, оперирующего понятиями «центр» и «периферия» и как следствие -«границы» и «маргиналии», вполне закономерно с точки зрения удобства управления обществом. Помещение в центр одного субъекта автоматически выводит из него другой (достаточно вспомнить так широко применяемое противостояние «власть - общество»). На этом фоне невольно возникает призрак «периферийно-сетевой парадигмы», к которой все чаще обращаются политические исследователи «сетевого общества» эпохи Постмодерна. Причину притягательности «постструктур» можно усмотреть в их многообразии и плюрализме в противовес неизбежной тотальности при наличии в системе центра. Проблема достижения согласия в обществе требует иного уровня восприятия - уже «не тотальных» властных центров, а многоаспектности и вариативности коммуникационных потоков и управленческих технологий.

Политика как высшая степень интенсивности соединения или разделения, ассоциации или диссоциации приобретает принципиально новое измерение - ценностное, а значит, уже не абсолютизированное и «не суверенное». Однако приходится учитывать, что даже несмотря на то, что любые ассоциации, связанные с ценностными категориями, являются непрочными и изменчивыми по своей сути, наше мышление по-прежнему «привычно ориентировано на теологию». Неопровержимым свидетельством этого служат многочисленные, но весьма устойчивые дефиниции такой неоднозначной и сложной категории, как «свобода» (или суверенитет), переводящая политический дискурс в привычное бинарное состояние. В результате мы наблюдаем, как политическое неравенство становится реальностью.

Оставаясь центром ценностной системы и эталоном институциональной системы для всех структур, так или иначе связанных с политикой, государство существенно упрощает политические дискуссии. Они сведены к выяснению подчиненности двух властных центров - государства и личности. Двойные стандарты, все чаще возникающие в результате столкновений государства и личности, пожалуй, самое яркое подтверждение этого.

Пока можно говорить о том, что сохранение status quo суверенного общего всегда будет предполагать привлечение «нейтральных» областей» - религии, культуры, образования, хозяйства. Возникает фантом тотальности, не безучастной ни к какой предметной области, захватывая ее и политизируя соответствующим образом. Замечу, что «псевдо тотальным» будут любые демократические структуры. Иначе говоря, модель бытия постоянно воспроизводит авторитаризм, а вместе с ним - политическое неравенство в той или иной общественной сфере.

В результате воспроизводится некая «воронка радикализации». Любая политическая идея властного центра, попадая в институциональную систему, формализующую власть, на выходе неминуемо радикализуется. Возникает «нужным» образом расколотое общество с неравновесными частями. Неравенство «осколков» всегда выгодно, подтверждая известный тезис «разделяй и властвуй». Расколотое общество, представляя определенную угрозу для власти, заставляет властный центр принимать следующее политическое решение, направленное на преодоление раскола и так до бесконечности.

На этом фоне, на мой взгляд, актуализируется проблема институционального устройства современного государства, поскольку очевидно, что возможный плюрализм центра ценностной системы бытийной модели не закрепляет ее в том или ином виде навеки. Демократизация лишь

отчасти может помочь устранить существующее политическое неравенство, хотя благодаря ей множится число властных центров, генерирующих политические решения. Основной проблемой остается ценностный центр, так или иначе структурирующий общество. Поэтому выявление центра власти и обозначение мотивов его поведения остается главным, непосредственно влияющим на достижение согласия.

А.В. Брега, доктор политических наук, профессор кафедры общей политологии Финансовой академии при Правительстве РФ, доцент. Не вызывает сомнения, что современное общество представляет собой дифференцированную социальную структуру, в которой место и возможности властного влияния различных социальных групп во многом зависят от располагаемого ими объема и качества социальных благ. Соответственно, жизнедеятельность любой социальной системы зависит от ее способности эффективно управлять априори ограниченными ресурсами. Ограниченность ресурсов и борьба за них на определенном историческом этапе обусловили появление государства, одной из основных функций которого и по сей день является распределение и перераспределение общественных благ. Выполнение этой общественно необходимой функции стало важнейшим содержанием власти и политики.

Итак, социальная дифференциация и ее следствие - социальное неравенство - в условиях ограниченности ресурсов существования практически любого общества является объективным фактором возникновения социально-политических противоречий и конфликтов. В связи с этим вопрос о факторах политического риска, обусловленных социальным неравенством, всегда будет актуален.

Поскольку неравенство объективно как в физическом, так и социальном смысле, человеческое сообщество в одних аспектах признало справедливость имеющихся общественных порядков и институализировало его формы, в других - выработало определенные механизмы и принципы, позволяющие снизить конфликтность. Вместе с тем социальное неравенство остается существенным детерминантом социально-политических конфликтов и политических рисков.

Разумеется, в контексте политического риска речь идет о негативных последствиях избыточных неравенств (прежде всего о тех, которые воспринимаются обществом как несправедливые). Они многообразны: от углубления дифференциации самих бедных, появления среди них массового «социального дна» до утраты обществом социальной стабильности и существенного падения легитимности власти. Важно отметить, что эмпирически определить «красную черту», в результате чего политический риск из возможности «переходит» в действительность, крайне сложно. Имеет смысл вести речь только о тенденции и показателях, свидетельствующих о наличии успеха/неуспеха.

Неравенство разлагает общество. Различия в материальном положении трансформируются в соперничество из-за статуса и обладания благами. Растет чувство превосходства у одних и неполноценности у других. Крепнет предубежденность в отношении тех, кто стоит ниже на социальной лестнице. Становятся все более ощутимыми проявления преступности и социальной ущербности.

Обращаясь к современной российской действительности, следует подчеркнуть, что избыточное социальное неравенство представляет весьма опасное по своим последствиям явление. Политически важно восприятие населением неравенства как справедливого или несправедливого, а также того, насколько политика государства в области перераспределения общественного богатства отвечает представлениям населения о справедливости.

