CC BY
154
ПРОБЛЕМЫ ПРАВОСУДИЯ И СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ
АНИТА КАРЛОВНА СОБОЛЕВА
Факультет права, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
109028, Российская Федерация, Москва, Б. Трехсвятительский пер.,
д. 3
E-mail: asoboleva@hse.ru SPIN-код: 5484-5873 ORCID: 0000-0002-8722-3578
ОБРАЗ СУДЬИ КАК РИТОРИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В РЕШЕНИЯХ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта Российского фонда фундаментальных исследований № 18-011-00177 «Дискурсивная легитимация права: речевой акт как форма с нормативным содержанием».
Аннотация. Античная риторика и российская риторическая традиция, в том числе традиция дореволюционной судебной риторики, разработали учение об ораторских нравах, согласно которому ритор (оратор) для того, чтобы завоевать расположение аудитории, должен обладать определенными интеллектуальными и моральными качествами. Это тем более касается риторов, обладающих властными полномочиями или способных оказывать влияние на людей в силу своего положения. К влиятельным риторам относятся и судьи, которые должны быть воплощением риторического идеала. Образ судьи как человека честного, благоразумного, мудрого и достойного нашел отражение и в решениях Европейского суда по правам человека. Кроме того, в них часто упоминаются такие качества, как судейская сдержанность и судейская осмотрительность. Поскольку судья связан требованием риторической сдержанности, которая накладывает ограничения на его публичные выступления и не допускает полемику о неоконченных судебных разбирательствах, равенство участников коммуникативного акта обеспечивается наложением соответствующих ограничений и на других участников коммуникативного акта — журналистов, адвокатов и стороны — они не должны допускать личных оскорблений судей и необоснованных нападок на них, а также оказывать давление на суд путем формирования общественного мнения относительно того, как должно быть разрешено конкретное дело, находящееся в производстве суда. При этом сама по себе критика судебной системы вполне совме-
стима с ценностями Конвенции о защите прав человека и основных свобод и не подрывает доверия к суду. Образ судьи как добропорядочного, уважаемого и безупречного участника коммуникативного акта, безусловно, должен поддерживаться в обществе, но не за счет замалчивания его недостатков. Даже во внеслужебных отношениях судья всегда должен быть, а не только казаться, vir bonus — человеком достойным.
Ключевые слова: ритор, риторический идеал, судья, судебная власть, авторитет правосудия, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд по правам человека, легитимация судебных решений
ANITA K. SOBOLEVA
Faculty of Law, National Research University Higher School of Economics 3, Bolshoi Trekhsvjatitelsky lane, Moscow 109028, Russian Federation
E-mail: asoboleva@hse.ru ORCID: 0000-0002-8722-3578
THE JUDGE'S CHARACTER AS A PART OF RHETORICAL CANON AND ITS REFLECTION IN THE DECISIONS OF THE EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
The research conducted under the Russian Foundation for Basic Research № 18-011-00177 "Legitimation of Law through Discourse: Speech Act as a Form with Normative Content"
Abstract. The ancient rhetorical canon and the Russian rhetorical tradition, including pre-Soviet tradition of judicial rhetoric, considered 'orator/rhetor's character' as a central part of the ethical appeal, according to which the rhetor achieves the consent and adherence of the audience to his decisions when he possesses outstanding intellectual and moral characters. This is especially true when rhetors are persons who are vested with powers and authority, and thus can influence people due to their high position in the society. Judges inherently are influential rhetors, and they must be the epitome of the rhetorical ideal. The rhetorical character of a judge as a person of sound sense, high morals and benevolence found its reflection in the decisions of the European Court of Human Rights. More frequently the ECtHR refers to 'judge's discretion'. As far as it poses restrictions on public presentations made by a judge and prevents him from commenting the on-going trial proceedings, the equality of the participants in the act of communication is secured by the imposing restrictions also on other participants of communicative exchange — journalists, lawyers and parties to a case, who should restrain from insulting words and unsubstantiated personal attacks on judges, as well as avoid putting pressure on judges through formation of public opinion about how a certain case must be resolved by the court. The analysis of the judge's image from
the point of view of the rhetorical ideal, where the judge is included in the communicative act of decision-making, stresses the importance of the positive image of judges and judiciary for the legitimization of the judicial decisions and support of public confidence in judicial power. However, the judge's image of vir bonus — a respected, honest and discreet person — should be supported not by silencing the cases of judge's wrongful behavior, but by judge's support of his image of vir bonus by his high morals and good behavior both inside and outside the courtroom. A judge must be a man of high ethical standards, not just seem to be the epitome of the rhetorical ideal.
Keywords: judge, judicial power, authority of judiciary, rhetor, rhetorical ideal, European Court of Human Rights, legitimization of judicial decisions
1. Введение
Риторика в своем первоначальном, античном понимании — это наука убеждать посредством речи. Такое понимание шло от Исократа, Гермагора, Аристона и Аполлодора, а Аристотель определял риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета»1.
Античная традиция выработала и понятийный аппарат риторики, состоящий из категорий, применяемых для анализа коммуникативного акта с точки зрения его функционального типа (роды и виды речи), состава участников (образ оратора, тип аудитории), замысла говорящего и эмоционального и логического содержания речи (этос, пафос, логос), композиции и стиля (построение речи, фигуры речи).
Одной из центральных категорий классической риторики является образ оратора, который в современной традиции заменяется образом ритора — человека, который создает текст, устный или письменный2. А.А. Волков определяет ритора как «человека, профессиональная деятельность которого состоит в создании публичных высказываний»3. Ритором является и проповедник, и философ, и судья, и адвокат, и общественный деятель, и преподаватель, и литератор-публицист.
От ритора зависит авторитетность текста и его восприятие аудиторией. Аристотель писал: «Что касается способов убежде-
1 Аристотель. Риторика / Пер. с древнегреч. Н. Платоновой // Античные риторики / Под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1978. С. 19.
2 В частности, термин «ритор» использовал В.В. Виноградов, которому и приписывается его авторство. См.: Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. М., 1980. С. 111, 146.
3 Волков А.А. Курс русской риторики. М., 2001. С. 66.
ния, доставляемых речью, то их три вида: одни из них находятся в зависимости от характера говорящего, другие — от того или иного настроения слушателя, третьи — от самой речи»4. Таким образом, образуется известная риторическая триада «оратор/ ритор — аудитория — речь», в которой каждый элемент должен приниматься во внимание, если говорящий или пишущий хочет, чтобы коммуникативный акт достиг своей цели — убедить в правильности своей позиции того, к кому обращен текст.
С указанной триадой соотносятся и три способа убеждения, о которых писал Аристотель: рациональное воздействие на слушателя (logos), эмоциональное воздействие (pathos) и этическое воздействие (ethos). Если первый связан с аргументами и их нахождением, второй — со способами пробуждения эмоций, то третий «происходит из характера говорящего, особенно того характера, который проявляется в самой речи. Человек добьется расположения аудитории — и заслужит тем самым ее доверие и восхищение, — если ему или ей удастся создать впечатление, что он или она являются человеком умным, доброжелательным и честным»5. Учение об ораторских нравах — важный раздел риторики.
Ю.В. Рождественский для риторического анализа текстов и обучения искусству риторики использовал шесть категорий, также берущих начало в античной риторике: образ оратора, вид речи, образ конкретной речи, возбуждение эмоций, аргументацию, композицию и стиль6.
Как видим, образ оратора выделяется как самостоятельная категория, поскольку сама личность говорящего или пишущего оказывает воздействие на аудиторию и придает больший вес словам того, кто проявил себя как человек высоких нравственных качеств. Убеждение, согласно Аристотелю, достигается не только доводами, но и через формирование доверия к ритору, т.е. «с помощью нравственного характера», ибо «вообще мы более и скорее верим людям хорошим»7. Е. Корбетт и Р. Коннорс отмечают: «Обращение к этической составляющей может оказаться самым эффективным обращением; обращение к разуму даже с помощью самых умных и здравых доводов может остаться неуслышанным,
4 Аристотель. Указ. соч. С. 19.
5 Corbett E.P.J., Connors R.J. Classical Rhetoric for the Modern Student. 4th ed. N.Y.; Oxford, 1999. P. 19.
6 См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. М., 1997. С. 174.
