CC BY
94
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2010. № 5
Н.А. Могилевский
(аспирант кафедры истории России XIX — начала ХХ века исторического
факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ОБРАЗОВАНИЕ РУССКО-ПРУССКОГО СОЮЗА в 1813 г.
В статье анализируется сложный ход переговоров между европейскими державами в связи с решительными попытками России привлечь на свою сторону вчерашних противников после победоносной кампании 1812 г. В центре внимания автора — русско-прусские контакты, которые рассматриваются на широком фоне международных отношений того времени. Раскрывается значение «польского вопроса», являвшегося на тот момент ключевым и для России, и для ее потенциальной союзницы Пруссии.
Ключевые слова: Россия, Пруссия, союз, антинаполеоновская коалиция, польский вопрос, Александр I, Меттерних.
The article analyses complicated negotiations between European powers dealing with attempts of Russia to win former foes to its side after the victorious campaign of 1812. The author focuses on Russian-Prussian contacts on the background of international relations of the period. The article also discusses "Polish issue", which was crucial both for Russia and for its potential ally, Prussia.
Key words: Russia, Prussia, union, anti-Napoleon coalition, Polish issue, Alexander I, Metternich.
* * *
После победоносного для России окончания Отечественной войны 1812 г., изгнания наполеоновской армии из пределов страны перед русской дипломатией встали новые сложные задачи: для продолжения борьбы с Францией в Европе необходимо было создать новую боеспособную коалицию. Для этого в первую очередь предстояло уговорить Пруссию отказаться от союза с Наполеоном и заключить союз с Россией. Прусское правительство имело собственные серьезные геополитические интересы и намеревалось их отстаивать при любом развитии событий. Дореволюционные и советские историки1, упрекая Фридриха-Вильгельма III в нерешительности и трусости, несколько упрощали и сужали очень серьезный для истории Заграничного похода русской армии 1813—1814 гг. вопрос о формировании русско-прусского союза.
Приняв решение о перенесении войны в Европу, русское правительство рассчитывало на скорейшее возобновление прежних договоров с Пруссией и Австрией. Однако русской дипломатии
* Могилевский Николай Алексеевич, тел.: 8-916-825-58-27; e-mail: [email protected]
1 См., например: Бескровный Л.Г. Русское военное искусство XIX в. М., 1974. С. 128.
предстояло найти решение для одной из сложнейших политических проблем конца XVIII — начала XIX в. — «польского вопроса», напрямую касавшегося обеих потенциальных союзниц России.
После второго и третьего разделов Польши (1793 и 1795 гг.) Пруссия получила значительные территории этого государства — важные для нее северо-западные и западные польские земли, составившие «мост» между владениями прусского короля в Северной Германии и Силезией. Однако в 1806 г., после разгрома со стороны Наполеона, Пруссия разом лишилась своих приобретений. Образованное французским императором в 1807 г. Варшавское герцогство было в основном составлено из земель, принадлежавших ранее Пруссии. Мысли о возвращении этих территорий под власть короля всегда были живы в окружении Фридриха-Вильгельма. Австрийцы, в свою очередь получив богатые и плодородные южные польские земли, также были заинтересованы в их расширении. При этом для Австрии наибольшую опасность представляло восстановление единого польского государства.
Точка зрения российского МИДа на польскую проблему была достаточно сложной. Александр I, не имея более никаких территориальных претензий в Европе, рассматривал земли Варшавского герцогства как «плату» за кровь, которую проливали и прольют русские солдаты, сражаясь за свободу Германии. На русского императора оказывали нешуточное давление великий князь Константин Павлович, командующий Дунайской армией П.В. Чичагов2 и друг юности А. Чарторыйский. Им казалось, что решить «польский вопрос» можно, лишь заявив о воссоздании Польского королевства в прежних границах и присоединении этого государства к Российской империи, с условием, что королем станет младший брат императора Михаил Павлович. Чарторыйский направил императору письмо3, в котором умолял того восстановить Польшу в ее прежних границах (т.е. отдать ей литовские территории и часть западных губерний), ручаясь при этом, что поляки будут поступать так, как будет угодно русскому императору (стоит отметить, что сами поляки заявляли о желании, если уж невозможно будет обрести национальную независимость, попасть под власть Пруссии, а не России и ни в коем случае — Австрии4).
