CC BY
106
I. АСПЕКТЫ КОГНИТИВНОГО ОПИСАНИЯ ЯЗЫКА
УДК 81:1; 81-1; 81-13
Й. Златев1
ОБРАЗНЫЕ СХЕМЫ, МИМЕТИЧЕСКИЕ СХЕМЫ И ЖЕСТЫ ДЕТЕЙ2
В отличие от распространенного в когнитивной лингвистике понятия «образные схемы», миметические схемы получают репрезентацию эксплицитными средствами, при этом возникающие телесные структуры являются результатом имитации культурно-специфичных конкретных действий. Гипотеза исследования состояла в том, что иконические жесты развиваются на основе миметических схем, которые (а) являются весьма специфичными, (б) частично определяются культурой, (в) объединяются в типы, (г) как правило «осуществляются», представляя точку зрения участника от первого лица, а не репрезентируются, представляя точку зрения наблюдателя, (д) зависят от прямой имитации, (е) более часто соотносятся с речью. В целях подтверждения данной гипотезы был проведен анализ жестов трех детей из Швеции и трех детей из Таиланда в возрасте 18, 22 и 26 месяцев в ситуации естественной коммуникации с родителями, братьями и сестрами. За исключением последнего, вышеуказанные положения получили подтверждение в ходе исследования. Были выявлены различия между иконическими жестами детей, с одной стороны, и дейктическими и эмблематическими жестами, с другой. Таким образом, исследование подтверждает выдвинутые ранее предположения о том, что миметические схемы являются основой жестов и речи. С другой стороны, выявлена необходимость уточнить данные предположения, ограничив связь миметических схем и жестов с иконической категорией.
Ключевые слова: имитация, мимезис, конвенциональные правила поведения, типизация, иконический, репрезентация, язык.
1. Введение
Понятие образная схема, первоначально определяемое как повторяющиеся динамические образцы наших процессов восприятия и моторных программ, которые придают связность и структуру нашему опыту [Johnson 1987: xiv], стало результатом дискуссии о том, как лингвистическое значение и абстрактное мышление могут быть «основаны» на восприятии и действии. Про-тотипическими или, по крайней мере, наиболее часто используемыми образными схемами являются ПУТЬ (PATH) и ВМЕСТИЛИЩЕ (CONTAINER). Однако, признав их ключевую роль, исследователи выражают различные взгляды на их природу. Являются ли образные схемы созна-
1 Эмпирическое исследование, описанное в разделе 3, было проведено совместно с Матсом Андреном, который также внес корректировки в первоначальный вариант статьи. Таким образом, несмотря на отсутствие соавторов, данная работа должна рассматриваться как коллективное исследование, поддержанное Центром Когнитивной Семиотики университета г. Лунд. С другой стороны, все теоретические положения полностью принадлежат автору.
2
Перевод с английского языка А.П. Чернышёвой.
тельными или, по крайней мере, доступными сознанию [Gibbs 2005; Langacker 2006] или представляют собой часть «когнитивного бессознательного» [Lakoff, Johnson 1999]? Представляют ли они собой репрезентационные [Mandler 2005] или нерепрезентационные интеракциональные структуры [Lakoff, Johnson 1999]? Связаны ли они с индивидуальным сознанием и физическим опытом [Dodge, Lakoff 2005] или являются общими [Johnson 1987]? Основаны ли они на конкретных физических действиях [Johnson 1987] (см. также ссылку выше), или на базовых процессах мышления, таких как «перцептивный анализ значений» [Mandler 2005] или «ментальное сканирование» [Langacker 2006]? Являются ли они в высшей степени идентичными лингвистическому значению, особенно морфемам закрытого класса, таким как пространственные предлоги [Johnson, Rohrer 2007] или же отражают до-вербальные структуры/процессы, которые мотивируют, но не определяют лингвистическое значение [Zlatev 1997; 2011]? Являются ли они универсальными (как часто предполагается) или в большей степени культурно-специфичными [Kimmel 2005]? Такого
рода вопросы стали очевидными после публикации работ, посвященных изучению образных схем [Hamper 2005; Zlatev 2005] и в настоящее время остаются дискуссионными. Тем не менее, как уже было отмечено, большинство исследователей, обращающихся к данному понятию, применяют его для описания абстрактных, но, тем не менее, основанных на опыте, структур, таких как ПУТЬ (PATH), ВМЕСТИЛИЩЕ (CONTAINER) и ВЕРТИКАЛЬНОСТЬ (VERTICALITY) и отмечают их универсальный характер.
Понятие миметическая схема было введено мной в серии публикаций [Zlatev 2005, 2007, 2007а], объединяющих идеи теории эволюции, а именно опирающихся на понимание мимезиса как «осознанных, инициируемых индивидом репре-зентационных актов, которые являются интен-циональными, но не лингвистическими» [Donald 1991: 168], и положения психологии развития, а именно идеи Пиаже о том, что первые когнитивные репрезентации у ребенка появляются в результате актов сенсорно-моторной имитации, которые в конечном итоге интернализируются ребенком. Данный процесс интернализации через имитацию делает возможной репрезентативную имитацию, при которой «внутренний образ предшествует внешнему жесту, являющемуся, таким образом, копией «внутренней модели», гарантирующей связь между существующей, но отсутствующей моделью и ее имитативным воспроизведением» [Piaget 1962: 279]. Основное теоретическое значение миметических схем схоже с значением образных схем: они обеспечивают основу для объяснения процессов эволюции и развития языка. Стараясь избежать двусмысленности, которая присутствует в определении образных схем, миметические схемы были определены как «динамические, конкретные и довербальные репрезентации, включающие физические образы, доступные сознанию и разделяемые в обществе» [Zlatev 2005: 334], иными словами, миметические схемы представляют собой «довольно специфические, кросс-модальные, осмысляемые сознанием репрезентации, в основе которых лежит имитация, принятая в (суб)культуре» [Zlatev 2007а: 131]. В целях исследования, выделим следующие (предполагаемые) характеристики миметических схем в качестве ключевых: довербальные, основанные на телесном опыте, репрезентационные, довольно специфичные, разделяемые в пределах одной культуры. Не сложно заметить, что взятые вместе, эти характеристики присущи доязыковой семиотической системе коммуникации, не вошедшей в не-
посредственную сферу изучения Пиаже, которого прежде всего интересовало развитие мыслительной деятельности и способы «конструирования действительности детьми» [Piaget 1954]. Главное теоретическое преимущество миметических схем по сравнению с образными заключается в том, что они позволяют объяснить коммуникацию и мыслительную деятельность посредством описания действий и имитации, рассматриваемых в процессах эволюции и развития. Возможно, как предполагал Пиаже, они функционируют «изнутри» или скрыто согласно феноменологической теории образности [Thompson 2007] и сведениям в области нейробиологии, которые обычно описываются термином «симуляция» [Gallagher 2005] (о чрезмерном употреблении данного термина см.: [Zlatev 2007а]). Наиболее значимым для данного исследования является предположение, что миметические схемы лежат в основе жестов: «миметические схемы лежат в основе как речи так и жестов, вследствие чего являются основой для синхронизации данных средств выражения» [Zlatev 2005: 335]. Необходимо отметить, что данная идея была нами только высказана и не получила должного обоснования.
Целью данной статьи является развитие указанной идеи, ее теоретическое и эмпирическое обоснование. Планируется доказать, что понятие миметической схемы позволяет внести вклад в изучение жестов, а именно рассмотрение их развития в онтогенезе. Во второй части статьи мы выдвигаем предположение о том, что характеристики жестов в соответствии с данным Андреном [Andren 2010] определением соотносятся с понятием (явных) миметических схем. Данное положение становится основой для выдвижения гипотезы о том, что детские иконические жесты возникают как довербальные, явные миметические схемы. В дальнейшем, принимая во внимание значение имитации в овладении ребенком дейктическими и эмблематическими жестами, можно предположить, что телесный мимезис играет ключевую роль в развитии ребенка в целом.
Для проверки предложенных гипотез в третьей части данной статьи описывается эмпирическое исследование жестов трех шведских и трех тайских детей в возрасте 18, 22 и 26 месяцев. Проведенный анализ показывает, что не только эмблематические жесты, такие как NOD-HEAD (кивать головой) и WAVE-BYE (махать рукой на прощание), но и дейктические жесты, такие как INDEXFINGER-POINT (указывать на предмет указательным пальцем) являются принятыми в
обществе типами жестов. Во многом, икониче-ские жесты имеют ту же природу. Иконические жесты, произведенные «с точки зрения персонажа» [McNeill 1992] или «от первого лица» [Zlatev and Andren 2009] наиболее явно представляют явные используемые в коммуникации миметические схемы. В разделе 4 данной статьи рассматриваются результаты проведенного исследования. Наконец, в разделе 5 мы подводим итог исследованию и приходим к выводу, что миметические схемы являются основой для понимания онтогенеза детских жестов.
