CC BY
136
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2016. № 2
Елена Борисовна Шестопал,
доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: shestop0505@rambler.ru
ОБРАЗЫ БУДУЩЕГО В СОЗНАНИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА КАК ФАКТОР ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ1
Имеющиеся в сознании рядовых граждан представления, образы и картины будущего служат своего рода рамкой сравнения реальности с возможным и желательным образами, которые выполняют нормативную функцию. Конструирование образов будущего элитой входит в ее функциональную обязанность, является ее миссией. Элита по своей природе обязана просчитывать риски принимаемых сегодня решений. В социально-политической сфере чаще всего в качестве инструмента такого конструирования служат сценарии, имеющие разные временные горизонты. На основе сценариев делаются прогнозы, вырабатываются те или иные стратегии и принимаются конкретные политические решения. Введение в сценарий гуманитарного (художественного, исторического, психологического, морального) измерения нередко дает гораздо более надежные прогнозы, чем экономические, статистические, жестко социологические параметры. Анализ образа будущего в сознании граждан показывает недостающие им сегодня качества власти, что позволяет не только корректировать те или иные решения и действия, но и учитывать те запросы, которые есть в обществе.
Ключевые слова: образ будущего, политический прогноз, стратегия, сценарная методология.
Elena Borisovna Shestopal,
Doctor of Philosophy, Head of the Sociology and Psychology of Politics Program, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Russia), e-mail: shestop0505@rambler.ru
IMAGES OF THE FUTURE IN RUSSIAN SOCIETY AS A FACTOR OF POLITICAL DEVELOPMENT
1 В основу данной статьи положен доклад, сделанный автором на конференции «Образы будущего России: желаемое — возможное — необходимое», МГПУ, 8 июня 2016 г., при поддержке РАПН и Центра общественно-политических проектов и коммуникаций.
Concepts, images and pictures of the future in the minds of ordinary citizens serve as a sort offrame for comparison of reality with images of the possible and desirable, serving a normative function. The construction offuture images is included in the mission and professional duty of the political elite. By its nature the elite is obliged to consider the risks that today's decisions holdfor the future. Scenarios with different time horizons play a role as an instrument of such strategy construction, most often in the social and political spheres. Prognoses are made on the bases of certain scenarios, as are certain strategies and specific policy decisions. The introduction of a humanitarian dimension into the scenarios (artistic, historical, psychological and moral elements) often facilitates a more precise prognosis than economic, sociological or strictly statistical parameters. The analysis of images of the future in people's mentality not only indicates what qualities the citizenry finds lacking in the authorities of today — which makes it possible to correct certain decisions and actions — it also allows present-day planning to take into account societal expectations.
Key words: images offuture, political forecast, strategy, scenario methodology.
Тема образов будущего представляет в настоящее время особый интерес и для российской элиты, и для общества, и для политологов. В научном сообществе идет широкая дискуссия о путях дальнейшего политического развития страны. В начале нового политического цикла, который стал длиннее после изменений Закона о выборах, политические партии должны предъявить электорату свои обновленные программы. Экономисты работают над новыми стратегиями, которые обострили тлевшие до последнего времени идеологические противоречия между разными командами. Так что момент для разговора об образах будущего — весьма подходящий.
Что же касается рядовых граждан, то они, как и водится во времена кризисов и трансформаций, упорно пытаясь увидеть контуры будущего, заглядывают в гороскопы, обращаются к популярным предсказателям и пророкам. Конечно, сейчас, в отличие от начала 1990-х гг., выступления Чумака и Кашпировского не собирают стадионы, но вера в прорицателей и гадалок распространена весьма широко. Очевидно, что такой тип массового поведения можно описать как некую реакцию на неопределенность и попытку обрести утраченную идентичность.
Вместе с тем способность и желание предвидеть будущее, строить его образ в сознании — это нормальное свойство разумного человека и общества в любые эпохи. Просто во времена перемен это свойство нередко принимает гипертрофированный и компенсаторный характер. По счастью, в последнее время эта волна иррациональной тяги к выяснению будущего идет на спад.
А что же наука? Дает ли она нам возможность заглянуть за горизонт и увидеть будущее, подготовиться к нему? Еще во второй половине ХХ в. такие отечественные психофизиологи и психологи, как П.К. Анохин, П.В. Симонов, А.В. Брушлинский, много занимались исследованием механизмов предвидения, заложенных в структуре мозга2. Они доказали, что любому действию предшествует имеющийся у человека акцептор его результата, в котором программируется определенная цель — желаемый результат и ведущие к нему мыслительные действия, т.е. «мыслительная энграмма»3.
