CC BY
160
МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ
УДК 81.43-21+81.411.2
И. В. Несветайлова
Образно-метафорическая составляющая концептов зависть и ревность в английской и русской лингвокультурах
В статье исследуется образно-метафорическая составляющая концептов зависть и ревность на материале поэтического и прозаического дискурсов русской и английской лингвокультур. Сравнительно-сопоставительный анализ концептов зависть и ревность в русском и английском языках показал наличие общих и уникальных признаков изучаемых концептов в обеих лингвокультурах.
The paper focuses on the comparative analysis of the metaphorical component of the concepts envy and jealousy in Russian and English poetic and prose discourses. Comparative analysis of the concepts envy and jealousy in Russian and English languages revealed common as well as specific features in both linguocultures.
Ключевые слова: эмоциональный концепт, выражение эмоций, метафора, прозаический, поэтический, дискурс, этнокультурные особенности.
Key words: emotional concept, expression of emotions, metaphor, prose, poetic, discourse, ethno cultural features.
Образный компонент концепта составляют различные образные ассоциации, коннотативные и метафорические, которые окружают понятийное ядро концепта и через которые постигаются абстрактные сущности [3, с. 83].
Рассмотрим метафорически-образную составляющую концептов зависть и ревность. Рождение метафоры связано с концептуальной системой носителей языка, с их стандартным представлением о мире, с системой оценок, которые существуют сами по себе и лишь вербализируются в языке [8, с. 89]. Одним из самых сложных объектов для осмысления и концептуализации в языке являются эмоциональные концепты. Эмоции как наиболее древняя форма отражения действительности, обозначающая душевные переживания, волнения, чувства [14, с. 181], служат определенным критерием положительного или отрицательного восприятия внешнего мира и регулируют аффективные процессы жизнедеятельности, оказывая существенное влияние на рационально-логические ее стороны. Эмоции многогранны, они затрагивают чувства и опыт, физиологию и поведение, формы познания и концептуализации, объединяют в себе разные явления: эмоциональные реакции, которые имеют свой аналог во внешних способах выражения; эмоциональные состояния, которые
связаны с внутренним эмоциональным переживанием, не имеющим внешнего проявления [11, с. 206].
Попытки метафоричного описания эмоций неоднократно предпринимались исследователями. Так, например, Дж. Лакофф и М. Джонсон отмечают, что языковые средства выражения эмоций в большинстве случаев метафоричны. Эмоция чаще всего не выражается прямо, а осмысляется по образу некоторой другой системы, уподобляясь чему-либо [7, с. 387-416]. Всякое образное употребление слова уже эмоционально, потому что образность есть стремление речи к усилению наглядности восприятия, а восприятие вызывает не только мысль, но и чувство.
Метафоры и сравнения производят эмоциональное впечатление, во-первых, потому, что сами они обычно бывают результатом эмоционального отношения к выражаемому факту, и, во-вторых, потому, что в них тот или иной признак выражаемого предмета или явления в результате образного отождествления с другими представляется в усиленном виде, что неизбежно воздействует на чувства говорящего и слушающего [12. с. 26-27].
Исследования по семантике метафоры доказывают, что метафоры - не случайные соединения: как правило, они составляют регулярные по смыслу парадигмы при опорных наименованиях [13, с. 178]. Семантическое описание эмоций довольно часто связано с недоступностью их денотата прямому наблюдению, что сводится к описанию эмоций через уподобление [4, с. 116].
Вслед за В.А. Масловой мы считаем, что в поэтических и образных метафорах наиболее ярко проявляет себя креативная функция языка [8, с. 93]. Люди ищут метафоры для того, чтобы более точно реализовать в своем сознании абстрактный концепт, представляющий определенную ценность, но который нельзя увидеть и ощутить. Лексической основой метафоры считается дескриптивная лексика, обозначающая всё, что может стать объектом сенсорного восприятия. Разновидностью дескриптивной метафоры является конкретная лексика, обозначающая предметы, растения, людей, животных, а также факты и все явления действительности [10, с. 107].