В связи с этим достаточно показательны данные, представленные в аналитическом докладе Института социологии РАН «Бедность и неравенства: 10 лет спустя» и характеризующие настроение среди наиболее бедных слоев общества. Так, российские бедные проявляют значительное недовольство своим положением, однако, они не разделяют позиции «все отнять и поделить». Напротив, они предполагают равные возможности для всех добиваться улучшений своей жизни и допускают существование неравенств, возникших на справедливых, по их оценкам, основаниях. Наиболее высокую толерантность бедное население проявляет к неравенству по доходам, если оно связано с большей эффективностью работы. Лишь чуть менее двух третей бедных (64% бедных «по доходам» и 65% бедных «по лишениям») считают справедливым положение, когда тот, кто работает быстрее и эффективнее, должен получать зарплату выше.

Население России исторически очень чувствительно к проблеме справедливости, поэтому разочарование в рыночных реформах привело к определённому подъему эгалитаристских умонастроений. Тем не менее все больше россиян отдаёт предпочтение не равенству в распределении социальных благ, а равенству возможностей, считая это более справедливым, чем механическое нивелирование условий жизни. Другими словами, в социально-политическом контексте риски, связанные с неравенством доходов, не так значительны, чем риски, блокирующие стремление жить в обществе равных возможностей. Это означает ослабление патерналистских ожиданий, что, собственно, выгодно государству. Уменьшение ожиданий патернализма от государства ведет к повышению требований эффективности государственных услуг, причем в большей степени со стороны обеспеченных граждан.

Нынешняя система в социально-политическом смысле предоставляет людям определенные возможности для реализации своих интересов только на низовом уровне, «закрепляя» слой работающих бедных. Вместе с тем потенциально политически рискованным является уменьшение возможностей восходящей социально-экономической и политической мобильности, влияния на власть и политическую систему в целом. В результате можно констатировать нарастающее отчуждение нижней части общества от политики, социально-политической жизни страны.

Думается, властям в самом ближайшем будущем необходимо позаботиться о каналах социальной мобильности для бедных слоев общества, основанных на антрепренёрских принципах. В противном случае стабильность «безвыходности» бедных слоев рискует вылиться в широкий социально-политический протест. Прежде всего, это относится к оценкам экономической ситуации и эффективности функционирования социальной сферы. При этом крайне негативно оцениваются результаты борьбы с бедностью, восстановление социальной справедливости, состояние общего психологического климата в стране.

Реалии политической жизни общества свидетельствуют о том, что представителей бедных слоев населения к числу субъектов социально-политической активности отнести сложно. Причем за последние десять лет интерес бедных слоев населения к событиям и процессам политической жизни снизился более чем в 2 раза (с 29% до 12%). Выбирая между правом на участие и неучастие в политической жизни общества, бедные явно предпочитают неучастие. О готовности включиться в какие-либо институциональные формы политического участия заявляют менее 1% представителей российской бедноты.

Подобный настрой бедных слоев не оборачивается радикальным поведением, хотя, как отмечается во многих социологических исследованиях, недовольство достаточно высоко. В настоящий период доминирует установка не на глубокие и всеобъемлющие перемены, а на стабильность. Более того, несмотря на довольно негативные оценки бедными отдельных сторон жизни общества две трети их представителей выражают поддержку действующей власти и на какие-либо протестные формы массовых действий не настроены. Снижение общественно-политической активности характеризует не только бедных, но и представителей благополучных слоев населения.

О.Г. Щенина, кандидат политических наук, старший научный сотрудник ИС РАН. Социальное неравенство включает множество аспектов коммуникационного взаимодействия на разных уровнях и в разных сферах жизни. Прежде всего, оно ограничивает либо сужает доступ к различного рода благам в экономической, социальной, культурной и политической сферах. Проявления социального неравенства в границах коммуникационных возможностей различных социальных групп обнаруживаются, например, в использовании Интернета: электронной почты и электронных платежных систем, информационно-поисковых возможностей, социальных коммуникаций.

Без сомнения, социальное неравенство в мире в ближайшем будущем будет только усиливаться. В связи с этим представляется очевидной взаимосвязь социального неравенства и проблем формирования общественно-политического согласия в российском обществе, расколотом по имущественному принципу.

Политическое согласие в широком смысле - это одна из возможных складывающихся моделей отношений политических институтов и субъектов в политической сфере. Выделим несколько предметных полей в анализе политического согласия. Это - механизмы его достижения в контексте социальных изменений, формы взаимодействия социальных общностей и групп. Важно также учитывать ценностные и социокультурные аспекты, социально-психологические факторы, влияющие на процесс достижения согласия в обществе в целом и политического согласия, в частности.

Хотелось бы отметить универсальность и множественность смыслов концепта «политическое согласие». Множественность вариантов/способов достижения и представлений о согласии предполагает его многоаспектность и многогранность видения. В современной России фактически отсутствует дискурс о политическом согласии в обществе, необходимости его достижения. В крайнем случае, возможна постановка этой проблемы в политическую «повестку дня».

В эпоху глобализации и информатизации меняются смыслы и символы, механизмы согласия. Например, «признаком нравственного здоровья общества» является ценностное согласие, которое сегодня практически сходит на «нет» в условиях распространения массовой культуры, масштабного духовного цивилизационного кризиса. Представляется, что потребуется достаточно длительное время для появления нового состояния ценностного согласия.

Формирование новой «консенсусной парадигмы» развития страны видится в тесной увязке с использованием политических коммуникаций, представляющих собой современный механизм достижения политического согласия в обществе. К тому же, постоянно изменяющийся формат коммуникаций в обществе позволяет оказывать влияние на власть и контролировать её в большей степени, чем ранее. Очевидным является назревшая необходимость формирования механизмов принятия политических решений с позиций политического консенсуса.

Л.Б. Москвин, доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник ИС РАН. В контексте обсуждаемой нами сегодня темы представляется важным и интересным рассмотреть вопрос о реальной цели борьбы против социального и политического неравенства. Возможно ли и если да, то каким образом его можно преодолеть, а главное - нужно ли это делать?

Социальное, политическое и иной другой тип неравенства обусловлены тем, что в любом обществе люди одарены различными способностями и дарованиями. А более одаренных, особенно талантливых необходимо, и это справедливо, материально в большей степени вознаграждать. Кроме того, самые важные функции в государстве призваны выполнять наиболее профессионально подготовленные люди и их также, очевидно, необходимо выделять в материальном смысле слова.