2. «Верхний» и «нижний» пределы миметических схем и жестов
Преимуществом термина жест по сравнению с терминами миметическая схема и образная схема является то, что он является понятием обыденного мышления. Однако, по словам одного из основоположников изучения жестов в современной науке, Адама Кендона, данное положение одновременно является недостатком указанного термина. В связи с чем, Адам Кендон даже предложил заменить термин жест на «видимое действие, сопровождающее высказывание». Являются ли жесты «невербальными» или нет [McNeill 1985]? Давно доказано, что они тесно связаны с речью [McNeill 1992], но если предположить, что «жестикуляция обязательно сопровождается речью» а при этом не разграничивать понятия жест и жестикуляция в целом, то получается, что жесты, не сопровождающих речь, и пантомима вовсе к жестам не относятся \ Могут ли при воспроизведении жестов быть задействованы другие объекты или жестом считается только действие рукой [Andren 2010]? Нацелены ли они исключительно на адресанта (коммуникация) или имеют определенное значение для адресата сообщения (самовыражение, выражение мыслей)? Воспроизведение жестов и их понимание происходит сознательно или бессознательно? Являются ли все жесты репрезентационными? Определяется ли понимание «репрезентационных» жестов их иконичностью (то есть сходством с референтом) или их конвенциональным характером [Streek 2009]?
Приведем, например, следующее определение: «Жестикуляция обязательно сопровождается речью, но имеет качества не схожие с языком... Жесты так же обязательно воспроизводятся с речью. Знаки соотносятся не с речью, а с языком» [Мс№е11, Бр^'а 2011: 43]. Это не значит, что отрицается существование жестов, не связанных с речью, однако такие жесты часто вообще не рассматриваются, см., например, исследование Макнейла и многих других ученых.
Однозначного ответа на приведенные вопросы нет, что определяется отчасти проблемами в терминологии, а именно не всегда ясно, что понимается под терминами «вербальный», «репрезента-ционный» и т.д. Перечисленные вопросы схожи с теми, которые были поставлены в отношении образных схем в начале статьи.
В целях изучения жестов шведских детей в возрасте двух и трех лет Андрен [Andren 2010] использует семиотический анализ в сочетании с эмпирическим наблюдением, определяя жесты как эксплицитно коммуникативные и/или эксплицитно знаковые действия. Данное определение основано на объединении двух аспектов значения термина жест (см. также: [Zlatev and Andren 2009]): коммуникативная эксплицитность и семиотическая сложность. Как показано в таблице 1 в рамках каждого из вышеуказанных аспектов можно выделить три различных уровня. По мнению Андрена, жестом можно считать действие, если хотя бы в одном из аспектов присутствует третий уровень. Это условие позволяет разграничить жесты и более простые действия (например, практические действия и менее эксплицитные формы «языка тела»).
Таблица 1
Определение «нижнего» предела жестов: по мнению Андрена, уровень 3 должен присутствовать хотя бы в одном из аспектов значения жеста [Andren 2010: 68]
Уровень Коммуникативная ясность (КЯ)
#КЯ 3 Действие, ориентированное на Другого
#КЯ 2 Действие, характеризующееся настраиванием друг на друга
#КЯ 1 Побочный эффект совместного присутствия
Уровень Семиотическая сложность (СС)
#СС 3 Эксплицитный знак: Выражение заменяет значение Х(«как будто»)
#СС 2 Типизированные аспекты действия: Выражение заменяет выполнение Х («в действительности»)
#СС 1 Ситуативно-специфические аспекты значения: Действие в его уникальности
Таким образом, в соответствии с приведенным определением, жест - это либо действие, имеющее явные черты коммуникативной интен-циональности, что соответствует третьему уровню коммуникативной ясности (#КЯ 3) и/или он представляет собой эксплицитный знак, отличие которого от обозначаемого предмета/явления осознается адресатом и адресантом [Бопе880п
2007, 2009; Zlatev 2009; Andren 2010], что соответствует третьему уровню семиотической сложности (#СС 3). Например, жест WAVE-BYE (махать рукой на прощание) может быть использован для завершения социального взаимодействия. Это значение уровня #СС 2, соответствующее тому, которое приписывается перформативным речевым актам (см.: [Searle 1995; Sinha 2010]), а не уровня #СС 3, так как данный жест представляет собой действие в процессе социальной интеракции, а не репрезентацию его1. Тем не менее, в связи с тем, что действие адресовано конкретному реципиенту, а следовательно имеет явные черты коммуникативной интенциональности (#КЯ 3), оно представляет собой жест. С другой стороны, действие, не предназначенное для восприятия реципиента и произведенное в одиночестве, также является жестом, так как представляет собой третий уровень семиотической сложности («как будто») даже при отсутствии коммуникативных характеристик2. Многие жесты, например, пантомима, воспроизводятся с ориентацией на Другого и следовательно, предполагают уровни #СС 3 и #КЯ 3.
Отделение жестов от языка глухонемых было проведено Андреном на основе критериев нормативности и системности: элементы языков глухонемых подобно словам разговорных языков, имеют значения, которые являются не только общими, но включаются в коллективное знание всех говорящих на этом языке и используются ими в соответствии с принятыми нормами и правилами [Itkonen 2003]. Эмблемы занимают промежуточное положение: нормативность формы выражения и значения сближает их с языком [Andren 2010; Мс№И and Sowa 2011], но отличает их от жестов в том аспекте, который касается присущей языку системности.
Возвращаясь к миметическим схемам, отметим, что наиболее лаконично их можно определить как: «скрытые и явные проявления телесного мимезиса» [Zlatev 2007а: 133]. При этом под телесным мимезисом понимается следующее:
1 WAVE-BYE (махать рукой в знак прощания) может так же быть использован как представление жеста, использованного другим человеком в предыдущей ситуации; в этом случае данный жест скорее репрезентирует то, что сделал другой человек (#CC 3). Таким образом, семиотические характеристики жеста всегда зависят от того, как он был использован в ситуации.
2 Под термином коммуникативный понимается ориентация на Другого. Жесты, которые не предназначены для восприятия собеседником представляют собой личные жесты [Rodriguez 2009].
Мыслительный или коммуникативный акт представляет собой пример телесного мимезиса только в случае, если:
а) Включает кросс-модальное соответствие между экстероцепцией (восприятием окружающей среды, при котором доминирует зрительное восприятие) и проприоцепцией (кинестезией, восприятием своего собственного тела);
б) Контролируется сознанием и соотносится с некоторым действием, объектом или событием, но в то же время отличается от него своим субъектом;
в) То, что мыслительный или коммуникативный акт воспринимается адресатом как действие, объект или событие (при этом адресат осознает данное намерение), является намерением субъекта;
г) Он не полностью конвенциональный (и нормативный);
д) Он не подразделяется (полу) компози-ционально на значимые более мелкие действия, которые систематически соотносятся с другими подобными действиями [Zlatev 2007а: 132].
Как видно из критериев (г) и (д) «верхний предел» телесного мимезиса, а следовательно и миметических схем, соответствует жестам, за исключением эмблем, которые могут быть определены как жесты, но не являются миметическими схемами, в соответствии с критерием (г). Эмблемы характеризуются не только конвенционально-стью в смысле соответствия типу, но и наличием критериев их правильного применения (например, V-знак при направлении к адресату обратной стороны ладони не будет соответствовать таким критериям). Я предложил иерархию мимезиса, построенную на основе вышеприведенных критериев (а) - (д) [Zlatev 2007а, 2008]. Предлагается выделять собственно мимезис: двухэлементный мимезис, соответствующий только критериям (а) и (б) (например, как имитация новых действий) и триадический мимезис, который соответствует критерию (в), то есть характеризуется коммуникативной интенциональностью. Соответствие критерию (г) предполагает переход (в развитии и эволюции) к протоязыку [Zlatev 2008; Zlatev and Andren 2009]. С переходом от типов к нормам в жестах и языке детей, роль явных миметических схем является ключевой, но это не касается их скрытых функций. Как полагает Пиаже [Piaget 1962: 279], «использование коллективных знаков (слов) <...> предполагает, что ребенок сначала учит их, что происходит посредством имитации, которая также является основой репрезентативно-
го мышления. Кроме того, даже с использованием языка внутренние имитационные образы продолжают использоваться».
Важно отметить, что даже двухэлементный мимезис и его «категории действий» становятся основой для обыденного знания на уровне типов, а не отдельных случаев.
«Миметические схемы являются общими для членов определенного сообщества, которые тесно взаимодействуют между собой. Особенно важной формой такого взаимодействия является (явная или скрытая) имитация. Это приводит к тому, что Арбиб [Arbib 2003, 2005] понимает под репрезентационным соответствием и содержанием миметической схемы. Рассмотрим, например, ПРЫЖОК. При выполнении, наблюдении и имитации данного действия задействованы одни и те же миметические схемы. В конкретном обществе существует ограниченный набор миметических схем, которые лежат в основе не отдельных действий, а типов» [Zlatev 2007а: 142].
