Научная статья на тему 'Образ общества-Семьи в башкирском традиционном самосознании'

Образ общества-Семьи в башкирском традиционном самосознании Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
578
24
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ТРАДИЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО / ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО / МОНАРХ / САМОСОЗНАНИЕ / СОЛИДАРНОСТЬ / БАТЫРША / УММА / СЕМЬЯ / АВТОНОМИЯ / TRADITIONAL SOCIETY / CIVIC SOCIETY / MONARCH / CONSCIOUSNESS / SOLIDARITY / BATYRSHA / UMMAH / FAMILY / AUTONOMY

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Бердин Азат Тагирович

Башкирское общественное сознание интерпретируется как сознание традиционалисткого типа, синтезирующего в себе понятия исламской уммы и адата Евразийской степи. К традиционалистскому типу относится и мировоззрение российского (а позднее советского) общества. Традиционное общество характеризуется моделью общества-Семьи, в отличие от гражданского общества-корпорации, что мы наблюдаем в обоих случаях. Но башкирский и российский патернализмы имели и разные представления о структуре общества-Семьи, патернализм башкир носил более гибкий и менее персонифицированный на главу государства характер, чем патернализм русского сегмента общества. Это происходило потому, что башкирское общество ощущало себя отдельным, автономным обществом-Семьей, включая элемент противопоставления по линии «свой чужой», в т.ч. и по отношению к государству. Это различие объясняет с точки зрения философии истории многие главные сюжеты башкирской истории, включая феномен башкирских восстаний. Автор проследил основные этапы развития идей общества-Семьи в башкирском обществе в доордынский и ордынский, российский, советский и постсоветский периоды. Наибольшая интеграция башкирского общества в российское, включая сближение почти до полного тождества моделей общества-Семьи и государства-Семьи, выявлена в советский период, башкиры воспринимали свое общество-Семью как часть «большой семьи советских народов», разделяли мифологемы государства-Семьи, господствовавшие в СССР. Характерный пример: сублимация образа Салавата Юлаева, обладавшего большой потенциальной символической конфликтностью, в исторический символ дружбы народов.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Image of the Family Society in Bashkir Traditional Selfconsiousness

The Bashkir public conscience is interpreted as that of a traditionalistic type synthesizing in itself the concepts of Islamic Ummah and the adat of the Eurasian Steppe. The worldview of Russian (later Soviet) society refers to the traditional type. Traditional society is characterized by the model of family society as opposed to civic corporate society, as we observe in either case. But the Bashkir and Russian paternalism had different ideas about the structure of the family society; the paternalism of the Bashkirs is less personified and more flexible in relation to the head of state than the paternalism of the Russian segment of society. It was so because the Bashkir society thought of itself as an autonomous family society, including the “Friend or Foe” opposition, in relation to the state as well. From the point of view of the philosophy of history this difference explains many of the main subject-matters of Bashkir history, including the phenomenon of Bashkir uprisings. The author has traced the main stages of the development of ideas of family society in the Bashkir society before the Golden Horde’s invasion and in the period of the Golden Horde as well as in the Russian, Soviet and post-Soviet periods. The greatest integration of Bashkir society into the Russian one, patterns of family society and a family state being completely identified, has been revealed in the Soviet period. The Bashkirs perceived their family society as a part of “a large family” of the Soviet peoples and shared the mythologemes of a family state dominating in the USSR. A typical example is the sublimation of the image of Salavat Yulaev, who had a great potential symbolic strife, into a historical symbol of friendship of peoples.

Текст научной работы на тему «Образ общества-Семьи в башкирском традиционном самосознании»

ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ

йч »*:ч ¿>:ч/:ч .<ч ¿рч М: »"ч »'гч ¿>:ч йМч йч йч г*:ч мл »тч *-:ч

АТ Бердин УДК 316.75

ОБРАЗ ОБЩЕСТВА-СЕМЬИ В БАШКИРСКОМ ТРАДИЦИОННОМ САМОСОЗНАНИИ

Аннотация

Башкирское общественное сознание интерпретируется как сознание традиционалисткого типа, синтезирующего в себе понятия исламской уммы и адата Евразийской степи. К традиционалистскому типу относится и мировоззрение российского (а позднее - советского) общества. Традиционное общество характеризуется моделью общества-Семьи, в отличие от гражданского общества-корпорации, что мы наблюдаем в обоих случаях. Но башкирский и российский патернализмы имели и разные представления о структуре общества-Семьи, патернализм башкир носил более гибкий и менее персонифицированный на главу государства характер, чем патернализм русского сегмента общества. Это происходило потому, что башкирское общество ощущало себя отдельным, автономным обществом-Семьей, включая элемент противопоставления по линии «свой - чужой», в т.ч. и по отношению к государству. Это различие объясняет с точки зрения философии истории многие главные сюжеты башкирской истории, включая феномен башкирских восстаний. Автор проследил основные этапы развития идей общества-Семьи в башкирском обществе в доордынский и ордынский, российский, советский и постсоветский периоды. Наибольшая интеграция башкирского общества в российское, включая сближение почти до полного тождества моделей общества-Семьи и государства-Семьи, выявлена в советский период, башкиры воспринимали свое общество-Семью как часть «большой семьи советских народов», разделяли мифологемы государства-Семьи, господствовавшие в СССР. Характерный пример: сублимация образа Салавата Юлаева, обладавшего большой потенциальной символической конфликтностью, в исторический символ дружбы народов.

Ключевые слова: традиционное общество, гражданское общество, монарх, самосознание, солидарность, Батыр-ша, умма, семья, автономия

Azat T. Berdin

IMAGE OF THE FAMILY SOCIETY IN BASHKIR TRADITIONAL SELFCONSCIOUSNESS

Abstract

The Bashkir public conscience is interpreted as that of a traditionalistic type synthesizing in itself the concepts of Islamic Ummah and the adat of the Eurasian Steppe. The worldview of Russian (later Soviet) society refers to the traditional type. Traditional society is characterized by the model of family society as opposed to civic corporate society, as we observe in either case. But the Bashkir and Russian paternalism had different ideas about the structure of the family society; the paternalism of the Bashkirs is less personified and more flexible in relation to the head of state than the paternalism of the Russian segment of society. It was so because the Bashkir society thought of itself as an autonomous family society, including the "Friend or Foe" opposition, in relation to the state as well. From the point of view

Бердин Азат Тагирович, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник, заведующий сектором социальной культурологии и обществоведения Центра социокультурного анализа Института стратегических исследований Республики Башкортостан (Уфа), e-mail: azat-berdin@mail.ru

Azat T. Berdin, Cand.Sc. (Philosophy), Leading Researcher, Head of the Sector of Social Culturology and Social Studies, Centre for Sociocultural Analysis, Institute for Strategic Research of the Republic of Bashkortostan (Ufa), e-mail: azat-berdin@mail.ru

©Бердин А.Т., 2018

of the philosophy of history this difference explains many of the main subject-matters of Bashkir history, including the phenomenon of Bashkir uprisings. The author has traced the main stages of the development of ideas of family society in the Bashkir society before the Golden Horde's invasion and in the period of the Golden Horde as well as in the Russian, Soviet and post-Soviet periods. The greatest integration of Bashkir society into the Russian one, patterns of family society and a family state being completely identified, has been revealed in the Soviet period. The Bashkirs perceived their family society as a part of "a large family" of the Soviet peoples and shared the mythologemes of a family state dominating in the USSR. A typical example is the sublimation of the image of Salavat Yulaev, who had a great potential symbolic strife, into a historical symbol of friendship of peoples.