Но бывает и иначе. При определенных обстоятельствах возникает необходимость вознаграждать в большей мере труд менее квалифицированных работников по сравнению с трудом более квалифицированных. Например, если в условиях холодной зимы не платить большую зарплату, скажем, кровельщикам, которые трудятся в любую погоду, то строительная индустрия практически не сможет развиваться. В данном случае аргументом такого действия является экономическая необходимость. И тогда неизбежно возникает вопрос, когда социальное неравенство возможно, допустимо и необходимо, а когда нет?

Неравенство возможно и необходимо в отдельных своих аспектах в том случае, если будет увеличиваться производительность, качество и инновационная социально-экономическая продуктивность труда, что будет содействовать неуклонному росту, а не снижению благосостояния большинства граждан. О чем же в данном случае идет речь?

В условиях новых видов производственной деятельности, при которых особое значение приобретает информация и знание, многие занятые в них работники составляют, по существу, новое ядро людей труда и их потребности вполне обоснованно и справедливо должны выходить и на практике выходят далеко за пределы традиционного вознаграждения.

В то же время нельзя не учитывать, что социальное неравенство допустимо и оправдано, если оно не только не тормозит развитие производительных сил в стране и ведет к росту общественного продукта, но одновременно не увеличивает, а уменьшает размеры бедности и нищеты и направлено на прогрессивное развитие общества. В данном случае я имею в виду, чтобы повышение вознаграждения более квалифицированных и компетентных работников не осуществлялось за счет снижения оплаты работникам мало- или неквалифицированного труда.

Однако совершенно недопустимо, чтобы различные виды неравенства возникали (а у нас это нередко происходит) в результате корыстной деятельности отдельных влиятельных групп населения и их преступных мошеннических действий. Когда же мы говорим о том, что современное цивилизованное общество не может обойтись без определенной доли неравенства в доходах отдельных категорий работников, то, естественно, исходим из того, что оно не может быть безграничным. Например, многомиллионные доходы отдельных «льготных» категорий руководящих работников госаппарата и астрономические «парашюты» при их выходе в отставку. И это в то время, когда страна находится в таком сложном экономическом положении. По некоторым оценкам, треть населения можно отнести не только к бедным по доходу, но и испытывающим крайнюю нужду по самым элементарным базовым потребностям (отсутствуют газ, отопление, качественная вода и т.д.).

У многих из россиян, уверен, нет никакой зависти и возмущения к тем, кто заработал миллионы своим честным трудом и талантом. Но главное в проблеме имущественного неравенства - это его размеры и насколько приобретенные богатства заработаны честным путем.

Проводимые в нашей стране социальные реформы замышлялись как путь «выравнивания» социального пространства и сглаживания региональных и иных различий. Однако, как свидетельствуют эмпирические исследования, полученный эффект оказался прямо противоположным. Монетаризация льгот способствовала увеличению различий в доходах населения «богатых» и «бедных» регионов, спровоцировала рост межрегионального неравенства, поскольку на «бедные» регионы были возложены непосильные социальные обязательства.

До сих пор у нас в стране не выработаны справедливые механизмы сближения уровней доходов и критерии установления примерно равной величины зарплаты за одинаковый в качественном и количественном отношении труд. Больше того, целый ряд осуществленных властями мер по значительному повышению некоторым категориям работников зарплаты не только не привели к сближению доходов у подавляющего большинства людей труда, но еще больше увеличили социальное неравенство.

Поэтому, возвращаясь к вопросу о цели борьбы против социального неравенства, можно сказать, что речь идет не о ликвидации или полном устранении этого явления как такового. Задача заключается в необходимости постепенного и последовательного выравнивания или сближения уровней жизни различных слоев населения, уменьшения различий в их социальном статусе и достижении разумного, справедливого соотношения уровня и образа жизни.

И еще одна важная задача, стоящая перед властями во имя преодоления огромного неравенства - это создание равных стартовых условий, возможностей или равенства шансов для проявления гражданами своих талантов, способностей и приемлемых для них правил взаимодействия.

Г.А. Малышева, младший научный сотрудник ИС РАН. Проблемы социальной справедливости и социального неравенства в России тесно взаимосвязаны и находятся в центре внимания исследователей. Решение вопроса о более справедливом распределении собственности и национального дохода имеет первостепенное значение для развития страны и модернизации всех сторон ее жизни.

Как показывают данные социологических опросов, проведенных ИС РАН в 2012 г., большинство россиян, оценивая происходящие в стране перемены, в качестве основного позитивного критерия называют степень справедливости общественного устройства. Идея справедливости, по мнению исследователей, способна стать консолидирующим фактором для российского общества.

Однако уровень справедливости, достигнутый на нынешнем этапе в России, наши сограждане расценивают очень невысоко. Согласно результатам обследований ФОМ, которые проводились в 2007 и 2011 гг., справедливым современное российское общество в обоих случаях назвали только 12% респондентов, в то время как несправедливым общественное устройство посчитали 68% и 61% респондентов соответственно. Таким образом, по мере реформирования постсоветского российского общества справедливости в нем не становится больше. С точки зрения опрошенных, оно является менее справедливо устроенным, чем современное западное общество (в 2007 г. западное общество назвали более справедливым 42% респондентов, а в 2011 г. - 47%, против 14% и 16%) и менее справедливым, чем советское общество 70-80-х гг. (50% и 52% респондентов против 19% в 2007 и 2011 гг.).

В известном смысле динамика этих показателей, по мнению ученых РАН, иллюстрирует тезис о том, что неравенство и недостаток справедливости воспринимается в российском обществе в рамках социокультурных норм, признающих их принципиальную неустранимость. При этом заметим, что неприятие неравенства, хотя и существует, но не выливается в массовый и повсеместный протест и не имеет ярко выраженной политической проекции. Есть основания предположить, что для большинства населения России постепенное продвижение в сторону более справедливого социального устройства предпочтительнее социальных и политических рисков. Выбор делается в пользу плавной эволюции при постоянном поиске компромиссных решений, способных сформировать общественный консенсус. Тем не менее консервация социальных неравенств, по мнению некоторых исследователей, лишает Россию перспектив успешной трансформации, а отсутствие открытых общественно-политических конфликтов, связанных с социальными диспропорциями, не является показателем стабильности.