Поэтому и двухэлементный, и триадический мимезис характеризуются типизацией: конкретное действие представляет принятый в обществе тип и в большинстве случаев имеет «имя» в языке данного общества. В случае если действие намеренно производится для кого-то (например: «Посмотри! Я танцую!») оно будет представлять собой жест и миметическую схему одновременно. С другой стороны, критерий (а) в вышеприведенном определении мимезиса Златьева, и нижние уровни семиотической сложности и коммуникативной эксплицит-ности в определении Андрена (таблица 1), являются недостаточными как для миметических схем, так и для жестов. Таким образом, оба понятия имеют сходный «нижний предел».
Подводя итог, необходимо отметить, что понятие миметической схемы, данное в предыдущей работе, и жеста, в определении Андре-на [Andren 2010] во многом совпадают. С точки зрения репрезентационного формата, миметические схемы могут быть явными (воспроизведенными) и скрытыми (воображаемыми). В первом случае наблюдается сходство с жестами. С точки зрения конкретности, миметические схемы скорее принадлежат к типизированным действиям, таким как DANCE (танцевать) или HIT (ударять), чем конкретным (танец состоит из различных движений). Они занимают промежуточное положение между конкретными движениями и более абстрактными схемами, такими как ПУТЬ (PATH) и ВЕРТИКАЛЬНОСТЬ (VERTICALITY). Икони-
ческие жесты могут основываться на миметических схемах в случае, если они являются: (а) реализацией подобных действий в процессе коммуникации; (б) выполнением такого действия, представляя точку зрения участника, или точку зрения наблюдателя1; (в) репрезентацией такого действия. В процессе развития также есть сходства. Считается, что миметические схемы появляются как результат имитации и предполагают интерактивные процессы [Andren 2010]. Указанные процессы также являются основой для развития дейктических жестов, таких как указание на объект [Tomasello 1999] и эмблематических жестов, которые по определению являются конвенциональными. Поэтому логично предположить, что процессы схематизации и социальной типизации схожи в случае освоения икони-ческих, дейктических и эмблематических жестов ребенком. Тем не менее, существует значительное различие: в случае миметических схем и (ранних) иконических жестов имитируются практические действия; в случае дейктических и эмблематических жестов речь идет о коммуникативных действиях.
Итак, гипотеза может быть сформулирована следующим образом: иконические жесты детей основываются на явных миметических схемах, развиваясь из имитации практических типичных для конкретной культуры действий. В отношении других типов жестов, а именно дейктических и эмблематических, пока рано говорить о применении анализа, основанного на миметических схемах.
3. Рассмотрение иконических жестов шведских и тайских детей в качестве миметических схем
3.1. Данные
В целях изучения сходства между миметическими схемами и жестами детей был проведен анализ данных, которые использовались в предыдущих работах [Zlatev and Andren 2009; Andren 2010], а именно: видеоматериалов мультимодального корпуса, представляющих общение трех шведских и трех тайских детей с родителями. Каждое высказывание было связано с отдельным видео файлом с использованием системы CLAN [MacWhinney 2000]. Материалы с участием детей из Таиланда были записаны в Бангкоке в начале двухтысячных годов. Материалы с участием детей из Швеции были записаны Уллой Ричтофф в г. Готен-
1 Конечно, мы не утверждаем, что иконические жесты имеют лишь указанное значение. Иконические жесты взрослых могут обозначать более абстрактные понятия.
берг в 1990-х гг. [Richthoff 2000]. Для данной работы мы изучили три периода развития каждого ребенка: в начале (18 месяцев), середине (22 месяца) и в конце (26 месяцев) мультимодального корпуса. Десять минут вначале каждой сессии (6 детей x 3 сессии x 10 минут = 3 часа), в течение которых ребенка было хорошо видно, были закодированы в соответствии со следующими категориями и процедурами.
3.2. Процедура
3.2.1. Идентификация
Все жесты детей после просмотра анализируемого материала были идентифицированы в соответствии с определением жестов, которое мы привели в Разделе 2. При этом я работал с видеозаписями детей из Таиланда, а Матс Андрен с видеозаписями детей из Швеции. Каждый конкретный жест мог использоваться самостоятельно или сопровождаться одним или несколькими высказываниями. В ряде случаев одно и то же высказывание сопровождалось рядом жестов.
3.2.2. Общий анализ
Первый этап анализа осуществлялся раздельно для тайских и шведских данных на основе заранее установленных общих семиотических категорий. Каждый жест кодировался, являясь преимущественно: дейктическим (DEI), иконическим (ICO), эмблематическим (EMB). Несмотря на то, что, как было отмечено раньше, семиотические категории, определенные Пирсом и повторяющиеся в различных формулировках практически во всех исследованиях жестов (см.: [Kendon 2004]), не являются обособленными, и следовательно, должны рассматриваться как дополняющие друг друга «компоненты» [Zlatev and Andren 2009] или «аспекты» [Andren 2010], это не учитывается в данном исследовании по двум причинам. Во-первых, с методологической точки зрения проводить анализ легче, если считать категории обособленными. Во-вторых, даже при наличии характеристик, относящихся к различным семиотическим категориям, характеристики одной конкретной категории все равно преобладают. Так, дейктические жесты были определены как коммуникативные действия, которые указывают на внешнюю цель (материальный объект, человека, местоположение, направление, звук или даже целое событие). Они включают не только различные способы указания на объект, но и действия, направленные на привлечение внимания адресата к объекту (показ, схватывание, передача...). Критерием выделения эмблематических жестов стало
существование нормативных критериев для определения формы и значения жестов1. Иконические жесты обнаруживают сходство между движениями всего тела, или его частей, и характеристиками намеренных действий, объектов или целых событий. Как было отмечено в разделе 2, помимо случаев эксплицитных жестов (например, удар ногой в воздухе как представление настоящего удара), типизированные действия в процессе коммуникации, как с использованием объектов, так и без них (например, поцелуй плющевого медвежонка как часть взаимодействия с родителем) также рассматривались в качестве иконических жестов. Кроме того, все иконические жесты анализировались, как произведенные от первого или третьего лица. Жесты от первого лица представляли собой репрезентацию практических или коммуникативных действий (см. таблицу 1 в разделе 2). Жесты от третьего лица сопровождались манипуляцией с объектом (DRIVE CAR ВОДИТЬ МАШИНУ) представлялись посредством передвижения игрушечной машины вперед и назад). Данное различие соответствует «точке зрения участника» и «точке зрения наблюдателя» [McNeill 1992, 2005] и признается многими исследователями. Тем не менее, сами термины не являются устоявшимися.
3.2.3. Типизация
На следующем этапе анализа жесты были объединены в типы (каждым исследователем отдельно). В случае с эмблематическими жестами деление на типы является достаточно очевидным, так как они соотносятся с известными нормами (кивок головой, взмах на прощание и др.). Для дейктических жестов два типа были выделены заранее: INDEXFINGER-POINT (указание при помощи указательного пальца) и GRAB (достижение объекта и хватание его)2. Остальные типы определялись каждым исследователем для соответствующей культурной группы на основе сходства в выражении и значении. Эти типы получили названия на английском языке, которые передают типизированное значение жеста и представляют собой перевод высказывания ребенка или родителя, сопровождавшего тот или иной жест: KICK
1 Соответствует тому, что Макнейл и Сова назвали морфами, которые имеют «форму и синтагматическую ценность» [McNeill, Sow^ 2011: 27].
2 Для того, чтобы жест GRAB (хватать) можно было отнести к коммуникативному действию, он должен сопровождаться высказыванием. Следовательно, тип GRAB (хватать) не соотносится с соответствующим действием, а именно, «хватанием» предмета, но представляет собой категорию коммуникативных актов, которые можно определить как: «Посмотри, я беру это».
(ударять ногой), DANCE (танцевать), APPLY LOTION (наносить лосьон). На всех уровнях анализа были выявлены сложные для типизации жесты, которые составили категорию НЕЯСНЫЕ.
3.2.4. Уточнение типов
После того, как каждый исследователь проанализировал материал самостоятельно, мы просмотрели вместе 50 % закодированных жестов: 6 сессий с тайскими детьми и 3 сессии со шведскими. Были внесены следующие изменения. Во-первых, названия сходных типов жестов были унифицированы. Во-вторых, если тип жестов присутствовал в одном языке и отсутствовал в другом, а жест во втором языке иллюстрировал тип лучше, чем тот тип, к которому он был первоначально отнесен, жест был перенесен в новый тип. Данная процедура была проведена лишь в некоторых случаях и с особой осторожностью, чтобы жесты, принадлежащие к двум различным группам, не казались схожими. В-третьих, жесты, классифицируемые как представляющие «типы», но использующиеся непоследовательно в различных случаях, были помещены в класс НЕЯСНЫХ.
