CC BY
77
Виталий Маслов
(Калининград)
ОБРАЗ ПОБЕДЫ В СОВЕТСКОМ И ПОСТСОВЕТСКОМ ИСТОРИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ
советской и российской литературе Победа в Великой Отечественной войне и во Второй мировой войне сопровождалась и сопровождается определениями: «великая»,
«всемирно-историческая», «законно-
мерная», «проявление духовной мощи советских людей», «подвиг во имя человечества». Образ Победы многогранен: он включает в себя не только сам путь к ней, но и то, как позднее в обществе рассматривались проблемы кануна войны и ее хода, на каких аспектах при этом делался акцент и как на формирование образа Победы влияла политическая конъюнктура. Поэтому необходимо рассмотреть, как важнейшие проблемы войны трактовались в научной, учебной и мемуарной литературе, а также в средствах массовой информации. Для воссоздания того, как изменялось содержание образа Победы, следует выяснить, на какие узловые моменты политики, историки и публицисты обращали особое внимание в различные периоды послевоенной жизни, тем самым формируя историческое сознание граждан.
В первое послевоенное десятилетие официальные трактовки Победы и советского пути к ней предопределялись позицией И. В. Сталина, нашедшей отражение в сборнике «О Великой Отечественной войне Советского Союза». Он содержит материалы о войне с 1941 по 1945 год, предназначен для широкой публики, выдержал несколько послевоен-
В. Маслов Л0"
ных переизданий и в целом может пониматься как сталинская концепция Победы.
Рассматривая проблемы кануна войны, Сталин объяснял подписание советско-германского пакта о ненападении тем, что «ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп», и «мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства» [9, с. 11]. Для того чтобы развеять последние сомнения, Сталин особо подчеркивал: «Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора...» [Там же]. Таким образом, пакт был легитимен и выгоден Советскому Союзу, так как отдалял срок вступления страны в войну с Германией.
При этом не упоминалось о том, что переговоры с Великобританией и Францией зашли в тупик (материалы сборника относились ко времени войны, и напоминать об этом союзникам было, по меньшей мере, нецелесообразно). Не говорилось и о том, что Германия практически открытым текстом заявляла о своей готовности напасть на Польшу и поэтому СССР стоял перед выбором. Альтернатива для советского руководства была такой: или Германия действительно станет соседом СССР и без договора о ненападении дальнейший ход событий предсказать трудно, или же Германия, став соседом СССР и имея с ним соглашение о ненападении, начать войну против Советского Союза сразу не сможет. Точного представления о дальнейших планах Германии советское руководство не имело, но страх капиталистического окружения и синдром «завтра война» были очень сильны. Конечно, не было даже намека на существование секретных протоколов к советско-германскому пакту 1939 года, не шла речь и о двойной дипломатической игре, которую вели тогда ведущие державы мира.
Следующий вопрос, который, создавая целостный образ Победы, Сталин неизбежно должен был затронуть, — проблема отступления советских войск. В обращении к населению страны 3 июля 1941 года глава государства спрашивал: «Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов?» В числе причин называлось, во-первых, то, что войска Германии были полностью отмобилизованы, во-вторых — вероломное нарушение пакта о ненападении и внезапность вторжения германских армий в СССР, в-третьих — отсутствие второго фронта в Европе, в-четвертых — недостаток танков и отчасти авиации [Там же, с. 9 — 11]. С 1942 года, сглаживая горечь поражений, Сталин стал называть время
ь----------- Образ Победы в советском и постсоветском историческом сознании
отступления Красной Армии периодом «активной обороны». Только 24 мая 1945 года на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии главнокомандующий откровенно признал: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 — 1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные села и города...» [Там же, с. 196]. Хотя высказывание Сталина было опубликовано, но развития в литературе и печати эта мысль, конечно, не получила. Летнее отступление советских войск в 1942 году Сталин объяснил только тем, что немцы воспользовались отсутствием второго фронта в Европе, «собрали все свои резервы под метелку, бросили их на наш украинский фронт и прорвали его» [Там же, с. 79].
Конечно, значительная часть материалов сборника была посвящена укреплению боевой мощи Красной Армии, росту промышленного потенциала страны, победным сражениям советских Вооруженных Сил, «десяти сталинским ударам по врагу». Некоторая критичность по отношению к союзникам сменилась после открытия второго фронта эпитетом «великие союзники».