7 Аристотель. Указ. соч. С. 19.
если аудитория неблагожелательно реагирует на характер говорящего. Обращение к этике особенно важно в риторическом дискурсе, потому что здесь мы имеем дело с вопросами, в которых невозможно достичь абсолютной определенности и по поводу которых мнение разделяется... Как сказал Квинтилиан, "тот, кто хочет, чтобы все люди доверяли его решению как целесообразному и благородному, должен обладать и слыть обладающим истинной мудростью и превосходным нравом"»8.
Современные коммуникативные теории, заменив оратора (ритора) на «нормоотправителя», читателя на «нормополучате-ля», а текст на «текст нормы», используют, по сути, ту же самую модель анализа9. Чтобы не путаться в терминах, Х. Перельман и Л. Ольбрехтс-Тытека предложили, «из технических соображений и для того, чтобы не терять из виду существенную роль, которую играет аудитория, когда мы используем термины "дискурс", "говорящий" и "аудитория"», понимать под ними «соответственно аргументацию, того, кто приводит аргументы, и того, кому они направлены»10.
Итак, судья в терминологии риторического анализа или с точки зрения коммуникативной теории права может быть назван и ритором, и речедеятелем11, а также «тем, кто приводит аргументы», или автором текста судебного решения12, но главным остается то, что хороший судья, как и хороший ритор, в классическом определении Квинтилиана, должен быть «vir bonus, dicendiperitus» (досл. «муж/человек добродетельный, искусный в речах»)13.
Как справедливо отмечает A.A. Волков, образ ритора — это «представление общества о риторе, которое складывается на ос-
8 Corbett E.P.J., Connors R.J. Op. cit. P. 72; Quintilian. Institutio Oratoria. III. VIII. 13.
9 См.: Хук ван M. Право как коммуникация / Пер. с англ. М.В. Aнтонова, A.B. Полякова. СПб., 2012. С. 102.
10 Perelman Ch., Olbrechts-Tyteca L. The New Rhetoric — A Treatise on Argumentation. Notre Dame; Indiana, 1968. P. 7.
11 Этот термин применительно к образу автора в современной риторике использовал Ю.В. Рождественский. См.: Рождественский Ю.В. Теория риторики. С. 196.
12 Подробнее см.: Soboleva A. Judges as Readers, Authors and Dialecticians: Legal Interpretation in the ECtHR Cases on Mental Disability // International Journal for the Semiotics of Law. 2016. Vol. 29. No. 3. P. 557—575; Соболева А.К. Судьи Европейского суда по правам человека как «мужи-диалектики»: риторический контекст и платоновская теория именования // Международное правосудие. 2017. № 3. С. 34—47.
13 Quintilian. Op. сй. XII.1.
нове его высказываний, действий и оценок его деятельности», при этом «изображение проблем, конкретных лиц, обстоятельств, общества или его частей вступает в смысловые отношения» с этим образом, и ритор как субъект речевых действий «оценивается в зависимости от того, как он представляет себя в этом окружении»14. Аудитория оценивает его компетентность, этические качества, основательность и достоверность сообщаемой им информации, а также приемлемость приводимых аргументов. Кроме того, «предлагаемые им решения, его мировоззрение, которое выражается в речах и поступках, также подвергаются оценке», и «от доверия и симпатии к ритору зависит доброжелательное или настороженное отношение аудитории к содержанию речи»15.
Риторику часто обвиняли в том, что с помощью приемов, которым она обучает, некомпетентные или недобросовестные люди могут манипулировать другими, но эта опасность преодолевалась правилами риторической этики. В риторике разработано понятие риторического идеала как требования общества к тому, кто создает публично значимые тексты и претендует с их помощью управлять его деятельностью. Риторический идеал — это то, что «каждый хотел бы видеть если не в себе самом, то в человеке, обладающем высоким нравственным достоинством и авторитетом»16. В свою очередь, он тесно связан с профессиональной этикой, или — в терминах риторики — с ораторскими нравами, которые вызывают доверие к говорящему. По версии Аристотеля, это разум, добродетель и благорасположение17. По мнению А.А. Волкова, они проявляются в честности, скромности, доброжелательности и предусмотрительности18.
Ю.В. Рождественский обращает внимание на то, что каждому виду или разновидности словесности должен соответствовать свой общепринятый образ ритора (автора)19. Это верно и в отношении судей — в силу их особого статуса к ним предъявляются особые требования, которым они должны соответствовать, чтобы люди не теряли веру в правосудие.
Образ ритора, который складывается под влиянием его поведения в публичном пространстве, выступлений и текстов, мо-
14 Волков А.А. Теория риторической аргументации. М., 2009. С. 172.
15 Там же. С. 172, 175.
16 Там же. С. 177.
17 См.: Аристотель. Указ. соч. С. 72.
18 См.: Волков А.А. Теория риторической аргументации. С. 176.
19 См.: Рождественский Ю.В. Указ. соч. С. 196.
жет не соответствовать тому, каков этот человек в повседневной жизни, но это различие, согласно правилам риторической этики, не должно быть разительным — для ритора важно именно быть, а не казаться человеком нелживым, принципиальным и скромным. Именно термин «образ оратора» как категория риторики (в английском переводе античных трудов используется термин «характер оратора» или «ораторский нрав» — speaker's character) отличается от современного понятия «имидж» (судьи, адвоката или общественного деятеля). Для создания образа оратора важно быть близким к идеалу, для создания положительного имиджа — достаточно казаться таковым в глазах окружающих. «Характер, наблюдаемый в ораторе, — отмечал К. Луцкий, — не есть в действительности существующий, а лишь является подражанием или, скорее, воспроизведением характера, в действительности существующего. Отсюда, однако, не следует заключать, что для оратора достаточно только казаться хорошим и что... он может не быть таковым. ...Наиболее верное средство казаться, — говорит Сократ, — это быть»20. Итак, по правилам классической риторики для того, чтобы соответствовать риторическому идеалу, надо не только проявлять себя в речи самым положительным образом, но и работать над собой, чтобы соответствовать этому идеалу в реальной жизни.
2. Судья как воплощение риторического идеала
Для того чтобы вершить правосудие, суды должны быть независимыми, справедливыми, объективными и беспристрастными. Эти требования отражены в законодательстве различных стран, в кодексах судейской этики, в рекомендациях международных органов и органов судейского сообщества21, в науч-
20 Луцкий К.Л. Судебное красноречие. СПб., 1913. С. 21—22.
21 См., например: Council of Europe. European Charter on the Statute for Judges and Explanatory Memorandum (Strasburg, 8—10 July, 1998) (DAJ/Doc(98)23)); Рекомендация (94)12 Комитета министров государствам-членам о независимости, эффективности и роли судей, принятая 13 октября 1994 г.; Рекомендация Комитета министров Совета Европы в сфере судейской этики 2010 г. о независимости, эффективности и ответственности судей (Recommendation CM/Rec (2010) 12 of the Committee of Ministers to Member States on Judges' Independence, Efficiency and Responsibilities. Adopted by the Committee of Ministers on 17 November 2010 at the 1098th Meeting of the Ministers' Deputies); Magna Carta of Judges (Fundamental Principles). Adopted by CCEJ at 11th plenary meeting (Strasburg, 17—19 November 2010); Judges' Charter in Europe (European Association of Judges).
ной литературе22. Существуют правила судейской этики и для судей Европейского суда по правам человека. Комментаторы справедливо отмечают: «ЕСПЧ воспринимает этику судей как динамичное явление, одним из движущих моментов которого выступает деятельный подход Совета Европы к требованиям о неукоснительном соблюдении судьями ЕСПЧ норм и принципов судейской этики... С нашей точки зрения, обладание высокими моральными качествами является неотъемлемой частью требования к кандидатам на должность судьи ЕСПЧ в самом широком смысле слова. Даже если кандидат широко известен как правовед, это не освобождает его от необходимости иметь высокие моральные устои»23.
Резолюция по вопросу о судейской этике, принятая на Пленарной сессии Европейского суда 23 июня 2008 г.24, предусматривает, что судьи «должны отвечать самым высоким моральным качествам», обладать такими качествами, как «тщательность» (англ. — diligence, которое может переводиться также, как «прилежание, старание, старательность, усердие»), осмотрительность, высокая профессиональная квалификация; они должны избегать конфликта интересов и внешних проявлений, которые могли бы позволить усомниться в их беспристрастности.