Статс-секретарь К.В. Нессельроде, ознакомившись с запиской Чарторыйского, представил императору свое мнение, из которого
2 См.: Ионов А.В. Борьба русской дипломатии за создание шестой антинаполеоновской коалиции // Проблемы истории СССР. М., 1982. Вып. 12. С. 116.
3 Внешняя политика России XIX — начала ХХ века (далее — ВПР). М., 1970. Т. VII. С. 700.
4 Pradt D. de. Histoire de l'ambassade dans le Grand ducheé de Varsovie en 1812. P., 1815.
следовало, что в нынешнем положении «Польша лишь слабое подспорье России в борьбе с Францией», что она только «возбудит зависть и враждебность со стороны тех европейских государств, союз с которыми был бы полезен». Подытоживал свою записку Нессельроде тем, что восстановление Польши «в высшей степени противоречит [российским] национальным интересам»5. Эти опасения разделяли и другие высшие сановники Российской империи: так, С.Р. Воронцов писал из Лондона сыну Михаилу, что, если Александр I провозгласит себя королем польским, это оттолкнет от России Пруссию и Австрию6.
К тому же Александр не мог не считаться с общественным мнением, о чем он напрямую писал Чарторыйскому, подчеркивая, что участие польской армии в наполеоновском походе на Россию, разграбление Смоленска и Москвы не может не вызывать в сердцах русских жажды мщения. Кроме того, ни один русский не поймет передачу Литвы, Подолии и Волыни под власть какого-либо другого государя7.
Александр I отлично понимал, что если делать ставку на союз России и Пруссии, то необходимо подумать о территориальных компенсациях прусскому королю. В ноябре 1812 г. в беседе с прусским военным деятелем Л. Бойеном Александр I намекнул, что намерен присоединить герцогство Варшавское к России, при этом в качестве компенсации отдать Пруссии Саксонию, а из территорий герцогства — лишь «коридор» для связи между Западной Пруссией и Силезией8.
У прусского правительства была своя точка зрения на этот вопрос. В прусских соображениях по поводу Польши можно условно выделить «план-максимум» и «план-минимум». «План-минимум» был сформулирован в письме негласного представителя Пруссии в Санкт-Петербурге в 1812 г. полковника Р. Шелера, требовавшего от русского правительства гарантий возврата польских земель Пруссии и «готовности принять на себя это обязательство в торжественном договоре»9. Эти идеи он высказывал не только русскому императору, но и главе российского МИДа: «Г-н Шеллер, очевидно, ставит себе целью добиться от в. В-ва определенного заявления в письменной форме, что Вы не сделаете никаких приобретений в результате этой войны и в виде возмещения за принесенные в ходе ее жертвы. Больше всего г-н Шеллер опасается, государь, что в. В-во провоз-
5 Архив внешней политики Российской империи. Ф. 133 («Канцелярия»). Оп. 468. Д. 1324. Л. 5.
6 ВПР. Т. VII. С. 28.
7 См.: Николай Михайлович, вел. кн. Император Александр I. Опыт исторического исследования. СПб., 1912. Т. I. С. 132.
8 ВПР. Т. VII. С. 711.
9 Там же. Т. VI. М., 1962. С. 784.
гласите себя королем польским», — доносил императору министр иностранных дел Румянцев 28 декабря 1812 г.10
«План-максимум» предназначался для сведения Наполеона, который по-прежнему контролировал большую часть Прусского королевства и герцогства Варшавского. Французский посол в Берлине Сен-Марсан сообщал в Париж, что при прусском дворе надеются на желание Наполеона «сделать прусского короля королем Польши»11. Французский император, спешно прибывший в Париж после гибели своей армии в России, был занят собиранием новой армии, и можно предположить, что в начале января судьба Варшавского герцогства его не сильно занимала. Однако, прекрасно осознавая, что с помощью Польши можно вбить клин между Россией, с одной стороны, и Австрией и Пруссией, с другой, Наполеон давал понять, что готов пожертвовать Варшавским герцогством в пользу Пруссии или Австрии, но никогда не согласится отдать его России.