Однако интерес нашей работы лежит не в пределах определения метафоры, а в попытке понимания той роли в культуре, которую она играет в создании художественного образа в паремиях, поэзии и прозе.
А. Вежбицка отмечает, что лингвокультурная специфика таких мировоззренческих универсалий, как красота, свобода, вера, любовь и пр. в достаточной мере трудноуловима, поскольку в них закодированы определенные способы концептуализации мира [2, с. 434].
Дж. Лакофф и М. Джонсон уверены, что метафора - это поэтическое и риторическое выразительное средство, принадлежащее скорее к необычному языку, но не к сфере повседневного обычного
общения [5, с. 387-416]. Эта установка обусловлена самой природой метафоры, каждая из которых - поэтическое открытие, в котором мир предстает с неожиданной стороны, с эстетических позиций [7, с. 95].
Применяя классификацию В.П. Москвина, который предлагает выделить по вспомогательному субъекту сравнения антропоморфную, зооморфную, машинную, флористическую, пространственную метафоры и по основному образу сравнения цветовую, количественную метафоры [9, с. 21-25], мы выявили наличие следующих метафор.
Анализ дескрипций обнаруживает высокую степень распространенности антропоморфной метафоры как русском, так и в английском языках. Объясняется столь высокая продуктивность данной метафоры, вероятно, антропоморфным характером познания, которое несет на себе следы структуры наших мыслей и работы нашего мозга [5, с. 284].
Необходимо заметить, что каждый пример персонификации отличается от остальных теми свойствами человека, которые выбираются в процессе метафоризации [6, с. 59].
Уподобляясь живому существу, зависть и ревность могут рождаться и умирать: Зависть прежде нас родилась: Envy never dies; When I look upon the tombs of the great, every motion of envy dies in me (Hardy); Some Frenchman said that jealousy was born with love, but did not die with love (Murdoch) [здесь и далее в тексте подчеркнуто нами. -И.Н.]. Зооморфная метафора зависти в русском языке представлена в виде грызуна, в английском - в виде чудовища и ядовитой змеи: «Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку в росте нравственных сил, за тяжесть, мешающую всему; и зависть грызла его, что другие так полно и широко живут, а у него как будто тяжелый камень брошен на узкой и жалкой тропе его существования» (Гончаров); «Is envy then such a monster?» (Melville): «And fretful envy grins in vain, / The poison’d tooth to fasten» (Burns).
Зооморфная метафора ревности в русском языке предстает перед читателем в виде шкуры медведя, змеи и крысы, а в английском языке в виде ревнивых дельфинов, зеленой шипящей змеи: «Шкурой / ревности медведь / лежит когтист. / Можно / убедиться, / что земля поката, - / сядь / на собственные ягодицы / и катись!» (Маяковский); «Змеёй вползает в сердце ревность, / Тяжелой болью бьет в висках. / Все чудится твоя неверность / И дрожи не унять в руках» (Андрус); «Bromion spoke: “Behold this harlot here on Bromion’s bed, / And let the jealous dolphins sport around the lovely maid!”» (Blake); «I seemed to hear a hiss, and the green snake of jealousy, rising on undulating coils from the moonlit balcony, glided within my waistcoat and ate its way in two minutes to my heart’s core» (Bronte).
Флористическая метафора, очень близкая по своей сущности к зооморфной метафоре [5, с. 291], может быть представлена в русском
языке следующим примером: «Ревность сорной травою проникла в любовные всходы, / Не давая им силу набрать и на радость цвести» (http:// poem.com.ua).
Метафора зависти в русском языке представлена примером, из которого следует, что зависть можно посеять, а в английском - что она может расти: «Однако же зависть в дворянском дитяти / Посеять нам было бы жаль» (Некрасов); «As he watched his envy grew until he thought that he wished to change lives with one of them» (Crane).