В числе самых острых проблем, которые свидетельствуют о несправедливости общественного устройства и избыточности социальных неравенств, помимо неравенства в доходах россияне называют отсутствие в обществе равенства возможностей для всех его членов, особенно в доступе к качественному образованию и медицинским услугам.

Особенностью России является и то, что значительную часть малообеспеченного населения составляют работающие граждане и семьи с детьми в отличие от развитых стран, где в число бедных входят в основном нетрудоспособные - люди старшего возраста, больные, инвалиды. Иначе говоря, ситуация в российском обществе складывается так, что в разряд объектов социальной защиты попадает немалое число трудоспособных граждан, имеющих работу, но лишенных возможности обеспечить себе и своей семье достойный уровень жизни. Появилось даже такое понятие, как «работающие бедные». Подобное положение в значительной степени влияет на представления россиян о том, каким образом должно осуществляться распределение материальных и нематериальных благ в справедливо устроенном обществе.

Социологические исследования, проведенные ИС РАН, показывают, что для россиян наиболее характерно отношение к государству как к главному гаранту обеспечения социальной защиты и справедливого распределения. На власти лежит ответственность за выработку взвешенной социальной политики, основанной на максимальном общественном консенсусе. Поскольку социальные неравенства не могут быть в принципе устранимы, речь может идти об усилиях со стороны государства, направленных на их минимизацию и сглаживание социальных дисбалансов. Стратегический выбор в этой сфере должен определяться спецификой распространенных в обществе представлений о том, какой тип социальной политики следует считать справедливым.

Как отмечает ряд исследователей (в частности, Л. Якобсон), настроениям россиян в настоящее время более всего отвечает консервативный подход к социальной политике, при котором население, подлежащее социальной защите, делится на ряд категорий, имеющих право на получение тех или иных социальных трансфертов. Однако в рекомендациях специалистов по формированию социальной политики сегодня превалирует либеральный подход, который отвергает категориальный принцип социальной защиты и ориентирован на ее экономическую эффективность. Либеральное видение социальной политики предполагает, прежде всего, ад-

ресную помощь нетрудоспособным членам общества. Поддержка трудоспособных граждан вне зависимости от уровня их достатка или принадлежности к категории, имеющей право на социальные трансферты, при таком подходе может считаться экономически не оправданной.

Между тем анализ предпочтений россиян показывает, что доля наших сограждан, которые поддерживают либеральную модель социальной защиты, за последние полтора десятилетия сократилась в 2,5 раза. По-видимому, для них важна не столько возможность самореализации, сколько принадлежность к группе, имеющей право на социальную поддержку со стороны государства. Кроме того, как было сказано выше, в России в силу особенностей ее рынка труда, на котором существует нехватка «хороших» высокооплачиваемых рабочих мест, даже многие трудоспособные работающие члены общества входят в число малоимущих. Это происходит на фоне общего хронического недофинансирования сфер здравоохранения и социальной защиты, а также высокого уровня межрегионального неравенства. Поэтому неудивительно, что у населения страны сохраняется консервативный подход в социальной политике и приверженность к категориальному принципу распределения социальной помощи как наиболее справедливому, с его точки зрения.

Сегодня требуется выработка взвешенных и согласованных решений в сфере социальной защиты, способных обеспечить им общественную поддержку. Если говорить в более широком плане, то нужен поиск согласия в разработке общей стратегии социальной политики российского государства, поскольку речь идет о сохранении и развитии человеческого капитала страны. Вопросы справедливого распределения стоят на повестке дня во всем мире, так как становится все более очевидно, что полноценный человеческий ресурс следует рассматривать как главное национальное достояние и важнейшее конкурентное преимущество в современной глобальной системе.

Л.В. Макушина, кандидат исторических наук, доцент кафедры экономики труда и управления персоналом Российского экономического университета им. В.Г. Плеханова. Источник социально-экономического и политического неравенства в последнее время обнаруживается и в области социально-трудовых отношений. Речь идет о так называемой прекаризации трудовых отношений, все более углубляющемся разделении рынка труда на первичный и вторичный. Вторичный рынок труда характеризуется нестабильной занятостью, почти полным отсутствием социально-правовой защищенности работника, дерегулированием трудовых отношений и в него попадает все большее число наемных работников. Явление настолько распространилось в разных странах, что появился термин «прекариат». Во время последнего кризиса массовому сокращению подверглась именно эта категория наемных работников. Это заставляет задуматься о таких ее проблемах, как отсутствие гарантий занятости со стороны работодателя и интеграции в организационную культуру, дефицит признания, отсутствие возможности планировать свою профессиональную жизнь, разного рода финансовые трудности, недостатки в системе социального страхования. О серьезности проблемы говорят демонстрации протеста против прекаризации, например, во Франции в марте 2006 г.

Экспансия трудовых отношений, когда человек работает лишь несколько часов в неделю, а также малоквалифицированных и малооплачиваемых работ, вызывает серьезную критику. Она обусловлена зачастую отсутствием социального страхования занятых там. К тому же распространение подобного типа занятости лишает финансирования сферу социального обеспечения. Специалисты говорят о том, что политика социального обеспечения на перспективу по отношению, например, к частично занятым женщинам базируется на модели «замужней домохозяйки». При этом подобным занятым не гарантировано предусмотренное в тарифных договорах такое социальное обеспечение, как выплаты в случае болезни, праздников, отпусков, базовая тарифная оплата, доплаты, премии по случаю рождества и др. Такая ситуация происходит либо потому, что работники не знают о своих правах, либо потому, что они не претендуют на эти выплаты из-за своего нестабильного положения. Следует учитывать также, что в случае частичной вторичной занятости усиливается конкуренция на рынке труда. Кроме того, нестабильно занятые не могут воспользоваться всем инструментарием, представляемым институтами рынка труда: профессиональным обучением, повышением квалификации и т.д.