Крайне твердая позиция, занятая императором Александром I по «польской проблеме», подтолкнула Пруссию к Австрии. Австрийская империя, занятая в начале 1813 г. постепенным отходом от союза с Францией, не спускала зоркого взгляда с событий в Восточной Пруссии и Польше. Пруссия, оказавшаяся между двумя огромными империями — Российской и Французской, — решила сперва выяснить точку зрения Вены по поводу возможного союза. Канцлер Гарденберг писал в записке 26 декабря 1812 г. на имя короля, что для того, чтобы Пруссия могла действовать, она должна быть «прежде всего уверена в Австрии»12. Прусский король, предчувствуя лишения, которые понесет его страна, как оставшись верной Бонапарту, так и примкнув к России, желал прежде всего заручиться поддержкой Австрии, рассматривая ее как естественную союзницу в деле борьбы с французским влиянием в Германии и русским в Польше. Посланный спешно в Вену прусский полковник Кнезебек должен был заявить: «Союз Австрии с Пруссией представляет единственное средство бороться против господства Франции и воспрепятствовать, чтоб Россия при дальнейшем своем победоносном движении не приобрела авторитета в германских и европейских делах, что не может быть выгодно ни для Австрии, ни для Пруссии»13. Однако, пока союз между двумя германскими государствами заключен не будет и пока не будет доведено до конца
10 Там же. С. 637.
11 Власкин А.Г. Освободительное движение в Германии и поддержка его Россией // Новая и новейшая история. 1963. № 5. С. 73.
12 Там же. С. 72.
13 Соловьев С.М. Император Александр I. Политика. Дипломатия // Соловьев С.М. Собр. соч.: В 3 т. Ростов н/Д, 1997. С. 267.
формирование армий, следует «сохранить, как и прежде, по наружности, полное согласие с Францией»14. Таким образом, инструкция, данная Кнезебеку, ставила все последующие действия Пруссии в зависимость от австрийских шагов. В приписке к инструкции, сделанной Гарденбергом, значилось: «В том случае, если русские перейдут Вислу и подойдут к Одеру, король ничего не хочет решать с ними без согласия Австрии; но он желает этого согласия, и, по его мнению, в интересах Австрии дать его»15.
Австрийский канцлер Меттерних оказался в достаточно затруднительном положении: навязчивое желание Пруссии ориентироваться на Австрию связывало ему руки и мешало осуществлять тонкую дипломатическую игру, получившую впоследствии наименование «вооруженного посредничества». Ни в коем случае не желая дать Наполеону повод заподозрить Австрию в измене, Меттерних предпринимает крайне ловкий маневр: он без всякого стеснения показывает письма от прусских министров французскому послу в Вене графу Отто, из чего тот делает вывод, что «Пруссия питает полное доверие к венскому кабинету и что она постоянно консультируется о том, какие ей следует предпринять шаги»16. В Вене на тот момент уже было окончательно решено не воссоздавать единого Польского государства, так как это угрожало безопасности Австрийской империи. При этом в австрийском МИДе боялись, что русский император захочет восстановить Польшу, не считаясь с мнением берлинского и венского кабинетов: «Господин всей Польши, он (Александр I. — Н.М.) мог подписать мир с Францией и аннулировать, в ущерб Австрии и Пруссии, раздел 1772 г. Без сомнения, это было в его интересах», — писал впоследствии австрийский представитель в русской ставке Л. Лебцельтерн. Стоит сказать, что Меттерних полагал, что события будут развиваться именно по такому сценарию17.
Однако Меттерних поначалу (по крайней мере, на словах) колебался между возможными вариантами будущей судьбы Варшавского герцогства. Так, в беседе с вышеупомянутым Отто он заявил: «Жаль, что герцогство Варшавское не может быть присоединено к Пруссии, которая тогда была бы достаточно сильна, чтобы составить вместе с нами преграду России»18. Стараясь обезопасить себя со всех сторон, австрийский министр иностранных дел заранее оправдывал возможный союз с Пруссией желанием этих двух госу-
14 Сорель А. Европа и французская революция. СПб., 1908. Т. "VTIL С. 15.
15 Там же. С. 21.
16 Archives du Ministère des affaires étrangères (далее — А.Е.). Correspondance politique, Autriche. Vol. 396. F. 392.
17 Lebzeltern L. Mémoires et papiers de Lebzeltern. P., 1949. P. 254.
18 Сорель А. Указ. соч. С. 38.
дарств поставить барьер на пути распространения русского влияния в Европе.
