CC BY
63
УДК 316.72: 8137
DOI 10.25205/1818-7935-2018-16-1-41-48
А. Д. Палкин
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» ул. Мясницкая, 20, Москва, 101000, Россия
ОБРАЗ ВЕЧНОСТИ В РУССКОЙ И ЯПОНСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ
На основе ассоциативных экспериментов прослеживается отношение к вечности в русской и японской лин-гвокультурах. Рассматривается мировидение русских начала 1990-х гг., а также русских и японцев начала XXI в. Делается вывод о том, что русских и японцев объединяют общечеловеческие ценности, хотя в силу культурных различий прослеживаются национально-специфические особенности образа времени в языковом сознании носителей русского и японского языков. Различия в отношении к вечности наблюдаются и при сопоставлении ассоциативных реакций, фигурирующих в двух русских выборках, что свидетельствует о влиянии социально-экономического фактора на мировидение человека как представителя некоторой лингвокультуры. Имеющийся экспериментальный материал показывает, что для русских образ вечности связан с астрономией, тогда как японцы чаще обращаются к философским категориям.
Ключевые слова: вечность, русские, японцы, лингвокультура, языковое сознание, образ.
Ассоциативные эксперименты являются благодатной почвой для исследования языкового сознания. Они позволяют выявлять слова, которые стоят рядом в ассоциативном тезаурусе респондентов. Тем самым исследователь получает доступ к паттернам сознания, которые далеко не всегда осознаются самими испытуемыми.
Среди многочисленных образов сознания, достойных внимания, мы выбрали образ «вечность», который отражает отношение испытуемых к феномену бесконечности времени. В наш век скоростей фактор времени крайне важен, так как в ситуации, когда производительность труда становится первостепенным показателем прогресса, умение людей грамотно распоряжаться своим временем напрямую коррелирует с темпами экономического роста. Рассмотрение фактора времени интересно и с точки зрения оценки психологического состояния испытуемых, поскольку ассоциативные реакции на такие знаковые стимулы оказываются достаточно информативными.
Категория времени является достаточно актуальной для самого широкого спектра наук. Современное понимание времени синтетично: «оно объединяет представления, сложившиеся в разных областях естественнонаучного и гуманитарного знания, основывающиеся на достижениях теоретической и экспериментальной физики. В настоящее время в науке активно развиваются противоположные тенденции: процесс дифференциации знания и процесс интеграции достижений разных дисциплин. Следствием первой тенденции явилось образование таких наук о времени, как хронобиология, хрономедицина, хроноэкология, хронемика (семиотика времени - раздел, изучающий темпоральное измерение поведения и существования человека) и др. В результате действия тенденции к интеграции наук возникли синергетика, когнитивистика, биофизика, геофизика и другие отрасли знания, в рамках которых изучается и категория времени» [Дарбанова, 2010. С. 53].
Палкин А. Д. Образ вечности в русской и японской лингвокультурах // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018. Т. 16, № 1. С. 41-48.
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018. Том 16, № 1 © А. Д. Палкин, 2018
Время - универсальная категория. Это означает, что познание всех явлений окружающего мира невозможно в отрыве от времени. Наше внимание обращено к восприятию времени в наивном языковом сознании, которое существенным образом отличается от научного языкового сознания. В наивном языковом сознании образ времени моделирует описываемую говорящим действительность, задает отношения в рамках того «жизненного контекста», в который они включены. В частности, «с помощью показателей времени одни и те же реалии могут включаться в различные отношения, интерпретироваться по-разному, т. е. соотноситься с разными формами бытия: "вечное", "преходящее", "обыденное", "надбытовое" и пр.» [Яковлева, 1994. С. 14].
Как отмечает О. В. Сахарова, «модели времени в истории цивилизации были различными. Среди древних интерпретаций известны две: линейное восприятие времени, текущего от прошедшего к будущему, и циклическое круговое восприятие. Так, древнеегипетское и китайское описание - это циклическая последовательность эпох; символ времени древней Индии - колесо, бесконечная цепь из "настоящего - будущего - прошедшего". Соответственно будущее представляется либо как неизвестная пока фаза бытия, либо как циклическое образование, предопределяющее дальнейшие события» [2011. С. 124].
