CC BY
141
УДК 821(292.514) + 213
С.Д-Н. Малзурова Образы шаманов в романе С. Курилова «Ханидо и Халерха»
Рассматривается роль шаманов в повседневной жизни юкагирского народа, наполненной постоянной борьбой за выживание, пропитание, на материале романа С. Курилова «Ханидо и Халерха».
Ключевые слова: шаманы, духи, мифологическое сознание, юкагиры, С. Курилов, роман «Ханидо и Халерха».
S.D-N. Макыгоуа
Shamans Images in S. Kurilov’s novel «Khanido and Khalerkha»
The article considers the role of shamans in the Yukagir people everyday life, filled with constant struggle for survival and subsistence, on the material of S.Kurilov’s novel ‘Khanido and Khalerkha’.
Keywords: shamans, spirits, mythological consciousness, Yukagirs, S.Kurilov, novel “Khanido and Khalerkha”.
Литература народов Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока восходит к раннеэпическому фольклору, в частности к этапу ее мифо-логизма. Ю.Г. Хазанкович отмечает: «Для литератур коренных малочисленных народов Севера характерна органичная связь с национальным фольклором» [1, с.85]. Связь литературы народов Севера с мифологией не утрачена и сегодня: мифологические образы, сюжеты и мотивы активно используются писателями, художественно переосмысливаясь и трансформируясь, нередко обретая новый содержательный смысл. Примером их художественно осознанного использования в литературе Севера является первый юкагирский роман С. Курилова «Ханидо и Халер-ха».
Роман состоит из двух книг: «Люди “Среднего мира”» и «Новые люди». Писатель отразил «мифологическое сознание своего народа, у которого жизнь и сказка переплетены воедино» [2, с.55]. В основе этих переплетений заметна существенная роль, отведенная национальному герою - спасителю Ханидо (в переводе с юкагирского - Орленок), а также яркие образы шаманов - представителей духовных лидеров в повседневной жизни народа.
Юкагиры создали сказку о богатыре Ханидо, олицетворяющего в их скупой на радости жизни, сводимой к постоянной борьбе за выживание на суровой тундровой земле; о потомке народных мифологических героев - богатыре Идель-вее, который «перепрыгивал реки и виски, догонял диких оленей и в половодье переносил на своей спине трех беременных женщин», и богатыре Эрбэчкана, «который будто бы родился в медвежьей берлоге, что сроднило юкагиров с
могучим медведем».
Образы шаманов - это постоянные спутники в судьбе богатыря Ханидо и его нареченной будущей невесты Халерхи. В них заложено веками укрепленное верование народа, в корне которого лежит устойчивое мифологическое сознание, «когда одни только шаманы могли «летать» в «верхнем мире», стало быть, они были всевластны над умами и сердцами людей. Если болезнь или другой недуг настигал человека, он обращался к шаману за помощью, ибо юкагиры верили, что это проделки злых духов, которыми полнится земля и их время от времени нужно закармливать, в чем могут помочь только шаманы. Проводить усопшего в «нижний мир» (загробный) тоже звали шамана. Он, таким образом, был единственным посредником между «верхним», «средним» и «нижним» мирами, обладающим способностью перемещаться между ними с целью проводить душу усопшего. Ежедневная борьба за жизнь тоже зависела от шаманов: в добыче пищи, промысле семьи для того, чтобы сопутствовала удача (отвернется удача от охотника - наступает верная гибель), необходимо было камлание шамана, т. е. задабривание Хозяина леса, духов.
Шаманизм как устойчивое верование в жизни юкагиров, проживающих у берегов рек Колыма и Индигирка, их соседей ламутов, чукчей, якутов содержит в себе разнообразные черты мифологического сознания, когда религиозномагические действия могли совершаться всеми членами рода, кроме детей. И женщины, и старики, и мужчины доставали шаманские бубны, когда беда неожиданно забиралась в их тордох (жилище юкагиров), или если опасность угро-
жала спокойствию и довольствию семьи. В то же время стойбищем должен был руководить и решать общие проблемы один шаман (чаще всего мужчина), которому поклонялись все сородичи.
С. Курилов, будучи сыном последнего одульского алмы (шамана), многое знал и понимал в северном шаманизме, что помогло ему вывести яркие образы шаманов в романе «Ханидо и Ха-лерха», представляющих разные народности, соседствующие и живущие на общей территории: юкагиров, якутов, чукчей.