Таким образом, стремление к предвидению заложено в любом человеке от природы. При этом у рядовых членов общества потребность заглядывать в будущее ограничивается по преимуществу повседневными бытовыми задачами, но имеющиеся в их сознании представления, образы и картины будущего играют важную роль в их актуальном политическом поведении, так как используются для сравнения с реальностью и, следовательно, выполняют нормативную функцию. Поэтому изучение образов будущего в массовом сознании дает возможность более точно прогнозировать не только будущее, но и вполне актуальное политическое поведение.
Конструирование образов будущего элитой входит в ее функциональную обязанность, является ее миссией. Элита по своей природе обязана просчитывать возможные риски решений, принимаемых сегодня. Именно для элиты задача предвидения и конструирования будущего становится профессиональной задачей. В социально-политической сфере инструментом такого конструирования чаще всего служат сценарии, имеющие разные временные горизонты (ближне-, средне- и долгосрочная перспектива). На основе сценариев делаются прогнозы, определяются стратегии и принимаются конкретные политические решения.
За последнюю четверть века российской политической истории попытки такого сценарного прогнозирования предпринимались неоднократно. Вспомним, например, известную программу «500 дней» (2000) — стратегию, в которой Центр стратегических разработок под руководством Г.О. Грефа пытался дать прогноз на 15 лет (в итоге
2 Анохин П.К. Функциональная система как основа физиологической архитектуры поведения // Анохин П.К. Избранные труды: Системные механизмы высшей нервной деятельности. М.: Наука, 1979. С. 13-99; Симонов П.В. Лекции о работе головного мозга. Потребностно-информационная теория высшей нервной деятельности. М.: Изд-во Института психологии РАН, 1998; Брушлинский А.В. Субъект деятельности и обратная связь // Системные аспекты психической деятельности / Отв. ред. К.В. Судаков. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 153-176.
3 См.: Судаков К.В. Теоретические основы психической деятельности // Системные аспекты психической деятельности / Отв. ред. К.В. Судаков. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 88.
вышла стратегия на 1,5 года); большой проект ИНО-Центра (20052007) под руководством А.В. Кортунова; доклад Института современного развития (ИНСОР) (2010), который его авторы Е.Ш. Гонт-махер и И.Ю. Юргенс назвали «Россия XXI века: Образы желаемого завтра»; «Сценарии развития России на долгосрочную перспективу» Е.Г. Ясина (2011); «Стратегия 2020» (2010-2011), подготовленная в Высшей школе экономики, и множество других.
Личный опыт участия в двух из указанных проектов (проект Центра стратегических разработок 2000 г. и проект ИНО-Центра 2005-2007 гг.), а также многолетний опыт исследования различных политических образов, включая образы идеальной власти и будущего политического устройства страны, позволяет обозначить некоторые проблемы и трудности, которые встают перед создателями сценариев будущего. Их можно условно разделить на политико-идеологические, методологические и смысловые.
Начнем с первой группы проблем, которые возникают при попытках объективно и реалистично оценить будущее. Созданию реалистических сценариев прежде всего мешают политические и идеологические пристрастия и стереотипы самих прогнозистов. Политическая ангажированность задает образ желаемого будущего в области прогнозирования. Вспоминается резкий спор между командой экономистов под руководством Е.Г. Ясина и сторонниками В.В. Ивантера на семинарах Центра стратегических разработок в 2000 г., который закончился победой Ясина и уходом сторонников иной оценки состояния и перспектив российской экономики. Тот спор во многом воспроизводится сегодня при обсуждении моделей развития российской экономики, подготовленных командами А.Л. Кудрина и С.Ю. Глазьева. Как и в 2000 г. предметом дискуссии является либеральный вариант, упорно продвигаемый той же самой командой, хотя он уже доказал свою ограниченность и неэффективность.