Как компонент культуры цвет приобретает сложную и разнообразную систему смыслов, толкований, становится воплощением культурных ценностей. Вступая в ассоциативные связи, наименования цвета приобретают метафорические функции, на основе которых появляются переносные значения. Так, цветовая метафора ревности в русском языке представлена в черном и сером цвете, а английская цветовая метафора представлена примерами, в которых ревность является в черном, желтом, зеленом и бледном цвете: «Это самый скучный довод / Черной ревности твоей» (Ахматова); «Поселилась ревность серая / И сидит занозой» (http:// poem.com.); « When Jealousy with feverous fancies pale / Jarred thy fine fibres with a maniac’s hand?» (Coleridge); «Their jealousy (if they are ever jealous) / Is of a fair complexion altogether, / Not like that sooty devil of Othello’s, / Which smothers women in a bed of feather» (Byron); «Oh, Hymen, clothed in yellow jealousy, / And waving o’er the couch of wedded kings / The torch of Discord with its fiery hair; / This is thy work, thou patron saint of queens!» (Shelley); «Then storms rent Theotormon’s limbs, he rolled his waves around / And folded his black jealous waters round the adulterate pair» (Blake).
Цветовая метафора зависти в русской лингвокультуре передается
^ W ^ W W W W
через белый, бледный, черный цвета, а в английской представлена примерами, в которых зависть окрашена в черный, зеленый и бледный цвета: «Так, разве ты, отец! святым твоим жезлoм / Ударив об доски, заросши мхом, железны, / И свитых вкруг моей могилы змей гнездом / Прогонишь - бледну зависть - в бездны» (Державин); «С заботами всеми успешно управясь / Себя не жалей чересчур / Читай мою зависть, / Как белую завязь, / весны светлоглазой прищур» (Дементьева); «Делать нечего. Она, / Черной зависти полна, / Бросив зеркальце под лавку, / Позвала к себе Чернавку» (Пушкин); «Vinck had been green with envy» (Conrad); «There cannot be those numberless offenses / ’Gainst me, that I cannot take peace with; no black envy / Shall make my grave. Commend me to his Grace» (Shakespeare); «That, pale with envy, / Singleton foreswore / The Lute and Sword which he in Triumph bore» (Dryden).
По частеречной принадлежности нами были выявлены следующие адъективные метафоры зависти: «Зачем от мирных нег и дружбы простодушной / Вступил он в этот свет, / завистливый и
душный / Для сердца вольного и пламенных страстей?» (Лермонтов); «Покров завистливый лобзает / Красы, достойные небес, / И обувь легкая сжимает / Две ножки, чудо из чудес» (Пушкин); «While wayward pens thy worth assail, / And envious tongues decry» (Boswell); «No envious cloud o’ercast his evening ray; / No wrinkle furrowed by the hand of care, / Nor ever sorrow add one silver hair!» (Burns).
Адъективная метафора ревности представлена следующими примерами: «Любви готовятся дары; / Падут ревнивые одежды / На цареградские ковры...» (Пушкин); «Не обратились на нее / Ни дам ревнивые лорнеты, / Ни трубки модных знатоков / Из лож и кресельных рядов» (Пушкин); «До глубины души своей / Она проникнута; не может / Никак понять его; тревожит / Ее ревнивая тоска» (Пушкин); «Мой старый муж, ревнивый муж, / Напился пьян, храпом храпит, Меня, младу-младешеньку, / И сонный сторожит!» (Некрасов); «Да с возу вдруг и спрыгнула! / Куда? - кричит ревнивый муж, / Привстал - и бабу за косу, / Как редьку за вихор!» (Некрасов); «Flagged with grey-browed snows and thunderous visages, the jealous wings waved over the deep» (Blake); «Down rushed, beating his wings in vain, the jealous king» (Blake); «So spoke Albion in jealous fears, hiding his emanation» (Blake).
По грамматической форме слова-аргумента при субстантивной метафоре в английском языке мы выделяем следующие генитивные метафоры ревности: «They took Orc to the top of a mountain - / Oh, how Enitharmon wept! / They chained his young limbs to the rock / With the Chain of Jealousy» (Blake); «Deep groaned Urizen, stretching his awful hand / Ahania (so name his parted soul) / He seized on his mountains of jealousy» (Blake).