3.2.5. Кодирование имитации и координация жестов и речи
Последним этапом анализа стало определение того, являлся ли произведенный жест имитацией жеста взрослого или нет (IMI), и связан ли он с речью (SPCH). Под имитацией в данном случае понималось наличие жеста того же типа, что и предшествующий ему жест взрослого собеседника (роди-телей)1. За сопровождение жеста речью были приняты не только произнесенные высказывания, но и любая вокализация, напоминающая высказывание или имеющая иконичную природу (например, звук при столкновении двух машин). Имитация и связь жестов с речью были внимательно изучены исследователями в ходе анализа указанного выше материала, составляющего 50 % от всех данных.
3.3. Гипотезы
Следующие гипотезы были сформулированы на основе общей гипотезы исследования, представленной в разделе 2, а также теоретических положений исследования:
1. В соответствии с общей гипотезой исследования, заключающейся в том, что миметические схемы являются основой ранних икониче-ских жестов детей, было высказано предположение, что большинство иконических жестов будет соответствовать разделяемым в каждой культур-
1 Следовательно, воспроизведение жеста предполагает имитацию в традиционном смысле, а не имитационный процесс в более широком смысле.
ной группе типам. Похожий результат ожидалось получить и для дейктических и эмблематических жестов, последние из которых типизируются через определение. Следовательно, количественное соотношение типизированных жестов для всех трех категорий будут примерно одинаковыми. В исследовательских целях под «типизированным» понимался жест, (а) представленный как минимум двумя отдельными жестами в рамках данного типа и (б) не классифицированный как НЕЯСНЫЙ2.
2. Многие, однако не все, из выделенных типов являются специфичными по отношению к каждой культурной группе, т.к. миметические схемы возникают «локально» через процессы имитации. Данная гипотеза противоречит распространенному мнению, что образные схемы имеют универсальный характер.
3. Предполагалось, что большинство ико-нических типов довольно специфичны и соотносятся с практическими или коммуникационными действиями в противоположность тому, что традиционно ожидалось от анализа образных схем: более абстрактные и универсальные типы, относящиеся к таким схемам как ПУТЬ (PATH), ВМЕСТИЛИЩЕ (CONTAINER) и ВЕРТИКАЛЬНОСТЬ (VERTICALITY).
4. Иконические жесты, представляющие «точку зрения участника» (1рр), превосходят по численности иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» (3рр). Данное предположение вновь противоречило данным, полученным в отношении образных схем, где отмеченное различие не является значимым. Численное превосходство иконических жестов, представляющих «точку зрения участника» следует из предположения о том, что они развиваются на основе миметических схем, то есть в качестве типизации телесных действий3.
5. Иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» характеризуются большей зависимостью от имитации жестов родителя, чем жесты, представляющие «точку зрения
2 С одной стороны, отнесение жестов к данной группе было определено желанием придерживаться традиционных принципов типизации: жест, воспроизведенный лишь один раз не был отнесен к какому-либо типу, хотя в реальной жизни мог соотносится с ним. С другой стороны, критерии классификации не были строгими, так как не было задано определенного временного интервала между жестами, и следовательно один и тот же жест мог повторяться несколько раз подряд.
3 Выдвинутое предположение находит отражение в уже существующих теориях жестов [Werner and Kaplan 1963; McNeill 1992], хотя его обоснование представляется наиболее полным с основой на миметические схемы.
участника», которые развиваются у детей ранее и более последовательно. Предполагалось, что подобное отношение может быть установлено между INDEXFINGER-POINT (указывать на предмет пальцем) и другими дейктическими жестами. Основой данного предположения стала большая степень конвенциональности жеста INDEXFINGERPOINT (указывать на предмет пальцем) и идея о том, что чем конвенциональнее жест, тем вероятнее его воспроизведение в контексте схожем с контекстом воспроизведения данного жеста взрослым участником коммуникации.
6. Анализ того, насколько жест соотносится с высказыванием, то есть того, насколько он является «вербальным» [McNeill 1985] позволил сформулировать предположение о том, что чем выше позиция жеста в иерархии мимезиса (жесты, отвечающие критерию (г), как например эмблемы), и чем позже ребенок осваивает данный жест, тем выше соотношение жеста с высказыванием. 3.4. Результаты и обсуждение Видеоматериал общей длительностью 180 минут содержал 973 жеста, осуществленных шестью детьми. Общее количество жестов было разделено на основные семиотические категории, а также распределено в соответствии с культурной/языковой группой, к которой принадлежит ребенок. Результаты представлены в таблице 2. При этом количество жестов в минуту для шведских детей составило в среднем 8, для тайских - 2,8. Эта разница объясняется различием между анализируемыми видеоматериалами и общим количеством высказываний детей. Если в основу определения количества жестов положить количество жестов, сопровождающих высказывание (при этом под высказыванием понимается речь и/или жест), то оно составит 0,47 для шведских и 0,34 для тайских детей. Данный критерий представляется более подходящим для оценки действительного количества жестов, произведенного ребенком.
Таблица 2
Общее количество жестов за 180 минут сбора данных (2 x 9 сессий) по языковым/
культурным группам или основной семиотической категории
Здесь представлены все жесты, которые образовывали тип, представленный как минимум двумя отдельными жестами. Таблица 3 демонстрирует разделение жестов по категориям и языковым группам. Было выделено всего 68 типов жестов. 10 из них были выявлены в обеих языковых группах; в оставшиеся 58 типов вошло 889 жестов из 973 проанализированных. Как видно из сравнения данных, представленных в данной таблице и на рисунке 1, большинство жестов в обеих языковых группах образуют типы.
Шведские Тайские Общее количество
DEI (дейктические) 470 146 616
ЕМВ(эмблематические) 118 31 149
ICO (иконические) 133 75 208
Итого 721 252 973
Рис. 1. Уровень типизации для трех семиотических категорий жестов, для двух культурных групп
Как показано на рисунке 1, уровень типизации для трех семиотических групп жестов (дейк-тических, эмблематических и иконических) совпадает, что подтверждает первую из выдвинутых гипотез. Уровни типизации эмблематических и иконических категорий в двух культурных группах практически идентичны. Разница в 13 %, выявленная в категории дейктических жестов, объясняется сущностью жеста указания на объект (то есть, исключая все остальные дейктические жесты). 96,7 % жестов шведских детей и 77,9 % жестов тайских детей составили жесты INDEXFINGER-POINT (указывать на предмет пальцем). Полученные данные могут быть объяснены тем, что INDEXFINGER-POINT (указывать на предмет пальцем) считается намного более «грубым» в Таиланде, чем в Швеции (см.: [Zlatev and Andren 2009]).