Что касается проведенного нами исследования, то нашему рассмотрению подлежат три выборки: русских начала 1990-х гг., русских начала XXI в. и японцев начала XXI в. Материал по первой выборке взят из «Русского ассоциативного словаря» (2002), данные для которого собирались с конца 1980-х до середины 1990-х гг., т. е. речь идет о постперестроечном периоде развития России. Испытуемыми были студенты различных российских вузов. На стимул «вечность» было получено 103 реакции, при этом количество мужчин и женщин среди респондентов было примерно одинаковым. Материал по второй выборке собирался автором статьи в 2006 г. в московских и подмосковных вузах. В анкетировании приняли участие 140 респондентов, при этом количество мужчин и женщин было одинаковым -по 70 человек. Материал по третьей выборке собирался автором статьи в 2001-2002 гг. в Осакском университете среди студентов - носителей японского языка. В анкетировании также приняли участие 140 респондентов (70 мужчин и 70 женщин).
Мы исходим из того, что 15-летний промежуток между двумя сериями экспериментов, проведенных в России, является значимым, так как в России за указанный период произошли существенные изменения как эволюционного, так и революционного характера. Россия постперестроечного периода существенно отличается от современной России. В связи с этим имеются все основания ожидать заметное изменение языкового сознания носителей русского языка. Ситуация в Японии последние десятилетия характеризуется относительной стабильностью (конец «японского экономического чуда» и начало некоторого застоя), поэтому представляется целесообразным сопоставление двух русских выборок и одной японской.
Лингвокультурологический анализ всех трех выборок осуществляется по следующему принципу: не ограничиваясь описанием ассоциативных полей, мы разбиваем их на смысловые компоненты, после чего проводим анализ каждого отдельно взятого компонента и подводим итоги. За основу выделения смысловых компонентов взята схема, предложенная в коллективной монографии «Ментальность россиян» [1997, с. 268-277]. Несколько перефразировав фигурирующие в упомянутой монографии термины, выделим четыре смысловых компонента ассоциативных полей: логико-понятийный (знания, основанные на понятийной обработке чувственных данных), телесно-перцептивный (знания, опирающиеся непосредственно на представления о чувственно-телесной реальности), ценностно-смысловой (знания, связанные с духовными идеалами) и эмоционально-аффективный (знания, возникшие на основе субъективных переживаний). Все реакции, набравшие в каждой выборке не менее 1,25 % (т. е. не менее 1,5 % в округленном значении), вошли в сводную таблицу реакций. Все вошедшие в таблицу реакции (или - при необходимости - группы реакций, выделенные по принципу семантической близости) пронумерованы. Эти цифры получают расшифровку в приводимой после таблицы легенде. Для каждого компонента и для каждой выборки в конце каждой строки таблицы в скобках приводится суммарный удельный вес всех членов данной строки.
Итак, рассмотрим стимул «вечность» и его японский эквивалент в!вп.
Слово «вечность» в Толковом словаре русского языка [Ожегов, Шведова, 1999] эксплицируется как 1) бесконечность; 2) бессмертие; 3) очень долгое время; 4) время, которое никогда не кончается. Слово е!еп в Большом толковом словаре японского языка [Баутп, 1995] трактуется следующим образом: 1) продолжение некоторого состояния, не имеющего окончания; 2) нечто неизменное, превосходящее время; 3) в философии: а) подобно непреложной истине, ее вневременное значение и достоверность; б) подобно богу и идеалу, сущность, бытующая вне времени. С точки зрения лексикографии мы наблюдаем близость двух данных семантем, если не считать философское толкование вечности японцами, которые воспринимают себя частью вечности в том смысле, что являются звеньями в бесконечной цепи своих многочисленных предков и потомков.
Сразу следует заметить, что все ассоциативные поля, кроме второго русского, отличаются низкой солидарностью респондентов. Обилие единичных реакций приводит к тому, что первая по частотности реакция не набирает и 10 %. В японской выборке это реакция «любовь» (в совокупности 9 %), в первой русской - «долго» (всего 5 %). И только во второй русской выборке самая частотная реакция превышает 10 % - «бесконечность» (12,5 %). Русским постперестроечного периода, по всей видимости, совсем не до размышлений о природе вечного: ядро соответствующего ассоциативного поля имеет необычно низкий удельный вес. В отличие от японской выборки реакция «любовь» среди повторяющихся отсутствует, а на первый план выходит образ бесконечности (в совокупности 7 %), что перекликается с аналогичным образом во второй русской выборке (в совокупности 13,5 %), в которой на далекой периферии фигурирует и реакция «любовь» (1,5 %).