Key words: traditional society, civic society, monarch, consciousness, solidarity, Batyrsha, Ummah, family, autonomy

В традиционном обществе роль семьи очень высока: она является не только ячейкой, но и моделью всего обустройства общества и даже государства. По наблюдениям антропологов, само общество в России символически воспринималось как Семья. В этом его отличие от западного, где в основе социума - образ не Семьи, а Корпорации, сложенной из индивидов на основе рационального общественного договора. Отсюда - определение менталитета населения России как патерналистского, общества как патриархального, основанного на феномене «соборной личности», чему посвящена обширная научная литература [1, с. 133]. Особенность России в том, что успешная советская модернизация не только не разрушила эти патриархальные черты общества, но, напротив, весьма их укрепила, породив феномен «Советской цивилизации» (термин С.Г. Кара-Мурзы). Постсоветский период, характеризуясь, в целом, тенденциями аномии и деградации общества [2, с. 70] при идеологическом господстве антисоветского и антитрадиционалистского дискурса, только укрепил в представлениях «молчащего большинства» идеалы общества-Семьи как наиболее желательные для страны в противовес реалиям «разрушенного общества» [3]. В советский период восприятие общества как Семьи закреплялось в официальных образах: «семья народов», «дружба народов», «Сталин - отец народов», «Мать-Родина» и т.д. С исчезновением сталинизма с культом «отца народов» окончательно исчезают тенденции буквального, антропоморфного отождествления семьи и государства, но само обустройство общества по типу Семьи под сомнение не ставилось. Этот образ был ярко выражен в популярной в 1970-1980 гг. песне в исполнении народной артистки СССР Софии Ротару: «Я, ты, он, она - Вместе целая страна, Вместе -дружная семья».

Как обстояло дело с представлениями об обществе-Семье в Башкортостане и конкретнее -

в мировоззрении башкирского народа? Образ общества-Семьи был глубоко укоренен в башкирском общественном сознании, о чем свидетельствует большой массив этнокультурных материалов [5]. Башкирское общество целиком состояло из клановых объединений, каждое из которых владело своими землями и ритуально воспринималось как большая семья. Через семью человек ощущал себя неотъемлемой частью клана, народа, всей России. Притом, что каждый из этих таксонов был интегрирован в социально-политическую систему России как непосредственно, так и иерархически: через вотчинные грамоты государей, подтверждавшие добровольное вхождение башкир в состав России, которые давались каждому башкирскому клану отдельно, через сословный служилый статус башкир как народа. Эти традиции тщательно закреплялись в генеалогических летописях - шежере, которые подтверждали основу всей социальной жизни башкир - вотчинное право на землю. Каждая семья знала свою родословную, тщательно следя за неразрывностью своей связи со всем кланом, - символическую, но скрепляющую принадлежность к более крупным таксонам. Притом, что эти представления уже в ХУШ веке были именно идеологемами, зачастую не отражавшими подлинных кровнородственных связей волости. Эта связь была мифом даже в большей степени, чем, например, у шотландских гэлов-хайлендеров, поскольку башкирская община имела черты не кровнородственной, а территориальной с возрастающим значением политического и сословного факторов. Формальная структура кланового деления сохранялась вплоть до 20-х гг. ХХ века [4], исчезнув только после мощной советской модернизации во всех областях жизни.

Ныне память о кланах культивируется в празднике родословной («Шэжэрэ байрамы»). Примечательно, что эти «возрожденные» традиции совершенно определенно направлены на поиск новых

форм солидарности, восстановления разрушенных кризисом связей, а не трайбализма и конкуренции, как опасались некоторые идеологи. Эти поиски показывают, что башкирское общество, как и общество Башкортостана в целом, включая значительную часть элит республики, вопреки массированной 27-летней антитрадиционалистской пропаганде, по-прежнему тяготеет к модели общества-Семьи. Рассмотрим тезисно основные этапы трансформации образа «общества-Семьи», заявленного в теме статьи.

Исторической особенностью башкирского общества была его высокая автономия по отношению к державе, в составе которой оно развивалось. Если родственные башкирам поволжские татары исторически развивались как жестко интегрированная структурная часть российского общества, точнее, как особый религиозно-этнический слой в ее структурах, своеобразная религиозно-этническая оппозиция, наподобие армян в Турции и Иране, то статусно-ролевое и структурно-таксономическое положение башкир было иным: они «представляли собой автономную подсистему в системе империи» [6, с. 130]. Главными сюжетами автономии башкирского социума внутри России служили элементы автономии экономической (вотчинное право на землю, увязанное с собственной этносоциальной структурой именно башкирского этноса), религиозной (право на свободное исповедание ислама), социальной и правовой (особый, «башкирский» привилегированный статус, близкий к казачьему, обусловленный службой в собственных вооруженных силах, перешедших в подчинение России), судебной (в низовых звеньях суда - шаригат) [7, с. 190]. Элементы политической автономии башкир были таковы, что позволили, например, американскому историку говорить о «формальном» характере управления, «слабой административной власти русских в Башкирии» вплоть до «великой башкирской войны» 1735-1740 гг., а башкирские восстания ХУП-ХУШ вв. называть «русско-башкирскими пограничными войнами» [8, с. 55, 58, 64, 90, 219-220]. В правосознании башкир они отразились и в частых попытках разрыва своего вассалитета к России и в выдвижении на ханство приглашенных ханов - кучумовичей, казахских и каракалпакских принцев либо собственных претендентов (султана Мурата, Хаджи-Султана, хана Карасакала).