Номинативная метафора, как правило, используется для выражения таких представлений, для которых ещё не существует словесных понятий, и содействует тому, чтобы ни один предмет не оставался без обозначения. Номинативная метафора ревности представлена следующими примерами: «With his horns he pushed furious / Great the conflict and great the jealousy» (Blake); «Beauty is barren oft; best husbands say / There is best land, where there is foulest way. / Of what a sovereign plaster will she be, / If thy past sins have taught thee jealousy!» (Donne).
Анализ метафор в телеологическом аспекте предполагает их классификацию по цели, с которой они используются в речи, или по функциональному параметру. Так, в английском языке нами обнаружена метафора ревность как атрибут абсолюта - вечная, неизменная и совершенная первооснова всего существующего - Бог, дух, противопоставляемый относительному и обусловленному материальному бытию: «Equal to Jove that youth must be - / Greater than Jove he seems to me - Who, free from Jealousy’s alarms / Securely views thy matchless charms» (Byron); «Round as the world’s her head, on
every side, / Like to the fatal ball which fell on Ide, / Or that whereof God had such jealousy, / As for the ravishing thereof we die» (Donne).
Гендерные различия в семантике ревности в русской метафоре показывают следующие примеры: «Ты думаешь, он станет ревновать? / Уж верно нет; он человек разумный / И, верно, присмирел с тех пор, как умер» (Пушкин); «Да, ревность бывает мужская и женская, / всё это понятно и неудивительно, / но если мужская, считаю, простительна, / то женская, блин, - катастрофа Вселенская» (Андрус); «Ждет пустая тетрадь / Одиноких строчек / Я пытаюсь унять / Аспирином море, / В уязвленную суть / Обнаженных точек / Из стакана плеснуть / Мужиково горе» (http://poem.com.ua).
В английском языке ревность представлена в основном в женском обличии: «In conflict with those female forms, which in blood and jealousy / Surrounded him, dividing and uniting without end or number» (Blake); «To keep me all to your own self, or else / A sudden spurt of woman’s jealousy,
- / Should try this charm on whom you say you love» (Tennyson); «And as to woman’s jealousy, O why not? / O to what end, except a jealous one, / And one to make me jealous if I love, / Was this fair charm invented by yourself?» (Tennyson).
Придерживаясь когнитивного подхода Дж. Лакоффа и М. Джонсон, в познавательных целях для выявления свойств изучаемого объекта путём сравнения с общеизвестным феноменом [7, с. 387-415] можно вычленить следующий класс метафор.
Метафора ревность-война представлена как угроза, причина убийства, убийца: «Прости! Не помни дней паденья, / Тоски, унынья, озлобленья, / Не помни бурь, не помни слез, / Не помни ревности угроз!» (Некрасов); «Yet weep’st thou, when thou seest him hungerly / Swallow his own death, heart’s-bane jealousy. / O give him many thanks, he is courteous, / That in suspecting kindly warneth us» (Donne).
Ревность может быть бедой, ужасом, страхом: «Пришла
нежданная беда, / Душою завладев всецело - / Любовь у ревности всегда / На перекрестии прицела» (http:// poem.com.ua); «Ревность -вселенский ужас и страх / Придти и увидеть счастливым кого-то, / Стоять от порога всего в двух шагах / С мокрой спиной от холодного пота» (Шеин); «Jealousy, down! cut off from the mind / The bitter springs of anger and fear; / Down too, down at your own fireside, / With the evil tongue and the evil ear, / For each is at war with mankind» (Tennyson).
Любовь - это высшая ценность, но она может выступать и как онтологически враждебная злая сила. Любовь способна порождать вражду или переходить в ненависть - прежде всего через ревность.
Следующая группа примеров представляет метафору ревность -ярость, ненависть: «Like knots of vipers on a dunghill’s soil, / Rage, fear, hate, jealousy, revenge, compunction, / So that all mischiefs spring up from this entrail, / Like earthquakes from the hidden fire call’d ’central» (Byron);
«In the fierce jealousy of wakened wrath / Will go forth with our armies and our fleets / To scatter the red ruin on their foes!» (Coleridge).