Вполне логично, что все ассоциативные поля объединены реакцией «время»: 6,5 % в японской выборке, 3 % в первой русской выборке и 8,5 % во второй русской выборке. Таким образом, в языковом сознании представителей обеих лингвокультур вечность ожидаемо воспринимается как бесконечность времени. Объединяет все три выборки и образ жизни (5 % в японской выборке, 6 % в первой русской выборке и 5,5 % во второй русской выборке). Носители как русской, так и японской лингвокультуры воспринимают вечность как освященную живой материей. Здесь прослеживается вера в бесконечность жизни, в первую очередь в бесконечность разумной жизни.
Реалисты из числа русских респондентов, которые предпочитают избегать эмоциональных оценок, указывают на вечность Вселенной. Данный образ набирает 6 % в первой русской выборке и 2 % - во второй. К этой же категории относится реакция «космос» (2 % в первой русской выборке и 5,5 % во второй). С точки зрения процентных показателей сумма этих реакций в каждой русской выборке приводит к равновесию между двумя выборками по части восприятия вечного космического пространства, хотя прямое указание на связь времени и пространства в ассоциативных реакциях отсутствует.
Любопытны японские реакции «невозможно» и «нет» (по 3 %). Здесь актуализируется вторая семема японского стимула е!еп - «постоянство». 6 % японских респондентов, таким образом, отрицают не время, а возможность постоянства. Скептический настрой сквозит и в реакции «не видно» (1,5 %). Здесь подчеркивается нематериальность вечности. Действительно, «ничто не вечно под луной».
Антонимом вечности является «мгновение». Антонимизация - популярная стратегия ассоциирования, но в данном случае к ней прибегли только японцы (5,5 %). В целом, японцы заметно чаще русских прибегали к стратегии антонимизации. Присутствуют в японской выборке и указания на философские размышления: «небытие» (2 %), «смерть» (4,5 %), «бессмертие» (1,5 %). В этих вопросах русские респонденты проявляют единодушие с японцами: в первой русской выборке «бессмертие» набирает 2 %, во второй - 3,5 %. Здесь же следует упомянуть реакции «уйти» и «уход» (по 1 %) из первой русской выборки, которые отсылают к образу смерти («уйти в вечность»).
Образ вечности логично перекликается с наречием «всегда». Так считают 4,5 % японцев и 1,5 % русских из второй выборки (+2 % реакции «навсегда»). Эта вполне ожидаемая реакция оказалась непопулярной среди русских постперестроечного периода, зато они предложили парадоксальное «впереди» с внушительным для данной выборки показателем 4 %. Алогичность такого выбора (вечность занимает всю временную ось, а не только план будущего) еще раз подчеркивает смятение умов, характерное для начала 1990-х гг.