На практике в рамках унитарного, самодержавного государства эти элементы оказались воз-

можны только на сословно-административном уровне, в частности, в виде Башкирского казачьего войска (1798-1865 гг.). Все эти статусно-ролевые особенности были закреплены законодательно, и башкиры боролись во время башкирских восстаний не против российской государственности, а именно против произвольных нарушений их статуса в ее системе. «У них были для этого возможности - быт военизированного этноса создал систему родоплеменных ополчений и дружин, исправно служившую веками, даже при отсутствии собственной государственности. Им было что терять - права и земли; они не умели «искать ниши» вне пределов своих вотчинных земель, потеря которых была почти смертельна для их этнического самосознания. Именно поэтому башкорт-тептяри быстро отатаривались. Именно поэтому в тех случаях, когда башкиры оказывались в диаспоре, они скоро уступали лидерство «тюрко-татарам» - не было у них опыта выживания как этноса в условиях диаспоры. А у татар -был и есть» [6, с. 131]. По мнению Б.А. Азнабаева, эта автономия восходила к ордынской традиции и нарушалась на большей части исторического Башкортостана конкурирующей ногайской традицией, не предусматривавшей вотчинного землевладения и клановых привилегий немангытов. Поэтому сначала при добровольном присоединении к России политика русского царя с ее легитимацией грамот на вотчинные земли воспринималась как восстановление прошлой - ордынской державной традиции. «Кочевникам, в отличие от оседлых народов, не свойственна абсолютная сакрализация верховной власти» [9, с. 105].

Но в действительности ордынская традиция расходилась с московской весьма сильно, о чем башкирам только предстояло узнать. Башкирское общество считало себя вправе сменить государя, откочевать к другому сюзерену либо иным, в т.ч. вооруженным, способом выйти из его подданства в случае неисполнения им обязательных, с точки зрения традиционного общества, обязанностей. Отражение этих взглядов мы видим, в частности, в обращениях восставших башкир правительству от имени Хаджи-Султана, ставленника тархана Алдара батыра Исекеева и претендента на независимый престол Башкирии (война 1705-1711 гг.) [9, с. 166], Юсупа батыра Арыкова (война 17351740 гг.) и др. Но наиболее полно идея права народа на смену государя на шариатских доводах была обоснована ахуном Габдуллой Галиевым (Мязгильдиным) по прозвищу Батырша: «Если

мы находимся под клятвенным обетом одного падишаха, и если этот падишах тверд и постоянен в своем обете, то мы, по предписанию нашего шариата и нашей священной книги, обязаны жертвовать своими головами и жизнью. Если падишах не обеспечивает в настоящее время взятые на себя обязательства по защите своих подданных от притеснений, если повинности постоянно меняются и накладываются новые, то мусульмане обязаны примкнуть и помочь своим единоверцам и постараться о возвышении веры по способу, предписанному шариатом» [10, с. 94]. Башкирское общественное самосознание относилось к традиционалистскому типу, синтезируя в себе понятия исламской уммы и адата Степи: воспринимая себя защитником исламской уммы в православной России, представителем Степи в империи и России - в Степи.