Безусловно, объективность и беспристрастность судьи — одно из основных требований, с которым граждане связывают справедливость правосудия в целом. «Очень существенно, чтобы стороны, участвующие в процессе, и публика в целом были убеждены, что судья не предпочитает одну или другую сторону из-за свойств этой стороны или потому, что он сам принадлежит к той или иной общественной группе, — указывает А. Барак. — ...Отсутствие таких предпочтений существенно для судебного процесса. Без этого общественное доверие к судебной власти ослабеет... Из этого вытекает образ судьи с завязанным глазами.
22 См.: Rubin A. Ethics and Authority in International Law. Cambridge, 2007. P. 10—11; Terris D., Romano C.P.R., Swigart L. The International Judge: An Introduction to the Men and Women Who Decide the World's Cases. Oxford; N.Y.; Hanover, 2007. P. 26—27, 191—211.
23 Вопросы этики судей в деятельности Европейского суда по правам человека // Легас. 7 апреля 2018. URL: http://legascom.ru/notes/801-etika-sudei-esph (дата обращения: 15.04.2018).
24 Council of Europe. Resolution on Judicial Ethics. Adopted by the Plenary Court on 23 June 2008. URL: https://www.echr.coe.int/Documents/Resolution_Judicial_ Ethics_ENG.pdf (дата обращения: 15.03.2018).
Отсюда же и риторика о том, что решает "суд", а не "судья"»25. Предвзятость судьи может быть обусловлена его предыдущим опытом, стереотипами и предубеждениями. Например, Ф. Барба-ро, бывший судья Верховного суда Нью-Йорка, много лет спустя признал наличие расовых предрассудков в деле, по которому он ошибочно обвинил в убийстве мужчину, что через 15 лет привело к его пересмотру другим судьей. Вынося приговор человеку, впоследствии оказавшемуся невиновным, судья Барбаро, в прошлом гражданский активист, был уверен, что перед ним — расист, который убил черного из-за его расы, и эта его уверенность помешала в ходе процесса объективно оценить обстоятельства дела и доказательства26.
Р.А. Познер — судья, преподаватель университета в Чикаго, экономист и философ — обращал внимание на то, что решения судьи не всегда основаны на голой теории, они зависят также от «его темперамента, эмоций, опыта, личной истории и идеологии (на которую, в свою очередь, влияют темперамент и опыт)»27. Он призывал анализировать «должное эмоциональное состояние сотрудника суда, будь то судья или присяжный»28, и замечал, что судья может выражать и негодование, и сочувствие, и сопереживание. В частности, сопереживание может выражаться в том, чтобы разъяснить одной стороне интересы другой стороны. Судьи, хранящие полное равнодушие к сторонам, по его мнению, не вызывают восхищения. «Не должно быть конфликта между отстраненностью судьи и его сочувствием», — заключает Познер и оставляет за судьями право на эмоции: «Просто они используют в своей работе другой набор эмоций, отличающийся от тех, что приняты в личной жизни и в других профессиональных средах. Самообладание — не только эмоция, но сильная эмоция, потому что оно сдерживает [другие] сильные эмоции»29.
Чтобы соответствовать высоким стандартам, которых ожидает от судьи общество, он должен обладать моральными и интел-
25 Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М., 1999. С. 252.
26 См.: Barnwell D. Rhetoric and Law: How do Lawyers Persuade Judges? How do Lawyers Deal with Bias in Judges and Judging? Honors Thesis Advisor. Atlanta; Georgia, 2015. Р. 20.
27 Posner R.A. How Judges Think. Cambridge; Massachusetts, 2010. P. 174.
28 Познер Р. Рубежи теории права / Пер. с англ. И. Кушнаревой. М., 2017. С. 260.
29 Там же. С. 264—265.
лектуальными достоинствами. Среди моральных качеств хариз-матичного судьи в трудах по риторике упоминаются честность, великодушие, осмотрительность, интеллектуальные качества — широта взглядов, настойчивость, автономия воли, скромность, житейская мудрость. Безусловными требованиями являются также законопослушность и неподкупность. «Будучи хорошо уравновешены, эти качества делают судей хорошими с прагматической точки зрения, харизматичными и достойными восхищения», — замечает А. Амайя30.
Итак, чтобы судебное решение не вызвало негативную реакцию аудитории — сторон, вышестоящих инстанций, юридической общественности и общества в целом, оно должно не только быть обоснованным и мотивированным, но и не вызывать сомнений в профессионализме, честности и добросовестности тех, кто его вырабатывал и принимал. Поскольку судья обладает властными полномочиями и создает тексты, априори признаваемые авторитетными, его личные качества как участника коммуникативного акта не могут не сказываться на авторитете правосудия в целом. Методы убеждения предполагают обращение не только к рациональности человека (доводы, логические приемы и доказательства), но и к этической составляющей, связанной непосредственно с личностью оратора и тем, как она проявляется в произнесенном или написанном тексте. Поэтому интересно проследить, находят ли требования, предъявляемые к судье как к ритору и участнику коммуникативного акта, отражение только в этических стандартах и научной литературе или упоминаются также в текстах судебных решений, затрагивающих вопросы авторитетности и беспристрастности правосудия. Считают ли сами судьи, что личность судьи оказывает влияние на восприятие его решений аудиторией? К каким личным качествам они апеллируют, оценивая поведение своих коллег, при разрешении спорных случаев, которые могут негативно сказаться на авторитете правосудия? Безусловно, было бы интересно проанализировать и дисциплинарную, и судебную практику обычных и высших судов, но в данной статье мы ограничимся решениями Европейского суда по правам человека, поскольку его практика отражает риторический идеал, по поводу которого достигнут консенсус среди европейских стран.
30 Amaya A. Exemplarism and Judicial Virtue // Law & Literature. 2013. Vol. 25. Iss. 3. Р. 428—445.
З. Конвенция о защите прав человека и основных свобод об интересах правосудия
Судьи и правосудие упоминаются в Европейской конвенции дважды — в ст. 6 и 10. Статья 10 провозглашает свободу выражения мнения без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Однако эта свобода в соответствии с ч. 2 указанной статьи может быть сопряжена с определенными ограничениями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе, в том числе для обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.
В ст. 6, гарантирующей право на справедливый суд, упоминаются еще и «интересы правосудия» — они могут служить основанием для ограничения принципа гласности судопроизводства или для того, чтобы требовать предоставления обвиняемому бесплатной юридической помощи. «Интересы правосудия» отличаются по своей цели от «авторитета правосудия», поскольку связаны не с защитой судей и судебной власти, а с предоставлением гарантий участникам процесса. Тем не менее решения Европейского суда по ст. 6 содержат и разъяснения относительно требований, предъявляемых к судьям.
Беспристрастность в свете ст. 6 означает отсутствие предвзя-тости31. В постановлении Большой палаты по делу Микаллеф против Мальты Суд предложил использовать для исследования этого вопроса субъективный и объективный тест: первый касается непосредственно поведения судьи в процессе, которое могло бы каким-то образом свидетельствовать о его личной предвзятости; второй — непосредственно состава суда, выполнения судьями различных функций на разных этапах судебного процесса и обеспечения гарантий, которые исключили бы любые сомнения в том, что суд мог быть необъективен32. Суд напомнил, что строгие правила связаны с тем, что «на карту поставлено доверие, которое суды в демократическом обществе должны вызывать у каждого, и прежде всего — при рассмотрении уголовных дел — у обвиняемого»33.
31 Eur. Court H.R.. Wettstein v. Switzerland. Application no. 33958/96. Judgment of 21 December 2000. Para. 43.
32 Eur. Court H.R. Micallef v. Malta. Application no. 17056/06. Grand Chamber Judgment of 15 October 2009. Para. 93.
33 Eur. Court H.R. Fey v. Austria. Application no. 14396/88. Judgment of 24 February 1993. Para. 30.
Субъективный тест непосредственно связан с тем, как судья ведет себя по отношению к заявителю и не проявляет ли личной предубежденности по отношению к нему34. Например, в деле Бус-цеми против Италии заявитель, написавший в газету письмо с критикой судьи, который, в свою очередь, публично ему ответил, посчитал, что дальнейшее рассмотрение его дела судьей, который уже заранее высказался по проблеме, не было бесстрастным. Суд поддержал заявителя, отметив, что «судьи должны проявлять максимальную осмотрительность по отношению к делам, которые они рассматривают, для того, чтобы сохранить свой образ как судей беспристрастных. Подобная осмотрительность должна отговаривать их от обращения к прессе, даже если их провоцируют на этот шаг»35. Подозрение в предвзятости, имеющей личную природу, возникает в тех случаях, когда у судьи имеется собственный интерес в деле36 или он знаком с адвокатом либо другими участниками процесса37.