Отец С. Курилова был последним традиционным юкагирским шаманом, носителем определенного дара, передающегося из поколения в поколение мужчинам одного рода. После смерти отца дар должен был перейти, по шаманским обычаям, к Семену как старшему из сыновей. Младший брат, ученый и поэт Гавриил Курилов, известный под псевдонимом Улуро Адо, утверждал, что, несмотря на все попытки отца «перерезать шаманскую дорогу», дар предков все же частично перешел к Семену. Свидетельством такому предположению являются преследовавшие писателя каждую весну и осень страшные головные боли, очень похожие на «шаманскую» болезнь. Известно, что когда духи выбирают человека для шаманского служения, с ним случаются различные недомогания, ему приходится переносить непонятные, неожиданные, порой непереносимые для нормального человека физические боли, нервные напряжения и срывы, являющиеся знаком «шаманского избранничества», которые могут иметь плачевный исход, если избранный станет каким-то образом избегать шаманского посвящения и не проводить нужные обряды. «Шаманская болезнь является необходимым элементом в становлении шамана... данная болезнь является своего рода индикатором избранности и готовности к обряду посвящения». Под шаманской болезнью обычно понимают «целый комплекс патологических состояний, которые испытывают будущие шаманы... и которые являются в глазах шаманов свидетельством избранности человека духами для шаманского служения» [3, с. 116].
Рассмотрим самые яркие образы шаманов: старика Сайрэ, старухи Тачаны (от рус. Татьяна) и «целителя душ» Токио, наиболее подробно изображенных писателем в романе-дилогии. Показать влияние шамана на сознание народа, на жизнь людей и взаимоотношения их друг с другом, с природой - одна из основных задач автора. Шаманы в романе изображены как неотъемлемая часть жизни юкагиров, одно из про-
явлений слепого подчинения верованию, без которого не осознавал своего существования юкагирский народ.
Токио, якутский шаман, пожалуй, единственный, кто наделен в романе комплексом положительных качеств: мы видим расположенность к якутскому шаману не только персонажей романа, но улавливаем симпатию и самого автора, заметную на фоне изображения остальных шаманов. Это можно объяснить и тем, что Курилов воспроизвел в своем романе образ реально существовавшего среднеколымского шамана Дмитрия Павловича Бандерова [2, с.63], которого хорошо помнят и поныне характеризуют как настоящего шамана, которого боялись не на шутку. «Этому Токио, якуту-шаманчику из Сен-Келя, тридцать лет от роду, но выглядит он настоящим мальчишкой. Это был необыкновенный шаман. Был Токио красивым, лицо у него розовато-смуглое, не скуластое и не длинное, губы яркие, резко очерченные и добрые, а в карих до черноты глазах так и плещется северное сияние. Однако всем было известно, что невинное это лицо, эти детские шалости - только прикрытие, маскировка. Скопление огромной шаманской силы - вот что в действительности представлял собой Токио» [4, с.38].
Автор создает портрет могущественного якутского шамана, и перед нами предстает шаман, про которого в народе говорят: «. он волшебными словами исцелял умирающих, а тех, кто оскорблял его, заставлял падать и стонать от боли» [4, с.38]. Токио представляет в романе шамана, которого боятся и относятся как к уважаемому и признанному всеми мудрому человеку, несмотря на возраст, имеющему большое влияние среди населения. Даже юкагирский глава Афанасий Куриль, который также имеет своего прототипа в жизни, испытавший все муки из-за шаманского призвания, потому что «верил чудесам и не верил», к Токио относился совсем иначе, чем к другим шаманам, - верил ему. С ним советуется стойбище в ответственных делах: при выборе очередного шамана (когда выбирали Тачану на место Сайрэ), определении судьбы одного из жителей, значит и всего стойбища (судьба Пайпэткэ и ее будущего ребенка), от него зависел исход больших камланий, на которых решалась дальнейшая судьба народа. Мы видим, что Токио выносит весьма справедливые решения по каждому из этих вопросов, временами может задумчиво молчать, что может толковаться двояко: и как согласие, и как возражение. А бывало, шаман неожиданно раскричится и начинает шуметь, ударяя в бубен, при-
водя этим зрителей в некоторое недоумение, но не сомнение. Как и подобает истинному служителю шаманского искусства, Токио держит всех в страхе, и это не мешает уважать и поклоняться ему: люди ловят каждое его слово, жесты и звуки, которые непременно что-то значат и символизируют, и их можно толковать неоднозначно, ведь шаманизм - это целая система знаков и символов. Таким образом, Курилов воплотил в образе Токио все лучшие черты, присущие избранным шаманам: стремление помочь нуждающимся в положительном решении важных дел, разрешении важных и спорных вопросов в жизни юкагиров.