К традиционалистскому типу относилось и мировоззрение русского (и российского в целом) общества. Но башкирский и российский патерна-лизмы имели разные объекты и разные представления о структуре общества-Семьи. Для традиционного общества характерна модель общества-Семьи, что мы и видим в обоих случаях, но представления о ролях в нем и вообще об объектах, включенных в понятие «своего» общества-Семьи, были весьма различны: башкирское общество ощущало себя отдельным обществом-Семьей, утверждая себя как «асаба» (вотчинников), единственно правомочных хозяев земли [6, с. 130], а такая субъектность содержит дихотомию по линии «свой - чужой», в т.ч. и по отношению к государству. Российское же общество, наоборот, отождествляло себя с государством.

Далее, башкирское общество было связано с обществом державы в целом посредством правящей иерархии, представлявшей фигуру монарха, который своим «дарованием» их собственной земли подтверждал легитимацию их мироустройства, их общества-Семьи именно в системе данного государства. Б.А. Азнабаев приводит прецеденты сравнения башкирами их автономного положения в России с альтернативным: например, при откочевке части мятежных башкир во время башкирского восстания 1662-1664 гг. к калмыкам. И сравнение оказалось в пользу России: башкирское общество, в отличие от калмыков и казахов, не знало деления на «черную» и «белую кость» и не принимало столь жесткой социокультурной дифференциации, а сохранить эти особенности оказалось возможным только в составе России,

конечно, при сохранении своего автономного статуса, превратившегося в сословном государстве в необычный статус народа-воинского сословия [9, с. 114-115].

Представления начинают сближаться и башкирское общество-Семья «включается» в российское общество-Семью по мере интеграции. Особую роль сыграл период Башкирского Войска (1798-1865 гг.), когда регламентация жизни башкир (а также казаков, мишарей и тептярей Башкирии) стала тотальной. С одной стороны, это закрепляло определенный привилегированный сословный статус башкир и мишарей в империи в достаточной степени, чтобы пресечь дальнейшие восстания башкир, с другой - породило жесткое, избыточное, с точки зрения здравого смысла, господство патернализма. Именно в этот период произошло изменение в структуре монархических представлений башкир в сторону сближения с общероссийскими: царь из условного в их представлениях монарха превращается в монарха абсолютного, что сближало его с традиционной для российского общества фигурой монарха-Отца. Сближение двух моделей общества-Семьи оказалось незавершенным по причине смены периода Башкирского Войска тяжелым для башкир «предреволюционным» периодом, который Российская империя не смогла пережить как государство, завершив свою историю тремя революциями и Гражданской войной. Башкирия оказалась тогда одной из зон «внутренней периферии», за счет которой и совершалась «догоняющая модернизация» России конца XIX - нач. XX вв., превращая само башкирское общество в «общество разрушенное» [3]. Исчезновение монархических настроений среди башкир и их элит отразилось во взглядах М. Уметбаева, А.-З. Валиди, М. Гафури [11; 12, с. 161].

Наибольшая интеграция башкирского общества в российское, включая сближение почти до полного тождества моделей общества-Семьи и государства-Семьи, произошла уже в советский период. Были устранены (зачастую болезненно) многие препятствия для интеграции башкирского «общества-Семьи» в общее - советское «общество-Семью». Во-первых, тоталитаризм советской идеологии не оставлял места разделению общества и государства. Развитые в советском обществе модели общества-Семьи одновременно отождествлялись с моделью государства-Семьи [13]. Во-вторых, было крайне болезненно, но устранено препятствие религиозное (по С. Хантингтону,