4. Конвенция о защите прав человека и основных свобод об авторитете судей и правосудия
Статья 10 Конвенции, гарантирующая свободу выражения мнения, допускает возможность ограничения этой свободы в интересах поддержки авторитета и беспристрастности правосудия. В постановлении по делу «Санди Таймс» против Соединенного Королевства Европейский суд по правам человека признал, что эта цель была подсказана разработчикам текста Конвенции английскими нормами о неуважении к суду. Являющийся «детищем общего права», институт защиты авторитета правосудия был включен в ее текст с тем, чтобы формировать у жителей Европы отношение к суду как к надлежащему и беспристрастному
34 См.: Харрис Д., О'Бойл М., Уорбик К. Право Европейской конвенции по правам человека / Пер. с англ. В.А. Власихина и др. М., 2016. С. 607.
35 Eur. Court H.R. Buscemi v.Italy. Application no. 29569/95. Judgment of 16 September 1999. Para. 65.
36 Eur. Court H.R. Langborger v. Sweden. Application no. 11179/84. Judgment of 22 June 1989. Para. 35; Gautrin and Others v. France. Applications nos. 38/1997/822/1025-1028. Judgment of 20 May 1998. Para. 59.
37 Eur. Court H.R. Pescador Valero v. Spain. Application no. 62435/00. Judgment of 24 September 2003. Para. 27; Tocono and Profesorii Prometeiçti v. Moldova. Application no. 32263/03. Judgment of 26 June 2007. Para. 31; Wettstein v. Switzerland. Application no. 33958/96. Judgment of 21 December 2000. Para. 47.
органу, призванному разрешать правовые вопросы без давления со стороны общественного мнения38. Образ судьи как участника коммуникативного акта, направленного на решение проблемы, должен быть безупречен: аудитория39 должна относиться к тексту судебного решения как к авторитетному, заслуживающему внимания и одобрения, а это достижимо при условии, что он подготовлен лицом, обладающим наивысшим профессионализмом и безупречными этическими качествами. Соответственно этот идеальный образ не должен принижаться из-за необоснованных нападок прессы, да и сам судья в силу своего статуса не должен идти на поводу у публики и журналистов, иначе «функции судов окажутся узурпированы», а «привычка общественности к регулярному зрелищу псевдосуда в средствах информации» будет иметь «пагубные последствия для восприятия судов как надлежащего места разрешения правовых споров»40.
Однако задача защитить судью от необоснованных нападок не должна приводить к запрету критики такого поведения судьи, которое не отвечает представлению общества о нем как о человеке, соответствующем идеалу образцового речедеятеля, что, как будет показано далее, нашло отражение в судебных решениях Европейского суда по правам человека. Наконец, важно прояснить, говорится ли в решениях Суда об авторитете конкретного судьи,
38 Eur. Court H.R. Sunday Times v. United Kingdom. Application no. 6538/74. Judgment of 26 April 1979. Para. 55.
39 О понятии аудитории применительно к текстам судебных решений см., например: Cao D. Legal Speech Acts as Intersubjective Communicative Action // Interpretation, Law and the Construction of Meaning / Ed. by A. Wagner, W. Werner and D. Cao. Netherlands, 2007. P. 76; Kurzon D. It is Hereby Performed...: Explorations in Legal Speech Acts. Amsterdam, 1986. P. 280; Soboleva A. Op. cit. P. 557—575.
40 Eur. Court H.R. Sunday Times v. United Kingdom. Para. 60. О том, что такая опасность существует, пишут и российские исследователи. С.В. Потапенко отмечает, что при замене реального правосудия «судом газет» не только искажается роль суда в государстве и обществе, но и деформируется сама природа журналистской профессии, а «журналистские расследования и информационное сопровождение резонансных судебных дел нередко превращаются в журналистские преследования неугодных судей, заказанные лицами, заинтересованными в вынесении незаконных судебных решений» (Потапенко С.В. О роли СМИ в обеспечении авторитета и беспристрастности правосудия // Труды по интеллектуальной собственности. 2012. Т. X. № 1 С. 32—36. См. также: Потапенко С.В. Обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия при освещении судебной деятельности в СМИ: правовые и этические аспекты // Этические вопросы освещения судебной деятельности в СМИ / Под общ. ред. Ю.В. Казакова, М.А. Федотова. М., 2011. С. 53—60).
авторитете суда в целом или об авторитете правосудия. В английском тексте Конвенции использовано слово "judiciary", означающее «суды и судьи, судебная власть, органы правосудия». В русскоязычном тексте оно переведено как «правосудие», поэтому в такой терминологии пришлось бы говорить об «образе правосудия», а не об «образе судьи». Однако Европейский суд подчеркивает: «Понятие judiciary охватывает механизм осуществления правосудия, ветвь государственной власти, а также самих судей при осуществлении ими своих должностных обязанностей»41. Из анализа самих решений видно, что в толковании Суда слово «авторитет» упоминается в контексте форм поведения, которые относятся преимущественно к самим судьям либо к функционированию судов и аппарата юстиции.
Имея в виду перечисленные аспекты, постараемся выделить те личностные характеристики судей, к которым апеллирует Европейский суд в своих решениях.
Общественное доверие и судейская сдержанность (осмотрительность). В деле Прагер и Обершлик против Австрии42 национальные суды и Европейский суд по правам человека столкнулись с необходимостью дать правовую оценку критике, высказанной журналистом в адрес австрийских судей. В статье журналиста приводился, помимо прочего, нелицеприятный случай из жизни конкретного судьи, связанный с приглашением проститутки. Несмотря на достоверность фактов, Суд признал обоснованным привлечение журналиста и издателя к ответственности за диффамацию судьи, подчеркнув, что, хотя для граждан важно иметь информацию о функционировании правосудия как института, «следует учитывать и ту особую роль, которую играет в обществе судейский корпус» (в английском тексте решения использовано слово "judiciary"). В качестве гаранта правосудия (в английском тексте решения использовано слово "justice"), которое является фундаментальной ценностью в правовом государстве, он должен пользоваться общественным доверием, если от него ожидают успешного выполнения возложенных обязанностей. «Следовательно, — отмечается в решении Суда, — может оказаться необходимой защита такого доверия от ничем не обоснованных нападок, особенно с учетом того обстоятельства, что на судьях лежит
41 Eur. Court H.R. Sunday Times v. United Kingdom. Para. 55.
42 Eur. Court H.R. Prager and Oberschlick v. Austria. Application no. 15974/90. Judgment of 22 March 1995.
долг сдержанности43, не позволяющий им отвечать на критику»44. Учитывая это, оскорбительные высказывания в их адрес или сведение с ними личных счетов недопустимы.
В деле Андрей Ломакин против Российской Федерации45 Европейский суд по правам человека признал жалобу неприемлемой. Заявитель, юрист по образованию, опубликовал в региональной газете две статьи («Судья в законе» и «Добровольная отставка судьи»), в которых писал об обстоятельствах получения новой квартиры г-жой С., судьей Волгоградского областного суда и председателем областной квалификационной коллегии судей. Он утверждал, что судья якобы использовала свое служебное положение для получения четырехкомнатной квартиры на троих членов семьи, а предыдущую квартиру не сдала, а оставила старшей дочери. Районный суд счел факты недоказанными, а само название статьи «Судья в законе» диффамационным, поскольку оно перекликается с выражением «вор в законе», и тем самым — стилистически и семантически — формирует мнение о якобы криминальных наклонностях судьи. Вынося решение о неприемлемости жалобы, Европейский суд указал, что поведение судей «даже за пределами зала заседаний и особенно когда они используют свое служебное положение, может представлять законный интерес для прессы и является важным элементом в дискуссиях о функционировании судебной системы и этических стандартах, следование которым ожидается от тех, кто был назначен следить за их соблюдением», но при этом «необходимой является защита представителей судебной власти против серьезных и необоснованных нападок». В указанной публикации события представлялись таким образом, что у читателей возникало впечатление, что судья С. злоупотребляла служебным положением и нарушала закон в целях собственной личной выгоды и незаконного обогащения, а это подрывало общественное доверие к суду.