Однако, учитывая все последующие заявления Австрии по этому вопросу (именно это государство наиболее жестко и последовательно отстаивало пункт об уничтожении Варшавского герцогства и разделе его земель между Пруссией, Россией и самой Австрией), больше доверия вызывает одно из сообщений графа Отто министру иностранных дел Франции, герцогу Бассано, в котором французский посол пишет, что «единственное, на счет чего Меттерних высказался абсолютно отчетливо, — это невозможность существования герцогства Варшавского, а также независимого польского государства»19. Австрийцы не могли допустить восстановления Польского королевства у своих северо-восточных границ, как не могли они допустить и объединения польских земель под прусской или русской властью. Наиболее приемлемым вариантом являлся возврат к status quo — к разделам Польши 1793—1795 гг. Именно эта существенная разница в точке зрения на «польскую проблему» и была первой причиной, по которой Австрия не спешила вступать в союз с Пруссией.
Кроме того, Австрия и Пруссия были естественными соперницами в борьбе за гегемонию в Германии. И совсем по-разному представляли себе будущее этого региона. Если лидер прусских реформаторов Г. Штейн настаивал на создании единого немецкого государства (по сути, на создании Германской империи), то австрийцам такой поворот событий был крайне невыгоден, поскольку в Вене прекрасно отдавали себе отчет в том, что империя эта будет формироваться на основе Пруссии, а не Австрии. Потому Меттер-них выступал за сохранение деления Германии на многочисленные государства и княжества, чтобы иметь возможность оказывать влияние на политику южнонемецких государств. Прусский король, давая наставления Кнезебеку перед отправкой того в Вену, между прочим, высказался и по поводу этого вопроса: с точки зрения Фридриха-Вильгельма, следовало упразднить Рейнскую конфедерацию, а зоны влияния между Австрией и Пруссией в Германии провести по Майну, так что Пруссия останется доминирующей державой в северной части страны, а Австрия — в южной20. Такой вариант, безусловно, устраивал Меттерниха, но он должен был учитывать влияние Штейна как на Фридриха-Вильгельма, так и на Александра I, которым Штейн настойчиво внушал, что и Пруссии, и России выгодно создать единое немецкое государство.
Очерченные выше различия во внешнеполитических позициях Австрии и Пруссии, а также желание Меттерниха навязать свое
19 A.E. Correspondance politique, Autriche. Vfol. 395. F. 220.
20 Сорель А. Указ. соч. С. 15.
посредничество Франции и России в конечном итоге вызвали вполне ожидаемый ответ на прусскую инициативу: из Австрии лишь дали понять, что не рассматривают Пруссию в качестве противника в данный момент21, но это заверение стоило немного, поскольку было совершенно очевидно, что вероятность вооруженного конфликта между двумя странами равна нулю. Австрия, будучи более сильной державой, имела полное право (и сполна пользовалась им) разыгрывать собственную внешнеполитическую карту, не прибегая пока к помощи ни России, ни Франции. Растерзанная и разоренная войнами, континентальной блокадой и постоем французских войск Пруссия такой возможности не имела. Перед ней стояла насущная необходимость выбора того или другого лагеря.
Фридрих-Вильгельм III не был человеком решительным. Как и его канцлер Гарденберг, король предпочитал не предпринимать резких действий против Наполеона, которого до смерти боялся. Однако среди подданных короля нашелся один, который своим неожиданным поступком существенно ускорил движение Пруссии к союзу с Россией. Это командующий арьергардом корпуса Мак-дональда, генерал-лейтенант И. Йорк, который 30 декабря 1812 г. заключил Таурогенскую конвенцию, провозглашавшую перемирие между русскими и прусскими войсками.
Решение, с ликованием встреченное прусскими солдатами и простым народом, поставило Фридриха-Вильгельма в очень непростую ситуацию с далеко идущими последствиями. Во-первых, предстояло убедить Наполеона, что прусский король тут совершенно ни при чем, что решение генерала Йорка было принято им самим, на собственный страх и риск. 9 января Фридрих-Вильгельм посылает Наполеону письмо, в котором резко осуждает поступок генерала Йорка и сообщает, что отправил князя Хатцфельда разобраться в ситуации и наказать виновных22. Несмотря на все старания прусского монарха, французский император совершенно точно оценил значение произошедшего: «Мир казался мне очень возможным прежде отпадения генерала Йорка. Теперь я больше о нем не думаю; поступок Йорка вскружит русскому кабинету голову; это великое политическое событие!»23. Но реагировать непосредственно на измену Йорка у Наполеона не был сил — ему лишь оставалось уповать на то, что страх перед ним в прусских правительственных кругах будет удерживать Пруссию в лагере французских союзников.