Шансы таких работников на рынке труда невелики не потому, что у них отсутствует нужная квалификация. Исследования показали, что, к примеру, почти две трети низкооплачиваемых работниц Германии имеют хорошее профессиональное образование и высокую квалификацию. Чаще всего они страдают от недостатка мобильности, отсутствия хорошего знания языка страны пребывания, прерывистой рабочей биографии, физических ограничений для работы, непризнания зарубежных профессиональных дипломов, предвзятого отношения общества к женщинам-работницам и мигранткам, сексизма и расизма. Оплата их труда - на уровне или ниже законодательного минимума; на рабочем месте они испытывают, как правило, чрезмерные физические нагрузки; у них высокая интенсивность труда; незначительные объемы договорного регулирования. Порою работники не знают заранее, какова будет продолжительность их рабочего дня. Проблема закрепления продолжительности рабочего дня в договорах - одна из самых

острых и конфликтных на предприятиях.

Новые технологии привели не только к революции в сфере труда и к росту его производительности, но и поколебали систему социальной защиты, которая утратила свою экономическую базу. В долгосрочной перспективе большинство рабочих мест в промышленности, сельском хозяйстве, сфере обслуживания подвергнется рационализации и система социального обеспечения, финансовый механизм которой базируется на традиционных формах занятости, не сможет больше эффективно функционировать.

Рационализация производства сама по себе не гарантирует увеличения занятости, повышения квалификации, улучшения здоровья и роста доходов. Производственные советы вынуждены во всевозрастающей мере противодействовать рационализации производства, которая ведет к сокращению рабочих мест, обесценению профессиональной квалификации, к упрощению и жесткой регламентации трудового процесса, увеличению нагрузок на работающего. Профсоюзы требуют, чтобы при модернизации производства на первом месте стояли интересы трудящихся, а не увеличение прибыли. В колдоговорах стало закрепляться требование профсоюзов о том, что переподготовка трудящихся, чьи рабочие места были сокращены в ходе модернизации производства, или тех, кто не смог приспособиться к новым условиям работы, должна проводиться за счет предприятия при полном сохранении зарплаты. На рынках труда все более актуальным становится вопрос о ежегодном переговорном процессе между работодателями и наемными работниками, который должен соответствовать как интересам участников, так и интересам безработных.

Растущая поляризация между заработной платой наемных работников и доходами от предпринимательской деятельности ведет к разрушению нормальных трудовых отношений,

экспансии отношений, противоречащих трудовому законодательству, что ставит под сомнение стабильность всей системы капиталистического воспроизводства. Так как в ведущих капиталистических странах при относительно небольших затратах живого труда создается достаточно большой ВВП, то доля трудовых доходов в общественном богатстве постоянно сокращается. Начиная с 90-х гг. ХХ в. в ФРГ впервые произошло снижение реальной заработной платы в сфере обслуживания: низкую заработную плату (меньше 60% медианного уровня) получает сегодня в Германии четверть занятого населения. Бедность в Германии угрожает почти 20% детей и юношества, а в Восточных Землях эти показатели еще выше. Несмотря на то, что молодежная безработица за последнее время в ФРГ сократилась, угроза бедности продолжает оставаться очень серьезной для молодежи в возрасте 15-24 лет. В 2012 г. на государственную помощь рассчитывали 770 тыс. человек, прежде всего в крупных городах.

Одним из важнейших индикаторов ситуации на рынке труда является число работников, которые соучаствуют в системе социального страхования (пенсии, пособия по безработице). Их доля в 2010 г. по сравнению с 1992 г. сократилась до 96,9%. В последнее время возрастает число атипично занятых, которые как раз не могут соучаствовать в социальном страховании из-за низких зарплат и небольшого стажа работы. Это также касается самозанятых и занятых «мmi-jobs», т.е. на условиях мини-занятости. Подобное развитие вызывает такие проблемы, как сокращение доходной базы социального страхования и сокращение количества работающих, которые могут рассчитывать на социальное страхование.

Гибкие формы занятости, однако, при всех их проблемах дают человеку шансы на большую свободу, на возможность совмещать работу с активной жизнью вне работы, с дальнейшим обучением. Поэтому политика в области труда должна быть направлена на то, чтобы при всех формах гибкой занятости сохранялись на достойном уровне механизмы социальной защиты работника и рабочие места, что, в свою очередь, привело бы к стабилизации рынка труда.

Э.С. Шиманская, старший научный сотрудник ИС РАН. Общепринято рассматривать социальное неравенство не как порок современного общества, а, скорее, как вполне закономерную модель его развития. Вообще тема неравенства, по мнению многих исследователей, достаточно спекулятивна. Часто она используется политиками как средство склонить в свою сторону большинство людей, которые недовольны своим положением в обществе. Попытки изменить социальную модель таким образом, чтобы она максимально отвечала потребностям каждого человека, а не единицам избранных предпринимались в разные времена и разными народами. Но, как показывает опыт, все они не приводили к радикальным позитивным изменениям.

Неравенство можно отнести и к основным проблемам России конца ХХ - начала XXI в. От этой проблемы, как круги расходятся все остальные - социальные и политические проблемы. Однако роль социально-политического неравенства нельзя ни игнорировать, ни абсолютизировать. Нельзя смешивать его и с неравенством индивидуальным, учитывая, что нет и не может быть абсолютного равенства индивидов. Нельзя не согласиться с мыслью Ю.А. Красина о том, что социальное неравенство неизбежно приобретает и политическую значимость. Из-за нынешнего масштаба неравенства в России сохраняется низкая рождаемость, вымирает на-

селение, идет социальная деградация, растет социально-политическая напряженность в обществе.

Социальное неравенство как разновидность неравенств имеет в нашей стране свои специфические особенности. Продолжительный период оно не являлось основой политических требований масс. В обычных условиях социальное неравенство в сознании российского населения отличалось обыденностью и, следовательно, терпимостью. Оно и до сих пор не осознается как четко выраженный мотив для политических действий. Однако в условиях социально-экономических и политических кризисов наблюдается повышенный интерес к проблеме неравенства в категориях несправедливости/справедливости, что находит свое выражение в составе политических требований и мотивации протестного поведения.