В то же время и судьи должны быть готовы к тому, что их деятельность и поведение в публичной сфере представляют инте-
43 В английском тексте использовано слово "discretion", которое переводится на русский язык и как «сдержанность», и как «осмотрительность». В русских переводах текстов постановлений Европейского суда по правам человека встречаются оба слова, хотя в английском тексте им соответствует только одно.
44 Eur. Court H.R. Prager and Oberschlick v. Austria. Para. 34.
45 Eur. Court H.R. Andrey Lomakin v. Russia. Application. no. 11932/03. Decision of 17 March 2005.
рес для общества, поэтому журналисты вправе освещать в прессе случаи их недостойного поведения, а граждане — писать жалобы в квалификационные коллегии и вышестоящие инстанции, так что баланс не всегда в пользу работников суда. Например, в деле Сабу и Пиркалаб против Румынии46 было найдено нарушение ст. 10 Конвенции в случае, когда журналисты за написание статей о незаконном захвате земель матерью председателя районного суда и о коррупции в судебной системе были привлечены к уголовной ответственности. Содержание статей касалось деятельности, связанной со статусом судьи, а не аспектов частной жизни, и Суд счел, что журналисты действовали добросовестно.
Нелицеприятные высказывания о представителе судейского корпуса были признаны допустимыми и в деле Рачинов против Болгарии47. На одном из заседаний, где присутствовал заместитель Генерального прокурора г-н С., глава финансового подразделения Министерства юстиции Рачинов, комментируя принятые на заседании Верховного судебного совета решения, сказал: «Вы решили поручить ведение финансовых дел г-ну С. На мой взгляд, он не чист на руку. Я могу это доказать». После заседания было возбуждено уголовное дело об оскорблении. Заявитель не согласился с тем, что его мнение о невысоких моральных качествах г-на С. могло подорвать доверие к судебной системе в целом. Суд, формулируя свою точку зрения, отметил, что может возникать необходимость защищать судебную власть от разрушительных нападок, лишенных серьезных оснований, тем более что обязанность проявлять сдержанность не дает судебным работникам возможности отвечать на такие нападки, однако не согласился с тем, что в данном деле целью привлечения к ответственности за оскорбление было обеспечение авторитета судебной власти. Поскольку заседание носило закрытый характер, высказывания заявителя не могли подорвать доверие граждан к деятельности С.
Допустимой и обоснованной была признана критика судей в деле Безымянный против России48. Бизнесмен Безымянный подал жалобы на судью Б. в прокуратуру, квалификационную кол-
46 Eur. Court H.R. Sabou and Pircalab v. Romania. Application no. 15974/90. Judgment of 28 September 2004.
47 Eur. Court H.R. Rachinov v. Bulgaria. Application no. 47479/99. Judgment of 20 April 2006.
48 Eur. Court H.R. Bezymyannyy v. Russia. Application no. 10941/03. Judgment of 8 April 2010.
легию судей и председателю областного суда. В них он утверждал, что судья, рассматривая дело о рейдерском захвате его бизнеса, совершила преступление путем вынесения заведомо неправосудного решения, основанного на неправильных и даже поддельных документальных доказательствах. Европейский суд при рассмотрении этого дела исходил из того, что сведения не были доступны широкой публике и в силу этого не представляли угрозу судебной системе и не могли подорвать доверие граждан к ней.
Говоря о допустимости критики самих судей, нельзя не затронуть вопрос о допустимости критики судебных решений. В 1997 г. Европейский суд по правам человека рассмотрел дело Де Хаэс и Гийселс против Бельгии. Журналисты опубликовали пять статей, в которых резко критиковали трех судей и генерального адвоката Апелляционного суда Антверпена за то, что Суд, рассмотрев дело о разводе, вынес решение оставить детей с отцом-нотариусом, которого обвиняли в инцесте и их совращении жена, тесть и теща. В своем иске судьи и генеральный адвокат жаловались на нападки личного характера, содержавшиеся в журналистских комментариях. Мнение Суда сводилось к тому, что «установление "судебной истины" не означает, что любое другое мнение должно рассматриваться как ложное», и поддержал журналистов. Хотя «суды — гаранты правосудия, их роль является ключевой в государстве, основанном на верховенстве закона», и они «должны пользоваться доверием общественности и соответственно быть защищены от ничем не обоснованных нападок», а на прессе «лежит долг сообщать информацию и идеи, представляющие общественный интерес...»49. С учетом всех обстоятельств дела Суд счел, что власти Бельгии, привлекшие журналистов к ответственности, нарушили ст. 10 Конвенции.
Если критика судебного решения может стать предметом обсуждения, то критика неоконченного судебного процесса недопустима, поскольку может заменить суд права судом общественного мнения. Европейский суд по правам человека неоднократно отмечал в решениях, что суды являются надлежащим форумом для разрешения правовых споров и вынесения решения о виновности или невиновности человека, обвиняемого в совершении преступления, и именно в этом качестве они воспринимаются народом; что люди в своем большинстве испытывают к судам
49 Eur. Court H.R. De Haes and Gijsels v. Belgium. Application no. 19983/92. Judgment of 24 February 1997. Paras. 37, 39.
уважение и доверие. Публичное комментирование хода неоконченного судебного процесса журналистами воспринимается Судом как оказание давления на судью, как попытка повлиять на исход процесса в нужном журналисту направлении. Такие комментарии имеют односторонний характер, поскольку судья не может в ответ публично изложить свою точку зрения на процесс, в котором ему еще только предстоит вынести решение.
Так, австрийский журналист Ворм, который в течение ряда лет вел журналистское расследование деятельности бывшего вице-канцлера и министра финансов, был привлечен к ответственности за «запрещенное влияние на ход уголовного процесса» после того, как опубликовал статью, в которой с сарказмом комментировал одно из судебных разбирательств, давал психологические характеристики прокурору, судье и обвиняемому и выражал уверенность в том, что приговор будет обвинительным. Европейский суд, рассматривавший это дело50, не нашел нарушения ст. 10 — Ворм в своей статье переступил границы, установленные в интересах надлежащего отправления правосудия, так как эта публикация могла повлиять на исход судебного процесса.
Таким образом, в силу того, что судья связан требованием риторической сдержанности, которая накладывает ограничение на его публичные выступления и не допускает полемику по ходу судебных процессов, равенство участников коммуникативного акта, влияющее на доверие к судьям и принимаемым ими решениям, обеспечивается за счет наложения ограничений на других участников этого коммуникативного акта — журналистов, адвокатов и стороны процесса, которые не должны допускать необоснованных нападок на судей и личных оскорблений, а также не могут оказывать давление на суд путем формирования предвзятого общественного мнения по поводу того, как должно быть разрешено конкретное дело, находящееся в производстве суда. При этом сама по себе критика судебной системы вполне совместима с ценностями Конвенции51.
Общественное мнение о судьях и недопустимость совершения ими поступков, позорящих честь и достоинство судьи. При отправлении
50 Eur. Court H.R. Worm v. Austria. Application no. 22714/93. Judgment of 29 August 1997.
51 См.: Карасева И.А. Свобода выражения мнения vs. независимость и авторитет суда: конкурирующие конституционные ценности? // Конституционное и муниципальное право. 2012. № 8. C. 31—35.
правосудия и в своих отношениях с коллегами и сторонами процесса судья должен избегать поступков, которые могут опорочить его честь и достоинство. Европейский суд по правам человека выразил эту точку зрения в решении о признании неприемлемой жалобы по делу Питкевич против Российской Федерации52. Он согласился с российскими властями, которые приостановили статус судьи Питкевич за совершение ею недостойных поступков, которые выражались в том, что она с позиций религиозной нравственности своей церкви высказывала в ходе судебного рассмотрения семейных споров свое мнение о сторонах процесса, обсуждала в стенах суда различные религиозные вопросы, вовлекала в деятельность церкви сотрудников суда и третьих лиц, а также молилась во время судебных слушаний. Российскими судами и Европейским судом на основании приведенных фактов был сделан вывод, что заявитель запугивала стороны в судебных процессах и ставила интересы церкви выше государственных интересов защиты правосудия, в результате чего под вопросом оказалась ее беспристрастность.