С первой идеологической проблемой связана и вторая: это нежелание создателей сценариев принимать во внимание образы, представления и ценности, распространенные в российском обществе. Проанализировав состояние массового сознания в проекте Центра стратегических разработок, мы сформулировали в отдельном разделе общего документа те базовые ценности, которые разделяло российское общество, и те цели, которые оно готово было поддержать на тот момент. Группа экономистов под руководством Е.Г. Ясина настояла на том, чтобы этот раздел был выброшен из общего документа на том основании, что он не согласуется с подготовленной ими экономической стратегией. На деле речь шла о несовпадении ценностей либеральных экономистов и большинства
российского общества. Это расхождение было проигнорировано в подготовленной стратегии.
Я и сейчас убеждена в том, что любая стратегия должна учитывать те представления и ценности, которые разделяет большинство населения, в противном случае оно не поддержит реформ, что и произошло в 2000-е гг. Такая нечувствительность к общественным запросам снижает легитимность предлагаемых реформ и приводит к опасному для политической системы снижению ее стабильности. Неслучайно те реформы не были реализованы, а сами либералы практически полностью лишились электоральной поддержки.
Общий вывод, который напрашивается из приведенных примеров, состоит в том, что при создании политических сценариев нельзя монополизировать предлагаемую картину будущего, а в команду следует включать представителей разных политических взглядов и обеспечивать их конкуренцию. Но во всех случаях никакие информационные технологии не должны, да и не могут надолго навязать обществу те политические идеи и ценности, которые для него неорганичны.
Другой группой проблем при создании прогнозов и стратегий являются методологические проблемы. Создание сценариев базируется на принципах открытости и альтернативности будущего. Открытость означает принципиальную непредопределенность будущего и в то же время его зависимость от действий политических акторов в настоящем. Сценарии не предсказывают точную картину будущего, а описывают возможные траектории развития, выявляя в них особые «точки», чувствительные к различным воздействиям. Вместо вопроса «что произойдет?» разработчики сценариев описывают возможные и вероятные альтернативы развития, задаются вопросом о наиболее реалистичных последствиях осуществления той или иной альтернативы для политической системы, показывают, какие риски и возможности открывает данная траектория развития, в какие моменты попытки повлиять на процесс более эффективны. Подобный «мягкий» подход к прогнозированию обеспечивает общее видение магистральных путей политического развития и готовность действовать в разных условиях. Однако на практике обеспечить такой подход бывает очень непросто.
Не менее сложной является проблема поиска тех оснований или параметров, которые позволяют перенести тренды, имевшие место в прошлом, на грядущие события. Известно, что прошлое никогда не повторяется буквально. Любые аналогии всегда ущербны. Однако они могут использоваться как отправная точка для прорисовывания образа будущего. Здесь масса нерешенных методологических вопросов: это и отбор необходимых и достаточных показателей для
прогнозирования, и характер рефлексии, который позволяет уловить важные тенденции и не принимать в расчет второстепенные, это и определение приоритетов количественных и качественных параметров. Не ясно, где здесь кончается наука и начинается искусство прогнозирования.
В начале марта 1991 г. в Институте общественных наук при ЦК КПСС проходил семинар, посвященный перспективам реформирования тогда еще советского общества. В нем участвовали известные специалисты из разных областей знания: политологи, социологи, историки, психологи, экономисты и пр. Каждый из выступавших давал свой прогноз политического развития на краткосрочную перспективу. Через год после распада Советского Союза семинар повторно собрался в том же здании в Фонде социально-политических исследований (Института общественных наук при ЦК КПСС, как и самой КПСС, уже не существовало). Было интересно сопоставить прогнозы годичной давности с реальными событиями. Оказалось, что наименее точными были прогнозы социологов и экономистов, которые опирались на данные опросов и статистику и при этом переносили тенденции конца 1990 г. на 1991 г. Наиболее точно «угадали» ход событий историки, которые исходили из исторических аналогий, и политические психологи, оперировавшие такой зыбкой материей, как настроения. В любом случае методика сценарных разработок нуждается в рефлексии и дальнейшей апробации.
Важно отметить и такую особенность сценарного метода, как его способность оценивать альтернативы в нормативном ключе — с точки зрения желательности и полезности для определенных субъектов (в том числе государств и больших сообществ).
Надо признать, что сам сценарный метод остается весьма умозрительным. Чем шире горизонт прогнозирования, тем он менее точен. Хуже того, принятые в других областях знания методы точного математического моделирования в политической сфере пока не дают того эффекта, на который надеялись специалисты по прогнозированию. Учет исключительно количественных параметров не приводит к повышению точности предвидения, которая нередко обеспечивается не наличием статистических и других количественных данных, а выверенной теоретической моделью.