Психология шамана подробно раскрывается в характере старика Сайрэ, к которому вдохновение пришло свыше, когда он потерял свой глаз при нападении сокола (есть поверье, что шаманы получают дар и при таких странных обстоятельствах), пытаясь разорить соколиное гнездо. Путь к шаманству - это путь к самопознанию: Сайрэ сам начинает удивляться своему искусству отгадывать мысли других людей, предсказывать некоторые события. В нем обнаруживается талантливый импровизатор, который сам же восхищается своим умением увязывать отдельные факты, соединять их в единое смыслообразующее целое. Он знал наперед, что его враг Мельгайвач, чукотский богач, владеющий несколькими тысячами оленей, и Эргэйуо, полоумный парень, искавший тщетно и долго себе невесту и ударивший ножом маленькую Халер-ху, когда указали на нее как на будущую невесту (повторение сюжета древней юкагирской легенды о поиске счастья) [4, с.8], поменялись ножами, и использовал этот факт в личных целях, настраивая людей против своего врага. Все несчастья, случавшиеся в стойбище, он легко и умело поворачивает в сторону неких «чукотских злых духов» Мельгайвача, вселившихся в несчастную молодую красавицу Пайпэткэ, которая якобы под их руководством чинила в стойбище разные беды, и тем самым легко убеждает жителей перевести девушку в его тордох с целью «запутать следы злых духов».
Победы Сайрэ, следующие друг за другом, поднимают его душевный настрой и прибавляют энтузиазма, но под старость все беды разом наваливаются на него: он заболевает, стареет, становится бессильным. Теряет рассудок его молодая жена Пайпэткэ от нереализованности надежд обрести материнское счастье, а он не способен исцелить ее, роняя тем самым свою шаманскую честь в глазах сородичей. Вскоре он покидает свой тордох, потеряв уверенность в
своей силе, веру в существование духов, которые помогали ему в исполнении различных помыслов и деяний. В конце концов он отрекается от шаманства и умирает вдали от стойбища, заблудившись в тундре.
Этот образ шамана и его характер раскрываются в самом имени, что в переводе с юкагирского означает Ястреб или Орел - хищная птица, питающаяся более мелкими птицами. В молодости, до того как к нему пришло шаманское вдохновение, дар, Сайрэ пытался разорить гнездо сокола, который, вовремя подлетевший, внезапно напал на него и чуть было не лишил правого глаза. «С тех пор правый глаз у Сайрэ навсегда остался стянутым шрамом» [4, с.12]. Словно оправдывая свое имя, Сайрэ поступает и в жизни как хищник: преследуя корыстные цели, ломает судьбы людей (Пайпэткэ, Мельгай-вач), за что наказывается свыше и, не достигнув желаемого счастья, умирает.
Самоназванная шаманка, т. е. не признанная народом Тачана, пытается тут же занять место старика Сайрэ. Однако это ей удается не сразу, лишь через некоторое время, благодаря одобрению высоких шаманов Токио и Каки. Но на этом камлании Тачане не удалось одержать победу, потому что она должна была публично опозорить жену бывшего шамана Сайрэ, которая носила ребенка от чукотского «врага» Мельгайва-ча. Однако шаманка упорно продолжала строить различные планы для достижения своих целей, надеясь на славу и признание народа.
В жизни Тачана была обделена судьбой и женским счастьем: долгое время пыталась найти жениха. «Ее старания завлечь хоть какого-нибудь жениха походили на прихорашивание совы перед уткой» [4, с.147]. Вышла замуж она за «подслеповатого, тупоумного и безвольного юкагира», затем Тачана десять зим ждала ребенка, которого так и не родила: «... и тут она окончательно обозлилась и на красивых женщин, и на тех, у кого рождались дети. И в это же время Тачана принялась усиленно вызывать своих духов - она без конца колотила в бубен, прыгала, визжала» [4, с.147]. Из своего внешнего уродства она извлекла выгоду: «Обличье мое -не наказание. В девках была - не понимала. Это шаманское обличье» [4, с.147].