оно является маркером, разделяющим общества на самом глубоком - цивилизационном - уровне) [3]. В-третьих, исчез конфликт статусно-ролевой: из народа колонизируемого, каковым башкиры ощущали себя после роспуска Башкирского Войска, народа, потерпевшего поражение в конкуренции при «буржуазной модернизации» России, они вновь превратились в равноправного и чтимого коллективного субъекта «семьи народов», поскольку трудовое соревнование начиналось «заново», в рамках нового (и успешного) для всех IV технологического уклада. В-четвертых, была устранена и этнополитическая конфронтация: право на самоопределение было ритуально удовлетворено, Башкирия стала первой АССР в составе РСФСР, причем единственной, получившей этот квазигосударственный статус по договору с верховной властью нового государства. Отныне башкиры воспринимали свое общество-Семью как часть «большой семьи советских народов» и в целом разделяли мифологемы и идеологию общества- и государства-Семьи, господствовавшую в СССР. Более того, сконструированная модель мировоззрения оказалась настолько удачно вписана в историческую культурную матрицу башкир, что и спустя 27 лет после развала СССР они являются, пожалуй, наиболее ярко выраженными носителями этих «советских» ценностей в Республике Башкортостан и в Российской Федерации в целом. Республика Башкортостан как бы представляла собой островок с рудиментами советизма, попытку построить СССР в миниатюре. С одной стороны, такой консерватизм ставил именно башкирский сегмент РБ в особо уязвимое положение перед постмодернистскими техниками манипуляции массовым сознанием после демонтажа постсоветского республиканского режима с 2010 г., по той же причине, по какой оказалось уязвимым и пало советское общество-Семья. С другой стороны, социальная практика показывает, что сама модель общества-Семьи при всех поражениях осталась в основе идеалов «молчащего большинства» как в башкирском, так и в российском общественном самосознании в целом. Поэтому преодоление системной деградации [2, с. 67, 70] и возрождение российского общества и государства возможно только на собственных цивилизационных основах, следовательно, при обязательном учете этой модели и ее реабилитации на высоких гуманитарных технологиях. Примечательно, что с обострением геополитической ситуации, требующей опоры России на собствен-

ные силы и цивилизационную идентичность, этот факт стал осознаваться на уровне социальных практик. Предвыборным лозунгом В.В. Путина в президентской кампании 2018 г. стала именно поддержка семьи и семейных ценностей, демографические показатели включены в числе основных в рейтинги губернаторов. В Башкортостане 2018 г. объявлен Годом семьи, семья заявлена главным объектом и индикатором развития в рамках Стратегии социально-экономического развития РБ до 2030 г. [14].

ЛИТЕРАТУРА

1. Вахитов Р.Р. Особенности консервативной модернизации в России // Перспективы модернизации традиционного общества. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 23 июня 2011 г. Уфа: Гилем, 2011. С. 132-151.

2. Малинецкий Г.Г. Чтоб сказку сделать былью... Высокие технологии - путь России в будущее. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. 224 с.

3. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. 603 с.

4. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этногра-фические очерки. Уфа: Китап, 2006. 376 с.

5. Рахматуллина З.Я. Башкирская традиция (социально-философский анализ). Уфа: Изд-во БашГУ, 2000. 304 с.

6. БердинА.Т. К вопросу о методологии изучения истории Башкортостана // Вестник АН РБ. 2007. № 2. С. 24-29.

7. Гвоздикова И.М. Башкортостан накануне и в годы Крестьянской войны под предводительством Е.И. Пугачева. Уфа: Китап, 1999. 512 с.

8. Доннелли Алтон С. Завоевание Башкирии Россией 1552-1740. Страницы истории империализма. New Haven and London: Yale University Press, 1968; Уфа: Международная корпорация «Ватан», 1995. 285 с.

9. Азнабаев Б.А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.). Уфа: РИО БашГУ, 2005. 20 с.

10. Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне. Уфа: УНЦ РАН, 1993. 205 с.

11. Гафури М. Избранное: повести, рассказы, стихи. Уфа: Китап, 2008.

12. Заки Валиди Тоган. Воспоминания. Борьба народов Туркестана и других восточных мусульман-тюрков за национальное бытие и сохранение культуры. Кн. 1. Уфа: Китап, 1994. 400 с.

13. Кара Мурза С.Г. Кризисное обществоведение. Т. 1. М.: Научный эксперт, 2011. 464 с.

14. Рустэм Хамитов объявил 2018 год в Башкортостане Годом семьи // ИА Башинформ. 13 декабря 2017. URL.: http://www.bashinform.ru/news/1092118-rustem-khamitov-obyavil-2018-god-v-bashkortostane-godom-semi/ (дата обращения: 30.12.2017).