Мы уже говорили о значении точного отбора параметров для сценарной разработки политических процессов. В проекте «Будущее России: взгляд из центра и из регионов. Внутриполитическая сфера», выполненном в ИНО-Центре в 2005-2007 гг., мы использовали четыре параметра прогноза: два из них носили объективный
характер (институциональное и региональное измерения развития внутриполитической ситуации), а два параметра были субъективными (состояние политического сознания элиты и общества). Введение в сценарную разработку гуманитарного (художественного, исторического, психологического, морального) измерения нередко дает гораздо более надежные прогнозы, чем при использовании лишь экономических, статистических и жестко социологических параметров. Это был один из немногих удачных сценарных прогнозов, который реализовался. Представляется, что по прошествии десяти лет было бы неплохо повторить тот опыт и вновь собрать команду для создания сценария на новом витке исторического развития страны.
Третий блок проблем — смысловой. Он самый важный и связан с тем, какой образ будущего существует сегодня в обществе и как он может повлиять на наступление этого самого будущего.
Как показали наши исследования, в сознании респондентов образы будущего представлены, во-первых, образами, относящимися к их личному будущему, во-вторых, образами желаемой (должной) власти и государства и, в-третьих, образами того, какими эти государство и власть могут быть в будущем (образы возможного будущего). Очевидно, что в своем восприятии политического будущего респонденты отталкиваются от образа политической реальности, но не менее важна и связь образа будущего с образом должного или идеального государства (власти).
Начнем с образов личного будущего, которое мы изучали на материале политико-психологического исследования, проведенного в 2006-2007 гг. методом фокус-групп в семи регионах страны (Воронеж, Екатеринбург, Томск, Саратов, Ростов, Калининград, Новгород Великий). Личное будущее в более чем половине случаев не связывалось с политикой и властью. Респонденты говорили о путешествиях, спокойствии, пенсии. В молодежной группе лишь малое число высказываний связано с общественными проблемами:
«Спокойным и размеренным, потому что новая власть позаботится о пенсионерах» (женщина, 58 лет, высшее).
«Светлым и радостным. Я надеюсь, что буду жить в государстве, которое будет обо мне заботиться, которое не предаст, которое я буду любить» (женщина, 30 лет, высшее).
«Надеюсь получить все, что запланировала. Если этого не произойдет по причинам, от меня не зависящим, буду ставить другие задачи. Если я не могу изменить мир, то приспособиться можно к любым условиям. Однако если будет все еще ужаснее, буду биться до последнего» (женщина, 30 лет, высшее).
«У меня будет стабильная, хорошая работа, семья, государство и город, в котором будет приятно жить» (женщина, 20 лет, неполное высшее).
Оптимизм больше был характерен для женщин и молодых респондентов. Он касался проблем занятости, заработной платы, семьи, рождения детей. При этом для женщин характерен и более реалистический взгляд на будущее, понимание, что строить его будет непросто: «Будущее пока представляется неоднозначным, оно будет проходить в борьбе и в саморазвитии».
Что касается более пессимистически настроенных респондентов, то их пессимизм во многом связан с чувством незащищенности и и с неустойчивостью политических процессов:
«В России все зыбко, а уверенности в завтрашнем дне как не было, так и нет. На самом деле вопрос о будущем сейчас очень сложный, потому что о нем не приходится задумываться. Живешь одним днем. Приходится жить сегодняшним днем. Поэтому люди о будущем говорят либо банальные фразы, либо свои мечты».
Наши исследования показали: для большинства опрошенных характерно скорее оптимистическое представление о своем личном будущем.
Образ желаемой (идеальной) власти и государства мы изучали на протяжении многих лет. Здесь мы приведем лишь некоторые данные исследований образа государства 2013 г. и исследования образов власти 2013-2015 гг., которые проводились методом опроса с большим количеством открытых вопросов4. В частности, мы задавали респондентам открытые вопросы относительно их оценок реальной и идеальной власти (государства). Эти оценки нами анализировались с точки зрения когнитивных, эмоциональных и поведенческих характеристик образов идеальной власти.
Начнем с образа желаемого или идеального государства, и в частности, с эмоционального его аспекта. В образе идеального государства доминирует положительный эмоциональный знак, связанный с ожиданиями социальных перемен, а также соблюдением моральных норм: «не должно быть коррупции, строгое соблюдение законов, устойчивая система наказаний за нарушение закона», «социально справедливым, правовым, уважающим честь и достоинство личности».