Война однозначно определялась как Отечественная, освободительная и справедливая. В связи с этим особо подчеркивались цели в ней Советского Союза. Вновь процитируем Сталина: «Иногда болтают в иностранной печати, что Красная Армия имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство. Это, конечно, глупая брехня и неуемная клевета на Красную Армию. У Красной Армии нет и не может быть таких идиотских целей. Красная Армия имеет своей целью изгнать немецких оккупантов из нашей страны и освободить советскую землю от немецко-фашистских захватчиков... Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское — остается» [Там же, с. 46—47].
В «Обращении к народу 9 мая 1945 г.» Сталин объявил, что 8 мая в Берлине представители немецкого командования подписали окончательный акт о капитуляции, исполнение которого началось с 24.00. «Наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой победы нашего народа над германским империализмом» — и в тот же день был издан приказ Верховного Главнокомандующего, где 9 мая объявлялось Днем Победы [Там же, с. 192, 195, 207]. Такой же подход — считать Днем Победы следующий за подписанием акта о капитуляции день — был распространен и на победу над Японией.
Только в самом конце войны Сталин начал говорить о великих жертвах, неисчислимых лишениях и страданиях, напряженном труде советского народа в годы войны.
В. Маслов Л0"
С середины 1950-х годов в СССР началась переоценка некоторых проблем советской истории, в том числе роли Сталина в жизни страны. Новые моменты обозначились и в подходе к ряду сложных вопросов Великой Отечественной войны. Отношение к Победе не изменилось, но освещение некоторых существенных моментов пути к ней стало иным.
В докладе Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» 25 февраля 1956 года на ХХ съезде компартии был задан новый вектор трактовки отдельных событий войны и их роли в Победе. Эти аспекты были конкретизированы и пространно изложены в докладе министра обороны Г. К. Жукова «Состояние и задачи военно-идеологической работы», с которым он предполагал выступить 4 июня 1956 года на пленуме ЦК КПСС по вопросам идеологической работы в связи с решениями партийного съезда. Правда, пленум был проведен 20—24 декабря, но этот вопрос на нем не рассматривался.
Хрущевым прежде всего было заявлено, что в литературе, кинофильмах и научных исследованиях «неправдоподобно изображается вопрос о роли Сталина в Отечественной войне». Была раскритикована тактика «активной обороны», подчеркивалось, что «единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой Отечественной войны» [2, с. 83]. Развенчивая культ Сталина, Хрущев сказал, что Сталин в начале войны не руководил военными операциями, а его «нервозность и истеричность» при вмешательстве в ход военных операций наносили тяжелый урон армии [Там же, с. 88 — 89]. При этом уже в февральском докладе 1956 года стал складываться еще один миф — о военной прозорливости Хрущева, которого Сталин не послушал во время боев под Харьковом в 1942 году, и поэтому советские войска отступили.
Жуков высказал не только тезис о полной растерянности Сталина в управлении страной и армией в первые дни войны, но и мнение о том, что «в начале войны Сталин очень плохо разбирался в оперативно-тактических вопросах», «давал неквалифицированные указания». Мысли Жукова были противоречивыми: с одной стороны, единоличный руководитель в полной растерянности, с другой — именно он, по словам маршала, отдает приказы [Там же, с. 312 — 313]. Вывод о том, что Сталин плохо разбирался в оперативно-тактических вопросах в начале войны, предполагает, что он стал понимать их в дальнейшем и, кроме того, разбирался в вопросах стратегических. Позднее Жуков писал: «Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фрон-
ь----------- Образ Победы в советском и постсоветском историческом сознании
тов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности. особенно раскрылись начиная со Сталинградской битвы» [4, с. 96 — 97].
Во второй половине 1950-х годов критиковался тезис о внезапности нападения Германии на Советский Союз; указывалось, что Сталин, чтобы не спровоцировать начало военных действий, не доверял информации о том, что Гитлер сконцентрировал большие войсковые соединения на границе с СССР. В то же время в докладе Хрущева подчеркивалось, что «не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения» [2, с. 84 — 85]. Таким образом, идея о внезапности нападения, только что подвергнутая сомнению, на самом деле не отвергалась — она так и осталась в научных исследованиях, публицистике, художественной литературе и общественном сознании.
Более откровенно с 1956 года говорилось о техническом отставании Красной Армии перед войной и о потерях в самом начале войны. Утверждалось, что армия была вооружена плохо, не имела достаточного количества не только танков и самолетов, но и артиллерии; перевооружение началось только в самый канун войны; старая техника снималась с вооружения, а новая еще не поступила в войска; не было даже достаточного количества винтовок; в первые часы и дни войны противник уничтожил громадное количество людей и техники, дезорганизовал управление войсками. Жуков констатировал, что в Красной Армии было очень мало механизированных соединений. Только зимой 1941 года было принято постановление о ликвидации кавалерии и создании механизированных корпусов, но это правильное решение все же оказалось запоздалым [Там же, с. 86, 310—311].