Авторитет правосудия и доверие к суду подрывается и в тех случаях, когда судьи используют свое служебное поведение для личных целей или совершают неэтичные поступки вне служебной деятельности. Иллюстрацией может служить дело Обухова против Российской Федерации53. Журналистка опубликовала в ярославской газете «Золотое кольцо» статью о дорожно-транспортном происшествии с участием Анатолия П. и судьи областного суда Галины Басковой. ГИБДД признала, что П. невиновен, однако спустя год он получил постановление о наложении ареста на его собственность, включая автомобиль, и исполнительный лист, по которому обязан был выплатить Басковой 75 тыс. руб. Статья заканчивалась словами: «П. помнят угрозы Галины Борисовны (Басковой), которые она высказала сразу после аварии: «Все равно вы мне купите новую машину!» В статье также приводилась фраза из письма жены П.: «Похоже, Галина Борисовна Баскова использует свое должностное положение и связи в судебной системе». Судья предъявила иск о защите чести и достоинства к жене водителя и обратилась к суду с ходатайством принять
52 Eur. Court H.R. Pitkevich v. Russia. Application no. 47936/99. Decision of 8 February 2001.
53 Еш. Court H.R. Obukhova v. Russia. Application no. 34736/03. Judgment of 8 January 2009.
обеспечительные меры в отношении газеты — запретить публикацию в ней «любых статей, писем или материалов об обстоятельствах дорожной аварии 22 сентября 2001 года, а также о ходе судебного процесса впредь до его окончания». Суд принял решение об опубликовании в газете опровержения порочащих Баскову сведений, а также вынес определение об обеспечении иска, поскольку продолжение публикаций об аварии «подорвало бы исполнение судебного решения». Европейский суд по правам человека согласился, что запрет был наложен с целью предотвратить причинение ущерба возможным правам истца. Тем не менее этот запрет он счел неоправданно широким, потому что мера касалась публикации «любых статей, писем или других материалов» об обстоятельствах дорожно-транспортного происшествия с участием судьи или о судебных разбирательствах, с этим связанных. Вынося решение в пользу журналистки Обуховой, Суд принял во внимание, что информация о происшествии подавалась в статье не односторонне, а с изложением взглядов свидетелей, сотрудников ГИБДД и обеих сторон процесса. Важно и то, что судья выступала в ДТП как частное лицо, поэтому запрет публикаций нельзя рассматривать как необходимый для защиты авторитета правосудия. Наоборот, этот запрет сослужил судебной системе дурную службу, уменьшив прозрачность правосудия и породив сомнения в беспристрастности судей. Образ судьи как добропорядочного, уважаемого и безупречного участника коммуникативного акта, безусловно, должен поддерживаться в обществе, но не путем замалчивания недостатков в его поведении.
Судейская осмотрительность: границы свободы выражения мнения судьями. Судьи не свободны в выражении своих взглядов, поскольку принцип авторитета и беспристрастности правосудия требует от них осмотрительности. Понятие осмотрительности, которое встречается в решениях Европейского суда, перекликается с понятиями тактичности и предосторожности. К. Луцкий вслед за Цицероном определял ораторскую тактичность как «искусство использовать все то, что делают, и то, что говорят, кстати»54. Он полагал, что судебный оратор всегда должен выбирать ту манеру речи, которая наиболее прилична в отношении к судьям и к тем, о ком он говорит в суде, принимать в расчет требования времени и места своей публичной речи, а также сообразовывать свою речь с обще-
54 Луцкий К. Судебное красноречие // Судебное красноречие русских юристов прошлого / Сост. Ю.А. Костанов. М., 1992. С 185.
ственным мнением и обычаями. Тактичный ритор никогда не должен упускать из виду своего возраста, достоинства и положения. Чтобы заслужить уважение и доверие, судебному ритору надлежит стремиться к тому, чтобы выглядеть в своих речах просвещенным и искренним. Самое же важное проявление тактичности — ораторская предосторожность, которую К. Луцкий определял как «известное предвидение судебным оратором того, чем он мог бы в своей речи оскорбить чуткость тех, пред кем или о ком он говорит, и которое состоит в выборе таких искусных оборотов речи, которые дают высказывать известные положения, казавшиеся без этого резкими и грубыми»55. Он подчеркивал, что одно неосторожное слово может испортить успех всей речи, но в более широком контексте это можно применить и к карьере судебного ритора — ведь «говорят хорошо и поступают хорошо только постольку, поскольку и поступают и говорят кстати, т.е. согласно рассудку и такту»56.
Таким образом, требование судейской осмотрительности, сформулированное К. Луцким, относится не только к речам и словесному выражению мыслей — использованию слов и подбору аргументов, но и к поступкам, т.е. связано не только с текстами, которые создает и произносит судья, но и непосредственно с его личностью. Судье, как и другому публичному ритору, слово которого весомо и значимо, а должность требует осмотрительности, в соответствии с риторическим каноном необходимо быть благоразумным и, как писал К. Луцкий, производить впечатление «человека серьезного, зрелого умом и размышляющего; человека, в котором уверены, что ни сам не сможет впасть в ошибку, ни других увлечь в нее»57.
И хотя, как уже отмечалось выше, в терминах Европейского суда по правам человека осмотрительность (в английском тексте — discretion) предполагает воздержание судьи от публичных высказываний, полный запрет на обсуждение общественно значимых вопросов не налагается.
Вопрос о пределах свободы выражения судей в публичных выступлениях Европейский суд обсуждал в деле Вилле против Лихтенштейна58. Заявитель, будучи назначенным на должность
55 Луцкий К. Судебное красноречие // Судебное красноречие русских юристов прошлого. C. 187.
56 Там же.
57 Там же. С. 184.
58 Eur. Court H.R. Wille v. Lichtenstein. Application no. 28396/95. Judgment of 28 October 1999.
председателя Административного суда, выступил с лекцией, в которой высказал мнение, что надо расширить компетенцию Высшего государственного суда Лихтенштейна, наделив его полномочием решать вопросы по толкованию Конституции в случае разногласия между Князем (Правительством) и Ландтагом. Князь направил в адрес Вилле письмо, в котором выразил свое негативное отношение к публичному выражению подобных взглядов со стороны судьи и сообщил, что не намерен в дальнейшем переназначать его на должность. Суд посчитал, что публичные выступления судей высокого ранга связаны с «обязанностями и ответственностью», но в данном случае лекция не содержала личных нападок на других судей или Князя, в ней не комментировались находящиеся на рассмотрении суда дела, к тому же прозвучавшая точка зрения высказывалась ранее и другими академическими учеными. Таким образом, в данном конкретном случае выступление судьи с публичной лекций в академическом институте не вышло за рамки требуемой «осмотрительности».
Если в отношении научных трудов и лекций судей все более-менее понятно, то вопрос о том, могут ли судьи обнародовать внутриведомственную информацию, и если да, то при каких условиях, остается спорным. Подход Европейского суда по правам человека таков: хотя судьи и должны проявлять осмотрительность и лояльность и стремиться обсуждать вопросы внутренней жизни судейского сообщества не публично, а внутри системы, общественный интерес может перевешивать эти общие принципы, если информация точна и достоверна, не преследует цели извлечения личной выгоды и сведения счетов с коллегами и, главное, если обращение в вышестоящую инстанцию с жалобой или заявлением бессмысленно или невозможно. Так, в деле Кудешкина против Российской Федерации Суд признал, что вынесение дисциплинарного наказания судье в виде отрешения ее от должности за публичную критику председателя Московского городского суда и комментарии в отношении уголовного дела, решение по которому еще не вынесено, нарушило ст. 10 Конвенции, поскольку в данном случае высказывания в прессе касались принципиальных вопросов функционирования судебной системы, которые представляли общественный интерес и которые судья не могла разрешить внутри самой системы59.