Таблица 3
Типы жестов в каждом языке, количество жестов в пределах каждого типа и количество видеороликов (максимум 9), в которых они представлены
(Жирным шрифтом выделены типы, представленные в обоих языках. Общее число непересекающихся типов 58)
Жесты Шведских детей Жесты Тайских детей
Семиотическая Тип Количество Количество Тип Количество Количество
категория видеороликов жестов видеороликов жестов
DEI (дейктиче-ские) Indexfinger-point (Указывать пальцем) 9 296 Indexfinger-point (Указывать пальцем) 9 81
Put (Класть) 8 39 Give (Давать) 4 11
Give (Давать) 7 26 Show (Показывать) 4 9
Grab (Хватать) 6 28 Reach-to-person (Достигать человека) 3 6
Reach-to-thing 6 11 Grab (Хватать) 3 4
(Достигать вещь)
Remove (Убирать) 5 19 Reach-to-thing (Достигать вещь) 3 4
Show (Показывать) 5 16 Surface-point (Указывать) 3 4
Surface-point (Указывать) 4 5 Throw-to-person (Бросить человеку) 3 2
Beg (Просить) 2 9
Итого дейкти- 9 типов 9 (>1) 449 8 типов 7(>1) 121
ческих жестов
EMB (эмблематические) Nod-head (Кивать головой) 6 55 Nod-head (Кивать головой) 5 9
Shake-head 5 37 Shake-head 4 7
(Покачивать головой) (Покачивать головой)
Done-clap (Хло- 2 9 Wave-hand-no (Ма- 3 5
пать в знак вы- хать рукой в знак от-
полненного действия) рицания)
Wave-bye (Махать рукой в знак прощания) 2 5 Wai (знак приветствия в Тайланде) 3 5
Wave-hello (Ма- 2 2 Clap-hands 2 4
хать рукой в знак приветствия) (Хлопать)
Gone (Ушел) 1 3
Thanks-bow (Кла- 1 2
няться в знак бла-
годарности)
Итого эмбле- 7 типов 5(>1) 113 5 типов 5(>1) 30
матических
жестов
ICO Cheek-cuddle 3 4 Kick (Ударять 3 5
(иконические) (Объятия щека к щеке) ногой)
Doll-walk (Кукла идет) (Зрр)1 2 13 Dance (Танцевать) 2 5
Car-drive (Вести машину) (3рр) 2 12 Hug (Обнимать) 2
Doll-hello (Кукла 2 6 Smell-kiss (Поцелуй- 2 5
машет в знак приветствия) (3рр) обнюхивание)
Kiss (Целовать) 2 6 Cat-scratch (Царапать) 2 2
Pour (Наливать) 2 5 Kiss (Целовать) 2 2
Feed (Кормить) 2 4 Wave-away (Махать) 2 2
Жесты Шведских детей Жесты Тайских детей
Семиотическая категория Тип Количество видеороликов Количество жестов Тип Количество видеороликов Количество жестов
Pat (Похлопывать) 2 4 Hit-person (Ударять человека) 1 12
Stir (Помешивать) 2 3 Apply-lotion (Наносить лосьон) 1 6
Throw (Бросать) 2 2 Doll-dance (Кукла танцует) (3рр) 1 6
Doll-kiss (Целовать куклу)(3рр) 2 2 Bite-kiss (Поцелуй-покусывание) 1 4
Shiver (Дрожать) 1 10 Feed (Кормить) 1 3
Phone(Звонить) 1 7 Hi-there! (Сюрприз!) 1 2
Doll-jump-down (Кукла прыгает) (3рр) 1 6 Scare-dog (Пугать собаку) 1 2
Sit-in-car (Сидеть в машине) 1 5 Bang-door (Стучать в дверь) 1 2
Comp (Расчесывать) 1 4
Feed-drink (Есть-пить) 1 4
Wipe-mouth (Вытирать рот) 1 3
Sing-sway (Петь, покачиваясь) 1 3
Turn-knob (Поворачиваться) 1 2
Doll-drive (Кукла ведет машину) (3рр) 1 2
Search (Искать) 2
Put-lid-on (Накрывать крышкой) 1 2
Eat (Есть) 2
Итого икони-ческих жестов 24 типа 11 (>1) 113 15 типов 7(>1) 63
Всего 40 типов 25 675 28 типов 19 214
Поражает уровень типизации во всех трех категориях жестов, и в особенности иконических жестов, особенно учитывая сравнительно небольшое количество анализируемого материала: три десятиминутных видеоролика на каждого ребенка. В связи с этим, можно предположить, что только часто повторяющиеся жесты были включены в анализ. С другой стороны, критерии отнесения жестов к типам не являются строго очерченными, а следовательно возможно повторение типа жестов в одной конкретной ситуации [McNeil and Sowa 2011: 28]. Тем не менее, как показывает таблица 3, большинство из выделенных типов было представлено жестами, зарегистрированными в более чем одной ситуации: 25 из 40 для шведских детей и 19 из 28 для тайских. Таким образом, 44 из 68 типов1
1 Обратите внимание, что учитывались жесты, представленные в каждой языковой группе. Жесты, получившие статус НЕЯСНЫЕ, а также жесты, которые воспроизводились лишь один раз, не учитывались.
жестов, отмеченных в обеих языковых группах (или 64,7 %), состояли из жестов, которые не могли быть повтором одного конкретного жеста. Однако таблица наглядно демонстрирует разницу между иконическими жестами с одной стороны, где большинство жестов были зарегистрированы в одном видеоролике: 13 из 24 для шведских детей и 8 из 25 для тайских, и дейктическими и эмблематическими жестами с другой стороны, где в обеих языковых группах встретилось лишь 3 подобных типа. Однако данный результат не является повторением жеста в одной конкретной ситуации: 89 % всех жестов, принадлежащих к определенному типу, зарегистрированы в различных видеороликах (в двух или более из имеющихся 18).
Сравнение типов в обеих языковых группах в целях доказательства второй гипотезы, в соответствии с которой миметические схемы и жесты являются специфичными, может быть проведено различными способами. Рассматривая только
данные, приведенные в таблице 3, отметим, что всего два из большого числа типов иконических жестов присутствуют в обеих языковых группах: FEED (кормить) и KISS (целовать). Кроме того, для тайских детей характерны еще две разновидности последнего из отмеченных жестов, названные BITE-KISS (поцелуй-покусывание) (когда нижняя челюсть чрезмерно выдвинута вперед) и SMELL-KISS (поцелуй-обнюхивание) (тип обнюхивания любимого человека). В тайском языке у них есть отдельные названия1. Количество совпадающих эмблематических жестов также оказалось небольшим. Только два типа жестов - NOD-HEAD (кивать головой) и SHAKE-HEAD (покачивать головой) было выделено в обеих языковых группах. Что касается категории дейктических жестов, помимо двух типов, определенных ранее, типы GIVE (давать), SHOW (показывать), REACH-TO-THING (достигать вещь), SURFACE-POINT (указывать) были отмечены в обеих языковых группах. Полученные результаты свидетельствуют о том, что иконические жесты являются наиболее культурно-обусловленной категорией. Однако нужно принимать во внимание тот факт, что иконические жесты по своей природе являются «открытым классом», подобно существительным и глаголам в языке, в то время как дейктические жесты можно сравнить с «закрытым классом» слов, таких как, например, предлоги, а эмблематические жесты - с идиомами. Таким образом, типов иконических жестов изначально больше, вследствие чего не все из них могут быть представлены в проанализированном материале. Подводя итог, необходимо отметить, что вторая гипотеза исследования, в соответствии с которой жесты, в особенности иконические, являются обусловленными культурой, может считаться обоснованной. Однако весьма высокое количество совпадений типов жестов в изученных языковых группах тоже должно быть принято во внимание.
В отношении третьей гипотезы, в соответствии с которой иконические жесты являются «довольно специфичными», так как в их основе лежат скорее миметические, чем образные схемы, обратимся к списку иконических жестов, представленному в таблице 3. Хотя в нескольких случаях одних только названий жестов является недостаточно для понимания сути жеста, я надеюсь, что данных, предоставленных в таблице, доста-
1 Так как эти жесты не были обращены к собеседнику, а демонстрировались при помощи куклы, они были отнесены к иконическим, в противном случае мы рассматривали бы их как эмблематические.
точно, чтобы убедить читателя в справедливости гипотезы. В действительности, все иконические жесты, за исключением WAVE-AWAY (махать), представленного в Тайской группе, представляли собой либо типизированные действия, намеренно выполняемые детьми (#КЯ 2+#СС 3), такие как DANCE (танцевать) или APPLY-LOTION (наносить лосьон), в котором тайская девочка «втирала» воображаемый лосьон в кожу. Анализируя образные схемы, необходимо отметить, что некоторые из выявленных типов жестов могут относиться к абстрактным понятиям, таким как от себя (например, KICK (ударять ногой), HIT-PERSON (ударять человека), WAVE-AWAY (махать)) и к себе (например, KISS (целовать), APPLY-LOTION (наносить лосьон)). Однако не ясно, что значат данные обобщения. Я вернусь к данному вопросу в Разделе 4.1.
Четвертая гипотеза, в соответствии с которой иконические жесты, представляющие «точку зрения участника», превосходят по численности иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», не была полностью доказана. С одной стороны, из таблицы 3 видно, что в видеороликах с участием детей из Швеции было выделено всего пять типов жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя», в то время как в тайском видеоматериале представлен всего один тип. Кроме того, указанные жесты представляли собой использование игрушки, например куклы или машины, а не частей тела для репрезентации, что характерно для жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя» взрослого (подробнее см.: [Andren 2010])2. Хотя два из трех выявленных в Шведском материале типов жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя», насчитывают наибольшее количество повторений жестов в рамках одного типа (CAR-DRIVE (вести машину), DOLL-WALK (кукла идет)), подсчет жестов, представляющих «точку зрения участника» (74), и жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя» (39), свидетельствует о явном преобладании первой категории.
На рисунке 2 представлено среднее количество иконических жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя» и «точку зрения участника», в течение сессии в каждый из изучаемых периодов развития ребенка. Типы иконических жестов, состоящие из одного жеста, а также жесты, получившие статус НЕЯСНЫХ, также учитывались, так как «точка зрения наблюдателя» и «точ-
2 В соответствии с данными исследования Андре-на [Andren 2010: 148, 176].