Впервые поражения в начале войны начали связывать с террором в Красной Армии в 1937—1941 годах, когда были истреблены опытные командные кадры, подорвана дисциплина в войсках, так как в армии занимались поиском врагов и опасались доносов. Были названы фамилии прославленных полководцев, которые перед войной попали в тюрьмы [Там же, с. 87—88].
Также Жуков заявил о политике «неправильного отношения к бывшим военнопленным, возвратившимся на Родину из фашистского плена» [Там же, с. 319]. В тексте его предполагаемого выступления содержится утверждение о том, что подразделения и части попадали в окружение в силу сложившейся обстановки и, исчерпав все возможности к сопротивлению, вопреки своей воле, оказывались в плену, причем многие — ранеными и контуженными. Пленные сохраняли верность Родине, не были предателями, как утверждалось в СССР в ходе войны и в первые послевоенные годы. Жуков назвал незаконными их
В. Маслов Л0"
послевоенное уголовное преследование, ссылки и расстрелы [Там же, с. 319—322]. И действительно, во второй половине 1950-х годов в общественном сознании изменилось отношение к советским военнопленным.
В секретном докладе Хрущева на ХХ съезде КПСС Победа характеризовалась как «величайший подвиг советского народа в Великой Отечественной войне, спасшего сотни миллионов людей Востока и Запада от нависшей над ними угрозы фашистского порабощения». В докладе утверждалось, что Победа «будет жить в памяти благодарного человечества века и тысячелетия» [Там же, с. 93]. Жуков собирался призвать к воспитанию патриотизма и гордости советского народа на примере Победы в войне. В тексте его доклада есть строки о том, что «у нас почти нет памятников в местах, где происходили важнейшие события гражданской и Отечественной войн. В Москве и городах-ге-роях до сих пор нет монументальных памятников подвигу советского народа в Отечественной войне. Это явно ненормальное положение необходимо устранить в ближайшее время» [Там же, с. 319]. Собственно говоря, впоследствии эта идея была реализована в полном объеме.
В 1960-е — первой половине 1980-х годов, несмотря на отдельные нюансы в научных исследованиях, мемуарах и публицистике, магистральная линия по отношению к Победе и ее трактовкам в обществе была единой. Поэтому достаточно остановиться на нескольких характерных публикациях, чтобы осветить эту линию.
В СССР были изданы шеститомная история Великой Отечественной войны и двенадцатитомная история Второй мировой войны. На их основе подготовлены краткие однотомные истории этих войн. Обратимся к книге «Великая Отечественная война Советского Союза 1941 — 1945» [1].
В это время подписание с Германией пакта о ненападении объяснялось тем, что Англия и Франция затягивали переговоры с СССР, ожидая похода Гитлера на Советский Союз, которого боялись больше, чем нацистскую Германию. В условиях, когда западные державы вели двойную игру, осуществляя летом 1939 года переговоры с Германией, СССР оказался перед угрозой войны на два фронта в обстановке возможной международной изоляции. В силу этого делается вывод, что Советский Союз был вынужден пойти на заключение предложенного Германией пакта о ненападении.
Вступление советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию трактовалось как стремление защитить их от фашистского порабощения и как мера по укреплению западных границ страны. Указывалось, что договоры с Латвией, Литвой и Эстонией были подписаны по предложению Советского Союза, а Красная Армия, введенная в Прибалтику, обеспечивала безопасность латвийского, литовско-
ь----------- Образ Победы в советском и постсоветском историческом сознании
го и эстонского народов. Политическая ситуация в этих трех странах обострялась, «антинародная» политика правительств вызывала возмущение, развернулась революционная борьба, в результате чего были свергнуты реакционные правительства, а сеймы обратились в Верховный Совет СССР с просьбой включить государства в состав СССР.
При характеристике подготовки к войне в основном говорилось о достижениях, кратко — о проблемах, особенно в артиллерии, о недостатке времени для оснащения армии и флота новейшим вооружением и боевой техникой. При объяснении причин неудач советских войск сохранялся тезис о вероломности и внезапности нападения. Также указывалось на просчеты в определении сроков нападения. Вина за это возлагалась на Сталина и других высших военных руководителей. Клеймилась «близорукая» политика западных государств, которая не позволила создать систему коллективной безопасности, зато помогла фашистской Германии значительно усилить свое экономическое и военное могущество и разгромить ряд европейских стран. О репрессиях не говорилось, но отмечалось, что командный состав Красной Армии перед войной значительно обновился. Утверждалось, что количественное превосходство в силах долгое время оставалось за немецко-фашистскими войсками. Подчеркивалась слабая моторизация Красной Армии. Четко было заявлено, что потери в первые дни войны, нарушение связи, неспособность обеспечить сплошную линию фронта еще более ухудшили ситуацию. Особо обращалось внимание на то, что в предвоенные годы подготовка советских войск была подчинена наступлению («война малой кровью на территории противника»), а вести пришлось так называемую «стратегическую оборону». Отступление 1942 года фактически объяснялось ошибками командования: «Силы и средства были распределены таким образом, что у Красной Армии не оказалось превосходства ни на одном из направлений».