59 Eur. Court H.R. Kudeshkina v. Russia. Application no. 2949/05. Judgment of 26 February 2009. Paras. 85—86.
Интересным примером является дело Морис против Франции60, рассмотренное Большой палатой. Адвокат Морис написал письмо министру юстиции Франции, в котором жаловался на недостатки в деятельности судьи М., не приобщившей в процессуальном порядке к делу кассету, служившую доказательством. Эта кассета позже была передана новому судье по тому же делу в конверте, на котором значился адрес судьи М. и в котором лежала записка прокурора, написанная в дружеском тоне и с обращением на «ты». Неформальная по обращению и содержанию записка, бросавшая тень на адвокатов дела и обвинявшая их в «срежиссированной манипуляции», заканчивалась подписью «С наилучшими пожеланиями, Джама». В своем письме Морис обращал внимание на то, что неформальное общение прокурора с судьей противоречит принципам беспристрастности и справедливости. Отрывки из этого письма вместе с комментариями самого адвоката были опубликованы в прессе, в результате чего выпускающего редактора, журналиста и адвоката обвинили в публичной диффамации в адрес государственной служащей — судьи М. И в суде первой инстанции, и в последующих судебных разбирательствах было признано, что адвокат Морис преступил пределы допустимой критики судей. Первоначальное решение Суда было вынесено не в пользу заявителя, однако Большая палата, пересмотрев дела, пришла к заключению о нарушении ст. 6 и 10 Конвенции, акцентировав внимание на том, что адвокат и судья М. были ранее вовлечены в судебные разбирательства, в результате которых между ними сложилась взаимная неприязнь. Об этом было известно, поэтому по жалобе адвоката судью отстранили от судебного следствия по новому делу, но почему-то оставили в составе коллегии, рассматривавшей кассационную жалобу. Соответственно это было расценено как нарушение объективного теста по ст. 6 — адвокат Морис мог испытывать разумные опасения, что его жалоба не будет рассмотрена беспристрастно. Что же касается ст. 10, то у адвоката имелись серьезные основания для критики судьи: ранее М. рассматривала два резонансных дела, в которых он представлял интересы заявителей, и по обоим делам решения были отменены в апелляционной инстанции из-за процессуальных нарушений, допущенных судьей. Хотя лексика, использованная адвокатом в публикации, в некоторой мере от-
60 Eur. Court H.R. Morice v. France. Application no. 29369/10. Grand Chamber. Judgment of 23 April 2015.
ражала его личную неприязнь к судье, сама тема публикации — функционирование судебной системы и недостатки в судебном следствии — имела общественную значимость.
Правительство в деле Мориса ссылалось на позицию Суда, что судья не могла ответить журналисту и адвокату иначе, как привлекая их к ответственности по суду, поскольку, как отметил Суд, была связана долгом осмотрительности. Однако, по мнению Суда, в данном деле границы допустимой критики, в которой затрагивались судьи и функционирование судебной системы, были шире, чем в отношении обычных граждан. Он подчеркнул, что хотя авторитет правосудия и необходимо поддерживать, должно также существовать взаимное уважение между различными протагонистами судебной системы.
5. Заключение
Итак, моральные и интеллектуальные требования, которые предъявляются к судье, укладываются в риторический идеал участника коммуникативного акта, понимаемого не только как «говорение», но и в более широком смысле — как обмен идеями в процессе обсуждения и вынесения решения. От доверия публики к участникам коммуникативного акта зависит, согласится ли аудитория с доводами, приведенными в обоснование решения. Судья как ритор, не только вступающий в процесс информационного обмена идеями, но и как лицо, наделенное властными полномочиями, должен в полной мере отвечать представлению об идеальном риторе — «человеке хорошем». При этом одинаково важно — и каким судья предстает перед публикой, и каким он является на самом деле.
Судья как риторический идеал должен быть скромным и не использовать свое служебное положение с целью возвыситься над другими. «Тот, кто сам старается слишком возвести себя, оскорбляет нашу гордость», — приводил слова Квинтилиана К. Луцкий и продолжал рассуждать о скромности оратора: «Ему, вообще, о самом себе надлежит говорить крайне редко, с большой осмотрительностью и только в случаях, действительно требующих того»61.
Необходимо уважение и расположение к другим участникам процесса и гражданам, ибо тогда другие люди «невольно стано-
61 Луцкий К. Судебное красноречие // Судебное красноречие русских юристов прошлого. ^ 184.
вятся к нему сами расположенными и, сблизившись с ним душой, незаметно склоняются к его мнениям умом»62.
Судебному ритору должно быть присуще благоразумие, про которое писал Луцкий, для чего ему нужно «руководствоваться чувством меры, которое не даст ему перейти границу должного, допускаемого ораторской скромностью»63.
Авторитет правосудия страдает, если журналисты, участники процесса или иные лица допускают неуважение к суду, оскорбительные нападки личного характера на судей и прокуроров или распространяют о них порочащие сведения, не соответствующие действительности. Беспристрастность правосудия может пострадать и в том случае, когда суд права заменяется судом общественного мнения. Поэтому журналисты и участники процесса должны проявлять сдержанность в репортажах и критических комментариях о судьях, не допуская высказываний, направленных исключительно на сведение личных счетов, но и сами судьи при этом не должны давать повода к тому, чтобы люди могли усомниться в их честности и непредвзятости.
Судьи должны проявлять сдержанность в публичных комментариях по поводу неоконченных судебных процессов, что не лишает их права на свободу выражения в научной или иной публичной дискуссии по вопросам, представляющим общественный интерес. В случаях, когда внутренняя информация о деятельности суда или поведении отдельных судей является общественно значимой, судья имеет право вынести обсуждение проблемы отправления правосудия в публичную сферу, поскольку интересы правосудия состоят в том, чтобы искоренять недостатки, а не замалчивать их. Доверие к судье как личности переносится на доверие к суду как институту и служит лучшим способом легитимации действий судебной власти.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М.: Издательство Норма. 1999.
Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980.
62 Луцкий К. Судебное красноречие // Судебное красноречие русских юристов прошлого. C. 184.
63 Там же. С. 184.
Волков А.А. Теория риторической аргументации. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009.
Карасева И.А. Свобода выражения мнения vs. независимость и авторитет суда: конкурирующие конституционные ценности? // Конституционное и муниципальное право. 2012. № 8. C. 31—35.
Луцкий К. Судебное красноречие // Судебное красноречие русских юристов прошлого / Сост. Ю.А. Костанов. М.: Фемида, 1992.
Луцкий К.Л. Судебное красноречие. СПб.: Издание книжного магазина В.М. Попова, 1913.
Познер Р. Рубежи теории права / Пер. с англ. И. Кушнаревой. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2017. DOI:10.17323/978-5-7598-1006-3
Потапенко С.В. О роли СМИ в обеспечении авторитета и беспристрастности правосудия // Труды по интеллектуальной собственности. 2012. Т. Х. № 1. С. 32—36.
Потапенко С.В. Обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия при освещении судебной деятельности в СМИ: правовые и этические аспекты // Этические вопросы освещения судебной деятельности в СМИ / Под общ. ред. Ю.В. Казакова, М.А. Федотова. М.: АНО ТЦ ЮНЕСКО, 2011. С. 53—60.
Рождественский Ю.В. Теория риторики. М.: Добросвет, 1997.
Соболева А.К. Судьи Европейского суда по правам человека как «мужи-диалектики»: риторический контекст и платоновская теория именования // Международное правосудие. 2017. № 3. С. 34—47. DOI: 10.21128/2226-2059-2017-3-34-46
Харрис Д., О'Бойл М., Уорбик К. Право Европейской Конвенции по правам человека / Пер. с англ. В.А. Власихина и др. М.: Развитие правовых систем, 2016.
Хук ван М. Право как коммуникация / Пер. с англ. М. В. Антонова и А.В. Полякова. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та; ООО «Университетский издательский консорциум», 2012.
Amaya A. Exemplarism and Judicial Virtue // Law & Literature. 2013. Vol. 25. Iss. 3. Р. 428-445. DOI: 10.1525/lal.2013.25.3.428
Barnwell D. Rhetoric and Law: How do Lawyers Persuade Judges? How do Lawyers Deal with Bias in Judges and Judging? Honors Thesis Advisor. Atlanta; Georgia: Georgia State University, 2015.