Основное содержание преобразований в России последних 20 лет характеризуется не только становлением и функционированием рыночных регуляторов, но и трансформацией социальных институтов, включая профессиональные организации наемных работников. Одновременно наблюдается изменение социальной базы профсоюзов. Профсоюзы и в России, и за ее пределами, как правило, выступают против социального неравенства, но на каждом этапе по-разному. В категориях индустриального общества - за выравнивание уровня жизни управляемых и управляющих. На этапе перехода к постиндустриальному обществу - за качество жизни. Складываются формы, нормы и стереотипы трудового поведения, связанные с переходом к новой системе социально-трудовых отношений.

В условиях фактического демонтажа социально-трудовых прав происходит качественное изменение функций, форм, направлений и содержания деятельности профсоюзов как активно действующего субъекта. При низком уровне доверия к социальным институтам, сформированной гражданской культуре политического участия профсоюзам, по идее, должна принадлежать медиаторная функция, т.е. возможность через институциональную среду влиять на социально-экономическое положение в обществе. Правда, в России это слабо выражено, так как профсоюзное членство зачастую столь же формально по степени выражения субъектности, как и электоральное поведение. В основном они выполняют по-прежнему сервильные функции как на уровне предприятия, так и на федеральном уровне. Фактически ключевые для российского общества социальные проблемы, и в частности неравенство в социально-трудовых отношениях, профсоюзы на предприятии решить не могут. Во многом это связано и с ограничением роли профсоюзов как фактора рынка труда, который вносит определенный вклад в увеличение неравенства в доходах. Конечно, сильные профсоюзы и высокий охват коллективными переговорами помогает сократить неравенство в доходах и привести к более справедливому их распределению, а также к росту занятости и сокращению безработицы. Однако современные условия рынка и развития бизнеса диктуют свою стратегию - «разделяй и властвуй».

Одним из важных показателей социального неравенства является статус граждан по уровню доходов. За три последних десятилетия неравенство в доходах возросло во всех регионах и фактически во всех странах, кроме Скандинавии. Причины роста неравенства в доходах кроются в расширении международной торговли, технологических изменениях, дерегуляции финансовых рынков, налоговой конкуренции, сокращении роли государства в предоставлении социальной помощи и социальной защиты, ослаблении институтов рынка труда и невероятном росте так называемой прекаризованной работы (краткосрочные контракты, договоры субподряда, т.е. различного рода нестабильная занятость, мини-работы). Это отражается в распределении зарплат и еще больше увеличивает разрыв между управляемыми и управляющими.

Международные профсоюзные организации активно включаются в поиски решения проблем, связанных с социальным неравенством как на мировом, так и национальном уровнях. Так, например, в декабре 2013 г. в Женеве состоялся международный симпозиум на тему «Неравенство в доходах, институты рынка труда и влияние трудящихся», организованный Бюро по делам трудящихся (АКТРАВ) при Международной организации труда (МОТ). Делегация Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) приняла участие в его работе. На повестке дня стояли вопросы о глобальных тенденциях неравенства в заработной плате и доходах, а также об имеющих к этому отношение концепциях измерения неравенства доходов. Обсуждались и различные причины расширения неравенства по доходам, включая глобализацию, технологические изменения и ослабление институтов рынка труда.

Гай Райдер, генеральный директор МОТ подчеркнул, насколько важным является информирование профсоюзных лидеров в правовой и экономической сферах в целях повышения эффективности в борьбе с угрожающим ростом неравенства. В качестве первоочередной меры было предложено усиление института коллективных переговоров. С точки зрения МОТ, это тот инструмент, который был изобретен рабочим движением и на протяжении истории использовался в системе социального партнерства, хотя и с переменным успехом, для «поддержания социальной справедливости и перераспределения доходов в пользу работающих людей».

МОТ и сопряженные с ней организации выступили также с предложением о разработке политических мер по расширенному внедрению соответствующих международных трудовых норм

и укреплению институтов рынка труда. Объектом внимания стал также пересмотр политики, направленной на решение проблемы нестандартной занятости и на повышение доходов. Отмечалось, что по-прежнему актуальными для профорганизаций остаются вопросы, связанные с членством, особенно с привлечением молодежи в свои ряды, разработкой механизмов влияния профсоюзов на политический процесс принятия решений.

В контексте выше обозначенных проблем можно рассматривать и заключение, к которому пришло профсоюзное сообщество. Предложено, чтобы рабочее движение использовало общественное недовольство ничем не оправданным ростом имущественной дифференциации и на его волне образовало бы «союз тех, кто получает среднюю заработную плату, с теми 40% трудящихся, которые получают самую низкую заработную плату, против тех 10%, которые получают все остальное и продолжают получать все больше». Звучит, возможно, наивно, но не лишено стремления найти свой специфический путь регулирования социального неравенства через согласие и диалог наемных работников и их работодателей в подходах к решению проблем экономического и социального характера.

Е.А. Калмыкова, аспирант Института социологии РАН. Проблемы, связанные с социальным неравенством, явились тормозом на пути модернизации социальной сферы современной России. В чем причина того, что реформы социальной сферы сопровождаются еще большим усугублением неравенства? Именно неравенство становится все более функциональным понятием в объяснении сути и последствий стратегии модернизации в России. Особенно это видно на примере модернизации системы здравоохранения.

Изначально в программах модернизации не были учтены финансово-экономические и политические риски. Это, во-первых, та огромная финансово-экономическая нагрузка, которая ложится на плечи субъектов Российской Федерации. Несмотря на выделенную регионам материальную поддержку на начальных этапах модернизации здравоохранения, судя по результатам, не видно, куда именно были потрачены средства. Периодически возникающие скандалы, связанные с нарушениями правил процедур закупки медицинского оборудования и значительным завышением его стоимости, свидетельствуют о фактах растраты бюджетных средств.

Во-вторых, многие медицинские учреждения, особенно те, которые изначально испытывали «кадровый голод», в ходе реализации программ по модернизации здравоохранения так и не получили возможности расширить специализированный медицинский персонал. В частности, это коснулось задачи по привлечению молодых специалистов в медицинские учреждения. Многим врачам и до этого приходилось работать сразу в нескольких местах, «закрывая» пустующие вакансии. В ходе реформ обнаружилось также, что условия труда ухудшились, а необходимость в специалистах, особенно для муниципальных поликлиник, только выросла.