Весьма подробно в научной, публицистической и художественной литературе говорилось о победных сражениях Красной Армии, подвигах солдат и офицеров, партизан и подпольщиков. Это была самая выигрышная тема для военно-патриотической работы. Можно утверждать, что именно в это время сформировался культ Победы и ветера-нов-победителей. Великое множество произведений художественной литературы посвящалось войне, сформировалось военное направление в литературе и искусстве. Слагались песни о подвиге народа в войне и о Победе. Проводилось много встреч с ветеранами, молодежных вечеров, на которых освещалась история войны, сражений и Победы.
Эта тенденция совпала с процессом ресталинизации. Средствами художественной культуры вновь создавался образ мудрого и талант-
В. Маслов Л0"
ливого полководца. Особенно ярко это проявилось в кинофильме «Освобождение». Однако в научной литературе и средствах массовой информации имя Сталина упоминалось редко — чаще говорилось о безымянном Верховном Главнокомандующем.
Художественными средствами поднимались проблемы войны, в частности вопрос о «цене» Победы. Например, художник В. Е. Попков написал серию работ «Воспоминания», картину «Шинель отца». В «суровом стиле» он говорил о трагедии войны, о погибших солдатах — женихах, мужьях, отцах.
Вывод о Победе был однозначным. Вступление СССР в войну стало решающим фактором превращения Второй мировой войны в войну освободительную, антифашистскую со стороны государств, которые противостояли Германии и Японии. Советский Союз понес наибольшие жертвы и сыграл ведущую роль в разгроме фашистского блока, а советский народ с честью выполнил свою освободительную миссию, очистив Европу от фашизма.
С конца 1980-х годов наблюдается отказ от единственной идеологически определенной точки зрения на события войны и на Победу. В печати, научных изданиях стали публиковаться ранее засекреченные или скрывавшиеся от общественности документы, начали обсуждаться разные острые проблемы войны и Победы, причем нередко дискуссии велись с диаметрально противоположных позиций. Все это противоречиво воздействовало и до сих пор воздействует на формирование образа Победы в историческом сознании, тем более что в России с 1990-х годов создание позитивного образа Победы не имеет тех масштабов, которыми отличались предшествующие десятилетия. О Победе чаще всего вспоминают перед юбилейными датами или в связи с какой-либо скандальной публикацией.
Предметом обсуждения прежде всего явились обстоятельства заключения советско-германского пакта о ненападении. В центре внимания общественности оказались секретные протоколы к пакту, информация о которых несколько десятилетий скрывалась. В ряде научных работ и газетно-журнальных публикаций ведется речь об аннексии прибалтийских государств. Появилось много исследований о «зимней войне» с Финляндией. В исторической литературе и публицистике говорится об ошибках и просчетах сталинской дипломатии. В качестве примера приведем коллективную работу — сборник статей и материалов «Другая война. 1939 — 1945» [3]. В то же время во всех спорах преобладает мнение о правильности заключения пакта и несоответствии секретных протоколов широко провозглашавшимся принципам советской внешней политики.
ь------------ Образ Победы в советском и постсоветском историческом сознании
Дискутируется вопрос о времени вступления СССР во Вторую мировую войну: когда Советский Союз ввел войска в Польшу в сентябре 1939 года? когда подчинил Прибалтику? когда начал войну с Финляндией? или же все-таки в 1941 году? На страницах научной периодики ведется полемика о степени сотрудничества Советского Союза с Германией в 1939 — 1941 годах и крутом повороте в советской политике и пропаганде по отношению к западным демократиям в это время.
Обсуждается не только фактор внезапности, но и вопрос о нанесении Германией в 1941 году превентивного удара против Советского Союза. Особенно взбудоражило общественное мнение появление в России книги В. Суворова (Резуна) «Ледокол», в которой обосновывается мысль, что СССР готовился первым нанести удар по Германии. Широкой поддержки эта точка зрения в обществе не получила.