Шаманке так и не удается воплотить в реальность свои чаяния. В конце своей недолгой шаманской карьеры удаганка (шаманка) всенародно кается и самообличается, обнажая пред народом свои нечистые помыслы и действия, которые применяла, утверждая свой шаманский «облик». Мы видим, что и эту самазванку-шаманку
судьба, шаманская кара не обошла стороной -Тачана, польстившись возможностями и привилегиями, которые могли ей открыться с помощью шаманского призвания, поплатилась за это, потеряв и доверие самих шаманских духов.
Автор романа, создавая образ Тачаны, разоблачает тех, кто использует возможности шаманской «должности» ради достижения своих корыстных целей, манипулируя слепым народным доверием. Писатель стремится разоблачить не только лживость шаманов-самозванцев, но и темноту и невежество народа.
Примечательно, что глава юкагирского рода Куриль начинает разбираться, кто есть кто в этом непростом и полном сложных, непонятных, а порой и опасных моментов шаманском деле. Он мысленно выстраивает собственные планы на будущее: «Настоящим шаманам, которых так мало, он прикажет лечить людей, а остальным - народ веселить - плясать и стучать в бубен» [4, с.383]. «Да, я видел шаманов, я их застал., - высказывается Курилов о шаманах. -Да, шаманы - обманщики, лгуны, хитрецы, стяжатели, но. Но не все! Не все! Не все! Пора бы уж непредвзятыми глазами взглянуть на шаманов и шаманство! Среди этого сословия были и такие, которые действительно лечили людей, внушали, подчиняли взглядом. С точки зрения науки в этом нет ничего сверхъестественного -народная медицина и гипноз. Но обманщиков было больше. Их во все времена бывает больше. Среди врачевателей с советскими дипломами их не меньше!..» В то же время автор романа подчеркивает: «. мои юкагиры, голодные, забитые, полные страха перед жестокой природой, боя-
лись всего: слишком яркого заката, недоброго ветра, хмурой воды. Даже разбитая чашка или пропавшая трубка становились событием, от которого трепетало все стойбище. А шаман мог дать ответ на любой вопрос: толковать сны, явления природы, поступки людей. Он знал о человеке все, с самого рождения до смерти - он же был рядом!» [5].
Как показано в романе С. Курилова, в жизни юкагиров даже пропавшая иголка становилась для всего стойбища целым событием, которое несло предзнаменование свыше или происк духов. Ничего удивительного нет в том, что власть шаманов над мифологическим сознанием северного человека была вполне объяснима и понятна.
Таким образом, для Курилова образы шаманов дают возможность показать разные стороны жизни юкагиров: с одной стороны, как повелось мифологически, шаман олицетворяет в жизни юкагиров некий идеал человека, которому верили и поклонялись, с другой стороны, в мифологическом сознании юкагиров непреложной истиной выступает убеждение о том, что шаман -это целитель, врачеватель, избавитель от грозящих им бед. Вместе с тем в романе Курилова представляются и случаи, когда шаман мог стать разрушителем этих же народных иллюзий. Но в целом в романе «Ханидо и Халерха» - первом крупном юкагирском произведении о жизни и истории самобытного народа - выведен образ шамана как духовного наставника народа, одного из создателей своеобразной культуры, сторонника и защитника веками устоявшихся традиций.
Литература
1. Хазанкович Ю.Г. Фольклор и литературы народов Севера: особенности взаимодействия // Гуманитарные науки в Сибири. - 2007. - № 4.
2. Окорокова В.Б. Юкагирский роман. - Якутск: Ситим, 1994.
3. Лукин А.Г. Мифологема «смерть - возрождение» как основа обряда посвящения шамана // Вестн. Поморск. ун-та. Сер. «Гуманитарные и социальные науки». - 2010. - № 3.
4. Курилов С.Н. Ханидо и Халерха: роман / пер. с юкагир. Р. Палехова. - М.: Современник, 1984.
5. Лезинский М.Л. Закон тундры, или Великий юкагир: маленький роман при двух больших эпилогах. URL: zhumal.lib.ru/l/lezinskij_m_l/zakon.shtml
Малзурова Сэсэгма Даша-Нимаевна, аспирант кафедры зарубежной литературы Бурятского государственного университета.
Malzurova Sesegma Dasha-Nimaevna, postgraduate student, department of foreign literature, Buryat State University.
E-mail: sesega_malzurova@mail.ru