ка зрения участника» могла быть определена. Полученные результаты также подтверждают гипотезу о том, что жесты, представляющие «точку зрения участника», превосходят по численности жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» для каждой из изученных возрастных групп. Тем не менее, не удалось установить период появления жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя», так как их количество в 18 и 26 месяцев примерно одинаково1. При этом в возрастной группе 18 месяцев данные жесты были отмечены только в видеоматериале шведского ребенка Ти. Все три жеста ребенка относятся к различным типам, и все они были сначала продемонстрированы его матерью, то есть представляют собой имитацию жестов взрослого. Если не рассматривать жесты этого ребенка, то можно было бы заключить, что жесты, представляющие «точку зрения участника», возникают раньше, а жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», только начинают развиваться в изучаемый период развития ребенка.
10
^тоШИй 22 тоШИз 26топИ15
Рис. 2. Среднее количество жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя» и «точку зрения участника», в течение сессии в каждый из изучаемых периодов развития ребенка (как в Тайском, так и в Шведском видеоматериале)
Тем не менее, с методологической точки зрения нельзя не рассматривать подобные примеры, особенно принимая во внимание то, что было выявлено всего три жеста. Поэтому для ответа на вопрос, какой тип жестов возникает у детей раньше, мы решили рассмотреть жесты каждого ребенка в отдельности. На рисунке 3 представле-
1 Наблюдение за Ти было также включено в исследование Андрена [Аш1гёп 2010], которое включало больше видеозаписей с каждым ребенком. Обращение к данному материалу позволяет сделать вывод, что и для этого ребенка использование жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя» не является типичным в возрасте от 18 до 26 месяцев.
но количество детей по возрастным группам, использующих жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» и «точку зрения участника» (6 максимально). Полученные данные свидетельствуют в пользу того, что жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» развиваются позднее, так как только один ребенок использует данные жесты в 18 месяцев и один в 22 месяца, тогда как в 26 месяцев жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», выявлены у трех детей2.
18топ1И5 22 тоШИз 26 тоШИй
Рис. 3. Количество детей (максимально 6), использующих жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» и «точку зрения участника»
Как уже было отмечено, иконические жесты, представляющие «точку зрения участника» развиваются на основе миметических схем. Относится ли это также и к жестам, представляющим «точку зрения наблюдателя»? И какова роль телесного мимезиса в развитии дейктических и эмблематических жестов? Напомним, что в соответствии с пятой из выдвинутых в исследовании гипотез, иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» характеризуются большей зависимостью от имитации, чем жесты, представляющие «точку зрения участника». Предполагалось так же, что подобное отношение может быть установлено между ГКБЕХРГКОЕЯ-РОГКТ (указывать на предмет пальцем) и другими дейктическими жестами. Мы предположили, что дети воспринимают жесты, представляющие «точку зрения участника», 1ШЕХР1ШЕЯ-РОПЧТ (указывать на предмет пальцем) и эмблематиче-
2 К подобным выводам пришел Андрен [Лш1гёп 2010], отмечающий внезапное и значительное увеличение количества жестов шведских детей, представляющих «точку зрения наблюдателя» в возрасте двух лет (включая большее количество видеозаписей трех шведских детей, участвующих в этом исследовании).
ские жесты, исключительно как коммуникативные жесты. Таким образом, они не осваиваются детьми как практические действия. Как было объяснено в разделе 3.2.5, в целях проверки данного предположения было проведено кодирование имитации. Мы сузили круг анализируемых жестов до первого жеста в рамках каждого типа в каждой сессии. Это дало нам возможность выявить, кто являлся инициатором жеста: ребенок или родитель. Данные на рисунке 4 показывают, насколько каждый из типов жестов зависит от имитации. Результаты подтверждают обе части гипотезы: жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», чаще имитируются, чем жесты, представляющие «точку зрения участника». При этом эмблематические жесты и 1ШБХР1ШБЯ-РОЮТ (указывать на предмет пальцем) чаще имитируются, чем другие дейкти-ческие жесты. Другими словами, жесты, занимающее «более высокое положение в иерархии мимезиса», то есть являющиеся более конвенциональными и нормативными, в большей степени зависят от прямой имитации, чем те, которые занимают в иерархии более низкое положение.
Рис. 4. Зависимость различных классов жестов от имитации: эмблематические жесты и INDEXFINGER-POINT (указывать на предмет пальцем) чаще имитируются, чем другие дейкти-ческие жесты, иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», чаще имитируются, чем жесты, представляющие «точку зрения участника»
Возникает вопрос, почему иконические жесты в целом больше зависят от имитации, чем другие типы жестов. Вероятно, причиной этому, как мы уже отмечали, является большее число отдельных типов иконических жестов, которые таким образом представляют более «открытый класс», чем дейктические и эмблематические жесты. В связи с тем, иконические жесты воспринимаются как социокультурные типы, а не спонтанные действия, их большее количество больше
требует имитации жестов, использованных родителями, чем ограниченное количество эмблематических и дейктических жестов.
Последняя, шестая гипотеза, касалась того, насколько жест соотносится с высказыванием, то есть того, насколько он является «вербальным». Мы выдвинули предположение, что эмблематические жесты и INDEXFINGER-POINT (указывать на предмет пальцем) являются более «вербальными», то есть они чаще сопровождают речь, чем другие дейктические жесты; среди иконичсеких жестов чаще сочетаются с речью жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя». Как демонстрирует рисунок 5, гипотеза 6 не была подтверждена. Во-первых, нужно отметить, что большинство из анализируемых категорий жестов сопровождали речь. Жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», сопровождали высказывания так же часто, как и жесты, представляющие «точку зрения участника». Различий между эмблематическими жестами и 1ШБХР1ШБЯ-РОЮТ (указывать на предмет пальцем), с одной стороны, и другими дейктиче-скими жестами, с другой, также не было выявлено. Таким образом, степень совпадения жеста и высказывания не может быть определена положением жеста в иерархии мимезиса (так как дейктические и эмблематические жесты находятся на одном уровне), а также его зависимостью от имитации (различие между жестами, представляющими «точку зрения наблюдателя» и жестами, представляющими «точку зрения участника», проиллюстрированное на рисунке 4, не релевантно при определении уровня соотношения жеста и высказывания).
Рис. 5. Уровень соотношения с речью различных типов жестов (обратите внимание на различие по сравнению с рисунком 4)
Приведенные на рисунке 5 данные указывают на различия между различными семиотиче-
скими категориями жестов по степени их соотношения с речью. Наиболее часто сопровождаются речью дейктические жесты, а наименее - икони-ческие, эмблематические жесты занимают среднее положение. Данное положение противоречит распространенному утверждению, что эмблематические жесты не соотносятся с речью (или соотносятся, но в меньшей степени, чем икониче-ские), так как эмблематические жесты могут функционировать отдельно от речи, что не влияет на их понимание [McNeill 2005]. Как мы увидели, иконические жесты детей реже всего сопровождались высказываниями1.
4. Обсуждение: в основе жестов лежат миметические или образные схемы?
Хотя данное исследование жестов тайских и шведских детей не претендует на полноту в силу ограниченности эмпирической базы (шесть детей, видеоролик по 30 минут с каждым ребенком, три возрастные группы 18, 22, 26 месяцев), результаты представляются весьма интересными и полезными для рассмотрения предмета данной статьи. С одной стороны, результаты исследования свидетельствуют в пользу того, что образные и миметические схемы лежат в основе жестов. С другой стороны, результаты исследования позволят развить теорию телесного мимезиса и миметических схем.
Напомним, что как образные, так и миметические схемы понимаются как телесные (bodily) (более подходящий термин, чем популярный термин «включенные» (embodied)) гештальты. Их основное различие в том, что образные схемы являются более абстрактными. Кроме того, существует мнение, что образные схемы представляют собой ограниченный набор универсальных схем. Результаты исследования доказывают, что икони-ческие жесты детей основаны скорее на мимети-
1 Тем не менее, сложно выделить общую тенденцию, так как два наиболее распространенных типа эмблематических жестов (INDEXFINGER-POINT (указывать пальцем) NOD-HEAD (кивать головой), SHAKE-HEAD (покачивать головой)) сопровождаются речью в 80,7 % случаев, в то время как для остальных эмблематических жестов этот показатель всего 55 %. Если рассматривать INDEXFINGER-POINT (указывать пальцем) как эмблематический жест, то процент соответствия речи вырастет до 90 %. С другой стороны, соотношение категорий жестов и речи, выявленное Николади-сом [Nicoladis 2002] при исследовании двуязычных детей более старшего возраста, было: 68,4 % для эмблематических, 92,5 % для дейктических и 78,8 % для иконических жестов. Следовательно, чтобы выявить факторы, влияющие на координацию жестов и речи, необходимо провести дополнительные исследования.