Разбиение ассоциативных полей «вечность» и eien по смысловым компонентам
Логико-понятийный компонент
Я 2; 3; 4; 6; 8; 9; 10; 12; 15 (31,5 %)
Р1 1; 2; 4; 6; 10; 12; 13; 14 (29 %)
Р2 1; 2; 4; 6; 7; 8; 9; 12; 13; 14; 15 (42,5 %)
Телесно-перцептивный компонент
Я 13; 16; 17 (4,5 %)
Р1 5; 7; 15 (9 %)
Р2
Ценностно-смысловой компонент
Я 5; 7; 11 (11 %)
Р1 3; 9 (8 %)
Р2 3; 5; 10; 16; 17; 18 (15,5 %)
Эмоционально-аффективный компонент
Я 1;14; 18 (12 %)
Р1 5; 11 (5 %)
Р2 11 (1,5 %)
Легенда
Я (реакции японцев)_
1: Я + Ш / любовь (8,5 + 0,5 = 9 %) 2: В#Рв1 + В# / время (4,5 + 2 = 6,5 %) 3: ^^¿^И / невозможно +
+ &И / нет (3 + 3 = 6 %) 4: —Й / мгновение (5,5 %) 5: —^ / вся жизнь + — / жизнь + + / жить + А^ / жизнь
(1,5 + 1,5 + 1,5 + 0,5 = 5 %) 6: Toi / всегда (4,5 %) 7: ^ / смерть (4,5 %) 8: ЖЖ^ + ¿Ь^ / вечно
(1,5 + 0,5 = 2 %) 9: ДИ / долгая (2 %) 10: M / небытие (2 %) 11: / бессмертие (1,5 %) 12: / бесконечность (1,5 %) 13: ^ / свет (1,5 %) 14: Mi / дружба (1,5 %) 15: ^ / песня (1,5 %) 16: / голубой цвет (1,5 %) 17: Й^&И / не видно (1,5 %) 18: J^^y—X /
Госупэрадзу (1,5 %)_
Р1 (реакции русских из РАС) 1: бесконечность + бесконечна + + безгранична + беспредельная (3 + 2 + 1 + 1 = 7 %) 2: вселенная + вселенной
(4 + 2 = 6 %) 3: жизнь + жизни + жить
(3 + 2 + 1 = 6 %) 4: долго (5 %) 5: впереди (4 %) 6: время + времени (2 + 1 = 3 %) 7: далекая + далеко + даль
(1 + 1 + 1 = 3 %) 8: целая (3 %) 9: бессмертие (2 %) 10: звезды (2 %) 11: кануть (2 %) 12: космос (2 %) 13: пустота (2 %) 14: туманная (2 %) 15: уйти + уход (1 + 1 = 2 %)
Р2 (реакции русских 2006 г.) 1: бесконечность + бесконечна + + бескрайний (12,5 + 0,5 + 0,5 = 13,5 %) 2: время (8,5 %) 3: жизнь (5,5 %) 4: космос (5,5 %) 5: бессмертие + бессмертие души
(3,5 + 0,5 = 4 %) 6: навсегда + всегда
(2 + 1,5 = 3,5 %) 7: вселенная (2 %) 8: ожидание (2 %) 9: век (1,5 %) 10: душа (1,5 %) 11: любви (1,5 %) 12: мир (1,5 %) 13: млечный путь (1,5 %) 14: небо (1,5 %) 15: путь (1,5 %) 16: рай (1,5 %) 17: свобода (1,5 %) 18: существует (1,5 %)
Говоря о маркерах времени, отметим реакции «долгая» (2 %) из японской выборки, «долго» (5 %) из первой русской выборки и «век» (1,5 %) из второй русской выборки. Вне зависимости от культурной принадлежности и эпохи испытуемые воспринимают вечность как
нечто протяженное во времени. Даже «век» - конечная категория - в силу своей большой протяженности ассоциируется с вечностью.
Перейдем к рассмотрению смысловых компонентов соответствующих ассоциативных полей. Начнем с эмоционально-аффективного компонента как наиболее показательного. Здесь мы видим, что по удельному весу реакции из японской выборки значимо превосходят реакции из русских выборок. Это преобладание обеспечивается прежде всего реакцией «любовь», которая является самой частотной во всей японской выборке. Японцы проявили не столь свойственную им романтичность, упомянув любовь именно в связке с вечностью. Это означает, что знаковые философские термины пробуждают в японцах возвышенные чувства. Размышление над глубинными связями явлений показательно для японской лингвокультуры. На периферии японского ассоциативного поля обнаруживаем реакцию «дружба», которая также подразумевает эмоциональную вовлеченность. Итак, японцы мечтают о вечной любви и вечной дружбе. Монотонность обыденной жизни и отсутствие в ней романтики перемещают вечную любовь в область несбыточной мечты. При этом процент разводов в современном японском обществе сравнительно низок и некогда установившиеся дружеские связи, как правило, остаются прочными. Упомянем также реакцию «Госупэрадзу» (1,5 %). Это название популярной музыкальной группы, исполняющей тексты философского содержания. Такая синтагматическая реакция отражает музыкальные пристрастия японских респондентов.
Что касается русских выборок, то только на периферии русского ассоциативного поля, относящегося к началу XXI в., обнаруживается реакция «любви» (1,5 %), которая оказывается единственной для данной выборки в части эмоционально-аффективного компонента. Что касается первой русской выборки, то по удельному весу рассматриваемого компонента она также заметно опережает вторую выборку. Это опережение обеспечивается реакциями «целая» и «кануть», которые имеют эмоциональную окраску, восходя к устойчивым выражениям «целая вечность» и «кануть в вечность». Респонденты начала 1990-х гг. в очередной раз прибегают к малоинформативным синтагматическим клише, причину появления которых мы уже обсуждали.