Ревность - чудовищный, невольный, ужасный грех: «Jealousy is the most dreadfully involuntary of all sins. It is at once one of the ugliest and one of the most pardonable» (Murdoch).
Ревность - игра: «Игру нашли смешную, / и не проходит дня - / ревнуешь, / ревнуешь / ревнуешь ты меня. / К едва знакомым девушкам, / к танцам под баян, / к аллеям опустевшим, / к морю, / к друзьям. / Ревнуешь к любому, / к серьёзу, / к пустякам. / Ревнуешь к волейболу, / ревнуешь к стихам» (Рождественский); «Jealousy after all is a sort of exercise or play of the reason» (Murdoch).
Н.Д. Арутюнова полагает, что такие понятия, как душа, ум, сердце обозначают явления психического мира. Говоря же о психике, люди склонны экстеоризировать её составляющие. Поскольку внутренний мир человека моделируется по образцу внешнего материального мира, то основным источником психологической лексики является лексика предметная, используемая во вторичных метафорических смыслах отношения [1, с. 94-95]. Согласно теории Н. Д. Арутюновой, ревность и зависть могут представлять наполнитель сосуда, где сосуд
- душа человека, человек целиком: «He was discontented, ungrateful, turbulent; a man full of envy and ready for intrigue, with brave words and empty promises for ever on his lips» (Conrad); «Затем все исчезло, и души юнкеров наполнились завистью, злобой и тревогой» (Булгаков).
Глаза и взгляд, вообще поле зрения, следуя теории Дж. Лакоффа и М. Джонсон, также можно рассматривать как вместилище, а видимое нами - как содержимое этого вместилища [7, с. 387-415]: «Напрасно вы в тени таились / Для мирных, счастливых друзей. / Стихи мои! Вы не сокрылись / От гневных зависти очей» (Пушкин); «Что зависть, от его сиянья / Свой бледный потупляя взор, / Среди безмолвного стенанья / Ползет и ищет токмо нор, / Куда бы от него сокрыться, / И что никто с ним не сравнится» (Державин); «Envy, if thy jaundiced eye, / Through this window chance to spy» (Burns).
Из следующих примеров следует, что эмоции зависти и ревности уподобляются текучему телу, жидкому веществу, которые человек может пить и изливать [1, с. 98]: «Только, что же мне делать с ревностью, / Что по капле течет, не спеша, / Из темных глубин древности, / Пьет отраву живая душа..» (http:// poem.com.ua); «О, ревность, первая подруга! / Как яда древнего бокал» (Бестужева); «He saw in Vala’s hand the druid knife of revenge and the poison cup / Of jealousy, and thought it a poetic vision of the atmospheres» (Blake).
Н.Д. Арутюнова считает, что к душе и духу в большей степени относится понятие жажды, а вот к телу и плоти - голода [1, с. 100]: «I think this his envy was an absolute obsession with him, he was eaten up by it» (Murdoch); «You are just eaten up with envy» (Murdoch).
Интенсивная эмоция ревности принимает облик вспыхнувшего огня и бушующего пожара: «And over all, thy husband’s towering eyes / That flamed with oily sweat of jealousy» (Donne); «И ложится упорная гневность / У меня меж бровей на челе; / Она жжет меня, черная ревность, / По твоей незнакомой земле» (Блок). Связь эмоций с представлением об огне и вызываемом им ощущением жжения очень глубокая. Образ огня привлекался поэтами пушкинской и допушкинской эпохи для характеристики восторга, восхищения, гнева, досады, зависти, рвения, ревности, ярости и др. [1, с. 102-103].
Ревность как отрицательная эмоция, причиняющая душевную боль, грызёт, терзает, гложет, кусает, жалит, колит, ранит, точит: «Что ж, я вам верю: ревность - штука злая, / Когда она терзает и грызет, / Ни темной ночью спать вам не дает, / Ни днем работать, душу иссушая» (Асадов); «Sticks jealousy in wedlock; her own child / Scapes not the showers of envy; to repeat / The monstrous fashions, how, were alive to eat / Dear reputation. Would to God she were / But half so loth to act vice, as to hear» (Donne).