Кроме того, острую эмоциональную реакцию вызывает проблема социального неравенства: «делиться с народом, чтобы не было социального неравенства, олигархов, зависимости», «сильным, спра-
4 Подробнее см.: Путин 3.0. Общество и власть в новейшей истории России / Под ред. Е.Б. Шестопал. М.: Аргамак-Медиа, 2015. Гл. 3, 6.
ведливым, делиться со всеми», «развитым, благополучным, чтобы люди жили в достатке и были трудоустроены».
Общее число позитивных оценок в отношении идеального государства составляет более двух третей (77 %) в сравнении с 15,6 % позитивно окрашенных оценок реального государства.
Когнитивное содержание представлений об идеальном государстве представлено высоким уровнем бедных и бессодержательных суждений, в то же время их количество ниже, чем в представлениях о реальном государстве.
Также в полученных образах преобладает указание на силу государства. Об этом говорится в трети всех высказываний, что подтверждает нашу гипотезу о высоком уровне незащищенности общества со стороны реального государства: «сильным», «уважающим свой народ», «сильным, крепким, передовым», «сильным, с развивающейся промышленностью».
В данном исследовании, как и на предыдущих этапах, мы обнаружили устойчивое ожидание демократизации существующей политической системы и организованного институционального регулирования социально-политических процессов. Идеальное государство, по мнению респондентов, должно быть «правовым, демократичным», «более жестким в плане соблюдения законов, более либеральным в плане дискуссий и дальнейших путей развития страны», «демократическим, чтобы соблюдались права». Примечательно, что демократичность государства напрямую не связана с идеологическими предпочтениями граждан, которые наделяют государство такими характеристиками, как «демократическое», «тоталитарное», «избираемое», «монархическое», «советское», «коммунистическое», «капиталистическое».
В суждениях об идеальном государстве у граждан преобладают когнитивно бедные представления (55,4 %), но таких намного меньше, чем в представлениях о реальном государстве (66 %). Это, несомненно, психологический парадокс: выходит, что о будущем государстве граждане имеют куда более четкое представление, чем о том, в котором они живут.
Поведенческие параметры образа замерялись нами посредством выявления тех потребностей, которые стоят за тем или иным образом. Среди потребностей, которые определяют восприятие реального государства, на первом месте стоит потребность в безопасности (19,7 %), однако в образе идеального государства преобладает потребность в самореализации: идеальное государство представляется гражданам «сплоченным, социально направленным, демократическим», «единым, сильным, экономическое равенство субъектов РФ», «экономически развитым, культурно привлекательным».
Потребность в безопасности стоит на втором месте, а на третьем находится потребность в любви (21,3 %), которая представлена множеством моральных оценок, проецируемых на идеальный образ государства. Обращает на себя внимание ничтожно малый процент представлений об идеальном государстве, связанных с материальными потребностями (табл. 1).
Таблица 1
Потребностный профиль представлений об идеальном российском
государстве
Потребности в ответах на вопрос «Каким должно быть российское государство?» Количество ответов, %
1 Материальные потребности 0,8
2 Безопасность 29,6
3 Любовь 21,3
4 Самореализация 35,3
5 Самоактуализация 2,9
Стоит отметить доминирующую потребность в безопасности, преобладающую в суждениях и о реальном, и об идеальном государстве. Современное общество желает видеть в будущем государстве справедливого судью, защитника и заботливого отца, не обделяющего вниманием ни одного из граждан, что выражается в актуализации понятия «заботы» и связано с патерналистской политической культурой, устойчиво доминирующей в сознании граждан. Отметим, что российский патернализм обладает созидательным характером, поскольку потребность в заботе и защите воспринимается как залог социально-политического развития.
Образ идеальной власти
Эмоциональные характеристики. Проведенное исследование показало, что идеальная власть воспринимается респондентами в значительной мере эмоционально положительно (79,6 %). Лишь 5,5 % видят в ней что-то заведомо плохое. К идеальному образу ими предъявляются в первую очередь моральные требования: «власть должна быть честной», «справедливой», «порядочной».