Точно так же, как в случае с эмоционально-аффективным компонентом, вторая русская выборка отстает от двух других по удельному весу, она не набирает весомых процентов и в случае с телесно-перцептивным компонентом. Если быть совсем точным, вошедшие в нее повторяющиеся реакции не фигурируют в данном компоненте. Русские начала XXI в. воспринимают вечность в максимально абстрактных категориях.
Японцы в данном компоненте несколько расходятся во мнениях. Одни приписывают вечности некий «свет» или окрашивают ее в «голубой цвет», другие говорят, что им «не видно». Видимо, последняя реакция подчеркивает абстрактность понятия «вечность», его несоразмерность человеку. Тем не менее, большинство японцев «подсвечивают» образ вечности мягким светом.
Русские постперестроечного периода с наивностью и оптимизмом утверждают, что вечность у них «впереди» (4 %, вторая по частотности реакция). 1990-е гг. - время перемен и надежд. Несмотря на все тяготы жизни, людей не покидала вера в то, что в некотором будущем жизнь наладится. Эта вера выразилась в обсуждаемой реакции, которая отражает надежду и смятение, охватившее людей в то время. Вместе с тем ряд русских респондентов соотносят вечность с образом дали. Это реакция, характерная для языкового сознания русских (хотя, несомненно, существуют и другие лингвокультуры с аналогичным отношением к пространственной интерпретации времени). Не случайно принято говорить о широте русской души. «Стереотип "широкой русской натуры", образно говоря, предполагает человека, который испытывает отвращение ко всякого рода ограничениям, принуждению к путам, который ощущает потребность "раскинуться", "переместиться" через любые границы, как река во время разлива» [Вежбицкая, 1999. С. 457]. Образ дали - традиционный элемент фольклорного и эстрадного творчества. Соответствующая реакция закономерна. Особняком стоят синтагматические реакции «уйти» и «уход». Выражение «уйти в вечность» означает «скончаться». Так как глагол «уйти» является глаголом движения, он был по формальным признакам включен в телесно-перцептивный компонент.
Перейдем к ценностно-смысловому компоненту. Здесь русские и японцы демонстрируют единство мнений: «жизнь» и «бессмертие» упоминаются во всех трех выборках. Японцы до-
бавляют к этому перечню «смерть» как антипод бессмертия. Таким образом, как русские, так и японцы увязывают вечность с жизнью и отсутствием смерти. На периферии второго русского ассоциативного поля обнаруживаем реакции «душа», «рай», «свобода», «существует». Все они так или иначе отражают различные ипостаси вечности. Из этого следует, что представители обеих лингвокультур воспринимают образ вечности как важный и значимый.
Завершим наш анализ рассмотрением логико-понятийного компонента. По удельному весу вошедшие в него реакции являются самыми многочисленными для всех трех выборок. Именно этот компонент объединяет наших респондентов на уровне общечеловеческих ценностей. Речь идет о высокочастотной реакции «время», присутствующей во всех ассоциативных полях, а также о реакции «бесконечность», которая входит в ядра обоих русских ассоциативных полей и фигурирует на периферии японского ассоциативного поля.
Русским вечность предстает в контексте вселенной, которой, как известно, присущи вечность и бесконечность. Японцы же противопоставляют вечность мгновению, что не характерно для русских выборок. Тогда как русские прибегают к общим понятиям, японцы предпочитают более узкое понятие. В то же время нельзя не обратить внимания на реакции «долгая» из японской выборки и «долго» из первой русской выборки. Реакция «век» из второй русской выборки показывает, что в наивном языковом сознании век воспринимается как крайне продолжительный период, стремящийся к бесконечности.