Пагубные вредоносные чувства зависти и ревности сравниваются с болезнью, недугом или с их источником - ядом, заразой: «Да, да ведь ревности припадки - / Болезнь так точно, как чума, / Как черный сплин, как лихорадка, / Как повреждение ума» (Пушкин); «Избавьте любимых / От мелких обид. / Когда нестерпимо / В них ревность болит» (Дементьев); «Ревность слепа, / И гнев ее страшен» (http:// poem.com.ua); «This canker that eats up Love’s tender spring, / This carry-tale, dissentious Jealousy (Shakespeare); How many fond fools serve mad jealousy?» (Shakespeare); «Jealousy is a cancer, it can kill that which it feeds on, though it is usually a horribly slow killer» (Murdoch).
Метафора зависти представлена следующими примерами: «Even so was it that into the gall of envy» (Melville); «В дружбе, в буднях быта / Завистью не болен / Я живу открыто, / Как мишень на поле» (Дементьев); «Бешеная зависть читалась в глазах у всех встречных псов, а у Мертвого переулка какой-то долговязый с обрубленным хвостом дворняга облаял его барской сволочью и шестеркой» (Булгаков).
Итак, проведенный анализ выявил высокую степень распространения антропоморфной, зооморфной и флористической метафор в обоих языках. В русской и английской лингвокультурах осмысление зависти и ревности происходит посредством апелляции к цветоощущению. Так, основа цветовой метафоры в русском языке -черный и серый цвета, в английском - черный, желтый, зеленый и
^ W / W \ I I W W W
бледный (серый) цвета. Черный и серый цвета имеют символический смысл. Серый цвет символизирует безликость, неприметность,
непримечательность и сокрытие злого умысла. Черный цвет в европейской культуре выступает как символ греховности.
Изучение метафорических реализаций эмоций зависти и ревности выявило уподобление их содержимому вместилища, жидкому веществу, которое можно пить и изливать. Эмоции зависти и ревности принимают облик вспыхнувшего огня и бушующего пожара, причиняют душевную боль, грызут, терзают, жгут. Зависть и ревность
сравниваются с болезнью, недугом, а также с их источником - ядом, заразой. Кроме того, в семантике русской и английской метафор ревности представлен гендерный аспект. Метафорические
выражения, используемые для характеристики зависти и ревности,
схожи в обеих лингвокультурах, но сохраняют при этом
лингвоспецифичность.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы). - М.: Едиториал УрСс, 2002.
2. Вежбицка А. Семантические универсалии и описание языков. - М., 1999.
3. Воркачев С. Г. Методологические основания лингвоконцептологии // Теоретическая и прикладная лингвистика. - Воронеж, 2002. - Вып. 3: Аспекты метакоммуникативной деятельности. - С. 79-95.
4. Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. - М.: Гнозис, 2004.
5. Красавский Н. А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: дис. ... д-ра филол. наук. - Волгоград, 2001.
6. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: что категории языка говорят нам о мышлении / пер. с англ. - М.: Языки славянской культуры, 2004.
7. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 387-415.
8. Маслова В. А. Лингвокультурология. - М.: Академия, 2001.
9. Москвин В. П. Русская метафора. Семантическая, структурная, функциональная классификация: учеб. пособие к спецкурсу по стилистике. -Волгоград: Перемена, 1997.
10. Москвин В. П. Стилистика русского языка. Теоретический курс. - Ростов-н/Д.: Феникс, 2006.
11. Мягкова Е. Ю. Когнитивная теория эмоций и исследование
эмоциональности лексики. - М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1991.
12. Савченко А. Н. Речь и образное мышление // Вопросы языкознания. -1980. - № 2. - С. 26-27.
13. Телия В. Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины
мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира /
Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова и др. - М.: Наука, 1988. -
С. 173-204.
14. Шаховский В. И Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987.