В-третьих, процесс «оптимизации», который затронул практически всю инфраструктуру системы здравоохранения, в техническом отношении был сведен лишь к сокращению бюджетного финансирования отдельных функций и направлений деятельности медицинских учреждений (от «лечения к профилактике»). Когда же необходимость привлечения дополнительных финансовых средств для реализации региональных программ модернизации здравоохранения стала очевидной, многие поликлиники, даже вполне успешно функционирующие, просто закрылись. Согласно документам, они были «оптимизированы», т.е. переведены в более крупные населенные пункты или совсем закрыты.

Политическим следствием модернизации системы здравоохранения в России явилось недовольство населения падением качества услуг медицинской помощи. В результате роста издержек в предоставлении медицинских услуг, которые были переложены на население, стали появляться предложения о том, чтобы наряду с обязательными отчислениями в страховые фонды дополнительно были введены и добровольные отчисления от зарплаты работающих граждан. Мало сказать, что такая реформа противоречит целям модернизации здравоохранения, наоборот - она полностью становится питательной почвой для увеличения «пропасти» социального неравенства. Практически это выражается в том, что одни граждане могут позволить себе заплатить за дополнительные медицинские услуги (и не только), а другие - нет. При этом речь даже не идет о сложных операциях или долговременном лечении.

Серьезным поводом для беспокойства еще до начала комплексных мероприятий в рамках модернизации здравоохранения в России было то, что многочисленные поправки в закон «Об охране здоровья» (№ 323 ФЗ от 12. 02. 2013 г.), предложенные медицинскими экспертами, не были учтены. С самого начала этот закон не был сопряжен с идеей привлечения механизмов общественно-политического согласия. Кроме того, очевиден был перевес в сторону коммерциализации медицинской сферы, который состоял в том, что «меню» универсальных медицинских услуг было ограничено, а за все те услуги, что не включены, пациент обязан платить дополнительно.

Между тем имеется положительный опыт реформирования социальной сферы в области здравоохранения, например, в Великобритании. Основные направления политики модернизации здравоохранения этого государства, еще до принятия закона о здравоохранении и социальном

обеспечении (Health and Social Care Act), были закреплены в официальном докладе правительства «Равенство и достижения: либерализация Национальной службы здравоохранения», опубликованном в 2010 г. Изначально проблема равенства в предоставлении качественной медицинской помощи рассматривалась как приоритетная. Особую надежду британское правительство возлагало на построение понятной, стабильной и эффективной основы здравоохранения с целью улучшения качества обслуживания пациентов.

В настоящее время процессы модернизации в системе здравоохранения Великобритании, как отмечают специалисты, имеют положительную динамику. Особенно это касается решения проблем неравенства, что, в свою очередь, способствует укреплению уверенности общества в правильности курса проводимых в стране реформ по модернизации здравоохранения. Следует отметить, что в рамках системы NHS (National Health Service) были созданы специальные управления в области охраны общественного здоровья - Public Health England (2012) и Government Equalities Office (2012). В их непосредственные обязанности входит контроль над обеспечением равенства в предоставлении медицинской помощи, анализ статистики, а также недопущение дискриминации при должностных назначениях.

Думается, что для России при формировании и осуществлении политики модернизации социальной сферы ознакомление с опытом Великобритании в проведения модернизации здравоохранения было бы полезно. При этом необходимо также учитывать и адекватно оценивать механизмы политического согласия в условиях формирования эффективной социальной политики в нашей стране.

М.Г. Чуркин, кандидат политических наук, научный сотрудник ИС РАН. Особый интерес для России представляет разработка конкретных механизмов борьбы с социальным неравенством. Если проводить анализ этого процесса в мире, то стоит обратить внимание на пример Бразилии.

Опыт Бразилии свидетельствует о том, что поиск путей решения проблем социального неравенства - это сложный процесс, требующий адекватной оценки политических и социально-экономических факторов при принятии важных политических решений, в основе которых должны быть заложены предпосылки к общественному согласию. Возможно, именно этим объясняется успех президента Бразилии Л.И. Лулы да Силвы, который поставил в политическую повестку дня выполнение программы Bolsa Familia. Претворяя эту программу в жизнь, ставка делалась на создание механизмов борьбы с бедностью путем предоставления целевых субсидий в виде денежной помощи малоимущим на определенных условиях (так называемые денежные трансферы). Результатом ее функционирования, как считают специалисты, стало более широкое вовлечение малоимущего населения в политический процесс, что как раз отвечает условиям по созданию широкого политического согласия в обществе по вопросам демократического развития и социальной политики.

Путь Бразилии явился примером не только для стран Латинской Америки, но и, по свидетельству журнала The Economist, для Египта и государств Восточной Европы. С некоторыми изменениями механизмы аналогичной программы борьбы с бедностью были введены даже в Нью-Йорке.

Сами по себе программы поддержки малоимущих семей могут быть несовершенны. Однако они обладают явным преимуществом в формировании института согласия в обществе по вопросам социально-экономического и политического развития.

Бесспорно, для развивающихся стран наиболее актуальным является проведение структурных изменений в политике и экономике при определении стратегий развития государства. Однако они все же должны дополняться механизмами целевой поддержки малоимущего населения, которая способна стать стимулом долгосрочного развития. Думается, опыт Бразилии может быть полезен при формировании оптимальной модели социальной политики в России. Такой политики, которая отвечала бы приоритетам стратегического развития государства и учитывала бы риски социально-экономического и политического развития в условиях глобальной нестабильности.

При реформировании социальной сферы России важно учесть совокупность методов, способов и средств «сглаживания» социального неравенства. Не менее существенным фактором для «сглаживания» социального неравенства и разработки оптимальной модели социальной политики является поиск ответов на вопрос о том, каким образом выстраивать социальную политику в условиях процессов глобализации/локализации и роста влияния международных финансово-экономических и политических институтов. Формирование таких современных торгово-экономических блоков и альянсов государств, как, к примеру, БРИКС, должно сопровождаться общими усилиями стран-участниц в поисках адекватных политических решений вызовам современности.