Космическая тематика более популярна в русской лингвокультуре: освоение космоса -предмет гордости для русских; для японцев эта тематика не столь актуальна. По этой причине в обеих русских выборках встречаем реакции «космос», а также «звезды» (первая русская выборка) и «небо», «млечный путь» (вторая русская выборка). Малое значение космической тематики «в японской языковой культуре можно объяснить тем, что японцы, хотя и были связаны с морем, но в течение многих веков плавали лишь вдоль берегов и не привыкли ориентироваться по звездам», а также неуспехами Японии в освоении космического пространства [Алпатов, 2008. С. 65]. В. М. Алпатов приводит мнение японского исследователя Я. Хага: «...из небесных объектов японцы всегда знали только луну» [Haga, 2004. С. 50]. Разумеется, это гипербола, которая подчеркивает крайне низкий интерес японского обывателя к небесным объектам.
Во второй русской выборке присутствует пара «всегда + навсегда». Этим она разнится с первой русской выборкой, где среди повторяющихся реакций подобные лексемы отсутствуют, и сближается с японской выборкой, где реакция «всегда» входит в ядро ассоциативного поля. И существительное «вечность», и наречие «всегда» передают бесконечность временного потока. Тот факт, что русские постперестроечного периода проигнорировали данную реакцию, снова свидетельствует о потере ими ценностных ориентиров.
Что касается реакций «невозможно» и «нет» из японской выборки, то их мы уже обсуждали выше: они отсылают нас к семеме «постоянство», присутствующей в японской семантеме eien, но отсутствующей в русском эквиваленте.
Проведенный анализ ассоциативных полей «вечность» и eien обнаружил более выраженный философский подход японцев к образу вечности. Все три выборки объединяются ссылками на бесконечность, жизнь и бессмертие, которые в обеих лингвокультурах прочно ассоциируются с вечностью. Следовательно, вечность - образ, настраивающий на позитивный лад, побуждающий к созерцанию и творчеству.
Тема космоса заметно популярнее в русской лингвокультуре: аллюзии на космическую тематику встречаются только в русских выборках. Интерес к космосу с давних времен культивировался в мировидении русских. В XIX в. увидели свет работы первых русских филосо-фов-космистов А. В. Сухово-Кобылина [1995], Н. Ф. Федорова [1982], К. Э. Циолковского [1992] и др. Японцы в это время были заняты совершенно другими проблемами.
В то же время обе лингвокультуры демонстрируют убежденность в том, что вечность -это нечто долгое и бескрайнее, что сближает их на общечеловеческом уровне.
Список литературы
Алпатов В. М. Япония: язык и культура. М.: Языки славянских культур, 2008. 208 с.
Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков: Пер. с англ. М.: Языки русской культуры, 1999. 778 с.
Дарбанова Н. А. Время в лингвистических исследованиях: предыстория и современность // Вестн. Бурят. гос. ун-та. 2010. № 10. С. 50-55.
Ментальность россиян (Специфика сознания больших групп населения России) / Под ред. И. Г. Дубова. М.: Имидж-контакт, 1997. 478 с.
Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азбуковник, 1999. 939 с.
Сахарова О. В. Речевые модели будущего в жанрах личностно-ориентированного дискурса // Лингвофутуризм. Взгляд языка в будущее / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2011. С. 124-131.
Сухово-Кобылин А. В. Учение Всемир: Инженерно-философские озарения. М.: С.Е.Т., 1995. 124 с.
Федоров Н. Ф. Соч. М.: Мысль, 1982. 711 с.
Циолковский К. Э. Очерки о Вселенной. М.: ПАИМС, 1992. 255 с.
Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. 343 с.
Daijirin. Tokyo: Sanseido, 1995. (In Jap.)
Haga Ya. Nihonjin gengobunkaron koogi (nihonjinrashisa) no koozoo. Tokyo: Taishuukan Shoten, 2004. (In Jap.)
Материал поступил в редколлегию 03.01.2018
Alexey D. Palkin
National Research University - Higher School of Economics 20 Myasnitskaya St., Moscow, 101000, Russian Federation
IMAGE OF ETERNITY IN RUSSIAN AND JAPANESE LINGUOCULTURES
In the article attitudes to eternity in Russian and Japanese linguocultures are traced on the basis of associations experiments. The worldview of Russians of the early 1990s, as well as of Russians and the Japanese of the early 21st century, is under consideration. A series of free association experiments has been carried out to analyse the language consciousness of Russians and the Japanese respectively. Relevant association fields and their semantic components have been examined and juxtaposed. A conclusion is made that Russians and the Japanese share generally basic human values, with some minor cultural differences which result in nation-specific peculiarities of the image of eternity in their language consciousness.