Во-вторых, не менее серьезной проблемой для Фридриха-Вильгельма после поступка Йорка становилось объяснение с Россией.
21 Oncken W. Osterreich und Preussen in Befreiungskriege. Bd. 1. Berlin, 1879. S. 415.
22 Lettres personelles des souveraines à l'empereur Napoléon I. P., 1939. P. 95.
23 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 268.
Александр I еще в самом конце декабря 1812 г. направил королю Пруссии письмо, в котором убеждал того открыто порвать с Францией и присоединить свои войска к русской армии. Послание оставалось без ответа более месяца — лишь 8 февраля король Пруссии написал российскому императору24. Месячная пауза, взятая Фридрихом-Вильгельмом в переписке с Александром I, объясняется несколькими причинами: во-первых, прусский король должен был дождаться реакции из Парижа на поступок Йорка, до этого он не желал себя компрометировать никакими действиями, которые могли бы быть истолкованы как желание выйти из союза с Францией; во-вторых, именно в конце декабря — начале января посланный в Вену Кнезебек прощупывал почву на предмет заключения австро-прусского союза, который для Пруссии был более предпочтителен, чем союз с Россией; наконец, памятуя о серьезных расхождениях с Россией в «польском вопросе», Фридрих-Вильгельм отлично осознавал, что в союзе с Россией ему уготована роль ведомого, младшего союзника, которому будут диктовать условия будущего альянса. Неверие в конечную победу русской армии (Гар-денберг писал, что, «король холоден, он имеет только полуволю; он не имеет веры ни в себя, ни в свой народ; он думает, что Россия увлекает его в пропасть и что в непродолжительном времени французские войска будут на Висле»25) давало надежду на то, что Наполеон, увидев нежелание прусского монарха, несмотря на настойчивые побуждения со стороны русских предать Францию, сделает его польским королем или хотя бы вернет территории, принадлежавшие Пруссии по разделам Польши.
Однако был фактор, которого Фридрих-Вильгельм не учитывать не мог, — это общественное мнение. «Большая часть армии и населения выражала готовность бороться в союзе с Россией против наполеоновского господства. Повсеместно проходил сбор средств на эти цели, формировались ополчения»26. Пруссаки, всегда испытывавшие ненависть к французам, лишь усилившуюся после разгрома 1806 г., теперь горели жаждой мщения. С восторгом встретив решение Йорка по заключению перемирия с русскими, все сословия прусского общества ждали теперь такого же решения от своего короля. Когда же стало ясно, что Фридрих-Вильгельм отнюдь не спешит порывать с Францией и заключать союз с Россией, в обществе стало распространяться сперва глухое, затем все более отчетливое недовольство как самим королем, так и его ближайшим окружением.
24 Briefwechsel König Friedrich Wilhelm III und der Königin Luise mit Kaiser Alexander I (далее — Briefwechsel König...). Leipzig, 1900. S. 242—243.
25 Мартене Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. СПб., 1876. Т. III. С. 70.
26 История внешней политики России. Первая половина XIX века. М., 1995. С. 96.
Колебания короля, как было показано выше, обусловливались не только чертами его характера. «Польский вопрос» (после того, как стало ясно, что на поддержку Австрии можно не рассчитывать) — вот что служило тормозом в деле движения навстречу России. Сделав несколько небольших шагов, которые должны были успокоить взбудораженное население королевства (был выпущен декрет об организации народного ополчения, ландвера), Фридрих-Вильгельм решился наконец пойти навстречу предложениям русского императора. Первым делом следовало уехать из-под «охраны» французских войск: король, под предлогом сбора войска для Наполеона, перебрался из Потсдама в Бреславль. Здесь, получив большую свободу действий, он написал 8 февраля русскому императору письмо, в котором сообщил о неудачной миссии полковника Кнезебека в Вене, а также известил Александра о том, что тот же самый Кне-зебек получил повеление отправиться в русскую ставку в Клодаву и начать переговоры насчет заключения «трактата дружбы и союза»27.