Г.В. Хасина, кандидат исторических наук, научный сотрудник ИС РАН. Остановлюсь на причинах того, почему в России как работодателей, так и выпускников вузов не устраивает качество полученного образования и почему современная система образования не нивелирует глубокое социально-экономическое неравенство в обществе, а воспроизводит и закрепляет его.

Реформы образовательной системы в рамках концепции «непрерывного образования» затронули все ее ступени: дошкольное образование, начальную, среднюю общеобразовательную школу, высшее образование. Они сопровождались коммерциализацией и маркетизацией образования и формированием рынка образовательных услуг. При этом наблюдалось ослабление контроля и роли государства, происходил постепенный переход от бюджетного финансирования к многоканальному финансированию, возникла сеть частных независимых образовательных учреждений и т.д.

Социальное неравенство в образовании появляется уже на уровне дошкольного и начального школьного образования, нарастает и закрепляется в старших классах средней школы. В системе школьного образования обособляются две подсистемы: элитное образование - престижные, в основном платные, гимназии, лицеи и школы с частично оплачиваемыми образовательными услугами, и массовые общеобразовательные школы, обеспечивающие минимальный образовательный стандарт. При этом учащиеся элитных учебных учреждений и их родители, оплачивая обучение, заинтересованы скорее не в широком и качественном образовании, а в высоких оценках. Уже с периода школьного обучения определяется образовательная траектория молодых людей и их социальные перспективы.

Сегодня политика государства направлена на формирование конкурентного поля между образовательными учреждениями, в котором и происходит дифференциация образовательных учреждений на «лидирующие» и «отстающие». Перед образовательными учреждениями поставлена задача привлечения потребителей, заинтересовывая их спецификой, нестандартностью, для чего разрабатываются новые управленческие решения. С этой точки зрения конкуренция способствует развитию менеджериальной культуры.

На состоявшейся в феврале 2013 г. ^ой научно-практической конференции «Маркетизация образования», проведенной силами профессорско-преподавательского состава и студентов Московского государственного областного социально-гуманитарного института, отмечались как позитивные, так и негативные стороны этого нового явления в российской системе образования. В качестве достоинств маркетизации указывались:

1. Механизм финансирования образовательных учреждений, привязка бюджетного и внебюджетного финансирования их к фактическому контингенту.

2. Изменение взгляда на целевые функции подразделений образовательных учреждений. Они оцениваются с точки зрения конкурентоспособности, результативности и конечной эффективности. Засчитывается не только общий контингент привлеченных студентов, но и работа по грантам, хозяйственным договорам и т.д. Для конечной оценки деятельности образовательного учреждения учитываются: качество образовательных услуг, место в рейтинге, сохранение за вузом статуса эффективного, полученная прибыль, престижность обучения.

3. Усиление состязательности между образовательными учреждениями через соответствующие методы: проведение рейтингов вузов, стремление к дифференциации образовательных услуг.

Маркетизация образования оказывает негативное воздействие на социально-экономическое развитие общества в целом, закрепляя и усиливая в нем социальное расслоение. Образовательные учреждения разделяются на элитные престижные и на массовые; фактически формируется образование для бедных и образование для богатых. При увеличении количества платных мест образовательному учреждению приходится выбирать не способных, а платежеспособных студентов. Сокращение бюджетных мест в вузах практически делает недоступным получение качественного профессионального высшего образования для способных молодых людей - выходцев из малообеспеченных и бедных семей.

Социологи подчеркивают, что образование в российском обществе не выполняет функцию восходящей мобильности, а воспроизводит существующее в российском обществе масштабное социальное неравенство. Социальное неравенство в образовании является прямым порождением глубокого экономического, социокультурного и политического неравенства в российском обществе. Равным возможностям доступа к качественному, обеспеченному знаниями и компетенциями образованию препятствуют различные факторы: имущественные, территориальные, образовательные, биологические. Дополнительное образование могло бы смягчить образовательные неравенства детско-юношеского возраста, однако, опять же не все граждане имеют доступ к бесплатному дополнительному образованию.

Хотя коммерциализация и маркетизация образования предоставляют больше независимости и финансовых возможностей образовательным учреждениям, они оказывают негативное воздействие на состояние общества в целом, воспроизводя, консервируя и усиливая социальное неравенство. При этом девальвируются нравственные общечеловеческие ценности, снижается качество общенационального человеческого капитала.

О.М. Михайленок. Подводя итог нашей дискуссии, необходимо подчеркнуть, что чрезмерный рост социального неравенства противоречит демократии и способствует развитию авторитарных тенденций. В демократических обществах стремятся регулировать масштабы социального

неравенства, удерживать его в допустимых пределах и амортизировать его негативные последствия.

Объективной потребностью современной России в процессе инновационных преобразований в целях преодоления напряженности и разрешения конфликтов в социально-политической сфере, стабилизации общества является достижение общественно-политического согласия, укрепление социальной солидарности и партнерства.

Российские социально-политические практики в новых условиях (компьютеризации, маркетизации, визуализации, медиатизации политического пространства и т.п.) должны быть ориентированы на поиски инновационных ресурсов повышения эффективности административно-государственной и социальной политики, минимизации социального неравенства во всех сферах жизни нашего общества. В стратегическом плане речь идет об обеспечении условий для достижения компромисса между эффективной социальной политикой и развитием отношений, основанных на частной собственности и конкуренции.

Мир в целом стоит на рубеже обретения новой онтологии, новой общечеловеческой этики и новой социальности. Эти инновации необходимы для формирования новых способов моделирования будущего, выработки новых механизмов согласования интересов и ценностей.

Общественно-политическое согласие в контексте социального неравенства («круглый стол»). В

выступлениях участников «круглого стола» дан анализ чрезмерного роста социальных неравенств в России и мире, препятствующих достижению общественно-политического согласия и являющихся существенным детерминантом социально-политических конфликтов и политических рисков.

Ключевые слова: политическое согласие, неравенства, социальная политика.

Sociopolitical consent and the problems of social inequalities ("round table"). In the reports of the participants of «the round table» there was presented analysis of the widening gap of social inequalities in Russia and the world. It prevents the formation of the sociopolitical consent in our country. Social inequalities have been a major determinant of socio-political conflicts and political risks.

Key words: political consent, inequalities, social policy.