Много говорится о предвоенных репрессиях в армии, репрессировании народов в годы войны, крайне негативном отношении властей к советским военнопленным. Рассматриваются проблема жестокости сталинского приказа «Ни шагу назад!» (№ 227 от 28 июля 1942 года), в котором в неудачах и отступлении обвинялась Красная Армия, и вопрос об ошибках командования, просчетах, например в 1942 году.
Впервые остро поднят вопрос о «цене» Победы, нередко говорится о том, что жизни солдат и офицеров верховное советское командование не берегло и допускало неоправданные потери. В связи с этим в ряде научных и публицистических работ появились негативные отзывы о советском полководце Жукове [5; 6]. Героизм и патриотизм советских солдат и офицеров никакому сомнению не подвергаются, но обращается внимание на проявление недовольства сталинским режимом, на коллаборационизм. Обсуждаются мотивы поведения генерала
А. А. Власова — предатель он или борец со сталинизмом. Впервые рассмотрен вклад заключенных ГУЛАГа в Победу, говорится о произведенной в лагерях продукции, которая использовалась для нужд фронта.
Порой появляются публикации, авторы которых основное внимание уделяют различным негативным аспектам войны и военного времени. Однако, с другой стороны, справедливо задается, к примеру, такой вопрос: «Если все у нас было так беспросветно плохо, нам так не везло с командирами, все, что мы ни делали, оказывалось сплошной цепью ошибок и просчетов, если наши солдаты воевали нехотя. И. В. Сталин был человеком, который на каждом шагу делал только грубые ошибки и этим мешал воевать нашим генералам. то непонятно, каким же образом при этих условиях в конечном счете победителями оказались не немцы, а мы?» [8, с. 15].
В. Маслов Л0"
Высказывается мысль и о том, что Победа в войне с фашизмом укрепила сталинский режим и советскую систему, поэтому в современных условиях нет необходимости широко праздновать День Победы. С годами уходят ветераны; не так остро, как ранее, воспринимается трагедия войны; тема Победы реже звучит в СМИ, к ней практически не обращаются писатели и поэты, художники и композиторы; она перестала быть идеологическим приоритетом. Следовательно, не является случайным то, что, по данным Всероссийского центра изучения общественного мнения, с 2001 по 2009 год в два раза выросла доля тех, кто не знает ответа на вопрос о победителе во Второй мировой войне (с 7 до 15 %), с 92 до 87 % снизилась доля россиян, указывающих на основной вклад СССР в победу над фашисткой Германией и ее союзниками [7].
Вместе с тем в научной литературе и публицистике преобладает мнение о том, что благодаря Победе советского народа над блоком фашистских государств все человечество было спасено от угрозы фашистского порабощения, Победа в войне — это историческая гордость и слава России. «День Победы — символ величайшего светлого события. двадцатого столетия.» [8, с. 31]. Такое же мнение распространено и среди российской общественности. Согласно опросам, наибольшее чувство гордости в истории страны у россиян вызывает Победа во Второй мировой войне.
Список литературы
1. Великая Отечественная война Советского Союза 1941 — 1945. М., 1984.
2. Доклад Н. С. Хрущева о культе личности Сталина на ХХ съезде КПСС: документы. М., 2002.
3. Другая война. 1939—1945 / под ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1996.
4. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления: в 3 т. М., 1986. Т. 2.
5. Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Г. К. Жуков: новое прочтение или старый миф. М., 1994.
6. Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Иной Жуков. Неюбилейные страницы биографии сталинского маршала. М., 1996.
7. Россияне продолжают верить, что СССР мог победить во Второй мировой войне без помощи союзников. [Электронный ресурс]. иКЬ: ЬЦр://шшш. ге^иш. ги/пеш8/1201441.Ьіш1.
8. Саркисов Д. С. День Победы (к 55-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне). М., 2002.
9. Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950.
СЛОВЕСНОСТЬ
В. Я. Жуковский как истинный арзамасец мог тонко обыграть... античную традицию, когда в качестве трофея уже не поэт, а воин-победитель получал не только имущество побежденного, но и его самого...
Г. Седова
Раскрываемые Я. С. Пушкиным ситуации, стягивающие воедино «приличий хлад» и «правду пылкую» страстей, становятся в его произведениях источником неподдельного драматизма, внутреннего напряжения, душевных борений...
С. Исаев
Мысль, которая определяла весь творческий путь ф. Н Глинки: главной ценностью в мире является любовь, проявляющая себя прежде всего в доброте и милосердии.
Н Жилина
Судьба двух, выдающихся поэтов — Пушкина и Байрона — отражает общую проблему, связанную с переводом, потому что они в большой степени сформированы национальным характером и средой...
Н. Соловьева