Однако Фридрих-Вильгельм даже в этой ситуации хотел взвесить все pro et contra: одновременно с миссией Кнезебека прусский король поручил своему посланнику в Париже, барону Круземарку, начать переговоры с французским правительством об уплате Пруссии военных издержек, а также добиться ответа на выдвинутые в ноте канцлера Гарденберга28 на имя французского посланника в Берлине Сен-Марсана предложения: заключить перемирие между воюющими сторонами с отводом французских войск за Эльбу, а русских — за Вислу. Таким образом, предполагалось, что Франция передаст Пруссии захваченные у нее крепости по Одеру. Сам король объяснил свою, странную на первый взгляд, миротворческую инициативу так: «...весьма важно обнаружить все проступки Наполеона, даже в отношении своего народа и не давать ему повода возбудить общественное мнение тем, что он представит мой образ действия как вероломство»29. Между тем, предложение Фридриха-Вильгельма лишь на первый взгляд кажется странным и малореалистичным. При ближайшем рассмотрении становится видно, что эта мирная инициатива была вполне возможна: французские войска и так стремительно откатывались по направлению к Эльбе, все усилия Евгения Богарне привести их в порядок и остановить отступление давали слабый эффект30. С другой стороны — сильно потрепанная и нуждавшаяся в отдыхе русская армия (о чем постоянно твердил царю М.И. Кутузов31) тоже могла спокойно отступить за Вислу и
27 Briefwechsel König... S. 242—243.
28 Fain A.J.F. Manuscrit de mil huit cent treize. P., 1824. Vol. I. P. 237.
29 Briefwechsel König... S. 245.
30 Принц Евгений Наполеон Богарне во главе Великой армии // Военный сборник. 1904. № 1—8.
31 Lebzeltern L. Op. cit. P. 254.
передохнуть. Таким образом, расчистив себе пространство между двумя враждующими лагерями, Пруссия без единого выстрела получала всю территорию герцогства Варшавского, крепости на севере Германии и по Одеру. А стремительно формировавшееся ополчение и постепенно пополняемая армия давали смутную надежду с помощью силы утвердить за собой эти земли и удержать их хотя бы до мирного конгресса, который и решил бы окончательно судьбу польских территорий.
Конечно, прусское правительство не могло всерьез рассчитывать на то, что Наполеон примет эти предложения, — уж слишком дерзкий характер они носили. Однако территория Варшавского герцогства стоила этой попытки. И Наполеон, принимая Крузе-марка, сделал заявление, которое должно было обнадежить берлинских политиков: «Что касается герцогства Варшавского, мне безразлично, сохранится ли оно в том виде, как теперь, перейдет ли оно к Австрии или к Пруссии; но к России — никогда!»32. Однако дальше этих слов дело не пошло — Наполеон не принял прусского посредничества, даже не став никак его комментировать.
Неизвестно, сообщил ли Фридрих-Вильгельм об этом ответе Бонапарта Александру I, но точно известно, что Кнезебек был уполномочен информировать русского царя о миссии Круземарка. В этом же письме прусский король уведомлял, что надеется «произвести перемену системы, составляющую предмет всех моих же-ланий»33. Император был крайне встревожен и раздосадован этим сообщением, о чем он прямо объявил королю в письме от 24 февраля, добавив, что инструкции генералу Круземарку произвели на него самое тяжелое впечатление»34. Александр, укоряя Фридриха-Вильгельма за медлительность в деле заключения русско-прусского союза, ясно отдавал себе отчет в истинных причинах этих колебаний: Пруссия по-прежнему выбирала между Россией и Францией исходя из того, кто даст более твердые гарантии возврата полагавшихся ей польских земель. Царь недвусмысленно, уже в который раз, заверял короля: «С того момента, как враг был уничтожен, я, забывая все прошлое, спешил к Вам на встречу, потому что мысль о восстановлении и даже расширении Пруссии (курсив мой. — Н.М.) всегда была лелеема мною в глубине моего сердца»35. Александр I был готов вести диалог с Пруссией о ее восстановлении и расширении, но никак не о «перемене системы», на которую так надеялся Фридрих-Вильгельм. Эта существенная разница в подходах к «польской проблеме» сказалась на решающей стадии русско-прусских переговоров о союзе.