REFERENCES

1. Vakhitov, R.R. Osobennosti konservativnoj mod-ernizatsii v Rossii [Peculiarities of Conservative Modernization in Russia]. In: Perspektivymodernizatsii traditsi-onnogo obshchestva. Materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferentsii 23 iyunya 2011 g. [Prospects for the Modernization of the Traditional Society. Proceedings of an All-Russia Scientific and Practical Conference Held in June 23, 2011]. Ufa: Gilem Press, 2011. P. 132-151 (in Russ.).

2. Malinetsky, G.G. Chtob skazku sdelat' byl'yu... Vysokie tekhnologii - put' Rossii v budushcheje [In Order to Make a Fairy-Tale True... High Technologies as Russia's Path to the Future]. Moscow: LIBROKOM Press, 2012. 224 p. (in Russ.).

3. Huntington, S. Stolknovenie tsivilizatsij [The Clash of Civilizations]. Moscow: AST Press, 2003. 603 p. (in Russ.).

4. Rudenko, S.I. Bashkiry. Istoriko-etnograficheskie ocherki [The Bashkirs. Historical and Ethnographic Sketches]. Ufa: Kitap Press, 2006. 376 p. (in Russ.).

5. Rakhmatullina, Z.Ya. Bashkirskaya traditsiya (sotsial'no-filosofskij analiz) [The Bashkir Tradition (A Socio-Philosophical Analysis)]. Ufa: Bashkir State University Press, 2000. 304 p. (in Russ.).

6. Berdin, A.T. K voprosu o metodologii izucheniya istorii Bashkortostana [On the Problem of Methodology of Studying the History of Bashkortostan]. Vestnik AN RB - Herald of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan. 2007. No. 2. P. 24-29 (in Russ.).

7. Gvozdikova, I.M. Bashkortostan nakanune i vgody Krest 'yanskoj vojnypodpredvoditel 'stvom E.I. Pugacheva [Bashkortostan on the Eve and During the Pugachev Rebellion]. Ufa: Kitap Press, 1999. 512 p. (in Russ.).

8. Alton Stewart Donnelly. The Russian Conquest of Bashkiria, 1552—1740: A Case Study in Imperialism. New Haven and London: Yale University Press, 1968. 214 p.; Ufa: Vatan International Corporation, 1995. 285 p. (in Russ.).

9. Aznabaev, B.A. Integratsiya Bashkirii v adminis-trativnuyu strukturu Rossijskogo gosudarstva (vtoraya polovinaXVI-pervayatret'XVIIIvv.) [Bashkiria's Integration into the Administrative Structure of the Russian State (the Second Half of the 16th - the First Third of the 18th Centuries)]. Ufa: Bashkir State University Press, 2005. 20 p. (in Russ.).

10. Pis'mo Batyrshi imperatritse Elizavete Petrovne [Batyrsha's Letter to Empress Elizabeth Petrovna]. Ufa: RAS Ufa Research Centre Press, 1993. 205 p. (in Russ.).

11. Gafuri, M. Izbrannoe: povesti, rasskazy, stikhi [Selected Works: Long Stories, Stories, Poems]. Ufa: Kitap Press, 2008 (in Russ.).

12. Zaki Validi Togan. Vospominaniya. Bor 'ba nar-odov Turkestana i drugikh vostochnykh musul 'man-tyurkov za natsional'noe bytie i sokhranenie kul 'tury. Kn. 1 [Memoirs. The Struggle of Turkestan's Peoples and Other Oriental Muslim Turks for National Existence and Cultural Preservation. Book 1]. Ufa: Kitap Press, 1994. 400 p. (in Russ.).

13. Kara Murza, S.G. Krizisnoe obshchestvovedenie. T. 1 [Critical Social Studies. Vol. 1]. Moscow: Nauchnyj ekspert Press, 2011. 464 p. (in Russ.).

14. Rustem Khamitov objavil 2018 god v Bashkorto-stane Godom sem 'i [Rustem Khamitov Has Declared 2018 the Year of the Family in Bashkortostan]. In: IA Bashinform. 13 dekbrya 2017 [Bashinform News Agency. December 13, 2017]. URL.: http://www.bashinform.ru/ news/1092118-rustem-khamitov-obyavil-2018-god-v-bashkortostane-godom-semi/ (Accessed December 30, 2017) (in Russ.).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.