ческих схемах, чем на образных схемах. Подтверждением тому служит тот факт, что первые иконические жесты детей (в проанализированном материале) принадлежат к разделяемым в обществе типам, и что эти типы определяются как конкретные действия, такие как удар ногой, поцелуй, пугать собаку (см. таблица 3).Некоторые из этих жестов характерны для обеих языковых групп, некоторые являются культурно специфичными (или по крайней мере, типичными для определенной культуры). Важно отметить, что как показало исследование, сначала иконические жесты демонстрируются, то есть представляют «точку зрения участника», а лишь затем репрезентируются, то есть представляют «точку зрения наблюдателя». В литературе, посвященной жестам детей, данная категория жестов иногда подразделяется на две субкатегории: «символические» и «иконические». Выбранная терминология подчеркивает, что жесты имеют различную природу. Николадис объясняет это следующим образом: «...иконические и символические жесты имеют разную основу. Считается, что иконичские жесты возникают в ходе коммуникации [McNeill 1992], в то время как символическим жестам детей могут обучить родители [Caselli 1990], что позволяет классифицировать их как конвенциональные жесты. Икони-ческие жесты развиваются у детей в возрасте двух лет и обычно сопровождают речь [McNeill 1985; Nicholadis 1999]».
Хотя результаты проведенного исследования частично совпадают с точкой зрения о том, что в процессе развития жестов, представляющих «точку зрения участника», и жестов, представляющих «точку зрения наблюдателя» есть значительные различия, они противоречат утверждению, в соответствии с которым только «символическим» жестам детей обучают родители. В ряде случаев иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя», значительно больше зависели от имитации (см. рисунок 3). Что касается уровня соотношения с речью этих типов жестов, значительной разницы выявлено не было (см. рисунок 4).
В то же время, рассмотрение различных категорий и субкатегорий жестов позволило уточнить весьма решительное заявление о том, что «.в основе речи и жестов лежат миметические схемы» [Zlatev 2005: 355], приведенное в разделе 1. Исследование также ставит под вопрос определения мимезиса. В частности, представляется, что определения «до-вербальный» и «репрезента-ционный» являются весьма преждевременны-
ми [2Меу 2007а]. Наиболее важным замечанием является, тем не менее, следующее: в то время как имитация (процесс) имеет ключевое значение для развития всех трех категорий жестов, то, что имитируется не является одним и тем же. Следовательно, различные типы жестов не могут развиваться по одной траектории, и если считать, что основой жестов являются миметические схемы, то это разные миметические схемы.
Пересмотр вышеуказанных положений обусловлен следующими наблюдениями. Первые иконические жесты детей намного ближе к конкретным практическим действиям и набор типов, составляющих данную категорию жестов, является открытым, что не характерно для дейктических и эмблематических жестов. Кроме того, именно иконические жесты, представляющие «точку зрения участника» и «точку зрения наблюдателя» могут представлять собой эксплицитные знаки (#СС 3 в таблице 1). Поэтому развитие икониче-ских жестов в целом соответствует данным справа в таблице 1 (семиотическая сложность): от практических жестов, через типизацию, дифференциацию к ясным знакам. Принимая во внимание репрезантационный характер миметических схем, они в большей мере соответствуют верхним уровням указанной таблицы.
В связи с этим, применение миметическим схем к объяснению дейктических и эмблемати-ческмх жестов, приведенных в таблице 3, является проблематичным1. Результаты исследования позволяют сделать вывод, что хотя широкое понятие (телесного) мимезиса несомненно важно для развития всех жестов, только иконические жесты возникают как миметические схемы. Вопрос о том, зависят ли иконические жесты, представляющие «точку зрения наблюдателя» от миметических схем остается дискуссионным, так как данный тип жестов возникает как коммуникативное действие.
Проведенное исследование так же заставляет задуматься об определении миметических схем, лежащих в основе жестов детей, как «до-вербальных» (см. раздел 1). Подобное определение создает впечатление, что миметические схемы (возможно реализованные в жестах, приведенных в таблице 3) представляют собой полностью сформированные структуры, связанные с языковым выражением. Принимая во внимание
1 В отношении дейктических жестов необходимо уточнить определение телесного мимезиса. С другой стороны, эмблематические жесты признаются «постмиметическими» и поэтому не соотносятся с миметическими схемами.
тот факт, что большинство типов жестов, приведенных в таблице 3 имеют «названия», которые используют как родители, так и дети, при воспроизведении жеста, такое предположение является спорным, как и подобное в отношении образных схем (подробнее см.: [Lakoff 1987: 447]). До-вербальными могут считаться типизированные (практические) действия (#СС 2), вероятно скрытые схемы, подобно тем, о которых говорил Пиаже. Тем не менее, явные миметические схемы формируются под воздействием физических действий и языкового опыта общества, к которому принадлежит ребенок.
Последняя (и единственная неподтвержденная) гипотеза исследования была, таким образом, сформулирована на основе весьма наивного предположения о наличии соответствия между: миметическим/постмиметическим = довербаль-ным/вербальным = меньшим/большим соответствием речи. Тем не менее, тот факт, что икониче-ские жесты детей в целом реже сопровождают высказывания, чем жесты других категорий (см. рис. 5) свидетельствует о том, что иконические жесты, представляющие «точку зрения участника» наиболее тесно связаны с миметическими схемами. Важно отметить, что выявленная корреляция между жестами и речью противоречит наиболее распространенной в исследованиях жестов [McNeill 1985; Nicoladis 2002].
Какую же роль играют образные схемы в жестах детей? Хотя их роль в формировании жестов взрослых уже была определена [Cienki 2005; Mittelberg 2010], их роль в онтогенезе жестов остается неясной. Как мы предположили в разделе 3.5, вероятно можно выявить определенную схему, которую выражают конкретные жесты, например ОТ СЕБЯ и К СЕБЕ, которые можно на более общем уровне обозначить как ПУТЬ (PATH), или возможно, ПУТЬ (PATH) и ВМЕСТИЛИЩЕ (CONTAINER). Однако не всегда ясно, на что указывают подобные обобщения: феноменологическое описание жестов детей, аналитические обобщения, выявление концептуальных основ. При анализе образных схем используются подобные интерпретации, однако тот факт, что они значительно отличаются не принимается во внимание [Zlatev 2010].
Но как отметил Сиенки (в печати), исследование как миметических, так и образных схем необходимо для изучения жестов: более наглядные жесты взрослых соотносятся с первым, в то время как более абстрактные - со вторым типом схем. Эмпирическое исследование жестов детей, осо-
бенно в период «бурного» развития жестов, приходящегося на возраст 3-4 года [McNeill 2005], позволит объединить теоретический анализ миметических и образных схем, так как именно в этом возрасте жесты ребенка становятся более абстрактными. Как происходит этот переход, и каким образом на него влияет освоение языка, и в частности грамматических морфем с более абстрактным значение, еще предстоит установить.
Наконец, анализ как миметических так и образных схем затруднен тем, что в процессе развития первыми, в конце первого года жизни, возникают дейктические жесты, позволяющие указывать на предметы [Bates 1979], а также эмблематические жесты, что может объясняться «ре-презентационной природой» обеих структур (хотя некоторые исследователи считают образные схемы нерепрезентационными). Дейктические и эмблематические жесты, как было отмечено в приведенном исследовании, представляют собой прежде всего коммуникативные действия.
5. Заключение
В статье рассматривалась связь образных и миметических схем с ранними жестами детей с привлечением как теоретических положений, так и данных эмпирического исследования. В целом, проведенный анализ подтвердил выдвинутые ранее предположения о том, что миметические, а не образные схемы являются основой значения жестов [Zlatev 2005]. Однако данное положение касается только иконических жестов, и прежде всего тех их типов, которые соответствуют конкретному практическому действию.
Важной характеристикой миметических схем является возможность скрытого и явного (телесного) выражения. Однако, принимая во внимание последнюю характеристику, миметические схемы нельзя относить к «довербальным». Даже если освоение и типизация практических, культурно специфических действий посредством наблюдения и участия в некоторой степени предшествует языку, в процессе общения миметические схемы неизбежно становятся связанными с речью и коммуникацией в целом. Таким образом, сложно утверждать, что довербальный характер миметических схем остается неизменным, скорее они дополняются коммуникативным значением. Поэтому иконические жесты нельзя рассматривать как прямую реализацию миметических схем, они представляют собой сложное «гармоничное сочетание» воспринимаемых на слух и зрительно воспринимаемых коммуникативных действий так
же, как совокупность мыслительных образов, которая может быть основана на телесном мимезисе и миметических схемах.
Более того, эмпирическое изучение поведения тайских и шведских детей в возрасте 18, 22 и 26 месяцев показало, что иконические жесты детей имеют, по крайней мере, одну характеристику, общую с дейктическими и эмблематическими жестами: жесты, принадлежащие к различным типам, могут быть усвоены ребенком посредством имитации. Таким образом, способность к телесному мимезису, которой наделен человек, может рассматриваться как важная предпосылка, или скорее «колыбель» развития жестов и языка.
Список литературы
Andren M. Children's gestures between 18 and 30 months. PhD Thesis. Lund University, 2010.