Cao D. Legal Speech Acts as Intersubjective Communicative Action // Interpretation, Law and the Construction of Meaning / Ed. by A. Wagner, W. Werner, D. Cao. Netherlands: Springer, 2007. P. 65—82. DOI: 10.1007/14020-5320-7
Corbett E.P.J., Connors R.J. Classical Rhetoric for the Modern Student. 4th ed. New York; Oxford: Oxford University Press, 1999.
Kurzon D. It is Hereby Performed...: Explorations in Legal Speech Acts. Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 1986.
Perelman Ch, Olbrechts-Tyteca L. The New Rhetoric — A Treatise on Argumentation. Notre Dame; Indiana: Notre Dame University Press, 1968.
Posner R.A. How Judges Think. Cambridge; Massachusetts: Harvard University Press, 2010.
Rubin A. Ethics and Authority in International Law. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.
Soboleva A. Judges as Readers, Authors and Dialecticians: Legal Interpretation in the ECtHR Cases on Mental Disability // International Journal for the Semiotics of Law. 2016. Vol. 29. No. 3. P. 557-575. DOI: 10.1007/s11196-015-9442-9
Terris D., Romano C.P.R., Swigart L. The International Judge: An Introduction to the Men and Women Who Decide the World's Cases. Oxford; New York; Hanover: NH, Oxford University Press; University Press of New England, 2007.
REFERENCES
Amaya, A. (2013). Exemplarism and Judicial Virtue. Law & Literature, 25(3), рр. 428-445. DOI: 10.1525/lal.2013.25.3.428
Barak, A. (1989). Judicial Discretion. Translated from Hebrew by Y. Kaufmann. New Haven; London: Yale University Press. [Russ. ed.: Barak, A. (1999). Sudeiskoe usmotrenie. Translated from English. Moscow: Norma Publ.].
Barnwell, D. (2015). Rhetoric and Law: How do Lawyers Persuade Judges? How do Lawyers Deal with Bias in Judges and Judging? Honors Thesis Advisor. Atlanta; Georgia: Georgia State University.
Cao, D. (2007). Legal Speech Acts as Intersubjective Communicative Action. In: A. Wagner, W. Werner and D. Cao., eds. Interpretation, Law and the Construction of Meaning. Netherlands: Springer, pp. 65—82. DOI: 10.1007/14020-5320-7
Corbett, E.P.J. and Connors, R.J. (1999). Classical Rhetoric for the Modern Student. 4th ed. New York; Oxford: Oxford University Press.
Harris, D.J., O'Boyle, M., Bates, E.P. and Buckley C.M. (2014). Law of the European Convention on Human Rights. 3rd ed. Oxford; New York: Oxford University Press. DOI: 10.1093/he/9780199606399.001.0001 [Russ. ed. Harris, D.J., O'Boyle, M. and Warbrick, C. (2016). Pravo Evropeiskoi Konventsiipo pravam cheloveka. Translated from English by V.A. Vlasikhin and et al. Moscow: Raz-vitie pravovykh system].
Hoecke van, M. (2002). Law as Communication. Oxford: Hart Publishing. [Russ. ed.: Hoecke van, M. (2012). Pravo kak kommunikatsiya. Translated from
English by M.V. Antonov and A.V. Polyakov. Saint Petersburg: Izdatel'skii dom Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta; OOO "Universitetskii izdatel'skii konsortsium"].
Karaseva, I.A. (2012). Svoboda vyrazheniya mneniya vs. nezavisimost' i avtoritet suda: konkuriruyushchie konstitutsionnye tsennosti? [Freedom of Expression of Opinion vs. Independence and Authority of the Court: Competive Constitutional Values?]. Konstitutsionnoe i munitsipal'noepravo [Constitutional and Municipal Law], (8), pp. 31—35. (in Russ.).
Kurzon, D. (1986). It is Hereby Performed...: Explorations in Legal Speech Acts. Amsterdam: John Benjamins Publishing Company.
Lutskii, K. (1992). Sudebnoe krasnorechie [Forensic Eloquence]. In: Yu.A. Kostanov, cont. Sudebnoe krasnorechie russkikh yuristov proshlogo [Forensic Eloquence of Russian Lawyers of the Past]. Moscow: Femida. (in Russ.).
Lutskii, K.L. (1913). Sudebnoe krasnorechie [Forensic Eloquence]. Saint Petersburg: Izdanie knizhnogo magazina V.M. Popova. (in Russ.).
Perelman, Ch. and Olbrechts-Tyteca, L. (1968). The New Rhetoric — A Treatise on Argumentation. Notre Dame; Indiana: Notre Dame University Press.
Posner, R.A. (2004). Frontiers of Legal Theory. Cambridge; Massachusetts: Harvard University Press. [Russ. ed.: Pozner, R. (2017). Rubezhi teoriiprava. Translated from English by I. Kushnareva. Moscow: Izdatel'skii dom Vysshei shkoly ekonomiki. D0I:10.17323/978-5-7598-1006-3].
Posner, R.A. (2010). How Judges Think. Cambridge; Massachusetts: Harvard University Press.
Potapenko, S.V. (2011). Obespechenie avtoriteta i bespristrastnosti pravo-sudiya pri osveshchenii sudebnoi deyatel'nosti v SMI: pravovye i eticheskie as-pekty [Ensuring the Authority and Impartiality of Media Coverage of Judicial Activity: Legal and Ethical Aspects]. In: Yu.V. Kazakov and M.A. Fedotov, eds. Eticheskie voprosy osveshcheniya sudebnoi deyatel'nosti v SMI [Ethical Issues of Media Coverage of Judicial Activity]. Moscow: ANO TTs YuNESKO, pp. 53— 60. (in Russ.).
Potapenko, S.V. (2012). O roli SMI v obespechenii avtoriteta i bespristrastnosti pravosudiya [On the Mass Media's Role in the Ensuring of the Authority and Impartiality of Judiciary]. Trudy po intellektual'noi sobstvennosti [Proceedings on Intellectual Property], Х(1), рр. 32—36. (in Russ.).
Rozhdestvenskii, Yu.V. (1997). Teoriya ritoriki [Theory of Rhetoric]. Moscow: Dobrosvet. (in Russ.).
Rubin, A. (2007). Ethics and Authority in International Law. Cambridge: Cambridge University Press.
Soboleva, A. (2016). Judges as Readers, Authors and Dialecticians: Legal Interpretation in the ECtHR Cases on Mental Disability. International Journal for the Semiotics of Law, 29(3), pp. 557-575. DOI: 10.1007/s11196-015-9442-9
Soboleva, A. (2017). Sud'i Evropeiskogo Suda po pravam cheloveka kak "muzhi dialektiki": ritoricheskii kontekst i platonovskaya teoria imenovaniya [Judges of the European Court of Human Rights as Dialecticians: Rhetorical Context and Plato's Theory of Naming]. Meidunarodnoepravosudie [International Justice], (3), pp. 34—47. (in Russ.). DOI: 10.21128/2226-2059-2017-3-3446
Terris, D., Romano, C.P.R. and Swigart, L. (2007). The International Judge: An Introduction to the Men and Women Who Decide the World's Cases. Oxford; New York; Hanover: NH, Oxford University Press; University Press of New England.
Vinogradov, V.V. (1980). Izbrannye trudy. O yazyke khudozhestvennoiprozy [The Selected Works. On the Language of Fiction]. Moscow: Nauka. (in Russ.).
Volkov, A.A. (2009). Teoriya ritoricheskoi argumentatsii [Theory of Rhetorical Argumentation]. Moscow: Moskovskii universitet Publ. (in Russ.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Соболева Анита Карловна — кандидат филологических наук, магистр права (сравнительное конституционное право, Центрально-европейский университет, Венгрия), доцент кафедры теории и истории права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
AUTHOR'S INFO
Anita K. Soboleva — Candidate of Philological Sciences, LL.M., Associate Professor of the Department of Theory and History of Law, Faculty of Law, Higher School of Economics.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Соболева А.К. Образ судьи как риторическая категория и его отражение в решениях европейского суда по правам человека // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2018. Том 13. № 3 . С. 107—135.
CITATION:
Soboleva, A.K. (2018). The Judge's Character as a Part of Rhetorical Canon and Its Reflection in the Decisions of the European Court of Human Rights. Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN — Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 13(3), pp. 107—135.