32 Сорель А. Указ. соч. С. 44.
33 Briefwechsel König... S. 245.
34 Ibid. S. 247.
35 Ibid.
3 ВМУ, история, № 5
33
Потерпев неудачу в попытке склонить Францию к миру и овладеть территорией Варшавского герцогства, Фридрих-Вильгельм, осознавая важность своей страны для России, предписал Кнезебе-ку поставить следующие условия заключения союза с русскими: возвращение Пруссии всех принадлежавших ей до 1806 г. земель в Германии и Польше, включая Данциг (т.е. почти всей территории герцогства Варшавского). России же в качестве компенсации предлагались территории в Восточной Пруссии. Также Фридрих-Вильгельм надеялся получить новые земли в Северной Германии (по проекту Кнезебека, Россия не будет заключать мира, пока Пруссии не обеспечат гегемонии в этом регионе)36. Таким образом, Пруссия предложила России принцип эквивалентной компенсации. Парадокс ситуации состоял в том, что тот же принцип изначально намеревался предложить пруссакам русский император — за присоединение польских земель к России. Было совершенно очевидно, что царь никогда не согласится на такие условия, как бы ему ни был необходим союз с Пруссией. Александр I ответил контрпроектом, в котором категорически отрицалась возможность передачи Пруссии земель Варшавского герцогства37. В свою очередь Кнезебек подал проект, по которому следовало немедленно передать власть в герцогстве прусской администрации38. На этом вираже переговоры вполне предсказуемо зашли в тупик.
Можно лишь предполагать, что заставило Кнезебека выдвигать такие абсурдные и совершенно неприемлемые требования. Во-первых, стоит допустить, что для берлинского кабинета и союз с Россией, и союз с Францией был одинаково неудобен и не очень желателен. Как было показано выше, и то и другое влекло за собой неизбежные территориальные потери для Пруссии. Отсюда вытекает второй логический вывод: Пруссии был наиболее желателен союз с Австрией как с державой, которая не ставила никаких территориальных требований перед Пруссией, кроме заявлений о невозможности существования независимого Польского королевства. На это требование Фридрих-Вильгельм согласиться мог, так как тогда ему причитались все земли, принадлежавшие до 1806 г. И полковник Кнезебек был сторонником именно австро-прусского (а не русско-прусского или франко-прусского) союза, что подтверждается выбором именно его кандидатуры при отправке посла в Вену. Не сумев заручиться поддержкой Австрии, прусское правительство решило направить обеим заинтересованным в ней державам свои требования и пойти на союз с той, которая предложит более выгодные условия. Этот план был чем-то схож с поли-
36 ВПР. Т. VII. С. 711.
37 Там же.
38 Там же.
тикой «вооруженного посредничества» Меттерниха, однако глава австрийского МИДа играл свою партию более тонко и расчетливо, чем прусские дипломаты. Прусская игра ва-банк в целом не принесла никаких результатов: Наполеон даже не стал обсуждать предложенного Фридрихом-Вильгельмом посредничества, а Александр I достаточно жестко дал понять, что не намерен уступать Пруссии территорию Варшавского герцогства. В этой ситуации появлялась реальная опасность остаться без союзников вообще, чего берлинский двор допустить никак не мог. К тому же нельзя было не учитывать сильнейших антифранцузских настроений подавляющей части прусского общества.
Александр I, понимая, что переговоры с Пруссией нужно выводить из дипломатического тупика, в котором они находились, развязал этот гордиев узел одним решительным действием: он просто отказался вести дальнейшие препирательства с Кнезебеком и решил отправить своими непосредственными уполномоченными в Бреславль Анстетта и Штейна для прямых переговоров с канцлером Гарденбергом. Стоит отдать должное русскому царю: этот «ход конем» принес желаемый результат: «В 24 часа был подписан трактат в том виде, как я его велел составить, без того, чтоб в нем была изменена запятая», — с некоторой долей хвастовства писал впоследствии император министру иностранных дел Румянцеву39.