Both Russians and the Japanese associate eternity with the ideas of infiniteness, life and immortality. The experimental resources available show that Russians tend to associate the image of eternity with astronomy, while the Japanese more often refer it to philosophical categories. Semantical-ly, the notion of eternity is broader in Japanese than in Russian. For this reason the Japanese, unlike Russians, emphasised the meaning of constancy in their reactions. Discrepancies in interpreting the image of time have also been discovered when comparing the association reactions of the two Russian samplings; these testify to the influence of social and economic factors on the worldview of a person representing a certain linguoculture. The hardships of the turbulent 1990s resulted in Russians' loosing their value orientation. They regained their confidence and recovered their ability to analyse phenomena judiciously only with the establishment of relative stability in the 2000s. In particular, it is only in the later Russian sampling that one can find the reactions "always" and "forever" that signify the eternity of time. In all instances, the representatives of all samplings perceive eternity as everlasting and boundless, thus manifesting their natural attitude to this phenomenon.
Keywords: eternity, Russians, the Japanese, linguoculture, language consciousness, image.
48
ricHxonHHrBHCTHKa ë nËHTBOKynbTyponorËSi
References
Alpatov V. M. Yaponiya: yazyk i kul'tura [Japan: Language and Culture]. Moscow, Yazyki slavianskikh kul'tur, 2008. (In Russ.)
Daijirin [Big Definition Dictionary]. Tokyo, Sanseido, 1995. (In Jap.)
Darbanova N. A. Vremya v lingvisticheskikh issledovaniyakh: predystoriya i sovremennost' [Time in linguistic research: prehistory and modernity]. Vestnik Buriatskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Buryat State University], 2010, no. 10, p. 50-55. (In Russ.)
Dubov I. G. (ed.). Mental'nost' rossiian (Spetsifika soznaniia bol'shikh grupp naseleniia Rossii) [Mentality of Russians (Specificity of Consciousness of Big Groups of Russia's population)]. Moscow, Imidzh-kontakt, 1997. (In Russ.)
Fedorov N. F. Sochineniya [Oeuvre]. Moscow, Mysl', 1982. (In Russ.)
Haga Ya. Nihonjinrashisa no koozoo: gengobunkaron koogi. [Structure of Nihonjinrashisa: Lectures in Theory of Language and Culture]. Tokyo: Taishuukan Shoten, 2004. (In Jap.)
Ozhegov S. I., Shvedova N. Yu. Tolkovyi slovar' russkogo yazyka [Russian Definition Dictionary]. Moscow, Azbukovnik, 1999. (In Russ.)
Sakharova O. V. Rechevye modeli budushchego v zhanrakh lichnostno-orientirovannogo diskursa [Speech models of the future in genres of person-oriented discourse]. Lingvofuturizm. Vzglyad yazyka v budushchee [Linguistic Futurism. Language Lookinf into the Future]. Ed. by N. D. Arutiunova. Moscow, Indrik, 2011, p. 124-131. (In Russ.)
Sukhovo-Kobylin A. V. Uchenie Vsemir: Inzhenerno-filosofskie ozareniya [The Teaching of Vsemir: Engineering-Philosophical Revelations]. Moscow, S.E.T., 1995. (In Russ.)
Tsiolkovskiy K. E. Ocherki o Vselennoy [Essays on the Universe]. Moscow, PAIMS, 1992. (In Russ.)
Wierzbicka A. Semanticheskie universalii i opisanie iazykov [Semantic Universals and Languages Description]. Moscow, Iazyki russkoi kul'tury, 1999. (Transl. from Engl. into Russ.)
Yakovleva E. S. Fragmenty russkoy yazykovoy kartiny mira (modeli prostranstva, vremeni i vospriyatiya) [Fragments of Russian Language Picture of the World (Models of Space, Time, and Perception)]. Moscow, Gnozis, 1994. (In Russ.)
For citation:
Palkin A. D. Image of Eternity in Russian and Japanese Linguocultures. Vestnik NSU. Series: Linguistics and Intercultural Communication, 2018, vol. 16, no. 1, p. 41-48. (In Russ.)
DOI 10.25205/1818-7935-2018-16-1-41-48