Arbib M.A. The evolving mirror system: A neural basis for language readiness. In: M. Christiansen and S. Kirby (Eds.) Language evolution. Oxford: Oxford University Press, 2003. Р. 182-200.
Arbib M.A. From monkey-like action recognition to human language: An evolutionary framework for neurolinguistics. Behavioural and Brain Sciences, 28, 2005. Р. 105-167.
Bates E., Bretherton I., Camaioni L., & Vol-terra V. Emergence of symbols:Cognition and communication in infancy. N.Y.: Academic Press, 1979.
Cienki A. Image schemas and gesture. In: B. Hampe (Ed.). From perception to meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. Р. 421-441.
Cienki A. Image schemas and mimetic schemas in cognitive linguistics and gesture studies. Special issue of the Review of Cognitive Linguistics 11/1 on "Multimodality and cognitive linguistics", 2013 (in press).
Dodge E., and Lakoff G. Image schemas: From linguistic analysis to neural grounding. In B. Hampe, From perception to meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. Р. 57-91.
Donald M. Origins of the modern mind. Three stages in the evolution of culture and cognition. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991.
Donald M. A mind so rare: The evolution of human consciousness. N.Y.: Norton, 2001.
Gallagher S. How the body shapes the mind. Oxford: Oxford University Press, 2005.
Gibbs R. The psychological status of image schemas. In B. Hampe (Ed.), From perception to
meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. P. 113-135.
Hampe B. (Ed.) From perception to meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005.
Itkonen E. What is language? A study in the philosophy of linguistics. Turku: Turku University Press, 2003.
Johnson M. and Rohrer T. We are live creatures. Embodiment, American pragmatism, and the cognitive organism. In T. Ziemke, J. Zlatev, and R. Frank (Eds.), Body, Language and Mind. Vol. 1. Embodiment, Berlin: Mouton de Gruyter, 2007.
Johnson M. The body in the mind: The bodily basis of meaning, imagination, and reason. Chicago: University of Chicago Press, 1987.
Johnson M. The philosophical significance of image schemas. In B. Hampe (Ed.) From perception to meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. P. 15-33.
Kendon A. Gesture: Visible action as utterance. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
Kimmel M. Culture regained: Situated and compound image schemas. In: B. Hampe (Ed.), From perception to meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. P. 285-312.
Lakoff G. & Johnson M. Philosophy in the flesh: The embodied mind and its challenge to Western thought. N.Y.: Basic Books, 1999.
Lakoff G. Women, fire, and dangerous things: What categories reveal about the mind. Chicago: University of Chicago Press, 1987.
Langacker R. Subjectification, grammatica-liztion, and conceptual archetypes. In A. Athana-siadou, C. Canakis, & B. Cornillie (Eds.), Subjectification: Various paths to subjectivity. Berlin: Mouton de Gruyter, 2006. P. 17-40.
MacWhinney B. The CHILDESproject (3rd edition). Vol. 1: Tools for analyzing talk: Transcription format and programs. Mahwah, N.Y.: Lawrence Erlbaum, 2000.
Mandler J. How to build a baby: III. Image schemas and the transition to verbal thought. In: B. Hampe (Ed.), From perception to meaning: Image schemas in cognitive linguistics. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. P. 137-163.
McNeill D. and Sowa C. Birth of a Morph. In Integrating Gestures Edited by G. Stam and M. Ishino (Eds.) Integrating Gestures. The Interdisciplinary Nature of Gesture. Amsterdam: Benjamins, 2011.
McNeill D. So you think gestures are nonverbal? Psychological Review. 92, 1985. P. 350-371.
McNeill D. Hand and mind: What gestures reveal about thought. Chicago: Chicago University Press, 1992.
McNeill D. Gesture and thought. Chicago: University of Chicago Press, 2005.
Mittelberg I. Geometric and image-schematic patterns in gesture space. In: V. Evans & P. Chilton (Eds.), Language, cognition and space: The state of the art and new directions. L.: Equinox, 2010. P. 351-385.
Nicoladis E. Some gestures develop in conjunction with spoken language and others don't: evidence from bilingual prescholars. Journal of Nonverbal Behavior 26 (4), 2002. P. 241-265.
Nicoladis E., Mayberry R.I. & Genesee F. Gesture and early bilingual development. Developmental Psychology, 35, 1999. P. 514-526.
Piaget J. The Construction of Reality in the Child. N.Y.: Basic Books, 1954.
Piaget J. Play, dreams and imagination in childhood. L.: Routledge, 1962.
Richthoff U. En svenskbarnsprakskorpus: Uppbyggnad och analyser. PhD thesis, Departmentof Linguistics, University of Gothenburg, 2000.
Schutz A. Common-sense and scientific interpretation of human action. Philosophy and Phenome-nological Research, 14 (1), 1953. P. 1-38.
Searle J. The construction of social realiy. L.: Penguin, 1995.
Sinha C. Language as a biocultural niche and social institution. In: V. Evans, & S. Pourcel (eds.), New Directions in Cognitive Linguistics. Amsterdam: John Benjamins, 2010.
Sonesson G. From the meaning of embodiment to the embodiment of meaning: A study in phenomenological semiotics. In T. Ziemke, J. Zlatev, & R. Frank, Body, Language and Mind. Vol. 1: Embodiment. Berlin: Mouton de Gruyter, 2007. P.85-128.
Sonesson G. The view from Husserl's lectern: Considerations on the role of phenomenology in cognitive semiotics, Cybernetics and Human Knowing. 16 (3-4), 2009. P. 107-148.
Streeck J. Gesturecraft: The manu-facture of meaning. Amsterdam: John Benjamins, 2009.
Thompson E. Mind in Life: Biology, phenomenology and the sciencesof mind. L.: Belkarp Press, 2007.
Tomasello M. Culturalorigins of human cognition. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1999.
Werner H. & Kaplan B. Symbol formation. N.Y.: Wiley, 1963.
Zlatev J. Situated Embodiment: Studies in the emergence of spatial meaning. Stockholm: Gotab, 1997.
Zlatev J. What's in a schema? Bodily mimesis and the grounding of language. In: From Perception to Meaning: Image Schemas in Cognitive Linguistics, B. Hampe (ed.). Berlin: Mouton, 2005. P. 313-343.
Zlatev J. Language, embodiment and mimesis. In Body, Language and Mind. Vol. 1. Embodiment, Ziemke, T., Zlatev, J. and R. Frank (eds.); Berlin: Mouton de Gruyter, 2007. P. 297-337.
Zlatev J. Intersubjectivity, mimetic schemas and the emergence of language, Intellectica (46/47), 2007a. P.123-152,
Zlatev J. The co-evolution of intersubjectivty and bodily mimesis. In J. Zlatev, T. Racine, C. Sinha, & E. Itkonen (Eds.), The shared mind: Perspectives
on intersubjectivity. Amsterdam: Benjamins, 2008. P. 215-244.
Zlatev J. The Semiotic Hierarchy: Life, Consciousness, Signs and Language, Cognitive Semiotics, 4, 2009. P. 169-200.
Zlatev J. Cognitive linguistics and phenomenology. In D. Schmicking and S. Gallagher (Eds.), Handbook of phenomenology and cognitives-ciences. Dordrecht and N.Y.: Springer, 2010. P. 415-443.
Zlatev J. From cognitive to integral linguistics and back again. Intellectica (56), 2011. P. 125-147.
Zlatev J. and Andren M. Stages and transitions in children's semiotic development. In J. Zlatev, M. Andren, C. Lundmark and M. Johansson Falck (Eds.) Studies in language and cognition. Newcastle: Cambridge Scholars, 2009. P. 380-401.
J. Zlatev
IMAGE SCHEMAS, MIMETIC SCHEMAS AND CHILDREN'S GESTURES
Mimetic schemas, unlike the popular within cognitive linguistics notion of "image schemas", are assumed to be explicitly representational, bodily structures arising from imitation of (in part) culture-specific practical actions. We performed an analysis of the gestures of three Swedish and three Thai children at 18, 22 and 26 months, with episodes of natural interaction with caregivers and siblings in order to analyze the hypothesis that in particular their iconic gestures emerge as mimetic schemas that are (a) fairly specific, (b) in part culture-specific, (c) coalesce in types, (d) are predominantly "enacted" from a first-person rather than "represented" from a third-person perspective, (e) with the represented gesture being more dependent on direct imitation and (f) more often co-occurring with speech. All specific predictions but the last were confirmed, and differences were found between the children's iconic gestures on the one side, and their deictic and emblematic gestures on the other. Thus, the study confirms both earlier conjectures that mimetic schemas "ground" both gesture and speech, and implies the need to qualify these proposals, limiting the link between mimetic schemas and gestures to the iconic category.
Key words: imitation, mimesis, convention, typification, iconic, representation, language.