То, что Гарденберг оказался уступчивее Кнезебека, объяснялось, помимо прочего, и тем, что Фридрих-Вильгельм понял, что тянуть дальше с подписанием мира с Россией невозможно: страна бурлила, народ требовал «прекратить торг» и немедленно заключить союз с Россией, и многие иностранные послы при прусском дворе всерьез ожидали революции, вызванной колебаниями коро-ля40. Но до народного взрыва дело не дошло: 27 февраля в Брес-лавле и 28-го в штаб-квартире русской армии в Калише был подписан русско-прусский союзный трактат. В основных его статьях оговаривалось количество войск, которое оба союзника обязуются выставить против Франции: Россия — 150 тыс., а Пруссия, по сути, сколько сможет41. Но важнее этого пункта была статья II, по которой Россия обязывалась «вновь устроить Пруссию в таких границах, которые обеспечивали бы спокойствие обоих государств и служили бы ему гарантиями»42. Фраза, крайне расплывчатая и неопределенная, открывала, казалось, простор для многочисленных дипломатических споров. Однако в двух секретных статьях все четко разъяснялось: Александр I брал на себя обязательство вос-
39 Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 74.
40 История XIX века / Под ред. проф. Лависса и Рамбо. М., 1938. Т. II. С. 291.
41 См.: Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 77.
42 Там же. С. 76.
становить Пруссию в тех пределах, в каких она была до 1806 г., компенсировав ей польские земли территориями, которые будут отбиты у французов в Северной Германии. Кроме того, Россия гарантировала Пруссии ее владения на северо-востоке Германии и коридор, связывающий этот анклав с Силезией43.
Таким образом, в конечном счете победила идея русского императора о принципе эквивалентной компенсации взамен простого возврата к status quo. И Калишский договор может быть смело занесен в актив русской дипломатии и самого Александра I, так как он облекал тайные помыслы царя о присоединении к России земель Варшавского герцогства во вполне реальные формы, — по крайней мере, с одной из двух заинтересованных в этом вопросе сторон договориться удалось. Впереди еще предстояли непростые споры с Австрией, однако эта проблема заслуживает отдельного рассмотрения.
Как видно, русско-прусский союз, оформленный в конце февраля 1813 г., рождался очень непросто, и для Пруссии он едва ли был столь же желанен, как для России. Фридрих-Вильгельм III, столько раз обвиненный историками различных эпох в трусости, нерешительности, подверженности колебаниям, на самом деле до последнего пытался закрепить за своей державой польские земли, которые отошли к ней по польским разделам конца XVIII в. Испытывая беспредельный страх перед наполеоновской Францией, недоверчиво и настороженно относясь к России, прусский монарх искренне хотел лишь союза с Австрией, которой он доверял и на поддержку которой рассчитывал в своих территориальных претензиях. Но, будучи абсолютно ненужным Меттерниху на тот момент союзником, он был вынужден сделать выбор между Россией и Францией. Подписанный в Калише трактат заложил основу VI антинаполеоновской коалиции, которая за год с небольшим сумела положить конец существованию империи Наполеона.
Список литературы
1. Бескровный Л.Г. Русское военное искусство XIX в. М., 1974.
2. Власкин А.Г. Освободительное движение в Германии и поддержка его Россией // Новая и новейшая история. 1963. № 5.
3. Ионов А.В. Борьба русской дипломатии за создание шестой антинаполеоновской коалиции // Проблемы истории СССР. Вып. 12. 1982.
4. История XIX века / Под. ред. проф. Лависса и Рамбо. Т. II. М., 1938.
5. История внешней политики России. Первая половина XIX века. М., 1995.
6. Николай Михайлович, вел. кн. Император Александр I. Опыт исторического исследования. Т. I. СПб., 1912.
43 Там же. С. 80.
7. Принц Евгений Наполеон Богарне во главе Великой армии // Военный сборник. 1904. № 1—8.
8. Соловьев С.М. Император Александр I. Политика. Дипломатия // Соловьев С.М. Собр. соч.: В 3 т. Ростов н/Д, 1997.
9. Сорель А. Европа и французская революция. T.VIII. СПб., 1908.
10. Briefwechsel König Friedrich Wilhelm III und der Königin Luise mit Kaiser Alexander I. Leipzig, 1900.
11. Fain A.J.F. Manuscrit de mil huit cent treize. Vol. I. P., 1824.
12. Oncken W. Osterreich und Preussen in Befreiungskriege. Bd. 1. Berlin, 1879.
13. PradtD. de. Histoire de l'ambassade dans le Grand ducheé de Varsovie en 1812. P., 1815.
Поступила в редакцию 27 января 2010 г.