Когнитивные характеристики. По результатам исследования зафиксирована размытость восприятия образа идеальной власти (77,8 %), который отличается когнитивной бедностью и отсутствием детализации. Эти свойства объединяют идеальный и реальный образы власти. Образ идеальной власти видится в «преодолении коррупции», сокращении дистанции между народом и властью
(«власть должна быть ближе к народу») путем расширения возможностей участия в политическом процессе, «соблюдения законов», «привлечения к ответственности». Сложные когнитивные образы составляют только 14,8 %. Скорее всего, представленную вариативность ответов можно объяснить закрытостью власти, ее связью с деятельностью теневых структур, непрозрачностью принятия законов и решений.
Субъектность. Приступая к исследованию, мы предполагали, что положительный образ идеальной власти связан у людей с ее персонифицированным характером. Но оказалось, что представления об идеальной власти, как и образы реальной власти всех исторических периодов, отличаются абстрактностью и бессубъектностью. Почти треть опрошенных (30,2 %) образ идеальной власти связывает с «народом», но при этом никаких существенных ролей народу не отводит. Персонифицированное восприятие идеала связано только с двумя политиками: с В.В. Путиным — 6,8 % и с И.В. Сталиным — 8,7 %. У подавляющего большинства (86,6 %) респондентов отсутствует четкость образа идеальной власти и представление о его субъекте (чья это власть?).
Впервые за все время наблюдений мы столкнулись с тем, что 15,1 % опрошенных связывают образ идеальной власти с «властью монарха», «царя» (при этом указывая на наличие правовых механизмов регулирования его деятельности, говоря об установлении конституционной или сословно-представительной монархии). 17,5 % респондентов соотносят образ идеальной власти с установлением «авторитаризма» и приходом к власти «строгого, умного и честного руководителя».
Поведенческие характеристики. Проведенное нами исследование образа идеальной власти показало, что главенствующей для 60,1 % респондентов является потребность в безопасности, для 14,5 % — потребность в самореализации. Идеальная власть должна, по мнению ряда респондентов (14,5 %), действовать «в тандеме с обществом», привлекая его к управлению страной и принимая во внимание его потребности и желания: «чтобы больше заботилась о людях», «должна слышать каждого человека», «должна прислушиваться к народу». Данные проведенного исследования показывают, что образ идеальной власти только у 5,9 % опрошенных граждан связан с потребностью в самоактуализации, которая предполагает осуществление высоких духовных целей развития. Таким образом, даже идеальную власть опрошенные рассматривают как инструмент решения самых неотложных и приземленных задач обеспечения их безопасности и социальной защищенности. При этом свои материальные проблемы они готовы решать и без участия власти (только
1,1 % респондентов связывают материальные потребности с образом идеальной власти).
Сила и активность. Сильной идеальную власть видят 89,9 % опрошенных граждан. Образ идеальной власти респонденты связывают с «активностью», «стабильностью», «порядочностью» и «некоррумпированностью». При этом восприятие силы можно охарактеризовать тремя группами кластеров: 1) эффективность властных распоряжений и способность контролировать исполнение законов в стране при условии привлечения к ответственности тех, для кого власть — это средство достижения финансовой обеспеченности; 2) выдвижение требований «заботы», «человечности» и «гуманности», «учета интересов простого народа»; 3) наличие идеи сильной власти, существующей посредством законной диктатуры сильного и справедливого лидера.
Анализ содержательных характеристик власти показал, что самым главным в представлениях об идеальной власти являются моральные требования к ней: 51,9 % респондентов представляют идеальное государство как «честное», «справедливое», «ответственное», «сильное». Примечательно, что сила в данном контексте выступает как моральная категория и не связана с насилием. Вторым важным моментом в идеальной власти (17,1 %) респонденты называют более совершенную структуру государственного устройства: «власть должна перестать воровать», «должна больше заботиться о людях». Некоторые респонденты (17,1 %) идеальными образцами считают «китайскую власть», «советскую власть», «царскую власть». Под идеальной властью большинство респондентов понимает власть «не коррумпированную», «без взяток», «не стремящуюся к личной наживе».
Таблица 2
Сравнение образов идеальной и реальной власти, %
Оценки Советский период Президентство Б.Н. Ельцина Два первых президентства В.В. Путина (2000-2008) Современная власть Идеальная власть
Положительный 43,8 4,8 43,1 21,7 79,6
Отрицательный 31 73,6 35,1 52,3 5,5
Нейтральный 3,9 1,4 6,6 9,6 1,2
Амбивалентный 11 8,1 4,5 5,1 1,8
Нет ответа 2 8,6 — 6,8 7,8
Вполне закономерно, что только 5,5 % опрошенных негативно оценивают власть даже в идеале. Эти стихийные анархисты заведомо не любят любую власть. У большинства же опрошенных (79,6 %) никакой аллергии к власти нет. Их негативные оценки адресованы конкретным историческим моделям власти. Так, советская власть оценивается выше, чем современная, почти в два раза, а нынешний режим видится хуже, чем режим того же Путина в 2000-2008 гг. Как видно из таблицы (табл. 2), наиболее позитивно воспринимаются два периода — советский и первые два президентства Путина (2000-2008).
Заключение
Подводя итог вышесказанному, следует заметить, что имеющиеся в сознании граждан образы будущего достаточно дифференцированы и нуждаются в серьезном анализе.
1. Образы личного будущего весьма позитивно окрашены, несмотря на довольно негативные оценки сегодняшней ситуации в стране. Это результат опыта выживания «вопреки» всему накопленному в 1990-е гг., когда люди научились жить отдельно от власти, не надеясь на нее. В то же время в отношении политики и власти у граждан нет категорического неприятия. Государство чаще всего воспринимается как необходимый инструмент управления.
2. Образы идеальных власти и государства на региональном уровне воспринимаются лучше, чем на федеральном. Люди убеждены, что в своем регионе, даже если сейчас он не слишком успешен, в будущем дела будут идти хорошо.
3. На федеральном уровне образы будущей власти носят намного более позитивный характер, по сравнению с образами нынешней власти. Идеальная власть выглядит в 4 раза лучше, чем сейчас. Опрошенные полагают, что представители власти должны заботиться о людях, быть справедливыми и служить своей стране. Такую власть граждане готовы поддерживать не только на уровне президента, но и на всех ее этажах.
4. Анализ образа будущего в сознании граждан показывает недостающие им сегодня качества власти, что позволяет корректировать те или иные решения и действия, опираясь на те запросы, которые есть в обществе. Запрос на саму эту стратегию как на консолидирующий общество комплекс идей существует в стране. Не случайно все чаще в разных дискуссиях говорят о необходимости идеологии. На самом деле речь идет о внятной стратегии.
ЛИТЕРАТУРА
Анохин П.К. Функциональная система как основа физиологической архитектуры поведения // Анохин П.К. Избранные труды: Системные механизмы высшей нервной деятельности. М.: Наука, 1979. С. 13-99.
Брушлинский А.В. Субъект деятельности и обратная связь // Системные аспекты психической деятельности / Отв. ред. К.В. Судаков. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 153-176.
Путин 3.0. Общество и власть в новейшей истории России / Под ред. Е.Б. Шес-топал. М.: Аргамак-Медиа, 2015.
Симонов П.В. Лекции о работе головного мозга. Потребностно-информаци-онная теория высшей нервной деятельности. М.: Изд-во Института психологии РАН, 1998.
Судаков К.В. Теоретические основы психической деятельности // Системные аспекты психической деятельности / Отв. ред. К.В. Судаков. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 6-95.
REFERENCES
Anokhin, P. K., "Funktsional'naia sistema kak osnova fiziologicheskoi arkhitektury povedeniia," Idem, Izbrannye trudy: Sistemnye mekhanizmy vysshei nervnoi deiatel 'nosti. Moscow: Nauka, 1979, pp. 13-99.
Brushlinskii, A. V., "Sub'ekt deiatel'nosti i obratnaia sviaz," Sistemnye as-pekty psikhicheskoi deiatel'nosti, ed. K. V. Sudakov. Moscow: Editorial URSS, 1999, pp. 153-176.
Shestopal, E. B. (ed.), Putin 3.0. Obshchestvo i vlast' v noveishei istorii Rossii. Moscow: Argamak-Media, 2015.
Simonov, P. V., Lektsii o rabote golovnogo mozga. Potrebnostno-informatsionnaia teoriia vysshei nervnoi deiatel'nosti. Moscow: Institut psikhologii RAN Press, 1998.
Sudakov, K. V., "Teoreticheskie osnovy psikhicheskoi deiatel'nosti," Sistemnye aspektypsikhicheskoi deiatel'nosti, ed. K. V. Sudakov. Moscow: Editorial URSS, 1999, pp. 6-95.
